Мольбы богомолов

      Тут я попросил мадам Канову выразиться яснее, но она не захотела пускаться в дальнейшие откровения, а настаивать я, по понятым соображениям, не мог. Денежный костер тем временем догорел, и радушная хозяйка спросила, не желаю ли я чего-нибудь выпить. Мы уселись в кресла и с бокалами вина в руках завели непринужденную беседу.
      Разговор наш, естественно, то и дело возвращался к прошлогодним событиям и к судьбе всех участников этой нашумевшей истории. Без всякой задней мысли я упомянул о мадам Маньи, сказав, что, по нашим сведениям, ей очень нравится в Тироле и она вроде бы собирается замуж за какого-то молодого горца, работающего в тех краях проводником альпийских туристских групп... Это невинное замечание дало совершенно неожиданный разультат: моя собеседница вздрогнула, метнула на меня безумный, полный ужаса взгляд и упала в обморок. Бокал разбился, залив портвейном дорогой ковер.
      Чрезвычайно заинтригованный, надеясь узнать причину столь бурной реакции, я постарался побыстрее привести хозяйку в чувство. Но, увы, меня и здесь постигла неудача. Придя в себя, мадам Канова впала в состояние, близкое к истерике - то заходилась в неудержимом смехе, то принималась горько рыдать, повторяя сквозь слезы:
      - Боже мой, Боже мой! Какая идиотка!
      Впрочем, продолжалось это недолго. Минут через пять она справилась с нервами и вполне овладела собой. Мое присутствие стало явно неуместным, и я поспешил откланяться.
      Расстались мы дружески. Мадам Канова проводила меня до прихожей и на прощание произнесла безукоризненным светским тоном:
      - Право же, мне ужасно неловко, словно я специально вызвала вас полюбоваться этим смехотворным обмороком. Не сердитесь на меня, дорогой инспектор, и не придавайте значения тому вздору, который я успела наговорить за сегодняшний вечер. И не тревожьтесь обо мне - моя жизнь не кончена, я проживу еще долго, поскольку теперь должна буду начать все сначала... Что же до тайны, скрытой в деле Кановы, то ей, видимо, суждено остаться нераскрытой. Пусть над ней ломают головы наши внуки, если у них не найдется более интересного занятия!
      Я был совсем не в восторге от такой перспективы. К тому же, несмотря на высокую оценку, данную мадам Кановой моему профессиональному чутью, в эти минуты я ощущал себя полнейшим болваном, ибо не находил мало-мальски удовлетворительного объяснения всему происходящему. Впрочем, если считать, что все состояние мадам Кановы обратилось в дым - а сомневаться в этом у меня нет оснований, - то разгадка, какой бы она ни была, уже не представляет для нас особого интереса.
      В создавшейся ситуации я не имею права рекомендовать руководству фирмы и далее финансировать расследование дела Кановы. А в заключение позволю себе выразить надежду, что мадам Канова, если она и впрямь "начнет все сначала", в будущем предпочтет пользоваться услугами какой-нибудь другой страховой компании!
      ПЕРЕПИСКА
      Австрия, Кицбюэль, 20 января 1950 г.
      Мадам Кристиан Маньи - мадам Поль Канове, Париж.
      Дорогая мадам Канова,
      имею честь сообщить Вам о моем бракосочетании, которое состоится в ближайшие дни. Пишу это письмо в уютном доме в чудесной горной местности, где я обосновалась после долгих странствий (как Вы понимаете, мне нужно было хорошенько замести следы).
      Мой будущий супруг - замечательный парень. Он не слишком интеллигентен, зато обладает массой других достоинств, и главное, самое поразительное из них - это то, что он мне нравится, и я его люблю. Да, мадам, я впервые узнала сладость настоящей любви. Теперь весь мир кажется мне новым, а мое собственное прошлое - далеким и чужим; я отрекаюсь от него навсегда.
      Весной мы поедем в Париж, и там я сразу же уничтожу мое роковое завещание. Я сделаю это для Вас - Вы натерпелись достаточно горя от шалостей парижской девчонки по имени Беатрис - и, главное, для своего мужа. Не хочу, чтобы его семья оказалась замешанной в скандальную историю, если я вдруг умру (о, сколько раз я говорила Вам о своей неминуемой смерти!). Такое потрясение стало бы непоправимым ударом для простодушных австрийских крестьян.
      Можете быть спокойны: я выполню свое обещание. У каждой комедии обязательно есть последний акт, и наша не будет исключением. Так пусть же ее финал окажется счастливым! Теперь мне осталось лишь попросить у Вас прощения. Делаю это без надежды на успех - Вы вряд ли сможете простить меня, да и сама я сознаю, что не имею права претендовать на подобную милость. Я долго мучила Вас, и если Вы меня возненавидели, то это в порядке вещей. Не знаю, смягчитесь ли вы, узнав, что пытка, на которую я Вас обрекла, была, можно сказать, обоюдной. Она стоила мне неимоверных, нечеловеческих усилий. Возможно, мной двигало тщеславное детское стремление восстановить справедливость; возможно, обида или зависть. Нетрудно найти тысячу причин, хотя, честно говоря, сейчас я и сама толком не понимаю, как меня хватило на все эти подвиги.
      Но сегодня мне стало ясно другое - то, какого уважения заслуживаете Вы, мадам. Вас нельзя не любить и Вами нельзя не восхищаться. Беда в том, что Вы, как любой образец, недосягаемы и уже в силу этого вызываете у обыкновенных смертных подспудное желание покорить или разрушить столь ослепительное совершенство, дабы избавиться от чувства собственной неполноценности.
      Этим летом, живя в Афинах, я однажды сидела за ужином на террасе отеля. С моего места открывалось невероятное, сказочное зрелище. Внизу современный город, залитый разноцветными огнями реклам; над ним - полоса темного вечернего неба; а еще выше, на обрыве Акрополя - беломраморная громада Парфенона, словно парящего в воздухе. Этот контраст, так хорошо символизирующий не только нынешнюю Грецию, но и всю нашу западную цивилизацию, заставил меня задуматься. Античный мир, колыбель демократии, вскормленной рабством... Кто теперь скажет, ценою какого разбоя и каких слез оплачен каждый камень этих величественных сооружений? А мы, глядя на них, вспоминаем только о "золотом веке" искусства, о Перикле и демократических идеалах, возникших здесь и отвергавшихся обществом в течение почти двух тысяч лет. Но шедевры остаются шедеврами, они прекрасны независимо от того, маячит ли за ними призрак насилия. Прекрасны и поучительны...
      Мадам, я желаю вам счастья в новом году. Прошу Вас, будьте поснисходительнее к слабым, глупым людишкам, не убивайте их слишком часто. Не делайте этого хотя бы потому, что тогда я буду меньше любить Вас, моя дорогая Вера...
      Преданная Вам Беатрис...
      Париж, 2 февраля 1950 г.
      Мадам Поль Канова - мадам Кристиан Маньи.
      Дорогая мадам Маньи,
      Вы были прощены еще прежде, чем попросили об этом. Я не держу на Вас зла и не собираюсь мстить, тем более что никакая месть не принесла бы мне ни малейшей пользы.
      Я с радостью, хотя - увы! - с опозданием, отмечаю Ваш несомненный интеллектуальный рост. Что ж, видно, иногда и любовь открывает людям глаза. А мне следовало быть умнее...
      Но оставим прошлое. Вы вели себя как истинная женщинами с моей стороны было бы черной неблагодарностью осуждать Вас за это.
      Примите мои наилучшие пожелания, дорогая мадам Маньи...
      Газетное сообщение от 20 марта 1950 г.
      Кицбюэль: трагедия в горах
      ...Группа лыжников в австрийском Тироле заживо погребена при сходе снежной лавины. К настоящему моменту числятся пропавшими супруги Рихтер из Кицбюэля и двое английских туристов, муж и жена, чьи фамилии сейчас уточняются и будут приведены в следующем выпуске нашей газеты.
      Крайне напряженная метеообстановка в горах вынудила местную администрацию временно прекратить все поисковые работы. Их возобновление станет возможным не раньше, чем завершится бурное таяние снегов.
      Г-н Рихтер - один из известнейших альпийских проводников; он был всеми любим, и его гибель воспринимается как национальная утрата. Имя его жены (в первом браке - мадам Маньи) уже знакомо нашим читателям по прошлогодним отчетам о "деле Кановы".
      ПЕРЕПИСКА
      Париж, 24 марта 1950 г.
      Мадам Поль Канова - мэтру Шардуа, нотариусу.
      Высокочтимый мэтр,
      не сочтете ли Вы возможным известить меня о сроке, по истечении которого должно быть предано гласности завещание Вашей клиентки, мадам Рихтер? Как Вы, без сомнения, уже знаете, мадам Рихтер объявлена пропавшей без вести в результате недавней катастрофы в Альпах. Предусмотрены ли в подобных случаях какие-либо изменения обычной процедуры - в частности, не ошибаюсь ли я, полагая, что отсутствие официальных похорон препятствует публикации завещания?
      Заранее выражаю Вам глубочайшую признательность и надеюсь, что не слишком обременила Вас моей просьбой.
      С уважением...
      Париж, 25 марта 1950 г.
      Мэтр Шардуа, нотариус - мадам Канове.
      Милостивая государыня,
      отвечаю на интересующий Вас вопрос касательно завещания мадам Рихтер.
      Его публикация возможна лишь после того, как будет официально установлена смерть завещательницы - иначе говоря, после обнаружения тела. Это совершенно обязательное условие, - подлежащее отмене, независимо от того, какой срок займут Вовеки. Суд не может довольствоваться предположениями.
      Поэтому я позволю себе посоветовать Вам, уважаемая госпожа, запастись терпением и подождать, пока на альпийских лугах не растает снег, а вместе с ним и неопределенность нынешней ситуации.
      С наилучшими пожеланиями...
      Париж, 18 апреля 1950 г.
      Мадам Канова - в кицбюэльское отделение Австрийского бюро международного туризма.
      Уважаемые господа,
      вам пишет давняя поклонница неповторимой красоты тирольских пейзажей. Мне хотелось бы посетить Кицбюэль, и я надеюсь, что вы не откажете в любезности сообщить мне примерную дату, начиная с которой в этом году станут возможны далекие экскурсии в горы. Быть может, вам известны какие-либо признаки, позволяющие заранее определить срок таяния снегов? Я была бы чрезвычайно признательна за любые сведения из этой области.
      С благодарностью и дружеским приветом, искренне ваша...
      Газетное сообщение от 28 мая 1950 г.
      ...Как передают из Кицбюэля, здесь обнаружены тела альпинистов, занесенных лавиной свыше двух месяцев назад. Найдены только трое - чета Николсонов из Великобритании и г-н Рихтер. Никаких следов г-жи Рихтер выявить до сих пор не удалось, и это тем более странно, что снег с перевалов уже практически сошел. О причинах исчезновения тела четвертой жертвы высказываются самые различные, подчас совершенно фантастические предположения.
      Телеграмма от 5 июля 1950 г.
      Кицбюэль: завеса приоткрывается
      Страшную находку сделал молодой пастух из небольшой горной деревушки. Приблизительно в восьмистах метрах от места весенней трагедии он обнаружил частично разложившийся труп женщины. Имеются основания полагать, что это и есть исчезнувшая г-жа Рихтер.
      Все началось с того, что наблюдательный юноша обратил внимание на необычное поведение птиц - они кричали и кружились над небольшой ложбинкой в скалах. Придя туда, пастух осмотрел подозрительный участок и вскоре отыскал тело неизвестной женщины, почти целиком скрытое под грудой камней и щебня.
      Сейчас австрийская полиция пытается выяснить, кто и почему поспешил оказать покойной такую своеобразную услугу. Настораживает и тот факт, что куда-то исчезли все предметы, которые могли бы помочь быстрому опознанию погибшей.
      Останки уже переданы на судебно-медицинскую экспертизу. Исследование зубов позволяет ученым надежно устанавливать личности давно умерших людей, и загадка будет раскрыта в самом ближайшем времени.
      Прощальное письмо, найденное полицией
      7 июля 1950 г. в квартире мадам Кановы
      ...В октябре 1939 г. меня приняли на работу ассистенткой детского ортопедического отделения московской Центральной больницы. Я и сейчас, когда жить мне осталось всего несколько часов, будто наяву вижу длинные ряды коек с маленькими, изуродованными, опухшими от боли тельцами. Днем и ночью возле этих кроваток не умолкал душераздирающий концерт. Некоторые дети тихонько стонали в одеяла, другие заходились пронзительным, внезапно обрывающимся криком, третьи непрерывно хныкали. Остальные до такой степени обессилели, что лежали уже молча, словно о чем-то задумавшись. Этих было жальче всего они провожали нас глазами раненых зверьков, не способных осознать, что с ними происходит. Там можно было сойти с ума.
      Как-то под конец дежурства я спросила нашего главврача:
      - А что же ваш Бог? Как Он может равнодушно смотреть на весь этот ужас?
      Главврачом у нас был старик, начинавший еще при царизме, очевидец революции, нэпа и диктатуры... Никто не сумел бы сказать, каким чудом удалось ему пережить те страшные времена - возможно, его спасло собственное равнодушие. При этом он слыл глубоко верующим и не пропускал ни одной церковной службы.
      Мой вопрос застал его врасплох. Доктор испытующе поглядел мне в глаза и, решив, что я достойна серьезного ответа, осторожно осмотрелся и лишь тогда сказал:
      - Вы не выдержали испытания криком ребенка и потеряли Бога... Вы вновь обретете Его в цветах нашей русской весны.
      На какую весну он намекал? Я ее так и не дождалась.
      И, однако, мне пришлось собрать всю силу воли и призвать на помощь все свои принципы, чтобы заставить себя подмешать осколки стекла в порошок пилюли. Если сам Господь допускает страдания, значит, либо Он не всеблаг, либо Его попросту нет. Я уверилась в том, что детский плач мне больше не опасен, и я не должна обращать на него внимания... Все остальное было несложно.
      Быть может, я ошибалась... Тогда я попрошу заступиться за меня Казанскую Божью Матерь. Ее Сын должен проявлять милосердие к тем, кто совершил грех из благих побуждений, и особенно к тем, кто остался верен своей религии, даже если религия эта - ложная. И если ангелы отвернутся от меня, быть может, меня все-таки освежит аромат неувядаюшей розы...
      Пора. Полиция будет здесь с минуты на минуту. Сейчас я сойду в гараж, запущу мотор своего "роллс-ройса" и усядусь в кабину. Самый подходящий для меня гроб...
      12
      ПЕРЕПИСКА
      Тур, 28 сентября 1950 г.
      Патер Даниэль, Общество Иисуса, - мадам Александр Маньи, Венсен.
      Глубокоуважаемая милостивая государыня!
      Позвольте передать Вам соболезнования нашего святого отца, а равно выразить мои собственные. Я не сделал этого раньше в ожидании, пока печальные события не изгладятся из повседневного сознания обывателей.
      Мы вспоминаем голубоглазое дитя, кроткое и нежное, и это единственное воспоминание о нем, которое нам хотелось бы сохранить... Ах, почему маленький мальчик непременно должен стать мужчиной?
      И все же меня не оставляет надежда, что вина его будет прощена: ужас и страдания, которые он перенес, уравновесят перед судом Всевышнего его преступление. Но сие - тайна за семью печатями, и перо наше опускается, ибо слова здесь бессильны...
      Все поступки действующих лиц этой трагедии отличает беспримерная холодная жестокость; они не укладываются в рамки самых минимальных представлений о человечности, а христианина заставляют содрогнуться в сверхъестественном ужасе. Кощунственное, беспощадное попрание всего, что есть в мире священного и неприкосновенного... Отцовская любовь и материнские надежды, нерушимость клятвы и супружеские привилегии, счастье любви и радость брака, достоинство адвоката и честь судьи, святость Причастия и муки угрызений совести, трепет перед лицом вечности и возвышенный трагизм раскаяния, даже банальная боязнь смертельного недуга и естественное сострадание к тяжелобольному... - все поругано, растоптано с дьявольским, сатанинским цинизмом. Такое впечатление, будто силы зла специально выискали и подчинили своей власти нескольких человек, дабы поиздеваться над творением Божиим и через то - над самим Господом. Где-то теперь обретаются души жалких орудий зла, погубивших друг друга перед тем, как уничтожить самих себя?
      Многолетний опыт духовного наставничества и заботы о спасении заблудших душ укрепили меня в мысли о том, сколь малоэффективны, практически тщетны все наши старания. Разумеется, и зерно, упавшее в добрую почву, и добродетели, заложенные воспитанием, взойдут благими ростками, но зачахнут они и погибнут без влаги небесной, коя необходима им для роста и процветания. А между тем ее-то иной раз и недостает, коли неправильно возносить о ней молитвы...
      В этом-то, мадам, и сокрыта удручающая, но тем не менее великая и грозная тайна: нам не дано что-либо изменить, пока молимся в одиночестве наших сердец, - а потому, прошу Вас, объединим наши молитвы.
      Нет, мадам, Вашего сына ни в коем случае нельзя назвать извергом, как это преподносила охочая до сенсаций пресса. Истинно верующие не должны делить людей на агнцев и козлищ - существуют только несчастные, которые ужасают нас лишь в силу нашего неведения. Судить же имеет право лишь Тот, Кто их сотворил, Кто знает их жизнь от первого до последнего часа. Лишь Он ведает, что произошло с Его чадами, почему отбились они от стада и чем провинились[(].
      Я понимаю, мадам, что мои слова - слабое утешение.
      Крепитесь, а наш Орден, поверьте, разделит Вашу скорбь и впредь останется предан Вам и полон уважения к той, которая некогда одарила его своим щедрым доверием.
      Ваш преданный брат во Христе...
      (Пометка на конверте: "Вернуть отправителю. Адресат скончался".)
      * Мадам Маньи ошиблась. Следовало бы написать: "...почти четыре месяца". (Примеч. автора.)
      * Неужели патер Даниэль - поклонник Шарля Бодлера? (Примеч. автора.)