Непобедимые скифы. Подвиги наших предков

Потом они сидели у костра, нужно было поесть, перед тем как отправляться дальше. А костры скифы стараются разжигать в степи днем и умеют делать их бездымными, тогда тонкое марево над огнем сольется с жарким воздухом и будет незаметно для чужих глаз. Привлечет разве только запах жареного мяса, но для этого надо оказаться поближе, так, что и следы видны. Но высокая трава надежно скроет след прошедшего коня, вода смоет его на прибрежном песке, выдаст разве только кострище, на котором еще не скоро вырастет новая трава. А если и вырастет, то будет сорной. По пятнам сорной травы скифы узнают, где были костровища.

Степняки учатся этой науке всю жизнь, первые навыки впитывают с молоком матери, с первыми шагами по этой земле. Скиф должен уметь стать незаметным сам и заметить врага желательно раньше, чем тенькнет тугая тетива, выпуская смертоносную стрелу, или рассечет воздух крепкий аркан, обхватывая плечи и руки. Выбор невелик – смерть, рабство или жизнь. Потому и учатся все примечать и не оставлять следов сами. А добыть пищу или устроить ночлег – это уже несложно, было бы желание. Степь полна дичи, перелески – зверья, а вода – рыбы, с голода помереть может только полный калека или самоубийца, даже лентяй и тот что-нибудь раздобудет.

На костерке жарилась небольшая утка, молодой селезень, пух и перья которого они с Асиат старательно закопали, чтобы не привлекать ни хищников, ни людей. Хотя, если подумать, люди тоже хищники.

– Антир велел тебе ехать со мной или ты сама напросилась?

Как в воду глядел: Асиат чуть смутившись, мотнула головой:

– Я просила ехать в одиночку, это тебя он мне навязал!

– Навязал?! Да что бы ты делала сама?!

Снова чуть не поссорились. Аморг уже почти откровенно презирал задаваку, напрочь забыв о ее стройной фигурке, очень привлекательной спине и… Все равно презирал! Никакая амазонка не может потягаться со скифом, сколько бы она ни училась стрелять или размахивать акинаком!

В ответ на его возмущение девчонка только надменно скривила губы, даже не желая отвечать. Больше не разговаривали.

Что-то заставило Аморга обернуться. Так и есть, их явно кто-то догонял, причем делая знаки, чтобы подождали. Скиф усмехнулся: предусмотрительный. Правильно поступает, не то Аморг мог бы снять его стрелой задолго до того, как поймет, кто это.

Остановилась и Асиат. Долго ждать не пришлось, их догонял Сагир, а лошади у него резвые. Девушка поинтересовалась первой: видно, испугалась плохих новостей от отца:

– Что случилось?

Сагир по своей привычке не слишком дружески усмехнулся:

– Антир велел мне ехать с вами. Интересно, кого он боится больше, фракийцев или тебя? – Вторая фраза говорилась уже Аморгу, а ухмылка стала совсем откровенной.

Асиат ударила свою лошадь ногами со всей силы, снова запасной конь едва успел следом. За копытами резвых скакунов взвилась пыль. Аморг прошипел почти в лицо насмешнику, почему-то стало очень обидно за девушку:

– Ты!..

Договорить не успел; фыркнув с видимым удовольствием, Сагир тоже погнал коня.

До самого вечера ехали как враги. Будь их воля, каждый вернулся бы, вернее, вернулись Асиат с Аморгом, а Сагир был своей выходкой доволен. Ему очень нравилось доводить до слез более слабых, особенно девушек. С амазонками это не получалось, потому возможность посмеяться над Асиат сармат не упустил.

Сагир жил так, словно норовил одним своим существованием бросить вызов всем вокруг. Сильный, крепкий воин, обладавший прекрасной фигурой, он намеренно демонстрировал свой торс, до самых холодов не надевая рубаху. Бугры мышц перекатывались под загорелой кожей при малейшем движении рук. Длинные волосы локонами обрамляли красивое лицо с чеканными чертами, на котором неизменно блестели насмешкой синие глаза. Бородка всегда ровно пострижена. На поясе, кроме привычных всем скифам и сарматам меча, колчана-горита с луком и стрелами, топорика и чаши, висело зеркало в чехле. Но у Сагира пояс широкий и ярко-красный, что горит, что чехол зеркальца щедро украшены. Сагир известный любитель всяческих украшений. Странно, но это не делает его менее мужественным. Ни у кого не возникает даже мысли о слабости сармата. Может, виной тому несколько полотенец из скальпов врагов, притороченных к седлу, или то, что чаша выполнена из черепа, видимо, сильного соперника? Скифы умеют ценить воинское мастерство и мужество что свое, что своих врагов! И все помнили, что не было боя, после которого у Сагира не появилось бы новое полотенце. Он умелый и сильный воин, но женщины видели в нем другое.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.