На службе народу

Карельская армия финнов, усиленная немецкими частями, была обескровлена и измотана в сражении. Вот что пишет о событиях конца сентября, например, немецкий генерал Типпельскирх: "...немецкое командование обратилось к финнам с настоятельной просьбой оказать в районе реки Свирь как можно более сильное давление на русские войска, чтобы облегчить положение корпуса, ведущего ожесточенные бои в районе южнее Ладожского озера. Но финская армия, северный фланг которой под Петрозаводском сам должен был сдерживать сильный натиск противника, была не в состоянии это сделать"{1}.
      В дальнейшем мы хорошо использовали положительный опыт, приобретенный 7-й армией за три месяца боев.
      Некоторые соединения применили его вторично на практике очень скоро, когда в том же году были переброшены под Тихвин. Многие командиры из 7-й армии позднее успешно воевали на Волховском фронте, другие - в составе Карельского фронта.
      Мы учитывали впоследствии и недостатки в действиях наших войск. Так, первоначально командование 7-й армии, организуя оборону, стремилось распределить наличные силы и средства равномерно по всем участкам. Это давало противнику возможность, сосредоточивая в нужном месте резервы и временно ослабляя прочие зоны, использовать свое материальное и численное преимущество для прорыва обороны на важнейших направлениях. Недостаточно внимания уделяли мы обеспечению стыков между соединениями и их флангов. Между тем враг почти никогда не лез в лобовую атаку, а, как правило, применял обходные маневры и проводил операции на окружение. Это обстоятельство приобретало особое значение в лесисто-болотистой местности, где необстрелянные части все время тянулись к дорогам и избегали лесов. Наконец, жизнь показала, что при обороне на широком фронте с одноэшелонным построением войск совершенно необходимо иметь значительные резервы. Их целесообразно располагать несколько ближе к переднему краю, чем в обычных условиях, преимущественно возле узлов путей сообщения, в населенных пунктах, возле удобных для маршрутов дефиле и желательно не в одном месте. Вот выводы, которые я сделал для себя из боев у Свири.
      Отдельного рассмотрения заслуживает работа наших тыловых органов непосредственно в полосе, прилегавшей к фронту. Собственно говоря, тыловые органы нередко занимались фактически тем же, что делали фронтовики, то есть мужественно дрались с врагом. Чего стоили, например, транспортные перевозки под огнем противника. Беломорско-Онежское пароходство вынуждено было осуществлять эвакуацию людей и грузов из Медвежьегорска, Петрозаводска, Повенца, Шуньги, Кондопоги под непрерывными ударами вражеской авиации. Когда шлюзы Мариинской водной системы становилось невозможно использовать, онежские озерные и речные суда просто передавали грузы Шекснинскому пароходству через Вытегру, откуда они попадали в систему бассейна Волги. В тяжелейших и опасных условиях действовали водники на Ладоге. Их бомбили вражеские самолеты, обстреливала фашистская дальнобойная артиллерия, они преодолевали ладожские штормы, более страшные, чем на море, и как-то особенно сильно бушевавшие осенью 1941 года. Все вынесли наши славные водники, мужественно выполняя свой гражданский долг.
      Отлично работали и связисты. Всем известно, как на Ладоге действовала спасавшая Ленинград "дорога жизни". Но многие ли знают, что к концу 1941 года вступила в строй обходная телефонно-телеграфная магистраль Москва - Ленинград, тоже протянутая через Ладожское озеро? Нельзя забыть также выполнявших сложнейшие задания железнодорожников и автотранспортников.
       
      Прочь от Тихвина!
      Обнажившийся тыл. - Как организовать оборону? - Село Большой Двор. Прикрываем дорогу на Вологду. - Горький опыт. - Нанесли контрудар. - Тихвин в полукольце. - Не выпуская инициативы. - Штурм города. - К Ладоге мчатся поезда.
      Разгром немецких войск под Тихвином, городом, лежащим в 180 километрах к востоку от Финского залива, - славная страница героической истории защиты Ленинграда. Об обороне Ленинграда и жизни ленинградцев в условиях блокады писалось очень много. Здесь же мне хочется поделиться воспоминаниями о боевых делах наших войск именно под Тихвином в ноябре - декабре 1941 года, то есть там, где были пресечены попытки врага лишить Ленинград последних путей сообщения через Ладогу и полностью отрезать его от страны. Эти события интересны тем, что они характеризуют переход инициативы в руки нашей армий и начало общего перелома на Северо-Западном направлении.
      В сентябре 1941 года более чем 300-тысячная армия немцев обложила Ленинград с юга и юго-востока, а финские войска нависли со стороны Карельского перешейка и вышли к реке Свирь. Население города, войска Ленинградского фронта и силы Краснознаменного Балтийского флота оказались в очень тяжелом положении. Единственным путем для связи с тылом страны оставалось Ладожское озеро и участок его юго-восточного побережья.
      Несмотря на исключительно тяжелое положение, защитники Ленинграда не только отразили все атаки врага, но и заставили его самого перейти к обороне. Тогда немецко-фашистское командование решило предпринять глубокий обход города с юго-востока, чтобы, соединившись с финскими войсками восточное Ладоги, взять его в двойное кольцо, лишить ленинградцев всякой связи с тылом страны и вынудить к капитуляции.
      Для выполнения этого плана немцы бросили в бой значительные силы - три корпуса. Непосредственно на соединение с финнами был двинут ими 39-й моторизованный корпус, получивший к тому времени пополнение и состоявший из двух танковых дивизий (450 танков), двух моторизованных дивизий и ряда отдельных частей. Действия корпуса прикрывались и поддерживались авиацией. В то же время три дивизии 1-го армейского корпуса немцев начали наступление по обоим берегам реки Волхов в сторону Волховстроя, а соединения 38-го армейского корпуса - в направлении Малой Вишеры.
      В районе Грузино врагу удалось прорвать фронт наших войск и форсировать Волхов. В первых числах ноября немецкие танки вышли на ближние подступы к Тихвину. Потеря Тихвина означала бы утрату нами последней железной дороги к юго-восточному побережью Ладожского озера, по которой шло через Вологду снабжение Ленинграда.
      Фашистская пропаганда ликовала, протрубив на весь мир о неизбежном падении города Ленина. "Теперь Ленинград должен будет сдаться без пролития крови немецких солдата" - пророчествовали немецкие газеты. Гитлер, выступая в Мюнхене 8 ноября, в день отхода советских войск из Тихвина, самодовольно утверждал: "Ленинград сам поднимет руки: он неминуемо падет, раньше или позже. Никто оттуда не освободится, никто не прорвется через наши линии. Ленинграду суждено умереть голодной смертью".
      В оборонительных боях на подступах к Тихвину мне не пришлось принимать непосредственного участия. Там сражались войска 4-й армии под командованием генерала В. Ф. Яковлева. Я в то время командовал 7-й армией, которая держала оборону против финских войск на реке Свирь Тихвин лежал у нас в тылу, и, в силу того что удар немецких войск своим острием был направлен на реку Свирь, оборонявшиеся там войска в случае прорыва немцами фронта 4-й армии могли подвергнуться удару противника с тыла.
      Поэтому мы беспрестанно следили за тем, как развертывались события на Тихвинском направлении, очень внимательно читали боевые сводки с этого участка и сами собирали сведения об обстановке. Самым важным мероприятием следует считать создание резервов и сосредоточение их на возможных путях наступления противника. То, чему меня научило сражение у Свири, я хотел сразу же применить на деле. Но особыми резервами 7-я армия не располагала. Удалось вывести в резерв танковую бригаду, а из различных отдельных отрядов и поступавшего пополнения сформировать один стрелковый полк, один артиллерийский полк, вооруженный 76-миллиметровыми орудиями, и пять минометных батальонов (82-миллиметровые минометы). Кроме того, я приказал привлечь все войска и население к оборонительным работам. Так удалось высвободить три саперных батальона. Вот и все силы, которыми располагала армия для прикрытия прорыва.
      Когда боевые действия приблизились к Тихвину и создалась реальная угроза нашему тылу. потребовалось принять срочные меры. Связи с 4-й армией не было. Ставка тоже не сообщала точных сведений. Тогда мы сами решили выяснить, способна ли 4-я армия собственными силами приостановить дальнейшее продвижение немецких войск или, быть может, она нуждается в срочной помощи. С этой целью я направил 5 ноября в район боевых действий 4-й армии начальника штаба 7-й армии генерал-майора А. Н. Крутикова. Примерно в это же время меня информировал о положении под Тихвином прибывший из 4-й армии секретарь Ленинградского обкома партии Т. Ф. Штыков, который организовывал снабжение Ленинграда продовольствием.
      Обстановка под Тихвином оказалась исключительно тяжелой, если не сказать критической. Штаб 4-й армии попал под удар противника и отходил на восток отдельными, не имевшими между собой связи группами. Управление войсками армии нарушилось, и они неорганизованно отступали.
      О сложившейся обстановке на Тихвинском направлении я доложил 7 ноября по телефону в Ставку. Вскоре мне было приказано срочно отправиться в 4-ю армию и вступить во временное командование ею. Обязанности командующего 7-й армией с меня не снимались. Ставка разрешила использовать часть ее сил для помощи 4-й армии. Перед войсками обеих армий ставилась задача - по-прежнему удерживая финнов на Свири, остановить наступление немцев в районе Тихвина и разгромить их на этом участке.
      Но уже на следующий день представитель Ленинградского фронта при 4-й армии генерал-майор П. А. Иванов сообщил мне по телефону, что немцы заняли Тихвин и быстро продвигаются на восток в сторону Вологды. К вечеру того же дня я вместе с дивизионным комиссаром М. Н. Зеленковым, генерал-майором А. А. Павловичем, комбригом Г. Д. Стельмахом и другими товарищами убыл в Сарожу (в 22 километрах севернее Тихвина). Перед отбытием мною было отдано распоряжение срочно направить из состава 7-й армии в район Тихвина танковую бригаду, стрелковый полк, четыре минометных и два саперных батальона, несколько походных кухонь и запасы продовольствия, то есть почти все наши скромные резервы.
      Уже в сумерках прибыли мы в Сарожу. Нас никто не встретил. Вообще людей не было видно. За спиной послышался голос: "Не оставлен ли район нашими войсками?" "Туда ли мы прибыли?" - сказал еще кто-то. "Туда, туда", - успокоил я своих спутников, увидев приближавшегося к нам быстрым шагом человека в советской военной форме. Оказалось, что это был командир батальона. Он доложил мне, что батальон подготовлен к отходу.
      - Батальону продолжать выполнять задачу, - приказал я. А затем спросил: Столовая у вас тоже подготовлена к отходу? Сможете вы нас накормить ужином?
      - Трудно, но попытаемся, товарищ генерал армии, - ответил командир батальона.
      Узнав о нашем прибытии, в столовую, куда мы пришли, стали собираться офицеры. Вначале разговор не клеился. Настроение у наших собеседников было подавленное. Почти все они отступали через Тихвин. Но как был сдан город, никто толком объяснить не мог. По их словам, он был захвачен внезапно. Части и подразделения, потерявшие управление еще в боях на подступах к Тихвину, прошли город, не задерживаясь в нем. Овладев городом, противник, тоже не останавливаясь, повел наступление на север - к реке Свирь и на восток - вдоль шоссе и железной дороги к Вологде. На этих направлениях группировались и основные силы наших отходивших войск. Вот те немногие сведения, которые удалось узнать вечером в столовой.
      Они, конечно, были далеко не полными. Но все же давали в общих чертах представление об обстановке.
      В первую очередь нужно было восстановить нарушенную связь между соединениями и частями 4-й армии. Для этого требовались штабные офицеры, которые помогли бы наладить управление и средства связи. Но ни того, ни другого не было. Нескольким генералам и офицерам, прибывшим со мной из 7-й армии, это было не под силу. Мы решили выехать на основные направления, по которым отходили войска, разыскать командиров соединений и частей, на месте объединить разрозненные подразделения в отряды и организовать их управление. Такое решение несколько затягивало организацию отпора врагу, но в той обстановке это был единственно правильный путь. К тому же выезд в войска давал возможность непосредственно на месте узнать их состояние и познакомиться с командирами. Все это для меня, нового командующего, было необходимо.
      На следующий день вместе с генералом А. А. Павловичем и моим адъютантом капитаном М. Г. Борода мы выехали из Сарожи по направлению к Тихвину. Километров через пять счастливая случайность свела нас сразу с двумя командирами соединений: командиром 44-й стрелковой дивизии полковником П. А. Артюшенко и командиром 191-й стрелковой дивизии полковником П. С. Виноградовым. Мы встретили их в небольшом населенном пункте Бор. Они стояли у крыльца крайнего дома и о чем-то горячо спорили. Оказалось, что части обеих дивизий отходили в Северном направлении: 44-я дивизия - прямо вдоль дороги на Лодейное Поле (центр 7-й армии), 191-я - проселочными дорогами немного восточное. Таким образом, на одном направлении оказалось два начальника. Так как связи со штабом армии не было, то им надо было решать, как действовать дальше. Они очень обрадовались, увидев перед собой генерала, и прекратили спор.
      Обстановка на этом направлении сложилась довольно мрачная. Сдерживать наступающего противника было почти нечем. Из докладов командиров дивизий выяснилось, что численность их дивизий на самом деле не превышала одного полка. Части 44-й дивизии в тот момент вообще насчитывали всего около 700 человек. Переброшенная в конце октября с Ленинградского фронта по воздуху, она не имела ни артиллерии, ни транспорта и вела бои только стрелковым оружием. Некоторые подразделения во главе с комиссаром дивизии Д. И. Сурвилло во время отступления через Тихвин оторвались от основных сил и теперь отходили на восток, в направлении села Большой Двор. 191-я стрелковая дивизия также была сильно ослаблена. В ее частях насчитывалось около тысячи солдат, при этом они действовали разрозненно, отдельными подразделениями, фактически не объединенными единым командованием.
      Нередко подразделения одной дивизии перемешивались с подразделениями другой. Так, вперемешку с частями 44-й дивизии отступали немногочисленные подразделения 292-й дивизии, основной состав которой находился километров за девяносто в стороне, на Волховском направлении. Оказывается, когда немцы прорвали фронт у Киришей, 292-я дивизия расчленилась. То же получилось с 60-й танковой дивизией, имевшей очень мало танков. Ее главная часть стояла южнее Тихвина, а отдельные подразделения вели бои совместно с частями 191-й дивизии, отходя на север.
      Устроили короткое совещание. Все согласились с тем, что нужно действовать немедленно. Но с чего начинать? Один из офицеров предложил переговорить с бойцами, чтобы выяснить их настроение. Так и сделали. Бойцы высказывались неохотно, но довольно откровенно, жаловались, что наступили морозы (зима выдалась ранняя), а они все еще в летнем обмундировании, что у них кончились боеприпасы и стрелять нечем, что немецкая авиация, делает что хочет, а наших самолетов не видно, что немецкие танки идут и идут, а у них нет даже гранат, пушки же наши молчат...
      После беседы с бойцами снова встал вопрос: с чего же будем начинать? Тот же офицер, который советовал поговорить с бойцами, сказал:
      - От походных кухонь солдаты не уйдут, сделаем кухни местами сбора.
      Совет мне понравился, но кухонь здесь не было. Тогда я связался с 7-й армией и приказал армейской авиации доставить срочно кухни в разобранном виде. Затем принял решение собрать рассыпавшиеся по дорогам и лесам войска дивизий и временно организовать из них управляемые отряды. Командирам дивизий настоятельно рекомендовать назначить пункты сбора, где оборудовать места отдыха и иметь горячую пищу, медицинский персонал, запасы обмундирования и боеприпасов. Прибывавших солдат и офицеров кормить, выдавать им теплые вещи и снабжать боеприпасами. Для ускорения сбора на всех перекрестках выставить маяки, а также обследовать близлежащие населенные пункты и всех солдат, обнаруженных там, направлять на сборные пункты.
      Организованные отряды войск 44-й и 191-й дивизий должны были занять оборону, по моим расчетам, 10 ноября по северному берегу реки Шомушка и, перерезав дорогу на Лодейное Поле, преградить путь танкам противника на север. По моему указанию сюда же были направлены резервные войска из 7-й армии. Оказавшемуся здесь же начальнику тыла 4-й армии полковнику Попкову было дано задание обеспечить войска продовольствием и боеприпасами. Будучи опытным работником снабжения, полковник Попков довольно быстро справился с трудностями в снабжении, возникшими в результате беспорядочной эвакуации управления тыла армии и материальных запасов из Тихвина. В дальнейшем он хорошо организовал обеспечение воинов всеми необходимыми видами довольствия.
      В 44-й дивизии мы пробыли до вечера. Еще раз поговорили с солдатами, узнали их нужды и настроения, наметили рубежи обороны и указали их на местности командирам дивизий, поставили конкретные задачи. Затем отправились в село Большой Двор, куда отходила по направлению на восток другая группа войск 4-й армии. В селе Бор остался генерал Павлович, на которого возлагалось общее руководство по сбору войск, а также организация обороны и последующего наступления.
      В Большой Двор прибыли утром 10 ноября. Уже при въезде заметили, что в селе находится штаб 4-й армии. На окраине деревни стояла одинокая зенитно-пулеметная установка, у домов виднелись легковые и штабные машины. Как выяснилось, даже такие органы управления армии, как управление тыла и некоторые медицинские учреждения, не были заблаговременно выведены из Тихвина. Они начали выбираться только тогда, когда танки противника с десантом автоматчиков заняли город и перекрыли почти все выходы из него. При поспешной эвакуации часть штаба ушла на север, по дороге на Лодейное Поле, а другая - на восток и остановилась в селе Большой Двор. Кроме того, большая группа работников штаба армии во главе с его начальником генерал-майором П. И. Ляпиным находилась в это время в районе Волхова, где осуществляла управление Волховской группой войск, формально числившейся в составе 4-й армии. Фактически она находилась в подчинении командующего 54-й армией Ленинградского фронта. Генерал Ляпин возвратился в 4-ю армию лишь во второй половине ноября. Его управление тыла, "увлекшись" отходом, так далеко загнало эвакуированные эшелоны с материальными запасами, что их потом пришлось разыскивать с помощью фронтовой авиации и с огромным трудом возвращать обратно.
      Прибыв в Большой Двор, мы начали восстанавливать управление частями и соединениями. Ждать П. И. Ляпина мы не стали. На должность начальника штаба я назначил прибывшего со мной комбрига Г. Д. Стельмаха, поручив ему собрать в Большом Дворе отбившихся от штаба офицеров, а также вернуть всех сотрудников штаба, находившихся в Волховской группе; срочно организовать разведку противника перед всем фронтом армии; установить связь с соединениями и отдельно действующими отрядами; наладить получение информации снизу и от соседей и обеспечить передачу приказов и распоряжений. Я всецело положился на опыт этого, уже проверенного раньше командира. Он блестяще справился со своими обязанностями. Это был высокообразованный человек, хорошо знавший военное дело и отличавшийся личной храбростью. Вскоре он был выдвинут на должность начальника штаба фронта. К сожалению, его жизнь оборвалась в расцвете творческих сил. Примерно через год после Тихвинской операции он погиб в битве под Сталинградом. Хорошим помощником начальника штаба явился начальник оперативного отдела полковник И. П. Алферов.
      Обстановка к востоку от Тихвина была примерно такой же, как и севернее его. Немногочисленные подразделения ослабленных частей и соединений медленно отходили, сдерживая напор танков противника. Бои шли в двух километрах восточное Астрачи. Там дрался отряд 44-й стрелковой дивизии (в составе 200 человек) под командованием комиссара дивизии Д. И. Сурвилло и запасной полк, имевший около тысячи человек. В райоле железнодорожной станции Большой Двор находились подразделения еще одного стрелкового полка (кажется, тоже около 200 человек). Вот и все, чем располагала тогда 4-я армия для прикрытия направления на Вологду. В пути находились 65-я стрелковая дивизия и два отдельных танковых батальона. Их прибытие на станцию Большой Двор ожидалось через два дня.
      Я поручил генералу П. А. Иванову объединить все имевшиеся на этом направлении силы в один отряд, занять рубеж и удерживать его до подхода резервов.
      Южнее Тихвина, от Мулево до Воложбы, оборонялись наши 27-я кавалерийская и 60-я танковая дивизии. Эти соединения также были малочисленны и утомлены длительными боями. По существу, здесь вели боевые действия лишь отдельные подразделения и около трех десятков танков. 60-я танковая дивизия насчитывала 70 устаревших танков "Т-26" низкой проходимости, из них примерно 20 танков вели бои у железной дороги Ленинград - Москва, в районе Неболчи, и 15 - на севере с 44-й дивизией. Западнее Неболчи (50 километров южнее Тихвина) сдерживали натиск моторизованной дивизии противника части сильно ослабленной 4-й гвардейской стрелковой дивизии и 92-я стрелковая дивизия. Итак, 4-я армия расчленилась на три группировки: Волховскую, Тихвинскую и Южную, действовавшие самостоятельно и разобщенно.
      Доложив в Ставку об обстановке и принятых мерах и дав указания П. А. Иванову и начальнику штаба армии Г, Д. Стельмаху по организации обороны и дальнейшим действиям, мы с командующим артиллерией полковником Г. Е. Дегтяревым поспешили на север, к комдиву-44 Артюшенко, чтобы встретить прибывавшие из 7-й армии резервы и организовать контрудар по врагу.
      В пути беседовали с командирами и красноармейцами. Длительные бои, большие потери, перебои в снабжении, нехватка боеприпасов, особенно снарядов, наконец, боевые неудачи наших войск и отход их в глубь страны вызвали у некоторых военнослужащих моральную подавленность. Мы старались поднять боевой дух воинов, но чувствовали, что одних слов мало. Прежде всего следовало наладить управление, снабдить войска боеприпасами, обеспечить регулярным питанием и поставить четкие и ясные задачи. Лишь добившись всего этого, можно было убедить воинов, что враг не так силен, как кажется, что его можно бить и в конечном счете разбить. На все это и направлялись наши усилия.
      Немалую роль в неудачах наших войск сыграло то обстоятельство, что почти все части и соединения 4-й армии, в том числе и ее штаб, не имели опыта ведения боевых действий в сложных условиях лесисто-болотистой местности. Штабы теряли управление, войска были беззащитными от ударов авиации противника. А местность была действительно труднопроходимой. Леса и болота почти сплошь покрывали пространство между рекой Волхов и Тихвином. Многочисленные реки и ручьи пересекали пути движения войск. Населенные пункты встречались редко. Дорог было мало, обширные болота не замерзали даже в сильные морозы.
      Горький опыт, полученный войсками 4-й армии в ноябре 1941 года, многому нас научил. Уже тогда мы взяли себе за правило: как бы ни велика была нужда в войсках, поступающее пополнение и вновь прибывающие части перед боями пропускать через учебные центры или непосредственно в соединениях знакомить с особенностями ведения боевых действий в лесисто-болотистой местности, тренировать в ориентировании, а также обучать строительству оборонительных сооружений, укрытий и дорог.
      Когда я снова прибыл в Бор, в штаб 44-й стрелковой дивизии, там уже находились командиры частей и подразделений из 7-й армии. Под руководством генерала А. А. Павловича разрабатывался план удара по врагу. Прибытие же самих частей и подразделений ожидалось через несколько часов. План удара состоял в том, чтобы совместными усилиями подошедших резервов и подразделений 44-й и 191-й стрелковых дивизий атаковать передовые части танковой дивизии противника и отбросить их к Тихвину, после чего, обойдя город с запада, оседлать тыловые коммуникации вражеской тихвинской группировки. Главная роль в выполнении этого удара отводилась 46-й танковой бригаде, имевшей опыт ведения боев в условиях лесисто-болотистой местности. Бои под Тихвином особенно памятны мне потому, что это была первая крупная наступательная операция, которой я руководил во время Великой Отечественной войны. Мне хочется поэтому рассказать о ней поподробнее.
      Намеченный удар состоялся рано утром 11 ноября. Подошедшие из 7-й армии 46-я танковая бригада и стрелковый полк во взаимодействии с подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий с ходу атаковали вражеские войска и, отбросив их на 12 - 13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. Для противника удар оказался совершенно неожиданным. Когда немцы оправились, они, подтянув танки и вызвав авиацию, приостановили наступление наших войск километрах в пятнадцати севернее Тихвина. Попытки 46-й танковой бригады и 44-й стрелковой дивизии продолжить наступление не имели успеха.
      Хотя удар по немцам и не привел сразу к ожидаемым результатам, войскам нашей армии он дал очень многое. Во-первых, была ликвидирована острота нависшей угрозы соединения немецких войск с финскими. Противник, потеряв много танков и откатившись к Тихвину, уже не помышлял о наступлении, а принялся строить вокруг города оборону. Во-вторых, выйдя на новый рубеж, наши войска в значительной степени улучшили свои позиции. Заняв нависающее положение над тыловыми коммуникациями противника, они держали их под угрозой перехвата. В-третьих, этот небольшой успех оказал благотворное влияние на боевой дух нашей армии. Воины заметно повеселели.
      Изменялась к лучшему обстановка и восточное Тихвина. Генерал П. А. Иванов объединил под своим командованием разрозненные подразделения 44-й стрелковой дивизии, запасной стрелковый полк, подразделения другого стрелкового полка и некоторые подразделения 60-й танковой дивизии. Его отряд от обороны перешел к наступлению, остановил танки и мотопехоту моторизованной дивизии противника и вынудил их повернуть обратно.
      Когда я возвратился в Большой Двор (14 или 15 ноября), отряд под командованием генерала Иванова выбивал противника из Астрачи. Бои носили исключительно ожесточенный характер. Враг цеплялся за каждый дом, за каждый сарай. С неослабевающим упорством бои шли четыре дня. К этому времени отряд Иванова, усиленный 191-й стрелковой дивизией и двумя вновь прибывшими танковыми батальонами, подошел к Тихвину на 5 - б километров и, не имея пока сил для развития наступления, закрепился на этом рубеже. Спешно закреплялся и противник.
      Таким образом, получив отпор на обоих направлениях, немцы вынуждены были перейти к обороне. Рассчитывать на скорое получение крупных подкреплений в связи с развернувшимися боями под Москвой и Ростовом они не могли. Однако, чтобы усилить блокаду Ленинграда, противник во что бы то ни стало старался удержать Тихвин. Действовавшие в тылу врага партизаны в то время были еще слабы и существенно помочь нам не могли. Пытаясь оттянуть на себя фашистские войска, они геройски дрались в тяжелейших условиях. Так погиб под Тихвином возглавлявшийся секретарем райкома партии Н. А. Голышевым один из первых партизанских отрядов в этом районе.
      Для нас освобождение Тихвина в то время приобретало исключительно важное значение. Оно являлось вопросом жизни Ленинграда и Ленинградского фронта. Это обстоятельство обязывало принимать меры к скорейшему освобождению железнодорожной линии, связывавшей центр страны с Новой Ладогой, откуда по Ладожскому озеру шло снабжение Ленинграда. Наряду с обороной, которая отнюдь не была пассивной, а характеризовалась активными действиями отдельных отрядов с целью изматывания противника, войска 4-й армии накапливали силы и средства, перегруппировывались и готовились к решительному контрнаступлению. Прежде всего с прибытием резервов и пополнений отряды были реорганизованы в оперативные группы. Северная оперативная группа под командованием генерала П. А. Иванова обложила Тихвин с северо-запада, севера и востока. Состав ее не был постоянным. Иногда сюда входили лишь 46-я танковая бригада и 44-я стрелковая дивизия. Тогда части, действовавшие восточнее Тихвина, именовались Центральной группой.
      Левее оперативной группы Иванова развернулась вновь прибывшая из резерва Ставки 65-я стрелковая дивизия под командованием полковника П. К. Кошевого, заняв юго-восточные подступы к Тихвину. П. К. Кошевой - ныне один из видных военачальников Советской Армии, Маршал Советского Союза - прошел под Тихвином суровую школу. На его дивизию легла самая тяжелая задача - овладеть городом. Из подразделений 27-й кавалерийской и 60-й танковой дивизий, действовавших южнее, была образована оперативная группа под командованием генерала А. А. Павловича. Наконец, еще южнее из частей 92-й стрелковой дивизии, разрозненных подразделений 4-й гвардейской стрелковой дивизии и танкового полка 60-й танковой дивизии, находившихся на левом фланге армии, была создана Южная оперативная группа под командованием бывшего командарма-4, а теперь заместителя командующего 4-й армией генерала В. Ф. Яковлева.
      Генерал Яковлев - боевой командир с большим опытом вождения войск. Но случилось так, что в трудный момент он не смог удержать управления армией, за что и был отстранен от должности. Он был оставлен по его личной просьбе заместителем командующего армией и одновременно возглавил Южную оперативную группу. Несколько позднее, с образованием Волховского фронта, генерала Яковлева назначили командующим другой армией.
      Из пополнений, поступивших централизованным порядком, собственных ресурсов 4-й армии и местного советского и партийного актива нами была сформирована стрелковая бригада. Многие ее подразделения вследствие нехватки стрелкового оружия вначале были вооружены только гранатами. Командиром бригады был назначен генерал-майор Г. Т. Тимофеев, служивший во время первой мировой войны в гренадерском полку. Поэтому бригада стала называться "гренадерской" (в XVIII - XIX веках на вооружении у гренадеров были ручные гранаты).
      Одновременно налаживалось управление. Однако довести его до устойчивого состояния было очень трудно. Не хватало средств связи, а потребность в них при наличии большого количества штабов, соединений и сильно растянувшегося фронта обороны была велика.