Французские сказки и новеллы

      "Нет, - возражала королева, - я огорчилась бы, если бы вы полюбили того, кто вас недостоин, но взгляните на тех, кто просит вашей руки. Поверьте мне: никто на свете не может с ними сравниться".
      И это была правда. Но принцесса, уверенная в собственных достоинствах, полагала, что сама она превосходит всех.
      Упорно отказываясь выходить замуж, она мало-помалу так раздосадовала мать, что та стала раскаиваться, да поздно в том, что слишком потакала дочери. Не зная, что предпринять, королева в одиночестве отправилась к прославленной фее, которую звали Фея пустыни. Однако увидеть фею было не так-то легко - ее охраняли львы. Но это не смутило королеву - она с давних пор знала, что львам надо бросить пирожное из просяной муки на сахаре и на крокодильих яйцах; королева сама испекла пирожное и положила его в корзиночку, которую взяла с собой в дорогу. Но долго идти пешком она не привыкла и, устав, прилегла отдохнуть под деревом. Незаметно для себя она заснула, а, проснувшись увидела, что корзинка пуста - пирожное исчезло, и в довершение несчастья королева услыхала, что громадные львы близко - они громко рычали, почуяв королеву.
      "Увы! Что со мной будет? - горестно воскликнула королева. - Львы меня сожрут". И она заплакала. Не в силах двинуться с места, чтобы спастись бегством, она только прижималась к дереву, под которым спала. И вдруг услышала: "Хруп, хруп!" Она оглянулась по сторонам, потом подняла глаза и увидела на дереве человечка размером не больше локтя - человечек ел апельсины.
      "Я знаю вас, королева, - сказал он ей, - и знаю, как вы боитесь львов. И боитесь вы не напрасно, львы уже сожрали многих, а у вас, на беду, не осталось пирожного".
      "Что ж, придется умереть, - вздохнула королева. - Увы! Я бы меньше горевала об этом, если бы успела выдать замуж мою дорогую дочь!"
      "Так, стало быть, у вас есть дочь? - воскликнул Желтый Карлик (его прозвали так за желтизну кожи и за то, что он жил в апельсиновом дереве). - Право, я очень рад, потому что давно уже ищу жену на суше и на море. Если вы отдадите ее за меня, я спасу вас от львов, тигров и медведей".
      Королева посмотрела на ужасного Карлика, и его вид испугал ее не меньше, чем прежде львы. Задумавшись, она ничего не ответила Карлику.
      "Как, сударыня? - вскричал он, - вы еще сомневаетесь? Видно, вы совсем не дорожите жизнью". И тут королева увидела на вершине холма бегущих к ней львов. У каждого льва было по две головы, по восемь ног и четыре ряда зубов, а шкура была жесткой, как чешуя, и цвета красного сафьяна. При этом зрелище бедная королева, трепеща словно голубка, завидевшая коршуна, закричала что есть мочи:
      "Господин Карлик! Красавица ваша!"
      "Пф!" - надменно ответил Карлик. - Красавица слишком хороша собой, мне она не нужна, пусть остается у вас".
      "О, монсеньер, - взмолилась в отчаянии королева, - не отвергайте ее. Это прелестнейшая в мире принцесса".
      "Ну так и быть, - согласился тот, - возьму ее из милости. Но не забудьте, что вы мне ее отдали".
      И тотчас ствол апельсинового дерева, на котором сидел Карлик, раздвинулся, королева стремительно бросилась в него, дерево сомкнулось снова, и львы остались ни с чем. Напуганная королева вначале не заметила, что в дереве есть дверь, но теперь она увидела ее и открыла; дверь выходила в поле, поросшее крапивой и чертополохом. Вокруг тянулся ров, наполненный тинистой водой, а поодаль стояла низенькая, крытая соломой хижина. Оттуда с веселым видом вышел Желтый Карлик; на нем были деревянные башмаки, куртка из грубой шерсти, а сам он был лысый, с огромными ушами, словом, настоящий маленький злодей.
      "Я очень рад, госпожа теща, - сказал он королеве, - что вы смогли увидеть небольшой дворец, в котором будет жить со мной ваша Красавица: вот этим чертополохом и крапивой она сможет кормить осла, на котором будет выезжать на прогулку; от непогоды ее укроет вот этот сельский кров; пить она будет эту воду, а есть - жиреющих в ней лягушек; а сам я, красивый, бодрый и веселый, буду при ней неотлучно днем и ночью - я не потерплю, чтобы даже ее собственная тень следовала за ней усердней, чем я".
      Злосчастная королева сразу представила себе горестную жизнь, какую сулил ее любимой дочери Карлик, и, не снеся такой ужасной мысли и ни слова не ответив Карлику, без чувств упала наземь. Но пока королева лежала замертво, ее преспокойно перенесли на ее собственную постель, и притом на голове у нее оказался нарядный ночной чепец, отделанный кружевом такой красоты, какое ей никогда не приходилось носить. Проснувшись, королева вспомнила, что с ней случилось, но не поверила этому - ведь она находилась в своем дворце, среди своих придворных дам и рядом была ее дочь, как же она могла поверить, что побывала в пустыне, что ей грозила смертельная опасность, и Карлик, избавивший ее от этой опасности, поставил ей жестокое условие - выдать за него Красавицу? Однако чепец, отделанный диковинным кружевом и лентами, удивил королеву не меньше, чем то, что она считала сном. Охваченная страшной тревогой, она впала в такую тоску, что почти перестала говорить, есть и спать.
      Принцесса, которая всем сердцем любила мать, стала очень беспокоиться; много раз просила она королеву рассказать, что с ней такое, но та придумывала всякие отговорки - то ссылалась на слабое здоровье, то говорила, что один из соседей угрожает ей войной. Красавица чувствовала, что, хотя все эти ответы правдоподобны, на самом деле тут кроется что-то другое и подлинную правду королева старается от нее скрыть. Не в силах совладать со своей тревогой, принцесса решилась пойти к знаменитой Фее пустыни, о мудрости которой повсюду шла громкая молва. Заодно она хотела просить совета у феи, выходить ли ей замуж или остаться в девушках, потому что все вокруг уговаривали ее выбрать себе мужа. Принцесса не поленилась сама испечь пирожное, чтобы умилостивить злобных львов, сделала вид, что рано легла спать, спустилась по маленькой потайной лестнице и, закутавшись в длинное белое покрывало, которое спускалось до самых пят, одна пошла к пещере, где обитала искусная фея.
      Но когда принцесса подошла к роковому дереву, о котором я уже говорила, она увидела на нем столько цветов и плодов, что ей захотелось их сорвать. Она поставила корзинку на землю, сорвала несколько апельсинов и стала их есть, но, когда она вознамерилась взять корзинку, ни корзинки, ни пирожного на месте не оказалось. Принцесса удивилась, огорчилась и вдруг видит ужасного маленького Карлика, о котором я уже говорила.
      "Что с вами, прекрасная девица? - спросил Карлик. - О чем вы плачете? "
      "Увы! Как же мне не плакать, - отвечала принцесса. - Я потеряла корзинку с пирожным, а без него мне не попасть к Фее пустыни".
      "Вон что, а зачем это вы к ней собрались, прекрасная девица? спросил уродец. - Я ее родственник и друг и нисколько не уступаю ей в мудрости".
      "Моя мать королева, - отвечала принцесса, - с некоторых пор впала в ужасную тоску, я даже боюсь за ее жизнь. Вот мне и пришло в голову, что, может быть, я виновата в ее болезни: матушка ведь хочет выдать меня замуж, но признаюсь вам, я еще не нашла достойного избранника, вот почему я и хочу просить совета у феи".
      "Не трудитесь, принцесса, - сказал Карлик, - я лучше феи сумею объяснить вам, как обстоят дела. Ваша мать горюет оттого, что уже обещала вас жениху".
      "Королева обещала меня жениху? - перебила его принцесса. - Не может быть, вы ошибаетесь, она бы рассказала мне об этом, для меня это дело слишком важное - матушка не могла решить его без моего согласия".
      "Прекрасная принцесса, - заявил Карлик и вдруг упал перед ней на колени, - надеюсь, вы одобрите выбор вашей матушки. Дело в том, что счастье быть вашим супругом уготовано мне".
      "Моя матушка выбрала вас в зятья! - воскликнула Красавица, отпрянув. - Да вы попросту сошли с ума".
      "По мне, быть вашим мужем - невелика честь, - в гневе сказал Карлик. - Вот идут львы, они мигом вас сожрут, и я буду отмщен за пренебреженье, которого не заслужил".
      И тут принцесса услышала, как, протяжно рыча, приближаются львы.
      "Что со мной будет? - воскликнула она. - Неужели настал конец моей молодой жизни?"
      А злой Карлик смотрел на нее, презрительно смеясь.
      "По крайней мере, вы умрете девицей, - сказал он, - и не унизите ваши блистательные добродетели союзом с жалким карликом, вроде меня".
      "Ради бога не сердитесь, - умоляла принцесса, стиснув свои прекрасные руки, - я согласна выйти за всех карликов в мире, лишь бы не погибнуть такой ужасной смертью".
      "Хорошенько посмотрите на меня, принцесса, - сказал Карлик, - я вовсе не хочу, чтобы вы решали сгоряча".
      "Я вас и так слишком хорошо рассмотрела, - отвечала она. - Но львы совсем рядом, мне все страшнее и страшнее, спасите меня, спасите, не то я умру от страха".
      И в самом деле, едва выговорив эти слова, принцесса упала без чувств и, сама не зная как, очутилась в своей постели: на ней была рубашка из тончайшего полотна, отделанная красивыми лентами, а на руке - кольцо, сплетенное из одного-единственного рыжего волоска, но сидевшее на пальце так плотно, что легче было содрать кожу, чем его снять. Когда королева все это увидела и вспомнила, что случилось ночью, она впала в такую тоску, что весь двор удивился и стал беспокоиться. Больше всех волновалась королева: снова и снова расспрашивала она дочь, что с ней такое, - но та упорно скрывала от своей матери свое приключение. Наконец королевские подданные, желавшие, чтобы принцесса поскорее вышла замуж, съехались на совет, а потом явились к королеве просить, чтобы она без промедления выбрала супруга для своей дочери.
      Королева ответила, что это заветное ее желание, но дочь ее выказывает такое отвращение к замужеству, что пусть лучше они сами пойдут к принцессе и ее уговорят. Так они и поступили, не откладывая дела в долгий ящик. После приключения с Желтым Карликом гордыни у Красавицы поубавилось: она решила, что самый простой способ выпутаться из беды, в какую она попала, это выйти замуж за могущественного короля, у которого уродец не посмеет оспорить такую славную победу. Поэтому она отвечала посланцам куда более благосклонно, чем они надеялись, что, хотя она, мол, предпочла бы навеки остаться девушкой, она согласна выйти за Короля золотых россыпей. Это был могущественный государь, прекрасный собой, который уже несколько лет был без памяти влюблен в принцессу, но до сих пор не видел и намека на взаимность.
      Нетрудно представить себе, как обрадовался король, узнав столь приятную для себя новость, и как неистовствовали его соперники, навсегда потеряв надежду, подогревавшую их любовный пыл. Но не могла же Красавица выйти замуж за двадцать королей сразу, она и одного-то выбрала с трудом, потому что отнюдь не излечилась от своего тщеславия и по-прежнему была уверена, что никто на свете ее не стоит.
      И вот в королевстве стали готовить празднество, равного которому еще не видел свет. Король золотых россыпей прислал для этой цели кучу денег, что за кораблями, доставившими их, не стало видно моря. К самым блестящим и изысканным дворам, и в первую очередь ко дворцу французского короля, разослали гонцов, чтобы закупить редчайшие драгоценности для убранства принцессы. Впрочем, она меньше других нуждалась в нарядах, подчеркивающих красоту - красота ее была так совершенна, что наряды ничего ей не прибавляли, и счастливый Король золотых россыпей ни на шаг не отходил от своей очаровательной невесты.
      Понимая, что ей надо получше узнать жениха, принцесса стала внимательней к нему приглядываться и обнаружила в нем столько доблести, ума, живых и тонких чувств, словом, такую прекрасную душу в совершенном теле, что сама начала питать к нему малую толику любви, какую питал к ней он. Какие счастливые минуты проводили они оба в прекраснейшем на свете саду, без помех изливая друг другу свою нежную страсть! Зачастую блаженству их еще содействовала музыка. Король, влюбленный и галантный, сочинял в честь своей невесты стихи и песни. Вот одна из них, очень понравившаяся принцессе:
      Леса при виде вас украсились листвою,
      Пестреющим ковром раскинулся лужок;
      Зефир велит цветам расцвесть у ваших ног;
      Влюбленный птичий хор поет звучнее вдвое;
      И дол, и небосвод
      Все дочь самой любви, ликуя, узнает.
      Счастье их было полным. Соперники короля, видя их торжество, в отчаянии покинули двор и разъехались по домам. Не имея сил присутствовать на свадьбе Красавицы, они так трогательно простились с ней, что она невольно их пожалела.
      "Ах, принцесса, - укорил ее Король золотых россыпей. - Вы сегодня меня обездолили! Вы подарили жалость тем, кто одним вашим взглядом и так уже слишком щедро вознагражден за свои мучения".
      "Я, конечно, огорчилась бы, - отвечала ему Красавица, - если бы вы остались нечувствительны к состраданию, какое я питаю к принцам, теряющим меня навсегда: ваше недовольство свидетельствует о тонкости ваших чувств, и я отдаю им должное! Но, государь, их судьба так несходна с вашей, у вас есть причины быть вполне довольным мной, им же похвалиться нечем, вот почему вы более не должны давать волю вашей ревности".
      Король золотых россыпей, смущенный любезностью, с какой принцесса отнеслась к тому, что могло бы ее разгневать, бросился к ее ногам и, целуя ей руки, снова и снова просил у нее прощения.
      Наконец наступил долгожданный и желанный день - все было готово к свадьбе Красавицы. Музыканты и трубачи оповестили весь город о предстоящем празднестве, улицы были устланы коврами и разубраны цветами. Народ толпами стекался на большую площадь у дворца. Королева от радости в эту ночь почти не спала и встала еще до рассвета, чтобы всем распорядиться и выбрать драгоценности для украшения невесты.
      Принцесса была усыпана алмазами до самых туфелек, которые и сами были алмазными, платье из серебряной парчи было отделано дюжиной солнечных лучей, купленных по очень дорогой цене, но зато ничто не могло помериться с ними блеском, разве что красота самой принцессы: голову ее венчала богатая корона, волосы ниспадали до самых пят, а величием осанки она выделялась среди всех дам, составлявших ее свиту. Король золотых россыпей не уступал ей ни красотой, ни великолепием наряда. По его лицу и по всем его поступкам видно было, как он счастлив: Всякого, кто приближался к нему, он дарил своими милостями, вокруг праздничного зала король приказал расставить тысячу бочек с золотом и огромные бархатные мешки, расшитые жемчугом и наполненные золотыми монетами - каждый мог получить сто тысяч пистолей, стоило только протянуть руку, так что эта маленькая церемония, которая была, пожалуй, одной из самых приятных и полезных на королевской свадьбе, привлекла множество людей, равнодушных к удовольствиям другого рода.
      Королева с принцессой уже собрались было выйти из дворца вместе с королем, как вдруг увидели, что в длинную галерею, где все они находились, вступили два огромных индюка, тащившие за собой неказистую коробку, а за ними плелась высокая старуха, поражавшая не только своей старостью и дряхлостью, но и необычайным уродством. Она опиралась на клюку. На старухе был высокий воротник из черной тафты, красный бархатный колпак и юбка с фижмами, вся в лохмотьях. Ни слова не говоря, она вместе со своими индюками трижды обошла галерею вокруг, а потом остановилась посредине и, угрожающе размахивая клюкой, воскликнула:
      "Эге-ге, королева! Эге-ге, принцесса! Вы, кажется, вообразили, что можете безнаказанно нарушить слово, данное вами обеими моему другу Желтому Карлику? Я - Фея пустыни! Разве вам не известно, что, не будь Желтого Карлика, не будь его апельсинового дерева, вас бы сожрали мои львы? В волшебном царстве не прощают подобных оскорблений. Живо одумайтесь, ибо, клянусь моим колпаком, или вы выйдете замуж за Желтого Карлика, или я сожгу свою клюку".
      "Ах, принцесса, - с плачем сказала королева. - Что я слышу? Какое обещание вы дали?"
      "Ах, матушка, - печально отозвалась Красавица, - какое обещание дали вы сами?"
      Король золотых россыпей, возмущенный всем происходящим и тем, что злобная старуха хочет помешать его счастью, подошел к ней, обнажил шпагу и приставил ее к старухиной груди:
      "Злодейка, - воскликнул он, - убирайся навсегда из этих мест, или ты заплатишь мне жизнью за свои козни".
      Не успел он произнести эти слова, как от коробки отскочила крышка, она с грохотом упала на пол, и глазам присутствующих верхом на громадном коте предстал Желтый Карлик, который бросился между феей и Королем золотых россыпей.
      "Дерзкий юнец! - завопил он. - Не смей оскорблять эту прославленную фею. Тебе придется иметь дело со мной, это я твой соперник и враг! Вероломная принцесса, которая решила выйти за тебя, уже дала слово мне и получила мое. Погляди - она носит кольцо, сплетенное из моего волоса, попробуй его снять - и ты убедишься, что моя власть сильнее твоей".
      "Жалкий урод, - воскликнул король, - ты осмеливаешься называть себя обожателем этой восхитительной принцессы, ты осмеливаешься притязать на честь быть ее супругом! Знай, что ты урод, на твою безобразную внешность тошно смотреть и я давно убил бы тебя, будь ты достоин такой славной смерти".
      Желтый Карлик, оскорбленный до глубины души, пришпорил своего кота, и тот со зловещим мяуканьем стал прыгать в разные стороны, нагнав страху на всех, кроме храброго короля: король бросился на Карлика, а тот извлек из ножен свое оружие - длинный кухонный нож, и, вызывая короля на поединок, с диковинным шумом въехал на площадь перед дворцом.
      Разгневанный король бегом бросился за ним. Не успели они оказаться лицом к лицу, а все придворные высыпать на балконы, как солнце сначала сделалось кроваво-красным, а потом вдруг затмилось и в двух шагах ничего не стало видно.
      Гром и молния, казалось, сулят погибель миру, а возле гнусного Карлика очутились два индюка, похожие на двух великанов, ростом выше гор, - из их клювов и глаз, словно из раскаленной печи, извергалось пламя. Но все это не могло устрашить благородное сердце молодого монарха. Он так отважно смотрел на своего врага и действовал с таким мужеством, что те, кто боялись за его жизнь, успокоились, а Желтый Карлик, должно быть, смутился. Но король дрогнул, увидев, что стало с его принцессой. - Фея пустыни, на голове у которой, как у Тисифоны, развевались не волосы, а змеи, верхом на крылатом грифоне и с копьем в руке, с такой силой вонзила копье в принцессу, что та, заливаясь кровью, упала на руки королевы. Любящая мать, которую удар, нанесенный дочери, поразил сильнее, чем самое принцессу, стала кричать и плакать так горестно, что невозможно описать. И тут король потерял и мужество и рассудок: забыв о поединке, он бросился к принцессе, чтобы оказать ей помощь или погибнуть вместе с ней. Но Желтый Карлик не дал ему времени приблизиться к невесте: верхом на коте он прыгнул на балкон, где находились все трое, вырвал принцессу из рук ее матери и придворных дам, потом вскочил на крышу дворца и исчез.
      Король застыл в совершенной растерянности: наблюдая невероятное происшествие, он с отчаянием понимал, что не в силах ничем помочь своей невесте, и тут в довершение всех несчастий глаза короля вдруг померкли и какая-то неведомая сила подняла его в воздух. О, горе! Любовь, жестокосердная любовь, ужели ты так безжалостно обходишься с теми, кто признает твою победу?
      Злая Фея пустыни явилась помочь Желтому Карлику похитить принцессу, но, едва она увидела Короля золотых россыпей, ее жестокое сердце пленилось красотой молодого государя и она решила сделать его своей добычей; она перенесла короля в страшное подземелье и цепями приковала там к скале, надеясь, что угроза близкой смерти заставит его позабыть Красавицу и подчиниться ее воле. Едва они прибыли на место, фея вернула королю зрение, не вернув, однако, свободы, и, с помощью колдовства обретя красоту и очарование, в которых ей отказала природа, явилась перед королем в образе прелестной нимфы, которая якобы случайно забрела в эти края.
      "Как! - воскликнула она, - это вы, прекрасный принц! Что за беда с вами приключилась и что держит вас в этом зловещем месте?"
      "Увы! прекрасная нимфа, - отвечал король, введенный в заблуждение обманчивой наружностью феи, - я не знаю, чего хочет от меня адская фурия, доставившая меня сюда. И хотя, похищая меня, она даже лишила меня зрения и с тех пор не появлялась здесь, я узнал ее по голосу - это Фея пустыни".
      "О государь, - вскричала лже-нимфа, - если вы в руках этой женщины, вам придется на ней жениться, иначе вам от нее не вырваться. Она уже проделывала такие штуки со многими героями. Если она забрала что-нибудь себе в голову, ее не переупрямить".
      И пока фея притворялась, будто всей душой сочувствует горю короля, он вдруг бросил взгляд на ноги нимфы, а они были похожи на когтистые лапы грифона, - по этим когтям и можно было узнать фею, когда она меняла свой облик, потому что их она преобразить не могла. Но король и виду не подал, что обо всем догадался, он продолжал говорить с лже-нимфой доверительным тоном.
      "Я ничего не имею против Феи пустыни, - сказал он, - но не могу перенести, что она поддерживает моего врага - Желтого Карлика, а меня как преступника держит в цепях. В чем я перед ней провинился? Я любил прекрасную принцессу, но, если фея вернет мне свободу, я чувствую, что из благодарности буду любить ее одну".
      "Это правда?" - спросила введенная в обман фея.
      "Конечно, - отвечал король, - я не умею притворяться, и к тому же, признаюсь вам, любовь феи льстит моему тщеславию больше, нежели любовь простой принцессы. Но если бы я даже умирал от любви к Фее пустыни, я все равно выказывал бы ей одну только ненависть, пока она не вернула мне свободу".
      Обманутая этими речами, Фея пустыни решила перенести короля в другое место, настолько же прекрасное, насколько ужасным было подземелье, где он томился. Поэтому она усадила его в карету, в которую запрягла лебедей, хотя обычно ее возили летучие мыши, и перенеслась с одного края света на другой.
      Но каково пришлось бедному королю, когда, пролетая по воздуху, он увидел свою дорогую принцессу, заточенную в замке из стали - стены этого замка, освещенные солнечными лучами, представляли собой раскаленные зеркала, испепеляющие всякого, кто осмелится к ним приблизиться. Принцесса в этот час находилась в роще, она отдыхала на берегу ручья, положив одну руку под голову, а другой, казалось, вытирала слезы; подняв глаза к небу, чтобы молить о помощи, она увидела, как ее король пронесся по небу с Феей пустыни, и, поскольку та, чтобы казаться красивой молодому монарху, прибегла к волшебству, в котором была так искусна, она и в самом деле показалась принцессе прекраснейшей из женщин.
      "Как, - вскричала принцесса, - мало того что я томлюсь в этом неприступном замке, куда меня перенес безобразный Желтый Карлик, неужто, к довершению моих горестей, меня еще будет преследовать демон ревности? Неужто необыкновенный случай оповестил меня о неверности Короля золотых россыпей? Потеряв меня из виду, король счел, что свободен от клятв, какие мне дал. Но кто же эта грозная соперница, чья роковая красота превосходит мою?"
      Так говорила принцесса, а тем временем влюбленный король мучительно страдал оттого, что вихрем уносится прочь от предмета своей страсти. Если бы он не знал, сколь велика власть феи, он убил бы ее или попытался избавиться от нее другим способом, какой подсказали бы ему его любовь и доблесть. Но как одолеть столь могущественную особу? Только время и хитрость могли помочь ему вырваться из ее рук. Фея заметила Красавицу и по глазам короля пыталась угадать, какое впечатление оставила в его сердце эта встреча.
      "Никто лучше меня не сможет ответить вам на вопрос, на который вы ищете ответа, - сказал ей король. - Меня немного взволновала неожиданная встреча с несчастной принцессой, которую я любил, прежде чем полюбить вас, но вы настолько вытеснили ее из моего сердца, что я предпочел бы умереть, чем вам изменить".
      "Ах, принц, - сказала фея, - неужто я могу льстить себя надеждой, что внушила вам такие пылкие чувства?"
      "Время докажет вам это, сударыня, - отвечал он. - Но если вы хотите, чтобы я поверил, что вы хоть немного меня любите, пожалуйста, придите на помощь Красавице".
      "Понимаете ли вы, о чем меня просите? - спросила фея, хмуря брови и гневно глядя на короля. - Вы хотите, чтобы я употребила свое искусство против лучшего друга, Желтого Карлика, и освободила из его рук гордую принцессу, в которой вижу только свою соперницу?"
      Король вздохнул и ничего не ответил. Что он мог ответить такой принципиальной особе?
      Они оказались над широким лугом, усеянным всевозможными цветами; окружала луг глубокая река, под густыми деревьями тихо струились бесчисленные родники, даровавшие вечную прохладу; вдали возвышался великолепный замок со стенами из прозрачных изумрудов. Едва только лебеди, впряженные в карету феи, опустились под портиком, пол которого был выложен алмазами, а своды сделаны из рубинов, откуда ни возьмись, появилась тысяча красавиц, которые встретили фею радостными возгласами. Они пели:
      Когда приходит страсть,
      Чтоб сердце взять в неволю,
      С ней борются сверх сил, пытаясь устоять;
      С того ей славы только боле,
      И первый побежден привыкший побеждать.
      Фея пустыни была в восторге, что прославляют ее любовь; она отвела короля в такие роскошные покои, какие не упомнит вся история фей, и на несколько минут оставила его там одного, чтобы он не чувствовал себя пленником. Король, конечно, заподозрил, что фея вовсе не удалилась, а наблюдает за ним из какого-нибудь тайника, вот почему он подошел к большому зеркалу и, обращаясь к нему, сказал:
      "Верный мой советчик, укажи, что я должен делать, чтобы угодить прелестной Фее пустыни, ведь я неотступно думаю о том, как ей понравиться".
      С этими словами король причесался, напудрился, украсил себя мушкой и, увидев на столе костюм его собственный, поспешно в него облачился. Тут в комнату вошла фея, до того обрадованная, что даже не смогла этого скрыть.
      "Я ценю ваши старания мне понравиться, монсеньер, - сказала она. - Но вы сумели одержать победу даже тогда, когда к ней не стремились. Судите же сами, трудно ли вам будет ее упрочить, если у вас появится такое желание".
      Король, у которого были причины расточать любезности старой фее, не поскупился на них и мало-помалу вырвал у нее позволение свободно прогуливаться по берегу моря. Море, заколдованное феей, было таким бурным и грозным, что ни один мореход не отважился бы пуститься по нему в плаванье, поэтому фея могла без боязни оказать эту милость своему пленнику; но все же король утешался тем, что может наедине предаваться своим мечтам и ему не мешает его злобная тюремщица.
      Он долго бродил по берегу моря, а потом наклонился и тростью начертал на песке такие стихи:
      Теперь я волен наконец
      В рыданьях дать исход моей душевной муке.
      Увы! Зачем со мной в разлуке
      Чарующей красы желанный образец?
      О море, что легко преградой предо мною,
      Бушующее, грозовое,
      Чьи волны буре в лад
      Вздымаются в зенит и рушатся во ад,
      Мне тоже, море, нет покоя,
      Тебя напрасно ищет взгляд,
      Красавица! О злая доля!
      Ее отняли у меня!
      О небо грозное, доколе
      Мне смерти ждать, судьбу кляня!
      Вы, божества пучины, Возможно ль,
      Что любви вам пламень не знаком?
      Покиньте влажные глубины,
      Придите мне помочь в отчаянье моем!
      И вдруг король услышал голос, привлекший его внимание, несмотря на то, что он был занят стихами. Король увидел, что волны стали круче, и, оглянувшись во все стороны, заметил женщину необыкновенной красоты: тело ее было окутано только ее волосами, колеблемые ветерком, они колыхались на волнах. В одной руке женщина держала зеркало, в другой гребень. Тело ее заканчивалось рыбьим хвостом. Король очень удивился этой необыкновенной встрече, а женщина, подплыв к нему так близко, чтобы он мог ее услышать, сказала:
      "Мне известны печаль и скорбь, в какие вас повергла разлука с вашей принцессой, и какой нелепой страстью воспылала к вам Фея пустыни; если хотите, я вызволю вас из рокового плена, где вам суждено томиться, быть может, еще тридцать с лишним лет".
      Король не знал, что и ответить на такое предложение, и не потому, что не мечтал вырваться из своей тюрьмы, - он просто боялся, вдруг это Фея пустыни, желая его обмануть, приняла облик морской девы. Видя его колебания, сирена, угадавшая его мысли, сказала:
      "Не думайте, что я заманиваю вас в ловушку. У меня слишком благородное сердце, чтобы я стала помогать вашим врагам. Фея пустыни и Желтый Карлик разгневали меня своими злодеяниями. Я каждый день вижу вашу несчастную принцессу, ее красота и добродетели равно внушают мне жалость. Еще раз повторяю вам, если вы мне не верите, я вас спасу".
      "Я верю вам настолько, - вскричал король, - что исполню все, что вы мне прикажете. Но раз вы видели мою принцессу, расскажите мне, что с ней".
      "Не будем терять время на разговоры, - сказала сирена. - Идемте, я доставлю вас в замок из стали, а на этом берегу оставлю фигуру, настолько похожую на вас, что Фея пустыни не заподозрит обмана".
      Тут она срезала несколько тростинок, связала их в один большой пучок и, три раза дунув на них, сказала: "Друзья мои, тростинки, приказываю вам лежать на песке, покуда вас не заберет отсюда Фея пустыни". И пучок тростинок покрылся кожей и стал так похож на Короля золотых россыпей, что король диву дался, впервые увидев такое чудо. На тростинках была одежда точь-в-точь такая, как у короля, и этот лже-король был бледен и растерзан, как утопленник. Добрая сирена тем временем усадила настоящего короля на свой длинный рыбий хвост, и оба, в равной мере довольные, поплыли в открытое море.
      "А теперь я хочу, - сказала королю сирена, - рассказать вам, что злобный Желтый Карлик, похитив Красавицу, бросил ее позади себя на спину своего ужасного кота, невзирая на рану, которую ей нанесла Фея пустыни. Принцесса потеряла так много крови и была так напугана всем случившимся, что лишилась чувств и не пришла в себя, пока они были в пути. Но Желтый Карлик и не подумал сделать остановку, чтобы привести ее в чувство, пока не оказался в своем грозном замке из стали. Там его встретили прекраснейшие девушки, которых он похитил из разных стран. Все они наперебой старались угодить ему, прислуживая принцессе; ее уложили в постель, на шитые золотом простыни, под полог, украшенный жемчугами величиной с орех".