Похождения Штирлица (Операция 'Игельс')

      - Не боись, - сам себе сказал вождь, потирая короткие потные руки.
      ***
      Штирлиц негодовал. Он ожидал от Бормана любых веревочек, даже пенькового каната, но таких пакостей он ожидать не мог.
      Русский разведчик скорчил презрительное лицо и с негодованием и размахом бросил банку тушенки об стенку.
      Коровий жир медленно растекался по обоям в красно-желтый цветочек.
      - Скоты! - Штирлиц врезал об стенку второй банкой. Это относилось уже к Мюллеру и пастору Шлагу. Пастор, сидящий под окном с первой в жизни пойманной рыбиной (ничего, что дохлой), съежился.
      - Уроды! - от удара третьей банки стена треснула. Борман, подслушивавший с другой стороны, с визгом умчался.
      "Пора смываться", - подумал Штирлиц. - "Кругом люди этой толстой свиньи. А в конце-то концов, Штирлиц я или не Штирлиц?"
      Как всегда после проведения блистательной операции, Штирлиц горел на мелочах. Конкретно в данный момент он не мог решить, куда бы ему смотаться.
      В родную Россию почему-то не хотелось. Возможно, причиной такого недовольства любимой родиной стала листовка Бормана. Тем более, Штирлиц не знал, что за новый зверь появился за время его отсутствия, и как он может кусаться.
      Штирлиц закурил "Беломорину" и решил податься в Штаты. Он не знал, где они находятся, но видел раза два ихнюю валюту (один раз у Канариса, а другой - у Шелленберга). Доллар Штирлицу понравился.
      "Интересно, где находятся СыШыА?", - подумал Штирлиц. Глобус Украины, подаренный Геббельсом, не смог дать ответа на данный риторический вопрос. Русский разведчик выглянул в окно и заметил лысину Бормана, блестящую от вечерней дымки.
      - Борман, иди сюда, - голос Штирлица не допускал возражений.
      - Драться будешь, Штирлиц? - Борман знал, что от русского разведчика невозможно скрыться. Шансов пять у него было - из-за угла, ни о чем не подозревая, показался пастор Шлаг, мурлыкая под нос "мы, пионеры, дети рабочих".
      - Пастор тебе не поможет, - обобщающе сказал Штирлиц, но Борман, показав розовый детский язычок, исчез.
      - А, черт, - выругался Штирлиц. - Эй, пастор, поди-ка сюда!
      Пастор задрожал, но все-таки подошел.
      - Слушай, ты, толстый, может быть, ты знаешь, где эта чертова Америка?
      - А...
      В...
      В... - пастор, дрожа, сделал идиотскую рожу и пробормотал что-то непонятное.
      - Понятно, можешь проваливать, - сказал Штирлиц, занося ногу для выбрасывающего пинка.
      "Нет, ну все самому!", - раздраженно подумал русский разведчик.
      ГЛАВА 2
      В районном центре (как его называли Штирлиц и Мюллер) Пуэрто-Дубинос Штирлиц быстро нашел туристическое агенство. Роскошная контора с голой женщиной на плакате, под которым мерно храпел сам хозяин заведения, привлекала всех своей пустотой и прохладой.
      Штирлиц, поправив только что вмененный на шесть банок тушенки черный пиджак, открыл дверь и хотел высморкаться, но в носу было сухо, как с бочке с сухарями. Штирлиц выругался и вошел внутрь.
      - Эй, хозяин! - позвал он, одновременно освобождая стол данного заведения от завалявшихся там мелких предметов.
      - Слушаю Вас, товарищ Штирлиц, - хозяин, небритый и с заплывшими от жира глазами вылез откуда-то из-под стола и дыхнул в лицо русскому разведчику запахом перегара от вчерашнего одеколона "Победа".
      - Вот что, - сказал Штирлиц, воротя лицо, - Ты мне билет на курорт, в Штаты обеспечь, да побыстрей, а то я, ты знаешь, в гневе люблю драться ногами...
      - Понял, товарищ Штирлиц, - сказал хозяин туристического агентства, доставая из кармана огрызок карандаша "Конструктор 2М".
      Он нашел в столе незаполненный билет и спросил:
      - Вам сегодня или потом?
      - Сегодня, - категорично сказал Штирлиц. - Знаю я ваши потом. От вас потом и вилки от тушенки не дождешься.
      - Тогда сегодня, сказал хозяин, вписывая в билет:
      "Имя - товарищ Штирлиц.
      Фамилия - не знаю, наверное, тоже товарищ Штирлиц.
      Место отправления - Пуэрто-Дубинос.
      Место прибытия - Вашингтон, Д.С.
      Количество багажа - очень много банок тушенки."
      При упоминании тушенки владельца туристического агентства перекосило и он плюнул себе на лапоть.
      - Прекрасно, - сказал Штирлиц, вырывая у него билет.
      - Э, постойте, товарищ Штирлиц, а деньги?
      - Я вот тебе щас дам деньги, - в этом хозяин туристического агентства никогда не сомневался.
      Вытерев через полчаса окровавленный нос, он подумал:
      "Ничего, все равно же катастрофы каждый день. "
      - Послушай, Штирлиц, не желаешь ли развлечься? - перед Штирлицем стояла дама в мини-юбке, легко поигрывая чем-то длинным и резиновым.
      - Желаю, - сказал Штирлиц весьма галантно и взял ее за талию.
      - У тебя или у меня? - спросила дама, вырываясь из слюнявого, пахнущего тушенкой поцелуя.
      - Сначала давай у меня, потом у тебя, а потом где-нибудь еще, -Штирлиц, несмотря на то, что ему было некогда, всегда находил время на очаровательных дам.
      - В парке не буду, - сказала дама, показывая два ряда ослепительно блистающих зубов.
      - Я тоже не буду, - сказал Штирлиц, нежно и с легким скрипением валя ее на скамейку.
      Дама дала ему пощечину, размазала по лбу фиолетовую губную помаду в желтую полосочку, вырвалась и убежала. Штирлиц стер помаду и нахмурился. Так плохо к русскому разведчику еще никто не относился.
      "Тут чувствуются проделки этой толстой свиньи - вот только какой -Бормана или пастора?" - подумал Штирлиц.
      Вырвав цветок из клумбы, он воткнул его в петлицу своего, уже немного помятого костюма.
      До начала рейса оставалось сорок минут.
      Аэропорт Штирлиц нашел не сразу. Войдя внутрь, он подошел к очаровательной негритянке в авиационной форме и издалека показал билет.
      - Ах, это Вы, товарищ Штирлиц! - нежно воскликнула негритянка каким-то очень знакомым голосом.
      - Да, это я, - сказал Штирлиц, весьма довольный.
      - Давайте Ваш билет до Вашингтона, - сказала негритянка.
      Штирлиц не мог узнать английского агента, так как после шутки с газовой камерой тот никак не мог отмыть черные пятна на лбу и на носу. Пришлось окраситься гуталином в черный цвет, и английский агент радовался, что Штирлиц не узнал его.
      - Пожалуйста, проходите на посадку, - сказал английский агент, поднимая шкуру от тигра и показывая обшарпанный самолет со множеством выбоин на корпусе в конце взлетной полосы.
      - Это что? - русский разведчик был неприятно удивлен.
      - Это самолет компании "Дуос Кретинос и сыновья", а что такое?
      - Какой такой самолет кретина, что это за корыто?
      - Да ладно Вам, товарищ Штирлиц, Муму пороть, - сказал кто-то из-за занавески.
      Штирлиц почему-то успокоился и пошел к самолету.
      Все подумали, что самолет ему понравился, на самом же деле Штирлиц подумал, что нечего выпендриваться, раз билет на халяву.
      Внутри было тихо, темно и пахло туалетом.
      Штирлиц сел на первое попавшееся место и хотел задремать, но место икнуло и сказало:
      - Милейший, вы же на меня сели!
      - В самом деле? - Штирлиц пощупал под задом и нашел там тщедушного старичка в спортивном костюме. Он вытащил его из-под себя, посадил в кресло рядом и пристегнул ремнем, чтобы не выпал.
      - Вот так, молодой человек, - сказал старичок, поправляя заплетенные в узелок ноги.
      - Да, - сказал Штирлиц, и плюнул на пол: - Заразы!
      - Это вы кого имеете в виду? - живо поинтересовался старичок.
      - Бормана я имею в виду, - сказал Штирлиц и исподлобья посмотрел на старичка.
      - Хе! - сказал тот, после чего всю дорогу не сказал ни слова.
      Самолет компании "Дуос Кретинос и сыновья" попался никудышный. Пролетев сто километров, пилот напился, и чувствовал себя хреново. Самолет качался и в салоне плохо пахло. Штирлиц нервничал. Он знал, что от пьяных пилотов можно ожидать любых пакостей почище, чем от Бормана.
      Наконец через некоторое время полета внизу показалась статуя Свободы, окутанная вечерней дымкой.
      ***
      Товарищ Хрущев сидел в кресле, положив ноги на лежащую на столе газету "Советская Россия". Перед ним лежала распечатанная телеграмма, гласившая:
      "Сообщаем, что известный Вам товарищ Исаев отбыл вчера из Бразилии в неизвестном нам направлении."
      - Растяпы! - Никита Сергеевич бросил ботинок о стенку. Ботинок крякнул и прекратил свое существование. - Козлы! - второй ботинок ударился о стенку и упал рядом с первым. - Всех посажу! - и первый носок упал рядом со вторым ботинком.
      Никита Сергеевич в гневе сполз с кровати и принял полный стакан самогона.
      ***
      - Уважаемые пассажиры, наш самолет приземлился в аэропорту города Вашингтон, желаем вам приятного пути, а теперь все пшли отсюда, - молодая стюардесса с крутыми бедрами совершенно неласково выпроводила всех из самолета и заперла его на амбарный замок.
      - Когда с Вами можно будет встретиться? - нетерпеливо поинтересовался Штирлиц.
      - Как вы смеете, я мужу скажу! - возмутилась стюардесса.
      - Мужу я сам скажу, если хотите, - пообещал Штирлиц. - Так когда?
      - Шли бы Вы, товарищ Штирлиц... - предложила стюардесса и назвала место, в которое нужно идти.
      - Грубиянка, - резюмировал русский разведчик и отправился в пристегнутый к самолету "рукав".
      Сразу же после рукава Штирлиц заметил два коридора - направо и налево. Он почесал за ухом и пошел в левый коридор, катя перед собой тележку с чемоданами.
      Внезапно Штирлиц почувствовал, что слабые, но цепкие руки затаскивают его куда-то налево, разрывая фалды пиджака. Штирлиц удивился и лягнул ногой кого-то сзади. Раздалось всхлипывание, и кто-то сказал на чистом русском языке, противно шепелявя:
      - Отдавай коселек, шволось!
      - Я тебе дам кошелек, - сказал Штирлиц, поднимая нахала, обросшего, как казалось, темной шерстью и воняющего помойкой, повыше. - Во-первых, я тебе не кошелек, а в морду дам, но это все во-вторых. Я русский разведчик Исаев, и не позволю всякой американской свин...
      Ба, да это же Шелленберг! Шелленберг, обросший до неузнаваемости и изрядно похудевший, узнал Штирлица раньше, и принялся радостно подвывать, несмотря на ушибленную об стенку при падении ногу.
      - Вальтер... - сказал Штирлиц, готовясь прочитать назидательную речь. - до чего же ты опустился!
      - Да вот, - сказал Шелленберг, явно показывая широкую прореху в верхнем ряду нечищенных зубов. - Живем мы тут плохо.
      - "Мы" - это кто? - удивился Штирлиц.
      - Это я и Айшман, - сказал Шелленберг.
      - Как! Вас отпустили? - Штирлиц наверняка знал, что на Лубянке можно задержаться надолго.
      - Ага... Мы шебя вели плохо, - радостно сказал Шелленберг.
      - Это хорошо, что плохо, - сказал Штирлиц, весьма довольный. Он был доволен, что есть хоть кто-то, кому можно будет для профилактики бить морду.
      - А где ты живешь? - поинтересовался он.
      - Где...
      Где придетшя, - обреченно сказал Шелленберг.
      - А Айсман где?
      - В баре прохлаждаетшя, - Шелленберг потрогал явный синяк под левым глазом.
      - Ладно, - сказал Штирлиц, принимая решительный вид. - Я поставлю вас на ноги!
      - Лушше доллар дай, - попросил Шелленберг.
      - Зачем тебе доллар? - медленно философски изрек Штирлиц.
      - А! - сказал Шелленберг, делая вид, что он понимает больше, чем Штирлиц. - Жа доллар можно женфину купить!
      - Женщину?! Это хорошо! - сказал Штирлиц, похрустывая пачкой стодолларовых бумажек, нарисованных одним его знакомым в Бразилии.
      - Пофли купим по парофке, - предложил Шелленберг, глядя на заветную пачку.
      - Нет, бабы потом, - сказал Штирлиц озабоченно. - Пойдем Айсмана найдем.
      - Жашем нам Айшман... - засопротивлялся Шелленберг, - от него же одни убытки...
      - Какие убытки? - Штирлиц обожал истории о финансовых махинациях.
      - Пофли, рашшкажу, - сказал Шелленберг, выводя Штирлица из аэропорта. За ними устремился полицейский.
      - Ну так вот, - начал бывший шеф Штирлица, - Я вфера достал пять долларов. Эта свинья Айшман жабрал их и вот теперь напилшя... Пофли в бар, фде он фидит.
      В баре играла неизвестная никому музыка, состоящая из хаотичных ударов по чему-то деревянному и металлическому.
      Айсман сидел за крайним столиком и выл от удовольствия. Его повязка на левый глаз сползла. Закрытый обычно глаз смотрел по сторонам, чего бы стянуть, как локатор. Неожиданно глаз выпучился. В дверях показался Штирлиц в черном костюме, с цветком в петлице, и с Шелленбергом под мышкой.
      "Рассказал... Все рассказал", - мелькнуло в мозгу Айсмана. Шелленберг соврал Штирлицу - с Лубянки их никто не выгонял за плохое поведение. Они удрали, когда находились на лесозаготовках на Чукотке, где только и делали, что ничего не делали. Айсман сразу протрезвел и сполз на пол.
      - Айсман! - радостно сказал Штирлиц.
      - Штирлиц, - неприветливо пробурчал Айсман, стоя под столом на четвереньках.
      - Не злись, Айсман, я же не нарочно, мне долг приказывал. - Штирлиц вспомнил похождения с мнимым баром на Кубе.
      "Кто это - Долг?" - удивился Айсман.
      - Ты про что это? - спросил он, высунувшись из-под стола.
      - Да так, к слову пришлось, - сказал Штирлиц. - как живешь без меня? Плохо, - сказал Айсман и икнул. - Женщин нет, растительности нет, кефира нет, Бормана нет, дешевых туалетов нет, "Беломора" нет, вина нет, пива нет, самогона нет, даже горилка отсутствует, жить негде.
      - Это хорошо, - сказал Штирлиц. - А где жить, мы уж как-нибудь найдем.
      ГЛАВА 3
      Нельзя сказать, чтобы ферма Джона Вейна процветала. Скорее, она не процветала, а даже совсем наоборот. Все хозяйство Вейна, корова, автомобиль "Паккард", никогда не бывший на ходу и четыре тощие курицы, пришло в запустение и было заложено в ломбард.
      Поэтому, когда Штирлиц появился на его ферме, Вейн принял его за судебного исполнителя и треснул его оглоблей по голове.
      - Больно же, - сказал Штирлиц.
      Вейн удивился.
      - Чего надо, mothеrfuскеr? - грубо спросил он.
      - А чего ты ругаешься? - обиделся Штирлиц. - Человек пришел по делу, хочет тебе бизнес предложить, а ты его палкой...
      - Какое дело? - живо среагировал Вейн, доставая из шкафа запыленную бутыль с самогоном.
      - Мы у тебя поживем, будем хорошо платить, а ты помалкивай и не задавай глупых вопросов.
      - Банк грабить будете? - тут же спросил Вейн, делая интонацию на последнем слове.
      - Посмотрим, - сказал Штирлиц, вручая Вейну банкноту в 100 долларов. Тот почти что совсем офигел.
      - Слушай, Джоанна, тут пришел какой-то сумасшедший..., - начал он.
      - Не сумасшедший, а товарищ Штирлиц, - сказал Айсман, входя с большим чемоданом в руках.
      - ...
      И дал мне сто долларов...
      - Много - мы можем вжять шдачу, - сказал Шелленберг, также появляясь в дверях.
      - Чего надо? - заученно спросил Вейн.
      - Мы здесь жить будем, - сказал Айсман голосом, категорически не допускающим никаких возражений. - Мы от товарища Штирлица.
      - А, от этого, - сказал Вейн. - Ну, живите...
      Айсман предполагал, что жизнь у Вейна будет приятной и легкой. Вейн тоже считал, что наличие двух здоровых бездельников избавит его от хлопот, поэтому в день прибытия заставил Айсмана и Шелленберга вспахать вручную сорок акров. К вечеру Айсман и Шелленберг уже продумывали план побега. Они заспорили чересчур громко, Вейн вмешался и на всякий случай посадил обоих под замок.
      Когда Штирлиц ехал к Вейну на свежеотремонтированном "Паккарде", два друга скандировали, просунув головы между реек оконной рамы амбара:
      - Са-атрап, са-атрап!
      - Это вы кому? - хмуро спросил Штирлиц, засучивая левый рукав. Оба исчезли в амбаре, появился Вейн.
      - Это они мне, - сказал он и пояснил: - Работать не хотят.
      - В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
      - Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
      - Пошли, - согласился Штирлиц.
      Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
      - Шатрап! - крикнул он и исчез.
      - По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
      - Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
      - Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
      - Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
      - Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
      В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
      "Вихри враждебные веют над нами-и-и-и..., Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут..."
      Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
      - Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
      ***
      В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага.
      Говорить пастору помогали два ОМОН'овца, путем ударов по животу и голове. Пастор вопил, но не признавался. И не потому, что был такой стойкий. Просто он ничегошеньки не знал.
      - Ничего, расскажешь, - обещал майор, почесывая под кителем набитый бараниной живот.
      - Ничего не знаю, - стойко отвечал пастор на каждый удар по животу. К ударам по голове он произносил междометие "Ай" и плевался на пол (совсем, как Штирлиц).
      - Ладно, - сказал майор, вынув их ушей вату. - Тащите другого...
      Потолще.
      - Я здесь! - Борман появился, как всегда, внезапно, и встал перед майором. Тот любил, когда ему подчинялись непрекословно, как девочки в баре.
      - Где Исаев? - спросил майор, делая грозное лицо.
      - Тю-тю, - сказал Борман, делая покачивания руками, как крыльями. От такого опасного для окружающих движения пол скоро был усыпан толстым слоем веревочек и гвоздей.
      - Я тебе дам "тю-тю"! - заорал майор. - Говори по человечески, а то как дам...
      В нос...
      - Улетел Исаев, - сказал Борман, радуясь, что пакость, похоже, пройдет безнаказанно. - В Америку подался...
      - Гм, - важно сказал майор. - Америка - это не наша юрисперден...
      То есть мы туда не поедем.
      - Вот и я говорю - "тю-тю", - сказал Борман, садясь на пол рядом с майором. Майор вскочил, так как тонкая, но очень острая булавка впилась ему в зад и заорал:
      - Встать! Молчать! Кругом! Равнение налево! Ружье на плечо! Воздух! А-а-а-а!
      Борман тихо отполз в угол и сидел там с хронометром, считая секунды, нужные майору для успокоения. Новый препарат для возбуждения, похоже, должен был стать очередной яркой страницей в его деятельности.
      - Тридцать семь секунд, - сказал он наконец, втайне радуясь такому замечательному рекорду.
      И тут же последовал легкий, но умеренный пинок.
      ***
      Утром Штирлиц проснулся от мычания коровы в хлеву.
      "Деревня", - подумал он, доставая из-под подушки стакан. - "Как же я сюда попал? Черт, как после вчерашнего башка трещит..."
      Бутыль из-под "Смирновской" была угнетающе пуста. Штирлица перекосило. Бутыль с самогоном отдавала мазутом. Штирлиц зажал нос и хлебнул. Внутри живота забулькало и зашипело. Русский разведчик пустил желтовато-сероватую слюну на стенку и выскочил во двор.
      Из стенки амбара торчала чья-то голова. Штирлиц пригляделся и узнал Айсмана.
      - А я застрял, Штирлиц! - радостно сказал тот, от нечего делать колотя затылком по стене.
      - А где Шелленберг? - живо поинтересовался Штирлиц, собираясь нахмуриться и серьезно повеселиться.
      - Смылся, - сказал Айсман. - он же не такой толстый. - И он самодовольно задвигал животом.
      Штирлиц выругался и стал заводить "Паккард". Из дома показался Вейн в кальсонах, сделанных из мешка, с надписью "Тне Uniтеd Sтатеs оf Амеriса. Gеnuinе Соndомs".
      - Водки привези, - дрожащим голосом попросил он, со скрежетом почесывая распухшую небритую рожу.
      Шелленберг убежал недалеко. За рекой его поймали грабители и раздели почти что догола. Шелленберг плакал и матерился на родном языке (по-английски). Штирлиц успокаивал. Потом посадил в "Паккард" и повез обратно.
      - Не поеду к этому шатрапу! - завизжал Шелленберг. - Он на нас пахать хошет.
      - Он больше не будет, - пообещал Штирлиц, - я ему в морду дам, он меня знает.
      - Не верю, - сказал Шелленберг и тут же, получив подзатыльник, больно прикусил язык.
      Вейн стоял на крыльце дома. Лицо его было озабочено.
      - Штирлиц, у нас гости, - сказал он, указывая подбородком на Отряд Милиции Особого Назначения, засевший в стогу соломы. Руки были заняты наручниками.
      - Чего надо? - неласково спросил Штирлиц, нащупывая в кармане, под шелковой подкладкой, холодную и увесистую гранату.
      - Сдавайся, Исаев, - сказал майор, не имеющий фамилию. - А то мы тебя возьмем приступом и больно накажем.
      - Попробуйте, - вызывающе сказал Штирлиц, вынимая гранату. Омон'овцы попятились.
      "Сейчас будет очень хорошая драка", - подумал Шелленберг. Он, как всегда, не ошибался. Граната с отсутствующими внутренностями, но набитая именным свинцом, ловко плясала по пустым головам ОМОН'овцев и лично по голове бесфамильного майора, извлекая из нее звуки пустой бутылки и подозрительные по тембру звуки.
      - Я тебе накажу..., - шипел Штирлиц, колотя гранатой по его голове. Майор ужасающе выл.
      Айсман и Шелленберг с трудом оторвали бушующего Штирлица от стонущего и слабо, но четко матерящегося майора.
      Отряд Милиции Особого Назначения в панике разбежался по всей округе. Майор остался.
      - Дать бы тебе еще пару раз по морде, - сообщил Штирлиц свое желание майору. Айсман услужливо суетился около Штирлица, поправляя испорченную потасовкой внешность йодом.
      - Жа фто? - поинтересовался Шелленберг.
      - Сначала врежем, потом решим, - сказал Штирлиц, вытирая руки об полы пиджака. Кулак его левой руки покрывали три свежие ссадины от зубов майора и один синяк от удара по голове. Мыслящий агрегат у майора был пустой, но твердый, как пустая бутылка из славной местности Шампань.
      - Ну, - сказал майор, с трудом вращая заплывшими челюстями, - теперь, Штирлиц, тебя точно расстреляют через повешение.
      - Когда пымают, - сказал Айсман и тут же получил свежий подзатыльник. Подзатыльники у Штирлица не залеживались.
      - А ведь правда, расстреляют, - сказал, подумав, Айсман. - И нас вместе с ним, - добавил он вполголоса и тоже был наделен таким же свежим подзатыльником. Штирлиц не любил мрачные мысли и предпочитал изгонять их при помощи водки, тушенки и милых радисток.
      Из дома вышел Вейн в новых кальсонах с другой надписью: "Дорогому товарищу Вейну от дорогого товарища Штирлица ко дню взятия села Улюль-муму под озером Хасаном (Китай)". Надпись получилась длинная и неровная, но умная.
      Вейн потирал руки, нывшие от наручников. Бензопила "Дружба" модификации "народов Африки" пилила даже вороненую сталь.
      - Чего это он? - спросил Вейн, продолжая потирать руки.
      - Он дерется, - сказал Шелленберг.
      - Ну, и вы ему дайте, - посоветовал Вейн.
      Штирлиц с воплем "сволочь, скотина" бросился на майора и стал бить по потной морде. Он развеселился не на шутку. Русского разведчика не сразу оторвали от дважды избитого майора. Майор удивленно вращал глазами и плевался. Красивый синяк под глазом размером восемь на двенадцать сантиметров светился победным торжеством.
      Штирлиц кипел от злости. Он считал себя неприкосновенным русским разведчиком, много раз Героем Советского Союза и вообще почетным членом Политбюро ЦК КПСС. Лауреат приведенных званий не мог предположить, чтобы толстая свинья в вышитой рубашке, обожравшись кукурузы, решила арестовать его, самого любимого товарища Штирлица.
      - Слушай, майор, мне надо в Москву, - сказал Штирлиц. - Давай триста зеленых на билет.
      - А ражве у тебя нет? - удивленно спросил Шелленберг, но тут же заткнулся, получив увесистый удар в ухо.
      Майор вытащил из кармана пачку разносортной валюты, Штирлиц вырвал ее и сказал:
      - Я сам разберусь, чего надо...
      ГЛАВА 4
      Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
      Выйдя из самолета, Штирлиц понял, что его встречают. Неподалеку от взлетно-посадочно-катастрофной полосы, на которой раз в месяц непременно разбивались два-три самолета, стоял черный "воронок". Около него паслись четверо в черном, от скуки зевая через каждые три секунды по очереди.
      Не успел Штирлиц подойти к концу трапа, как его обступили со всех сторон. Штирлиц достал кастет и приготовился драться. Драки, впрочем, не последовало.
      - Здравствуйте, дорогой товарищ Штирлиц! - сказал один из тех, в черном.
      - Привет, привет, - хмуро сказал Штирлиц, кладя в карман кастет.
      - Садитесь в машину, глубочайшеуважаемый и великий Максим Максимыч, -предложил другой. Штирлиц бросил чемодан в багажник и плюхнулся на сиденье.
      - В Кремль, - сказал он, предполагая, что за время отсутствия во вражеских странах он, возможно, стал большим начальником.
      Мотор взревел, и машина помчалась в Кремль.
      - Так, - сказал Никита Сергеевич, поглаживая собственную лысину. -Значит, товарищ Штирлиц...
      - А что, не нравлюсь? - хмуро спросил Штирлиц, ощупывая в кармане кастет. Вообще-то его предупредили, что здесь драться не принято, но он мог и не удержаться.
      - Да нет, нрависься, - сказал Хрущев, подергивая левой ногой.
      - А у вас микрофон в стене, - сказал Штирлиц, тыкая пальцем в стенку. Оба английских шпиона мгновенно оглохли от выстрела в наушниках.
      - Ну так выковыряй, - посоветовал Никита Сергеевич.
      Штирлиц стал вытаскивать микрофон и запутался в проводках. На другом конце провода английский шпион сопротивлялся, пытаясь удержать вытягиваемый из рук провод.
      - А у вас вот еще телекамера какая-то в стенке, - сказал Штирлиц, делая удар ногой по стене.
      - Была, - радостно сказал Хрущев, глядя, как катаются по полу осколки битого стекла.
      - Ага, - сказал он, хлопая себя по вспотевшей лысине. - Ты, Штирлиц, хороший мужик. Хочешь быть нашим вражеским шпионом в СШАх?
      - Не, не хочу, - сказал Штирлиц. - Хочу к телк...
      То есть к бабам.
      - Баба - это хорошо, - сказал Хрушев, растирая пот по скольской лысине. Баба - она это...
      Ну...
      Она корову подоить может...
      И...
      Это... - Да, - сказал Штирлиц. - А у вас диктофон под стулом, - раздался треск ломаемых деталей диктофона.
      - Нет, брат Штирлиц, нельзя тебе пока к бабам, - сказал Хрущев. Штилиц обреченно вздохнул. - Без тебя родине х...
      В общем, нехорошо будет. Так что езжай в США, вренд...
      Вредн...
      В общем, вдренняйся в ихние загнившие ряды и будь там нашим шпионом. А то смотри, у нас длинные руки, - и Никита Сергеевич важно вытянул толстую, короткую волосатую руку. На рукаве был четкий отпечаток губной помады, а на руке синела татуировка "Не забуду родное село".
      - А к бабам когда? - спросил Штирлиц.
      - Я скажу, когда можно будет.
      Штилиц повернулся на каблуках и пошел к двери.
      - А у вас еще микрофон, - сказал он, и парагвайский шпион оглох от треска.
      "Классный мужик", - подумал Хрущев, ковыряясь в зубах какой-то частью от поломанного диктофона. - "Он этим шпионам, ... (последовало крепкое украинско-татарское ругательство), все болтики поломал... Ну, Кеннеди, держись, к тебе сам Штирлиц едет..."
      При выходе из Кремлевского кабинета Хрущева стоял тот же воронок.
      - Поздравляем Вас, любимый товарищ Штирлиц, с назначением русским резидентом в Америке..., - согнувшись в поклоне, сказал один из них. "Скоты. Уже пронюхали", - подумал Штирлиц, садясь в машину.
      - Виски, тушенка? - спросил другой, услужливо вытаскивая прищемленные дверцей фалды пиджака Штирлица.
      Штирлиц подобрел.
      - Не надо виски, - сказал он. - ОНЛУ Тушенка.
      Он вынул из кармана самоучитель английского языка и погрузился в чтение. От читаемых им иностранных слов на русский лад английскому агенту, сидящему в багажнике, стало дурно и он в судорогах прокусил запасную шину. - В аэропорт, - буркнул Штирлиц, запахивая пиджак и поправляя левый галстук. Вообще-то в те времена не было обычая ходить в нескольких галстуках, но Штилиц носил всегда две штуки, для конспирации: в правом была рация, а в левом громыхала банка тушенки. Теперь же левый галстук был пуст, а его содержимым наслаждался Никита Сергеевич.
      "Жирная свинья", - про себя оскорбил его Штирлиц и плюнул на пол машины.
      В это время Никита Сергеевич поперхнулся шурупом, попавшимся в тушенке, и подумал почти то же самое.
      Самолет с облупившейся краской на бортах слегка захрюкал и стал медленно выруливать на взлетно-посадочно-катастрофную полосу, так как бортмеханик был просто не в силах скорее вращать педали.
      Наконец хрюканье усилилось, перешло в рев и самолет, дрожа и потряхивая заклеенными бумагой в линеечку крыльями, стал пытаться оторваться от земли. Наконец бортмеханик сделал последнее дерганье за педаль, самолет оторвался от земли и стал парить в воздухе, изрыгая клубы дыма - это радист стал топить паровой котел.
      Штирлиц сидел рядом с толстой негритянкой в дымчатых очках. Даме было нехорошо, она хотела в туалет, но такое удобство в самолете компании "Падайте с самолетов Аэрофлота" было не предусмотрено.