Английская лирика первой половины XVII века

      Вдвойне: следит, блаженствуя; она,
      Как смело я парю над пастью ада!
      Но если, райского сподобясь сада,
      Душа и там прозренья лишена,
      То как раскрыть мне пред отцом сполна
      Всю непорочность помысла и взгляда?
      Душа с небес кумиров ложных зрит,
      Волхвов, носящих имя христиан,
      И видит: фарисейство и обман
      Притворно святы, праведны на вид...
      Молись, отец, печали не тая:
      Полна такой же скорбью грудь моя!
      СОНЕТ IX
      Когда ни дерево, что, дав свой плод,
      Бессмертье у Адама отняло,
      Ни блуд скотов, ни змей шипящих зло
      Не прокляты - меня ль проклятье ждет?!
      Ужель сам разум ко грехам ведет,
      Ужель сознанье в грех нас вовлекло?
      Иль Бог, всегда прощающий светло,
      Впал в страшный гнев - и мне проклятье шлет?..
      Но мне ль тебя, о Боже, звать к ответу?..
      Пусть кровь твоя и плач мой покаянный
      В один поток сойдутся неслиянно!
      Грехи мои навеки ввергни в Лету!
      "О, вспомни грех мой!" - молит кто-нибудь,
      А я взываю: "Поскорей забудь!.."
      СОНЕТ X
      Смерть, не тщеславься: се людская ложь,
      Что, мол, твоя неодолима сила...
      Ты не убила тех, кого убила,
      Да и меня, бедняжка, не убьешь.
      Как сон ночной - а он твой образ все ж
      Нам радости приносит в изобилье,
      Так лучшие из живших рады были,
      Что ты успокоенье им несешь...
      О ты - рабыня рока и разбоя,
      В твоих руках - война, недуг и яд.
      Но и от чар и мака крепко спят:
      Так отчего ж ты так горда собою?..
      Всех нас от сна пробудят навсегда,
      И ты, о смерть, сама умрешь тогда!
      СОНЕТ XI
      О фарисеи, бейте же меня,
      В лицо мне плюйте, громко проклиная!
      Я так грешил!.. А умирал, стеная,
      Он, что в неправде не провел ни дня!..
      Я умер бы в грехах, себя виня
      За то, что жил, всечасно распиная
      Его, кого убили вы - не зная,
      А я - его заветов не храня!..
      О, кто ж его любовь измерить может?
      Он - Царь царей - за грех наш пострадал!
      Иаков; облачившись в козьи кожи,
      Удачи от своей уловки ждал,
      Но в человечью плоть облекся Бог
      Чтоб, слабым став, терпеть он муки смог!..
      СОНЕТ XII
      Зачем у нас - все твари в услуженье?
      Зачем нам пищей служат всякий час
      Стихии, хоть они и чище нас,
      Просты и неподвластны разложенью?
      Зачем с покорностью в любом движенье
      Вы гибнете, пред мясником клонясь,
      Кабан и бык, когда б, остервенясь,
      Вы б растоптали нас в одно мгновенье?..
      Я хуже вас, увы, в грехах я весь,
      Вам воздаянья страх знаком едва ли...
      Да, чудо в том, что нам покорны твари,
      И все ж пребудет чудом из чудес,
      Что сам Творец на гибель шел в смиренье
      За нас - его врагов, его творенья!..
      СОНЕТ XIII
      Что, если Страшный суд настанет вдруг
      Сегодня ночью?.. Обрати свой взгляд
      К Спасителю, что на кресте распят:
      Как может Он тебе внушать испуг?
      Ведь взор его померк от смертных мук,
      И капли крови на челе горят...
      Ужели тот тебя отправит в ад,
      Кто и врагов своих простил, как друг?!
      И, как, служа земному алтарю,
      Мне уверять любимых приходилось,
      Что строгость - свойство безобразных, милость
      Прекрасных, так Христу я говорю:
      Уродливы - нечистые созданья,
      Твоя ж краса - есть признак состраданья!..
      СОНЕТ XIV
      Бог триединый, сердце мне разбей!
      Ты звал, стучался в дверь, дышал, светил,
      Но я не встал... Так Ты б меня скрутил,
      Сжег, покорил, пересоздал в борьбе!..
      Я - город, занятый врагом. Тебе
      Я б отворил ворота - и впустил,
      Но враг в полон мой разум захватил,
      И разум - твой наместник - все слабей...
      Люблю Тебя - и Ты меня люби:
      Ведь я с врагом насильно обручен...
      Порви оковы, узел разруби,
      Возьми меня, да буду заточен!
      Твой раб - тогда свободу обрету,
      Насильем возврати мне чистоту!..
      СОНЕТ XV
      Душа, ты так же возлюби Творца,
      Как Он тебя! Исполнись изумленья:
      Бог-Дух, чье славят ангелы явленье,
      Избрал своими храмами сердца!
      Святейший Сын рожден был от Отца,
      Рождается Он каждое мгновенье,
      Душа, ждет и тебя усыновленье
      И день субботний, вечный, без конца!..
      Как, обнаружив кражу, мы должны
      Украденные вещи выкупать,
      Так Сын сошел и дал себя распять,
      Спасая нас от вора-сатаны...
      Адам подобье божье утерял,
      Но Бог сошел - и человеком стал!..
      СОНЕТ XVI
      Отец, твой Сын возвысил род земной,
      Он - человек, в нем - наше оправданье:
      Победой, смерть поправшей и страданье,
      Он - в Царстве Божьем - делится со мной!
      Со смертью Агнца стала жизнь иной...
      Он заклан от начала мирозданья
      И два Завета дал нам в обладанье
      Два завещанья с волею одной...
      Закон твой - тверд, и человеку мнилось:
      Его исполнить - недостанет сил...
      Но Дух, послав целительную милость,
      Все, что убито буквой, воскресил!
      Последнее желанье, цель Завета
      Любовь! Так пусть свершится воля эта!
      СОНЕТ XVII
      Когда я с ней - с моим бесценным кладом
      Расстался и ее похитил рок,
      То для меня настал прозренья срок:
      Я, в небо глядя, с ней мечтал быть рядом,
      Искал ее, и встретился там взглядом
      С Тобою, ибо Ты - любви исток!
      И новой страстью Ты меня завлек,
      Я вновь охвачен жаждою и гладом:
      О, сколь же Ты в любви своей велик!
      С ее душой Ты вновь мою связуешь
      И все ж меня ревнуешь каждый миг
      Ко всем - и даже к ангелам ревнуешь,
      И хочешь, чтоб душа была верна
      Тебе - хоть манят мир и сатана!
      СОНЕТ XVIII
      Христос! Свою невесту, всю в лучах,
      Яви мне!.. Не за морем ли она
      Владычит, в роскошь риз облачена?
      Иль здесь, как и у немцев, сеет страх?
      Иль замерла и спит себе в веках?
      И лжи она иль истины полна?
      И на холме ль она утверждена?
      Иль вне холма? Иль на семи холмах?
      Средь нас?.. Или за подвиги в награду,
      Как рыцарей, ее любовь нас ждет?
      Благой Жених! Яви невесту взгляду!
      Пускай душой владеет Голубь тот,
      Который радостью ее венчает,
      Когда она всем ласки расточает!
      СОНЕТ XIX
      Я весь - боренье: на беду мою,
      Непостоянство - постоянным стало,
      Не раз душа от веры отступала,
      И клятву дав, я часто предаю.
      То изменяю тем, кого люблю,
      То вновь грешу, хоть каялся сначала,
      То молится душа, то замолчала,
      То - все, то - ничего, то жар терплю,
      То хлад; вчера - взглянуть на небосвод
      Не смел, сегодня - угождаю Богу,
      А завтра задрожу пред карой строгой.
      То набожность нахлынет, то уйдет,
      Как в лихорадке - жар и приступ дрожи...
      Все ж, лучшие из дней - дни страха божья!..
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА 1613 ГОДА
      Сравнив с планетой нашу душу, вижу;
      Той - перворазум, этой - чувство движет.
      Планета, чуждым притяженьем сбита,
      Блуждает, потеряв свою орбиту,
      Вступает на чужую колею
      И в год едва ли раз найдет свою.
      И суета так нами управляет
      И от первопричины отдаляет...
      Вот дружбы долг меня на запад влек,
      Когда душа стремилась на восток,
      Там солнце шло во мрак в полдневный час,
      И вечный день рождало, помрачась:
      Христос на крест взошел - и снят с креста,
      Чтоб свет навек не скрыла темнота...
      Я не был там, и я почти что рад:
      Подобных мук не вынес бы мой взгляд.
      Кто даже жизнь - лик божий - зрит, - умрет...
      Но зрящим божью смерть - каков исход?!
      Мир потрясен, и меркнет солнце божье,
      Земля дрожит, земля - Его подножье!
      Возможно ль вынести? Немеют в муке
      Ход всех планет направившие руки!
      Кто всех превыше, кто всегда - зенит
      (Смотрю ли я, иль антипод глядит),
      Тот втоптан в прах! И кровь, что пролилась
      Во искупленье наше, льется в грязь!
      Святое тело - божье облаченье
      Изранено, разодрано в мученье!..
      На это все не мысля и смотреть,
      Как мог бы я святую Матерь зреть,
      Что со Христом страдала воедино,
      Участвуя в великой жертве Сына?!..
      ...Скачу, на запад обратив свой взгляд,
      Но очи чувства - на восток глядят:
      Спаситель, на кресте терпя позор,
      Ты смотришь прямо на меня в упор!
      Я ныне обращен к Тебе спиной
      Пока не смилуешься надо мной.
      Мои грехи - пусть опалит твой гнев,
      Вся скверна пусть сойдет с меня, сгорев.
      Свой образ воссоздай во мне, чтоб смог
      Я обратиться - и узреть восток!..
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      ГИМНЫ
      ГИМН ХРИСТУ ПЕРЕД ПОСЛЕДНИМ ОТПЛЫТИЕМ АВТОРА В ГЕРМАНИЮ
      Корабль, что прочь умчит меня от брега,
      Он только символ твоего ковчега,
      И даже хлябь грозящих мне морей
      Лишь образ крови жертвенной твоей.
      За тучей гнева ты сокрыл свой лик,
      Но сквозь завесу - луч ко мне проник;
      Ты вразумлял, но поношенью
      Не предал ни на миг!
      Всю Англию - тебе я отдаю:
      Меня любивших всех, любовь мою...
      Пусть ныне меж моим грехом и мною
      Проляжет кровь твоя - морской волною!
      Зимой уходит вниз деревьев сок
      Так я теперь, вступая в зимний срок,
      Хочу постичь извечный корень
      Тебя, любви исток!..
      Ты на любовь не наложил запрета...
      Но хочешь, чтоб святое чувство это
      К тебе - и только! - устремлялось, Боже...
      Да, ты ревнив. Но я ревную тоже:
      Ты - Бог, так запрети любовь иную,
      Свободу отними, любовь даруя,
      Не любишь ты, коль все равно
      Тебе, кого люблю я...
      Со всем, к чему еще любви Лучи
      Влекутся днесь, меня ты разлучи,
      Возьми же все, что в юные года
      Я отдал славе. Будь со мной всегда!..
      Во мраке храма - искренней моленья:
      Сокроюсь я от света и от зренья,
      Чтоб зреть тебя; от бурных дней
      Спешу в ночную сень я!..
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      ГИМН БОГУ, МОЕМУ БОГУ, НАПИСАННЫЙ ВО ВРЕМЯ БОЛЕЗНИ
      У твоего чертога, у дверей
      За ними хор святых псалмы поет
      Я стать готовлюсь музыкой твоей.
      Настрою струны: скоро мой черед...
      О, что теперь со мной произойдет?..
      И вот меня, как карту, расстелив,
      Врач занят изученьем новых мест,
      И, вновь открытый отыскав пролив,
      Он молвит: "Малярия". Ставит крест.
      Конец. Мне ясен мой маршрут: зюйд-вест,
      Я рад в проливах встретить свой закат,
      Вспять по волнам вернуться не дано,
      Как связан запад на любой из карт
      С востоком (я ведь - карты полотно),
      Так смерть и воскресенье суть одно.
      Но где ж мой дом? Где Тихий океан?
      Восток роскошный? Иерусалим?
      Брег Магеллана? Гибралтар? Аньян?
      Я поплыву туда путем прямым,
      Где обитали Хам, Яфет и Сим.
      Голгофа - там, где рай шумел земной,
      Распятье - где Адам сорвал свой плод...
      Так два Адама встретились со мной:
      От первого - на лбу горячий пот,
      Второй - пусть кровью душу мне спасет...
      Прими меня - в сей красной пелене,
      Нимб, вместо терний, дай мне обрести.
      Как пастырю, внимали люди мне,
      Теперь, моя душа, сама вмести:
      "Бог низвергает, чтобы вознести!.."
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      ГИМН БОГУ-ОТЦУ
      Простишь ли грех, в котором я зачат?
      Он тоже мой, хоть до меня свершен,
      И те грехи, что я творил стократ
      И днесь творю, печалью сокрушен?
      Простил?.. И все ж я в большем виноват
      И не прощен!
      Простишь ли грех, которым те грешат,
      Кто мною был когда-то совращен?
      И грех, что я отринул год назад,
      Хоть был десятки лет им обольщен,
      Простил?.. И все ж я в большем виноват
      И не прощен!
      Мой грех - сомненье: в час, когда призвать
      Меня решишь, я буду ли спасен?
      Клянись, что Сын твой будет мне сиять
      В мой смертный миг, как днесь сияет Он!
      Раз Ты поклялся, я не виноват,
      И я прощен!..
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      Бен Джонсон
      ПРИГЛАШЕНИЕ ДРУГА НА УЖИН
      Любезный сэр, прошу вас вечерком
      Пожаловать в мой небогатый дом:
      Надеюсь, я достоин вас. К тому же
      Облагородите вы скромный ужин
      И тех моих гостей, чье положенье
      Иначе не заслужит уваженья.
      Сэр, ждет вас замечательный прием:
      Беседе - не еде - царить на нем.
      И все же вас, надеюсь, усладят
      Мои оливки, каперсы, салат,
      Баранина на блюде расписном,
      Цыпленок (если купим), а потом
      Пойдут лимоны, винный соус в чаше
      И кролик, коль позволят средства наши.
      Хотя и мало нынче дичи, но
      Для нас ее добудут все равно.
      И если небеса не упадут,
      Нас неземные наслажденья ждут.
      Чтоб вас завлечь, есть у меня капкан:
      Вальдшнеп, и куропатка, и фазан,
      И веретенник наш украсят стол...
      Затем хочу, чтоб мой слуга пришел
      И нам прочел Вергилия творенья,
      А также наши с вами сочиненья,
      Чтоб пищу дать по вкусу и умам.
      А после... После предложу я вам,
      Нет, не стихи уже, а всевозможные,
      Вкуснее всех моих стихов, пирожные,
      И добрый сыр, и яблоки, и груши...
      Но более всего согреет душу
      Канарского вина хмельной бокал,
      Которое в "Русалке" я достал:
      Его и сам Гораций пил когда-то,
      Чьи детища мы ценим больше злата.
      Табак, нектар иль вдохновенья взрывы
      Все воспою... за исключеньем пива.
      К вам не придут ни Пуули, ни Пэрет,
      Мы будем пить, но муза нас умерит.
      Вино не превратит в злодеев нас.
      Невинны будем мы в прощальный час,
      Как и при встрече. И давайте с вами
      Печальных слов под лунными лучами
      Не говорить, чтоб не спугнуть свободу,
      И пусть наш пир вершится до восхода.
      Перевод В. В. Лунина
      ЭПИГРАММЫ
      АЛХИМИКАМ
      Вам тайный путь к обогащенью ведом?
      Что ж ходит нищета за вами следом!
      МИЛОРДУ-НЕВЕЖДЕ
      Ты мне сказал, что быть поэтом - стыд!
      Пусть прозвище тебе отныне мстит!
      ВРАЧУ-ШАРЛАТАНУ
      Асклепию был жертвуем петух
      За исцеленье. - Я же сразу двух
      Тебе дарую, если сам уйдешь
      И на меня недуг не наведешь!
      НА СТАРОГО ОСЛА
      Осел с супругой держится аскетом,
      Живя с чужими женами при этом.
      О СМЕРТИ
      Кто, вспомнив смерть, дрожит, как лист осенний,
      Тот, видно, слабо верит в воскресенье!
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      ЭПИТАФИЯ НА МОЮ ПЕРВУЮ ДОЧЬ
      Здесь почиет малютка Мэри.
      Нет для меня страшней потери.
      Но надо меньше горевать:
      Бог дал ее, бог взял опять.
      В шесть месяцев сойдя в могилу,
      Она невинность сохранила.
      Ее душа - уже в раю
      (Взяла на небо дочь мою
      Мать божья волею своей),
      А здесь, разъединившись с ней,
      Внутри могильного предела
      Лежать осталось только тело.
      Перевод В. В. Лунина
      ДЖОНУ ДОННУ
      Донн! Полюбив тебя, и Феб и музы
      Расторгли с прочими свои союзы.
      Плод молодого твоего труда
      Стал образцом и будет им всегда.
      Твоим стихам прекрасным нет числа,
      Для них мала любая похвала!
      Язык твой и искусство, без сомненья,
      С любым твореньем выдержат сравненье.
      Тебя я восхвалять и впредь готов,
      Но в мире нет тебя достойных слов!
      Перевод В. В. Лунина
      МОЕМУ ПЕРВОМУ СЫНУ
      Прощай, мой Бенджамин. Вина моя
      В том, что в твою удачу верил я.
      Ты на семь лет был ссужен небом мне,
      Но нынче оплатил я долг вполне.
      Нет, не рыдаю я. Рыдать грешно
      О том, что зависть вызывать должно.
      Нам всем придется скоро в мир теней
      Уйти от плоти яростной своей.
      И если горе не подточит силы,
      То старость доведет нас до могилы.
      Спи, сын мой! Схоронил здесь, без сомненья,
      Бен Джонсон лучшее свое творенье
      И клятву дал: столь сильно, как его.
      Не полюбить вовеки никого.
      Перевод В. В. Лунина
      УИЛЬЯМУ КЭМДЕНУ
      Кэмден, почтенный муж! За все, что знаю,
      За все, что я собою представляю,
      Я у тебя в долгу, как и страна,
      Которая тобой наречена.
      Ты даже лучше понял сущность века,
      Чем мог он ожидать от человека.
      Как честен ты в своих произведеньях!
      Как в древних разбираешься твореньях!
      Какою властью наделен твой глас!
      Лишь ты один учить умеешь нас!
      Прости за правду. Скромность знает каждый
      Твою, и все ж - пожертвуй ей однажды.
      Я тише, чем достоин ты, пою...
      Прими ж, прошу, признательность мою!
      Перевод В. В. Лунина
      ЭПИТАФИЯ НА С. П., ДИТЯ ПЕВЧЕСКОЙ КАПЕЛЛЫ КОРОЛЕВЫ ЕЛИЗАВЕТЫ
      О нем прочтя, пусть стар и млад
      Рыдают ныне
      И знают: он не виноват
      В своей кончине.
      Он рос прекрасен и умен,
      Судил о многом,
      И стал причиной распри он
      Природы с богом.
      Всего тринадцать лет он жил
      Судьба жестока,
      Из них в театре он служил
      Три полных срока.
      Все старцы, сыгранные им,
      Так были ярки,
      Как будто духом молодым
      Владели парки,
      И тут судьба, что им сродни,
      Его убила.
      Тогда раскаялись они,
      Да поздно было.
      В живой воде им искупать
      Хотелось тело,
      Но небо душу уступать
      Не захотело.
      Перевод В. В. Лунина
      ПОЧЕМУ Я НЕ ПИШУ О ЛЮБВИ
      Амура пожелав воспеть,
      Я стих расставил, словно сеть,
      А он вскричал: "О нет, клянусь,
      К поэту в сеть не попадусь!
      Вот так мою сумели мать
      И Марса некогда поймать.
      Но есть ведь крылья у меня!"
      И упорхнул. С того-то дня
      Я заманить его не мог,
      Хоть столько хитростей привлек.
      Вот холодок в стихи проник:
      Сбежал Амур, а я - старик...
      Перевод Д. В. Щедровицкого
      К ПЕНСХЕРСТУ
      Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен.
      Нет у тебя ни блещущих колонн,
      Ни крыш, горящих светом золотым,
      Ни фонаря, чтоб похваляться им.
      Ты только дом, обычный старый дом,
      И зависти не вызовешь ни в ком.
      Ты радуешь иным - землей, водой,
      И воздухом, и лесом пред собой.
      Твой лес дарит охотнику услады,
      А на холме твоем живут дриады,
      Пирует Бахус там, а с ним - и Пан
      Под сенью буков, посреди полян.
      Там древо выросло - великий житель,
      И музы все нашли себе обитель.
      Его кора изрыта именами
      Сильванов, чьи сердца сжигало пламя.
      Сатир румяный фавнов там зовет
      Водить под дубом Леди хоровод.
      А в роще Геймэдж в день и час любой
      Оленя ты увидишь пред собой,
      Когда захочешь угостить друзей.
      В низине, где бежит к реке ручей,
      Пасутся и коровы, и телята.
      Чуть-чуть повыше - кони, жеребята...
      И кроликов не счесть по берегам.
      Там лес богат, а в роще Сидни там,
      Под сенью тополей у родника,
      Видны фазаны - в крапинку бока.
      Красотки-куропатки возле пруда
      Мечтают, дичью, став, попасть на блюдо.
      А если Медвей выйдет из брегов,
      В прудах богатый ждет тебя улов:
      В сеть сами рвутся карпы то и дело,
      И щуки, жить которым надоело,
      Когда с ленцой бросаешь невод снова,
      В него войти с покорностью готовы.
      Угри, желая не отстать от щуки,
      Сигают к рыболову прямо в руки.
      Есть у тебя еще и сад фруктовый,
      Как воздух, чистый и, как время, новый.
      Пораньше вишня и попозже слива
      Ждут часа поспеванья терпеливо.
      Висит так низко всякий вкусный плод,
      Что и малыш его легко сорвет.
      Хоть ты построен из огромных глыб,
      Никто во время стройки не погиб.
      Тебе желает счастия народ,
      И ни один крестьянин не придет
      К тебе без подношения, без дара.
      К тебе идет и молодой, и старый,
      Кто каплуна несет, а кто - пирог,
      Орехи тащут, яблоки, творог.
      Кто шлет к тебе с подарком дочерей
      На выданье, чтоб по пути мужей
      Они нашли. Плоды ж в руках у них
      Как бы являют спелость их самих.
      Но кроме их любви добавить часом
      Что можно было бы к твоим запасам
      Безмерным? Здесь любого, кто пришел,
      Ждет, изобильный и богатый стол!
      И всякий, будь то пахарь или пряха,
      Садится за господский стол без страха.
      Здесь пиво есть и хлеб. А то вино,
      Что пьет хозяин, пью и я равн_о_.
      Я точно так же, как и все кругом,
      Не чувствую стесненья за столом.
      Здесь от души кормить предпочитают
      И, сколько съел я мяса, не считают,
      А попрошу еще, несут тотчас
      Такой кусок, что и не съешь зараз.
      Скупым и жадным не был ты вовек.
      Когда я оставался на ночлег,
      Ты моего коня как на убой
      Кормил, как будто я хозяин твой.
      Все, что хочу, могу просить я тут,
      Здесь и король Иаков смог приют
      Найти, когда, охотясь со своим
      Прекрасным сыном, вдруг увидел дым
      И огоньки, что звали по пути
      К твоим пенатам поскорей прийти.
      Кто б из селян тебя ни посещал,
      Ты каждого с любовью угощал.
      Лились слова восторга через край
      Хозяйке, что снимала урожай
      Похвал за то, как с домом управлялась.
      А не было хозяйки, оставалось
      Все на местах: белье, еда, посуда,
      Как будто ждал гостей ты отовсюду!
      Ты, Пенсхерст, не устал ли от похвал,
      Так знай же - я еще не все сказал:
      Твоя хозяйка прелести полна,
      Она и благородна, и скромна.
      Хозяин твой - отец своих детей,
      Что счастье редкое для наших дней.
      А дети слово божье изучают
      И потому невинность излучают.
      Они, не зная, что такое лень,
      Псалмы, молитвы учат каждый день
      И постигают благостные чувства,
      Военные и прочие искусства.
      Уверен, Пенсхерст, каждый, кто сравнит
      Тебя с иными замками, на вид
      Причудливыми, тотчас скажет честно:
      Там чудно строили, а здесь живут чудесно.
      Перевод В. В. Лунина
      ПЕСНЯ. СЕЛИИ
      Ну же, Селия, смелее!
      Нег любви вкусим скорее!
      Наши юные года
      Нам даны не навсегда.
      Время к любящим сурово;
      Солнце утром встанет снова,
      Но упустим мы свой час
      Вечной будет ночь для нас.
      Что ж мы медлим и таимся?
      Мы ль с тобой молвы боимся?
      Пусть шпионов полон дом,
      Мы ль им глаз не отведем?
      Мы ль перехитрить не сможем,
      Тех, кто бдит над нашим ложем?
      Плод любви сорвать - не грех.
      Грех - не скрыть любви утех.
      Ведь известно с давних пор:
      Кто не пойман - тот не вор.
      Перевод М. И. Фрейдкина
      К НЕЙ ЖЕ
      Поцелуй меня. Про это
      Не сболтну и по секрету.
      Я любимую мою,
      Как болтун, не предаю.
      Поцелуй же, не хитри
      И богатством одари
      Мои губы. Им сейчас
      Плохо без твоих. Сто раз
      Поцелуй, а после - тыщу.
      Снова - сто... Я этой пищи
      Съесть готов такой запас,
      Сколько в Ромни трав у нас,
      Сколько капель в Темзе синей
      И песка среди пустыни,
      Сколько звезд во мгле ночной
      Золотят поток речной
      В час, когда воруют счастье
      Те, что у любви во власти.
      Любопытный - дать совет
      Хочет им, а их уж нет.
      А завистник истомится,
      Видя радостные лица.
      Перевод В. В. Лунина
      ПЕСНЯ. ЖЕНЩИНЫ - ТОЛЬКО ТЕНИ МУЖЧИН
      Спешишь за тенью - она уходит,
      Спешишь от нее - за тобой стремится.
      Женщину любишь - тоже уходит,
      Не любишь - сама по тебе томится.
      Так, может, довольно этих причин,
      Чтоб женщин назвать тенями мужчин?
      Утром и вечером тени длинны,
      В полдень - коротки и бесцветны.
      Женщины, если мы слабы, сильны,
      А если сильны мы, то неприметны.
      Так, может, довольно этих причин,
      Чтоб женщин назвать тенями мужчин?
      Перевод В. В. Лунина
      ПЕСНЯ. К СЕЛИИ
      До дна очами пей меня,
      Как я тебя - до дна.
      Иль поцелуй бокал, чтоб я
      Не возжелал вина.
      Мечтаю я испить огня,
      Напиться допьяна,
      Но не заменит, жизнь, моя,
      Нектар тебя сполна.
      Тебе послал я в дар венок
      Душистый, словно сад.
      Я верил - взятые тобой
      Цветы не облетят.
      Вздох подарив цветам, венок
      Вернула ты назад.
      Теперь дарить не свой, а твой
      Он будет аромат.
      Перевод В. В. Лунина
      ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
      На струйку за стеклом взгляни
      Песчинок крохотных
      Чуть больше пыли.
      Поверить можно ль, что они
      Когда-то человеком
      Были?
      Что, словно мошка, человечье тело
      В любовном пламени сгорело?
      Да, и теперь останки той
      Любви земной
      Не могут обрести покой.
      Перевод В. В. Лунина
      МОЙ ПОРТРЕТ, ОСТАВЛЕННЫЙ В ШОТЛАНДИИ
      Видать, глазаст Амур, да слухом слаб.
      Иначе та, кого
      Всего
      Сильней люблю я, сердца моего
      Отвергнуть не могла б.
      Уверен, стих мой, обращенный к ней,
      Был нежного нежней
      И всех моих стихов сильней.
      Так не споет влюбленно
      И юноша у древа Аполлона.
      Но страхи между тем,
      От коих мысль устала,
      Кричат - она видала,
      Что я уж сед совсем,
      Что мне уж - сорок семь...
      Моя любовь была ей не слышна,
      Зато солидный мой живот она
      Заметила, увы, и... осуждала.
      Перевод В. В. Лунина
      ПОСЛАНИЕ К ДРУГУ, УБЕЖДАЮЩЕЕ ЕГО ОТПРАВИТЬСЯ НА ВОЙНУ
      Очнись от сна, мой друг! Ты слышишь, бьет
      Набат войны в Европе и зовет
      Прервать досуг греховный! Иль меж нас
      Уж нет таких, кто в скверне не погряз?
      Он кличет тех, кому постыло гнить
      Без дела, кто хотел бы оживить
      Мужскую честь, почившую в гробу,
      Восстав на благородную борьбу.
      Иным заботам смертных - грош цена.
      Все их затеи рухнут, как одна.
      Взгляни на честолюбца, что хвалу
      Готов, как нищий, клянчить на углу
      И лесть скупать за деньги, но в миру
      Заслужит лишь бесславье и хулу!
      А вот обманщик ловкий, что не чтим
      Никем и никого не чтит - каким
      Путем в своих он плутнях не пойди,
      А все овраг змеиный впереди!
      Вот гордый сэр, что важен и тяжел
      На вид, а гол, на деле, как сокол.
      Откроется, каков его доход,
      И вмиг его от злобы разорвет!
      А тот, кого зовет счастливцем свет,
      Всеобщей тайной зависти предмет,
      И все его чернят, кто испокон
      Мечтали сами быть в чести, как он.
      Повсюду ложь, на что ни бросишь взгляд.
      Бежать, бежать, куда глаза глядят!
      Велит нам разум. Уж честней бежать,
      Чем в этой жиже смрадной погрязать.
      Весь здешний мир замешан на дрожжах
      Безумства, и царит в его садах
      Безудержное буйство сорных трав,
      Учение Создателя поправ.
      Мир закоснел в распутстве и грехах,
      И чужд ему небесной кары страх.
      Все доброе опошлено. На всем
      Печать двуличья. То, что мы зовем
      Сегодня дружбой, - скрытая вражда.
      Нет ни стыда, ни правого суда.
      Молчит закон. Утехи лишь одни
      Желанны тем, для коих честь сродни
      Игрушке. Шутовства и чванства смесь
      Вот их величье. И в почете здесь
      Обжора, франт да толстая мошна,
      Что похоть их обслуживать должна.
      Почем платил придворный жеребец
      За ленты и крахмал, чтоб наконец
      Стал вид его кобылке светской люб
      И та ему подставила свой круп,
      Пылая вожделеньем оттого,
      Что лорд пред ней? И пакостней всего,
      Что ей нельзя иначе поступить
      (Днесь неучтиво шлюхою не быть):
      Коль знатен он и вхож в высокий свет,
      То с ним блудить - урону чести нет.
      Что мы клеймим в лачуге как разврат,
      То в замке - томной негой окрестят.
      О, эти твари! Кто постиг вполне
      Повадки их бесстыдные и не
      Был возмущен! Коль голос чести тих,
      Пусть смех и злоба сложат гневный стих
      О тех, что пред нарциссовым стеклом
      Рядят, кого им выставить ослом,
      Сплетают в сеть цветки да завитки,
      И чтобы уд мужской завлечь в силки,
      Ему всечасно ставят западни.
      А меж собой - как мелочны они!
      Коль на подруге бант не так сидит,
      Вмиг заклюют. Зато, забыв про стыд,
      Едва завидят модный пикардил,
      Визжат, как будто слепень укусил.
      Ревнуют, и бранятся, и юлят,
      И бедрами виляют, и скулят
      Выделывают сотни мерзких штук,
      Как свора исходящих течкой сук.
      А с виду - лед. Ведь если им порой
      Поклонник и подбросит фунт-другой
      На сласти - разве ж это неспроста!