Дорога дорог

Батигар вывернулась из его рук, прислонила обмякшее тело к стене дома, вытащила из-за пазухи незадачливого шпиона-телохранителя тощий кошелек – лишние деньги в дороге не помешают, – отстегнула ножны с кинжалом и торопливо зашагала в сторону порта, решив, что специально разыскивать цирюльника и торговца подержанной одеждой не стоит – встретятся по дороге. Такого добра в окрестностях порта должно быть навалом.

Велик и славен город Сагра, один из шести крупнейших портов Жемчужного моря. Возникнув на острове, разделявшем устье полноводной Гатианы на две неравные части, он, разрастаясь, перекинулся на оба ее берега. Правый, пологий, подверженный сезонным наводнениям, заселил бедный люд, а на левом, скалистом, Владыки Сагры Харголиды возвели похожий на крепость дворец, золоченые крыши которого служили отличным ориентиром для моряков. Ночью же, когда крыш не было видно, роль маяка играл огонь, горевший в самой высокой, обращенной к морю угловой башне.

Изрезанная лестницами и снабженная хитроумными подъемниками Белая скала, служившая фундаментом крепости-дворцу, была изрыта пещерами, которые обитатели Сагры, расширив и углубив, использовали не только как склады, но и как жилища. Причем наиболее состоятельные унгиры и хадасы занимали верхние террасы, и слухи о разбитых на них сказочных садах, украшенных дивными статуями и беседками, распространились далеко за пределы Сагры. Разумеется, любоваться чудесами верхних террас удавалось далеко не каждому, зато поглядеть на Каскад Харголидов, бравший начало на вершине Белой скалы, мог любой. Цепь звонких фонтанов и водоемов, дарующих прохладу путникам в самый знойный день, спускалась параллельно главной дороге, которая вела ко дворцу Владык Сагры, и, насладившись видом ее, местные жители и чужеземцы легко верили в то, что диковины, скрытые от их глаз за стенами, огораживавшими верхние террасы, столь же удивительны.

Однако великое удивление вызывал у приезжих не только Каскад Харголидов, в создании которого участвовали едва ли не все Владыки Сагры, но и остров, являвшийся сердцем и средоточием жизни города. Кроме таможни, казарм, складов, доков и верфей здесь располагались три огромных рынка, окруженных роем пользовавшихся по всему побережью заслуженно скандальной славой питейных заведений, харчевен, веселых домов, способных удовлетворить как самый взыскательный, так и самый извращенный вкус. Люди, имевшие возможность сравнивать, уверяли, что трактирщики здесь – самые бессовестные бестии, воры – самые ловкие и бесстрашные, а непотребные девки столь искусны, что способны превратить в мужчину даже евнуха.

Утверждения эти, быть может несколько преувеличенные, во многом соответствовали действительности, и, дабы уберечь свои жизни и добро, обитатели левого берега ревностно заботились о том, чтобы мосты через отделявшую их от острова протоку с заходом солнца были подняты и бдительно охранялись. На всех трех мостах постоянно дежурили отряды гвардейцев, дальнобойные луки которых позволяли им обстреливать всю протоку, так что даже лодки не могли пересечь ее в ночное время без специального разрешения. Искусство сагрских мостостроителей казалось беспредельным, и все же им не под силу было соединить правый берег с островом, расстояние между которыми в самом узком месте превышало тысячу шагов, и потому после ряда тщетных попыток Владыки Сагры, равно как и Совет унгиров, отказались от благого намерения как-то упорядочить лодочное движение в этой части Гатианы. Несмотря на строжайшее запрещение, лодки сновали туда и обратно как днем, так и ночью. Но особенно раздражало таможенников то, что с появлением первых звезд в устье входили корабли, пришедшие с верховий реки, а также суда каботажного плавания, владельцы которых считали почему-то уплату торговых налогов и пошлин непозволительной для себя роскошью. Облавы на контрабандистов, конфискация товаров и судна и жестокая расправа с командой происходили едва ли не регулярно и все же не могли изменить создавшегося положения.

Обо всем этом, а также и о многом другом Мгал и его спутники успели узнать за время плавания на «Пересмешнике». Несколько раз тяжело груженное кожей и железными болванками суденышко подвергалось нападениям лодок, набитых всевозможным сбродом, именовавшим себя речными пиратами, и друзьям приходилось вместе с остальной командой браться за оружие. Наблюдая за их слаженными действиями, капитан корабля – приземистый чернобородый крепыш – не мог не отдать должное сноровке новичков. Проникшись к ним симпатией, Юмис предложил друзьям постоянную службу, а узнав о намерении их пожить некоторое время в Сагре, охотно и много рассказывал о городе, который хорошо знал и, невзирая ни на что, горячо любил.

Если не считать атак речных пиратов – скверно вооруженных и не слишком храбрых, – плавание проходило спокойно и позволило путешественникам отдохнуть и набраться сил. «Пересмешник» неторопливо плыл по течению, и гребцы брались за весла, лишь когда требовалось помочь рулевому разворачивать судно на излучинах реки и лавировать среди островов и мелей.

– Основная работа предстоит в Сагре, где за ночь мы должны разгрузиться и выйти в море, чтобы к концу следующего дня появиться в городе в обличии рыбаков, – предупредил Юмис новичков. – Нам бы только в облаву не попасть. Дважды уходил я на «Пересмешнике» от галер Гигаура, но в третий раз судьбу лучше не испытывать.

Наверное, погода показалась таможенникам слишком уж мерзкой для очередной облавы (туман, порывистый северо-западный ветер, несущий отвратительную морось, – предвестник близившегося сезона штормов); как бы то ни было, сторожевые галеры в ночь прибытия «Пересмешника» в Сагру устье Гатианы не стерегли. Проследив за тем, чтобы железные болванки и кожи были сгружены и перенесены в приготовленные на правом берегу хижины, Юмис, отпустив часть команды к заждавшимся женам и подружкам, вывел суденышко в Сагрский залив.

Пока оставшиеся на борту люди отсыпались после проведенной в трудах ночи, а Юмис, наняв мальчишку-лодочника, плавал к застывшим поблизости баркасам, чтобы договориться о закупке свежей рыбы на случай таможенных проверок, Гиль, Эмрик и Мгал любовались невиданным дотоле зрелищем. Ни одному из них не доводилось прежде видеть моря, да и Белая скала со стоявшей на ее вершине цитаделью могла оставить равнодушным лишь слепого.

Бескрайний сине-зеленый простор, длинные пологие волны, мерно вздымавшиеся и опадавшие, как грудь спящего великана, заворожили Гиля. Слушая рассказы капитана о море, он не мог понять его восторгов: очень большое соленое озеро, место, где много воды, – чего же тут особенного? Но теперь, глядя на неустанный бег валов, изумрудно-прозрачных на фоне солнечного неба и грозно-фиолетовых в темных провалах, слушая вечный шелест, рокот и шепот, ощущая соленые брызги на губах, юноша с удивлением и трепетом чувствовал свое родство с этим странным, дивным явлением, которое не может быть сравнимо ни с чем и потому называется морем. «Место, где много воды? – смеялся Юмис. – Это лохань или бассейн. А море – это что-то необъятное, что-то столь величественное… как небо, но живое».

– Оно и правда необъятное и живое, – бормотал Гиль, сердце которого замирало от сладкого ужаса. – Оно – как огромный всепонимающий и всепрощающий Бог, – шептал он, не находя слов, чтобы выразить чувство родства и в то же время преклонения перед морской стихией.

«Море – это ладонь Бога», – вспомнил юноша полузабытые, непонятные и потому пропущенные когда-то мимо ушей слова Горбии, и странно, воспоминания о погибшем учителе-колдуне, угнанных в плен и убитых родных, близких и друзьях не отозвались в его душе знакомой болью. Рана затянулась, остатки боли унесло море, а долг… Когда-нибудь он будет выплачен, и, быть может, лучшая плата – не дать Белым дьяволам завладеть кристаллом Калиместиара.

Гиль покосился на пояс Мгала, в котором хранился ключ к сокровищнице Маронды, и перехватил взгляд Эмрика. Интересно, показалось ему или тот в самом деле прошептал что-то о долге Черному Магистрату? Послышалось, что с уст Мгала слетело имя Менгера, или он начинает читать мысли своих товарищей?..

– Такими вот и представлял я себе Дивные города побережья. Такими виделись они мне, когда я слушал рассказы Менгера о минувших временах, – вполголоса произнес северянин.

– Издали на Сагру смотреть – одно удовольствие. Особенно укрепления Белой скалы впечатляют, – подтвердил Эмрик. – Однако если верить Юмису, да и всем остальным, люди и порядки здесь не лучше, чем в других местах, и ухо надо держать востро.

Мгал рассеянно кивнул и перевел взгляд с Белой скалы на проплывающие мимо длинные и узкие, похожие на хищных рыб патрульные галеры, высокие круглобортные зерновозы, нарядные многопарусные торговые суда, которые спешили найти надежное убежище до наступления сезона штормов.

На первый взгляд картина была умиротворяющая, но северянин знал, что укрепления на Белой скале не утратили своего оборонительного значения и боевые галеры бороздят воды залива с совершенно определенной целью. Живущие на берегу Сагрского залива старики еще помнили нашествие магарасов, которых вел неистовый Дзога-Гор, отец нынешнего Солнцеподобного Властителя Магарасы Гор-Багана. Армии Дзога-Гора обрушились на прибрежные города и села, подобно полчищам крабов, которые, повинуясь то ли древнему инстинкту, то ли тайному знаку свыше, выходили раз в год из воды и устремлялись на сушу, сметая все на своем пути. Армии дошли от Магарасы – священного города, куда стекались поклонники Грозноглазого, Змеерукого и Змееногого Горалуса, которого олицетворяли морские гады с восемью щупальцами, прозванные мореходами восьмищупами, – добрались до самой Сагры. Сожгли всю правобережную часть города, и на берегу Гатианы были остановлены городским ополчением и гвардейцами Владыки Сагры, внук которого Гигаур Харголид властвовал и поныне.

Четырежды армии Дзога-Гора пытались переправиться через реку на остров и четырежды были отброшены за Гатиану, потеряв при этом едва ли не половину воинов. В конце концов Дзога-Гор вынужден был, оставив часть войска на правом берегу Гатианы, вернуться в Магарасу, рядом с которой богател и набирал силы непокорный город-крепость Шим.

Легко было предвидеть, что магарасы не удержатся на правом берегу Гатианы, и так оно и произошло. Ни Дзога-Гор, ни сын его Гор-Баган не сумели закрепиться на захваченных землях. Прибрежные жители, для которых настоящим домом всегда было море, год за годом вырезали сборщиков налогов и управителей, присылаемых из Магарасы. Карательные экспедиции Солнцеподобного уничтожали всех, кто попадал им в руки, и дело кончилось тем, что часть рыбачьих семей перебралась в Сагру, Владыки которой сознавали, что, содрав с подданных одну шкуру, надо дать им возможность нарастить следующую, иначе можно распроститься либо с подданными, либо с собственной шкурой; другая часть переселилась на остров Дувиан, между Сагрой и Магарасой. Эти-то последние, которых ныне звали не иначе как дувианские пираты, превратились вскоре в настоящий бич Жемчужного моря. По старой памяти больше всего доставалось от них магарасам, но и другим они досаждали сверх всякой меры.

– Глядите-ка, что это?! – воскликнул Гиль, указывая на веерообразный плавник, появившийся по левому борту судна.

Нежно-розового цвета, с выступавшими наподобие гребня колючками, он увеличивался с каждым мгновением. Большая рыбина, описывая круг за кругом, медленно поднималась на поверхность, и, когда стала видна пипастая, темно-бордовая спина, Мгал прикинул, что размеры ее достигают пятнадцати-семнадцати локтей.

– А нос-то, вы смотрите, это прямо таран какой-то! – Гиль перегнулся через борт, разглядывая размеренно работавшую плавниками тварь. – Таким ничего не стоит человека проткнуть или в лодке дыру проломить!

Рыбина оказалась совсем близко, и ее можно было хорошо рассмотреть. Мясистый широкий хвост, два выпученных, словно от изумления, глаза и самое примечательное – костяной нос, более похожий на клюв в форме трезубца с сильно удлиненным центральным зубом.

– Ох, не нравится мне этот зверь! Клянусь Усатой змеей, он чует нас и собрался полакомиться! Надо разбудить кого-нибудь из команды, – решил Эмрик и тронул за плечо развалившегося на трюмном настиле помощника капитана. Тот вскочил, протирая глаза, и уставился на плывущую в двух десятках локтей от него рыбину.

– А, бортолом пожаловал! – Помощник шагнул к мачте и снял висевшую на ней глиняную бутылочку. – На редкость эти твари сообразительны и здорово научились топить лодки, чтобы до рыбаков добраться. Как обезьяны орехи колют, так и эти… – Он откупорил зубами бутылочку и побрызгал из нее на один, а затем и на второй борт. – Корабли они обычно стороной обходят, но в море чего не бывает.

– Думаешь, твоя магическая водица поможет? – недоверчиво поинтересовался Эмрик.

– Магии в ней, прямо сказать, не много – это кровь трупоедки, настоенная на брык-траве, зато действует безотказно. Хоть какая-то польза от крысиного племени.

Мгал не понял, как мог бортолом учуять запах ядовитого снадобья, если сам он ничего не ощутил, да и вылито содержимое бутылочки было не в воду, но слова помощника не замедлили подтвердиться. Рыбина развернулась, в последний раз продемонстрировав зловещий костяной трезубец, и понеслась прочь от корабля.

– Вовремя вы меня разбудили, вон и Юмис возвращается, сейчас будем рыбой загружаться, – проговорил помощник, глядя из-под руки на приближавшийся к «Пересмешнику» баркас.

Таверна, в которой Юмис посоветовал друзьям остановиться, находилась на западной оконечности острова, и хозяин, назвавший ее «Тихий уголок», был, наверное, большим шутником. Кроме того что располагалось это заведение в двух шагах от порта, двери и окна его выходили на Западный рынок, именуемый в просторечии Свалом. Самый дешевый и шумный из сагрских рынков, он был известен еще и тем, что сюда гвардейцы Гигаура, следившие за порядком в городе, заглядывали крайне неохотно, опасаясь за свое профессиональное любопытство получить нож под ребра или стрелу в затылок. Порядок здесь поддерживали сами купцы и их слуги, и, как следует оглядевшись, Мгал и его товарищи признали правоту Юмиса, заверившего друзей, что при известной осмотрительности жизнь тут не более опасна, чем на самых дорогих постоялых дворах, предназначенных для заморских унгиров с толстыми кошельками.

Просторный обеденный зал таверны занимал вместе с примыкавшей к нему кухней весь первый этаж добротного каменного здания и отличался от виденных ими прежде подобных залов лишь тем, что по стенам его были развешаны чучела диковинных морских обитателей. Низкий потолок с мощными прокопченными балками, два очага в разных концах зала и десяток длинных столов, окруженных тяжелыми лавками, освещались настенными и настольными светильниками, в которых налит был жир пигсов – глупых всеядных рыб. В полутемном зале с утра до ночи толпился самый разный народ, забегавший с рынка перехватить чего-нибудь горячего на скорую руку, благодаря чему хозяин, прислуга и постояльцы таверны всегда были в курсе последних событий на побережье, и это, по мнению Мгала, было главным достоинством «Тихого уголка». Впрочем, все услышанное за три дня, проведенных в Сагре, не слишком обрадовало друзей. Они прибыли в город явно не ко времени: близившийся сезон штормов грозил вот-вот прервать всякие торговые перевозки на тридцать-сорок дней, и надеждам их попасть на корабль, отправляющийся в Бай-Балан, Нинхуб или Манагар, в ближайшем будущем не суждено было сбыться. К тому же неясные слухи о происшедшем в Манагаре дворцовом перевороте начали подтверждаться, что делало дальнейшую торговлю Сагры с городами юго-восточного побережья Жемчужного моря небезопасной. Во всяком случае, так утверждал матрос с пришвартовавшегося поутру «Баловня судьбы». Осушив вторую кружку пальмового вина, он осмелел и, тыкая Эмрика кривым пальцем в грудь, продолжал рассказ о событиях, происшедших в Манагаре перед самым его отплытием.

– Глашатаи, значит, стали на площадях выкрикивать, что Владыка Манагара Увраб Шестой отрекается от престола и своей волей передает город под протекторат Белого Братства. И что бы ты думал, Белые Братья эти вдруг так отовсюду и полезли, улицы запрудили, переулки, площадь перед дворцом. В плащах, панцирях, кто с копьями, мечами, а кто и с арбалетами. «Хранители мира» – это стражники городские, вроде тутошних гвардейцев, – рта раскрыть не успели, как их разоружили и в собственные же казармы свели. Я, конечно, удивляюсь, откуда столько Братьев этих Белых понабежало, не так уж много их в городе прежде было, а сосед мой – проныра, каких поискать, – уже пронюхал, что они спустились по Санасаю на барках.

По городу я прошелся – люблю перед отплытием по улочкам знакомым пройтись, ну и выпить как следует, – и гляжу: лавки закрываются, людишки, кроме самых любопытных, по домам прячутся, о Белых-то Братьях ходят разные слухи. Как увидел я все это, так и сообразил: отплывет мой «Баловень судьбы» нынче же, не будет капитан наш завтрашнего дня дожидаться. Сообразил – и бегом в порт. В последний момент успел, когда уже сходни убраны были – на борт прыгнул. А чего мне, скажи-ка ты, дожидаться? Брат с семьей у стариков живет, им, понятное дело, деться некуда, не то что мне. Я – вольная птица, мне в море легче, чем на суше, дышится…

– Ни Белых там, ни Черных нет, – поддакнул Эмрик утомившемуся от долгой речи матросу, но того слова эти еще больше раззадорили:

– Вот тут ты и ошибаешься. В море-то я главное и увидел: биремы из Нинхуба все подступы к Манагару перекрыли – птица мимо не пролетит, рыба не пронырнет!

– Как же ты тогда здесь очутился?

– Капитан наш – тот еще хват, да и корабль не зря «Баловнем судьбы» называется. Есть там у нас пара местечек между банками, где только уроженец Манагара на подходящем суденышке проскочить может. Вот мы и проскочили, хотя парус нам камнем из катапульты и продырявили. Вообще-то, если честно, не мы одни улизнуть сумели, на лодках-то и рыбачьих шаландах в такую щель пролезть можно, куда биремам ихним и форштевень не просунуть…

Эмрик продолжал кивать и поддакивать. Мгал, подперев подбородок ладонью, пытался выработать план дальнейших действий.

Обитатели Сагры относились к Белым Братьям с прохладцей, поскольку те, добираясь на своих прекрасно снаряженных биремах до Шима, Магарасы и Бай-Балана, все чаще стали перехватывать из-под носа здешних купцов облюбованные ими товары, а после случившегося отношения между соперниками испортятся окончательно. Северянин справедливо полагал, что отыскать судно, рискующее отплыть из Сагры в Манагар, было возможно, при большом желании, даже в сезон штормов, но найти корабль, идущий в Бай-Балан… Однако другого пути по морю к сокровищнице Маронды не существовало, а ждать окончания сезона штормов было рискованно. Во-первых, потому, что Белые Братья могли, как предсказывал матрос с «Баловня судьбы», попытаться захватить Сагру. Во-вторых, они, скорее всего, сделали бы все возможное, чтобы не пускать сагрские корабли в Бай-Балан, – зачем им конкуренция? А в-третьих, пребывание в Чиларе доказало, что охота за кристаллом Калиместиара продолжается, и обладателям его задерживаться здесь не очень-то стоит…

Матрос-манагарец и Эмрик угощались пальмовым вином, Гиль, тихо выскользнув из-за стола, направился к очагу, над которым поворачивала вертела с рыбой золотоволосая девочка с ослепительно белой кожей и бархатистым именем Китиара. В первый же день пребывания в таверне юный лекарь заговорил ей преотвратного вида ожог на руке, да так удачно, что и следа не осталось. Однако, вылечив руку, чернокожий хитрец, похоже, умудрился ранить сердце верткой, как змейка, девчонки. Она приберегала для него самые лакомые кусочки и, не особенно стесняясь постояльцев, подстерегала в укромных уголках, которых в таверне было предостаточно.

Понаблюдав за воркующими Гилем и Китиарой, Мгал окинул взглядом матросов за соседними столами и прохаживающихся между лавками полуголых девиц. Он уже отдал дань умению здешних мастериц лишать мужчин разума и убедился, что деньги они берут не зря, отрабатывая их с пылом почти неправдоподобным. Но безошибочное чутье подсказывало Мгалу, что время утех миновало, и, сделав изрядный глоток из кружки, он отвел глаза от искусительниц и снова погрузился в раздумье.

О том, чтобы пробираться к сокровищнице Маронды по суше, нечего было и думать, и мысли северянина вернулись к дувианским пиратам, которые, если верить слухам, не боялись никаких штормов и ходили на своих суденышках даже к архипелагу Намба-Боту. Верилось в это с трудом, но верить хотелось; в конце концов, что знает человек, пришедший из-за Облачных гор, о море и мореплавателях? Но, даже допуская, что пираты эти способны совершать столь дальние переходы, чем могут он и его друзья заинтересовать их?

Мгал невесело улыбнулся. При прощании Юмис вернул им несколько серебряных монет, пригоршню медяков они получили, берясь разгружать прибывшие в порт суда, но все это такие мелочи, о которых не стоило и упоминать. Да и вряд ли пираты берут на борт своих судов пассажиров…

В поисках выхода северянин попытался вспомнить все, что ему известно о дувианских пиратах, называвших себя «гражданами ста островов». Дувиан был самым крупным в россыпи как заселенных, так и необитаемых островков, море вокруг которых утыкано торчащими из волн скалами и подводными утесами. Без опытного лоцмана добраться до них на большом судне невозможно, благодаря чему ни сагрские галеры, ни боевые корабли мстительных магарасов и охочих до поживы шимцев не смогли причинить серьезного ущерба «гражданам ста островов», хотя не одна эскадра получала уже приказ разделаться с ними. Кстати, независимость дувианцев, казалось, сильнее всего раздражала их соседей, потому что пиратствовали на Жемчужном море все кому не лень, и если бы сагрская галера протаранила шимский, скажем, корабль, забрала груз, а команду скормила рыбам, особого удивления или негодования это не вызвало бы – шимские корабли тоже не раз поступали подобным образом. Простили бы морской разбой и дувианцам, но ведь Дувиан – не город, не государство, а невесть что: управляет этим сбродом не родовитый владыка, а, смешно сказать, какой-то Совет Мореходов. И Бог бы с ним, с этим Советом, но беда в том, что безумие заразительно, и сагрские, например, унгиры уже не раз устраивали заговоры, намереваясь низложить Харголидов и жить без опеки, своим умом. Не говоря уже о том, что время от времени на команду того или иного корабля Магарасы, Шима или Сагры находило помрачение, она рвала в клочья флаг своей родины и поднимала стяг «ста островов», на котором был изображен единорог – самое свободолюбивое существо на свете – в окружении звезд, символизирующих острова. Случалось, перебирались на острова и целые рыбачьи поселки, так что капитаны всех боевых кораблей, бороздивших воды Жемчужного моря, имели приказ топить любое дувианское судно, хотя далеко не всегда приказ этот удавалось исполнить… Неожиданно размышления Мгала были прерваны шумом, донесшимся от ближайшего очага.

– Греби отсюда, малек, покуда шпангоуты целы! Я эту девку заякорил, и нечего около нее пузыри пускать! – басил здоровенный матрос в линялой, плотно облегавшей его огромное брюхо блузе, надвигаясь на Гиля.

– Кидай якоря в другом месте, а здесь воду не мути! Тут корыта не швартуются! – уперев руки в худые бедра, бойко отвечала Китиара удивительно звонким и решительным голосом.

– Тебя не спросил! – небрежно отмахнулся матрос, демонстративно засучивая рукава и меряя Гиля с ног до головы презрительным взглядом. – Чего стоишь? Тебе говорю, отчаливай подобру-поздорову!

Несмотря на хороший рост, худощавый юноша выглядел по сравнению с подвыпившим соперником весьма неказисто, и все же Мгал был уверен, что силы их не столь неравны, как должно казаться сторонним наблюдателям, – они с Эмриком успели кое-чему обучить мальчишку.

– Шел бы ты с миром. Слышал ведь, что девушка от тебя не в восторге, – дружелюбно отозвался Гиль, осторожно отодвигая в сторону Китиару, пытавшуюся заслонить его от матроса.

– Да кто эту подстилку о чем-нибудь спрашивает? – ухмыльнувшись, пророкотал тот и хищно пошевелил короткими толстыми пальцами. – Кто поманит, под того худоба и ляжет, а тебе придется, видно, задать взбучку!

– Не сильно ли сказано? – вкрадчиво поинтересовался Гиль, отталкивая Китиару подальше от очага.

– Чего?! Ах ты, краб-недоросток! – рявкнул матрос, протягивая к юноше растопыренные руки.

– Не трогай детей, Бемс! – окликнули задиру приятели из-за дальнего стола, но было уже поздно.

Жирная туша зависла над Гилем, и казалось, тому вот-вот придет безвременный конец. Китиара взвизгнула, юноша сделал неуловимое движение и оказался за спиной нападающего.

– Где ты, блоха сухопутная?! – взревел матрос, поводя по сторонам округлившимися от удивления глазами. – А-а-а!

Увидев Гиля, он прыгнул к нему, но юноша вновь «ушел в тень» и пнул не на шутку разъярившегося противника пониже спины. С яростным воплем тот влетел в очаг, обрушив в огонь вертела с жарившейся рыбой. Раздался жуткий вой, нервный смех Китиары, в волнении прижимавшей к груди стиснутые кулачки, и удивленный голос матроса из Манагара:

– А ведь я этого Бемса знаю! Это же дувианский пират с «Забияки»!

Шипя, фыркая и чудовищно сквернословя, Бемс, подняв облако пепла, выкарабкался из очага. Одежда его, прожженная во многих местах, дымилась, налитые кровью глаза рыскали в поисках Гиля, в руке зловеще посверкивал широкий тесак.

– Эй, хватит! Довольно! – закричал трактирщик из дальнего конца зала, не рискуя, однако, приближаться к обезумевшему от боли и гнева пирату.

– Да я его!.. – Взмахнув тесаком, Бемс ринулся на оказавшегося наконец в поле его зрения Гиля. В воздухе что-то свистнуло, и тяжелый нож ударил матроса рукоятью в лоб. Бемс, будто подкошенный, рухнул на дощатый пол, тесак, глухо звякнув, откатился в сторону.

– Он убил Бемса! – завопил маленький темнолицый человечек и, выхватив стилет, кинулся на Гиля сзади, но, споткнувшись о подставленную Эмриком ногу, растянулся рядом с приятелем.

– Да их тут целая шайка! К оружию! Сто островов! Сто островов! – недружно заорало с полдюжины глоток.

Мгал, внимательно следивший не только за Гилем, но и за матросами, подошедшими полюбоваться схваткой, ударом ноги отшвырнул бросившегося на Эмрика верзилу, опрокинул на его товарищей стол и, ухватив длинную лавку за ножки, взмахнул ею, заставив остальных обнаживших тесаки пиратов попятиться.

– Молодцы, хорошо дерутся! – громко одобрил действия друзей рослый широкоплечий мужчина, на загорелом лице которого выделялись холодные светло-голубые глаза и желтые обвисшие усы. Прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, он, казалось, единственный в таверне не был обеспокоен вспыхнувшей схваткой.

Слова голубоглазого подзадорили отступивших было пиратов, и те с грозным ревом обрушились на Мгала и его спутников. Гиль, все еще не воспринимавший происходящее всерьез, уклонился от тесака одного матроса, нанес короткий удар в живот другому и, вскочив на стол, заплясал между кружек и мисок, ловко уворачиваясь от тянувшихся к нему со всех сторон рук. Эмрик швырнул патлатого желтолицего юношу в маленькое оконце с такой силой, что прикрывавшая его толстая деревянная решетка треснула, и, выхватив меч, сделал два стремительных выпада, которые исторгли из груди нападавших болезненные стоны. Северянин обрушил скамью на подступивших к нему пиратов и тоже обнажил меч, с тревогой оглядывая поле боя. Отступать было некуда: двери, ведущие в кухню и на улицу, равно как и лестница на второй этаж, находились в противоположном конце зала, а сквозь оконные решетки не пролез бы и ребенок.

Отбивая атаки пиратов, Мгал судорожно соображал, как бы им выпутаться из этой столь несвоевременно завязавшейся драки, которая помешала ему найти способ договориться с «гражданами ста островов», когда неожиданно до него донеслись слова Эмрика, выкрикнутые на языке юргов:

– Вызови их капитана на бой, иначе нам не выстоять!

– Вот он, выход, – понял северянин и, перекрывая лязг оружия, рявкнул:

– Эй вы, морские крысы! Я ищу вашего предводителя! Мне нужен капитан «Забияки»!

Пираты ослабили натиск, двое или трое обернулись в сторону привалившегося к стене голубоглазого, и тот коротко бросил:

– Зачем?

– Чтобы переплыл Жемчужное море и добраться до сокровищницы Маронды! – ответил Мгал. Это был рискованный шаг, но почему бы дувианцам не узнать о кристалле, раз уж за ним и так охотятся Белые Братья, а возможно, и Черные Маги?

– Без ключа плыть к сокровищнице нет смысла! – возразил голубоглазый, делая в то же время знак пиратам опустить оружие.

– У меня есть ключ. Я завладел кристаллом Калиместиара… – Закончить свою речь северянин не успел. С улицы раздался пронзительный свист, истошный крик, и в зал через обе двери, полезли вооруженные алебардами сагрские гвардейцы.

Мигом оценив обстановку, пираты устремились к окнам, намереваясь высадить решетки. Заменявшие стекла рыбьи пузыри были изодраны в клочья, и по залу разнесся стон разочарования – таверна была окружена лучниками Гигаура Харголида, считавшимися непревзойденными мастерами своего дела.

Гвардейцы прочесали все злачные места Сагры, районы порта и складов. Патрульные галеры устроили большую чистку побережья, гавани и устья Гатианы, в результате чего городская тюрьма оказалась переполненной и задержанных пришлось поместить в подвалах казначейства и таможенных складах. За время, прошедшее между получением Владыки Сагры известия о перевороте в Манагаре и общегородской облавой, люди Гигаура успели многое сделать, и задуманная им операция прошла без сучка и задоринки. Чиновники, назначенные для сортировки заключенных, работали денно и нощно. Всех принадлежавших к Белому Братству, сочувствующих и просто посещавших Дом Белых Братьев перевели в городскую тюрьму, расположенную посреди острова. Унгиров, подозреваемых в злоумышлениях против Владыки Сагры и схваченных заодно с Белыми Братьями, загнали в наскоро переоборудованные подвалы казначейства, окна которого смотрели на здание тюрьмы, что было удобно во всех отношениях.