Парад скелетов

Я отобрал у нее влажный нож. Обыскал шорты в поисках ключей от клетки и ее ошейника. Нет! Но, когда я снова повернулся к Бриллиантовой девочке, она держала их в зубах.

Она могла освободить себя и всю свою семью. Это был бы просто ночной кошмар. Но Бриллиантовая девочка не сделала ничего подобного. Вместо этого она предала, всех да и себя тоже.

Я услышал, как кто-то стучит по клетке. Это был Веселый Роджер. Сначала он, казалось, потерял дар речи, потерял способность произносить слова. На какое-то мгновение я подумал, что он просто исчерпал лимит своего словарного запаса. Но он, наконец-то, обрел голос и заревел:

– Глупая грязная шлюха!

– Но, Родж, – напомнил я ему, широко улыбаясь. – Ты же говорил, что она девственница. Помнишь? Она... и есть... девственница.

И я спокойно возобновил свое священнодействие, от которого я был оторван таким грубым образом.

Самообладание. Никогда не терять самообладания.

Глава двенадцатая

Класс обнаженной натуры. В это утро Лорен чувствовала в воздухе излишнюю энергию, дополнительное гудение голосов, когда великолепный натурщик должен был вот-вот появиться в студии.

Все одиннадцать ее учеников расположились за своими рабочими местами. Только одно место оставалось пустым. Когда она поняла, кто отсутствует, ее охватил страх. Если бы Керри не получила стажировку, то сейчас была бы здесь. А если бы она отказалась от этой стажировки, грустно напомнила себе Лорен, то не пропала бы в пустыне Юта. Штасслер сообщил о ее исчезновении два дня назад. Лорен отчаянно названивала в службу шерифа, в Моабскую службу поиска и спасения, да и самому Штасслеру, который так и не удосужился ответить на ее звонки. Как могло случиться так, что Керри взяла да исчезла?

Лорен посмотрела налево, направо и представила себе рабочие столы в виде циферблата. Пустое место приходилось на полночь. Или на полдень? Этот вопрос вызвал в ней удивление, суеверный страх. Мурашки пробежали у нее по телу. А она все продолжала думать о пропавшей девушке. Керри великолепно работала с изображением человека, даже когда не хотела в точности повторять его. У нее был своего рода талант уцепиться за мышцу, сухожилие или черту лица и найти в своем воображении большее, чем простое повторение. Лорен не могла себе представить, как девушка с таким талантом могла исчезнуть с планеты, словно какая-то пылинка.

Громко, как переломанная о колено ветка, хлопнул кусок пенопласта. Мелани, опять с косичками и в розовом свитере, начала приделывать куски к арматуре своей будущей скульптуры. Большинство из студентов уже начерно сложили из пенопласта форму тела модели. Два на четыре, пустые бутылки из-под воды и руки, полные капающей с них штукатурки. На этом занятии они будут добавлять еще штукатурку, пока ее не станет достаточно для того, чтобы начать резать, откалывать, точить ноги и руки, голову и туловище, грудь и ягодицы.

Модель, Джой Андерс, подождала, пока студенты разложат свои инструменты и материал. Только тогда она сняла свитер, шарф и топик цвета киви. Бюстгальтера она не носила. Трусиков тоже. Она легла на белую простыню и поправила лежащий под простыней кусок пенопласта. Ее кожа имела равномерный легкий загар. Безукоризненно.

– Не так, – сказала Лорен, склонившись над ней. – На левый бок, – Джой, должно быть, забыла нужную позу за время, прошедшее с последнего занятия. Она была очень занята на факультете. – Вот так. Икры и бедра под прямым углом.

Лорен жестикулировала, наклоняясь над Джой, но не притрагивалась к ней. Девушка согнула ноги, как требовалось.

– А теперь нам надо, чтобы ты опять слегка выгнула живот, откинув назад плечи.

Джой двигалась с легкостью йога, хотя ее поза не была такой уж сложной. Верхняя часть тела поднималась под небольшим углом к бедрам, вполне достаточном, чтобы подчеркнуть линию груди, ребер и живота. Классические песочные часы.

В большинстве случаев Лорен, находясь в студии, не замечала обнаженности тела. Будучи студенткой, а потом преподавателем, она провела в классе обнаженной натуры сотни часов, но у Джой была очень интересная татуировка. Янтарная фея ярко выделялась, поднимаясь от редких волосиков на бугре Венеры до пупка. Фея была щедро снабжена крыльями. Самая прекрасная татуировка, виденная когда-либо Лорен, а это уже говорит о многом. Сама Лорен считала, что татуировка такое же искусство, как музыка ресторанного оркестра.

Более традиционная черная пантера прыгала с пятки Джой на ее ступню, в то время как янтарная стрекоза, также, с очерченным темным силуэтом, парила на спине в районе лопаток.

Но что привлекало глаз Лорен, так это не сама плоть, хотя она и была восхитительна, а сталь, пронзающая одно из самых чувствительных мест. Джой носила по булавке в каждом из маленьких розовых сосков. Выглядело ужасно болезненно. А что будет, если Джой придется кормить грудью?

Лорен спросила натурщицу, удобно ли ей, но в этом вопросе чувствовался какой-то подтекст.

– Все отлично, – ответила Джой.

В воздухе повисла пыль от штукатурки, которая извивалась в лучах пробивающегося сквозь щели жалюзи света. Несколько студентов надели дыхательные маски, чтобы не дышать пылью. Скребущие, режушие звуки и стук резцов наполнили воздух. К ним примешивалось шуршание полиэтиленовых пакетов, когда студенты доставали из них горсти известкового белого порошка и смешивали его с водой в пластиковых бочках.

Лорен, взволнованная пустым рабочим местом, снова задумалась о Керри. Опасение, что с девушкой могло что-нибудь случиться, преследовало ее с тех пор, как она услышала мрачную новость. Она заставила себя пройтись по классу.

Многие студенты все еще лепили влажную штукатурку на свои формы, но некоторые уже начали использовать инструмент, чтобы начать ваять тело Джой. Фелисия работала деревянной колотушкой и резцом с деликатностью маникюрши.

– Ты слишком нежно бьешь, – заметила ей Лорен. – Дайка сюда.

Она взяла в руки инструмент, нанесла по скульптуре Фелисии сильный удар. Сразу же отлетел комок штукатурки.

– Если ты будешь миндальничать на этой стадии, ты никогда не закончишь работу. Придай ей черновую форму, а уж потом берись за детали.

Фелисия кивнула, и когда Лорен отступила, нанесла по скульптуре более сильный удар, чем до этого. Ну что ж, это только начало.

Пока что только Корнелии удалось уловить округлось бедер и ягодиц Джой. До поступления в школу Корнелия почти двадцать лет проработала массажисткой, поэтому ее руки хорошо знали формы человеческого тела. Лорен это не только чувствовала, но и видела. Дотронувшись до работы Корнелии, она ощутила тяжесть человеческого бедра. Скульптура была теплой, что всегда поражает студентов первого курса, которые еще не знают, что штукатурка имеет свойство нагреваться при высыхании, становиться теплой, как человеческое тело.

Лорен посмотрела на часы и выскочила из класса, чтобы позвонить Раю, который должен был сегодня прибыть в Моаб. Зайдя в свой кабинет, она обнаружила послание от Эшли Штасслера. Итак, он наконец-то ответил.

Она немедленно набрала номер, но снова попала на автоответчик. В четвертый раз. Когда она начала диктовать ответ, трубку поднял хозяин.

– Эшли Штасслер.

– Здравствуйте. Меня зовут Лорен Рид. Я преподаю у Керри скульптуру. О ней слышно что-нибудь новое?

– Нет, к сожалению, ничего. Ни малейшей подвижки. Служба шерифа не может найти следов ее велосипеда.

– При чем здесь велосипед?

– Я думал, вы в курсе дела. Она поехала покататься на велосипеде и не вернулась. Ее ищут поисковые группы.

О поисковых группах она, конечно, знала, но вот о прогулке на велосипеде...

– Куда она поехала?

– Этого мы не знаем. Если бы мы это знали, то, может быть, продвинулись бы гораздо дальше, – ответил он с заметным нетерпением в голосе.

– Вы тоже принимали участие в поисках? – Она отчаянно надеялась на это, хотя бы для того, чтобы сказать декану факультета, что сам Эшли Штасслер ищет Керри.

– Я?

– Ну, конечно, вы?

– Я работаю. Я не возглавляю местную службу поиска и спасения. Керри поехала кататься и не вернулась. Я заявил об этом шерифу. Что еще вы от меня хотите? В поисках участвуют вертолеты, самолеты. Вы понимаете, что моя литейка начинает трястись десять раз на дню? Как только они пролетают, альгинат дрожит.

– Мне очень жаль, – вздохнула Лорен так равнодушно, что удивилась сама. В первую очередь она подумала об альгинате.

Представила, как он его использует. Этот зеленый, похожий на резину материал может ухватить мельчайшие детали, что для человека, занимающегося физической стороной ужаса, несомненно, чрезвычайно важно.

– Да, мне тоже очень жаль. Все эта история очень печальна и ужасно отвлекает от дела. Полагаю, что я больше не смогу принять участие в вашей программе.

– Полагаю, что после случившегося тут нет никакой альтернативы.

– Вы абсолютно правы. Не хочу показаться невежливым, но я поднял трубку, поскольку услышал, что звоните вы. Мне надо вернуться к работе. У вас есть ко мне что-нибудь еще?

Несмотря на вежливый тон и извинения, грубость его ответа поразила Лорен. Не то чтобы она ожидала от него такого уж горячего участия, но, по крайней мере, после всего того, что она о нем читала, хотелось бы надеяться на какое-то сочувствие...

– Нет.

– В таком случае, до свиданья. Он повесил трубку.

Лорен продолжала сидеть, уставившись на телефон. Она посмотрела на часы и задумалась, стоит ли звонить Раю. Под действием какого-то порыва позвонила, но в ответ услышала лишь автоответчик.

К концу занятия только нескольким студентам удалось в общих чертах повторить формы тела Джой. Большинство испытывало разочарование и унижение от той трудности, с которой столкнулись при воспроизведении форм человека.

Джой «ожила» и натянула свой топик. Не стесняясь собственной наготы, она не спешила натягивать брюки.

Лорен проводила ее до двери и поблагодарила за помощь. Не каждая модель соглашалась на постоянную работу на занятиях. Но можно ли их за это обвинять? За тридцать долларов тяжело оставаться абсолютно неподвижной в течение трех часов, находясь при этом в неестественной позе. Не так уж легко достаются ей деньги.

После того, как Джой ушла, Лорен вышла на середину класса посмотреть на незаконченные фигуры. Мало кто сумел получить хотя бы приблизительную форму. Ей бросилось в глаза пустое место, принадлежащее Керри...

Полночь? Или полдень?

Многочисленные заметки на первых страницах газет, рассказывали об исчезновении Керри то немногое, что и так было уже известно. Но Лорен в Ассошиэйтед пресс[23] нашла статью, которая цитировала Штасслера. От этой статьи ей чуть не стало дурно. Штасслер сказал, что девушка проявляла необычайный интерес к заброшенным шахтам. Лорен сидела за столом, представляя Керри, лежащую с переломанными костями, в полубессознательном состоянии или вообще мертвую в глубине заброшенной шахты. И тут ей позвонил Рай.

– У тебя странный голос, – заметил он. – Ты чем-то расстроена?

– Так оно и есть.

Она рассказала ему то, что прочитала в статье.

– Тогда все легко объяснить, – мрачно сказал он. – Там повсюду заброшенные шахты.

– Что они там добывали? Золото?

– Уран.

– Уран?!

– Это не так страшно, как кажется. Упасть в урановую шахту ничуть не страшнее, чем в любую другую.

«Особенно, если ты при этом погибнешь», – подумала Лорен. Она услышала, как Рай спросил, говорила ли Керри раньше что-нибудь о заброшенных шахтах.

– Нет, не говорила. Но это еще не значит, что она ими не интересовалась. Она была... – Лорен поймала себя на том, что использует прошедшее время, и нахмурилась. – Она жадно интересуется всем, чем угодно.

– О ее исчезновении говорят во всех новостях. Полиция и служба спасения продолжают поиски. Повсюду расклеены объявления с ее фотографией.

Лорен рассказала ему о своем разговоре со Штасслером.

– Слышал, что он бывает довольно груб.

– Груб? Да, пожалуй, это самое подходящее слово, – согласилась Лорен. – Он какой-то бесчувственный. Ну, сам посуди, как еще сказать. Ты представляешь, что он заявил мне: «Я не возглавляю местную службу поиска и спасения». А потом пожаловался, что пролетающие вертолеты трясут его альгинат. Хотелось бы мне, чтобы он поговорил с ее родителями.

– А ты с ними разговаривала?

– Да, вчера днем. Они совершенно ошеломлены случившимся. Они сейчас тоже там, в «Бест-Вестерне»[24].

– Тогда, вполне возможно, что он с ними разговаривал.

– Когда ты собираешься взять у него интервью?

– Завтра.

– Тебе, наверное, следует позвонить ему и поинтересоваться, не передумал ли он. После случившегося такое вполне возможно.

– Я не собираюсь звонить ему и тем самым дать возможность отказаться. Это старый репортерский трюк. Ты просто приезжаешь, словно ничего и не произошло. В таком случае отделаться от тебя намного трудней.

– Спроси про нее, ладно?

– Непременно. Было бы странно, если бы я этого не сделал.

– Это добавит остроты в твою книгу.

– Нет. Керри найдут. С ней все будет в порядке, и об этом случае скоро забудут.

Лорен не думала, что все так просто закончится, но признаться в этом не решилась.

Она представила себе Рая на окраине Моаба с телефонной трубкой. Чтобы представить себе город, ей потребовалось намного больше воображения, чем представить Рая: доброе лицо, квадратная челюсть, выразительные карие глаза и эти волосы, которые так приятно рассыпаются, когда ты запускаешь в них руки.

– Мне не терпелось узнать, не раскопал ли ты о Штасслере что-нибудь новое, когда поднялся шум вокруг его имени.

– Нет. Я дам знать... я...

Рай умолк. Она наклонилась вперед и ногой задела Плохого Лероя Брауна, который все утро проспал в ее кабинете.

– Я не слышу тебя! Рай! Рай! Рай! Молчание.

Прежде чем взять себя в руки, она снова представила Керри в заброшенной шахте. Возможность такого падения заставила ее поморщиться. Это похоже на падение в черную пропасть или в головокружительный каньон. Словно проваливаешься в ад. У Лорен всегда была боязнь высоты. Ее передернуло, она встала.

– Вставай, Лерой. Идем, перекусим.

Пес встал и прекрасно изобразил «покорную собаку». Вытянул передние лапы, выгнул спину и высоко поднял зад.

– Ну, прямо не собака, а какой-то йог.

Она улыбнулась. Такое с ней случилось впервые за последние два дня.

Они не успели отойти от ее кабинета и на десять метров, как натолкнулись на сварливого декана факультета доктора Айкена. Он сделал гримасу, взглянув на Лероя. Однако собаки здесь были таким же обычным явлением, как и сообщения на доске объявлений.

– Сегодня утром мне нанесла визит президент Насин, – заговорил он властным голосом. – Она хочет знать почему, – опять этот менторский тон, – мы не проверили все более тщательно, прежде чем отпустить одного из наших студентов на эту увеселительную прогулку, – саркастически закончил он.

– Я не знаю, что еще вы от меня ждете? Давайте будем реалистами. Девушка совершеннолетняя. Она отправилась на стажировку к всемирно известному скульптору. Это вовсе не похоже на то, что факультет отправил ее в дебри Амазонки, не снабдив проводником.

– От вас можно и этого ожидать, – огрызнулся Айкен. Лерой зарычал.

Айкен отступил.

– Ему не нравится, когда люди повышают на меня голос, – объяснила Лорен.

– Я не повышал на вас голос.

– Но ему так показалось. Вы хотите устроить с ним дискуссию?

– Да, Лерой – неплохое приобретение.

Последнее замечание Айкен проигнорировал, но продолжил заметно более мягким голосом:

– Что вы, по крайней мере, знаете о Штасслере?

– Вы имеете в виду, кроме того, что он один из известнейших скульпторов в мире? Кроме того, что его фотография была на обложке «Тайме» в 1994 году? Кроме того, что он был лауреатом премии Эмми Национальной радиовещательной службы? Он был согласен взять Керри в качестве стажера, после того как она ему написала.

– И вы послали рекомендательное письмо.

– Она одна из моих лучших студентов. Одна из лучших, которые когда-либо были у меня. Так что, да, я написала рекомендательное письмо...

– Одна из последних, которые у вас были.

Айкен так выпятил губы, что они оказались на одном уровне с носом.

– Что это значит?

– Мы здесь не привыкли терять студентов. Гррр...

– Уберите эту собаку с территории. Лорен покачала головой.

– Пока другим студентам и преподавателям разрешено держать собак, я со своей не расстанусь. Мы потеряли Керри Уотерс не здесь. Она потерялась где-то в пустыне на юго-востоке штата Юты.

Айкен удалился, даже не попрощавшись. Лерой удостоил его разве что беглым взглядом, но вот Лорен следила за его удалявшейся фигурой с нарастающим чувством сожаления. И после того как он повернул за угол, перед ее глазами осталось только собственное отражение в стекле доски объявлений факультета. Ей казалось, что она смотрит в академическую версию заброшенной шахты. Конечно, ты можешь оставить себе собаку, но вот злопамятный декан факультета может превратить каждый рабочий день в пытку.

Глава тринадцатая

Несмотря на внешнее самообладание, я тоже не лишен сомнений. Эти сомнения серьезны и очевидны. У них есть имя, но я не хочу об этом говорить. После того как я бросил эту мерзавку в клетку к Вандерсонам, я вынужден был заявить в полицию о ее исчезновении. Но прежде чем я это сделал, мне пришлось погрузить ее велосипед в мой джип и вышвырнуть его на обочину старой заброшенной дороги высоко в горах. После этого я вернулся домой, выждал подходящий момент и только тогда позвонил в контору шерифа.

Куда она делась, черт подери?

Я высказал недовольство, которое действительно испытывал, она не появилась на следующее утро, чтобы помочь мне в моей работе Но тогда я не мог еще позвонить шерифу. Слишком рано. Разве здравомыслящий человек не предположит, что она провела ночь со своим дружком, этим Джаредом. Ладно, у нее хоть хватило ума сюда его не приводить. Она мне сказала, что поедет кататься с Джаредом. Что они с Джаредом собираются вместе пообедать. Что они с Джаредом все время проводят вместе. Быстрый роман, чересчур быстрый, как я понимаю.

И где они встречались для... интимности?

Не знаю. Она признавалась, что он «довольно хамовит». Да, я уверен, что именно это слово она и использовала. Но ей нравилось кататься вместе с ним. Еще она сказала, что он очень сильный.

И когда они сообщили мне, что обнаружили следы борьбы около ее велосипеда, я только покачал головой, не очень-то удивляясь клоку от ее велосипедных брюк, который я нацепил на велосипедную цепь.

– Следы борьбы? – я был нисколько не удивлен. – Ну что ж, офицер, ее просто так не возьмешь. Она не так-то проста, моя Керри.

Да, я прекрасно представлял все необходимые юридические процедуры. Но я не ожидал, что шериф и его детективы попросят разрешения осмотреть мой участок.

– Никаких возражений, – согласился я. – Осматривайте все, что хотите.

Я даже не представлял, как мне придется понервничать во время обстоятельного осмотра моей территории. Но если бы я им отказал, то они бы вернулись ко мне с ордером на обыск. У них бы зародились подозрения. Они обследовали каждый квадратный сантиметр литейки, дома, сарая и ранчо, все семьсот восемьдесят акров. Это ни к чему не привело. Но очень скоро я пожалел о моем щедром предложении.

Они входили в каждую дверь, шериф и старший детектив, да еще два младших помощника. Старший детектив поинтересовался подвалом, так что я без промедления провел их вниз по лестнице, ведущей из кухни главного дома в подвал. Правда, я не помнил, что именно там лежит. Как выяснилось, ничего существенного. Мормоны оставили там всякий строительный хлам: кучу вагонки, пару мешков цемента, которые раскрылись, рассыпав серое содержимое.

Грязный пол, очевидно, был вполне убедительным доказательством. Заглянув в подвал и увидев нетронутую пыль, спрессованную годами, как бетон, они повернули назад.

Они даже не подумали спросить о подвале в сарае. О таком никто никогда и не слыхивал. Никто не выкапывает подвалов под сараями. Они прошли вдоль стойл, шериф спросил меня, держал ли я когда-нибудь лошадей. Однако вопрос, полагаю, был скорее личным, чем профессиональным. Возможно, у него девятилетняя дочь, которая просто любит лошадей. «Давай купим лошадку, папа? Давай? Ну, пожалуйста». Затем мы поднялись в помещение для гостей.

Они осмотрели каждую комнату, открывали двери кладовок и чуланов, но так ничего и не нашли. Пока они ходили по моим владениям, я мило беседовал с ними. Даже указал на кладовку, которую они чуть не пропустили, но и только. Я не хотел слишком уж им помогать, и вообще быть в чем-то слишком.

Я проводил их до ворот и помахал на прощание рукой. Открытый, честный, откровенный. Оставил о себе хорошие воспоминания.

А поиски все еще продолжаются. Я знаю, что они прочесывают пустыню. Я сказал им, что она интересовалась заброшенными шахтами, сказал то же самое нескольким репортерам, которые мне звонили. Сделал достаточно прозрачных намеков, чтобы ярко вспыхнула даже самая тусклая лампочка.

Появление Керри в клетке имело один положительный эффект: она сказала Вандерсонам, что об их исчезновении в газетах не писали, что она о них вообще ничего не слышала, хотя их городская газета и писала об этом в одном из воскресных приложений. Ничего на первых страницах. Ничего существенного. Я сомневаюсь, что Ее Сиятельство заметила бы что-нибудь подобное, даже если бы это было наклеено у нее на лбу. Как и большинство представителей ее поколения, она, похоже, ничего не знает. Я даже не уверен, сможет ли она, если даже на нее и надавить, назвать имя вице-президента.

Но она сослужила великолепную службу, сообщив Вандерсонам, что телерепортеры ими не заинтересовались. Не хочу, чтобы они верили в чудеса. Я хочу, чтобы они верили в мускулы и в меня. Сказал – они живут. Сказал – они умерли. Я их единственный настоящий Бог, их Иисус, их Магомет.

Кроме как быть вестником плохих новостей, Ее Сиятельство ни к чему не пригодна. Разве что она нашла общий язык с Бриллиантовой девочкой. Впервые за все время Бриллиантовая девочка начала разговаривать с кем-то в клетке. Они постоянно перешептывались, как школьницы на последней парте. Досадно, что не могу услышать, о чем они говорят. Микрофоны видеокамеры без труда улавливают скороговорку Джун Кливер, агрессивный тон Веселого Роджера, постоянное хныканье их заброшенного сыночка, но вот шепот им не по зубам.

Наблюдение за тем, как Бриллиантовая девочка завязала отношения с другой молодой девушкой, да еще в такой скрытой манере, разожгло мое оображение. Сейчас слежу за ней при помощи монитора. Я наблюдаю за ней при каждой выпавшей возможности. Она бесформенна, как песок, ветерок, забивающий мне горло. Она всего меня поглощает. Моя память, острая, как игла, возвращает меня к тайне ее прикосновения. Я должен снова подержать ее грудь, вновь раскрыть для себя переливающуюся тяжесть и теплоту ее ягодиц. Но больше всего я хочу почувствовать ее лобок, сжав его в своей ладони.

Я не выпускал ее из клетки с того момента, как получил наслаждение от ее тела. Было восхитительно. Думаю, она достигла оргазма одновременно со мной; и несмотря на ее раннее развитие с точки зрения плоти, не думаю, что она могла бы обмануть меня в столь важном вопросе. Она маленькая голодная дворняжка, и ее аппетит необычен. Она готова удовлетворить его даже за счет себя и своей семьи.

Но я не такой дурак, чтобы отпустить ее, дать возможность улизнуть с ранчо. Однако я собираюсь поговорить с ней. Меня заинтриговало ее предательство. Трудно найти столько душевной грязи в ком-либо еще, но обнаружить это в юной девочке, такой восхитительной. Настоящее сокровище.

Кроме того, я достал для нее наряд, который подойдет ей. Мне он понравился. Она будет носить его вместе с цепью и ошейником. И она присоединится ко мне здесь – первый гость в помещениях для гостей.

Я подождал, пока наступит вечер. Мне хотелось, чтобы свет сумерек притупил взгляд.

Когда я спускался по лестнице, она, как и все прочие, посмотрела в мою сторону. Ее семейство начнет работу около шести часов. Все, кроме Ее Сиятельства. Не хочу терять драгоценное рабочее время на нее. Впервые Бриллиантовая девочка узнает, что она садится на велотренажер посреди ночи, так как через несколько минут узнает, что сейчас вечер.

Ее Сиятельство «потребовала», чтобы я объяснил, «понимаю» ли я, что делаю.

Я покачал головой. Это все, что она получила в ответ. Как никогда раньше, я удовлетворен осознанием того, что спасаю какого-то бедного неудачника от жизни в аду вместе с этой женщиной. Подумайте о той благодарности, которую я бы получил, если бы мир узнал о моих услугах не только в отношении Ее Сиятельства, но и большинства остальных, закончивших здесь свои дни.

Я знаком приказал всем отойти к дальней стене, делая вид, что у меня есть пистолет, хотя я очень редко беру его с собой сюда. Пистолет абсолютно необходим во время работы Джун и Веселого Роджера, но не нужен для сыночка и Бриллиантовой девочки. Для них вполне подходит нож; они оба уже прочувствовали его клинок и знают, с какой легкостью он разрезает материал или прокалывает кожу.

На данный момент они все слишком запуганы, чтобы с моей стороны потребовалось хоть какое-то насилие. Даже Ее Сиятельство присоединилось к стаду, безмолвно отступив в дальнюю часть клетки. Только Бриллиантовая девочка осталась у дверей, верно предположив, что я пришел именно за ней. Она была бы очень разочарована, если бы узнала, что это не так.

Как только я открыл замок, она встала на колени и приняла ошейник так же легко, как монах надевает вериги.

Я повел ее как собаку по команде «рядом». Мы поднялись по обоим пролетам лестниц в гостевые помещения. Тут я приказал ей одеться, и она выразила недовольство легким выражением лица.

– Шотландка? – удивилась она, увидев юбку. – Колготки? Но на эти примитивные вопросы я не счел нужным отвечать. Она перебрала остальные вещи и смирилась.

– Все что угодно!

Она сделала это равнодушно, как жена, которой очередной день рождения принес ярко разукрашенную коробку с нарядным лифчиком.

Меня подмывало напомнить ей о ее положении, но мое возбуждение все нарастало, поэтому как только она оделась, я вручил ей письменные инструкции.

Продолжая держать ее на цепи, я следил, как она, в соответствии с инструкцией, села на краешек стула и скрестила ноги.

Юбка, и без того короткая, задралась еще выше и обнажила полностью ноги, трусики и колготки.

Осмелюсь ли я притронуться к ней там, где можно разбить окно или открыть дверь? Вопрос спорный. Я едва сдерживал себя. Вынув руки из карманов, я не чувствовал ножа, лишился его твердой рукояти, придававшей мне храбрости. Я никак не мог отвести глаз от Бриллиантовой девочки. Она тоже следила за мной, и я потерял последние крупицы самообладания, когда она начала выполнять мои инструкции с той непринужденностью, которая от нее и требовалась. Вот так стоять и смотреть на нее, значит понимать, что она потревожила каждую клеточку моего существа. Желание дотронуться до нее превратилось в страсть.

Когда все закончилось, она собрала колготки и трусики, юбку, блузку и лифчик, аккуратно сложила их, точно так, как я и хотел. Затем она села на кухонный стол, на твердой поверхности которого мы закончили наше дело, и выпила воды, которую я ей предложил. Она была обнажена точно так же, как и я. Ошейник и цепь лежали в другом конце комнаты, куда мы их бросили в порыве страсти. В пределах ее досягаемости оказались кухонные ножи. У нее внимательный взгляд. Неожиданно я понял, что больше тепла видел в глазах у покойников.

Несмотря на прохладу, меня сжигал вопрос: когда у нее был нож, ключи, она даже не попыталась освободить своих родителей и брата. Почему?

– Почему?

Она посмеялась надо мной, повторяя этот вопрос и тяжело качая головой из стороны в сторону, словно ее удивляла очевидность ответа.

– Да, почему? Ты ведь могла их освободить, – настаивал я.

– Если уж ты задаешь мне такой вопрос, то можешь спросить еще, кто я такая.

Она права. Я моментально это понял. Только зная, кто же она на самом деле, я, возможно, смогу понять причину ее поступка.

– Хорошо, – весело кивнул я, хотя веселиться тут нечему. – Кто ты такая?

Какое-то время она постукивала кончиками пальцев по крышке стола. И тогда я вспомнил проститутку, с которой встретился несколько лет назад в баре «Гарри» в Нью-Йорке, на Манхэттене. Она очень огорчилась, когда поняла, что я никакой не клиент, а просто хочу поговорить с нею. Как она скривилась, когда я начал задавать ей вопросы.

Но танец пальцев Бриллиантовой девочки прекратился, и она равнодушно сказала:

– Что в действительности ты хочешь узнать? Трахалась ли я со своим отцом?

Она очень быстро подвела меня к этому вопросу, направляя нас в нужную сторону, как капитан, ведущий корабль через опасный, но знакомый пролив. Первый вопрос, который я от нее услышал. Я хотел, чтобы она сама ответила на него. Но она неслась вперед много быстрее, чем я мог предположить. Я-то собирался медленно и осторожно обойти пену на каменных грядах. А перед ней таких препятствий не было.

– Разве не так?

Простая вещь, которая объяснит все, что я хотел знать о Бриллиантовой девочке. Так вот, ее отец трахал ее! Видишь, она вся перед тобой, Бриллиантовая девочка, вся ее история. Или можем перейти к следующей. Может, эту она полностью выдумала.