Сотвори для себя мужчину

      Так было до следующего происшествия, случившегося в конце ноября. Мел возвращался домой по загородному шоссе, ведя "мерседес" на предельно допустимой скорости. Неожиданно в верхний угол "усиленного" ветрового стекла со стороны водителя что-то сильно ударило, отчего на стекле образовался заметный "паучок". Мел подумал, что это камень, и вздохнул с облегчением: стекло не пошло мелкой зернистой сетью, полностью препятствующей обзору. Когда он завел машину в гараж и рассмотрел повреждение, то понял, что это был не камень, а скорее всего, пуля, выпущенная из пистолета: края отверстия были круглыми и ровными.
      Убить его на такой скорости не могли. Для этого одного пистолетного выстрела явно недостаточно. Возможно, кто-то хотел остановить машину, но кто?
      Мел терялся в догадках. Кроме того, его мучил вопрос: говорить Даше или нет. Если сказать - она может сорваться, бедняжка! С другой стороны, он просто обязан поддерживать в ней бдительность, ведь на ней лежит безопасность сыновей и ее собственная безопасность... пожалуй, нужно сказать, но в легкой, иронической форме, дескать, наши оппоненты все еще не угомонились.
      Поужинав вместе с женой, Мел, посмеиваясь, предложил ей пройти в гараж через внутреннюю дверь и поведал свои соображения.
      Когда они вернулись в жилую часть дома, побледневшая и вся дрожащая Даша расплакалась.
      - Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не ездил один в машине! Если что случится, тебе и помочь будет некому! Но ты умнее и храбрее всех. Тебе наплевать на меня, на то, что я волнуюсь каждый вечер!
      Мел привлек ее к себе.
      - Незачем волноваться, детка! Я же заговоренный! Кроме того, я тоже волнуюсь за тебя! Может, ты хочешь, чтобы охранники сопровождали нас в спальню!
      Даша сорвалась. Она заколотила кулаками в его широкую грудь и закричала, захлебываясь слезами:
      - Юморист несчастный! Я убью тебя, если ты будешь хохмить по поводу серьезных вещей!
      - Ну вот, оказывается, и киллер уже залег в моей постели, - смеясь, сказал Мел, пытаясь шуткой разрядить обстановку. - Ах ты, моя домашняя мафия!
      Но Дашу было не остановить.
      - Если тебе наплевать на себя, то я не хочу оставаться молодой вдовой! Подумай о Жорж-Алексе! Ты хочешь их сделать сиротами? - Она принялась выкрикивать весь набор простых бабьих аргументов, которые женщины всех сословий, по крайней мере в России, имеют в избытке.
      Мел услышал, как наверху раздались детские голоса; сыновья, привлеченные необычной для их дома ссорой между родителями, выбежали на лестницу узнать, в чем дело. Тотчас послышался голос няни. Мел понял, что она забрала близнецов и закрыла дверь на "детскую" половину.
      - Успокойся, Даша, войди в берега! Не хватает, чтобы дети видели, как мы ссоримся. Не устраивай для них стрессовую ситуацию, - сердито выкрикнул Мел и тотчас обнял жену, лишая ее свободы движения.
      - Ну что ты, детка, перестань, успокойся... Он сел на диван, привалив ее к себе и ласково поглаживая по волосам. Даша тихо всхлипывала, уткнувшись ему в грудь.
      - О Мел, я так люблю тебя, так волнуюсь. Я просто не представляю, как буду жить, если с тобой что-нибудь случится. Обещай мне беречься...
      - Хорошо, малышка, я буду ездить с шофером, буду сидеть сзади, усилю личную охрану. Что еще ты хочешь?
      - Я хочу, чтобы ты был жив и здоров, чтобы нам не дрожать за Жорж-Алекса, когда они гуляют, я хочу быть спокойной...
      Мел молча гладил ее по волосам. Помолчав, Даша заметила робко:
      - А что, если нам уехать на время из России?... Пока все успокоится... А, Мел?
      - Что ты, детка?! Это абсолютно невозможно! Это значит, что мы потеряем все! В бизнесе, кто отступает, тот уже не возвращается. Я сделаю все, что ты просишь, но только здесь, в Москве, в России! Вы будете в безопасности! А теперь оставим этот болезненный разговор... Давай поднимемся к мальчикам.
      Но Даша и не настаивала на продолжении разговора; первый камень брошен, от него будут медленно расходиться круги, и может быть, ее покорный супруг придет со временем к другому решению. Но процесс нельзя пускать на самотек... Нужно подтолкнуть...
      К этому разговору им пришлось вернуться в позднем декабре, накануне Нового года. Мел приехал домой в восьмом часу, когда уже было совсем темно. Войдя в дом с большими свертками, перевязанными цветной пластиковой веревкой, он, не снимая дубленки, поцеловал Дашу:
      - Посмотри, что я купил для Жорж-Алекса. Нет, нет, детка, не зови их! Иначе мальчики все раздраконят до праздника, сюрприза не получится... Что с тобой, малышка, ты чем-то расстроена? - заметил он необычную нервозность жены.
      - Да, любимый, я скажу тебе после ужина. Поднимись наверх к детям, они тебя ждут. Но не позволяй им спускаться сюда - надо поговорить. Сейчас я тебя буду кормить: мясо или рыбу?
      - Что за вопрос? Конечно, мясо, и побольше.
      Пока Мел ужинал, Даша сидела рядом, не обмолвив ни слова о том, что ее беспокоит. Только когда он смаковал хорошее розовое вино, закусывая его ноздреватым сыром, Даша начала излагать причину своего волнения.
      - Сегодня звонила мама. Им был угрожающий звонок...
      - Что значит "угрожающий", Дашенька? Чего от стариков хотят? - Мелу факт показался несерьезным.
      - Угрожают, собственно, нам, но... через стариков. Сказали буквально следующее: "Если ваш зять не угомонится, то вашей дочурке с внуками больше не выпутаться. То, что было, - это так, предупреждение..."
      - Что значит "не угомонится"? Они не расшифровывали?
      - Я передала все дословно, что сказали маме. Она сразу записала... перед тем как звонить мне. Мел, мне страшно...
      - Подожди, подожди, малышка, дай подумать. И не смотри на меня так. Я должен все обдумать хладнокровно.
      Он ушел в кабинет, а Даша некоторое время продолжала сидеть за обеденным столом, отрешенно устремив взгляд в несуществующее пятнышко на скатерти. Потом она встала, вымыла посуду, но к Мелу не пошла, а присела на диван, дожидаясь, когда он спустится из кабинета.
      Наконец он появился в гостиной.
      - Знаешь, родная, я все обдумал. Хотя это и не пустые угрозы, я думаю, что дальше угроз дело не пойдет. Им нужно, если это хулиганская выходка, вытеснить меня из бизнеса; убирать меня физически не имеет смысла...
      - Мел, что ты такое говоришь?! - в ужасе вскрикнула Даша.
      - ...потому что в этом случае все обязательства по моему банку примет на себя банк Николая, у нас соглашение. Значит, вырастет новый конкурент, укрепленный слившимся капиталом. Нет, им нужно вытеснить именно меня как физическое лицо, поставить фигуру послабее, полностью управляемую, и сохранить мой банк как сателлитную компанию.
      - Мел, как ты можешь так хладнокровно рассуждать?! А как же мы с Жорж-Алексом? Нам жить в постоянном страхе? - ровным голосом спросила Даша.
      - Не педалируй, Даша, ты выходила замуж за преуспевающего банкира и знала, что в наше время это небезопасно. Если я брошу хорошо развивающееся дело, я уже не смогу вернуться в него на те же позиции. Все наше благосостояние будет под угрозой. О вашей безопасности я уже подумал и еще подумаю. Усилю некоторые звенья. Вам ничего не грозит, малышка. Нет, я не могу рисковать благосостоянием семьи, нашего дома. У нас сыновья, им нужно дать пристойное образование. Нет-нет, я должен продолжать и расширять дело во имя нашей семьи...
      - Кстати, о семье... - спокойно сказала Даша. - Я почти уверена, что беременна. У нас будет еще ребенок, Мел.
      Мел, расхаживающий по гостиной, остановился как вкопанный, изумленно уставившись на жену.
      - Господи, как же это случилось, Дашенька?! - ахнул он. - Так не вовремя, детка...
      - Случилось, - констатировала Даша, не вдаваясь в объяснения. - Я думала, ты обрадуешься...
      - Деточка, честно говоря, мне достаточно Жорж-Алекса... Но все, что от тебя, для мне благо! В этом вопросе решение за тобой. Ах, родная, я хочу только сказать, что это обстоятельство очень осложнит нашу жизнь... Младенец в тот момент, когда все так нависло... А может быть, два, ведь ты у меня способная... - сделал он слабую попытку пошутить.
      Мел, я хочу родить еще одного ребенка. Когда у нас... отняли... Жорж-Алекса, я поняла, что умру, если они к нам не вернутся. Конечно, наши сыновья это... их никто не заменит. Но все-таки я хочу, чтобы у них была сестра, а у нас дочка; на крайний случай братишка... младший...
      - Я понял, Дашенька... Но ты подводишь меня к радикальным решениям. Если мы оставим ребенка, то должны будем уехать. Ты не можешь во время беременности дрожать за Жорж-Алекса, за меня, за себя... Тебе нужно будет часто показываться врачу, а это поездки, походы и так далее; значит, и для тебя опасность больше... Да, задала ты мне задачку... - размышлял он вслух. - Не жена, а выдумщица... - Вероятно, Мел забыл о том, что беременность испытанный женский прием, заставляющий любящего мужчину в девяти случаях из десяти делать то, что решила его "половинка".
      Поразмыслив немного, он тихо добавил:
      - С другой стороны, какой бы я был мужик, если бы не умел решать такие задачки?! О'кей, детка, сделаем так, как ты скажешь. Но все-таки я прошу тебя подумать. Если я уступлю поле боя и мы уедем из страны, мне едва ли посчастливится ввинтиться обратно в российский бизнес. Допустим, мы с тобой осядем в Италии. Там мы, конечно, не пропадем: деньги и кое-какое дело имеется. Но наши доходы заметно упадут - пока-то я развернусь! А ты вообще не сможешь работать с малышом и тремя мужиками на руках. Конечно, там будет безопаснее, в этом ты права. Но все-таки подумай, девочка. Я на твое решение влиять никак не буду и найду выход, что бы ты мне ни преподнесла. Вот только какой будет этот выход? На этом сегодня поставим точку. Даю тебе на размышление три дня, до пятницы... А ребенка от тебя я, конечно, приму как подарок! В этом не сомневайся! А теперь пойдем спать, моя затейница!
      Хотя Мел дал жене "на размышление" три дня, он абсолютно не сомневался в ее ответе. Когда у Даши появлялось такое непреклонное выражение лица, а голос звучал ровно и отчужденно, он знал, что она приняла твердое решение и к другому ее не склонить. За время их совместной жизни это случалось всего два-три раза и всегда касалось семьи или близнецов. В этом случае Мел считал нужным полагаться на женскую интуицию больше, чем на свои собственные логические выкладки. Значит, он должен уступить! В сущности, он ничего не имел против еще одного ребенка - даже веселее. А если будет девочка, веселее вдвойне! Он плохо представлял себе, как быть отцом ребенка женского пола: слезы и капризы... или нежность и ласка? Забавно, что-то будет...
      Его назидания Даше касались только одного: для его самолюбия преуспевающего мужика и бизнесмена было мучительно больно уступить, быть вытесненным с "поля битвы" какими-то сволочами, точного адреса которых он так и не узнал. Но что, в конце концов, важнее: его самолюбие или спокойствие, безопасность семьи, его Даши, его сыновей?
      Ответ был один - семья дороже. Отведенные Даше три дня он потратил на то, чтобы решение, безоговорочно принятое в пользу семьи, не оставило в сердце кровоточащую рану. Мел приезжал домой пораньше, с удовольствием поедал Дашину стряпню, не отпуская ее от себя и ведя с ней разговоры ни о чем. Потом шел в кабинет и вызывал туда сыновей.
      Близнецы все это время старались обретаться на "детском" этаже около двери, с нетерпением прислушиваясь к тихим голосам отца и матери и, когда раздавался громкий клич Мела: "Жорж-Алекс! Я готов!", скатывались вниз, оседлав перила, а потом с визгом мчались в кабинет. И начиналась веселая возня: они лазили по нему, стоящему, лежащему и сидящему, он боролся с ними, учил их бороться друг с другом, показывал боксерские стойки, разные там "хуки" и "аперкотты". Навозившись вволю, Мел укладывался на квадратную тахту; сыновья приваливались к нему по бокам и слушали рассказы отца про диковинных зверей, про тунгусский метеорит, про межпланетные корабли и инопланетян. Мел и сам удивлялся, откуда он брал все эти выдумки? И как складно все получалось! Если же разохотившиеся до возни мальчики, не желающие укладываться спать, снова начинали игру, Мел звал на помощь жену:
      - Дашенька, - кричал он громко из кабинета, - утихомирь этих домашних хулиганов! По-моему, они намерены терзать меня до утра!
      Приходила Даша и уводила близнецов восвояси.
      К исходу отпущенных им самим для принятия решения трех суток он привел свой внутренний мир в такое состояние, что Дашино предложение уехать уже не казалось началом делового конца, а всего-то временным отступлением, преодолимым вполне, если семья будет в покое и целости.
      А что же Даша, его мудрая и желанная "половина"? Она-то всегда была уверена, что, если лишить Мела семьи, никакой бизнес не поставит его на ноги, а с крепкой семьей он подчинит себе любую ситуацию. Ее нынешний Мел совсем не был похож на того блестящего богатого ловеласа, который с ходу уложил ее в постель, не подозревая, что эта встреча заставит его переосмыслить, все жизненные ценности.
      - Ну что же, малышка, поедем рожать дочку в Италию! У тебя есть возражения? - просто сказал он, когда третий день подошел к концу.
      Они улетели в погожий день середины марта. Мел предпринял чудеса оперативности и распорядительности, устроив за два месяца свои дела и в Москве и на новом месте. Он перевел основную часть личных сбережений в банк своих партнеров в Италии; солидность и репутация Banco di Milano была гарантией надежности этого вклада. Он договорился о сдаче в аренду их коттеджа на пятилетний срок; он отдал распоряжения агентству по недвижимости в Стрезе подготовить к проживанию их дом Лаго Маджоре.
      Но самым важным делом он считал передачу основных фондов "своего" банка в компанию, руководимую Николаем. Путем использования определенных юридических уловок они осуществили слияние де-факто двух банков в один, где руководство и управление находились в руках Николая. При этом часть фондов резервировалась за Мелом, так что он мог бы, вернувшись в Россию, вновь начать самостоятельный бизнес. Служащие, переходя под нового шефа, ничего не теряли в доходах. Мела эта операция, пока не оглашенная, особенно радовала: его противники, вытеснив его из российского бизнеса, не получили его банк, сам Мел сохранял за собой плацдарм, с которого он в будущем сможет начать наступление.
      Он не афишировал приготовлений к отъезду, но и не набрасывал на них завесу тайны, понимая, что действия семьи совпадают в данном случае с планами гонителей. В то же время он не забывал о мерах предосторожности, поскольку не исключал хулиганских выходок беспричинной мести. Они не оформляли визу на постоянное место жительства, оставаясь российскими гражданами, имеющими недвижимую собственность за границей и выезжающими для ведения бизнеса.
      Итак, Шереметьево, последняя пядь российской земли... Их провожали только Дашина мать, няня Ольга Васильевна и Николай.
      Элегантный представительный мужчина с молодым лицом и седыми волосами; красивая грустная женщина в модном теплом костюме зеленовато-коричневого цвета с мехом русской лисицы-"огневки"; два славных одинаково одетых мальчика, не похожих друг на друга, но явно братья-близнецы... Эта группа привлекала всеобщее внимание бросающейся в глаза изысканностью, гармонией, связывающей взрослых и детей. Семья... красивая русская семья... Мел крепко держал жену под руку, близнецы держались за руки родителей.
      Когда они прошли таможенный досмотр, няня тихонько заплакала и осенила крестным знамением своих питомцев, которых дорастила до пяти лет. Она любила их как внуков, они были такие славные, шкодливые и добрые. Мальчики беспрестанно оглядывались назад, не понимая, почему няню и бабушку не пускают вслед за ними.
      Мел и Даша предлагали няне выехать вместе с семьей, но Ольга Васильевна, промучившись мыслями две беспокойные ночи, отказалась. Она была немолодой женщиной, прикипевшей к родной Москве; неизвестность ее пугала, да и боязнь оказаться лишней в новой жизни была не последним соображением в ее решении. Как-то там сложится жизнь у ее молодых хозяев? Даша просила, если Ольга Васильевна передумает, написать в Италию, они ее вызовут и будут все вместе. Няня согласно кивала и улыбалась сквозь слезы.
      Пока Мел сдавал в багаж несколько больших чемоданов, Даша с сыновьями стояли в пространстве между таможенными постами и багажными стойками и, повернувшись лицом к провожающим, пытались сквозь замутненные стекла разглядеть родные лица.
      - Мамочка, а почему няня не едет с нами? А бабушка и деда скоро к нам приедут? А когда мы вернемся в наш дом?
      По Дашиному лицу текли тихие слезы:
      - Они скоро к нам приедут, Жорж-Алекс, они приедут...
      - А мы когда вернемся, скоро?
      - И мы вернемся...
      А вот и Мел подошел к своей плачущей и растерянной семье:
      - Ну все, старушка. Сотворяй поклон остающимся и пошли на пограничный контроль. Успокойтесь все! Не на век уезжаем, мы еще вернемся...
      Он обнял жену за плечи, решительно развернул ее и повел к пограничным кабинам; сыновья старались попасть в ногу с широким шагом отца.
      ...Когда самолет оторвался от земли, Мел откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
      Ну вот и закончился еще один круг его жизни, самый счастливый, самый бурный... Хотя почему же "самый"? Еще не вечер, они еще поборются! Они - все вместе, его Даша и сыновья; а через несколько месяцев появится и еще кто-то, совсем крошечный. Нет, они еще молоды, у них еще будут "самые-самые" времена. Рядом дремала Даша, тяжелее всех переживавшая отъезд, хотя и сама была инициатором перемен. Мел, бережно привалив голову жены к своему плечу, взглянул на сыновей, шепотом переговаривающихся около иллюминатора. Они вместе - значит, они обязательно вернутся! Жаль только, что его страна теряет самых нужных ей людей - молодых, энергичных, честных, тех, кто помог бы ей подняться с колен.
      Но он сделает все, чтобы семья вернулась, его сыновья родились здесь, им - место здесь. Они обязательно вернутся!
      Дочка
      1
      Мел вошел в большую комнату, освещенную ярким апрельским солнцем итальянской весны. Здесь в послеполуденные субботние часы собиралось все его разросшееся семейство. За столом Даша, жена, кормила с ложки восьмимесячную Настю, их "итальянское чудо"; посреди комнаты прямо на покрытом паласом полу расположились его неразлучные сыновья-близнецы - Георгий и Александр, мастерившие из конструктора модели спортивных самолетов. Около них, положив на лапы мохнатую черную голову, дремал, растянувшись во всю длину добрейший пес-ньюфаундленд по имени Бой.
      Эта комната в нижнем этаже, переходящая за раздвижной дверью-перегородкой в кухню-столовую, была любима всей семьей; здесь они проводили большую часть дневного и вечернего времени; а потом расходились по спальням во втором этаже: близнецы к себе, родители к себе, забрав маленькую дочку, которая пока спала с ними.
      Сюда, в скромную, но собственную виллу на Лаго Маджоре, в нескольких десятках километров от Милана, Мел перевез семью из Москвы незадолго до рождения Насти. В Москве он, Мелитон, потомок обрусевшего грузина, сам на три четверти русский, тоже имел собственный дом, который пришлось покинуть, как он сам считал, временно. То жилище было их первым семейным пристанищем; Мел испытывал к нему особые чувства.
      На Даше он не просто женился, он отвоевал ее у мужа, весьма преуспевающего бизнесмена, когда понял, что эта женщина - его судьба. В своей прежней беспорядочной и безответственной личной жизни московского богатого ловеласа он привык управляться, не беря на себя никаких обязательств. Но Даша это было особенное, необыкновенное; это была его женщина, та половина его самого, которую дотоле не щедрая на такие подарки судьба преподнесла ему в виде приза. Он боролся за Дашу несколько месяцев, а когда узнал, что она от него беременна, разметал все преграды на пути к их браку. Он добился развода и сразу после отъезда Дашиного мужа на постоянное жительство за рубеж женился на своей "малышке". Через несколько месяцев Даша родила славных парней, сыновей-близнецов, получивших коллективное домашнее имя "Жорж-Алекс". Они и вправду были единым целым; их желания всегда совпадали, а действия отличались полным, как сейчас говорят, консенсусом.
      Связанный узами Гименея, Мел был по-настоящему счастлив, как может быть счастлив мужчина, уставший менять женщин как перчатки, или как те меняют трусики и колготки - каждый день.
      Необычные ощущения спокойного, налаженного быта, поддерживаемого обожаемой женщиной, гордое чувство отца, произведшего на свет сразу двух (!) сыновей-наследников, продолжателей рода, - все это освободило в нем скрытые ранее черты великодушия, доброты, ответственности за семью. После рождения близнецов он почувствовал себя главой "фамилии", как это называлось на Западе. Смеясь над собой, он говорил, что благородство из него "поперло, как из рога изобилия". Но Даша-то его другим и не знала; для нее он изначально был ее мужчиной, хозяином ее жизни и семьи.
      А потом в Москве стало опасно; на него, удачливого банкира, было совершено два "наезда". Первый "наезд" - похитили их сыновей, потребовав за них не выкуп, а Дашу... Его хотели унизить, лишить жизненного стержня. Тогда он чуть не потерял рассудок от полного бессилия. Или угроза надругательства над сыновьями (их грозились оскопить), или отдать на заклание бандитам-извращенцам его гордость Дашу. И все-таки Мел нашел выход. С помощью знакомых-спецназовцев он не только освободил своих мальчиков, но и хитро разыгранным маневром отбил Дашу, не отдал ее в руки бандитов. Она, мужественная женщина, готова была пожертвовать собой, даже не осознавая опасности: одна мысль владела ею - спасти детей. Но Мел не допустил. Из той передряги он вышел седым - поседел в одночасье на глазах у жены. Красивый элегантный мужчина с мужественным лицом и совершенно седыми волосами. Такой он и сейчас.
      Второй раз стреляли в машину, в которой он ехал. В России как раз начался "отстрел" банкиров. Он не сразу увязал трагические события со своим бизнесом, считая их вначале пусть не мелким, но все-таки хулиганством распоясавшихся подонков. Однако затем последовала телефонная угроза расправиться с его семьей. Он решил, что не имеет права рисковать жизнью самых дорогих ему людей. Отъезд был ускорен, когда жена созналась ему, что ждет еще одного ребенка. "Ну что ж, малышка, поедем рожать дочку в Италию", - сказал Мел тогда и за два месяца устроил свои дела и в Москве, и здесь, на Лаго Маджоре.
      Этот итальянский дом они присмотрели во время своего первого совместного путешествия, состоявшегося спустя год после свадьбы. Красота и спокойствие зеленых берегов большого озера завораживали... Приехав в Москву, Мел через бюро по покупке недвижимости приобрел сравнительно недорогую виллу. Он рассчитывал использовать ее в основном для летних отпусков мальчики подрастали, им где-то надо было проводить каникулы. Напуганные похищением сыновей, Мел и Даша считали, что в этом уединенном месте до них никто не "дотянется".
      Несмотря на привязанность к московскому дому вилла Маджоре пришлась по душе всем членам семейства, а младшая дочка просто и не знала другого жилища. Здесь на озере близнецам было вольготно. Дом стоял метрах в тридцати от берега; прилегающая к нему территория была густо засажена цветущим по весне диковинным кустарником: нежно-розовые, сиреневые, бледно-желтые и белые невысокие округлые "шапки" красиво смотрелись на изумрудно-зеленой траве. Под окнами никогда прежде не занимавшаяся цветоводством Даша посадила нарциссы и тюльпаны; чуть позже, по здешнему климату в июне, должны были зацвести гладиолусы. До любимых, но капризных роз руки у нее пока не доходили.
      Поодаль от дома располагался вместительный ангар, половина которого использовалась как гараж на две машины (у них была пока одна). Другую половину занимала моторная лодка, без которой на озере было не обойтись; здесь же в холодное время года стояла небольшая весельная шлюпка, находившаяся в полном распоряжении близнецов.
      Соответственно при вилле был небольшой пляжик, на котором пропадали мальчики и карауливший их Бой. Еще прошлым летом Мел нанял рабочих, которые соорудили деревянный навес с кабинкой для переодевания. Здесь Даша с малышкой Настей, родившейся в прошлом августе, могли дышать свежим воздухом, не изнемогая от солнца.
      И Мел, и Даша обладали умением красиво, комфортно устраивать свое жилье...
      Здесь, в Италии, Мел вложил деньги в небольшую экспортно-импортную фирму, с хозяином которой был знаком лет десять. Фирма специализировалась на продаже драгоценностей - в этом деле Мел неплохо разбирался, но все же был скорее грамотным любителем, чем крепким профессионалом.
      Поскольку Мел перевел за рубеж только личные средства, он пока не мог заниматься досконально известным ему банковским бизнесом. Свои деловые авуары он намеренно оставил в России, в банке проверенного годами друга Николая, твердо рассчитывая вернуться на родину, как только рассосется криминальный бум, не дававший развернуться в полную силу. Нынешняя деятельность Мела давала семье возможность, во-первых, безбедно существовать (но не роскошествовать), а во-вторых - наращивать капитал для серьезного бизнеса. Планы же простирались очень далеко. Через полтора-два года Мел планировал создать собственную фирму по продвижению на Запад российских патентов. Даша, отлично владевшая основными европейскими языками, могла бы помочь ему в этом. Еще через три-четыре года он считал возможным войти компаньоном в некрупный частный банк, который можно было бы использовать как "взлетную полосу".
      ... Мел вошел в комнату. Настя, немедленно выплюнув кашу, которой ее кормила мать, издала победный клич, оттолкнув маленькой ладошкой Дашину руку. Каша мягко шлепнулась на пол. Мирно дремавший около мальчиков Бой тут же открыл глаза. Беззлобно тявкнув, он приподнялся, чтобы слизнуть манное пятно: Бой во всем уважал порядок.
      Раздосадованная Даша укоризненно посмотрела на дочку, но та не обратила на нее никакого внимания. Заливаясь веселым смехом, Настя потянулась к отцу, почти вываливаясь из детского высокого стульчика с поперечной перекладиной.
      - Ах ты, моя принцесса! Иди ко мне, моя красавица! - не смог устоять Мел.
      Он взял дочку на руки, и та немедленно прижалась головкой к его груди, доверчиво определив маленькую ручку в район сердца, до шеи она еще не дотягивалась.
      Когда Настя начала отличать членов семьи не просто как "своих", но с учетом индивидуальности, она сразу выделила Мела. Именно к нему, а не к братьям и не к Даше, которая кормила дочку и, естественно, проводила с ней большую часть времени, потянулось маленькое, жизнерадостное и, по-видимому, небесхитростное создание. Именно в отце она почувствовала "главного" в окружающих ее людях, именно к нему потянула ручонки, именно ему улыбалась во весь свой беззубый рот. Настина привязанность к Мелу была настолько заметной, что Даша хотя и смеялась, но в глубине души ревновала.
      А в Меле после рождения дочери произошел поистине "революционный" переворот. Теперь он с трудом вспоминал то московское время, когда во всеуслышание заявил Даше: "Нам девок не надо! У нас будут только сыновья!" Теперь он полюбил дочку какой-то безоглядной всепоглощающей любовью.
      "Моя радость, моя принцесса", - беспрестанно повторял он, не замечая недоуменных и ревнивых взглядов сыновей, которые как бы отошли для него на второй план.
      - Ну чем ты ее так прельщаешь? - недоумевая, спрашивала Даша. - Ведь я провожу с Настей гораздо больше времени!
      - Настя вошла в разум и стала понимать, "who is who", - отшучивался Мел, даже не скрывая, что дочкина любовь чрезвычайно ему льстит.
      ...Он остановился с девочкой посреди комнаты. Однако и близнецам хотелось получить свою порцию отцовской ласки. Они подбежали к Мелу с двух сторон, желая, как и раньше, повиснуть у него на шее. Но Настя, на удивление быстро "сгруппировавшись", пустила в ход крохотные кулачки, отталкивая братьев. Раздосадованные мальчишки ударили сестренку по рукам; Настя заплакала.
      - Ах вы, большие оболтусы, - рассердился Мел, - как вам не совестно бить маленькую девочку! Неужели вам так обидно, что вы не можете сдержать своих чувств?
      Настя, сразу сообразив, что отец на ее стороне, прекратила плач и прижалась к Мелу, хитро поглядывая на братьев.
      - А что она всех бьет? - покраснел Александр. - Она не только нас, но и маму пытается ударить!
      - Так она же еще маленькая, она не понимает! - продолжал несправедливый разнос Мел.
      - И еще она все время писается! Мама не успевает менять памперсы, мстительно добавил Георгий.
      Тут уж Мел просто взорвался!
      - Вам ли об этом говорить, бывшие засранцы! Вы, наверное, забыли, сколько памперсов истребили! Я привозил полный багажник этого добра, и за неделю все исчезало! Давно ли вы сами ходите сухими?!
      - Нам почти шесть лет! - понурив голову, пробормотали близнецы.
      - Мел, Жорж-Алекс, прекратите сейчас же эту глупую дискуссию, попыталась вмешаться Даша.
      - Одним словом, кто обидит Настю... - Мел замялся, не зная, как закончить фразу (ведь сыновей он раньше никогда не наказывал!) - будет... Будет иметь дело со мной.
      - Все равно она нас не любит, и ты нас не любишь, - одновременно расплакались мальчики и выбежали из комнаты; они всегда все делали одинаково.
      Мел растерянно посмотрел на Дашу.
      - Что за странная у них реакция? Я же справедливо их отругал.
      Да, Даше давно пора было вмешаться, а она все откладывала; пыталась отложить тяжелый для нее разговор, и вот тебе пожалуйста - дождалась!
      - А ты не понимаешь, почему такая реакция ?Да? Вот что я тебе скажу, папочка, иди сейчас же к сыновьям и проси прощения! Да-да, прощения! решительно сказала она, отбирая у мужа дочку. - Неужели, ты не понимаешь, что они ревнуют! Рев-ну-ют! Ты так явно демонстрируешь свое предпочтение, что даже мне становится не по себе, когда я вижу это! "Моя красавица, моя принцесса", - Даша очень похоже воспроизвела интонации Мела. А они кто? Они нежеланные дети?
      - Дашенька, да я же их очень люблю! Просто Настюша маленькая, вот ей и внимания больше... - оправдывался Мел.
      - Я не допущу, чтобы в семье были "любимые"и "нелюбимые" дети! разбушевалась Даша. - Не хватает только, чтобы сыновья чувствовали себя париями! Что они от тебя слышат? "Парни", "мужики"... А рядом "принцесса", "моя радость"! А они, выходит, не радость?!