Имение Аконит

– А как твоя простуда?

Он прокашлялся, прежде чем ответить.

– Лучше, – сказал он уклончиво, – поспеши, дорогая. Мне так не терпится увидеть тебя.

Мелани положила трубку и долго смотрела на телефон. Голос Майкла звучал намного лучше, и она надеялась, что ее приезд в Лондон не явился результатом какой-то новой выдумки его и его матери. Она знала, что миссис Кроксли была охотницей до затей в надежде женить сына, и она, как и Майкл, не одобряла поездку Мелани на север, но даже если...

Оставив этот вопрос нерешенным, Мелани отправилась в ванную комнату. Погружаясь в благоухающие глубины, она не могла не вспомнить, что сейчас сидела бы за поздним обедом. С момента отъезда из Кейрнсайда она отбросила прочь все мысли об Аконите, о «Черном быке», о Дженнифер и особенно о Шоне Босуэле, но теперь, когда путешествие было завершено и она могла расслабиться, оказалось бесконечно трудно не пустить эти мысли обратно в голову. Хотя, пожалуй, не стоило пытаться их искоренять. Ситуации приобретают преувеличенные размеры, если отказаться помериться с ними силами. Так что за проблема стояла перед ней? То, что произошло, явилось результатом ряда обстоятельств, за которые никто из них не нес ответственности полностью, и ей следовало забыть о презрении, которое выказывал по отношению к ней Шон Босуэл, и думать только о важных аспектах ее визита. В конце концов, раз Аконит сделался обитаемым, не было причин запутывать дело. Ей надо договориться с каким-нибудь независимым лицом, чтобы оно осуществляло присмотр за домом в ее отсутствие и оплачивать эти заботы. Поверенные могут оказать ей в этом необходимую помощь.

Как только решение было принято, она поднялась из роскошных глубин ванны и потянулась за пушистым желтым полотенцем.

В этот вечер она одевалась с особой тщательностью. Ей хотелось, чтобы Майкл увидел ее в лучшем виде, и хотелось восстановить уверенность в себе, которой ее так легко лишал Шон Босуэл. В блузке, отделанной белым венецианским кружевом и прилегающей черной юбке до щиколоток, в плаще из зеленой шерстяной ткани, отделанном по плечам черным мехом, она выглядела прекрасно, и таксист, которые вез ее к Майклу, отозвался о ее внешности с явным восхищением.

Квартира Майкла находилась в высотном доме неподалеку от Дамбы, совсем рядом с офисами Линкольнс Инн. Это было роскошное жилище, слишком просторное для одного человека, и Мелани должна была переехать к нему сразу же после свадьбы. До той поры он управлялся здесь один с помощью приходящей горничной. Квартира была с гостиничным обслуживанием, но он наслаждался всеми ее удобствами только рано утром и поздно вечером. Мелани считала ужасным расточительством не пользоваться имевшейся там прекрасной кухней, и намеревалась все круто изменить.

В лифте она поднялась на седьмой этаж и по коридору прошла к дверям квартиры Майкла. Она позвонила, и вскоре дверь ей открыл сам Майкл.

Майкл Кроксли был высокий худощавый молодой человек, которому только недавно перевалило за тридцать. Его обычная приятная внешность усугублялась дотошным вниманием к деталям одежды; костюмы он заказывал по мерке, а его рубашки были сшиты вручную. Он никогда не питал особого пристрастия к моде, но всегда старался держаться в границах фешенебельной элегантности, выбирая для себя лишь такие вещи, которые хорошо вязались с импозантностью его профессии. Седые прядки, пробивающиеся в каштановых волосах, добавляли ему солидности, и Мелани всегда ужасно им восхищалась. Они познакомились через ее издателя, Десмонда Грэма, и встречались уже три года, с тех пор, как Мелани исполнился двадцать один год. Они официально обручились всего шесть месяцев назад, хотя Мелани с самого начала знала, что у Майкла по отношению к ней самые серьезные намерения. Он был вообще серьезный молодой человек.

Но теперь, когда он открыл перед ней дверь, озабоченные черты его лица просветлели и он радостно воскликнул:

– Мелани! Дорогая! Как я рад тебя видеть!

Мелани позволила ввести себя в квартиру и, нахмурившись, внимательно изучала его внешний вид. Хотя нос его сохранял еще некоторую красноту от частого пользования носовым платком, в остальном он нисколько не напоминал ей того инвалида, которого она ожидала увидеть, и легкое чувство досады возникло в ее душе.

– Ну как ты, Майкл? – спросила она, нехотя стаскивая плащ. – Кажется, тебе немного лучше.

Майкл застенчиво улыбнулся ей.

– Да, да, немного лучше, – подтвердил он, – эти антибиотики, которые дал мне доктор, сделали просто чудо. Ты не представляешь, какие неприятности мне пришлось терпеть несколько дней, – он наклонился и коснулся ее губ своими, – но все это стоило того, чтобы увидеть тебя снова здесь.

Мелани прошла мимо него в его большую удобную гостиную, чувствуя, что ее одолевает злость.

– Ты, конечно же, не хотел этим сказать, что все это было намеренной уловкой для того, чтобы вернуть меня в Лондон?

Майкл затворил за собой дверь в комнату. Он, должно быть, ощутил сарказм в ее голосе, потому что возразил довольно резким тоном:

– Разумеется, нет! Когда я звонил тебе, то действительно чувствовал себя очень скверно и, честно говоря, не знал, как я здесь управлюсь после отъезда матери.

Мелани вздохнула. Не было никакого смысла в ее обиде уже потому, что Майкл попросил ее о помощи, когда в ней нуждался. В конце концов, на первом месте у нее должны быть обязанности по отношению к нему, а не к какому-то древнему особняку в горах Шотландии. Ей не следовало придавать такое большое значение неодушевленным предметам!

Заставив себя улыбнуться, она сказала:

– Ну, да ладно, раз уж я теперь здесь. Не предложишь ли ты мне чего-нибудь выпить? Немножечко мне бы не помешало.

Майкл чуть помедлил, испытующе глядя на нее, а затем, когда Мелани начала уже ощущать излишний порыв вины перед ним, быстро подошел к шкафчику с напитками и принялся смешивать два коктейля. Это было сделано так, будто он уловил легкое недовольство в ее отношении к нему, и Мелани задумалась, почему его худощавая фигура и благопристойные черты показались ей такими чуждыми.

С раздражением она решительно отбросила эти мысли прочь и опустилась в одно из обтянутых голубым бархатом кресел, которые делали гостиную Майкла такой элегантной и привлекательной. Она не могла отрицать его хороший вкус в меблировке и не собиралась производить здесь больших изменений сразу после свадьбы.

– Ну? – спросил Майкл, передавая ей джин с тоником. – Как там было?

Мелани сделала глоток, прежде чем ответить.

– Ты имеешь в виду – в Шотландии?

– А где ж еще? – Майкл поднял свой стакан и отпил изрядную дозу напитка. – Твои объяснения по телефону были довольно бессвязными.

Мелани сжала губы.

– Это трудно было обсуждать по телефону, – сказала она. – Дела там не такие простые, как я себе представляла.

– Что ты хочешь сказать? Аконит существует там или его нет? – Узкие брови Майкла приподнялись.

– О, да, разумеется, он существует. – Мелани погладила пальцем ободок своего стакана. – Просто еще один человек рассчитывал унаследовать дом.

– Еще один? – Майкл устроился в кресле напротив нее, небрежно перекинув ногу через ручку. – А я думал, что старый Кейрни был совершенно одинок.

– Да, это так. – Мелани казалось, ужасно трудно рассказать Майклу о Шоне Босуэле. Ей не хотелось выносить их взаимоотношения на свет перед циничным взором Майкла.

– Ну, продолжай, – с любопытством воскликнул Майкл. – Кто это такой? Какой-нибудь старый крючкотвор?

– Нет, ничего подобного. – Мелани снова отхлебнула из стакана.

– Тогда, может быть, ты начнешь с самого начала, – сухо произнес Майкл в своей типичной официальной манере. – Мне кажется, что все это дело каким-то образом вывело тебя из равновесия. Я почувствовал в тебе – скажем так – некоторое отчуждение в момент, когда ты вошла.

– О, Майкл, прекрати разговаривать со мной как с клиентом! – взмолилась Мелани, – Я пытаюсь объяснить тебе, что это в некотором роде частное дело.

– Чье частное дело?

– Шона Босуэла!

– Шон Босуэл! – Майкл потянулся за сигаретами. – Кто такой Шон Босуэл?

– Человек, который надеялся унаследовать Аконит.

– Понимаю. Но кто он такой?

– Он хозяин «Черного быка», отеля, где я останавливалась.

– Понимаю, – снова сказал Майкл, явно пытаясь извлечь смысл из ее довольно несвязных объяснений. – И он тоже имеет какое-то отношение к твоему двоюродному дяде?

– Да, – Мелани допила свой напиток, – самое близкое, которое только возможно. Он его сын.

– Его сын?! – Майкл скинул ногу с кресла на пол. – У старого Ангуса есть сын? – Он покачал головой. – Вот старый черт! И он не сказал никому. Так, значит, дом, может быть, вовсе не твой, в конце концов? Но почему такое различие в именах?

– Майкл, пожалуйста. Ты слишком торопишься. – Мелани встала. – Я же пытаюсь тебе объяснить. Аконит мой. Босуэл официально не является его отпрыском.

– Милостивый Боже! Теперь я начинаю различать какой-то проблеск.

– Он считал, что у Ангуса нет родственников, а старик намекал ему, что когда он умрет, дом достанется Босуэлу. Вопрос о завещании никогда не обсуждался.

Майкл накрыл руками свой стакан.

– Ну и ситуация! Бедный старина Босуэл! И чего же он хочет? Я думаю, вы обсуждали это с ним.

– Можно сказать и так, – сухим тоном допустила Мелани. Она подошла к шкафчику с бутылками, чтобы налить себе еще, и Майклу не видно было выражение ее лица. – Он... он довольно молод на самом деле. Я сказала бы – человек, склонный властвовать!

– В самом деле? – Тон Майкла снова стал сухим. – Он женат?

– Нет! По крайней мере, я так не думаю, – она нахмурилась, ее рука, наливавшая напиток, чуть дрогнула. Она действительно ни в чем, касающемся Босуэла, не могла быть уверена.

Сообразив, что Майклу может показаться странным, что она столько времени стоит у шкафчика, она повернулась и быстро прошла к своему креслу. Глоток из стакана успешно скрыл выражение ее лица и дал ей время сосредоточиться. И тут Майкл спросил:

– Он хочет получить этот дом?

Мелани подняла голову.

– Да, хочет.

– Понимаю. – В его голосе послышалось некоторое облегчение, и не успела Мелани понять, как Майкл продолжил: – Я рад. Скажу честно, я не вижу там для нас никакого будущего. Я считаю, что это слишком далеко, чтобы ездить туда на уик-энд, к тому же работать мы должны здесь, в Лондоне.

Глаза Мелани широко раскрылись.

– Значит, ты хочешь, чтобы я продала его?

Майкл нахмурился.

– Разумеется. А ты не хочешь?

– Откровенно говоря, нет!

– Но почему? – Майкл допил стакан. – Тебе от него никакой пользы, а поскольку этот тип сделал что-то вроде первой заявки на дом, это лучшее, что ты можешь предпринять.

– Нет, это не так! – Мелани выпрямилась. – Послушай, Майкл, у нас еще будет время поговорить и о доме и о моих планах относительно него. Давай отложим разговор, пообедаем, а потом ты сможешь задать мне какие угодно вопросы. – Она улыбнулась, чтобы смягчить эффект сказанного.

Майкл нахмурился еще больше.

– Ну хорошо, – согласился он, – я просто не вижу смысла все это обсуждать. Я еще до твоего отъезда сказал тебе, что это дурацкая затея.

– Но она вовсе не такова, Майкл. Этот дом дает огромные возможности. Я... я могла бы там работать.

Майкл поднялся.

– Но я не смог бы, – заявил он с горечью, но затем пожал плечами. – Ладно, как хочешь, поговорим после обеда. Я сказал Луиджи, что позвоню, когда мы будем готовы.

Еда была отменной. Мелани подумала, что в этом одно из главных преимуществ квартиры с гостиничным обслуживанием; если вам не нравится готовить себе еду, вам всегда ее пришлют. Несколько бокалов вина разрядили возникшую напряженность, и когда они приступили к кофе с ликером, она почувствовала себя почти как дома. В конце концов, это был мир, к которому она принадлежала, где она вместе с Майклом, в его теплой квартире с кондиционированным воздухом, отдыхала, сытая и ленивая после хорошего обеда. Они устроились рядом на удобной кушетке, рука Майкла лежала на ее плече, и Мелани с удовольствием подумала, что сейчас они похожи на героев одной из реклам, восхваляющих современную роскошную жизнь. Как разительно это отличалось от жизни в одиноком доме в горах, который и отапливается-то нерегулярно, а о кондиционерах там вообще слыхом не слыхано.

Поэтому, когда Майкл снова поднял вопрос об Аконите, Мелани сама удивилась, почему она так цеплялась за этот дом. В конце концов, как часто она стала бы им пользоваться? Смогла бы она после замужества оставить Майкла одного и работать в Шотландии? Все это представлялось весьма сомнительным. Кроме того, Майкл нуждался в комфорте, к которому привык, и не отказался бы с легкостью от ее присутствия. Она уже поняла, что ее работа останется чем-то второстепенным по отношению к его работе, и сказала себе – будь что будет, как будет. Она никогда не чувствовала желания ускользнуть из-под его опеки и не видела теперь резона менять что-либо.

– Если ты продашь дом, – мягко и убедительно заговорил Майкл, – ты сможешь распорядиться деньгами, как захочешь. Ты можешь даже купить загородный коттедж, если тебе это по душе. Где-нибудь в Кенте или Сассексе, например, там, где мы насладимся полным уединением.

Мелани склонила голову вбок и взглянула на него. Он действительно очень хорош собой, подумала она с удовольствием. Прядь волнистых волос небрежно спустилась ему на лоб, а в пылком взгляде его широко открытых голубых глаз было что-то мальчишеское. И все же...

Она снова перевела взгляд на искусственный огонь электрического камина.

– Через одиннадцать недель мы станем мужем и женой, – пробормотала она наполовину про себя, но Майкл сразу услышал ее.

–Да, – сказал он, – одиннадцать недель. А Рождество и новогодние праздники меньше чем через две недели. У нас вовсе не так много времени, чтобы тратить его на осмотр заброшенных сельских домов.

Мелани подавила в себе оставшиеся настойчивые тени сомнений.

– Конечно, – сказала она задумчиво. – Думаю, ты прав. Я вбила себе в голову эту идею иметь свой дом, зная, что владелец был моим дальним родственником... Майкл, ведь уже прошло столько времени с тех пор, как у меня совсем не осталось родственников.

Майкл прижался губами к ее лбу.

– Скоро все изменится. У тебя будет муж, будут свекровь и свекор.

– И дети, – удовлетворенно продолжила Мелани.

– При определенных обстоятельствах, – самодовольно произнес Майкл, – нам ведь не хочется сразу же слушать топот маленьких ножек, не так ли, дорогая?

Мелани пожала плечами.

– Но ведь не всегда выбор будет за тобой, Майкл.

Майкл привередливо щелкнул пальцами.

– Я уверен, что все как-нибудь устроится, дорогая, – ответил он и потянулся за сигаретами, так что Мелани выскользнула из-под его руки. И только что обретенная удовлетворенность пропала, и сомнения снова овладели ею.

Следует ли ей позволять Майклу держать верх всегда и во всех вопросах? Давать ему право направлять ее жизнь без всякого участия с ее стороны? Почему она постоянно ощущает, что ее программируют на саморазрушение?

Она наклонилась и взяла стакан с коньяком, который налил ей Майкл и отхлебнула из него с отчаянием, пытаясь вернуть успокаивающее чувство приятия судьбы, которое она испытывала совсем недавно. Она должна прекратить это самокопание. Майкл всегда вел себя с ней превосходно. Им восхищались многие женщины, не только из-за его внешнего вида и денег, но и из-за той позиции, которую он занимал в обществе. Было бы неблагодарно думать, что он лепит из нее, что захочет, только потому, что он принимает все решения. Нужен ли ей мужчина, который со смирением принимал бы присягу на повиновение ей, или же Майкл, который делает только то, что, по его мнению, будет лучше для ее блага? Кроме того, его работа очень важна, намного важнее ее занятия, а она может искать самореализации не только в области художества. Как от жены Майкла от нее потребуется умение ходить на приемы и принимать гостей; все эти планы превращения Аконита в удобный дом должны быть преданы забвению...

Глава седьмая

Удивительно быстро Мелани снова вошла в поток лондонской жизни. У нее был полон рот забот в связи с обычными зимними праздниками, которые были в разгаре, а ее издатель запланировал для нее целую новую серию иллюстраций. Он остался доволен сделанной ею работой и проявил значительно больший интерес, чем Майкл, к Акониту. Может быть, его деловой ум усмотрел здесь большие возможности для Мелани, но когда он обсуждал этот вопрос с ней, он вовсе не утверждал, что, отказываясь от продажи Аконита, она поступает глупо.

– Пустите это все на самотек, – доброжелательно посоветовал он ей. – В конце концов, дом ваш, и если вы справляетесь с налогами и прочими выплатами, у вас нет никаких причин продавать его, пока вы не взвесили все возможности.

Мелани слушала его внимательно. Десмонд Грэм был не из тех людей, которые легко дают всем советы, и она охотно приняла его точку зрения, когда он говорил, что ей незачем особенно спешить.

Поэтому она выкинула из головы мысли о приведении Аконита в порядок и сосредоточилась на ближайшем будущем. Если Майкл интересовался, связалась ли она со своими шотландскими поверенными, она пропускала это мимо ушей, а поскольку он вернулся к работе, ликвидируя завалы отложенных дел, то у него было слишком мало времени, чтобы беспокоиться о ее проблемах.

Рождество Мелани провела с Майклом у его родителей. Кроме них четверых там была также старшая сестра Майкла Люси с мужем и тремя детьми, так что получился семейный праздник. Мелани радовала раскованная обстановка, ведь она приобщилась к удовольствиям таких семейных встреч лишь с тех пор, как стала подругой Майкла, поэтому она чувствовала благодарность к нему за то, что он сделал ее частью своей жизни.

В День Подарков шел снег, и молодежь присоединилась к детям, устроив игру в снежки в саду. Получилась шумная потасовка, но Мелани заметила, как трудно Майклу удается сбрасывать маску гордого достоинства. Однако он, казалось, тоже веселился вместе со всеми, а потом они уселись возле камина, пили глинтвейн и ели сладкий пирог. В общем, Мелани приятно провела эти несколько дней и жалела, когда праздники кончились и им надо было возвращаться в город.

После снегопада Лондон был неуютен, под ногами хлюпала снежная жижа. Мелани все время носила высокие, до колена, сапоги и изумрудно-зеленый шерстяной плащ, отороченный черным мехом, который доставал до отворотов сапог.

Путешествуя до офиса и обратно, она думала о различии между этим городским окружением и незапятнанными грудами снега вокруг Кейрнсайда и чувствовала необходимость попытаться еще раз переубедить Майкла, что они могут что-то сделать из Аконита. В конце концов, если бы Майкл побывал там и испытал это чувство свободы, которое можно ощутить только вдали от города, он хоть отчасти понял бы ее нежелание продавать этот дом.

Но, несмотря на свои слабые надежды, она не упоминала при Майкле об этом деле. Она понимала, что более тактично будет подождать, пока не улучшится погода, прежде чем приглашать его туда, а поскольку в этом пока не было непосредственной необходимости, вопрос можно было оставить в покое. К тому же она так увлеклась своей работой, что для всего остального почти не оставалось времени, и поскольку Майкл был после праздников, как обычно, вынужден присутствовать на множестве отложенных процессов, у них не хватало возможностей для таких разговоров.

Однажды вечером в конце января Мелани возвратилась к себе несколько позже, чем обычно. Из-за неожиданной деловой встречи в офисе она была вынуждена уйти после семи, но, так как у нее не было особых планов на этот вечер, ее это не огорчило.

Ко времени своего возвращения она заметно проголодалась и, подходя к дверям квартиры, размышляла о содержимом холодильника, как вдруг заметила наверху лестничного марша мужчину, явно ожидавшего ее, потому что выше по лестнице квартир уже не было.

Она сразу же припомнила другой случай, когда увидела темную фигуру наверху лестницы, и на мгновение задержалась, прежде чем продолжить свой путь. Однако когда она начала подниматься по лестнице, мужчина сделал шаг вперед и произнес:

– Добрый вечер, мисс Стюарт. А я уже начал думать, что вы вернулись раньше и легли спать!

Мелани неуверенно остановилась, уставившись на затененное лицо Шона Босуэла, наклоненное к ней. Был момент, когда ей показалось, что голод вызвал у нее галлюцинацию, но его широкие плечи были вполне реальны и сардоническое выражение его лица невозможно было забыть.

Она поднялась по лестнице на площадку и, скрывая свое потрясение, спокойным тоном поздоровалась:

– Добрый вечер, мистер Босуэл. Это такая неожиданность – настоящий сюрприз.

– Правда? – Босуэл пропустил ее, чтобы она смогла вставить ключ в замочную скважину. – Не знаю, что в этом удивительного. Я предпочитаю заниматься своими делами сам, без всяких там адвокатов.

Мелани посмотрела на него с сомнением и покачала головой. То ли она слишком глупа, то ли в его словах не было никакого смысла? В любом случае они не могли до бесконечности стоять на ее площадке, не привлекая внимания соседей.

Повернув ключ в замке, она толкнула дверь.

– Может быть, вы зайдете? – пригласила она его с явной неохотой.

Босуэл долго смотрел на нее, привыкая к свету ламп, которые она включила сразу же, войдя в прихожую, затем пожал плечами.

– Если вам угодно, – равнодушным тоном сказал он, и она отступила, пропуская, его, а затем заперла дверь и прислонилась к ней спиной, несколько нервничая. Здесь, в интимной обстановке ее квартиры, Босуэл казался подавляюще властным, и хотя она толком не знала причины его визита, ей было ясно, что после того, как он уйдет, что-то от его личности останется здесь. Это была тревожная мысль, на которой ей не хотелось бы задерживаться.

Босуэл прошел на середину комнаты и осмотрелся с явным интересом. Его зимнее пальто было распахнуто, показывая светлый мех, которым оно было подбито, и в своем темном костюме он выглядел огромным и мощным, превращая благородные пропорции гостиной в карликовые. Его волосы, более длинные, чем у Майкла, падали на воротник пальто, а бакенбарды придавали ему чужеземный вид. Мелани подивилась, как этот человек с грубыми чертами лица и бесцеремонными манерами вызывает впечатление столь самоуверенной мужественности, в то время как Майкл, который бесконечно более приятен и определенно более утончен, казался каким-то менее действенным в достижении цели. А может быть, это всего лишь эффект окружения, создающего рамки, в которых мы наблюдаем чей-то успех?

Мелани отбросила в сторону эти рассуждения и расстегнула плащ. Теперь, когда Босуэл был здесь, в ее гостиной, она уже почти жалела, что не настояла на разговоре там, на площадке, даже рискуя вызвать пересуды других жильцов. В ее квартире разговор становился слишком личным, а она не видела причин, по которым ему понадобилось обратиться к ней персонально. Его слова об адвокатах и деловом представительстве она пропустила мимо ушей.

Перекинув плащ через спинку кресла, она спросила:

– Не желаете ли чего-нибудь выпить? – лишь для того, чтобы прервать воцарившееся тяжелое молчание. Босуэл оторвался от разглядывания нескольких гравюр, висевших на стенах ее комнаты, и ответил:

– Спасибо. Если можно, шотландского виски.

– Разумеется.

Мелани разгладила на бедрах короткую юбку и направилась к буфету, где держала скромный спиртной запас. Отмерив щедрую дозу виски в стакан, она вручила напиток ему и повернулась, чтобы налить себе немного шерри. Это было все, что она отваживалась выпить на пустой и склонный к тошноте желудок.

Он никак не отреагировал на ее знак, которым она пригласила его сесть, но сама она неловко примостилась на ручке кресла, использовав ее как точку опоры.

– Я и не знала, мистер Босуэл, что вы часто бываете в Лондоне, – заметила она.

– А я и не бываю. – Босуэл выпил большую часть своего виски одним глотком. – Но в данном случае я счел, что лучше всего будет появиться лично, что я и сделал, – произнес он, задумчиво вертя в руке стакан.

Смочив пересохшие губы, Мелани сделала нетерпеливый жест.

– Так что же, собственно, привело вас в Лондон, мистер Босуэл? – спросила она.

Он снова нахмурился, и ей показалось, что она раздражает его, хотя она не могла понять, чем.

– Давайте не будем играть в кошки-мышки, мисс Стюарт, – отрывисто произнес он, живо напомнив ей, что он, когда дело касалось контроля над своим характером, не так предсказуем, как большинство других мужчин, которых она знала. – Вы прекрасно знаете, почему я здесь, и я не понимаю, зачем вы притворяетесь, что это вам неизвестно.

Мелани отпрянула.

– Я действительно не знаю, зачем вы здесь, мистер Босуэл, – резко возразила она, – и более того, я нахожу вашу манеру оскорбительной. Вы могли еще командовать, когда я была вынуждена остановиться в вашем отеле, но здесь вы на моей территории, и я...

Босуэл пробурчал какое-то междометие, отвернулся и, подойдя к окну, стал смотреть вниз, на Бэйсуотер-сквер. В свете уличных фонарей площадь казалась холодной и пустынной; даже непрерывный поток машин на оживленной улице, который был виден сквозь узкий проезд в дальнем ее углу, почти не вносил перемен в этот колорит.

– Мисс Стюарт, – серьезно сказал он, явно с трудом сдерживаясь, – вы теперь готовы отрицать, что писали мне, предлагая купить Аконит по сильно раздутой цене?

Мелани открыла рот, и возмущенный возглас, вырвавшийся у нее, заставил его резко повернуться в ее сторону. Его глаза пристально вгляделись в ее лицо, и он медленно двинулся в ее сторону, на ходу допивая виски. В паре футов от нее он остановился, его светлые глаза в упор смотрели на нее сверху вниз, и Мелани, дрожа, сделала глоток шерри.

– Так, – сказал он наконец. – Я должен понимать это как отрицание?

Мелани наконец обрела дар речи.

– Разумеется, я это отрицаю. Я никому ничего не писала. Даже поверенным.

– Тогда кто, по-вашему, писал мне? – спросил он резким и раздраженным тоном.

– Я... я не могу даже вообразить. – Мелани прижала руку к щеке. Она подняла глаза. – Поверьте мне, я ничего не знаю о таком письме. А оно точно было от моего имени?

– Нет, от поверенных из Форт-Уильяма, от Макдугала и Прайса.

Мелани беспомощно покачала головой.

– Но кто мог сделать такую вещь без моего позволения?.. – И тут голос ее упал – неожиданная мысль поразила ее – Майкл! Он был единственным человеком, кто обсуждал с ней продажу дома, и, по-видимому, он истолковал ее молчаливую реакцию на его аргументы как доказательство ее согласия. И, считая проблему забытой и отложенной в долгий ящик, он продолжал действовать в этом направлении ради нее.

Чувство возмущения поднялось в душе Мелани; он слишком много берет на себя, считая, что выполняет то, чего хочет она. И к тому же он не сказал ей об этом ни единого слова и действовал исключительно по собственному почину. А теперь Босуэл явился сюда, желая видеть ее, готовый заплатить сумму, которую она запросила за дом. Что же ей делать, что нужно сделать?

Босуэл наблюдал за игрой эмоций на ее выразительном лице, и, когда она вновь подняла на него глаза, спросил:

– Я вижу, вы уже поняли, кто выдвинул это предложение?

– Да. По крайней мере, я думаю, что это Майкл.

– Майкл?

– Мой жених.

– Понимаю. Судя по всему, он хочет продать дом. Он, очевидно, не разделяет ваших сентиментальных устремлений к этому дому.

Мелани покраснела.

– Нет, не разделяет. Но он его еще не видел.

Босуэл помрачнел.

– Что значит «еще»?

– Именно то, что я сказала. Я намерена привезти его туда, когда погода станет лучше.

– Бог мой! – Босуэл уперся руками в бока, затем его кисти скользнули вниз по полам пальто и опустились по сторонам чуть ли не с угрожающим движением. – Вы хотите сказать, что по-прежнему намерены следовать своей безумной идее?

Мелани соскользнула с ручки кресла и принялась нервно расхаживать по комнате.

– Я сожалею, что вы предприняли путешествие понапрасну, но, честно говоря, вам не за что меня ругать. Я не писала никаких писем и не отвечаю за действия моего жениха.

– Ваш жених к тому же и ваш поверенный, как я догадываюсь?

– Вы правы.

– Я понимаю.

Босуэл пожевал нижнюю губу. Затем он вытащил коробку с манильскими сигарами и раскурил одну из них. Спичку бросил в камин, игнорируя тот факт, что камин у Мелани был электрический. Затем, как ей показалось, он попытался расслабиться и уже менее натянутым тоном сказал:

– А ваш жених вам не слишком доверяет. Он что, считает, что вы можете передумать?

– Я не меняю своих намерений, – со вздохом ответила Мелани. – В данный момент я считаю этот вопрос отложенным. И, как я уже сказала, я сожалею.

– Я также! – Босуэл небрежно стряхнул пепел в камин. Затем с нарочитой беззаботностью повернулся и плюхнулся в одно из удобных кресел.

– Мне надо переброситься парой слов с этим молодым человеком!

Мелани сжала губы.

– Я не назначала ему встречу на этот вечер.

– Не назначали? – Босуэл поднял свои темные брови.

– Нет. – Мелани снова вздохнула и неловко развела руками. – У вас есть еще какие-то вопросы ко мне?

Босуэл пожал широкими плечами. Он больше не смотрел на нее хмуро и свысока, но и не улыбался; на его лице не видно было и следа хорошего настроения. Мелани насторожило расчетливое выражение, которое она заметила в его глазах, и она хотела бы знать, что он еще намерен предпринять.

– Вы что-то бледны, мисс Стюарт, – подчеркнуто заметил он. – Вы ели сегодня вечером?

– Нет еще.

– Тогда надевайте плащ и пойдемте где-нибудь пообедаем. Я приглашаю.

– О, но в самом деле, я... я не могу. – Мелани лихорадочно искала причину для отговорки.