Пират

– Кстати, – заметила она. – Отец сказал, что никто в городе не знает о моем... приключении.

– Верно, не знает. Пока. Но ведь все может измениться в одну минуту! – В голосе Фолка прозвучала неприкрытая угроза.

– Пытаешься шантажировать меня, Джеральд?

– Назови это шантажом, если хочешь. Только подумай хорошенько о том, что я сейчас сказал. А теперь можешь идти, куда захочешь. В город? Что ж, иди, живи в городе. Только помни: если через две недели ты не дашь мне согласия на брак, всем в Новом Орлеане станет известно обо всех твоих похождениях! Тогда ты узнаешь, что такое быть притчей во языцех.

Блисс смотрела на Фолка с нескрываемым отвращением. Впрочем, по-своему она понимала Джеральда: ему в самом деле отчаянно нужны были деньги. Да бог с ними, с деньгами! Она с удовольствием отдала бы их, швырнула в лицо Фолку и отцу. Но для того, чтобы получить право швырнуть эти деньги, нужно было сначала выйти замуж...

– Поступай, как знаешь, Джеральд, – сказала Блисс сквозь зубы. – Только оставь меня в покое. У меня очень много дел.

– Отлично. Я ухожу. Но я вернусь! И помни: у тебя есть всего две недели. Две недели – и твое имя начнут трепать на каждом углу!

Блисс ничего не ответила, но проводила Фолка таким взглядом, что, если бы исполнилось то, что этот взгляд обещал, Джеральд на месте превратился бы в груду головешек.

В банке Блисс задержалась недолго – все было решено быстро и легко. Она подписала несколько бумаг и немедленно получила не только содержание за текущий месяц, но и долг за предыдущие четыре месяца, что прошли после ее двадцати-пятилетия. После этого Блисс отправилась на поиски жилья. Как ни любила она родительский дом на плантации, но жить в нем под одной крышей с отцом она больше не могла.

Найти подходящее жилище оказалось совсем не просто, но наконец Блисс набрела на небольшой скромный домик на Сент-Питер-стрит. Улочка была тихой, а сам дом стоял в глубине густого сада – чистенький, двухэтажный, с внешней лестницей, ведущей на балкон. На этот небольшой балкончик, окруженный кованой решеткой, можно было попасть также из спальни. Отсюда, со второго этажа, открывался широкий вид на заросший зеленью двор. С другой стороны дома тоже был балкон, выходящий на улицу. Однако ни со стороны двора, ни со стороны улицы никто не мог помешать уединению жильцов: двор со всех сторон был окружен крепким каменным забором.

Одним словом, Блисс заплатила деньги и стала на время полновластной хозяйкой этого домика.

Только одна деталь испортила ей настроение в первый же день: выйдя на балкон, обращенный в сторону улицы, Блисс обнаружила, что с него видны обитые железом ворота, ведущие в тюрьму Калабосо – ту самую, где несколько лет тому назад скоропостижно умер Гай. В остальном же все было просто замечательно, и Блисс принялась обживаться. Отец равнодушно согласился на то, чтобы в дом Блисс переехала Манди. А еще через день у Манди появились две помощницы, тоже цветные: Блисс наняла на работу – готовить, стирать, убираться. Помощницы эти были приходящими: они появлялись в доме рано утром и, переделав все дела, после ужина уходили домой, к своим мужьям и детям.

Поначалу Блисс принялась было восстанавливать свои прежние знакомства. Она разыскала старых подруг, с которыми училась когда-то в Женской академии. Однако с тех пор прошло уже почти десять лет, все подруги Блисс давно были замужем и имели детей. У них были семейные дела и интересы, так что былой дружбы между ними и Блисс не возникло. Впрочем, она не слишком жалела об этом и жила уединенно, редко приглашала кого-то к себе, сама же откликалась только на те приглашения, не откликнуться на которые просто не могла.

Во время одного из таких необходимых визитов – а это оказался музыкальный вечер – Блисс и услышала разговор двух пожилых знатных матрон о новом джентльмене, появившемся недавно в их городе.

– Он совершенно неотразим, дорогая, – сказала одна из них, у которой, как было известно Блисс, имелись две перезрелые дочери.

– Этого мало, Эсмеральда, он, говорят, еще и богат как Крез, – подхватила вторая.

– Даже богаче, чем Крез, Фанни! – Зсмеральда закатила глаза. – И к тому же он виконт. Да-да, настоящий английский виконт. Это так необычно! Знаешь, поговаривают о том, что он вдовец. Ты уже видела его?

– Нет, но его видела моя Аманда, и с тех пор может часами говорить о нем. «Этот человек окутан тайной», – так она сказала. Да, такой мужчина – лакомый кусочек для любой женщины. Интересно, кто окажется той счастливицей, которой удастся прибрать его к рукам!

– А я видела его собственными глазами, – заявила Эсмеральда. – И полностью согласна с твоей Амандой. Этот мужчина, несомненно, опасен для наших дочерей, но не можем же мы запретить им смотреть на него!

– Он такой загадочный, такой необыкновенный, – Фанни понизила голос. – Хотела бы я знать, что произошло с его...

Дальнейшего Блисс не услышала: Эсмеральда и Фанни, повели разговор совсем уж тихо, словно заговорщицы. Так ей и не удалось ничего больше узнать о человеке, «окутанном тайной». Впрочем, это ее не слишком интересовало. А потом Блисс увидела входящего в гостиную Джеральда Фолка, и настроение у нее тут же испортилось. Она невольно вспомнила о том, что отпущенные Фолком две недели подходят к концу и очень скоро он может выпустить слух о ней, словно злого джинна из бутылки, и тогда... Что будет тогда, Блисс даже не могла представить себе.

Она поспешно покинула музыкальную гостиную, сопровождаемая нежной, грустной мелодией, которая окатила ее сердце волной и заставила почему-то вспомнить о...

Да, об Охотнике. О его поцелуях. Эта память оказалась такой острой, что Блисс невольно прикоснулась пальцами к губам, которые запылали, словно охваченные огнем. Блисс в мельчайших подробностях вспомнила Охотника, запах его кожи, упругость мускулов. Губы ее сами собой приоткрылись, словно ожидая, требуя поцелуя...

«Интересно, вспоминает ли он обо мне так же часто и страстно, как я – о нем? – подумала Блисс. – Да и вспоминает ли вообще? Тогда, на острове, он не желал отпускать меня, но при этом вел себя так, словно все ждал чего-то. Непонятно только, чего именно...»

Блисс вышла на улицу и подозвала наемный экипаж – один из тех, что терпеливо ожидали разъезда гостей. Уже усевшись на сиденье, она обратила внимание на прошедшего мимо мужчину, который показался ей чем-то похожим на ее незабвенного Гая. И на Охотника. Эти два человека все теснее сплетались в памяти Блисс, постепенно образуя нечто цельное и единое. Хотя, если разобраться, что могло быть в них общего? Разве что рост, цвет волос и глаз. И еще то, что оба они были ее любовниками...

Блисс в который раз с недоумением спросила себя, откуда в ней такая убежденность в том, что когда-то, в прежней жизни, она уже встречалась с человеком, который называет себя Охотником. Поворот головы? Оттенки голоса? То, как он целуется?.. О господи! Неужели она так и не может забыть Гая – это через столько-то лет? Не может забыть настолько, что готова видеть его черты в другом мужчине, не похожем на него так, как ночь не похожа на день?

Экипаж остановился, Блисс оторвалась от своих печальных мыслей, заплатила кучеру и вошла в дом. Ее встретила полная тишина. Повариха отпросилась на сегодняшний день, Манди куда-то ушла до самой ночи, и потому дом был пуст. От этой гулкой тишины на сердце у Блисс вдруг стало тревожно и тяжело.

Приехав на музыкальный вечер, Охотник заметил выходящую из дома Блисс. Сначала он хотел пойти за нею, но тут же передумал. Еще рано раскрывать свое присутствие. Прежде, чем вступить в борьбу с Блисс, ему необходимо укрепить свое положение в новоорлеанском обществе. К тому же он до сих пор так и не решил, возвращать ли своего сына матери. Все зависело от того, выйдет ли Блисс замуж за Джеральда Фолка.

Впрочем, Охотник и не строил никаких дальних планов. Он жил одним днем.

Приехав в Новый Орлеан, Охотник первым делом снял элегантный дом на Тулуз-стрит, неподалеку от дома самого губернатора. Представлялся он всем как виконт Гай Хантер и имел на то полное право. Того, прежнего виконта Хантера, он отправил домой, в Англию, несколько лет тому назад, успев официально закрепить за собой его титул. Теперь он был английским виконтом по решению королевского суда.

До сих пор Охотник и не думал становиться Хантером, но вот пришел день, и титул неожиданно оказался ему как нельзя кстати. Теперь он от души забавлялся, глядя, как знакомства с ним добиваются те же самые граждане славного города Нового Орлеана, которые знать его не хотели, пока он был не виконтом, а всего лишь Гаем Янгом!

Впрочем, Гай Янг никогда не вращался в высшем свете, и потому Охотник не боялся разоблачения. К тому же Гай Янг официально считался умершим – какое теперь до него дело кому бы то ни было?

Первый свой визит виконт Хантер нанес в городской банк Нового Орлеана, куда положил свои деньги – такую огромную сумму, что слух о его богатстве немедленно промчался по городу как ураган. Гай уже и забыл о том, как быстро разлетаются слухи в этом небольшом, по сути, городе. Похоже, не успел он тогда выйти за порог банка, а уже весь Новый Орлеан только и судачил, что о новом богаче, осчастливившем город своим приездом. И тут же, как из рога изобилия, на виконта посыпались приглашения на вечера, балы и приемы. Будь его воля, Гай и близко бы не подошел к той грязной луже, которая зовется здесь высшим обществом, но вынужден был это сделать – ради своего сына. Гай хотел быть уверен, что Брайан не останется без нужных и надежных связей на тот случай, если вдруг выплывут подробности о прошлом его отца и начнется скандал вокруг его имени.

Гай вошел в музыкальную гостиную, все еще находясь под впечатлением от мимолетной встречи с Блисс. Он не переставал думать об этой встрече, раскланиваясь направо и налево, автоматически рассыпая дежурные комплименты. Как всегда, его сразу же окружило воздушное разноцветное облако женских платьев, замелькали юные женские лица. Однако сегодня все они казались Гаю лишенными привлекательности: всех их затмевало другое лицо – лицо женщины, которая семь лет тому назад стала его женой и которую он не мог забыть до сих пор.

Как странно, что, встретившись с нею спустя столько лет, он не придумал ничего лучшего, как соблазнить свою жену, сделать ее орудием своей мести. И как быстро все эти намерения пошли прахом, как только прежнее чувство ожило в душе Гая! Он намеревался сделать Блисс ребенка, чтобы она и ее семья стали посмешищем в городе. Однако вновь обретенная близость с нею обернулась таким забытым неземным наслаждением...

Боже, каким же он был идиотом!

Как он мог так самонадеянно считать, что чары Блисс больше не властны над ним, что все чувства, переполнявшие некогда его душу, умерли, сгорели – дотла, навсегда? Гай никогда не думал, что Блисс может снова вернуться в его жизнь. И не просто вернуться, но наполнить ее новым смыслом и светом. Каким потрясением для него была та их первая встреча – на острове Каптива! А еще больше потрясло его то, что Блисс когда-то родила ему ребенка и этого ребенка у нее отобрали.

Сколько лет Гай считал Блисс повинной во всех своих несчастьях! Однако они встретились вновь, и довольно скоро он понял, что его жена – такая же невинная жертва Фолка и своего отца, как и он сам. Теперь он знал, что Блисс пострадала от них не меньше, если не больше, чем он.

Блисс потеряла ребенка. Гай потерял свое лицо и свое имя.

И оба они, похоже, потеряли свое будущее...

В тот момент, когда Блисс открыла глаза и подняла голову с подушки, она уже знала: что-то изменилось в ней самой и в ее жизни. Эта уверенность шла откуда-то изнутри, из самой глубины ее существа. В следующую секунду она молнией сорвалась с постели и ринулась к тазику для умывания. Ее тошнило. Приступ продолжался долго, несколько минут. Наконец, дрожащая и обессиленная, она вытерла ладонью мокрые губы, вернулась в постель и рухнула навзничь. Потолок тут же принялся кружиться над ее головой.

Беременна! Она беременна!

Да, другого объяснения тому, что происходило с нею, просто не могло быть. Хорошенько все припомнив и посчитав, Блисс сумела определить и срок беременности – два месяца. Даже чуть больше... Если говорить совсем точно, она забеременела от Охотника в ту их последнюю ночь, на Кубе.

Голова по-прежнему кружилась, Блисс опять начало тошнить, и все-таки она была счастлива. Она хотела этого ребенка, она уже любила его!

Затем ей пришло в голову, что ребенок, которого она носит под сердцем, обречен явиться в этот мир незаконнорожденным, и на глаза Блисс навернулись слезы.

Она была в этом мире, совершенно одна – даже те непрочные узы, что связывали ее с отцом, отныне перерезаны навсегда. Однако Блисс и в голову не пришло отказаться от ребенка, зачатого от Охотника. Она знала, что всегда будет любить своего малыша и никому не позволит отнять его. Но нужно было подумать о будущем этого младенца. Как примет его мир, когда он подрастет? Неужели ей придется растить и воспитывать будущего изгоя?

Нет, ни за что!

Решение пришло к ней быстро и просто, хотя и не было слишком приятным.

Она должна выйти замуж.

И как можно скорее.

Джеральд Фолк перешагнул порог дома Блисс на следующий день. Горничная проводила его в гостиную, где Фолка уже ожидала Блисс за столиком, сервированным для чая.

– Доброе утро, – весело приветствовал ее Джеральд и присел к столу, не дожидаясь приглашения. – Твои две недели подошли к концу, Блисс. Ты готова назначить день нашей свадьбы? Лично я не могу больше ждать: я сгораю от страсти, но еще больше – от долгов.

– Крепче держись за стул, Джеральд, – многообещающе начала Блисс.

– Не тяни, – нетерпеливо сказал Фолк, наливая себе горячего чаю. – Давай ближе к делу. Назначай день нашей свадьбы. Это, безусловно, станет большим событием для Нового Орлеана!

Вот и настал тот момент, которого всегда так боялась Блисс. И настал он только благодаря ее беременности. Готовясь к разговору с Джеральдом, она перебрала все варианты – реальные и нереальные – и сделала свой выбор, хотя это стоило ей большого труда.

Итак, она окинула долгим взглядом сидящего перед нею Джеральда, выдержала его встречный взгляд и приготовилась произнести роковую фразу. Все было решено и продумано заранее, однако душа Блисс противилась этому решению. Но разве у нее был выбор? И разве будущее ребенка – не самое главное для нее сейчас?

Блисс расправила плечи, откинулась на спинку стула и тихим, спокойным голосом сообщила:

– Я беременна, Джеральд.

Чашка выскользнула из рук Фолка. В буквальном смысле слова как ошпаренный, он вскочил на ноги, опрокинув при этом стул.

– Т-ты... что?!

– Беременна, – с улыбкой повторила Блисс.

– Этого не может быть!

– Но это так.

Джеральд словно слепой заметался по гостиной и едва не свалился, запнувшись за упавший стул.

– Великолепно! Бесподобно! Только этого нам и не хватало для полного счастья! Ну что ты за баба?! Только ублюдков и умеешь рожать!

Блисс побледнела. Ей безумно захотелось влепить Джеральду полновесную пощечину, однако она сдержалась и заметила только:

– Ребенок Гая не был незаконнорожденным или, как ты изящно выразился, ублюдком, – Блисс погладила себя по животу. – Этот, второй, действительно зачат вне брака, от какого-то пирата, но это не значит, что я буду меньше любить его. Сядь, Джеральд. У меня есть к тебе деловое предложение.

Джеральд перестал метаться, поднял с ковра стул и уселся на него – пунцово-красный, с горящими глазами.

– Я всегда знал, что ты...

– Давай, Джеральд! Скажи это слово – и можешь навсегда распрощаться с мыслью 6 моем наследстве, – предупредила Блисс.

– Нужна ты мне теперь! – буркнул Фолк. – Особенно с тем, что у тебя в животе. Слушай, дай мне просто денег в долг.

Он немного успокоился и принялся брезгливо отряхивать рукав сюртука, залитый чаем.

– А, так, значит, деньги тебе все-таки нужны? Даже от такой женщины, как я? – усмехнулась Блисс. – Но я не собираюсь одалживать их тебе. Я же сказала, что у меня есть к тебе деловое предложение. Итак, я предлагаю обмен: твое имя против моих денег. Мой ребенок должен родиться в законном браке, и ты дашь ему свое имя. При этом нам вовсе не обязательно жить вместе. Я, например, предпочла бы остаться в этом доме вдвоем с моим малышом. А ты живи где хочешь. И с кем хочешь, – поспешно добавила Блисс. – Только делай это по возможности незаметно: лишние сплетни мне не нужны. А так – живи свободно и пользуйся моими деньгами.

Фолк насупился и надолго замолчал, обдумывая предложение Блисс.

– Твои деньги в обмен на мое имя, говоришь? – переспросил он наконец.

– Если тебя устроят мои условия. Джеральд мрачно усмехнулся и заметил:

– Значит, я все-таки тебе понадобился.

– Не обольщайся, не ты. Только твое имя. Твое имя, которое я хочу купить за свои деньги.

Он снова криво усмехнулся.

– Ты удивляешь меня, моя дорогая. Никогда не думал, что ты можешь оказаться такой расчетливой стервой.

Блисс воинственно подняла подбородок.

– Я защищаю своего ребенка! Я не смогла уберечь своего первенца, но на сей раз я сделаю все, как надо. То, что случилось с моим сыном шесть лет тому назад, больше не повторится. Та наивная девочка, которой я была тогда, давно умерла. А вместо нее родилась тигрица, готовая кому угодно перегрызть глотку ради своего, ребенка.

– Если бы я знал, что беременность – единственный способ заставить тебя выйти за меня замуж, я давно бы позаботился об этом – и с превеликим удовольствием, – сказал Джеральд. – Но теперь мне неприятна даже мысль о близости с тобой. Я очень хотел бы послать тебя ко всем чертям, но деньги... Что же, ради твоего наследства я согласен принять это щедрое предложение. Ты получишь мое имя для своего ребенка. Назови дату. – Он с отвращением покосился на живот Блисс и добавил: – Я полагаю, что тянуть долго не стоит.

– В субботу, через две недели, – поспешно ответила Блисс, внезапно почувствовав, что окружающий мир начинает терять свою устойчивость.

Столько лет она всеми правдами и неправдами старалась избежать брака с Джеральдом Фолком! Несмотря на то, что ее Гай давно умер, она не могла решиться па подобный шаг, не желая предавать его память. Все это время ей почему-то казалось, что Гай жив и просто затаился где-то на долгие годы, наблюдая за нею из своего укрытия...

Но через две недели этому наваждению придет конец. Она все-таки выйдет замуж за Джеральда Фолка – ради ребенка, зачатого ею от пирата по имени Охотник. Ребенка, рожденного от Гая, она потеряла – и, возможно, навсегда. Ребенка, зачатого от Охотника, она сохранит – любой ценой!

Фолк поднялся.

– Пойду заниматься приготовлениями к свадьбе, – сказал он. – И прежде всего зайду в банк: распоряжусь, чтобы они подготовили документы для передачи мне твоего наследства.

– Когда будешь оформлять бумаги, не удивляйся тому, что там уже имеются мои собственные условия, – заметила Блисс. – Я согласна передать тебе управление своими деньгами, но при этом мне ежемесячно будут перечислять определенную сумму. Я не хочу отказывать себе в комфорте.

Глаза Фолка налились бешеной злобой, но он не стал спорить, и Блисс была рада этому обстоятельству.

– Что же касается всего остального, – добавила она, – то я полагаю, что в ближайшие две недели нам нужно почаще появляться повсюду вдвоем – на балах, вечерах, маскарадах. Пусть свет привыкает к тому, что мы с тобою – счастливая влюбленная пара. Тогда и рождение ребенка ни у кого не вызовет никаких вопросов.

– Я постараюсь, – кротко согласился Фолк. – Надеюсь, в ближайшие две недели твое пузо еще не начет выпирать из платья.

– Ну что ты! Моему малышу всего два месяца, – голос ее звучал ласково, но в глазах пылала ненависть. – Никто его пока не заметит. Еще пару месяцев – уж точно.

– Все очень удачно складывается, – с отвращением процедил сквозь зубы Джеральд.

– Я получила приглашение на бал к Дюбуа, – как ни в чем не бывало продолжила Блисс, хотя тоже испытывала бесконечное отвращение к человеку, в компании которого ей предстояло провести теперь две долгие недели. – Он состоится сегодня вечером. Вот прекрасная возможность впервые показаться вдвоем на людях. Можно будет, кстати, и объявить на балу о нашей свадьбе.

– Я заеду за тобой ровно в девять, – холодно и деловито ответил Джеральд. – Пусть я противен сейчас самому себе, но что поделать! Деньги мне нужны, как воздух. Надеюсь, мои кредиторы согласятся подождать еще две недели. Иначе все пойдет с молотка – и суда, и товары, и мой дом.

Блисс даже не проводила Джеральда взглядом, когда он уходил. Как бы ей хотелось найти какое-то другое решение возникшей проблемы! Мысль о том, что ей придется пойти под венец с Джеральдом Фолком – пусть даже всего лишь формально – причиняла Блисс физическую боль. Тошнота подкатила к горлу. Блисс прижала ко рту ладонь и бросилась из гостиной.

Манди нашла ее склонившейся над тазиком в спальне – Блисс выворачивало наизнанку. Старая негритянка терпеливо дождалась конца, ласково и бережно уложила Блисс на кровать, а сама встала рядом, подперев кулаками свои широкие мощные бедра, и понимающе посмотрела на свою воспитанницу.

– Ты беременна, солнышко, не так ли?

– Ах, Манди, как я не хотела, чтобы ты догадалась об этом!

Манди негодующе взмахнула руками.

– Но ты же не виновата, солнышко. Ничуть не виновата. Я ведь знаю, что тебя просто изнасиловал какой-то пират. Что ты могла поделать? Ну ничего, я надеюсь, что ему еще отольются твои слезы, когда его наконец схватят и вздернут на виселице!

Блисс неожиданно разрыдалась и никак не могла остановиться. Мысль о том, что Охотника могут повесить, разрывала ей сердце. Отец ее будущего ребенка – такой живой, сильный, красивый... Разве он достоин столь бесславного конца?

Но, с другой стороны, каким еще может быть конец для человека, поставившего себя вне закона?..

11

Бал у Дюбуа был шумным, многолюдным, и Блисс очень скоро устала от толпы, света и громкой музыки. Она с большим удовольствием ушла бы отсюда, но, к сожалению, обстоятельства вынуждали ее быть на людях и изображать из себя счастливую невесту.

Джеральд заехал за нею, как и обещал, ровно в девять. Выглядел он уверенным и даже красивым в своем отлично сшитом черном фраке, однако Блисс не могла не заметить, что он медленно, но верно начинает стареть: первые ниточки седины уже поблескивали на его висках.

Блисс приехала на бал в изумрудно-зеленом шелковом платье с высокой талией, короткими пышными рукавами и глубоким декольте. Платье было сшито по самой последней моде, дошедшей сюда из Европы, где точно такие же платья носила жена самого Наполеона. С безоблачной улыбкой на лице Блисс пробивалась вместе с Джеральдом сквозь толпу туда, где стояли хозяева дома, супруги Дюбуа.

– Как я рада снова видеть вас вместе! – воскликнула Лили Дюбуа, когда они наконец приблизились. – Мы все были так огорчены, когда узнали о вашей болезни, Блисс. Однако вы прекрасно выглядите. Скажите нам по секрету: мы скоро услышим о вашей свадьбе?

– Никакого секрета, миссис Дюбуа, – ответил Джеральд за себя и за Блисс. – И вы – первая, кому мы решили сказать: наша свадьба состоится через две недели, в. субботу. Завтра же вы получите официальное приглашение. Бракосочетание, разумеется, состоится в кафедральном соборе. Надеюсь, вы с мужем окажете нам честь и будете присутствовать при этом радостном событии.

– Непременно, непременно! – радостно прогудел Джордж Дюбуа и от избытка чувств похлопал Фолка по спине. – Скажите, а могу я объявить об этом радостном событии сегодня на нашем балу? Мне так хотелось бы самому сообщить всем эту новость.

– Отчего же нет? Окажите нам честь. – Джеральд обернулся к Блисс и посмотрел на нее с улыбкой, которая трогала только его губы, оставляя при этом ненавидяще-холодными глаза. – Ведь ты не будешь против, дорогая?

– О, нет, разумеется, нет! – так же притворно улыбнулась Блисс, с тревогой чувствуя поднимающуюся к горлу тошноту. – Это будет просто чудесно.

И счастливые жених с невестой пошли дальше, не зная о том, что за ними внимательно наблюдает своим единственным серым глазом некто, укрывшийся за мраморной колонной. Второй глаз наблюдателя прикрывала черная атласная лента.

Гай заметил Блисс и Джеральда сразу же, как только они вошли в зал. Увидев их вместе, под руку, он едва не задохнулся от ослепляющей ревности. В последнее время он не раз видел Блисс, но всякий раз мельком и одну, и только сегодня – впервые рядом с Фолком. Гай не ожидал от себя такой болезненной реакции, его мозг отказывался воспринимать эту картину – Блисс под руку с Фолком, гнев тут же начинал душить его.

Спустя несколько мгновений толпа поглотила Блисс и Фолка, скрыв их от Гая.

Блисс попросила извинить ее и отправилась в дамскую комнату – для того, чтобы немного успокоить нервы и заодно поправить прическу. Она устала все время улыбаться, говорить ничего не значащие слова, получать в ответ такие же неискренние комплименты и снова улыбаться, улыбаться, улыбаться...

«Еще немного, и от этой улыбки у меня просто треснет кожа на лице», – подумала Блисс.

Однако еще больше ее беспокоило странное ощущение, что за нею следят. Глупости, конечно. Ну кому это нужно – следить за ней? И тем не менее ощущение не только не проходило, но, напротив, с каждой минутой становилось все явственнее.

Дамская комната не пустовала – здесь уже расположились две юные леди, с которыми Блисс была знакома. Речь они вели о том самом загадочном незнакомце, которого Блисс так до сих пор и не видела.

Вошедшую Блисс девушки встретили радостно.

– Как приятно снова видеть вас! – воскликнула бойкая блондинка. – Вы так долго болели, но выглядите просто замечательно. Я видела, как вы входили вместе с мистером Фолком, и знаете, что я вам скажу? Вы – прекрасная пара! Вы еще не назначили свадьбу?

– Спасибо за добрые слова, Бекки, – улыбнулась Блисс. Бекки Дурбин «была лет на пять моложе ее, но Блисс всегда хорошо чувствовала себя в компании молодых девушек. – А свадьбу мы назначили через две недели, в субботу. Надеюсь, вы придете.

– А меня вы тоже приглашаете? – спросила вторая, совсем юная шатенка.

– Ну разумеется, Аманда. И вас, и всю вашу семью, – улыбнулась ей Блисс.

– А там, может быть, настанет и моя очередь идти под венец... – мечтательно вздохнула Бекки.

– О, а я и не знала, что у вас кто-то есть на примете, – удивилась Блисс. – И кто же он?

Густая краска залила щеки и шею Бекки.

– У меня много мужчин на примете. —Она пожала плечами. – Но ни один из них не идет ни в какое сравнение с виконтом Хантером! Вы видели его, Блисс? Это совершенно потрясающий мужчина!

Блисс насторожилась.

Хантер? По-испански это означает «охотник». Вот как, оказывается, зовут этого загадочного незнакомца... Но нет, нет, этого просто не может быть!

Охотник не мог сюда приехать: этот город слишком опасен для него. И уж во всяком случае он наверняка не был, да и не мог быть виконтом!

– Так вы знаете его? – с любопытством переспросила Аманда. – Он выглядит так мужественно и так романтично! Все незамужние девушки в городе сходят по нему с ума.

– Я не имела удовольствия встречаться с виконтом, – сдержанно произнесла Блисс.

– А все замужние женщины только и думают о том, как бы завести с ним роман! – возбужденно воскликнула Бекки, почти не слушая Блисс. – Но я сама надеюсь поймать эту птичку в сеть. И добьюсь своего, вот увидите! – Она гордо подняла головку и торжествующе заявила: – Он. просил меня потанцевать с ним!

– Неправда, – возразила Аманда. – Ты, Бекки, слишком увлеклась. Всем известно, что виконт не танцует. Никогда и ни с кем. Только разговаривает с мужчинами о делах, а с женщинами – флиртует.

– Чушь! – с задором воскликнула Бекки. – Даже если и так, пора всему этому положить конец. И я сделаю это, черт побери!

Блисс наблюдала за Бекки, глядя в большое зеркало, и размышляла о виконте Хантере. Интересно, что же в нем такого, что все женщины сходят по нему с ума? Виконт... Хантер... Охотник... Эти слова кружились в мозгу Блисс, как деревянные лошадки на детской карусели. Затем что-то словно подтолкнуло Блисс изнутри, и она спросила неожиданно для себя самой:

– А виконт Хантер не носит повязку на правом глазу?

– А, так вы, оказывается, уже виделись с ним! – оживилась Бекки.

Блисс похолодела и откинулась на спинку стула, чувствуя, как кровь отливает у нее с лица.

– Значит, я угадала? И виконт Хантер действительно носит повязку на правом глазу? И у него черные волосы, а здоровый глаз – серебристо-серый?

Аманда озадаченно склонила набок головку.

– Вы разыгрываете нас, Блисс, – сказала она. – Вы наверняка прекрасно знаете Гая Хантера. – Затем Аманда обернулась к подруге и решительно тряхнула локонами. – Пойдем, Бекки. Попробуем в самом деле оторвать его от этих скучных разговоров о делах.

И они выпорхнули за дверь, не подозревая о том, что оставляют в комнате женщину с разбитым сердцем.

Блисс сидела неподвижно, едва находя силы, чтобы дышать.

Гай? Гай Хантер?

О боже, но этого не может быть!

Хантер – Охотник... С этим еще можно примириться, это еще можно понять, но имя, имя! Почему – ГАЙ? Или он взял это имя, чтобы больнее задеть ее? И самое главное: зачем Охотник здесь, что он делает в Новом Орлеане – если, конечно, это действительно он?

Да, и еще совершенно непонятно с этим титулом – виконт.

Ничего не понятно, совершенно ничего! Впрочем, она никогда не могла понять Охотника... Этот человек мог только порождать вопросы, но не отвечать на них. Нет, это свыше ее сил! Она, наверное, никогда не найдет ключа, который объяснил бы ей поступки этого человека...

Блисс тяжело вздохнула, собралась с силами и покинула дамскую комнату. Фолк уже поджидал ее.