Отшельничий остров (№1) - Башни Заката

– Спасибо, – говорит он, отпив глоток.

– Это за что? За то, что назвала тебя идиотом?

– За клюквицу. Который сейчас час?

– Около полуночи. Клеррис приволок тебя, как куль с овсом.

Креслин отпивает еще глоток, прислушиваясь к барабанящему по палубным доскам дождю.

– Давно хлещет?

– С тех пор, как ты разнес в щепки те три корабля.

Креслин потирает лоб свободной рукой и бормочет:

– Забери, пожалуйста, стакан...

И снова теряет сознание.

Забрав из обмякшей руки Креслина стакан, Мегера касается пальцами его жаркого, влажного лба и вздрагивает от боли, пронзившей ее, как только растворились барьеры.

По щекам ее струятся слезы.

– Почему? Будь ты проклята, дражайшая сестрица!

Потерев лоб, девушка накидывает плащ и бредет впотьмах в капитанскую каюту, чтобы снова позвать Клерриса.

LXVI

Когда Креслин просыпается во второй раз, в каюте уже светло, насколько это возможно в пасмурный, дождливый день. Он слышит голоса, но не открывает глаз и не шевелится.

– У него нет ни малейшего представления... – слышит юноша напряженный шепот Мегеры. Клеррис молчит, однако Креслин улавливает, что он качает головой. – И я подумала, что дражайшая сестрица жестока...

– На Крыше Мира мужчинам не придают значения... – Клеррис обрывает фразу и, помолчав, добавляет с особенным нажимом в голосе: – Я все-таки надеюсь, что наш спящий друг вот-вот присоединится к нам.

– Как долго я спал? – спрашивает Креслин сипло. Он осторожно садится на койке, памятуя о низком потолке.

– Всего лишь целый день, – улыбается Черный маг.

– Пить хочется...

Клеррис подает стакан сока, но в сок подмешано что-то еще. Не горькое, не сладкое... просто нечто иное.

– Что это?

– Подкрепляющая добавка. Ее используют целители. В последнее время ты подвергаешь свое тело слишком большим нагрузкам. И тело, и сознание. Выпей, тебе пойдет на пользу.

Потягивая маленькими глоточками лекарственную смесь, Креслин спрашивает:

– Скоро мы доберемся до Края Земли?

– Если верить Фрейгру, то завтра утром.

– Фрейгр сейчас малость брюзжит, – с легкой улыбкой добавляет Мегера.

– Почему? Из-за дождя?

– Отчасти, но не это главное. Он до смерти боится, как бы ты не умер, и втайне надеется, что ты умрешь. А оттого злится – и на тебя, и на себя, и на весь свет.

– Мне лучше, – заявляет Креслин, отпив еще глоток, и вытягивается настолько, насколько позволяет койка. – Только все тело затекло.

– Никто не настаивает, чтобы ты лежал на этой койке, – отзывается Мегера.

Креслин осторожно слезает. Он чувствует себя до омерзения грязным.

– Я пойду умоюсь.

– А силенок-то хватит?

– Хватит не хватит, но от меня воняет, и мне это не нравится, – юноша берет полотенце и бритву и открывает дверь.

Дверь закрывается за ним прежде, чем Мегера успевает заговорить.

– Он невыносим!

Клеррис молчит, задумчиво потягивая сок и прислушиваясь к стуку дождя по палубному пастилу.

LXVII

«Грифон» легко бежит по длинным волнам; качка едва заметна, так что желудок Креслина не испытывает особых затруднений, и юноша в состоянии получить удовольствие от завтрака, состоящего из ананасов, галет и сока. Позади корабля и прямо над ним висят темные тучи. И чем дальше к западу, тем они темнее. Но за шлюпом они больше не следуют.

Стоя у борта, Креслин всматривается в виднеющееся далеко впереди, чуть справа по курсу, пятно, похожее на сгусток тьмы. Воздух, несмотря на нависшие облака, свеж, и насыщенно-темная вода начинает приобретать зеленый оттенок. Через некоторое время к юноше подходит Клеррис.

Мегера стоит в стороне от Креслина, положив одну руку на истертую древесину борта, а другую – на протянувшийся к фок-мачте трос. На ней выцветший серый дорожный плащ, блеклость которого лишь подчеркивает пламя ее волос и блеск глаз.

Креслин старается не смотреть в ее строну, зная, что стоит ему задержать на ней взгляд – и Мегера это почувствует. Его взгляд скользит за корму, устремляясь к северо-западному горизонту. Облака уже не гонятся за ним, как это было и в Слиго, и в Монтгрене. Почему?

– Почему бы тебе не попытаться это выяснить? – с лукавой улыбкой говорит Клеррис.

– Так ведь это, наверное, непросто.

– Жизнь вообще непроста, – холодно заявляет со своего места Мегера, но Креслин, не обращая внимания на ее слова, уже тянется к ветрам. Сознание как бы раздваивается: он ощущает себя сразу и стоящим на мягко покачивающейся палубе, и парящим в небе далеко позади корабля. В первый раз юноша старается увидеть не землю с высоты ветров, а сами ветра, хотя, конечно, слово «увидеть» может быть применимо к этому чувству лишь условно. Сливаясь с ними сознанием, он улавливает препятствия и кружения, жар и холод, восходящие и нисходящие потоки, в том числе и студеные, изо дня в день почти касающиеся Крыши Мира.

Сколько времени пребывал юноша в состоянии раздвоенности, ему неведомо, но когда он вновь ощущает себя стоящим на палубе, в облачной крыше появляются голубые просветы.

– Они заблокированы... – начинает он и лишь потом замечает, что ни Клерриса, ни Мегеры рядом с ним нет: они отошли к бушприту и любуются дельфином.

Юноша с серебряными волосами со вздохом направляется к ним.

– Ну разве не прелесть? – говорит Мегера, с улыбкой провожая взглядом дельфина, сделавшего последний прыжок и ушедшего вниз, под темно-зеленую воду.

– Это самка?

– Кто знает, – откликается Клеррис.

– Я знаю, – возражает Мегера. – Я чувствую в ней женское начало.

– Наверное, ты права, – соглашается Креслин.

– Ну, что ты выяснил? – спрашивает у юноши Черный маг.

– Южные ветра сильнее. Низкие ветра, и это притом, что нет ничего мощнее верхних потоков. То, как эти низкие ветра веют над заливом, каким-то образом... каким – я пока не понял... но это связано с пустынями на Отшельничьем. Особенно с южной частью острова. Но и с северными холмами тоже.

– Горы и пустыни всегда оказывают сильное воздействие на ветра и вообще на погоду. Так же, как и моря. Это связано с особенностями нагревания и охлаждения воздуха.

Клеррис смотрит на юг, туда, где увиденное Креслином ранее темное пятно уже приобрело очертания скалистой прибрежной линии.

Креслину хотелось бы услышать побольше, но Черный маг имеет привычку говорить исключительно то, что находит нужным. «Возможно, эту неплохую привычку следует перенять», – думает юноша. Его удивляет, как может маг называть каменистые возвышенности на острове «горами». Ведь все эти холмы и утесы в сравнении не только с Закатными, но и с Рассветными Отрогами представляют собой не более чем кочки.

– Может быть, ты помнишь, что теплый воздух легче холодного, – говорит Клеррис и, отвернувшись от юноши, идет к штурвалу, где рядом с рулевым стоит Фрейгр.

Креслин все еще качает головой, когда к нему обращается Мегера:

– Ты еще не привык к сложностям.

– Ты права. Хотя, похоже, многие люди усложняют все гораздо больше, чем следует.

– Это потому, что люди в большинстве своем отнюдь не просты. Во всяком случае, сумевшие повзрослеть.

Креслин делает глубокий вздох.

– Ты бываешь упрям, как сами горы, суженый, – замечает Мегера.

– Между прочим, по бумагам мы с тобой муж и жена.

– Прикажешь именовать тебя «дорогим супругом»?

– Нет, пожалуй, если уж называть, так и впрямь «суженым». Это точнее. По многим причинам.

Мегера опускает взгляд к темной воде, тогда как Креслин всматривается в приближающийся голый скалистый берег. Впрочем, недолго: скоро он следует за Мегерой в кают-компанию, где половина команды уже налегает на сильно проперченную похлебку и галеты, тверже которых Креслину еще не попадалось.

– Теперь уже недолго, – объявляет Фрейгр. – В середине дня вы увидите Край Земли.

– А что там смотреть? – спрашивает Креслин, вызвав этим взрыв хохота у седобородого моряка.

– Несколько рыбацких хижин, пристань с волноломом, слишком большую для такой деревеньки, и башню, где размещен герцогский гарнизон. Вот, собственно, и все... – Фрейгр откусывает галету и, проглотив еще ложку похлебки, добавляет: – Правда, когда я расписал все это герцогу, он весь побагровел... что твоя головешка.

Представив себе рассерженного Корвейла, Мегера и Креслин улыбаются, но рыжеволосая тут же поджимает губы. Рассказы кузена создали у нее несколько иное впечатление о месте, куда они направляются.

Креслин, слегка поморщившись, молча продолжает есть.

– ...Ну, там есть еще конюшня...

Некоторые матросы покатываются со смеху.

Мегера качает головой, и ее рыжие волосы рассыпаются по плечам.

Креслин упорно грызет третью жесткую галету. Клеррис ухмыляется вместе с матросами:

– А у герцога, должен вам сказать, имеется карта острова, на которую нанесено великое множество всяческих построек...

LXVIII

А вот и Край Земли. Создается впечатление, что Фрейгр в своем описании еще и приукрасил поселение. На скалистых утесах по обе стороны узкого фьорда не видно вовсе никаких построек, а мол с восточной стороны гавани представляет собой не более чем груду камней локтей в десять шириной, лишь немного выступающую над водой. На глазах у Креслина и Мегеры волны перехлестывают через эту грубую каменную насыпь.

К пристани приткнулось небольшое, сложенное из черного камня здание. Сразу за пристанью начинается пологий, поросший высокой травой и редкими, хаотично разбросанными деревцами склон горы. Там притулилось примерно с дюжину лачуг.

– Вот уж и впрямь Край Земли, – бормочет Клеррис.

Единственная дорога поворачивает от пристани на северо-запад и идет на подъем, к сложенному из серых и черных камней двухэтажному строению, над которым вьется зеленое с золотом знамя Монтгрена.

– Где мы будем жить? Я вижу только рыбацкие хижины да эту убогую крепостцу на холме, – ворчит Мегера, разглядывая побережье. Матросы суетятся на палубе, убирая паруса.

– Придется самим возводить собственный дворец, – саркастически замечает Креслин.

– Ты это серьезно, а?

– А что нам остается делать?

– Я могу помочь с балками, – предлагает Клеррис. – Придется использовать сосновые: здесь в каньонах растут сосенки. А ничего похожего на дуб нет. Во всяком случае, пока.

Креслин и Мегера оборачиваются к нему.

– Черные помимо магических искусств изучают еще и полезные ремесла, – поясняет маг. – Я, например, считаюсь неплохим плотником.

– Регенты, строящие собственный дворец... Да это смехотворно! – негодует Мегера.

– Может, оно и так, – откликается Клеррис, – но другого выходя я что-то не вижу.

Как только матросы пришвартовывают «Грифон» в конце пирса, рядом с дырявой, полузатопленной рыбачьей лодкой, Фрейгр появляется на палубе в зеленом с золотом плаще, который не надевал с момента отплытия из Тирхэвена.

– Мы сойдем на берег с этим, – он поднимает кожаную папку с бумагами, – а Синдер оседлает и сведет на сушу ваших коней. Ему не привыкать, он перевез их Тьма знает сколько.

– А наши вещи? – интересуется Креслин, проверяя портупею, заплечные ножны и извлеченный из герцогской оружейной тщательно заточенный клинок, призванный заменить утерянный им меч из Западного Оплота.

– Парень позаботится и о них, и о других припасах, которые мы выделим вам согласно предписанию... Идем? Подъем тут крутоват, – добавляет капитан, обращаясь к Черному магу.

Мегера подавляет тяжелый вздох, а Креслин прячет ухмылку.

– А, вот и встреча. Это ребята из гарнизона.

На дальнем конце пристани маячат двое солдат в кожаных доспехах и с мечами.

– Они встречают каждый рейс. Никак не могут поверить, что мы никогда не привозим ничего заслуживающего внимания, – Фрейгр бросает взгляд на Мегеру. – Правда, на сей раз...

– Сомневаюсь, чтобы они нашли меня слишком уж интересной, – говорит рыжеволосая.

На открытой пристани ветрено. Морской бриз ерошит волосы Креслина и треплет пламенные локоны Мегеры.

– Ну, капитан, чем порадуешь? – черноволосый, с падающими на лоб прямыми прядями и жидкой бороденкой солдат выступает навстречу Фрейгру.

– Ничем, кроме вот этой компании, которая, думаю, довольно примечательна.

– Очень интересно, – бормочет оставшийся на краю пирса второй воин, русоволосый и сероглазый. Его рука лежит на рукояти меча.

– На твоем месте я был бы поосторожнее, Зарлен, – с ухмылкой говорит ему Фрейгр. – Они, знаешь ли, чародеи, все трое. А Креслин, по слухам, еще и сведущ в клинках.

Мегера поднимает руку, и черноволосый, завидев появившиеся на кончиках пальцев язычки пламени, отступает. А русый слегка улыбается. Креслин предпочитает промолчать.

– Какова численность гарнизона? – спрашивает он спустя некоторое время, когда они с капитаном уже шагают по взбирающейся вверх песчаной дороге.

– Немногим более десятка. Было больше, но остальных герцог отозвал обратно в Монтгрен, – капитан оглядывается через плечо и добавляет: – Остались по большей части головорезы и смутьяны.

Креслин кивает, довольный тем, что за спиной у него меч.

– Ты правда так ловок с клинком, как толкуют? – спрашивает Фрейгр.

Креслин пытается подыскать уклончивый ответ, но обычный приступ тошноты побуждает его ответить правдиво:

– Возможно, я не так хорош, как лучшие из стражей Оплота.

– Хорошо. Этого, надо полагать, более чем достаточно. Так вот тебе мой совет: найди предлог продемонстрировать свое умение. Это избавит тебя от многих неприятностей в дальнейшем.

Фрейгр укоряет шаг. Их цель – высящееся впереди на открытом пространстве каменное строение. Простые, без резьбы, двери из белой ели распахнуты, а в проеме ждут двое: долговязый детина в зеленой с золотом, как у Фрейгра, накидке и смуглый коротышка. У обоих щегольские, аккуратно подстриженные бородки.

Капитан «Грифона» передает папку с бумагами рослому человеку в накидке герцогских цветов.

– Последний указ герцога, Хайел. Он касается... всех нас.

– Должно быть, важный, коли ты сам его привез.

– Потом прибудет особый посланник с дополнительными указаниями.

– Видать, дело нешуточное, – невысокий смуглый человек пододвигается поближе, чтобы заглянуть в свитки, которые достает из папки начальник гарнизона.

Хайел неторопливо читает, а двое стоящих позади него и его помощника солдат (те самые, что встречали корабль на пристани), вне себя от любопытства переминаются с ноги на ногу.

Креслин тем временем разглядывает длинное помещение, не иначе как главное в этом здании. Стены сложены из темного, почти черного, природного камня, узкие окна закрываются лишь наружными ставнями, которые сейчас открыты, а с грубо вырубленных потолочных балок еще сочится смола.

Мегера рассматривает людей герцога. Ее взгляд перебегает с Хайела на смуглого коротышку, затем на юнца, на мускулистого русого гиганта... Один Клеррис, кажется, не смотрит по сторонам – он погружен в свои мысли.

– Бумаги выправлены как надо, – подтверждает наконец Хайел. – И герцогская печать четкая.

– Но с чего ему вообще взбрело в голову учреждать здесь регентство? – недоумевает узколицый помощник, поднимая глаза от витиеватой вязи. – Здесь и народу-то, почитай, нет: только мы да горстка рыбаков.

– Все просто, Джорис, – ухмыляется Хайел. – Вот этот молодой маг, он сын маршала Западного Оплота... знаешь, где стражами служат женщины. Те самые, которые разнесли в клочья союзное Белым войско. Ну а молодая госпожа – сестра тирана Сарроннина. А герцогу, стало быть, кузина. Теперь смекай: герцогу, как я понимаю, требуется помощь, а назначение регентов не лишает его прав на остров. Это вроде как заем, – Хайел смеется.

– Не больно-то мне это нравится, – бормочет Джорис, зыркая темными карими глазами то на Креслина, то на Мегеру.

– Добро пожаловать на Отшельничий. Я Хайел, капитан стражей, начальник гарнизона и, до вашего прибытия, представитель герцога на острове, – Хайел отвешивает столь низкий поклон, что пальцы опущенной руки почти касаются пыльных досок пола. – Джориса я уже называл, а это Торкейл и Зарлен.

Юноша наклоняет голову:

– Креслин. А это Мегера, суб-тиран Сарроннина и отныне – регент Отшельничьего.

– А у тебя нет титула? – спрашивает Джорис Креслина.

– У нас в Оплоте титулы не в ходу.

Хайел вопросительно поворачивается к облаченному в черное Клеррису.

– Клеррис, Черный маг. Прежде я жил в Фэрхэвене.

– Проклятый колдун... – слышится голос Зарлена.

– Может, и так, но вообще-то я целитель.

– Целитель нам не помешает, – заявляет Торкейл, подавший голос впервые с тех пор, как встретил корабль Фрейгра на пристани.

– Самое трудное – это вас разместить, – признает Хайел. – Здесь – не годится, а пристройку мы снесли...

Креслин улыбается:

– Думаю, на первое время нам сойдет одна из пустующих рыбацких хижин. А там что-нибудь построим.

– У нас тут нет ни каменщиков, ни плотников... – ворчит Джорис.

– Сами управимся.

Джорис переглядывается с Зарленом.

Креслин перехватывает этот взгляд, и внутри у него все сжимается, но он не подает виду и старается говорить как можно любезнее и беспечнее:

– Путешествие было долгим, и я не имел никакой возможности поупражняться на мечах. Может быть, кто-либо из вас окажет мне честь и составит компанию?

На тяжелый вздох Мегеры он не обращает внимания. На сей раз Зарлен переглядывается с Хайелом.

– Прошу прощения, – растерянно бормочет начальник гарнизона, – но это могло бы вызвать нежелательные...

– Чепуха, – отмахивается Креслин. – Здесь так мало народу, что если я буду все время помнить о своем сане регента и искать ровню, то рискую утратить и те навыки, какие имею. Ведь все мои упражнения сведутся к тасканию камней да рубке леса.

– Креслин!.. – звучит возмущенный шепот Мегеры.

– Совершенно неожиданное предложение, – замечает Джорис.

Креслин пожимает плечами:

– Можно и без клинков – проведем состязание по рукопашному бою...

– Но все-таки... – опять встревает Джорис. – Как можно...

– Я, если позволите, буду выступать за цвета герцога, – неожиданно холодно обрывает его Креслин. От него просто веет холодом, так что даже Клеррис отступает.

А вот Зарлен лишь ухмыляется, демонстративно разглядывая Мегеру.

– Вообще-то у нас здесь есть несколько деревянных мечей, – говорит Хайел, которому явно не по себе, поскольку Зарлен на голову выше новоявленного регента и выглядит гораздо более сильным.

– Думаю, пара мечей подберется, – подтверждает Джорис, равнодушно пожимая плечами. – Пойду принесу.

– Ты думаешь это... необходимо? – спрашивает Хайел.

– К сожалению, да, – отвечает Креслин.

Мегера буквально прожигает его взглядом. Зарлен смотрит на Креслина сверху вниз, потом переводит взгляд на Мегеру и едва заметно улыбается. Глаза Торкейла перебегают с Креслина на Зарлена, а Хайел таращится в свитки, словно хочет прочесть что-то между строк.

Клеррис трогает Мегеру за рукав. Она пытается стряхнуть его руку, но, взглянув магу в глаза, успокаивается.

– Вот, пожалуйста, – весело объявляет Джорис, вернувшись с двумя тренировочными мечами – белыми дубовыми палками, имеющими рукояти с крестовинами, как у настоящего оружия.

Он предлагает выбор Креслину, который берет палку покороче. Зарлен принимает другую.

Хайел, Джорис и Торкейл молча отступают к стене. Мегера и Клеррис остаются у дверей.

Зарлен подмигивает Мегере и бросается в атаку. Креслин ждет, и когда белая дубинка готова обрушиться на него, неуловимым движением отражает удар. Противник, превосходящий юношу ростом и силой, нападает снова и снова, вкладывая в яростные выпады всю свою мощь, но Креслин отбивает их почти не двигаясь с места (и во всяком случае, так кажется) даже не глядя на оружие соперника.

– Ты что, танцор?

Зарлен орудует своей дубинкой с удвоенной скоростью, но ни один его удар так и не достигает цели. А потом Креслин делает едва заметное движение...

Зарлен трясет запястьем, где набухает красный рубец, растерянно смотрит на свою пустую руку и на валяющуюся на полу белую дубовую палку, а потом поднимает глаза на Креслина. И в этих глазах вспыхивает пламя безумной злобы.

– Берсерк... – шепчет Клеррис, но Креслин не нуждается в предостережениях. Когда Зарлен с немыслимой скоростью делает выпад клинком из голубоватой стали, меч Креслина – боевой меч! – уже наготове. Нападение стремительно, однако когда удар наносится, на том месте, куда целил противник, Креслина уже нет. А потом дважды вспыхивает голубоватая сталь герцогского меча.

Помутневшим непонимающим взглядом Зарлен смотрит на свой валяющийся на полу клинок. Колени его подгибаются. Креслин выжидает ровно столько, сколько нужно, дабы удостовериться, что этот человек мертв, после чего вытирает клинок о тунику поверженного врага.

Хайел стоит с разинутым ртом. Джорис бледен. Бледна и Мегера.

Креслин поднимает глаза на Хайела, косится на тело и говорит:

– Прошу прощения, что так вышло, но... Он замышлял убить меня и подобраться к моей жене.

Хайел закрывает рот и смотрит на Торкейла. Темноволосый молодой солдат переводит взгляд с Креслина на своего капитана и облизывает губы:

– А... А Зарлен говорил, что... никакой чародей не устоит против холодной стали... И колдунья тоже.

– Видимо, он ошибался и насчет колдунов, и насчет колдуний, – спокойно отвечает Креслин.

Хайел кивает Торкейлу на труп, и молодой солдат тащит тяжелое тело к выходу из длинной комнаты.

– Кто ты? – спрашивает Креслина Джорис.

Креслин смотрит на Клерриса и Мегеру, но Черный маг лишь пожимает плечами, а Мегера отворачивается. Успев, впрочем, обжечь юношу взглядом.

– Я один из ваших регентов, – говорит Креслин, повернувшись к Джорису и Хайелу и, немного помолчав, добавляет: – Я был консортом в Западном Оплоте. Я единственный мужчина, когда-либо обучавшийся у наставниц бойцов. Я пересек Закатные Отроги в зимнюю стужу, чтобы избежать брака с женщиной, на которой потом женился. Меня называют также Магом-Буреносцем, а ваш герцог назначил меня и свою кузину соправителями, с тем чтобы мы по мере сил берегли и укрепляли для него эту землю. Достаточно?

– Чтоб мне пропасть!.. – бормочет Торкейл так тихо, что его слова различает только Креслин.

Джорис поворачивается к Клеррису:

– И что, он действительно Буреносец?

– Да. Лучший, какого мне только случалось видеть. Прирожденный.

Креслин смотрит на Черного мага, и даже Мегера поднимает глаза.

– А герцог все это знает? – спрашивает Хайел.

– А как ты думаешь, почему мы здесь? – отзывается Мегера с усталостью в голосе. – Или ты думаешь, что герцог предпочел бы оставить двух магов из Западного Оплота и Сарроннина под своей крышей?

– Думаю, вам лучше занять мою хижину, по крайней мере, пока мы не подыщем что-нибудь более... подобающее, – говорит капитан вместо ответа на ее вопрос.

– Да, – подхватывает Джорис, – отведу вас туда, ведь нашему капитану наверняка надо еще поговорить с Фрейгром насчет груза.

– Лошади? – спрашивает Креслин, взглянув на Фрейгра.

– Попозже я вас найду, – заверяет капитан «Грифона», – и мы сходим за ними вместе.

Креслин кивает, и вся троица чародеев выходит следом за смуглым помощником начальника гарнизона. Дверь никто так и не потрудился закрыть.

LXIX

– Нынешней зимой шторма в заливе оказались необычайно суровы.

– Настолько суровы, что потопили три наших шхуны, не повредив при этом герцогский шлюп? – с сарказмом спрашивает Дженред.

– На борту шлюпа находился Клеррис, – произносит чей-то голос.

– А как насчет целительницы? Его сообщницы?

– И я должен поверить, что парочка целителей вдруг научилась вызывать такие смертоносные бури? – голос Дженреда звучит громче. – И не надо отговорок, вроде той, что ему будто бы помогла та Белая сука. Она с ним только потому, что у нее нет выбора.

В комнате воцаряется тишина.

Наконец из последних рядов собравшихся доносится усталый голос:

– Ладно, ты не согласен ни с кем из нас. А сам-то что предлагаешь?

Дженред улыбается холодной, истинно Белой улыбкой:

– Ничего.

– Что?..

– Спустить герцогу такое?

– Да ведь последователи Предания...

Высший Маг спокойно ждет, когда уляжется шум, а потом говорит:

– Давайте обдумаем сложившуюся ситуацию. Чтобы свести на нет результаты упорных трудов поколений наших с вами предшественников, Черные с помощью измены и коварства взрастили-таки для нас достойного противника. Но этот противник не нашел ничего лучше, как бежать из Кандара на совершенно никчемный, пустынный остров. К тому же он связан с Белой колдуньей, а до континента ему, по существу, мало дела, не считая того, что он кое-чем обязан герцогу Монтгрена. Не приходится сомневаться в том, что со своего острова Креслин сможет отразить нападение любого посланного против него флота. Наверное, ему под силу защитить оба корабля герцога и несколько других, но не более того. Золота у него или вовсе нет, или совсем немного, да и приверженцев не густо. Итак, мы оставляем в покое корабли герцога и те наверняка весьма немногочисленные суда, которые Креслин, возможно, купит или построит сам. Но любой другой корабль из Кандара при попытке приблизиться к Отшельничьему будет потоплен. Со временем мы можем подтолкнуть восточные державы к нападению – это обойдется нам совсем недорого и надежно свяжет Креслину руки. Пока он будет сидеть на своем пустынном острове и отбиваться от тех, кого удастся на него натравить, мы завершим строительство Великого тракта, укрепив таким образом власть Белых. Ну а потом Креслин умрет, и Отшельничий придет в упадок сам по себе.

– Но Черные повалят туда валом, – возражает один из членов Белого Совета.

– А как насчет Нолдры и Хамора? – спрашивает другой.

– Ну повалят, и что? Как они туда попадут? Кое-кто может и проберется, но на это потребуются годы, и все эти годы они будут слабеть, а мы крепнуть, – Дженред фыркает. – Что же до Нолдры или Хамора, то они согласятся помочь Креслину лишь в расчете на золото или товары. Но золота у него нет, никаких ценных товаров на острове не производят и добывать там нечего, да и некому.

– А как насчет западных правителей?

– Много они помогали герцогу, своему предполагаемому союзнику? Думаете, им захочется посылать войска на Отшельничий?

– Ну, маршал наверняка пошлет.

– Прекрасно. Пошлет небольшой отряд, больше она себе позволить не сможет. Так же, как и тиран. Ну и пусть, нам это на пользу. Они станут только слабее оттого, что будут вынуждены выделить часть необходимых здесь сил для обороны бесполезной пустыни, захвата которой мы вовсе не планируем. Подумайте об этом, друзья, – с улыбкой заключает Дженред. – Подумайте хорошенько.

LXX

Проводив Креслина и Мегеру к хижине, Джорис, торопливо извинившись за отсутствие лучшего помещения, исчезает. Следом уходит Клеррис, выразивший желание взглянуть на другую пустую хижину. Оставшись вдвоем с Мегерой в единственной комнате, Креслин поворачивается к ней.

– Ты самый настоящий злодей, подгоняемый демонами убийца! – заявляет она.

Креслин отступает.

– Можешь не беспокоиться, – продолжает Мегера. – Я не причиню тебе вреда, пока сама не захочу умереть, а смерть привлекает меня сейчас меньше всего на свете. У меня нет желания доставлять дражайшей сестрице такое удовольствие. Так же, как и дорогому кузену. И уж, конечно, мне бы не хотелось огорчать своего ненаглядного супруга.

– Что ты имеешь в виду? При чем тут смерть?

– Надо же, он не понимает! Родился в краю, где почитают Предание, но все равно не понимает! А все потому, что ты мужчина! Дайте мужчинам волю, и они тут же начнут сеять смерть. Как сеешь ты мечом или бурей. Вот и этот бедняга погиб от твоей руки, хотя он, возможно, тебя бы и не тронул.

– Ты не права.

– Но ты подбил его на поединок специально, чтобы убить. Разве не так?

– Не так. Дело не в этом.

– Так расскажи мне в чем, суженый. Расскажи, чем ты отличаешься от других мужчин. Солги, как лгут они все!

Креслин вздыхает.

– О, мы, кажется, выказываем признаки сожаления. Или просто усталости?

– Ты выслушаешь меня, или уже все для себя решила?

– Этот человек мертв! Разве не так?

– Мегера! – Креслин теряет терпение, повышает голос, и ее имя звучит как раскат грома. – Это не обычный гарнизон, а место ссылки. Каждый здешний солдат убил по меньшей мере одного человека. И не в бою – совершил умышленное убийство. Сюда отправляли только преступников, но даже среди них герцог выбрал не самых закоренелых и отозвал обратно в Монтгрен. Здесь же остались только отъявленные головорезы, такие как Зарлен. Он так или иначе искал бы случая меня убить, вот я и предоставил ему эту возможность с самого начала. Да, я действительно вызвал его на поединок и сделал это намеренно, на глазах у всех, чтобы остальные солдаты поняли: ни я, ни ты не станем для них легкой добычей. Да, я родился и вырос в Западном Оплоте. Я чту Предание, но тем не менее убиваю. Должен заметить, что Предание Рибэ запрещает не кровопролитие вообще, а бессмысленное кровопролитие. По-моему, разница весьма существенная. Кроме того, ты, по-видимому, забыла, что я едва ли не умираю вместе с каждым, кто гибнет во время сотворенной мной бури. Можешь считать, что я в какой-то мере эгоистичен, ведь если бы Зарлен вынудил меня использовать против него ветра, мне пришлось бы прочувствовать его смерть. А я и так уже перенес их слишком много.

– Смерть есть смерть, какова бы ни была ее причина! – гневно сверкая глазами, возражает Мегера.

– Не знаю, но я устал. И все время оказываюсь загнанным в угол. Будь у меня возможность тщательно продумывать каждый шаг, мне, наверное, удалось бы избежать большей части тех разрушений, к каким привело использование моих способностей. Но я всякий раз оказываюсь перед необходимостью немедленно реагировать на угрозу. Жажда мести, вожделение, злоба – вот что нес в себе этот человек – Креслин впивается в Мегеру взглядом. – И я не заметил с твоей стороны особого стремления унять или урезонить его.