«Все дивом казалось Алексею: и огромный буфетный шкап у входа, со множеством полок, уставленных бутылками и хрустальными графинами с разноцветными водками, и блестящие медные тазы по сажени в поперечнике, наполненные кусками льду и трепетавшими еще стерлядями…»
В этом же трактире, вызывающем удивление Алексея, «…сидят все люди почтенные, ведут речи степенные, гнилого слова не сходит с их языка: о торговых делах говорят, о ценах на перевозку кладей, о волжских мелях и перекатах. Неподалеку двое, сидя за селянкой, ладят дело о поставке пшена из Сызрани до Рыбной; один собеседник богатый судохозяин, другой кладчик десятков тысяч четвертей зернового хлеба…»
Такие же диковинные современному «новому русскому предпринимателю» нравы предстают и в среде, которую описывает Иван Шмелев. Здесь речь идет о других купцах, московских, но колорит тот же. Хотя бы взять эпизод, когда купец страшно удивляется, почему билетов на аттракционы продано мало, а денег приказчик сдал намного больше, чем полагается по билетам? А потому, объясняет приказчик, что слишком много людей хотело кататься на санках и каруселях. Деньги он брал, а билеты отрывать не успевал. Потому и денег больше, чем можно ожидать, считая проданные билеты.
Впрочем, не одни купцы жили и вели дела на Руси. Герой Н. А. Некрасова - то ли крестьянин, то ли мелкий чиновник, не поймешь. Да и так ли уж это важно? Интереснее, что в поэме «Кому на Руси жить хорошо» Ермил Гирин противостоит как раз отрицательному персонажу - совершенно «ненародному» купцу.
- …сиротскую
Держал Ермило мельницу
На Унжже. По суду
Продать решили мельницу:
Пришел Ермило с прочими
В палату на торги.
Пустые покупатели
Скоренько отвалилися.
Один купец Алтынников
С Ермилом в бой вступил,
Не отстает, торгуется,
Наносит по копеечке.
Ермило как рассердится -
Хвать сразу пять рублей!
Купец опять копеечку,
Пошло у них сражение:
Купец его копейкою,
А тот его рублем!
Не устоял Алтынников!
Да вышла тут оказия:
Тотчас же стали требовать
Задатков третью часть,
А третья часть - до тысячи.
С Ермилом денег не было,
Уж сам ли он сплошал,
Схитрили ли подьячие,
А дело вышло дрянь!
Повеселел Алтынников:
«Моя, выходит, мельница!»
«Нет! - говорит Ермил,
Подходит к председателю. -
Нельзя ли вашей милости
Помешкать полчаса?»
«Что в полчаса ты сделаешь?»
«Я деньги принесу!»
«А где найдешь? В уме ли ты?
Верст тридцать пять до мельницы,
А через час присутствию
Конец, любезный мой!»
«Так полчаса позволите?»
«Пожалуй, час промешкаем!»
Пошел Ермил; подьячие
С купцом переглянулися,
Смеются, подлецы!
На площадь на торговую
Пришел Ермило (в городе
Тот день базарный был),
Стал на воз, видим: крестится,
На все четыре стороны
Поклон, - и громким голосом
Кричит: «Эй, люди добрые!
Притихните, послушайте,
Я слово вам скажу!»
Притихла площадь людная,
И тут Ермил про мельницу
Народу рассказал.
А рассказав эту историю, крикнул Ермил Гирин на всю площадь:
«Коли Ермила знаете,
Коли Ермилу верите,
Так выручайте, что ль!…»
И чудо сотворилося:
На всей базарной площади
У каждого крестьянина,
Как ветром, полу левую
Заворотило вдруг!
Крестьянство раскошелилось,
Несут Ермилу денежки,
Дают, кто чем богат.
Ермило парень грамотный,
Да некогда записывать,
Успей пересчитать!
Наклали шляпу полную
Целковиков, лобанчиков,
Прожженной, битой, трепаной
Крестьянской ассигнации.
Ермило брал - не брезговал
И медным пятаком.
Еще бы стал он брезговать,
Когда тут попадалася
Иная гривна медная
Дороже ста рублей!
Уж сумма вся исполнилась,
А щедрота народная
Росла: «Бери, Ермил Ильич,
Отдашь, не пропадет!»
Ермил народу кланялся
На все четыре стороны,
В палату шел со шляпою,
Зажавши в ней казну.
Сдивилися подьячие,
Позеленел Алтынников,
Как он сполна всю тысячу
Им выложил на стол!…
Не волчий зуб, так лисий хвост, -
Пошли юлить подьячие,
С покупкой поздравлять!
Да не таков Ермил Ильич,
Не молвил слова лишнего,
Копейки не дал им!
Глядеть весь город съехался,
Как в день базарный, пятницу,
Через неделю времени
Ермил на той же площади
Рассчитывал народ.
Упомнить где же всякого?
В ту пору дело делалось
В горячке, второпях!
Однако споров не было,
И выдать гроша лишнего
Ермилу не пришлось.
Еще, он сам рассказывал,
Рубль лишний - чей бог ведает! -
Остался у него.
Весь день с мошной раскрытою
Ходил Ермил, допытывал:
Чей рубль? да не нашел.
Уж солнце закатилося,
Когда с базарной площади
Ермил последний тронулся,
Отдав тот рубль слепым…
Вот и разберись с этой Россией… То - «воруют-с…», а то - образ Ермила Гирина… То - веселое хихиканье интеллигенции, а то вдруг - образы купцов, рукобитием решающие сделки на перевозку «десятков тысяч четвертей зернового хлеба». ЧЕМУ ВЕРИТЬ?!
А может, дело тут в особенностях русского народного характера, о котором тоже есть у Некрасова? И тоже в поэме «Кому на Руси жить хорошо»? Потому что история про Ермила Гирина имеет неожиданное продолжение. Не идеальный это человек. Был за ним грех: управляя имением князя Юрлова, сдал вместо своего брата в рекруты другого - некого «сына Ненилы Власьевны».
Но совершив подлый поступок… И для кого?! Для собственного брата… Не смог Ермил Гирин жить дальше:
Стал тосковать, печалиться,
Не пьет, не ест: тем кончилось,
Что в деннике с веревкою
Застал его отец.
Тут сын отцу покаялся:
«С тех пор, как сына Власьевны
Поставил я не в очередь,
Постыл мне белый свет!»
А сам к веревке тянется.
Справедливость восстановлена: брат Ермила Митрий сдан в рекруты, сын Ненилы Власьевны вернулся. Мир не осудил Гирина, крестьяне готовы видеть его и дальше управляющим.
Однако после этого
Ермил не скоро справился,
С год как шальной ходил.
Как ни просила вотчина,
От должности уволился,
В аренду снял ту мельницу
И стал он пуще прежнего
Всему народу люб:
Брал за помол по совести,
Народу не задерживал,
Приказчик, управляющий,
Богатые помещики
И мужики беднейшие -
Все очереди слушались,
Порядок строгий вел!
Действительно… Раз в жизни совершил человек несправедливость - и не может самому себе простить. Может, так обстоит дело не с одним Гириным? Может, во всей России у нас так?
Наворовали в России за всю нашу историю на копейку - а вот орем и шумим на десять рублей уже которое столетие. Как Ермил Гирин, не можем простить себе малости?
«По закону или по понятиям?»
Рябушинский и Шлиман
Простой и добрый семьянин, Чиновник непродажный, Он нажил только дом один - Но дом пятиэтажный.
Н. А. Некрасов «Прекрасная партия»
Как мы видим, и биржа в трактире, и устные сделки продолжают существовать весь XIX век. Более того, русским купцам решительно не нравился нотариат. Многим из них казалась обидной необходимость «излишне» фиксировать на бумаге то, о чем уже договорились. Тем более заверять написанное. А то как получается?! Мало того, что и так я дал слово. Еще и бумагу подписал - уже великая крайность. А тут договор еще заверяют, ставят печати, то выходит - окружающие сомневаются в моем слове?! Кому-то надо доказывать, что я намерен исполнить сказанное?! А кто-то будет проверять меня, сверяя сделанное по написанной бумаге?! Обидно-с…
Мне не удалось установить, какая часть сделок еще в начале ХХ века проходила без юридического оформления, но было их очень, очень много. Рассказывая о вороватой по своей природе России, теоретики нашего воровства в упор не видят разбросанных по всей нашей классике упоминаний колоссального веса «честного купецкого слова».
Герой Шишкова Прохор Громов - убийца, преступник, полуделец-полубандит. Но и он, внук грабителя на больших дорогах, убийца женщины, овладевшей его тайной, дает - и сдерживает! - честное купецкое слово. Наверное, никак нельзя иначе.
Другой регион, другой климат, другие люди. Не Сибирь, а Волга. Но и в «Бесприданнице» Островского звучит «честное купецкое слово». Герои могли бы давать его по более приличному поводу,
но это уже второй вопрос. Дал купец такое слово - и держит. И никому не приходит в голову, что он может вести себя иначе.
Так же ведут себя и московские купцы у Ивана Шмелева.
Проходной герой Куприна, молодой неопытный помещик, заключил невыгодный договор, сильно переплатил за погрузку арбузов на баржу. Хотел бы он расторгнуть договор, отказаться, нарушить уже данное слово, «кинуть», современным языком, схитрившего подрядчика.
- Бросьте, убьют, - сказали ему.
Вот так. За нарушенное слово можно заплатить и собственной жизнью.
Неужто купцы не совершали нечестных поступков, не врали и не присваивали чужих денег?! Наверняка, бывало и это. И бывало на каждом шагу. В «Семейной хронике» Гарин-Михайловский прекрасно описывает сложные чувства молодых инженеров, которые должны принимать подряды при строительстве железной дороги. И очень хочется быть мелочно-честными, и - подведешь хороших людей. После того как вешается разоренный ими мелкий подрядчик, парни начинают и приписывать, и раздувать объемы сделанного… Жульничество, конечно.
Но здесь принципиальный вопрос: а что более характерно? И что важнее? Мелкие приписки, чтобы люди могли заработать и покрыть свои убытки, или мужественный, тяжелый труд по строительству полотна железной дороги? А ведь без этого мужественного труда - без колоссального труда - и железных дорог в России не было бы.
Это, конечно, интересный вопрос… На подрядах при строительстве железных дорог воровали - это факт. Громадные состояния Полякова, других откупщиков в глазах «приличного общества» были «нечестными». Но, тем не менее, за считанные годы Россия стала могучей железнодорожной державой!
Колоссальный Транссиб от Урала до Тихого океана построили за рекордно короткий срок.
При строительстве БАМа если и воровали по-топорному, «по-советски», то точно куда меньше. При строительстве БАМа не было частных подрядов, хапуг-поставщиков и хитрованов-строителей. Не было. А строили БАМ в десятки раз медленнее Транссиба, при том, что техника уже в 1930-е годы, тем более в 1960-1970-е была совсем не та, что в начале ХХ века.
Шли наборы энтузиастов, выдавались комсомольские путевки, в городах висели красивые плакаты, изображавшие строителей БАМа. А строительство еле продвигалось.
Но и советские темпы - не худшие…
В наше время. Страшно сказать. Мы вообще за 20 лет с начала реформ 1985 года что построили? Кроме узкоколейки из Челси в Ноттинг-Хилл для более удобного общения наших лондонских переселенцев, вообще способны мы хоть на что-то?!
Что же до купцов - лидеров воровства… Действительно, золотым дном были подрядные работы. Но только почему-то больше всех воровали… Ах, как это неприлично. Как это политически некорректно… Но воровали чаще всего - не русские… Точнее выразимся: не православные… Вот ведь как…
Чуть ли не величайшего подрядчика-ворюгу за всю историю Российской империи звали Генрих Шлиман. Имя, хоть убейте, но не нашенское.
Генрих Шлиман, сын бедного священника из немецкого городка Нойбуков (Neubukow) (род. 6 января 1822 г.), с детства истово мечтал о двух вещах: о богатстве и о том, чтобы найти Трою. Да, ту самую Трою в Древней Греции, о которой писал слепой Гомер. Трою, которую осаждали ахейцы 10 лет, пока не захватили ее с помощью небезызвестного деревянного коня. Стихи Гомера он слышал в лавке, где вынужден был работать еще мальчиком. В лавку заходил вечно нетрезвый клиент, бывший учитель греческого и латыни. Маленький Генрих подливал ему винца, и пьяница читал наизусть «Илиаду». Красота стихов покорила Шлимана, заставила его навсегда увлечься Гомером, Древней Грецией и Троей.
Чтобы искать Трою, нужны деньги. Шлиман пытается уехать в Южную Америку: говорят, там легко создаются новые состояния. Корабль попал в шторм, Шлиман оказался в числе 9 спасшихся. Не судьба… Юноша работает в торговой конторе в Амстердаме и истово учит иностранные языки. Учит изнурительным, варварским способом, заучивая наизусть непонятные для него тексты. За два с половиной года с таким ноу-хау, от которого бы рыдали все профессора МГИМО, но - все же, что значит немецкое упорство - осваивает русский, английский, французский, голландский, испанский, португальский и итальянский!!! В 1846 году Генрих Шлиман отправляется в качестве агента крупной торговой фирмы в Петербург, где, спустя год, открывает свое собственное дело.
Генрих Шлиман. Гравюра. Его судьба - пример верности избранной в юности мечте. И нечистоплотных методов в ее достижении
Двадцать лет потребовалось Шлиману для того, чтобы добиться осуществления своей первой мечты: сколотить состояние. За эти годы он выучил еще польский, шведский, новогреческий, арабский и латынь. В 1863 году купец I гильдии, почетный гражданин России Генрих, или Андрей Аристович Шлиман, директор Императорского государственного банка отходит от дел.
Довольно! Пора осуществлять вторую великую мечту!
В 1866 году всего за шесть недель Шлиман освоил древнегреческий язык и наконец-то прочитал «Илиаду» в оригинале. Молодец! Невероятно целеустремленный человек! В 1868 году Генрих Шлиман едет в Грецию и начинает искать Трою.
Микены.
Шлиман думал, что это Троя
Для него Гомер - высший авторитет, он ищет Трою, понимая буквально его описания местности. Холм Гис-сарлык идеально соответствует описаниям.
В апреле 1870 года Шлиман начинает раскопки
и обнаруживает останки городов, расположенные один над другим. Который из них Троя?! Естественно тот, который больше всего похож на описания Гомера.
15 июня 1873 года, в последний день раскопок Трои, Генрих Шлиман обнаружил клад с множеством золотых изделий. Эту находку он назвал «Кладом Приама».
Даже погребен Шлиман как истинный грекофил и или-адоман, естественно, в Греции, в Афинах.
Все эти факты повторяются во множестве биографических книг.
Шлиман - пример целеустремленности и мужества, верности раз выбранной цели и энергии и последовательности, мужских качеств и природных способностей. Совершеннейший человек! Образчик всех добродетелей. Нравственный и умственный гигант. О «подвиге Шлимана» частенько рассказывают немецким школьникам, явно имея в виду назидательное: будешь себя вести правильно, станешь, как Шлиман.
Кадр из фильма «Оборона Севастополя». Режиссеры В. М. Гончаров и А. А. Ханжонков. 1911 (!) г. Скоро, говорят, Украина снимет СВОЕ кино об обороне Севастополя. Что ж, боюсь, из него мы узнаем новую версию этой истории. О том, как героические украинские моряки, такие, як гарный хлопец матрос Кошка, насмерть бились с врагами за ридный украинский Севастополь под неумелым командованием царско-москальских сатрапов Нахимова и Макарова
Вот только об одном не написал ни один из официальных биографов «Андрея Аристови-ча», потомственного почетного гражданина России. О том, откуда именно взял он свой «стартовый капитал».
А мы расскажем. Дело в том, что «заработал» он его ну совершенно не романтическим способом: на поставках в русскую армию во время Крымской войны. Сапоги оказывались с картоннымиподметками, шинели разлезались в руках, крупу можно былосразувыбрасывать… Но зато хорошо было в карманах у самого Шлимана и утех военных чиновников, которые принимали его поставки. Шлиман был не жадный, делился охотно, иэто сделало его аферыдолговечными: слишкоммного людейбылив них прямо заинтересованы.
Транссиб. Первый поезд пришел в Иркутск.
На строительстве железных дорог обогащались безумно, но и Россия с невероятной скоростью покрывалась сетью стальных магистралей
Такая вотистория, тоже в своемроде назидательная. И вот что интересно: при всемфеерическомворовстве поставщиков времен Крымской войны история не сохранила памяти о каком-нибудь поставщике Иванове или ворюге Петрове.
Вопрос, как принято говорить, философский: а сохранилась бы память о ворюге-поставщике Шлимане, если бы он впоследствии не «нашел» Трою? Которая, как выясняется, тоже не совсем Троя.
Можно ли простить энергичному исследователю его «первородный грех»? Нравственно ли развивать науку на деньги, заработанные на лжи, обмане, в конечном счете, поте и крови наших солдат?
У вас, читатель, есть ответ на эти вопросы?
Патологически доверчивые миллионеры
Никто не сплетничает о тайных добродетелях других людей.
Бертран Рассел
Во всех обществах и во все времена деловые люди - не самые доверчивые члены общества. Обмануть их можно, конечно, но трудно. Владелец любого капитала или быстро научится распознавать нечестного человека, или этого капитала лишится. Третьего не дано.
Но вот в России бывает и такое. «Купил» один купец колокольню Ивана Великого в Москве. Как? А очень просто… Прибыл он то ли из Самары, то ли из Астрахани, или из Арзамаса… Не очень важно, откуда. Походил по Москве… И приглянулась ему колокольня. Ходит купец, прикидывает - как бы ему колокольню эту купить. А к нему подходит человек: что, купец, понравилась тебе башня? Слово за слово и говорит новый знакомый: башня это моя, но мне она вроде и не очень нужна, могу продать…
Ф. Алексеев «Колокольня Ивана Великого». Начало XIX в.
Трудно поверить, но были времена, когда выше этой колокольни в Москве строить было запрещено.
Кто сомневается в мудрости наших предков, советую проехать, например, в Москве на Воробьевы горы, точнее, на улицу Мосфильмовская осмотреть последние высотные шедевры столичного зодчества
В ближайшем же трактире сговорились о цене, и стал купец «счастливым обладателем» колокольни Ивана Великого в Кремле. Напомню: вести дела в трактирах и ресторанах, заключать устные сделки на крупные суммы было самой обычной практикой. Вместо нотариата служило использование гербовой бумаги. Самая дорогая была 10 рублей за лист. Красивая была бумага, с яркими водяными знаками, очень белая, с золотыми и багровыми государственными гербами, с золотым обрезом по краю.
На этой самой дорогой бумаге можно было заключать сделки на любые суммы - все они признавались законными. Печати, естественно, не ставились. Зачем? Бумага-то не простая, гербовая. Выпили по случаю заключения сделки. Как же по такому случаю не выпить и не поесть?! В общем и целом - идиллия.
Это на другой день, когда счастливый «владелец» колокольни пришел вступать во владение, было много веселого шума и крика. Самому же купчине было, конечно, не так весело, как всем остальным. Имя купца называют разное. То Акинфиев, то Ануфриев. Как и город, из которого он прибыл в Москву. И сумму, в которую обошлась колокольня: то 5 тысяч рублей, то 10, а то даже 20 тысяч.
Самое же невероятное в этой истории, что все в ней - чистая правда.
Вездесущие газетчики много писали былей и небылиц об аналогичных историях, похожих махинациях с «элитной недвижимостью» в русских столицах.
«Продавали» и Марсово поле в Петербурге. И дом генерал-губернатора в Москве. Странно, что ни разу не продали Зимнего дворца и Московского Кремля… Это единственная «недоработка».
Колокольню Ивана Великого покупал Ануфриев из Самары. Марсово поле - Акинфиев из Арзамаса. Особняк генерал-губернатора - некий Фролов из Екатеринбурга. Купец II гильдии, между прочим! Предприниматель с многотысячными оборотами.
Что удивительно, все «покупатели» и помыслить не могли, что их новый знакомый - просто жулик. Называет себя человек купцом? Значит, купец. Говорит, что владеет этим зданием? Значит, владеет. Оказавшись обманутыми, бедолаги искренне не понимали: как же так?! Им казалось невероятным, что взрослый мужчина, да еще столичный, мог вот так нагло врать среди белого дня.
Вывод может быть только один: эти люди и сами не обманывали, и их никогда не подставляли таким образом. Они были решительно не готовы к любому «лохотрону», потому и попадались на совершенно анекдотическую уловку.
Что немаловажно: никогда за всю историю Европы никто не всучил приехавшему из глуши графства Норфолк коммерсанту ни Вестминстерского аббатства, ни Лондонского моста, ни крепости-тюрьмы Тауэр.
И во Франции купец из Марселя или Бретани не покупал ни сады Тюильри, ни Малый Трианон в Версале.
И в США не продали никому из Орегона или Кентукки ни Капитолийского холма с постройками, ни левого крыла Белого дома.
С чего бы это?
Глава 5.
Панама
Фишеры опять атаковали Конгресс и обчистили его на круглую сумму.
Марк Твен
Предыстория
Сейчас слово «панама» забывается. Сейчас про панаму знают только, что это такая летняя шапочка. Но еще в начале XX века «панама» была синонимом жульничества в особо крупных масштабах. Связано оно и правда с маленькой латиноамериканской страной, лежащей на Панамском перешейке. В этом месте Атлантический океан ближе всего к Тихому - всего 65 километров.
Идея прокопать в этом месте канал возникла еще в 1550 году у португальского путешественника Антонио Гальвао. И после него не выходила из головы многих предпринимателей-энтузиастов, что и не удивительно: плавание вокруг южной оконечности Америки, мыса Горн, было не только долгим, но и опасным. Одно дело - гонять парусники и пароходы вокруг всего Южноамериканского материка, тратить несколько недель, а то и месяцев. Совсем другое - не покидая ласковых тропиков, проплыть рукотворным каналом из Атлантики в Тихий океан или обратно. Выгодность мероприятия очевидна.
Сложность в том, что принадлежал Панамский перешеек Колумбии. Эта латиноамериканская республика возникла еще в начале XIX века, и колумбийское правительство категорически не хотело пускать в свою страну американцев и европейцев.
Панамский канал. Вид из космоса. В этот перешеек закопали свои золотые тысячи богатеньких французских Буратино
Множество агентов всех европейских держав шныряли вокруг присутственных мест Колумбии. Но безнадежно: колумбийское правительство бдительно приглядывало, чтобы никому ничего не досталось.
Трудно сказать, почему колумбийцы так не хотели давать никаких концессий «проклятым гринго» и допускать их в свою страну на любых, даже самых, казалось, выгодных, условиях. Наверное, сильно подозревали, что им самим от этого ничего хорошего не светит.
Песнь об аристократе де Лессепсе
Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
Франсуа Ларошфуко, французский государственный деятель
Пробить брешь в этой колумбийской стене смог человек по заслугам знаменитый и в высшей степени достойный - французский аристократ Фердинанд де Лессепс. Де Лессепсы служили королям несколько столетий, дав миру несколько действительно выдающихся военачальников и дипломатов. Семья известна так же, как в России - Голицыны или Долгорукие.
Фердинанд Лессепс лично себя прославил таким грандиозным проектом, как построение Суэцкого канала. В 1854 году вице-король Египта Саид-Паша подарил Фердинанду де Лессепсу концессию на прорытие канала между Красным и Средиземным морями. Дело громадной, поистине мировой важности! Не плавать вокруг Африки, как плыли из Санкт-Петербурга, например, на Аляску корабли кругосветной экспедиции Резанова-Крузернштерна-Лазарева в начале XIX века, а из Европы - через Средиземное море, через канал в Красное и прямо в Индийский океан!
Лессепса поддерживал Император Франции Наполеон III, деньги на строительство канала собрали легко. Расчеты оказались верными - и инженерные, и коммерческие. В 1859-1869 годах шло строительство. С 1870 года канал запустили в эксплуатацию. Всего через 4 года эксплуатации ровного как стрела 161-километрового канала строительство полностью окупилось, и канал начал давать чистую прибыль.
Это было невероятно выгодным делом, и к тому же - частью преобразования мира, прогресса, торжеством европейской науки и техники, власти человека над природой, Европы над сонным Востоком.
Фердинанд де Лессепс. Только истинный аристократ мог с таким блеском и так долго водить за нос всю Европу
Слава Лессепса гремела больше, чем в наше время - Билла Гейтса. И по заслугам!
…А в 1875 году Лессепс загорелся новой идеей: идеей Панамского канала! Отказать ТАКОМУ человеку Колумбийский конгресс не смог. В 1878 году Лессепс созвал в Париже Международный географический конгресс, на котором обсуждались разные проекты создания канала.
Задача была не так проста, как кажется: Суэцкий-то канал рыли на плоской, как стол, местности. А Панамский перешеек - это джунгли, пересеченная местность, болота, скалистые холмы. Бурные реки петляли по трассе, разливались после дождей.
Одни ученые стояли за создание подземного туннеля. Другие считали, что надо построить железную дорогу и перевозить корабли посуху из океана в океан. Самый реалистичный проект был - строить канал с несколькими шлюзами.
Но сам Лессепс возразил ученым: надо строить канал на уровне моря! Такой же, как Суэцкий! У этой идеи не было ни одного сторонника ни в среде географов, ни в среде инженеров, ни среди финансистов. Но авторитет Лессепса победил. «Везунчик» он или не «везунчик»?!
Итак, решили копать канал на уровне моря, прогрызаясь сквозь горы и осушая болота. Печать всего мира освещала рекламную поездку Лессепса по зоне строительства будущего канала. Лессепс заявил, что строительство продолжится 12 лет и потребует 600 миллионов золотых франков. После этой кампании стало пустяком основать «Международную компанию по строительству межконтинентального Панамского канала» и продать 600 тысяч акций - каждую по тысяче золотых франков.
Быстро выяснилось, что джунгли Центральной Америки мало похожи на идиллические пустыни Ближнего Востока. Малярия и желтая лихорадка косили рабочих, реки разливались, снося постройки и механизмы, во влажном климате машины выходили из строя, в горном массиве Кулебра приходилось пробивать траншею глубиной 55 и шириной 90 метров.
Но силы природы меркли в сравнении с главным: с фантастическим, невероятным воровством людей, стоявших у финансовых рычагов этой эпопеи.
Одного из них звали Корнелиус Герц. Начинал он скромно, как медицинский жулик. Именно что медицинский! В английском языке есть специальное слово quack - «квэк» - медицинский шарлатан. Удивительное дело! Русский язык в таких тонкостях «почему-то» совершенно не нуждается. Отсталые мы…
Все болезни К. Герц лечил исключительно электрическим током. Последствия, думаю, предсказать нетрудно, даже не зная подробностей. Вскоре Корнелиус Герц бежал в Европу, потому что в США его объявили Wanted - то есть человеком, которого разыскивает полиция. Что характерно: и такого слова в русском языке нет… С чего бы это?!
Впрочем, увез с собой Герц немало. Это видно уже из того, что он начал поддерживать политических деятелей, включая будущего премьер-министра Франции Жоржа Клемансо и добрую половину депутатов парламента. Как поддерживать? «Раскручивая» их в своей газете и давая деньги на избирательные кампании. Стало быть, деньги у него были, и немалые.
Вместе с обер-жуликом Герцем работали другие такие же. Они организовали просто феерическое воровство на строительстве Панамского канала. На одних приписках можно было обогатиться: если верить документам, по затратам прорыли по крайней мере три канала! К тому же зарплата рабочих постоянно урезалась, покойников месяцами показывали как живых, и они (на том свете, вероятно) исправно получали зарплату.
Денег катастрофически не хватало. Они таяли. Строительство канала никак не хотело продвигаться.
Последовали новые займы в 1881… 1883… 1884 годах. Людям широковещательно врали через прессу, рассказывая о громадном масштабе работ, о скором завершении строительства…
Гром грянул в 1886 году: стало известно, что за все время работы, с 1881 года, прорыто меньше одной шестой всей протяженности канала. Акции «Международной кампании по строительству межконтинентального Панамского канала» рухнули с треском.
В 1887 году окончательно стало очевидно, что строить канал на уровне моря бессмысленно даже и пытаться. Лессепс обратился к инженеру Александру Гюставу Эйфелю. Тому самому! Эйфель как раз заканчивал строительство своей знаменитой башни. Может, он поможет?
Лессепс просил Эйфеля подготовить проект канала со шлюзами… Точно такой, от которого он отказывался.
Эйфель проект подготовил. Рассчитали, сколько нужно денег. Оказалось, нужны еще 1 миллиард 600 миллионов золотых франков, кроме уже потраченного.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
