Врачебная тайна (Книга 1)

      - Спросите меня, где кабан? А нету! На фига нам такой серун нужен!
      - А это знаменитый ростовский волк. Осторожно парни! - Громко крикнул он. Иностранцы поняли, попятились. Огромный красавец волк вылез из собачьей будки и отряхнулся.
      - Я говорю осторожно тем, у кого есть с собой кусок хлеба. Мяса этот зверь не видел уже в третьем поколении. - Экскурсовод махнул рукой волку, и тот встал передними лапами на сетку, позволяя себя чесать. И виляя хвостом! Парень угостил его коркой черного хлеба, потрепал по загривку, и повел людей дальше. Он тактично, сторонкой, обошел клетку медведя. Рядом с ней два местных работника выпивали и закусывали, используя в качестве стола фундамент медвежьей клетки. Зверь нервничал, давился слюной, и периодически взрыкивал. Тогда собутыльники швыряли в медведя пустую бутылку или консервную банку.
      - А это наш ростовский слон! Смотрите, смотрите внимательно! Хобот поднимает, хвост опускает! Хвост поднимает, хобот опускает. Спросишь:
      - Почему?
      - Кожи не хватает! - Он залился радостным смехом от своей домашней заготовки. Иностранцы недоуменно переглянулись. Им перевели другое.
      Сидоров сходил в булочную, и скормил волку буханку хлеба. Тот лизнул ему руку. Настроение стало совсем паршивым. Захотелось напиться! Он подумал, что такой же тягучий нечистый запах у всех советских зоопарков. А зоопарк лучше всего отражает внутреннюю суть города. Не зря раньше говорили:
      - Социалистический лагерь. - Точно, лагерь. Тюрьма. И волк этот - придурок лагерный, а не грозный зверь. Хотя, нет. В Варшаве зоопарк располагается в центре города, а воздух там, как в парке. Пахнет ванилью и прелыми листьями на воде. Звери там не в клетках. Им создана хотя бы видимость свободы, они отделены широкими рвами с водой. Обезьяны - самочки по пояс заходят в воду, выпрашивая еду. Но посетители их не кормят. И напрасно показывает обезьяний завгар (заведующий гаремом), любопытным свой знаменитый на всю Европу пенис. Окрашенный природой во все оттенки синего цвета. От бирюзового, до иссиня-черного. Написано: зверей не кормить, народ, и не кормит.
      Андрюхе захотелось есть. И снова его мысль скакнула в сторону, но все же удержалась на поводке запахов.
      - Вел я как-то дело уголовное. Фигурантом там был шеф - повар. Ворюга жирный. Так чтоб я его отпустил на подписку, он обещал мне открыть тайну своих знаменитых блюд. А я, дурак, повелся! Уж больно вкусно он готовил. Отпустил.
      - Ну, - говорю, - колись, проклятый буржуин. В чем твоя тайна? Поварюга долго озирался, даже за дверь кабинета выглянул. Не подслушивают ли?
      - Всё дело в приправе. Когда я уже заканчиваю приготовление очередного блюда.... А я при этом страшно потею....То солю в последнюю очередь......
      - Ты что, урод! Я такие тайны и сам знаю!
      - Так я перед этим обязательно яйца себе хорошенько чешу!
      - ??????
      - И руки не мою. Сразу же солю!
      Андрюха вспомнил ещё свою командировку в село. В отдаленном лесном поселке пьяный бригадир убил бухгалтера. Без всякой причины. Занималась, почему-то, прокуратура. Там все было ясно с первой минуты. Бригадир не отпирался. Только иногда удивленно вскрикивал:
      - И чего меня на мокренькое потянуло?
      Сидорову нужно было отдохнуть от городской суеты. И он намеренно торчал в поселке целую неделю. Перезнакомился со всеми. Ночевал у бабульки. Ей было лет девяносто пять, и она уже ничего в жизни не боялась. Ни прокуратуры, ни людей, ни смерти. Кстати, оказалась колдуньей. Андрюха поначалу удивлялся. Что это мужики местные, уходя на охоту, обязательно к бабке Гуцулихе заходят. И вечером обязательно ей какой-то подарок несут. Кто тетерева, кто рябчика, кто шкуру куницы. Утром стал наблюдать из туалета. Вот подходит охотник, собаку у забора привяжет, зовет Гуцулиху. Та сонная выходит, расставляет ноги широко. Мужик между ног пролезет, и уходит.
      - Бабушка! Что это вы мужиков к себе между ног запускаете? - Бабка весело захохотала от Андрюхиной косноязычной двусмысленности.
      - Эх, милок! Была б я лет на двадцать моложе.....- Сидор произвел в уме вычитание, и с сомнением покачал головой:
      - На семьдесят пять!
      - Ну, тогда бы я тебя вообще присушила! Сгинул бы от любви!
      - А как Вы это делаете. И зачем охотники, всё-таки, между ног лазят.
      - Обычай такой! Ни один после этого без добычи не возвращается.
      - Так у них свои бабы - жонки есть.
      - Значит, у них между ног что-то не то.
      - А присушивают как?
      - А так же. Нужно любимому дать попробовать крови и желания.
      - Это как?
      - Ты что, ворожить собрался? Ну, учись. Я внучку учила, так она редко этим пользуется. Нужно мужику дать выпить воды. А в ней должна быть капля крови маточной, и капля желания.
      - Менструаций, что ли?
      - Сам ты менструация! - Прервала урок ведьма. - Сегодня моему молодому полюбовнику день рождения. Я тебя приглашаю.
      Молодому полюбовнику в аккурат сегодня стукнуло семьдесят лет. Он был еще бодр. С начала вечера трогательно ухаживал за Гуцулихой. Но, в конце концов, напился. И заснул, уронив голову на скрещенные руки. Гулянка продолжалась. Бабка была опытной тамадой. Затеяли шоу-марафон. Соседский мужик играл на гармошке, а все по кругу пели похабные частушки. Андрюха тоже спел:
      - На стене висят часы
      - тикают и такают.
      - Любопытно посмотреть
      - как девчонки какают! - За что удостоился ведьминого озорного взгляда. Хотя это был самый целомудренный куплет за столом. Спящего юбиляра тактично не будили, пропускали. Но когда все выдохлись, и не могли уже ничего припомнить, и музыка вдруг смолкла, тот неожиданно поднял голову. И проблеял тонким бабьим голоском:
      Заебися пахнет пися
      Если пися заебися!
      Хохотал, почему-то, только один Андрюха Сидоров.
      Часть третья.
      Глава первая.
      Я не такой дурак, как ты выглядишь.
      Сидоров был радостно возбужден. Валюша опять согласилась встретиться. Сначала отказывалась, говорила, что много работы. Андрюха заныл, что ему нужно по делу пообщаться с профессиональным медиком. Валя продолжала отнекиваться, даже предложила ему, чтоб не приставал, пройти краткосрочные, пятиминутные, курсы психологов-психиатров.
      - Это как? - Валюша объяснила. Андрюхе идея понравилась, но он продолжал настаивать на личной встрече.
      - У меня действительно много работы. - Сказала Валя. - Несколько подруг на "Скорой" заболели гриппом, приходится за них дежурить. Если хочешь, приходи ко мне на смену. Вместе покатаемся. - Сидор радостно согласился.
      Петр Тимофеевич, начальник Сидорова, с утра тоже был в прекрасном расположении духа. Все выходные он провел с внучками за городом. В воскресенье вечером сходил в баньку, попарился с можжевеловым веничком. Он не любил новомодные сауны, справедливо считая их плохо замаскированными публичными домами. Спал после бани отлично. Даже поясница не болела, что случалось редко. Правда, чуток проспал, опоздал. Но начальство не опаздывает, а задерживается.
      Первый встретившийся ему, ещё на лестнице, сотрудник, недоуменно поднял брови и изрек:
      - Что с Вами, Петр Тимофеевич? Вы не заболели? Выглядите как-то плохо. Лицо желтоватое. - Следователь заперся в своем кабинете, и долго разглядывал лицо в зеркало.
      - А может и желтоватое? Людям виднее. - Постучалась секретарша, без напоминаний неся чай. Редкий случай! Только чай был без лимона, и какой-то жидкий. А в вазочке, вместо любимого овсяного печенья - сухари!
      - Маша! - Стал раздражаться Петр Тимофеевич, - ты же знаешь прекрасно, какой чай я пью! И что за сухари тюремные?
      - Сухари "украинские". Так они в магазине назывались, по крайней мере! И чего Вы злитесь! О Вас же забочусь! Выглядите ужасно! Я подумала, может, печень, или желудок. А сухари при этом лучше всего. И чай вам крепкий нельзя! - Петр Тимофеевич сидел грустный, и грыз украинский тюремный сухарь. Те помои, что Маша назвала чаем, он пить не стал. Вылил в раковину. Ощутимо заныла печень. Приходящие сотрудники все, как один, выражали соболезнования по поводу его здоровья. Давали всякие дурацкие рецепты лечения печени, почек, желудка. Ближе к обеду прорезалась мысль об онкологии.
      - Вот так, незаметно для человека, рак запускает свои клешни во все органы! А ты продолжаешь работать, не обращая внимания на советы и заботу сослуживцев! Все своё время отдаешь проклятым преступникам! Нет бы, дочку чаще видеть, с внуками общаться! На обед он пошел неохотно. Их столовая славилась своими поварами. Готовили они, как в ресторане. Попробуй прокурорским плохо приготовь! От волшебных запахов аппетит вдруг разыгрался не на шутку. Но за столик к нему подсел следователь Сидоров, довольно бестолковый, с точки зрения Петра Тимофеевича, работник. Хоть и старательный. Он весь обед как-то жалостливо смотрел на своего начальника. Удивленно двигал бровями. И морщил лоб.
      - Что это Вы, Сидоров, задумались? Небось, девок своих вспомнили?
      - Что Вы, Петр Тимофеевич. Дело с убийством Думкина туго продвигается. Не дай бог, Вы заболеете. Кто мне подскажет? Кто жизни научит? - И, увидев, что шеф хочет приняться за кофе, участливо спросил:
      - Может, лучше кефирчик? Я сбегаю.
      - Съеденный обед комом встал в желудке. Появилась слабость.
      - В сущности, он неплохой парень, молодой ещё, просто. - Подумал Петр Тимофеевич.
      - Я должен сейчас уехать в мэрию, а завтра подойдите ко мне прямо с утра. Вместе еще раз дело посмотрим. Может, подскажу что-то. - Петр Тимофеевич встал, и сразу же отправился домой. Прилег на диван, но не смог заснуть. Вечером он нервно ходил по дому из угла в угол, размышлял. Всю ночь тревожные мысли продолжали мелькать в голове. Проснулся он совершенно разбитым. Съездил в поликлинику к знакомому доктору. А к обеду все в прокуратуре уже знали, что Петр Тимофеевич взял отпуск, и едет в санаторий. Обследоваться, и лечиться. Скорее всего, печень.
      Психологический эксперимент, рассчитанный на стимуляцию естественной мнительности пожилого человека, и блистательно исполненный Андрюхой и его сослуживцами, использованными втемную, удался! И всего за сутки! Грозный и нудный начальник (и опытнейший следователь), был устранен! Правда, у Сидора осталось неясное ощущение, что его тоже использовали.
      Глава вторая.
      Помидоры, помидоры, помидоры - овощи!
      Кто-то ездит на такси, а я - на "Скорой помощи"!
      Андрюха Сидоров никогда раньше на станции "Скорой помощи" не бывал. И это ему плюс. Говорит о том, что он не склонен к пьянству. Его друзья частенько ночевали на "Скорой". Существовал негласный договор между медиками и ментами. Если кто-нибудь находил пьяного, спящего на улице, к какому бы из двух ведомств он ни относился, он брал заботу о страдальце на себя. Доктора и фельдшера частенько ночевали в отдельной камере в милиции. Утром их угощали пивом, и везли на дежурной машине домой, или на работу. Точно так же поступали и коллеги со "Скорой". Только помощь их была более квалифицированной и комфортной. Могли при нужде поставить капельницу, или утром похмелить внутривенно. Или ректально. Одно время среди коллег были очень модны утром клизмы с кофейным ликером. Похмеляет мгновенно, бодрости придает, и не воняет. Медики даже могли доставить клиента в адрес на носилках.
      Андрюха справился у диспетчера за стеклянной перегородкой. Оказалось, что Валюшка на вызове. Стал ждать, а что еще оставалось делать. На первом этаже фельдшера и водители азартно играли на кухне в какую-то настольную детскую игру. Кидали кубики, и передвигали фишки. Кто первый придет к финишу. Оказалось - на деньги. Домино и шахматы были запрещены последним приказом главного врача. Но поклонники азарта нашли выход. Интересно, во что они будут играть после следующего приказа?
      На втором этаже он нашел в конце коридора туалет без опознавательных знаков. Размышляя, можно ли посетить, открыл дверь. Бросился в глаза рукотворный плакатик: " Сдам шмоньку в лизинг!".
      - Наверное, это женский. - Подумал Сидор, и не зашел. Продолжил разведку. В ординаторской вместо столов стояли кушетки, застеленные белыми простынями. При этом ординаторские были отмечены: "М" и "Ж". Андрюха заглянул в "М". Из-за тонкой перегородки соседней женской вдруг раздался страстный мужской шепот:
      - Так што, больно?
      - Да! - ответил девичий голосок.
      - Так што, вынуть?
      - Нет!
      Он предпочел не мешать, и удалился. На лестнице его нагнал голос из динамиков:
      - Профессор Сидоров, Андрей Рудольфович, на выезд с пятой бригадой! Андрюха обалдел! Он теперь уже профессором стал. Поспешил в диспетчерскую. Оказывается, Валя передала по рации, что задерживается. Попросила коллег развлечь Сидора хотя бы чаем. Но те развлекались по-своему. Дали Андрюхе внеочередное звание профессора, и отправили с фельдшером Пашкой на вызов. На карточке было кратко написано диспетчером:
      - Задыхается. - Пашка доиграл матч в азартную детскую игру "Барон Мюнхгаузен". Продул десятку, и страшно огорчился! Потом он долго добавлял в свою сумку недостающие медикаменты, менял шприцы (даже одноразовые шприцы куда-то сдавались). Минут через сорок выехали.
      - Может, зря едем, задохнулся уже человек? - Спросил Сидор. - Он ерзал на месте от нетерпения, беспокоясь за больного. Но фельдшер и водитель были спокойны. Они беседовали о рыбалке, неторопливо сделали крюк по набережной, восхищаясь розово-красным закатом, отраженным в зеркальной глади озера.
      - Не ссы, стажер. Это наш постоянный клиент, астматик. Всегда загодя вызывает, службу знает. Помнишь случай, два года назад. Человек катался на лыжах с горы, и ему лыжная палка через глаз мозг пробила? В газетах писали. Наши хирурги здесь самую простую операцию сделали - палку отпилили, не выдергивая. Чтоб в самолете не мешала. И в Москву. А там - прекрасный результат. Только астма от наркозов развилась. - Они подъехали к дому.
      - Третий этаж. Квартира тридцать пять. Ты иди, мы скоро.
      - Постоянный клиент оказался шикарной женщиной лет сорока. Оба глаза были на месте. Правда, дышала она со свистом. Встречала женщина гостя в прозрачной ночной сорочке, ничего не скрывавшей.
      - Варвара.
      - Сидор, то есть, Андрей.
      - Очень приятно! - В комнате был интимный полумрак. На прикроватном столике лежали порнографические журналы. Стоял одинокий фужер с шампанским. Рядом - полуразобранная постель.
      - Я не пью, а Вы, Андрюша, выпейте шампанского. - Андрюха жадно вылакал фужер, сложил руки на животе, не зная, куда их девать. Тут неожиданно вошел Пашка, кивнул даме. Быстро сделал ей какой-то внутривенный укол, оставил сумку, и вышел. Дыхание стало менее тяжелым.
      - Ты новенький? - Перешла на "ты" Варвара. Не бойся, малыш. Все начинающие меня знают. Никто не пожалел. Она села к Андрюхе на колени, и обвила его шею руками. Сопротивляться было бесполезно. Через пятнадцать минут красотка спала, блаженно улыбаясь. Сидоров осторожно высвободился, натянул кое-как брюки, схватил сумку, и рванул на улицу. Водитель с Пашкой встретили его хохотом.
      - Что это вы ей лечите? Бешенство матки?
      - Просто у неё необычная реакция на внутривенный эуфиллин. Может, с черепно-мозговой травмой связано, может ещё с чем. Но если она мужика после укола не получит, может с ума сойти. А без эуфиллина приступ не снимается. Такой вот порочный круг. Так что женщин-фельдшеров к ней не посылают. А мы обязаны помочь больному всем, что в наших силах.
      - А глаз?
      - Глаза, уважаемый, сейчас такие делают, не отличишь от настоящих! Были б деньги.
      - Я знаю, у кого вы были на вызове! - Возмущенно прокричала Валя, когда они подъехали.
      - Зачем парня развращаете! - Сказала она с затаенной ревностью.
      - Да мы попугать только! Чтоб служба медом не казалась! - Засмеялся Паша.
      - Он у тебя кремень-мужик! Бежал, как заяц. Пришлось самому лечить!
      - Валя не совсем поверила, но улыбнулась. Она взяла Андрюху за руку, и повела в комнату отдыха, где стояли кадки с фикусами, и несколько кресел.
      - У меня для тебя деловая новость. Я думаю, это должно заинтересовать. Ведь ты убийство Думкина расследуешь? Я узнала, что Артур Семенович был застрахован на огромную сумму. На миллион долларов!
      Глава третья.
      А вы и ухом не моргнули.
      Кто знает, кто такой Федька Стругов? Кто сейчас его помнит? Был когда-то хороший парень на медфаке. Умный, симпатичный. Поступил сразу после школы. Учился хорошо. Да и чего не учиться? В те далекие времена от учебы отвлекали только музыка "Битлз", немножко - девочки, немножко пиво. Музыкой Федька увлекался. Даже косил под Джона Леннона. Такие же очки круглые, в металлической оправе, носил. И прямые волосы до плеч. Пиво любил. Да тогда оно дефицитом было. Только в ресторане попить вволю можно было. Под ромштекс. А значит - не часто. За девчонками тоже особо бегать не приходилось. В их группе, где он учился с тремя своими корешками, всего было пятнадцать человек. Значит - одиннадцать девчонок. По две целых, и семьдесят пять сотых девушки на брата. Нормально!
      Только стали вдруг замечать его товарищи, что у Федьки странности появились. Стал он такие шуточки отмачивать! Как бы стипендии не лишили. Пришла, к примеру, к ним новая преподавательница по латыни. Только после института. Молодая, длинноногая. Федька на первом же занятии за спину дружка своего лучшего, Ваньки, спрятался, и зачем-то несколько минут лицо руками прикрывал. В носу своем ковырялся.
      - Стругов! Встаньте. Повторите, какую латинскую пословицу я только что вам продиктовала? - Встает Федька, рот, и нос ладошкой прикрывает:
      - Tempora mutantur, et nos mutamur in illis.
      - Переведите.
      - Сейчас, Анна Алексеевна, только нос прочищу. - Невнятно бормочет Федя. И открывает лицо. И рот тоже широко открывает. Красная толстая длинная шерстяная нитка продета у Феди через ноздрю в рот. Он берет нитку за оба конца и начинает двигать взад-вперед, "прочищая нос". Естественно, бедная дамочка валится в обморок со своих длинных ножек. Не каждому приятно смотреть на сопливую нитку, бегающую из носа в рот.
      - Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними! - Пророчески переводит Федя пословицу. Но меняться он стал не в лучшую сторону. И почему-то Анне Алексеевне больше всех доставалось.
      В другой раз Стругов долго растил ногти на руках. Потом просверлил в их выросших концах маленькие дырочки. Неровно накрасил ногти кровавым лаком. И попросил друзей прибить его руки к столу через эти дырочки. Они перед латынью приколотили Федины пальцы мебельными гвоздями с большими шляпками к столу. И сверху конспектом прикрыли.
      - Стругов! Отвечать к доске!
      - Не могу, Анна Алексеевна. - Бедная преподавательница, ничего не подозревая, подходит.
      - Ну, вот же! У тебя и конспект дома сделан. - И автоматически снимает тетрадь. И что характерно - опять обморок. Опять длинные ножки подломились! Да и, правда. Вид у Федькиных пальцев неважный. Будто их только что насквозь гвоздями пробили. Только кровь засохнуть успела!
      Вообще, стал Федя необычайно веселым. А если выпьет рюмку водки, становится пьян до изумления. А пиво продолжал любить. Пил постоянно. Говорил:
      - Я пивка попью, пописаю, и вроде в голове проясняется. - Стал, короче, постоянно пиво употреблять. И шатать его стало.
      Друзья неладное заподозрили. Почти врачи уже были - четвертый курс. Всякие мысли им в голову приходили. И про шизофрению. И про наркоманию. Но декан, Карп Абрамович, был другого мнения. Ну, ему виднее. Он ведь профессор на кафедре нервных болезней. Самый умный невропатолог. Стал он Федьку в деканат вызывать, да песочить. Комсомольское собрание на курсе собрать велел. И Стругова строго осудить и предупредить. За пьянство.
      Сидит как-то Федька в деканате. За шкаф спрятался, чтоб людям не мешать. Карпа Абрамовича ждет. Он тогда в деканат за пендалями, как на работу ходил. Чуть ли не каждый день. Вокруг преподаватели тусуются. И вдруг входит Карп Абрамович с огромным фингалом под левым глазом. Гордо так несет свой фонарь. Как знамя. Не стесняется. Даже окружающим неловко стало от мыслей своих нехороших. Как могли плохое о профессоре подумать?
      - Понимаете, коллеги. Стреляю вчера лося на охоте. Прямиком в сердце! Тот падает сходу. Подхожу горло резать. А не обратил внимания, что уши у него к голове прижаты. Живой еще, значит! Ну, он в предсмертной судороге рогами и мотанул! Хорошо, я жив остался! - Коллеги чуть ли не аплодируют. Карп Абрамович - охотник известный. Герой. В этот момент дверь открывается, и заходит Ася Моисеевна. Профессор по кафедре инфекционных болезней. Жена Карпа Абрамовича. Вся в бешенстве. И объявляет громко:
      - А вот и лось пришел! И за мои лосиные рога я тебе, Карпуша, по твоим козлиным настучала! И впредь так будет! Нечего на охоту с полными карманами презервативов ездить!
      - Голубушка! Асенька! Так я ж эти презервативы на стволы надеваю. Чтобы снег в них не попадал. А то разорвать стволы может при выстреле.
      - Знаю я твои стволы! Скорее бы уже их разорвало!
      Тут профессор Федьку увидел, из-за шкафа высунувшегося. После такого позора он его совсем замордовал. Одно дело при коллегах опозориться. Те и так знают, какой Карп Абрамович гуляка. Ни одной юбки не пропускает. А совсем другое дело при студенте!
      Стал Карп Абрамович следить за Струговым. И на занятиях, и в общежитии. В кабинет к себе таскает.
      - Пьёшь, скотинка! В глаза мне смотри! Дыхание не задерживай! - Друзья Федины тайно ходили к профессору, за него просили:
      - Может, болен он чем? Может, помочь ему нужно? Обследоваться? Зачем сразу выгонять?
      - Чем он может быть болен, кроме лени и алкоголизма? - Так и выгнал Федю. За пьянство. Хотя тот больше двух бутылок пива в день не выпивал.
      А через две недели Федя умер. Оказалось, у него была опухоль мозжечка! И уже давно. Как раз Карпу Абрамовичу по профилю. Оттого и шатало его. Координация движений была нарушена. Но на вскрытии сказали, что поздно уже было оперировать. Хотя, как знать? Ведь медицина - самая точная наука после религии.
      Глава четвертая.
      Место преступления.
      - Ты гонишь! - Заявил Сидор Вале. - Какой миллион долларов! Таких страховок в России не бывает!
      - Фу! Какие тюремные выражения! Я сейчас в тебе разочаруюсь.
      - Откуда информация? - Не унимался Андрюха. И тут его внезапно словно молния пронзила! Всё время он мучительно пытался что-то вспомнить. Но мысль ускользала. При осмотре места преступления он не мог избавиться от чувства, что уже был там раньше. И даже видел, как всё происходило. Только не мог мысленно ухватить воспоминание. Начальные знания по психиатрии у Сидорова были. И он понимал, что дежа вю может быть как результатом напряжения ума и обострения интуиции, так и признаком близкой шизофрении. Почему-то хотелось думать, что это дар свыше, Небесная информация, а не приближающаяся психическая болезнь! Но теперь всё становилось на свои места! Он стал вспоминать, как они с Серегой приехали на дачу к Думкину.
      Дача располагалась недалеко от города, в деревне на берегу реки. Но стояла чуть в отдалении, в сосновом бору. По деревне асфальт был разбит тракторами, рытвины, заполненные грязью, были глубиной до полуметра. Но ответвление к дому, метров четыреста, было аккуратно заасфальтировано. Сразу обращал на себя внимание пятиметровый забор с колючей проволокой по верху. И массивные железные ворота. На двери в воротах было установлено переговорное устройство. Они назвали себя, и дверь автоматически открылась. Огромный двухэтажный дом стоял прямо среди вековых сосен. Никаких грядок и теплиц. Речка протекала по участку. Там, где она ныряла под забор, ей приходилось пробираться по бетонным трубам, с массивными железными решетками внутри. Проникнуть на территорию незаметно было очень сложно. Возникала мысль, что убийцами были либо знакомые Думкина, либо профессионалы. Но почему тогда орудием убийства стало ружье хозяина?
      К дому вела асфальтированная дорога. На крыльцо уже вышла домработница Думкиных, Софья Петровна. Высокая костлявая женщина в фуфайке и мужской зимней шапке. Больше похожая на мужика. Пригласила в дом. В огромном зале на первом этаже возле камина стояло большое удобное кресло. Его розовая кожаная обивка сверху спинки была повреждена и немного запачкана коричневыми пятнами крови. Несколько таких же пятен виднелось на книжных стеллажах и корешках книг за креслом. Должна была бы присутствовать большая лужа крови на полу за креслом. Но, со слов следователя, ее почему-то убрали странные преступники. Может, когда затирали свои отпечатки пальцев?...
      Серега Петров, приехавший вместе с Сидором, ожидал увидеть нарисованные мелом очертания трупа, как в американских детективах. Но этого не было. Не было и ружья. Его увезли на экспертизу. Софья Петровна жила в деревне. Когда-то работала учительницей литературы. А, выйдя на пенсию, устроилась в домработницы. Следила за домом, убирала, иногда готовила. У неё был свой ключ от дверей в воротах. Вот в этом самом кресле она и обнаружила тело хозяина с простреленной головой. Охотничье ружьё лежало рядом с креслом. Причём, оно было самым старым оружием у главного врача. Еще три гладкоствольных ружья, включая пятизарядку, были двенадцатого калибра. Имелся так же карабин СКС. Об этом Сереге рассказал Сидор по дороге сюда. Увидев, что Петров подошел к компьютерному столу, и недоуменно уставился на большой монитор, Андрюха прояснил ситуацию:
      - Системный блок изъяли на экспертизу. Но никакой информации в компьютере не было. Всё квалифицированно вычищено. Ружья и карабин тоже изъяли на экспертизу, но поскольку они все, кроме орудия убийства, были оформлены на сыновей Артура Семеновича, их вернули.
      - А у тебя оружие вообще не забирали! - Напомнил вредный Сидор. Вообще он вел себя как-то странно. Ходил бессистемно из угла в угол. Резко поворачивался на месте на сто восемьдесят градусов. Замирал в задумчивости. Потом вдруг начинал интенсивно чесать затылок, будто его блохи кусали. Неожиданно быстро взбежал по витой деревянной лестнице на второй этаж. И буквально через минуту вернулся тяжело дыша. Лицо его покрылось красными пятнами. Серега подумал, что Сидор с похмелья. Тем более, тот всё время жевал "Орбит". Порывшись в баре, Петров нашел бутылку настоящего французского коньяка. Вопросительно взглянул на Андрея. Увидев в его глазах согласие, налил два больших пузатых бокала.
      - Давай помянем Семеныча! А то нехорошо как-то. Роемся тут в его вещах, а хозяина уже нет! - Они выпили, закусив орешками, найденными Петровым в большой металлической коробке из-под леденцов. И разошлись по разным углам комнаты. Сергей Петров проявлял гораздо больше профессионализма, чем Андрюха. Он методично, по часовой стрелке, стал обследовать огромный зал. Вытаскивал книги, просматривал их. Потом ставил на место. Затем выгреб весь пепел и угли в камине в принесенное Софьей Петровной ведро. Осмотрел и простучал камин изнутри. Потом пошел с домработницей на улицу осматривать мусорный бак. Минут пятнадцать рылся в мусоре, затем снова вернулся в дом, отпустив женщину домой. Камин не давал ему покоя. Он уселся в кресло убитого, расслабился и закрыл глаза. Андрюха в это время сидел бледный, и пытался мучительно сложить какие-то кусочки головоломки.
      - Сидор, иди сюда! Послушай! - Позвал Андрюху Петров. Он стоял у камина на коленях, и простукивал дно его, как это делает терапевт, определяя у больного пневмонию или экссудативный плеврит. Перкутировал, ударяя согнутым пальцем по пальцу другой руки.
      - Слышишь? - Андрюха ничего не слышал. Этот огромный камин, отделанный розовым мрамором, уже осмотрели специалисты. И Сидоров склонен был им доверять.
      - Там есть какая-то пустота!
      - Нет там ничего.
      - Нужно поковырять!
      - Ковыряй, если хозяйки не боишься.
      - Я Людмилу знаю, она возражать не будет.
      - Смотри, рецидивист! Если что не так, отвечать будешь ты! - Немного подумав, Андрей добавил. - А если что так, то я! Серега спустился в полуподвальный гараж, и вскоре вернулся с зубилом и небольшой кувалдой. Он стал методично долбить в швы между огнеупорными кирпичами на дне камина. Расколотив на части один кирпич, и вытащив обломки, они увидели ниже такие же кирпичи! Серега матюгнулся от досады, и стал вставлять обломки на место.
      - Я же тебе говорил, кладоискатель, что там ничего нет.
      - Больше придраться было не к чему. Они позвонили Софье Петровне, чтобы та пришла запереть дом. Вышли на крыльцо.
      - Слушай, Андрюха! А почему нижний ряд кирпичей тоже огнеупорный? - Петров снова рванул к камину, вытащил обломки, и стал яростно разбивать ряд закопченных кирпичей. Освободив нижний ряд, он принялся за него. Кирпичи подавались довольно легко. Это был даже не сейф, а ниша размером с формат А4, и глубиной пять сантиметров. Она обнаружилась под крайними кирпичами, и уходила под боковую стенку камина. И предназначалась для документов. Внутри лежало что-то, завернутое в брезент. Кожаная папка! Петров быстро вытащил ее, и стал просматривать документы. Сидор тоже стоял рядом и не верил своим глазам!
      - Ну-ка дай представителю власти ознакомиться с документами, представляющими тайну следствия! Но оба они уже всё поняли. Там лежало завещание Артура Семеновича Думкина. Заверенное нотариусом немецкого города Франкфурт на Одере! В случае его смерти от несчастного случая семья Думкина получала страховую выплату в размере одного миллиона долларов! И Артур Семенович просто указывал, что эти деньги нужно разделить поровну между его женой и детьми, не детализируя. В той же папке лежал страховой полис. Из него явствовало, что полгода назад Артур Семенович, через своего представителя, Йоганса Петельмана, уплатил двести тысяч долларов в качестве страхового взноса! - Нужно было срочно прийти в себя. Сидор с порога отослал Софью Петровну приготовить что-нибудь закусить. А сам набулькал в обычные граненые стаканы коньяк, и, не чокаясь, выпил. Закусил принесенными домработницей маринованными огурчиками и квашеной капустой. Но в дом её не пустил. Велел подойти часа через два, и закрыть дом. Ел он торопливо, исключительно руками. И был очень взволнован. О чем-то размышлял.
      - Ты, Серега, уже понял, что никому про это не должен говорить! - Нагло заявил он. Завтра я приеду с понятыми, и сам все найду!
      - Ясно, как день, господин комиссар Мегрэ. - Серега уже укладывал папку на место. Затем он аккуратно заложил отверстие в камине обломками кирпичей. И пошел в гараж за цементом. Через час, высыпав в камин угли и пепел из ведра, он закончил работу. Он опять позвонил по телефону, и сказал, с разрешения Андрюхи, что Софья Петровна может уже мыть комнату, и оттирать кровавые следы на книгах и стеллажах.