Алмазная Маска (Галактическое Содружество - 2)

Воздух был настолько прозрачен и ясен, что, казалось, обладал весом - драгоценная, обволакивающая жидкость. У Ди перехватило дыхание - вот дом, который нарисовала мама, а построил отец. Они с Кеном здесь родились. На этом месте глотнули в первый раз чудесной, целительной жидкости. Дом красив и добротен - он стойко противостоял ураганам, погуливающим по просторам Бейн Биораха, землетрясениям, чуть ли не еженедельно сотрясающим почву. Она навсегда полюбила эти места, этот дом, реку, позванивавшую подо льдом, горы, даже вулкан, попыхивающий вдали дымком. Ди как бы воплотилась во все это, слилась со снежинками, камнями, небом - душа запела, вздрогнула... Она прошептала:
      Если стану странником я
      Без рода, без племени семенем,
      Горю не будет предела.
      Каледония - это все, что у меня есть.
      Вот что еще наполнило ее сердце радостью - цепочка следов, отпечатавшихся на девственно-белом снегу. Она засмеялась и бегом бросилась к сараю, где на зиму прятали технику. Здесь она, напевая, в первый раз в этом году прицепила к трактору вместо тележки сани. Кен помог ей нагрузить на них стожок сена и пару мешков комбикорма. Угрюмому Гевину никогда в голову не приходило помочь ей, даже если в ту минуту он и находился рядом.
      Поблагодарив брата, Ди выехала из сарая и свернула на дорогу, ведущую к скотному двору.
      В это мгновение край солнца всплыл над дальним хребтом. Все вокруг просветлело, подернулось золотистым сиянием...
      В кабине скоро стало жарко - она сняла перчатки, расстегнула на куртке молнию. В чистом небе ясно вырисовывался ан Теалах - огромный потухший вулкан, который люди из близлежащих поселений называли Фодж. Это была высочайшая точка континента - 7350 метров над уровнем моря. На его восточном склоне посверкивал ужасающих размеров ледник, каждый год обламывавший в море множество ледяных гор.
      Скоро Ди свернула к реке. Туат еще не окончательно замерзла - у противоположного берега тянулась обширная полынья, где весело плескались ринки - полуптицы, полурептилии. Обычно они жили на островах, однако, почуяв приближение ненастья, перебирались на материк. Поглядев в ту сторону, Ди сразу смекнула: жди мороза или обильного снегопада.
      Добравшись до скотного двора с разделенными невидимой силовой оградой пастбищами, девочка развернулась и начала подавать сани задом, пока не добралась до ставка, откуда летом брали воду для водопоя. Мелкие, но бойкие местные коровы с длинными рогами и косматой рыжей шерстью тут же потянулись к лоткам, куда Ди вилами начала наваливать сено. Странная это была картина - неровное, утыканное невысокими холмиками поле вдруг ожило и кучи снега как бы сами собой поплыли навстречу трактору. Животные необычайно выносливы и только в самую ядреную стужу прятались под крышу.
      По левую руку из бревенчатого строения с жалобным ржанием вылетел косяк миниатюрных, угольно-черных лошадок. Выбежав на волю, кони застыли, принялись нюхать снег, только одна молодая кобылка, не переставая голосить, побежала к забору, где ее со слезами на глазах поджидала Ди. Подскочила, положила голову на невидимый забор...
      Девочка всхлипнула.
      Кутах!
      Доротея мысленно приласкала лошадку, потрепала за уши, и тут же с противоположной стороны к забору приблизился рыжий бык. Глаза у него были грустные.
      Пиджин!
      Девочка обняла голову молоденькой лошадки - животное было чуть повыше ее пояса. Подобную породу лошадей разводили на всех освоенных человеком планетах. Вроде нужды в них не было, но вот оказалось, что не могут люди обходиться без домашних животных. Не на каждую планету оказалось возможным привезти кошек и собак, а вот лошадки прижились повсеместно. Ян Макдональд обзавелся косяком исключительно ради удовольствия. Конечно, эти животные и по хозяйству помогали, и в пеших переходах были незаменимы, и все же главной радостью было любоваться ими, играть... Особенно дети в них души не чаяли.
      У Кутах был короткий хвост и длинная шелковистая грива. Родилась она такой слабой, что, если бы не девочка, жеребенок не выжил бы. С тех пор она стала любимицей Ди.
      - Я уезжаю, - призналась девочка и вытерла слезы. - Но я обязательно вернусь, и мы с тобой обязательно взберемся на ан Теалах.
      Она прошла в крытый вагон, проверила, как работает автопоилка, обогреватели, потом вышла на выгон, приблизилась к забору, где все так же недвижимо стоял бык. Почесала ему морду... Высокогорные шотландские коровы тоже были общими любимицами, к тому же их хозяйственная ценность, особенно в этих забытых Богом местах, была исключительно велика. Молоко содержало весь набор необходимых человеку веществ - вряд ли какой-либо другой продукт позволил бы людям освоить космические просторы. Никто из детей, кроме Доротеи, не смел приблизиться к Пиджину. Ее он принял сразу и теперь довольно пофыркивал и похрапывал.
      - Ну что, травяной мешок, пришла пора расставаться? Ладно, ладно... Ди почесывала ему шею. - Смотри, не вздумай гоняться за Гевином, пока меня не будет. Слышишь? - Она засмеялась. - Так, припугни его немного, и достаточно...
      Покормив и простившись с животными, Доротея, вместо того чтобы вернуться на подворье, свернула к Туат. По берегам ее часто стояли невысокие, давно сбросившие цветную листву деревья. На снегу отпечаталось множество следов, однако поблизости никакой живности видно не было. По-видимому, трактор, как всегда, напыхтел, разогнал покрытых мехом, длинноухих местных рептилий. По берегу реки девочка добралась до залива. Было время отлива, и по скалам, усыпавшим гладь не замерзшей еще воды, обнажились скопления водорослей. В воздухе густо пахло йодом и апельсинами. По самой кромке плеса виднелись отпечатки огромных ног - это большие добряки-добраны, питающиеся рыбой, уже успели поохотиться сегодня. Вода в заливе отливала чернотой, особенно заметной на фоне покрытых снегом берегов и скал. Скоро северный ветер нагонит сюда небольшие айсберги, вода в заливе застынет - только у самого горла останется широкое разводье...
      - Я не заплачу, - вслух сказала Ди. - Ни за что не заплачу.
      Слезы тотчас хлынули из ее глаз. Она вернулась к трактору и на большой скорости, взметая снежную пыль, помчалась к дому. Здесь поставила трактор и сани в сарай, потом, собрав учебники, отправилась в школьный класс. Сегодня особенный день - сам министр народного образования из Нью-Глазго должен проверить знания брата и сестры и выставить им оценки. Для Гран Маши и для всей школьной системы на Каледонии было куда дешевле передать кассету с экзаменационными оценками через профессора Макгрегор-Гаврыс, чем отправлять эти сведения на Землю по межзвездной связи.
      Ди скинула куртку, сапожки и, оставшись в шерстяных носках, прошла в свою учебную кабину. Нажала клавишу включения персонального учебного компьютера. К ее удивлению, на экране появилось лицо Уны Макдафи, любимой учительницы.
      - Наконец-то я нашла тебя, Дороти! Мне хотелось лично попрощаться с тобой. Кто бы мог подумать, что у тебя такие способности - ты же в школе никому и словом об этом не обмолвилась. Я всегда подозревала, что у тебя есть что-то... Удачи тебе! Я не удивлюсь, если узнаю, что ты стала оперантом.
      - Никто не может этого знать, - ответила растерянная девочка, потом неожиданно для самой себя спросила: - А вы как догадались?
      - Милая моя, об этом весь последний месяц только и говорят в учительской. Сам Дирижер Каледонии беседовал с нами на эту тему. Неужели твой папа не сказал тебе, что твой коэффициент умственного развития на сегодняшний день рекордный в истории Каледонии.
      - Нет, мадам, - теряясь, ответила Ди.
      - Отрыв настолько велик, что все буквально с ума посходили. Теперь ты будешь заниматься у лучших преподавателей на Земле. Вся Каледония тобой гордится.
      - Я... постараюсь оправдать доверие.
      Что еще могла сказать вконец растерявшаяся девочка!
      - Благословляю тебя, Дороти. Все уверены, что ты не подведешь родную планету. Ну, а теперь за дело...
      - Нельзя ли одновременно передать и экзаменационные вопросы Кеннета?
      - Конечно. Еще раз до свидания.
      ...Уже в сумерках за ней к школе приехал на микроавтомобиле отец. Кени еще до того отправился пешком.
      - Садись, Дори. Дедушка и бабушка уже прибыли. Я решил сам подбросить тебя до дома. Как наша живность?
      - Все в порядке, папа. Я проверила автопоилку, обогреватели, другие механизмы - действуют исправно. Потом я ездила на берег залива, смотрела на море...
      Ди отчаянно боролась со слезами. Отец не торопил ее - понимал, что творилось в тот миг в душе дочери. Они стояли у входа в подземный туннель, ведущий к лифту. Наконец Ян обнял дочь за плечи, она уткнулась носом в его грудь, в теплую грубоватую шерсть свитера.
      Вот что отвлекло ее в тот момент - мысли отца. Она никогда не позволяла проникать в его сознание, но к его ауре прислушивалась всегда. И на этот раз она надеялась услышать что-то жалобное - страх за ее будущее, смешанный с любовью... Но что это? Ее имя даже не мелькало в обрывках дум, какие владели отцом в тот момент. Клубок каких-то сбивчивых, отрывочных мыслей... Ее мама, Виола Страчан, - вот чей образ больше всего занимал Яна в тот момент.
      - Дори, - наконец сказал он, когда они вошли в длинный, гулкий, с каменными стенами туннель. - Я бы хотел попросить тебя исполнить странную на первый взгляд просьбу - Ян Макдональд поколебался. - Раз ты стала такой знаменитостью...
      Все хорошо, папа. Я все исполню, - мысленно ответила она. - Все! Спрашивай...
      - Речь идет о твоей матери. Выясни об этом деле все, что возможно. Я не могу поверить, что она, твой дядя, тетя погибли в результате несчастного случая, как заявляют эти... из Магистрата. Вроде бы подвернулись под руку каким-то убийцам. Не может этого быть! Разыщи виновников. Только ни слова никому из взрослых оперантов, иначе тебя может ждать беда.
      Он неожиданно замолчал, словно до него только сейчас дошел смысл того, о чем он просил одиннадцатилетнюю девочку.
      - Боже мой, что я говорю! - Он потряс головой, его лицо искривилось. Я не имею права просить тебя об этом, моя девочка. Забудь, что я сказал. Я совсем потерял голову.
      Папочка, подожди!
      Он остановился, повернулся к дочери. Теперь на его лице застыла маска ужаса - она посмела силой остановить его! Сжатый ментальной силой, он едва мог вздохнуть.
      - Да-а, ты не ребенок, - наконец вымолвил он. - Ты даже не похожа на дитя. Бог знает, кто ты есть...
      - Я - твоя дочь, - твердо заявила Доротея. - И очень люблю тебя. Люблю маму. И сделаю все, о чем ты просишь. Все разузнаю... Я даю тебе слово, что найду разгадку.
      Он по-прежнему недоверчиво-испуганно смотрел на нее.
      - Ну, пожалуйста, папочка. Все хорошо, я все та же. Я - Дори, какой была всегда.
      Та же самая!..
      Он кивнул. В его глазах теперь стыло отчаяние.
      - Ладно. Я знаю... теперь... Перед тобой широкая дорога, ты должна одолеть ее. А насчет мамы... Знаешь, я, наверное, с ума сойду. Все думаю и думаю по поводу ее гибели. Размышляю... Как громко звучит - "размышляю". Мне не дает покоя мысль - буквально бесит, - что моя Виола превратилась в прах, а чудовище, лишившее ее жизни, безбоязненно бродит по земле. Неужели Бог допустит, чтобы свершилась несправедливость. Прихлопнули мою Виолу, как козявку, и на этом конец?
      - Нет, папочка. Я думаю, что все было по-другому. Я не могу объяснить, почему я так считаю, но так оно и есть. Я все сделаю, папа, и расскажу тебе.
      Если это будет возможно, я сделаю даже больше...
      Он, казалось, все понял, кивнул дочери, потрепал ее по плечу.
      Ян Макдональд и Доротея молча вошли в лифт, поднялись наверх. На первом этаже Доротея протянула отцу кассету с результатами экзаменов. Отец еще раз кивнул и вышел. Девочка поднялась на третий этаж, где располагалась ее комната.
      Здесь она быстро умылась, переоделась. Надела клетчатую юбку клана Макдональдов, белую блузку и зеленоватый переливающийся блайзер с серебряными пуговицами. Это был ее лучший наряд. Дедушкину цепочку надела на шею, алмазную маску положила в карман юбки. В несколько минут собрала личные вещи. Сунула чистый носовой платок в кожаную сумочку, которую когда-то подарила ей Джанет.
      Ничего не забыла? Она заглянула в ванную комнату, проверила ящики трюмо, открыла гардероб.
      Ее летная форма - серебристый скафандр - висел внутри. На полке лежал шлем. Внизу высокие ботинки. Получив извещение об отлете на Землю, она решила, что это все можно оставить, но теперь...
      - Кени! - крикнула она и вытащила форму. Не дождавшись ответа, вышла в холл и направилась в комнату брата. Кен упаковывал свой чемодан.
      - У тебя не найдется места? У меня все забито.
      Кени с удивлением глянул на сестру.
      - Ты собираешься взять это с собой? Для чего тебе форма на Земле?
      - Ну, пожалуйста, - взмолилась Ди. - Она мне очень нужна...
      Пробормотав что-то неодобрительное по поводу странных женских капризов, Кеннет запихнул ее форму, шлем, уложенные в пакет ботинки в свой объемистый чемодан.
      - Теперь я буду похож на вьючную лошадь, - хмуро заметил он.
      Он оттащил все тяжелые вещи к транспортеру, потом брат и сестра спустились вниз.
      Гран Маша выглядела еще более молодой и великолепной, чем можно было ожидать, но вид дедушки вконец сразил внуков. Кайл Макдональд выглядел моложе собственного сына. Они пили чай в передней гостиной в компании с Яном. Джанет явилась из кухни, принесла корзинку. Заметив детей, она сказала:
      - Лучше поздно, чем никогда. - Потом поинтересовалась: - Все уложили?
      - Да, мэм, - ответил Кеннет. - Вещи уже в туннеле, можно грузить в рокрафт.
      - Прекрасно. Ваши дедушка и бабушка торопятся. - Потом, понизив голос, она добавила: - Они, кажется, собираются вместе вернуться на Землю. Одним рейсом! Дедушке надо кое-что уладить здесь... Вот посмотрите, я собрала еду на дорогу. Возьми, Кен. - Она деловито пожала парню руку, потом протянула корзинку. - Удачи, малыш. Все будет хорошо.
      Затем повернулась к девочке:
      - До скорого, Додо. Я знаю, ты вернешься... Прости, если что было не так. В том моя вина... Выучись и приезжай. Ну, вроде все.
      Джанет улыбнулась Гран Маше и Кайлу и удалилась.
      - Удивительная женщина. - Профессор развела руками.
      - Ага, - фыркнул Кайл, - если бы только у нее было сердце, а не сосулька.
      - Ладно. - Ян хлопнул себя ладонями по коленям. - Давайте собираться.
      На улице Кайл и Ян погрузили багаж в рокрафт. Снег валил все гуще...
      Наконец все устроились в кабине. Ян на прощание пожал сыну руку, дочку поцеловал в лоб - в глазах у него стояли слезы. Он тихо шепнул:
      - Я присмотрю за дубом, пока тебя не будет.
      "Порше" медленно всплыл в забитое снежными хлопьями небо.
      Ди закрыла глаза, с помощью дальновидения отыскала отца - он доехал на мини-автомобиле до дома, поднялся на второй этаж, где располагалась его спальня. Джанет уже ждала его - накапала в стакан розовато-зеленой эссенции, добываемой из воздушной травы, и принялась раздеваться.
      Доротея отключилась...
      17
      Из мемуаров Рогатьена Ремиларда
      Впервые я встретился с Доротеей весной 2069 года, когда ей исполнилось двенадцать лет. День тогда выдался пасмурный, ветреный, на город то и дело налетали снежные заряды, отчего редкие прохожие бежали по улицам, опустив глаза и придерживая головные уборы. Не знаю, как уж так вышло, но в тот момент, когда зазвонил потревоженный дверной колокольчик и в магазин вошла маленькая девочка в эскимосской парке и белой вязаной шапочке, у прилавка никого не оказалось. Сам я устроился в читательском закутке - взгромоздил ноги на обдуваемую теплым воздухом деревянную сушилку и, позевывая, борясь с дремотой, просматривал недавно попавшее ко мне в руки классическое издание "Неизвестных миров". Кошка Марсель ла Плюм VI спала на тряпичном коврике под лавкой.
      Вслед за звонком колокольчика послышалось робкое "Добрый день", и по голосу я решил, что посетительнице лет четырнадцать, однако мелькнувшая в прогале между полками фигура была так мала, что я сбросил четыре годика. Сначала я не заметил, что она оперант.
      Я не собирался ради случайного посетителя беспокоить свои старые кости. Может, она ошиблась дверью - увидит книги и уйдет?..
      - Есть здесь кто-нибудь?
      Она не собиралась уходить.
      - Я ищу что-нибудь особенное, для подарка.
      Делать было нечего, и я сухо ответил:
      - Здесь торгуют очень редкими книгами. По научной фантастике... Еще сказочной литературой... Раритетами, одним словом... Не позже конца двадцатого века.
      - Я знаю, - сказала девица. - Мне как раз и требуется редкое издание в подарок брату. У него скоро день рождения. Он завзятый библиофил. Несколько раз уже заходил в вашу лавку. Может, помните - Кеннет Макдональд?
      Я вздохнул, поднялся со стула - надо же, какие слова знает, "библиофил", - направился к прилавку. Кошка последовала за мной. Мы вдвоем принялись изучать настойчивую покупательницу - Марсель, вспрыгнув на прилавок, оглядев девочку, решила, что по возрасту она вполне может сойти за воришку. Я был вынужден согласиться с ней, и слово "библиофил" здесь ничего не меняло. Кошка, удовлетворившись сделанным выводом, настойчиво мысленно потребовала еду.
      К ее сожалению, я оставил эту законную просьбу без ответа. Девочка, безусловно, относилась к числу оперантов, притом очень сильных. Все остальное определить было нетрудно - принимая во внимание ее легкий шотландский акцент, родство с Кеннетом Макдональдом, я заключил, что передо мной Доротея Макдональд. Чудо, о котором столько говорили в последнее время, доставленное с планеты Каледония и помещенное в институт моей племянницы Катрин...
      В то время среди оперантов ходило много слухов об уникальной девочке, однако юное создание каким-то образом ухитрялось оставаться в тени. Все Ремиларды были очень заинтригованы появлением внезапно объявившегося вундеркинда, и каждый из них не преминул посетить Катрин на предмет знакомства с маленькой Доротеей. Только Дени, Люсиль и Джек проявили разумную сдержанность и не стали беспокоить девочку. Марк тоже решил не отрываться от работы, да и мне не хотелось спешить. Для начала я намеревался собрать все сведения, слухи, факты - одним словом, все, что можно было узнать об этом ребенке, обещавшем вскоре стать Великим Магистром, если только удастся снять природные ограничители, сдерживающие проявления ее сокрушающей, творческой и целебной силы. По моему мнению, все знать куда важнее, чем все видеть.
      - Тебе, конечно, что-нибудь захватывающее? - спросил я.
      Девочка строго посмотрела на меня, ничего не ответила, сняла перчатки, вытащила пакетик с картофельными чипсами и неожиданно сказала, указывая на пакет:
      - Они очень вкусные. Как вы думаете, Марсель их любит?
      Да! - ответила эта гурманша в пушистой шубке и заспешила к маленькой посетительнице. - Очень люблю!
      Марсель едва не с рук ее начала есть, потом, очевидно, благоразумие и воспитание взяли верх в звериной душе, и она подождала, пока Доротея не насыплет чипсы на пол.
      Я с трудом согнулся - в суставах заскрипел застарелый ревматизм - и положил редкий журнал, который держал в руках, в особый конверт. Длинношерстная попрошайка тем временем с урчанием, обозначавшим одновременно и удовлетворение и признательность, быстро пожирала угощение. Только сладкую консервированную кукурузу она любила еще сильнее.
      - Теперь вы друзья не разлей вода, - сказал я. - Придет день, молодая леди, когда вы раскаетесь в этом. Этот звереныш является самым отчаянным вымогателем во всей Северной Новой Англии.
      Девочка посмотрела на меня. Лицо у нее было строгое, правильное, глаза, может быть, слишком близко посажены друг к другу, но от этого они не теряли привлекательности. Вряд ли ее можно назвать хорошенькой, но всякий, кому доводилось увидеть ее, уже никогда не забывал это лицо. И дело здесь не в ее метаспособности - просто она сама по себе была наособицу, и это чувствовалось сразу. Редкая, должен заметить, девица!
      - А еще больше, чем кошек, я люблю лошадей и быков, - сообщила она, потом погладила Марсель по голове и высыпала ей остатки чипсов.
      Кошка с прежней жадностью набросилась на них. Куда в нее влезало ведь только что она съела блюдце макарон с сыром. Это было ее обычное меню.
      - Кошки - замечательные создания, не правда ли? - продолжила она. Они всегда готовы ответить на мысленном коде.
      Яоченъоченъоченъоченълюблютебя, - замурлыкала Марсель. - В пакете больше нет еды?
      - Сожалею, но чипсы кончились, - ответила девочка.
      Я протянул руку и представился:
      - Все в этом городе называют меня дядей Роги. Ты тоже можешь так обращаться ко мне.
      Она очень легко пожала мою кисть.
      - Меня зовут Доротея Макдональд, однако все, кто меня знают, зовут как им заблагорассудится. Придумывают всякие уменьшительные имена. Я не обижаюсь...
      - Хм-м. - Я на мгновение задумался. - Можно я буду называть тебя Доротея?
      Она засияла.
      - Да, так мне нравится больше всего.
      - Отлично. Теперь, когда с этим покончено, можно поговорить о книгах. Какой суммой ты располагаешь? Ты не нуждаешься в какой-нибудь редкой, антикварной книге, верно? Надеюсь, твой брат пока еще не собирает раннего Стивена Кинга?
      - О нет. Ему нравится что-нибудь еще более древнее. Про ужасы... Начало века... У меня есть двадцать пять долларов.
      Я прошел в секцию "М", снял с полки увесистый томик и протянул Доротее.
      - Как насчет "Соперничающего чудовища" Комптона Маккензи? Здесь рассказывается про лохнесского монстра, который был побежден летающей тарелкой. Достаточно смешная история...
      Девочка заулыбалась.
      - Кен обожает подобные книги.
      - Тогда пятнадцать долларов, очень дешево для так хорошо сохранившегося экземпляра. Я запрессую ее в пластмассовую обложку - так она дольше сохранится. Вот только учти, бумага хрупкая, совсем состарилась. Напомни ему, чтобы он очень осторожно переворачивал страницы.
      Мы прошли к конторке, чтобы окончить дело, - за нами проследовала Марсель, еще не потерявшая надежды. Кредитная карточка Доротеи была зарегистрирована в банке Каледонии.
      - Ты уже давно здесь живешь. Как тебе нравится Древний мир?
      - Я уже жила здесь, пока мне не исполнилось пять лет, - после короткой паузы ответила она.
      За это мгновение Доротея успела пробежаться по моему сознанию проверила, так ли уж я прост? Дело в том, что в лавке я никогда не забочусь о том, что кто-либо прочтет мои мысли. Никаких экранов, тайн, недоговоренностей!.. Кто бы ни зашел ко мне - и ладно. Пусть считает, что я безвредный старый простофиля, все мысли которого сосредоточены только на одном - как бы объегорить очередного покупателя.
      - О той поре я мало что помню, - продолжила Доротея. - Мы жили в Эдинбурге, в Шотландии... Это так непохоже на Северную Америку. Особенно на здешние места...
      - И, полагаю, на Каледонию?
      Она молча глянула на меня, потом ответила:
      - Вы же знаете, кто я.
      Это было смелое заявление. Я кивнул, вернул ей кредитную карточку, занес покупку в блок памяти компьютера.
      - Ну что, обернем книгу?
      - Вы считаете, что так будет лучше?
      - Да.
      Я сунул книгу в аппарат, выбрал режим и нажал кнопку. Через несколько секунд книга выскочила, одетая в яркую, апельсинового цвета обложку. Доротея пришла в восхищение. В первый раз за все то время, что она провела в лавке, девочка расслабилась, почувствовала себя менее напряженно.
      На улице опять ударил снеговой заряд. Взметенные вихрем снежинки брызнули в окно, в стеклянные филенки двери. Я спросил Доротею, есть ли у нее время переждать буран? Пока я могу предложить чашку какао, можно посидеть у огонька...
      Опять она замкнулась - ее испытующий луч коснулся моего сознания. И вновь убедилась, что я не более чем старый, добрый чудак, помешавшийся на древних фантастических романах. Доротея приняла мое приглашение - возможно, с этого решения и началась наша дружба.
      Марсель, мурлыча как трактор, устроилась у нее на коленях. За тот час, что мы провели у камина, она рассказала мне историю своей короткой, но бурной жизни. Я поведал о семье Ремилардов, честно ответил на все, что ее интересовало...
      В те три года, что Доротея проучилась в Дартмутском колледже, она почти каждую неделю заглядывала в мой магазин "Красноречивые страницы". Сначала она неумело притворялась страстной поклонницей фантастической литературы, потом однажды призналась, что ей просто интересно беседовать со мной. "Любопытно" - она так выразилась... Девочка нуждалась в старшем товарище-операнте - не в безапелляционном, слушающем только себя самого горлохвате, не в занудливом всезнайке, не в приставленном свыше, строго официальном, холодном наставнике, а в таком, как я, способном понять, ненавязчиво посоветовать и в то же время достаточно много повидавшем. Я говорю об этом без ложной скромности - что есть, то есть. Например, ни Гран Маша, ни Кайл не подходили на эту роль. Да, они окружили детей заботой, Маша даже устроилась в местном департаменте метапсихологии экстраординарным профессором, чтобы быть поближе к Доротее и Кеннету, однако люди они были не те. Внуки не очень-то откровенничали с ними. От меня же они ничего не скрывали - кто бы знал, сколько несчастий я претерпел из-за этой дружбы!
      Ладно, не буду жаловаться...
      В ту пору жизнь моя вошла в спокойное русло. Книжный магазинчик давал достаточно средств, чтобы не думать о хлебе насущном; связь со сладкой, с глазами, напоминающими спелые сливы, библиотекаршей из местного районного книгохранилища Сурьей Гуптой вошла в привычку. Ремиларды, занятые собственными интригами, почти не заглядывали ко мне в лавку, ссылаясь на нехватку времени. А вот маленькая. Доротея протоптала торную дорожку.
      Первым делом я должен был выслушивать подробнейший отчет о всех последних уроках. Сказки, что учение давалось ей легко! Как раз Доротее пришлось трудиться не покладая рук, чтобы осилить путь от потенциального операнта до подлинного мастера своего дела, знатока дальновидения, творчества, сокрушения, целительного искусства и психокинеза. Выговорившись, она начинала теребить меня вопросами - так мы переходили ко второй части наших долгих свиданий, когда мне приходилось выступать в роли добровольного ментора, объясняя и втолковывая ей те неписаные правила, которые существуют в среде оперантов и которые особенно трудно даются детям, выросшим в домашней обстановке, вне коллектива подобных себе. Должен заметить, что "метаэтикет" не такая простая штука, как можно подумать. Умение владеть своими мыслями особенно ценится среди дипломированных оперантов - неучам и невежам не на что рассчитывать в жизни...
      Доротея была любимой ученицей Катрин Ремилард. Я знал, что это такое постоянное восхищение, буря эмоций, бездна страданий по поводу любой, самой незначительной неудачи или непонимания... Катрин была прекрасным педагогом, и все равно наши встречи тоже являлись своеобразной академией, не менее важной, чем овладение высшей математикой или теоретической физикой.
      Доротея была понятливая, добрая девочка, иногда упрямая, иногда назойливая, иногда замкнутая, но всегда прекрасно чувствующая меру и - я бы сказал - целеустремленная. Редкое качество у детей - знать, что и зачем спрашивать, иметь ясное (пусть даже и непонятное для окружающих) представление о смысле и важности того, что хочешь узнать. Эта мудрая не по годам проницательность поражала меня больше всего. Она страстно увлеклась орнитологией (я тоже в этом вопросе небезгрешен), катанием на лыжах и пешими экскурсиями. Любила сама шить себе наряды и придумывать украшения из драгоценных камней. В этом ее сотворительная сила проявлялась особенно ярко. Любила экспериментировать с белым золотом и относительно недорогими алмазами, которые отец присылал ей с Каледонии. Частенько она приходила ко мне, надев на шею в виде кулона маленькую, усыпанную крохотными бриллиантами маску, составляющую часть маскарадного костюма "домино".
      Нередко Доротея появлялась вместе с братом, тоже проходившим курс у Катрин Ремилард. Этот приятный парень оказался страстным коллекционером. Удивительно, но его совсем не беспокоил - даже радовал - тот факт, что способности его сестры во много раз превосходили его собственные.
      Эта идиллия рухнула в октябре 2072 года. Доротее тогда исполнилось пятнадцать лет. Она только что закончила свою выпускную письменную работу. К тому времени она уже была очень женственна. Рост маленький... Тихая, скромная, загруженная учебой девушка - мальчики ее в ту пору не интересовали... Вела себя она сдержанно, даже несколько флегматично, с точки зрения развития метаспособностей дошла до стадии "полноценный оперант".
      Подобно всем другим сильным "мета", Доротея постоянно держала под спудом свои мысли, однако ее мощь создавала вокруг девушки такую ауру, что ошибиться в ее возможностях было нельзя. И совсем не "ореол святости", как в позднейших апологиях писали о ней, окутывал Доротею. В ней не было ничего от харизматического, увлекающего порыва Марка или внушающей ужас и благоговение таинственной обреченности Джека. Я бы назвал присущее ей изначальное качество как непоколебимую стойкость. Не гранитная, алмазная или еще какая-нибудь твердокаменная, а обыденная, естественная, основанная на вере в добро неустрашимость. Хотя, может, эпитет "алмазная" вполне уместен в этом случае.
      Когда ее метаспособности достигли уровня Великого Магистра, все ждали, что с наступлением совершеннолетия она, как и Джек, будет представлена Консилиуму, а потом удостоена звания "магнат". Однако сама Доротея относилась к такой перспективе без всякого энтузиазма - ее, казалось, не интересовали фанфары и ликующие возгласы. Вела себя она по-прежнему скромно, многие студенты Дартмутского колледжа с других факультетов ничего о ней не знали; хотя, по общему мнению, сам факт наличия всех пяти способностей, да еще такой силы, должен был сделать ее галактической знаменитостью. Обладателей "пяти высших" было много среди крондак (и лилмиков, конечно), но в других мирах подобных уникальных личностей можно пересчитать по пальцам. На Земле, например, в ту пору было всего одиннадцать таких человек. В их число входили Поль и Анн Ремиларды, Дэвид Макгрегор, Корделия Варшава - Председатель законодательного собрания Земли, и Эдвард Хуакуо Чанг, заместитель командующего Четырнадцатым космическим флотом.