Рассказы о котовцах

      Весь день пробыл Ион на берегу реки. Он подолгу, как зачарованный, разглядывал из укрытия правобережные села, которые террасами спускались к реке.
      Внимательно глядел на извилистую дорогу, ведущую от реки к деревням. Пристально наблюдал Ион, как у самого берега реки выходили из своих блиндажей румынские солдаты и куда-то исчезали, словно проваливались сквозь землю.
      Тоска по родине, жажда встречи с женой и сыном, неотразимая красота родной земли захватили Иона.
      - Бессарабия... Родина... Подумать только, заграница... А по какому праву? Кто их просил сюда? - шептал Ион, глядя из прибрежных кустарников на холмистый правый берег, на столетние дубы и вязы, росшие поодаль от реки.
      Точно наяву, взволнованному Иону представилась вдруг жена, а рядом с нею сын, какими видел их в последний раз, когда в августе четырнадцатого года, в дни всеобщей мобилизации, уезжал на войну против германцев.
      Желание увидеть жену и сына переполнило душу.
      "А что, если дождаться ночи да вместе с конем махнуть вплавь через Днестр? Ведь всего только двадцать верст... и дома. Только на один часочек и тут же назад, как сделал это Федор Балану..."
      Как ни велико было искушение, но Ион превозмог соблазн. "Не годится нарушать слово. Не простит мне Котовский ослушания..." Однако оторвать взор от правого берега Днестра Ион не мог.
      - Катриана! - вдруг вырвалось из груди Иона, и он от неожиданности поглядел по сторонам и прислушался.
      Но вокруг было тихо. Только позади, в зарослях прибрежных верб, на голос Иона тихо заржал его конь, мелодично зазвенев трензелями.
      - Где ты, Катриана, голуба моя? И ты, Джорди, мой родной малыш, надежа моя? - продолжал шептать Ион...
      А вокруг в изумрудной, набирающей силы зелени неугомонно, на все лады щебетали птицы. Один за другим взлетали и медленно поднимались в бездонную высь жаворонки. Они звенели там, в лазоревой вышине, как колокольцы, восторженно воспевая весенний день, воздавая хвалу красоте и могуществу жизни...
      Короткое затишье после разгрома Деникина и подавления мятежа галицийских бригад в районе Винницы было недолгим. В конце апреля Польша без объявления войны двинулась с многотысячным войском дальше в пределы Украины и Белоруссии.
      На борьбу против белополяков поднялся весь рабочий класс и трудовое крестьянство. "Пролетарий, на коня!" - снова бросила клич Коммунистическая партия большевиков. Десятки тысяч питерских и московских, ивановских и тульских рабочих, шахтеры Донбасса и рудокопы Криворожья сменили молот и кайло на саблю и пришли на помощь конникам Буденного и Котовского, Примакова и Гая и других кавалерийских военачальников.
      Ион Сорочан и его односельчане сражались с белополяками с беспримерным мужеством. Котовский по достоинству оценил боевые заслуги кавалеристов из взвода Сорочана. Ион и его наиболее достойные земляки были награждены за польскую кампанию ценными подарками.
      В самый разгар наступления на Львов, когда котовцы вышли на берег Западного Буга и ворвались в древний галицийский городок Буек, на коротком привале у городской ратуши Ион Сорочан был принят в партию.
      Отгремела гражданская война.
      Приближалась четвертая весна Октябрьской революции. Весь советский народ поднялся на восстановление народного хозяйства. Один за другим вводились в строй заводы, налаживалась работа железных дорог, шла заготовка хлеба, топлива.
      Котовцы в эти дни добивали остатки мелких банд на Украине, восстанавливали и охраняли сахарные заводы, зернохранилища, помогали хлеборобам пахать землю, занимались ликвидацией безграмотности.
      Но недолго длился мирный труд котовцев. Трудовым усилиям советского народа в эти дни мешали антоновские мятежники на Тамбовщине. Для подавления мятежа была брошена кавбригада Котовского. Не прошло и четырех месяцев, как котовцы очистили Тамбовщину от разгулявшихся антоновцев.
      С доброй славой вернулись котовцы ранней осенью двадцать первого года с Тамбовщины на Украину.
      Но и на этот раз заслуженный отдых оказался недолгим. Снова, как и осенью двадцатого года, Польша нарушила условия мирного договора: в холодные ноябрьские дни в непроходимое полесье Волыни и Киевщины была заброшена крупная банда петлюровских диверсантов. Во главе банды, насчитывавшей свыше тысячи офицеров бывшей петлюровской армии, стоял тот самый атаман Тютюнник, которому посчастливилось улизнуть из рук котовцев на Збруче.
      Несколько дней и ночей пробирались петлюровские диверсанты к Киеву сквозь заснеженные дремучие леса и глухие полесские деревни, чтобы нанести Советской власти удар в спину, С большим нетерпением ожидали в Киеве украинские националисты петлюровских диверсантов.
      Но не суждено было осуществиться этому черному замыслу. В междуречье Жерев-Тетерев, неподалеку от местечка Базар, банда диверсантов была перехвачена котовцами и уничтожена.
      Избежал возмездия только Тютюнник с десятком всадников личной охраны. Он вырвался на быстром скакуне из сабельного кольца и глухими лесными тропами умчался в Польшу.
      За поимку диверсантов, за ценные и точные сведения о маршрутах и численности их Сорочан был награжден орденом Красного Знамени.
      Необъятная Страна Советов вставала из руин не по дням, а по часам. Для скорейшего восстановления промышленности все больше и больше требовалось рабочих рук. Десятки тысяч красноармейцев и командиров увольнялись в запас, многие записывались в ряды трудармейцев и прямо из воинских частей уезжали на первые новостройки страны.
      В конных частях Котовского в эти дни тоже шла демобилизация. Бессарабия оставалась под гнетом королевской Румынии, и, чтобы дать демобилизованным молдаванам работу и пристанище, Котовский добился разрешения правительства организовать в Ободовке, неподалеку от Тульчина, сельскохозяйственную коммуну. Идея Котовского пришлась по душе бессарабцам, и они стали готовиться в дорогу.
      Накануне отъезда Ион пришел к Котовскому в штаб. Он решительно подошел к столу, за которым работал Котовский, вытянулся, как на ученье, и замер.
      Котовский не спеша подписывал бумаги, подаваемые начальником штаба.
      - Зачем пришел? - спросил наконец Котовский.
      - По личному делу, Григорий Иванович, - угрюмо ответил Ион.
      - По какому? Рассказывай.
      - Полковой интендант не подписывает проходное свидетельство, - сказал Ион и скучающим взглядом посмотрел сквозь распахнутое окно на улицу, залитую ярким солнцем. - Требует сдать не только наган, но и саблю, добавил он и пожал плечами.
      - Правильно делает. Оружие надо сдать, - сказал Котовский.
      - Не могу я, Григорий Иванович, сдать клинок, - с жаром возразил Ион и вздохнул, словно сбросил с плеч непосильную ношу.
      - Непонятно, рассказывай толком, - сказал Котовский, встал со стула и подошел к Сорочану.
      Тогда Ион полуобнажил клинок и вместе с ножнами двумя руками поднес Котовскому.
      Котовский молча прочел надпись на клинке и положил свою широкую ладонь на плечо Иона.
      - Понимаю, - промолвил Котовский. - Ты прав, Ион. Пока не освобождена Бессарабия, клинок надо держать наготове. - Подумав о чем-то, Котовский улыбнулся. - Скажи, Ион, - кивнул он на надпись, сделанную на лезвии клинка. - Ты сам придумал эти слова или кто надоумил?
      - Сам, Григорий Иванович, - ответил Ион. - Слова придумал сам, а вырезал их на клинке часовщик из Буска в тот самый день, как принимали в партию.
      Котовский прошелся по кабинету:
      - Это благородно, Ион. Я радуюсь твоему политическому росту и ценю упорство характера. Никогда не мирись с поработителями Бессарабии. Будь настоящим гайдуком, Ион!
      И Котовский крепко обнял Сорочана.
      - Напиши, начальник штаба, начхозу, - приказал Котовский. - Напиши и подчеркни, что взводного командира Иона Сорочана разрешается уволить в запас с именным холодным оружием...
      Ион был благодарен Котовскому. Вдохновенно, как святыню, поцеловал он холодную сталь клинка. Затем четко повернулся на каблуках и вышел на улицу.
      На другой день Ион, его земляки и другие демобилизованные бессарабцы сердечно простились с Котовским. В последний раз все вместе сплясали они стремительный "Жок" и тронулись на Ободовку.
      На первой повозке, на ворохе конской сбруи и старых седел, подаренных коммунарам вместе с лошадьми для обзаведения хозяйством, сидел Сорочан. Словно драгоценный дар держал он на коленях казачью саблю и задумчиво глядел на медный, ярко начищенный эфес клинка, поблескивавший на солнце. По лезвию клинка неумелой рукой местечкового гравера было выцарапано: "Мщу за Хотин! Ион Сорочан. 1919".
      В Ободовку, в старинной вотчине графа Сабанского, на удивление окрестным хлеборобам, котовцы вскоре наладили крепкое хозяйство. Ион с большим усердием и любовью занялся разведением пчел и вскоре создал в коммуне обширную и прибыльную пасеку.
      Здесь, в Ободовке, коммунары стойко приняли тяжелый для них удар, безвременную и трагическую гибель Котовского. По боевой тревоге собрали митинг. Десятки людей, бросив молотьбу хлеба на обширном току, прибежали к месту сбора. Узнав подробности гибели своего вожака, поникли головами и долго вздыхали:
      - Как же нам теперь без него, без Котовского?
      - Кто нас поведет вызволять Бессарабию?
      Для сопровождения в последний путь легендарного бессарабца было решено послать лучших людей коммуны. Делегаты привели в порядок свои красные галифе, светло-серые гимнастерки с синими лацканами, алые фуражки с желтыми и белыми околышами. Через час конный эскорт тронулся в путь. Коммунары ехали по знакомым дорогам Подолии и Херсонщины и вскоре достигли Одессы. Там вместе с прославленными военачальниками Красной Армии, вместе с представителями трудящихся Украины и Молдавии коммунары стояли в почетном карауле у гроба Котовского. А на траурном митинге в Бирзуле, где останки Котовского были преданы земле, Сорочан поклялся над могильным холмом держать в чести оставленное ему холодное оружие и употребить его со славой в час освобождения Бессарабии от ее угнетателей.
      И час такой наступил. Но Сорочану не пришлось применить клинок. Через пятнадцать лет после гибели Котовского королевская Румыния безоговорочно очистила Бессарабию. Сорочан не нашел в своей деревне отчего дома. Его сожгли румынские каратели, как только было подавлено Хотинское восстание. Не нашел Ион ни жены, ни сына. Вместе с другими заложниками они были брошены в тюрьму и оттуда не вернулись.
      Но и это не было еще пределом испытаний Сорочана. Ровно через год, когда по всему Приднестровью звенели песни мирного труда, на Страну Советов вероломно напали гитлеровские захватчики. Снова румынские оккупанты перешли Прут. Ион Сорочан и его односельчане-котовцы ушли на фронт в первые же дни горячих схваток.
      Пришел конец и этой войне. Освобожденная Молдавия снова вошла в состав советских республик. Среди немногих в деревню вернулся и Сорочан. Родина щедро наградила своего верного, испытанного воина. На мундире майора Иона Сорочана празднично сверкали новые боевые ордена Советского Союза.
      В скромном жилище Иона, построенном на средства колхоза, над кроватью висит на живописном домотканом ковре его сабля. На лезвии клинка, пониже давнишней надписи; зовущей к мщению за Хотин, резцом искусного умельца глубоко по стали, как бы на вечные времена, вырезано: "Мир земле и людям! Берлин. 1945".
      Об авторе
      Морозов Ефим Иванович, ветеран войны и труда, родился в 1899 году в Житомире. В годы гражданской войны служил в Отдельной кавалерийской бригаде Котовского. В составе третьего эскадрона первого полка участвовал во всех походах котовцев против петлюровцев, белогвардейцев, белополяков, всевозможных банд на Украине и банд Антонова в Тамбовской губернии.
      Первая его заметка о боевых подвигах котовцев была опубликована в 1920 году в армейской газете "Красный кавалерист" (орган Реввоенсовета и Политуправления Первой Конной армии).
      С 1925 года, после демобилизации из рядов Красной Армии, стал писать рассказы о котовцах. Многие из них печатались в периодической печати. В тридцатых годах учился без отрыва от производства в Московском государственном институте литературы, искусства и языка.
      В годы Великой Отечественной войны участвовал в боях против фашистских захватчиков, воевал с империалистами Японии.
      Награжден орденами и медалями СССР. Его заметки и стихотворения в годы войны публиковались в дивизионных и армейских газетах.
      В шестидесятых годах автор снова вернулся к теме о Котовском и славных бойцах его бригады; существенно переработал ранее опубликованные рассказы и написал новые. Так появилась книга "Рассказы о котовцах".
      Образ легендарного комбрига и его сподвижников, их самоотверженная борьба за дело Ленина, широкая панорама народных героев, достоверность описываемого - несомненные достоинства этой книги.