Дестроер (№23) - Детские игры

— Он лжет! Пусть следователь выбьет из него правду.

— Хорошая мысль, если бы не одно «но»: у малыша Элвина Девара есть банковский счет на пятьдесят тысяч долларов. В соответствии с законом малолетка пробудет за решеткой не более двух лет и выйдет оттуда богатым человеком.

— Это уже не моя забота. Измените закон.

— Это еще не все, — продолжал Смит. — Мы до сих пор не знаем, как они пронюхали, где мы прячем свидетелей. В правительстве существует утечка информации. И еще одно: почему вы занялись Пеллом, хотя я велел вам ждать?

— Мне хотелось покончить со всем этим, — ответил Римо.

— Да, — сухо произнес Смит. — А теперь Пелл, единственная наша зацепка, мертв.

— А может, Элвин и не врет. Может, Пелл действительно приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был, но приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был главарем, и теперь он мертв. Кстати, раз уж мы предъявляем друг другу претензии, как вышло, что чикагские полицейские сегодня опознали меня и попытались арестовать?

— Вы не ранены? — спросил Смит.

— Нет, всего-навсего получил пулю в спину, — ответил Римо с мрачным удовлетворением. — Так как это произошло?

— Видимо, министерство юстиции передало ваши с Чиуном приметы, просигнализировав, что вы пользуетесь подложными документами. Это произошло так быстро, что я не успел вмешаться.

— Что ж, — вздохнул Римо. — Я понимаю. И на старуху бывает проруха.

— К вам это относится в первую очередь, — спокойно парировал Смит. — Во всяком случае, я надеюсь, что впредь ничего подобного не случится. Но вопрос так и остался без ответа. Мы не знаем — не знаем наверняка, догадки не в счет, — кто стоит за детьми, не знаем, через кого в правительстве происходит утечка, не знаем, что это за детская организация. Пока не появятся ответы на все эти вопросы, задание считается невыполненным. До свидания.

Телефон замолчал; Римо принялся поспешно набирать номер Смита: ему нужно было предупредить его, что он не может выполнить задание — у него не поднимется рука на детей. Но в трубке послышались частые гудки.

— Папочка! — позвал Римо. — Мне нужна твоя помощь.

Из кухни не последовало ни звука.

— Прости меня, ладно? Теперь ты доволен? Мне нужно найти решение этой головоломки с детьми. Будь добр, помоги!

Чиун вернулся в гостиную и чуть заметно кивнул.

— Что значит «зазнайка»? — спросил он.

Глава 7

Генерал-майор Уильям Тэссиди Хапт перешел в наступление. Силы его были собраны в кулак, и он знал только одну команду: «В атаку!»

— Мы ударим по этим кретинам со всего размаху. Им покажется, что они налетели на батарею «хорландов».

— Гаубиц, — поправил его молодой лейтенант, недавний выпускник Вест-Пойнта, которому довелось разок выстрелить из такого орудия во время учений, что и подвигло начальника штаба задать лейтенанту вопрос, действительно ли они палят, как в кино.

— Еще громче, — заверил его лейтенант.

— Отставить разговоры! У нас совещание по вопросам стратегии! — одернул болтунов генерал Хапт. — Что вы обсуждаете?

— Ничего особенного, сэр. Мы обсуждаем шумовой эффект стрельбы из гаубиц.

— Здесь идет совещание командования американской армии по стратегическим вопросам, лейтенант, поэтому извольте не произносить больше ни слова о «хорландах», танках, пистолетах, ракетах и подобной чепухе, которой морочат голову в Вест-Пойнте. Здесь собрались мужчины, а не мальчишки. Если вам угодно играть в игрушки, то отправляйтесь в боевое подразделение и оставайтесь всю жизнь младшим офицером. Если же вы стремитесь вникнуть в суть дела и стать настоящим кадровым военным, то забудьте обо всем и готовьтесь к пресс-конференции.

— К пресс-конференции!.. — ахнул начальник штаба.

— У нас нет выбора! — холодно отрезал генерал Хапт. — Нас приперли к стене. Либо мы победим, либо погибнем! Иного не дано. В 18.00 сюда прибудут корреспонденты всех трех каналов национального телевидения, а также Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернэйшнл.

Офицеры сверили часы. Начальник штаба глубоко вздохнул.

— Ну, теперь держись! — шепнул он лейтенанту.

— Проблема заключается в следующем, — продолжил Хапт, подходя к диаграмме на стене. — Первое: на территории нашего гарнизона был убит некий Мартин Кауфманн. Второе: хотя, как всем хорошо известно, за его безопасность отвечали военнослужащие из Форт-Дикса, мне позвонил какой-то человек и дал понять, что будет сделана попытка свалить вину на нас. Третье: судя по тому, что звонивший имеет доступ к конфиденциальной информации, касающейся меня лично, можно предположить, что он сидит либо в министерстве юстиции, либо в Центральном разведывательном управлении. Считаю целесообразным, чтобы мы на пресс-конференции назвали это учреждение одним из «крупных правительственных агентств», что заставит прессу предположить, что речь идет о ЦРУ.

— А что, если ЦРУ нанесет ответный удар? — спросил начальник штаба.

— В нынешней ситуации я не жду от ЦРУ ответных действий. Мы защищены броней, полковник: ЦРУ ничего не сможет сделать, разве что попробует снять с себя обвинение, которое мы, впрочем, не предъявим ему напрямую. Мы просто упомянем об одном «крупном правительственном агентстве». Действуя таким образом, я намерен показать звонившему, что нами нельзя манипулировать.

— А что он, собственно, хочет от нас, сэр? — спросил лейтенант.

— Чтобы мы провели расследование. Звонивший воображает, что при желании мы могли бы найти разгадку убийства Кауфманна. Полагаю, нет необходимости объяснять, к чему это могло бы привести. Если мы позволим взвалить на себя эту обязанность и не справимся, на нас можно ставить крест. Но у нас припасено секретное оружие против них. Дело в том, что крупное агентство стремится выгородить работающую на него парочку — азиата и белого, которые были приставлены к Кауфманну.

— Что же это за секретное оружие, сэр?

— Я же говорю — эта самая парочка! Совершенно очевидно, что они какие-то тайные агенты. По ним-то мы и нанесем удар! Я распорядился, чтобы наш художник сделал их портреты, они будут показаны по национальному телевидению, и тогда этому агентству — мы не станем его называть, поскольку мне неизвестно, что это за агентство, — придется лезть в укрытие. В укрытие, джентльмены!

Генерал продемонстрировал присутствующим два карандашных портрета.

— Получилось не очень похоже, — заметил начальник штаба. — Я видел их, когда они у нас сшивались.

— Неважно, — успокоил его Хапт. — Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы с этими двумя случилась неприятность. Нам нужно, чтобы их агентство отвязалось от нас. И оно отвяжется, вот увидите! Мы провернем это дельце так же быстро, как перелетает через открытую местность снаряд из гаубицы. Я правильно произнес название, лейтенант?

— Так точно, господин генерал.

— Отлично! Просто мне хотелось показать вам, что армейская карьера не делает человека узким специалистом, — объяснил генерал Уильям Тэссиди Хапт и хохотнул.

Глава 8

«Чикагский исправительный центр для несовершеннолетних» — гласила надпись на медной табличке у подъезда старого четырехэтажного кирпичного здания в унылом и неприветливом городском закоулке.

— Что значит «исправительный центр»? — спросил Чиун.

— Нечто вроде исправительной школы, — ответил Римо, Его внимание привлекли стены дома. Водосточная труба выглядела вполне надежно.

— Отличное объяснение, — буркнул Чиун. — Как будто я должен знать, что такое исправительная школа.

— Это такое заведение, куда отправляют плохих детей, чтобы сделать их еще хуже.

Если не выдержит водосточная труба, можно воспользоваться рассеченным трещиной участком стены между двумя вертикальными рядами окон: трещина начиналась от тротуара и уходила под крышу. По этой стене можно без особого труда забраться наверх, держась за выступы с обеих сторон.

— Плохих детей не бывает, — возразил Чиун.

— Благодарю вас, отец Фланаган. Вам повезло: очаровательный малыш Элвин не палил в вас из револьвера.

— Это не имеет отношения к нашей дискуссии. Плохих детей не бывает.

— Бывают только плохие родители? — Римо сделал ставку на треснувшую стену. Комната Элвина находилась на четвертом этаже.

— Дело не в родителях, — ответил Чиун.

Римо повернулся к нему.

— Ладно, раз уж ты все равно собрался объяснить мне, что к чему, продолжай. Плохих детей не бывает, плохих родителей — тоже. Тогда в чем же дело? Ведь этот сопляк стрелял в меня!

Чиун назидательно поднял палец.

— Плохим бывает общество. Дети лишь отражают то, что видят вокруг. Ваше общество плохое.

— А в Корее, наверное, хорошее.

— Как быстро ты схватываешь, когда хочешь! — просиял Чиун. — Да, в Корее хорошее общество. На древней земле фараонов тоже было хорошее общество. Там знали, как обращаться с детьми: их окружали красотой.

— Египет благоденствовал за счет рабов. И вечно с кем-то воевал.

— Пойми: ребенок запоминает хорошее. Дурное делает ребенка дурным. — Чиун сложил руки на груди в знак того, что дискуссия закончена.

Римо покачал головой. Чиун в роли доктора Спока не вызывал у него энтузиазма.

— И все же что лучше — водосточная труба или стена? — спросил он.

— Ты всегда предпочитаешь ломиться в открытую дверь. В этом ты весь.

Чиун пошел вперед. Римо устремился за ним, ворча про себя: «Брюзга...» Улица блестела от ночного чикагского дождя. «Как непохоже на Нью-Йорк, — подумал Римо. — Там улицы никогда не блестят от дождя, потому что набросанный всюду мусор не дает свету фонарей отражаться от мостовой и тротуаров».

— Приятный город, — молвил Чиун, поднимаясь по ступенькам старого дома.

— Я читал, что этим городом управляет тиран.

— Недаром мне здесь нравится, — кивнул Чиун. — Работать на тиранов — сущее удовольствие. Греция так ничего и не достигла, перейдя к демократии.

Охранник в форме вежливо выслушал Чиуна, сообщившего, что ему нужно увидеться с...

— Как его зовут, Римо?

— Элвин Девар.

— С Элвином Деваром. Моим близким родственником.

Сказав это, Чиун повернулся к Римо и многозначительно подмигнул.

— Странно, — ответил охранник. — Парень белый, а вы — азиат.

— Знаю. Не всем выпадает такое счастье.

— Это его родственник со стороны жены, — объяснил Римо.

— Вот-вот. Элвин женат на моей дочери. Он мне племянник.

— Зять, — поправил Римо со смущенной улыбкой.

— Да он же ребенок! — воскликнул охранник. — Он еще не мог ни на ком жениться.

— Затем вы упрямитесь? — спросил Чиун. — Я пришел навестить близкого родственника... как, говоришь, его зовут, Римо?

— Элвин.

— Я пришел навестить близкого родственника по имени Элвин, мужа моей дочери, а вы чините мне препятствия.

— Ах, так? Тогда слушайте. Вы и представить себе не можете, сколько извращенцев здесь ошивается! Так что, по-моему, вам лучше убраться отсюда подобру-поздорову, не то я вызову полицию. Если вам понадобился Элвин, приходите завтра.

— Римо, вразуми его!

Когда охранник уснул, Римо забрал его ключи и вслед за Чиуном направился к лифту.

— Наверное, во всем виновата твоя прическа, — предположил Чиун.

— Моя прическа?

— Ну да. Из-за нее привратник принял тебя за извращенца. Тебе не мешало бы постричься.

Лифт остановился посреди длинного коридора, в конце которого находился еще один охранник в форме.

— С ним я разберусь сам, — сказал Чиун.

— Ладно, — согласился Римо. — Только убирать тела придется тебе самому.

— Тел не будет. Я его одурачу.

Чиун не спеша направился к охраннику. Римо шел позади. Охранник отъехал в кресле немного назад, чтобы было сподручнее выхватить револьвер. На столике перед ним лежала книга детективных рассказов.

— Привет, дружище! — с улыбкой приветствовал его Чиун. — Я отказал себе в удовольствии посмотреть объявленный на понедельник футбольный матч, чтобы навестить здесь своего близкого родственника, некоего Элвина.

— Сегодня среда, — отрезал охранник. — Кто пропустил вас наверх?

— Любезный джентльмен внизу.

— Рокко? Рокко пропустил вас сюда?!

— Он нам не представился. Он назвал тебе свое имя, Римо?

— Нет. Но он похож на Рокко.

— Где ваш пропуск? — рявкнул охранник.

— Римо, предъяви ему наш пропуск.

— Ах, пропуск!..

Когда второй охранник, подобно первому, улегся отдыхать, Римо спросил Чиуна, нет ли у него в запасе других хитроумных идей.

— Нет. Все как будто прошло гладко. Я же говорил, что нет нужды утруднять задачи.

— Слова «утруднять» не существует.

— А жаль.

Вдоль стены позади прикорнувшего охранника громоздились полки с бумагами, бланками, канцелярскими принадлежностями, полотенцами, простынями, наволочками и светло-голубыми комбинезонами. Римо прихватил две простыни.

Элвин Девар давно спал. Он спал блаженным сном невинного ребенка, лежа на спине, закинув ручонки за голову и слегка приоткрыв рот.

— Элвин! Э-э-й!

Элвин сел на жестком матрасе. Его просторная одиночная камера располагалась в дальнем конце коридора. Мальчик поднял глаза на решетчатую дверь. За ней стояли две фигуры в белом, почти сливающиеся в полутьме со стеной.

— Элвин! Э-э-й!

Элвин протер глаза и снова уставился на решетку. Фигуры стояли на прежнем месте: с того бока, где на них падал свет, они казались белоснежными, с противоположного бока — черными.

— Кто вы? — неуверенно спросил Элвин.

— Призраки убиенных тобою.

— Почему же вас двое? Ведь я убил только одного?

— Мм... Дух делится надвое. Мы — две половинки.

— Глупости! — сказал Элвин. — Знаете что, если вам нужно со мной поговорить, обратитесь к моему адвокату. Мне надо выспаться. Завтра ко мне пожалует психиатр, и я должен быть в наилучшей форме.

— Мы явились, чтобы предоставить тебе возможность покаяться в грехах.

— Слушай, парень, отнеси-ка свою простыню в прачечную. Оставь меня в покое, а то я позову охрану. Я устал.

Элвин Девар снова улегся и отвернулся к стене. Его предупредили, что полицейские не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить его заговорить.

— Это твой последний шанс, Элвин, — не унимался голос.

— Проваливай, понял?

Элвин возмущенно тряхнул головой: два психа у двери его камеры затеяли спор.

— Так ты говоришь, плохих детей не бывает?

— Он не плохой, он лишь дурно воспитан, — пропел смешной голосок, точь-в-точь как в любимой программе Элвина по кунг-фу.

Последовавший за этим звук Элвину совершенно не понравился: он напоминал скрежет резко тормозящего поезда, когда металл угрожающе скребет по металлу. Элвин завертелся на койке. Его глаза уже привыкли к полумраку, и он видел дыру в двери камеры, где одна железка уже была оторвана. Низкорослый полицейский в простыне схватился обеими руками за следующую перекладину. Снова раздался мерзкий скрежет железа, и перекладина осталась в руках у низкорослого. Он бросил ее на пол. Высокий вцепился в крестовину, соединявшую нижние и верхние перекладины, согнул ее и отодрал от двери, словно эта была ленточка на подарочной коробке.

Неожиданно Элвина Девара осенило, что эти двое — никакие не полицейские. Они ворвались к нему в камеру. Элвин забрался снегами на койку и забился в угол, прижавшись спиной к холодному бетону.

— Отстаньте, слышите? Не то я закричу!

— Покайся! Покайся!

— Уйдите! Уйдите!

— Как тебе кажется, в его голосе звучит раскаяние? — спросил высокий у низкорослого.

— Мне очень жаль, но, кажется, нет.

— Что будем делать?

— То, с чего надо было начинать. С чего начал бы любой на нашем месте.

Низкорослый, не снимая простыни, ринулся к Элвину, который еще плотнее прижался к стене. Неровности цементной стены больно впивались ему в спину, но он не обращал внимания на боль. Во рту у него пересохло. Сигаретку бы сейчас!

Он съежился от страха. Низкорослый поднял его, как невесомое перышко. И уже в следующую минуту, упираясь животом в костлявые колени привидения, он был подвергнут унизительной порке.

— Прекратите! Мне больно!

— Так и должно быть, невоспитанный, безмозглый щенок! — ответил голос. Певучесть пропала, и голос напоминал теперь рассерженный свист.

Высокий наблюдал за экзекуцией.

— Кто велел тебе пристрелить Уорнера Пелла? — спросил он.

— Мне запрещено говорить! — взвизгнул Элвин.

— Вот как? — спросило привидение-коротышка. — А как тебе понравится вот это? — Шлепки участились и усилились.

Ничего подобного Элвину еще не приходилось испытывать. Если бы его заранее предупредили, что его ждет такая ночка, он ни за что не сунулся бы в это дело.

— Перестаньте. Я все расскажу.

Наказание продолжилось.

— Все рассказать — еще не все. Ты будешь ходить в церковь?

— Буду, буду! Каждое воскресенье. Обещаю!

— Будешь стараться в школе?

— Буду, буду! Мне очень нравится в школе. Отпустите меня!

— Будешь чтить семью? Правительство? Избранных вами руководителей?

— Буду чтить, честное слово! Я постараюсь стать старостой класса.

— Хорошо. Если тебе понадобится содействие, чтобы повлиять на избирателей, можешь обратиться ко мне.

Порка прекратилась.

Высокий спросил тщедушного напарника:

— Ты закончил?

— Готово, — ответил тщедушный, все еще не спуская Элвина с колен.

— Хорошо. Итак: кто велел тебе прикончить Уорнера Пелла?

— Мисс Кауфперсон. Это было ее задание. Она меня заставила. Иначе я бы не стал.

— Ладно, — молвил высокий. — Если окажется, что ты водишь нас за нос, Элвин, то мы примемся за тебя снова. Тебе понятно?

— Да, сэр, понятно. Вы приметесь за меня вдвоем. Понятно, сэр.

— Хорошо.

Элвина снова подняли на руки и положили обратно на койку. Он почувствовал, как ему надавили за ухом, — и тут же погрузился в сон. Утром он взглянул на брусья решетки, и ему показалось, что к ним никто не прикасался. Значит, это был всего лишь дурной сон? Но потом он пригляделся к брусьям и по зазубринам на краях понял, что их все же выломили, а потом поставили на место.

У Элвина мигом пропал аппетит.

Римо молча шагал прочь от исправительного заведения плечом к плечу с Чиуном, задумчиво пиная носком ботинка пустую банку.

— Кое-чего я все-таки не понимаю, папочка.

— Кое-чего? Если бы ты попросил меня догадаться, о чем речь, то я ответил бы: «Всего». Что же показалось тебе таким необычным?

— Сегодня днем я не мог ударить ребенка, даже когда он целился в меня из револьвера. У меня не поднималась рука. Ты утверждал, что это нормально, и нес какую-то ересь насчет того, что на детей надо воздействовать только любовью.

— Да. И что же?

— А вечером ты сам излупил Элвина в камере за милую душу. Почему ты можешь сделать то, чего не могу сделать я?

— Тебе действительно невдомек, почему Мастеру под силу то, что неподвластно тебе? О, как же честолюбивы твои притязания!

— Оставь свои лекции, Чиун. Почему?

— Для того, чтобы ударить ребенка, взрослый должен быть уверен, что он действительно взрослый.

— Ты хочешь сказать, что я ребенок? Я? В моем возрасте?

— С точки зрения Синанджу, ты еще молод.

— Я — ребенок?.. — не унимался Римо. — Я? Ты это хочешь сказать?

— Я уже сказал все, что хотел сказать. И не стану продолжать объяснения без конца, иначе это превратится в брюзжание. А я не брюзга.

Глава 9

Из коридора донеслось чье-то посвистывание. Полное отсутствие слуха у свистящего вкупе с эффектом Допплера сделали мелодию неузнаваемой.

Свистун остановился. Теперь он находился непосредственно за дверью, поэтому появилась возможность догадаться, что в фальшивом исполнении звучала мелодия песни «Я — Женщина».

Звякнул ключ в замке, дверь открылась, и Сашур Кауфперсон вошла в свою квартиру.

Свист прервался примерно в тот момент, когда хозяйка квартиры воздела руки к небесам, увидев посередине своей гостиной Римо и Чиуна. Она помедлила и не стала закрывать за собой дверь.

— Вы? Что вам нужно?

— Просто поговорить. Закрой дверь, — сказал Римо.

Сашур взглянула на него. Римо кивнул, и она закрыла дверь.

— Начнем с Элвина Девара, — сказал Римо. — Зачем ты заставила его убить Уорена Пелла?

— Кто тебе это наговорил?

— Элвин Девар. Я ответил на твой вопрос. Теперь пришла твоя очередь отвечать. Зачем ты велела мальчишке убить Пелла?

Сашур взглянула на часы, потом вошла в гостиную и опустилась на бархатный диван с хромированными подлокотниками.

— Видимо, мне придется все рассказать.

— Я бы рекомендовал поступить именно так, — молвил Римо.

Чиун не обращал внимания на их разговор. Он увлеченно изучал стены, сплошь увешанные картинами, представлявшими собой, по его разумению, напрасную трату холста и красок. Обнаружив на противоположной стене коллекцию золотых монет в рамке, он направился к ней.

— Прямо не знаю... — начала Сашур. — У Пелла возникли неприятности. Он оказывал на детей неблагоприятное влияние. Их поведение становилось, так сказать, антисоциальным.

— Продолжай, — подбодрил ее Римо.

— В общем, я донесла на Пелла школьной администрации, а он принялся меня запугивать, и тогда я...

— Брось, — отмахнулся Римо. — Эта версия не пройдет. Я знаю, что вы с Пеллом были замешаны в операции с детьми-убийцами. Знаю, что дело пахло огромными деньжищами. Так что не вешай мне на уши лапшу насчет школьной администрации. Выкладывай правду!

— Ладно, — вздохнула Сашур. — Мы с Пеллом были любовниками. Поэтому я и развелась с мужем. Пелл вовлек меня в эту историю с детьми. Потом, когда мужа убили, я побежала к Пеллу, и он сказал, что дело плохо, но ему, дескать, не о чем беспокоиться: он сдаст меня полиции как убийцу мужа! У кого мог быть более серьезный мотив для убийства? Завещание-то было составлено на меня! Мне грозила перспектива кончить жизнь на электрическом стуле.

— Абсурд, — бросил Римо.

— Вовсе не абсурд, если знать, что за человек был мой муженек и с какими гангстерами он имел дело там, в Детройте. Я запаниковала и велела Элвину пристрелить Пелла.

— Кто руководил вашими операциями?

— Разумеется, Пелл.

— Каким образом он узнавал, где скрывается жертва?

Сашур пожала плечами.

— Не знаю. Он сам всем этим занимался. Он давал мне имена, а я сообщала их детям... Слушай, — встрепенулась она, — все это в прошлом. Пелл мертв. Возможно, я поступила плохо, но одно доброе дело я все-таки сделала, расправившись с ним. Оставь меня в покое! Ты ничего не добьешься, выдав меня властям.

Римо покачал головой, заметив, как Сашур снова взглянула на часы с таким широченным кожаным ремешком, который естественнее смотрелся бы на ручище у портового грузчика.

— Ты ничего не приобретешь, выдав меня полиции, — проговорила Сашур. — Зато я готова тебе щедро заплатить. Ты получишь столько, сколько пожелаешь.

Чиун отвернулся от стены и улыбнулся Римо.

— Как это характерно для западного мышления — считать, что за деньги можно купить все и вся!

— Бери мои картины, — не унималась Сашур. Она подняла глаза на Чиуна. — Мою коллекцию золотых монет!

Римо покачал головой.

— Минуточку, сынок, — вмешался Чиун. — Над этим предложением стоит подумать. Золотые монеты были бы неплохим пожертвованием Дому Синанджу.

— Нет, — сказал Римо Чиуну, — сделка не состоится.

— А монеты хороши! — настаивал Чиун. — Правда, они под стеклом, и я не могу рассмотреть их как следует, но они дорого стоят, если, конечно, подлинные.

— Никаких сделок, — стоял на своем Римо.

— Но подумай, мы же ничего не выиграем, отправив эту очаровательную леди за решетку. Разве это поможет спасти вашу конституцию?

Сашур в очередной раз посмотрела на часы.

— Мне надо переговорить со Смитти, — сказал Римо. — А ты, — повернулся он к Сашур, — изволь представить поименный список детей, попавших в сети к Пеллу.

— Сейчас принесу. Сейчас! — Сашур встала. — Список есть, он в спальне.

— Погоди! — Римо поднялся, подошел к двери в спальню и заглянул внутрь. Там было полно дверей, но все это были двери стенных шкафов. За окнами зияла пустота. От тротуара их отделяло тринадцать этажей.

— Хорошо, неси список сюда.

Проводив ее в спальню, Римо вернулся в гостиную, где Чиун ощупывал рамку вокруг монет.

— По-моему, рамка сделана из натурального листового золота, — сообщил Чиун.

— Послушай, Чиун, мы не можем позволить себе отпустить на все четыре стороны любого, кто предлагает взятку Дому Синанджу.

Чиун отпрянул от рамки, как будто его ударило током.

— Взятка? Ты называешь пожертвование взяткой? — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — И это говорит мой сын! Приемный, разумеется... Взятка!

— Взятка! — повторил Римо. — И довольно об этом. Получив список, мы поговорим со Смитти, а потом решим, как поступить. Возможно, ему захочется заняться этим самому. — Он оглянулся на дверь спальни. — Что-то она долго не несет список.

Он шагнул к двери, и в этот самый момент из нее выпорхнула Сашур.

— Вот! — Она протянула Римо листок с дюжиной имен, при этом в очередной раз взглянув на свои золотые часики.

— Здесь все? — спросил Римо.

— Все, о ком мне известно.

— Как они перемещались по стране? Твой муж был застрелен в Северной Каролине.

— Уорнер Пелл называл это классными выездами. Поощрение для лучших учеников. Он сам возил детей.

— Они отсутствовали, наверное, по нескольку дней. Родители не жаловались?

— А чего им жаловаться? Во-первых, это не самые уважаемые граждане. Во-вторых, они знали, чем занимаются их чада, и получали за это неплохие денежки.

— Сколько?

— Об этом Уорнер помалкивал.

— Примерно.

— Думаю, за каждое задание ребенок получал по пятьдесят тысяч.

— Мафия платит всего пять, — сказал Римо.

— Да, но Уорнер подвизался в системе образования и мыслил масштабно.

— Нет, ты только послушай, папочка! Пятьдесят тысяч сопляку! А мы тут...

Чиун не пожелал отвлечься от коллекции монет.

— Деньги — это бумага, — молвил он, не оборачиваясь. — Это не богатство, а только обещание его. Золото — это другое дело.

— Не обращай на него внимания, — сказал Римо Сашур. — Это он дуется.

— Ты собираешься сдать меня полиции?

— Пока нет. Подойди-ка сюда, я тебе кое-что покажу.

Он направился к спальне. Шагнув к нему, Сашур с улыбкой произнесла:

— Я тоже хочу тебе кое-что показать.

Однако Римо ее опередил. То, что он собирался ей показать, оказалось внутренностью стенного шкафа, в котором он запер ее на замок.

— Зачем ты это сделал? — крикнула она через обшитую фанерой стальную дверцу.

— Просто хочу, чтобы ты спокойно здесь посидела, пока я все хорошенько выясню.

— Сволочь! — крикнула Сашур.

— Самая настоящая! — откликнулся Римо.

— Обманщик, гадость, гнилье!

— Совершенно справедливо! — Для пущей надежности Римо заблокировал замок.

В гостиной Чиун огорошил его заявлением:

— Эта женщина — лгунья.

— Почему? Что из сказанного ею было враньем?

— Она сказала, что это очень ценные монеты. Но бывают штучки и поценнее: например, дублоны или испанские серебряные монеты — они гораздо дороже. Хотя эти тоже неплохи.

— Чиун, прекрати, пожалуйста!

Едва они вышли в коридор, как столкнулись с двумя тучными мужчинами средних лет, которые, пыхтя, бежали от лифта.

— Кауфперсон! — выпалил один. — Вы не знаете, где ее квартира?

— Знаем. А что? — спросил Римо.

— Полиция, приятель, — ответил другой толстяк, с трудом переводя дыхание после двадцатифутовой пробежки по коридору.

Римо указал на дверь.

— Вот ее квартира.

Тучная пара ринулась в указанном направлении.

— Только ее там нет, — окликнул их Римо.

— А где она?

— Я видел, как минут пять назад она вышла. С чемоданом.

— Она не сказала, куда направляется?

— Представьте себе, сказала. Я живу в соседней квартире. Она зашла ко мне за кремом для обуви. У нее сдвиг на этой почве. Не признает ничего, кроме «киви», а тут как раз...

— Короче, дружище. Куда она отправилась?

— Сказала, что летит в Спокан, штат Вашингтон, повидаться с родными. С матушкой Кауфперсон, папашей Кауфперсоном и прочими персонами помладше.

— Надо бы позвонить капитану, — проговорил один из детективов. Его дыхание начало приходить в норму.

— Слушайте, парни, по какому поводу суматоха? Может, я смогу помочь, — сказал Римо.

— Ты смотрел сегодня новости?

— Нет, — сознался Римо.

— Нет, — подхватил Чиун. — Зато я смотрел «Пока Земля вертится». Отличная была серия! Рэд Рекс с каждым разом играет все лучше. Это я научил его правильно двигаться!

Детективы переглянулись.

— Одним словом, в программе новостей выступал генерал, который рассказал, что под крышей ЦРУ орудуют двое убийц — белый и азиат. Кауфперсон позвонила нам и сказала, что они охотятся за ней. Нам поручили ее охранять.

— Наверное, она передумала и решила сбежать, — сказал Римо. — Так вы говорите, белый и азиат?

— Точно.

— Кажется, мы тут таких не встречали, правда?

— Правда, — подтвердил Чиун. — Я не видел азиата, а ты не видел белого.

— Пошли, Фред, позвоним капитану.

— Идем.

Детективы бросились назад к лифту, а Римо с Чиуном направились к двери, ведущей на лестницу. — На площадке Римо замедлил шаг и крикнул напоследок:

— Говорите, белый и азиат?

— Точно, — отозвался толстяк по имени Фред, нетерпеливо нажимая на кнопку вызова лифта.

— Вы слышали о них в новостях?

— Да.

— Если мы их увидим, то обязательно сообщим вам.

— Спасибо.

Римо и Чиун поднялись на крышу, перепрыгнули с нее на крышу соседнего дома и оттуда спустились по лестнице вниз.

У подъезда им встретились еще два стража порядка.

— Полюбуйся, Чиун, — с улыбкой сказал Римо и подошел к двоим субъектам в плащах и надвинутых на нос шляпах. — Если вы ищете Сашур Кауфперсон, то она отбыла в Спокан, штат Вашингтон.