Дестроер (№59) - В объятиях Кали

— Я не голоден. Прошу тебя, сядь.

— О, дорогой... — Ирма села, наморщив вопросительно лоб. — Что, дела очень плохи? Она взяла в руки отложенное вязание.

— Ничего подобного. Воцарилось неловкое молчание.

— Сними куртку, дорогой.

— Мне скоро уходить.

— Срочная работа в офисе?

— Нет. Просто мне придется уехать из города. На неопределенное время.

Миссис Смит кивнула, заставив себя улыбнуться. Она всегда улыбалась. Даже когда Смит в начале войны, через три недели после их свадьбы, уехал в Европу, она не плакала, а улыбалась. Глядя на жену, Смит думал: интересно, как сказать такой женщине, что ты, возможно очень скоро покончишь с собой?

Жена стиснула руки.

— Поступай, как надо, дорогой, — мягко произнесла она.

Смит изучающе смотрел на нее. Ему никогда раньше не приходило в голову, что Ирма, возможно, знает, что он находится на секретной работе и является кем-то большим, чем просто директором санатория “Фолкрофт”. Может, она и знала, нет. Не могла она этого знать. Он никогда не обсуждал с ней свою работу. По сути, как со стыдом признался Смит себе, он вообще с ней ничего не обсуждал. И все же она ухитрялась как-то облегчать ему жизнь. Даже сейчас, понимая, что происходит нечто очень важное, она не задерживала его.

— Ну, хорошо. — Откашлявшись, он поднялся, кивнул и отошел от стола. Не дойдя до двери, Смит обернулся. — Ирма, я хочу что-то сказать тебе.

— Да, дорогой?

— Я... э-э... ты... то есть я... — И громко выдохнул: — Твой сад удивительно красив.

Она улыбнулась.

— Спасибо, дорогой.

* * *

Дом О.Х. Бейнса стоял в пригороде Денвера, в районе, где было больше зелени, школ, парков и денег, чем в любом другом месте поблизости. Все дома стояли на огромных, тщательно подстриженных зеленых газонах, а гаражи габаритами превосходили размеры жилья большинства жителей города.

В доме Бейнсов, а также в доме покойных мистера и миссис Херберт Палмер никто не открывал. Соседями Бейнсов были некие Каннингэмы. Смит позвонил в звонок, дверь открыла ухоженная женщина средних лет в Дорогом твидовом костюме.

— Миссис Каннингэм?

Женщина отрицательно покачала головой.

— Я экономка. Чем могу вам помочь?

— Если не возражаете, я предпочел бы говорить с миссис Каннингэм. — Смит извлек из бумажника удостоверение сотрудника министерства финансов. — Дело очень срочное, — прибавил он.

— Миссис Каннингэм в спортивном зале. Я доложу о вас.

Экономка ввела его в дом, обставленный с учетом последних веяний оформительского искусства — розово-лиловая гостиная, кухня в бело-зеленых тонах, выложенная изразцами, и наконец, сверкающая солнечным оттенком желтого цвета комната для спортивных занятий, там пыхтела на тренажере-велосипеде маленькая женщина с почти болезненной худобой, на ней был модный тренировочный костюм и ультрамодные зеленые спортивные туфли.

— Мистер Харолд Смит их Министерства финансов, — объявила женщина.

— Хорошо. Принесите мне завтрак, Хилари. — Она повернулась к Смиту, окидывая оценивающим взглядом его немодный костюм. — Прошу меня извинить, но пока я не поем — не смогу с вами поговорить.

Хилари внесла завтрак — на тарелке старинного уорсестерского фарфора лежал тонкий ломтик тунца. Миссис Каннингэм ухватила его тонким пальчиками и сунула в рот.

— Ну, вот, — удовлетворенно проговорила она. — Простите, не хотите ли?

— Нет, спасибо, — ответил Смит, проглотив слюну.

— Очень низкая калорийность.

— Нет, благодарю вас.

— Хилари отказывается работать у тех, кто ест мясо.

— Экономка?

— Не правда ли, не женщина, а мечта? — открыто восхищалась миссис Каннингэм. — Точеная талия, и никаких характерных расовых признаков. Конечно, она не утруждает себя работой. Это испортило бы ее одежду.

— Миссис Каннингэм, я разыскиваю О.Х. Бейнса, — сказал Смит.

Женщина закатила глаза.

— Пожалуйста не упоминайте это имя.

— Почему?

— Я сама запретила произносить его как председатель Комитета самоуправления района.

— Чтобы лишний раз не вспомнить печальные обстоятельства смерти его жены?

— Боже, конечно нет. Это лучшее, что Эвелин сделала за последние месяцы. Жаль только, что Палмеры были с ней. Хорошие люди.

— А что случилось с миссис Бейнс? — спросил Смит.

— Умерла в Париже.

— А до этого?

— Они впутались в одно темное дело, оно и погубило их репутацию, — ответила дама.

— Что за дело? Мой вопрос не праздный, я задаю его как государственный служащий.

— В таком случае... — начала она и, наклонившись к нему, продолжала: — Они поселились в какой-то религиозной общине. — Миссис Каннингэм отступила назад, глаза ее пылали, руки яростно уперлись в бедра. — Вы не поверите. Это совсем не то, что закатывать банкеты для революционеров. Этим мы бросаем вызов существующему порядку. А разве религии такое под силу? Даже в Южной Калифорнии им это не удается.

— А эта община по соседству с вами? — спросил Смит.

— Надеюсь, нет. У епископальной церкви не бывает общин. В моей церкви нет даже служб. Тут как раз и нашла коса на камень. Бейнсы хотели устроить коммуну в наших краях. Но мы совсем не хотели, чтобы какой-нибудь лохматый старик из Китая или еще откуда-нибудь устраивал на наших лужайках религиозные сексуальные оргии. И поэтому заявили Бейнсам, что мы — против.

— А вы давно видели мистера Бейнса?

— Очень давно. Он даже на похоронах не присутствовал. Впрочем, он всегда был со странностями. Представьте, не любит играть в теннис.

— А вы не знаете, где находится та община, к которой они примкнули?

— Понятия не имею. А если вы выясните, не утруждайте себя и не сообщайте мне. Я хочу думать только о прекрасном.

* * *

Смит сидел в автомобиле, размышляя, что еще можно предпринять, когда из атташе-кейса, лежащего на переднем сидении, послышалось глухое жужжание. Открыв кейс, Смит поднял трубку вмонтированного в него телефонного аппарата.

— Слушаю, — сказал он.

— Это... Римо.

— Где вы? — воскликнул Смит.

Голос Римо звучал необычно, в нем слышалась боль.

— В Нью-Орлеане... не знаю названия улицы... в мотеле...

— Римо. — В голосе Смита слышался приказ. — Не вешайте трубку.

— Она хочет меня. Я не могу долго говорить.

— Соберите всю свою волю.

— Слишком поздно... Я должен идти... должен...

Раздался грохот, похоже Римо уронил аппарат. Смит слышал, как стукались о стенку висевшая на шнуре трубка.

Смит несколько раз выкрикнул имя Римо в трубку, затем по другому аппарату передал приказ компьютерам в “Фолкрофте” определить, откуда был звонок.

Римо направился к двери, продолжая сопротивляться как мог, этой властной, зовущей его на улицу тяге, и в последний момент опрометью бросился в ванную, захлопнув за собой дверь.

Однако запах и здесь преследовал его. Он властно звал за собой. Римо пытался укрыться от него, даже запихнул под дверь желтое полотенце, но запах не пропадал, он настойчиво лез в его ноздри и сознание. Тогда Римо зарылся лицом в полотенце, но и это не помогло.

Не в силах больше сопротивляться, Римо поднялся, сунув в карман желтое полотенце, открыл дверь и вышел в холл.

Тяжелое предчувствие сжало его сердце, когда он распахнул дверь в комнату.

Он вытащил из кармана желтый мелок, с которым не расставался с самого Денвера.

Больше тот ему не понадобится.

Это находилось совсем рядом, — следующая остановка будет уже там.

Римо швырнул мел на пол. На другом конце комнаты телефонная трубка мерно раскачивалась на шнуре.

Глава восемнадцатая

Бен Cap Дин слышал доносившийся с другой стороны улицы шум из заполнявшегося ашрама. Поднявшись с застеленного парчой резинового матраса, он сладко потянулся.

Итак, этот день наступил.

Сегодня душители собрались на свою первую встречу после того, как О.Х. Бейнс послал их в Париж на самолете “Эйр Юуроп”, и он, Бен Сар Дин, готовился к серьезному разговору с юнцами.

Он скажет им, что они погрязли в грехах. Что нельзя пускать в ашрам посторонних. Что подлинную пищу для духа может доставить только истинный вождь, и такому человеку надо оказывать уважение и всяческие почести. Он скажет им, что вера в Кали — путь к вечному блаженству.

Вот что скажет им Бен Cap Дин. Он будет говорить, а ученики благоговейно внимать ему, и он опять займет место главы секты, поклоняющейся Кали.

Он пересек улицу, пройдя мимо своего “Порше”, и вошел в здание через обитую железом дверь, прямиком зашагав в ашрам. Рев учеников оглушил его еще на пороге.

Бен Cap Дин остановился, осмотрелся и увидел у подножья статуи четыре больших корзины, обмотанные желтыми румалами, изрядно уже засаленными и помятыми.

— Убивай! — вскричали ученики, увидев его.

— Убивай из любви к Кали!

Бен Сар Дин ступил на помост перед статуей и воздел руки.

— Слушайте, слушайте! — вскричал он.

Но толпа безумствовала.

— Я ваш святой и хочу вразумить вас: вы живете неправильно.

Голос его дрожал от волнения, и он тревожно оглядывался по сторонам, боясь, как бы сосуд для благовоний не полетел ему в голову. Видя, что опасения не подтвердились, Бен Сар Дин продолжал более уверенно:

— Кали не желает, чтобы вы постоянно убивали. Не количество ей нужно, а качество. Особенно сейчас, когда каждый день сообщения о новых смертях украшают первые страницы газет. Очень скоро гнев властей падет на ваши головы.

Но стоящая перед ним толпа продолжала скандировать все те же призывы. Некоторые ученики выступили вперед — Бен Cap Дин дрогнул и попятился, но те всего лишь направились к огромным корзинам перед статуей и сняли покрывала.

— Я ваш Святой, — прокричал Бен Сар Дин, — внимайте же мне.

Толпа примолкла.

Краем глаза Бен Cap Дин уловил голубовато-серебристый блеск, излучаемый содержимым корзин. Те были доверху наполнены драгоценностями, а фоном служили зелененькие доллары.

— Конечно, Святой, — сказала Холли Роден, — мы внимаем твоим мудрым речам.

— Ну, гм...

Бен Сар Дин взял в руки бриллиантовый кулон. Не меньше пяти каратов, прикинул он.

— Говори, Святой. — Зал сотрясался от их крика. Среди прочего в корзинах было примерно с полдюжины отличных сапфиров.

— Я... гм... — И рубины тоже есть, отмечал он, роясь в корзинах. Цена их стремительно росла. Рубин в два карата подчас стоил больше, чем бриллиант в два карата. — Я... Гм...

— Мне кажется, я могу сказать несколько слов от имени Святого, — произнес О.Х. Бейнс, выходя из-за перегородки, отделяющей молельный зал от офиса. Большими пальцами он оттянул подтяжки и широко улыбнулся, обнажая зубы. Улыбка светилась искренностью и радушием. — Наша старая добрая Сардинка всего лишь хочет сказать, что вы, черт возьми, отличные ребята.

Собравшиеся весело зашумели.

— И маленькая леди с большим количеством ручек не может не оценить этого.

— Да здравствует Главный фанзигар!

— Убивай для Кали!

— Как-то я сказал нашей старой доброй Сардинке... — начал было О.Х. Бейнс, но ему помешали.

— Он здесь! Он пришел!

Бен Сар Дин, не понимая, что происходит, сунул на всякий случай в карман несколько крупных драгоценностей.

— Кто? — вскричал он. — Где?

— Здесь! — вопила Холли. — Он пришел. Возлюбленный Кали. Он пришел.

— Ах, вот оно что, — уже спокойнее проговорил Бен Сар Дин, глядя на двери ашрама и одновременно запихивая в другой карман еще несколько драгоценностей, а также доллары.

В дверях стоял высокий худощавый молодой человек в черной спортивной рубашке. Запястья у него были на диво мощные. Измученное лицо, в глазах — безнадежное отчаяние. Спроси сейчас, как его имя, он ответил бы, что раньше его звали Римо Уильямсом.

— Да здравствует Возлюбленный Кали! — скандировали душители, падая перед ним на колени.

Римо двинулся вперед на негнущихся ногах.

— Он принес румал, — пронеслось по залу.

Римо нервно теребил в руках взятое им в мотеле полотенце.

В толпе людей стоял, прислонившись к колонне, О.Х. Бейнс. Римо вспомнил, что видел уже это лицо, но сейчас оно для него ничего не значило — он продолжал идти вперед.

Он был не в состоянии сопротивляться властной силе, влекущей его к себе. Статуя, казалось, набросила ему на шею лассо и тянула вперед. Он видел Ее, приподнятую на платформе над толпой. Уродливое, абсолютно чуждое существо из другого, чужого мира, и все же он не мог не идти к ней. Каменная маска хранила бесстрастное выражение, но иногда ее заслонял другой образ — прекрасное женское лицо, бесконечно печальное. Римо моргнул — лицо незнакомки еще на мгновение задержалось, а потом исчезло, вытесненное потемневшим от времени выщербленным изваянием.

— Кто он? — прошептали в толпе. Римо услышал ответ.

— Возлюбленный Кали. Тот, кого она ждала.

Возлюбленный? Римо не то что любовником, но и человеком себя сейчас не ощущал. Только марионеткой, у которой и время-то на исходе. Он слабел с каждым шагом. Дойдя до платформы и оказавшись лицом к лицу со статуей, он почти не мог двигаться. Желтое полотенце, выскользнув из его рук, упало на пол.

Запах уже заполнил все его существо — древний, идущий из глубины веков и несущий зло, запах. Жарко разливаясь по сосудам, он отравлял ему кровь.

Слишком поздно, подумал он. Слишком поздно. Стоило этой мысли оформиться в его сознании, как он увидел, что губы Кали раздвинулись в улыбке.

Глава девятнадцатая

“Принеси мне смерть”.

Эти слова эхом отозвались в его голосе. Римо дернулся и проснулся, он лежал на узком диванчике в маленькой комнате. У изножья на фарфоровом блюде воскурялись две горки благовоний.

Кожа его покрылась пупырышками. Римо огляделся, почувствовав огромное облегчение: значит, мерзкое видение многорукой, хитро улыбающейся статуи было всего лишь ночным кошмаром. Но слабый запах, источаемый богиней все еще витал в его ноздрях, и он понял, что настоящий кошмар только начинается.

— Бейнс, — произнес он вслух. В толпе он узнал О.Х. Бейнса. К худу ли — добру, но Бейнс был реальностью. Значит, надо плясать от него.

Запах усилился, и снова в сознании Римо зазвучали слова: “Принеси мне смерть”.

Быстро и бесшумно, все еще чувствуя где-то у основания позвоночника нервный страх, Римо выскользнул из постели и бросился к двери, та тихо открылась под его рукой, и он, выглянув в ашрам, увидел безумных поклонников Кали, спящих прямо на деревянном полу. Легкой кошачьей походкой обошел он ряды спящих, но Бейнса среди них не было. Повернувшись, он увидел статую. Все ее восемь рук как бы приветствовали его, от этого зрелища Римо стало подташнивать, а в сердце снова закрался страх. Он побежал к выходу.

Теперь Римо находился в переулке. За припаркованным у тротуара черным “порше” ему послышалось негромкое пение. Оно доносилось из-за приоткрытых дверей гаража. Римо направился туда.

Увидев стоящего в дверях незнакомца с усталым болезненным лицом, Бен Сар Дин перестал напевать “Когда маршируют святые”. Поднявшись с водяного матраса, где он занимался тем, что выписывал из разных журналов номера служб знакомств, щедро обещавших “прекрасных белокурых скандинавок, мечтающих познакомиться с вами”.

— Фи, — сказал он Римо. — Что еще такое? К святому просто так без позволения не входят.

— Мне нужен Бейнс, — с трудом проговорил Римо. Запах здесь не такой уж сильный, голова его стала вроде бы немного просветляться.

— Вот теперь я узнал тебя, — сказал Бен Cap Дин. — Ты — Возлюбленный.

— Возлюбленный? — машинально повторил Римо.

— Кали избрала тебя в мужья.

— Забудьте об этом, — произнес Римо. — Я убежденный холостяк. И хочу знать, что здесь делает Бейнс.

Бен Сар Дин фыркнул.

— Почему бы вам не спросить его самого?

— Я не могу его найти, — ответил Римо. — И потом я не очень хорошо себя чувствовал.

— Вы, наверное, плохо питаетесь, — предположил Бен Сар Дин. — Очень уж вы худой. У меня вот есть на примете один французский ресторан...

— Дело совсем не в питании. Это все статуя, — оборвал его Римо.

— Какой может быть вред от безобидного глиняного изваяния? — недоверчиво отозвался Бен Сар Дин.

Римо только покачал головой. Бен Сар Дин ущипнул себя за нос.

— Ладно. Может, здесь действительно кроется какая-то загадка. Мне все это не нравится, а вот им, — и он кивнул в сторону ашрама, — очень нравится.

— В чем тут дело? — спросил Римо. — Что с ней происходит?

— У нее отрастают руки.

— Да будет заливать, — с отвращением сказал Римо.

— Я говорю правду. Хотя и не понимаю, как это происходит. Просто иногда я вхожу утром в ашрам и вижу, что у нее больше рук, чем предыдущим вечером. Мои психи от этого прямо в раж входят и бесятся.

— И потому убивают людей?

Бен Сар Дин нервно сглотнул, но тут длинная тень нависла над Римо.

— Кто это у вас, коллега? — спросил О.Х. Бейнс, улыбаясь самой ослепительной из своих дежурных улыбок. — Я слышал свое имя. — Он протянул руку Римо. — Давайте лапу.

Римо демонстративно держал руку у бедра.

— Держите свою лапу при себе, — ответил он, оглядывая Бейнса с головы до ног.

На президенте авиакомпании была клетчатая ковбойка и белые брюки, заправленные в изрядно потрепанные ковбойские ботинки. На голой шее болтался вязаный черный галстук-шнурок.

— Это что, траур по жене? — спросил Римо, поднося руку к галстуку.

— Это мое дело, мистер.

— А желтые платки на полу? Это тоже ваше дело?

Бейнс встал так, что Римо загораживал его от взгляда Бен Сар Дина, и подмигнул в сторону партнера, призывая Римо хранить молчание.

— Пойдемте ко мне в офис, поговорим, — пригласил он Римо. И громко сказал стоявшему за спиной Римо компаньону: — Ложись снова спать, Сардина. Я позабочусь о нашем госте.

— Хорошо, — согласился индиец. — А то я как раз разбирал важные бумаги.

Римо вышел за Бейнсом из гаража. Тот, ведя его к ашраму, шепнул:

— Не мог я сказать вам правду при этом жулике. Как вы понимаете, я здесь не просто так.

— Уверен, это как-то связано с убийствами, — сказал Римо.

— Вы правы, черт возьми. Уже несколько недель торчу здесь, выслеживая этих сукиных сынов, не сомневаюсь, что это они устраивают несчастные случаи на авиалиниях, — ответил Бейнс.

— Странно, что вы до сих пор не обратились в полицию или в ФБР, — сказал Римо, когда они входили в обитый стальными панелями офис.

— Вы неправы, старина, — произнес Бейнс, усаживаясь в кресло и опуская голову на руки. — Мне хотелось раздобыть побольше доказательств, но я слишком долго ждал. И вот теперь моя жена мертва, а дети неизвестно где. — Он поднял на Римо полные слез глаза. — Клянусь, вам мистер, я еще доберусь до негодяев. Каждый получит по заслугам.

— Мне очень жаль, Бейнс, — сказал Римо. — Что вы знаете о статуе? Тут правда, имеет место волшебство?

Бейнс покачал головой, на губах его играла лукавая усмешка.

— Пойдемте, я вам все покажу, — шепнул он. — Пошли.

Он распахнул дверь в ашрам, и ворвавшийся в комнату все тот же запах защекотал ноздри Римо. Тот инстинктивно попятился, но Бейнс, схватив его за запястье, втянул внутрь ашрама. Римо уже не мог сопротивляться. Сила вмиг покинула тело, он казался себе тряпичной куклой.

Бейнс, затрачивая не больше усилий, чем потребовалось бы ему для прогулки с ребенком по рядам универмага, швырнул Римо к подножью статуи и, склонившись над ним, зашептал:

— Все это правда, — глаза его блестели от возбуждения. — Она — Кали и Она возлюбила смерть.

Слабый, беспомощный крик слетел с губ Римо. Он ощущал Ее близость — Она душила его.

— Бейнс... Чиун... желтый платок... — бормотал Римо, пытаясь сберечь хотя бы частично рассудок от притупляющего влияния статуи.

Ее запах обволакивал его, не оставляя никаких других желаний, кроме властного, маниакального желания обладать Ею.

“Принеси мне смерть”. Он снова слышал этот голос, но теперь он рождался не внутри него, а слетал с губ статуи. И Римо понимал, что на этот раз не посмеет ослушаться.

О.Х. Бейнс следил, как Римо, двигаясь как зомби, подошел к двери и вышел на улицу. Некоторое время президент выжидал. Затем вытащил из кармана рубашки миниатюрную камеру, извлек оттуда крошечную кассету с пленкой и положил обратно в карман.

Уединившись в кабинете, он набрал номер. Набрал его первый раз в жизни. На другом конце подняли трубку, но ничего не ответили.

— Алло! Алло! — прокричал Бейнс.

— Одна услуга вам будет оказана, — прошептал в трубку бесполый голос. — А потом статуя будет моя.

— Согласен, — сказал Бейнс. — Здесь объявился один человек. Федеральный агент — с ним нужно покончить.

— Понятно.

— Мне все равно, как вы это сделаете.

— Потом расскажем вам как.

* * *

Через полчаса Бейнс встретился с незнакомцем у предназначенного на слом дома. Тот был по уши закутан в плащ, на руках — перчатки. Бейнс передал кассету.

— Агента зовут Римо, — сказал он незнакомцу. — На пленке — его изображение.

Фигура кивнула.

— Значит, порешили? — сказал Бейнс.

— Готовьте статую.

— А если у вас сорвется?

— У меня никогда ничего не срывается.

Бейнс хотел уже уходить, но в последний миг заколебался.

— Я вас еще увижу?

— А вы хотите?

Бейнс проглотил слюну и сказал:

— Не знаю. Не уверен. И все-таки скажите — зачем вам так нужна статуя? Она не стоит миллиона долларов.

— Я хочу многого... в том числе и тебя.

И фигура стала медленно разоблачаться.

Глава двадцатая

Пошатываясь, Римо как безумный брел по улице. Единственные звуки, которые слышал он в этом спящем городе, были напряженные удары собственного сердца: оно, казалось выстукивало: “Убей для меня, убей для меня, убей для меня”.

Руки, его напряженно застыли по сторонам. Он вышагивал по улице, как человек танцующий со смертью, — безучастный, опьяневший от похоти, источника которой нег понимал. Не повинуйся, слабо посоветовал ему внутренний голос, но он был слишком невыразителен, чтобы к нему прислушаться. А потом и совсем замолк.

Из заторможенности его вывел голубь, вспорхнувший с телеграфного провода и слетевший на землю. Птица, непривыкшая к темноте, мерно заходила кругами прямо перед Римо.

— Принеси мне смерть, — вновь зазвучал в нем голос Кали.

Замерев на месте, голубь склонил голову сначала на одну сторону, потом — на другую.

— Принеси мне смерть.

Закрыв глаза, Римо произнес:

— Хорошо.

Звук его голоса, казалось удивил голубя, и тот недоуменно посмотрел на припавшего к земле человека. Но, видимо, осознав мощь этого странного создания, которое может двигаться столь бесшумно и замирать, уподобляясь неподвижному камню, голубь впал в панику и отчаянно захлопал крыльями, торопись взлететь.

Но тут Римо прыгнул, прочертив в воздухе идеальную спираль, — этому его научил Чиун, при таком прыжке на тело почти не влияли встречные воздушные потоки, тормозящие движение. Типично для техники Синанджу — легкий прыжок, все мышцы работают идеально синхронно, тело свободно вращается, руки, вытягиваясь, обрывают полет голубя, резкий захват — и шея крошечного существа сломлена.

Римо держал в руках мягенькое, еще теплое тельце, сердце его стучало так громко, что отдавало в ушах.

— Боже, что это? — прошептал он, рухнув на колени прямо посредине грязной мостовой с пятнами бензина и машинного масла. Проезжавший автомобиль свернул в сторону, объехав его, но при этом отчаянно загудел, от чего в ушах у Римо зазвенело. Постепенно звон прекратился, замедлилось и сердцебиение. В ночной тишине вновь разлилось спокойствие, а он стоял, держа в руках мертвую птицу.

Беги, сказал он себе. Однажды он уже бежал, можно попробовать еще раз.

Но тогда он вернулся, вернется и на этот раз, он это знал.

Кали обладала огромной властью над ним.

Римо выпрямился, колени его дрожали, и пошел назад, в ашрам. С каждым шагом он все больше и больше презирал себя, понимая, что своим поступком бросил тень на Синанджу — как бы снизил уровень притязаний Дома, отняв жизнь у ни в чем не повинного существа, оказавшегося по воле случая на его пути. Чиун называл его Мастером Синанджу, земным воплощением бога Шивы. Но он был ничем. Даже меньше, чем ничем. Он принадлежал Кали.

Войдя в ашрам, где все еще мирно посапывали члены общины, Римо возложил жертву к подножью статуи.

Та улыбнулась ему. Она каким-то образом ласкала его, посылая импульсы страсти человеку, который отдал Ей свою силу и подарил долгожданную бескровную жертву.

Римо придвинулся к статуе ближе; источаемый Ею запах — аромат цветов зла — вскружил ему голову, вызвав безудержное желание обладать Ею. На какое-то мгновение другое виденное им прежде, лицо заслонило каменную маску. Кто была эта женщина? Она плакала и казалась живой и одновременно иллюзорной. Образ плачущей женщины болью отозвался в его сердце, вызвав горестное ощущение потери. А тем временем статуя притянула его к себе; он почувствовал на губах ледяной поцелуй и услышал, как Она произнесла: “Муж мой”. Его охватили чудовищная слабость и удушье, он терял волю...

Страшным усилием вырвался он из Ее объятий, стукнув по одной из рук. Та отлетела и с грохотом ударилась об пол, а Римо ощутил внутри невыносимую боль. Инстинктивно он согнулся пополам, припадая на колено. Упавшая рука, подпрыгнув, вцепилась ему в горло. Оторвав ее, Римо в ужасе выбежал из ашрама.

Шум разбудил спящих почитателей Кали, но прежде чем они осознали, что происходит, Римо был уже на улице.

Не чуя под собой ног, побежал он по улице прямо к мотелю. Только оказавшись у себя в номере и тщательно заперев дверь, Римо заметил, что все еще держит глиняную руку, и в отвращении швырнул ее в угол. Было слышно, как она, стукнувшись, проехала по полу. И в комнате воцарилась тишина.

Нужно было что-то делать, но он не знал что. Может, позвонить Смиту? Но зачем, он не мог сообразить? А может, попробовать разыскать Чиуна? И тоже — какой в этом толк? Можно было попытаться сделать еще что-нибудь, но вместо этого Римо упал на постель и заснул.

Он погрузился в сон мгновенно, но спал беспокойно. Ему снилось прекрасное женское лицо, оно проступало за каменной маской Богини — плачущая женщина! — она тянулась к нему, желая поцеловать. Но прежде чем губы их слились, лицо растаяло, вытесненное грубым ликом Кали. И снова зазвучал Ее приказ: “Принеси мне Смерть!”

Римо заворочался во сне. Ему чудилось, что кто-то вошел, а затем так же тихо покинул комнату. Он старался не спать, но и в дреме перед ним опять и опять проступало лицо Кали, так что в конце концов он заставил себя окончательно проснуться. Обливаясь потом, он сел в постели, сердце учащенно билось.

Спать нельзя, надо срочно бежать отсюда. Куда угодно, сказал он себе, обхватывая пульсирующую в висках голову. Если ты еще раз угодишь к Ней, ты погиб. Беги.

Шатаясь, он побрел к двери, но, не дойдя до порога, резко остановился. Обернувшись, увидел валявшуюся на полу руку, в пальцах ее — что-то белело.

Со страхом Римо приблизился к ней и осторожно извлек бумажку из облупившихся пальцев. Рассмотрел он ее уже в коридоре.

Это был авиационный билет. В Сеул, в Корею.

Корея. Вот где он отыщет Чиуна. Римо понял, что ему надо туда лететь.

— Пусть это ловушка, — сказал он себе. Чиуна повидать необходимо. Больше никто не в силах ему помочь.

Еще раз он вышел в темноту ночи. Но на этот раз дышалось свободнее.

* * *

У себя в офисе Бейнс закурил сигару. От едкого дыма защипало в глазах, но табак был превосходный.

Пришло время для решительных, действий сказал он себе. Он выполнил все, что наметил, и даже более того.

Теперь надо только дождаться, чтобы с его пути убрали этого надоедливого федерального агента, и избавиться от статуи.

Может быть, в будущем он еще раз займется чем-то подобным. Но не теперь — надо подождать.

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — сказал он.

На пороге стояла Холли Роден.

— Главный фанзигар, — начала она, низко кланяясь.

— Что случилось?

— Ваши дети благополучно вернулись.

Она отступила, пропуская в комнату Джошуа и Кимберли Бейнс.

— Рад видеть вас дома, детки, — приветствовал их Бейнс.

Они улыбнулись ему.

Глава двадцать первая

Ее лицо заставило Римо замереть на месте.

Римо увидел девушку, стоя среди других пассажиров, ожидающих посадки на самолет, вылетающий в Сеул. А увидев, понял, что не ошибся, когда принял решение лететь в Корею разыскивать Чиуна.

Высокая и стройная девушка была одета в белый полотняный костюм. Темные волосы убраны под небольшую шляпку с вуалью, частично скрывающей лицо, но ее красота прорывалась даже из-под вуали. Бледная и как бы прозрачная, нежная кожа — точь-в-точь лепестки цветка. Полные губы сложены печальной складкой; тонкий, изысканной формы нос, широко расставленные глаза с влажным взглядом газели.

Она ни на кого не была похожа, людей такого типа Римо не встречал в своей жизни. По внешности нельзя было даже приблизительно определить ее национальность. Казалось, она возникла в стороне от эволюции планеты.

Совершенно безотчетно Римо поспешил протиснуться к незнакомке.

— Извините меня... мисс... мисс...

Она слегка тревожно глянула на него.

— Вы ко мне обращаетесь?

Он кивнул, и она кивнула ему в ответ.

Нужно было что-то сказать, но Римо в один момент позабыл все английские слова. Он только глядел на нее, а в ушах звучали, рождественские песнопения.

— Простите, — неуклюже заговорил он, — думаю, мне просто хотелось посмотреть на вас.

Девушка, подняла сумку, намереваясь отойти.

— Нет, — умоляюще, проговорил он, беря ее руку, отчего глаза незнакомки расширились от страха. — Не уходите. И не бойтесь меня, — прибавил он. — Честное слово, я не сумасшедший. Меня зовут Римо и ...