– Все это верно, – тихо согласилась Трикси. Где-то внутри нее разгорелся пожар, когда она осознала, где они находятся и как она одета. – И, кроме того, она сможет снова сбежать, после того как мы вернем ее назад. Бедное дитя было так несчастно. Теперь мы понимаем, почему, все из-за любви к Перси. Да, она, вероятно, снова сбежит. Елена может быть очень настойчивой. Наши действия ни к чему не приведут.
Гарри согласно закивал, уже в который раз замечая, что аромат жасмина очень шел Трикси. Преследовать Елену? Но зачем ему это делать, если в комнате Трикси так тепло и уютно?
– Мне кажется, Евгения их благословила, иначе она не стала бы им помогать. А ведь она единственный близкий человек Елене, если не считать их папашу. Кто мы такие, чтобы запрещать эту свадьбу, если Евгения не возражает?
– Вы дадите ей приданое, как обещали? – спросила Трикси, намеренно смотря не в его глаза, а на узел галстука, потому что тембр его голоса стал более низким и соблазняющим, даже если слова были далеко не романтические.
Он снова согласно закивал головой.
– И даже выплачу ей содержание, если она пообещает держаться на сотни миль от всех моих домов, – добавил он с тихим смешком. – Итак, вся эта суматоха с невестами закончилась не так уж плохо. Одну пристроили, а вторая ушла сама.
Трикси старательно отводила глаза.
– Я думаю, есть способ, как преодолеть сопротивление миссис Солтер, – произнесла она, мечтая, чтобы ее дыхание было ровным и спокойным. – Эта женщина очень увлечена благотворительностью. Евгения тоже интересуется этим. Если нам удастся свести их вместе, чтобы они поговорили друг с другом…
– Солти и Евгения будут женаты еще до дня рождения короля! – продолжил за нее счастливый Гарри, когда разрозненные кусочки стали собираться в полную картину. Герцог как будто внезапно протрезвел и убрал руки с плеч Трикси, но потом медленно опустил их ей на талию. – А что потом, Трикси? Вы все еще мечтаете о коттедже на берегу моря или ваши планы тоже изменились?
Девушка попыталась высвободиться из его объятий, но позади нее была кровать, и некуда было отступать.
– О чем вы думаете, Гарри? – затаив дыхание, спросила она и осмелилась посмотреть на него.
– Я думаю, что Родди влюблен в вас. Он зануда и может извести, но на него можно положиться. Думаю, он захочет на вас жениться, даже если я расскажу ему всю правду о вас.
Ее взгляд встретился с его взглядом. В ее сердце пылала любовь. Трикси знала, что если она сейчас признается в этом, откроется ему, то герцог отвергнет ее признание.
– А какую правду обо мне вы хотите ему открыть, Гарри? Вы знаете? Вам не все ли равно?
Гарри погладил Трикси по лицу, а затем запустил свои пальцы в ее распущенные волосы.
– Мне, конечно, не все равно. Думаю, я знал правду. Но сейчас я, сомневаюсь. Иногда мне кажется, что вы специально делаете все, чтобы я думал о вас самым худшим образом. Когда я вижу, как вы добры к моей тете, как воспитываете девочек или смеетесь и шутите вместе с Вилли и Энди, то вы совершенно не такая, какой бываете со мной, – он глубоко вздохнул. – В эти моменты я верю, что допустил ужасную несправедливость, предложив вам стать моей любовницей.
Это было неправильно. Все это было неправильно. Они были одни в ее комнате, забыв про все приличия. Трикси чувствовала, что еще чуть-чуть, и Гарри не остановить. Его глаза горели ярким огнем страсти, и Трикси казалось, что она сама сейчас вспыхнет от этого пламени, если не придумает способ, как затушить пожар, готовый поглотить их обоих.
Утром он осознает, что позволил страсти захватить себя и что он потерял контроль над собой только из-за нее – отъявленной шантажистки. И завтра он возненавидит Трикси еще больше.
А Трикси: больше всего хотела, чтобы Гарри поверил в ее невиновность, чтобы он понял, что обстоятельства, а не наклонности заставили ее требовать платы за молчание. Но в глубине души она знала, что не смогла сдержаться перед соблазном улучшить свое положение, раз уж ей представилась такая возможность. Тогда она и придумала всю эту историю, и какое-то время ее план работал. Она испорченная женщина, преступная, неважно, какими бы благородными ни были ее мотивы. Она не успела пристроить близнецов, а уже необдуманно требовала, чтобы ее тоже хорошо пристроили!
А Гарри продолжал стоять близко к ней. Его губы в нескольких миллиметрах от ее губ, его тяжелое тело прижато к ее телу. Девушка не могла оторваться от него, но и не могла принять то, что мужчина предлагал. Она не хотела видеть, как потом эта любовь снова превратится в презрение, когда Гарри вспомнит, как Трикси манипулировала его жизнью. Но разве она не могла сорвать с его губ последний поцелуй – на память, прежде чем она завершит свои благородные дела и исчезнет из его жизни?
– Гарри, я, – начала она, поднимая руки и кладя их ему на грудь, чтобы спрятать их в причудливых складках его белоснежного галстука.
– Трикси, дорогая, – хрипло вторил он ей, прижав свою голову к голове девушки.
* * *
– Какая чудесная картинка и недвусмысленная. Забавляетесь с его светлостью? Для вас достаточно только подумать о деньгах – и все, готовы? Вам случайно не интересно узнать, что случилось, пока вы здесь занимаетесь тем, чем занимаетесь? Моя Елена проснулась и уехала, чтобы выйти замуж за того французского танцора-учителя, вот что!
– Лэси! – воскликнула Трикси, чуть не упав на кровать, когда герцог резко повернулся, защищая ее своим телом. – Это не то, о чем ты подумала, – произнесла девушка, выглянув из-за плеча Гарри и напрягая все свои извилины, чтобы придумать приличное объяснение и не опозорить Глинда. – Его светлость успокаивал меня. Он нашел записку Елены о том, что она решила сбежать с мистером Совье, и я упала в обморок, когда герцог мне сообщил эту новость.
Горничная только присвистнула и продолжила рассуждения о своих проблемах:
– Эта маленькая хитрая девочка напоила меня настойкой опия, так что я заснула. А проснулась, когда Евгения стала меня будить. Она-то и рассказала мне обо всем, что случилось. Пресвятая Дева и все святые, я никогда не думала, что такое произойдет. Никогда еще не встречала девушку, которая из-за мужчины потеряла бы последние остатки разума и вела бы себя, как глупый младенец. Елена все равно что потеряна для нас, я полагаю. Кроме того, догадываюсь, она вернется сюда сразу же, как дело будет сделано. Однако теперь у нас только одна девочка, за которой нужно приглядывать, и ни один лис не проберется теперь в наш курятник, не встретившись со мной, понимаете, о чем я?
Она направилась к выходу, качая головой и жалуясь на дьявольскую головную боль, затем повернулась и снова посмотрела на Трикси.
– Только хочу предупредить, мисси, почему я все-таки беспокоюсь и не могу молчать. Не женится он на вас, вы знаете. Как говаривала моя святейшая матушка, они никогда не женятся на коровах, потому что могут взять молоко бесплатно.
Трикси рухнула на край кровати, как только дверь за горничной закрылась, и закрыла лицо руками. Гарри присел около нее и обнял за плечи, которые уже начали сотрясаться от рыданий.
– Мне очень жаль, дорогая, – прошептал он, зарывшись в ее волосы. – Я сейчас ее догоню и все объясню. Пожалуйста… не плачь.
– Плакать? – вскричала Трикси, поднимая голову, и герцог заметил бегущие по щекам слезы. Она попыталась улыбнуться. – Почему я должна плакать? – переспросила она, старясь рассмеяться.
– Трикси? – спросил Гарри сконфуженно.
Девушка сделала глубокий вдох, старясь прийти в себя.
– Это самое смешное, что я когда-либо видела. Вы хорошо ее рассмотрели, Гарри? Ее ночная рубашка могла бы прекрасно сойти за парус, а чепчик, нависший над глазами, – в нем она похожа на пьяного матроса. А вы стоите тут, рядом со мной, как будто стараетесь защитить мою репутацию, репутацию, в которую сами не верите. А ведь всего несколько мгновений до этого вы пытались сделать то, о чем говорила Лэси. Какой же безумный фарс мы разыгрываем! Обхохотаться можно!
Гарри, чей романтический настрой был так грубо разрушен появлением горничной, молча согласился. Он хотел поскорее уйти и дать выход накопившейся злости. Герцог поднялся, сердито глянул вниз на Трикси, которая лежала на кровати, обхватив себя руками за талию, и изображала, как ей весело.
– К сожалению, не вижу ничего смешного, – холодно заявил Глинд, но уголки его губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. – Как бы там ни было, мы оба счастливо избежали ошибки. Спокойной ночи, мадам! – Сказав это, Гарри, подгоняемый хихиканьем Трикси, вышел из ее спальни и снова направился в кабинет, где бутылка бренди уже ждала его.
Глава 17
Герцог Глинд очень смутно помнил свою мать, которая умерла при родах Уильяма восемнадцать лет назад, но он инстинктивно понимал, что только эта женщина во всем белом свете могла бы помочь ему теперь. Его мать точно бы знала, что делать с Трикси, как всмотреться в глубину ее глаз и распознать, что было на уме у этой проклятой женщины.
– Возможно, только моя мама могла бы указать мне, где я был неправ, – сказал Гарри стоявшему перед ним стакану с бренди, в котором он пытался найти ответы.
Он наполнял стакан всю ночь напролет, пока дождь не закончился и позднее утреннее солнце не пробилось сквозь шторы его кабинета.
Ночь была долгой. Пустые часы, которые Гарри пытался заполнить воспоминаниями о невеселом смехе Трикси, когда он выскользнул из ее спальни и направился в свой кабинет. На нем все еще был вечерний костюм, уже сильно помятый. В комнату, не обратив внимание на внешний вид Гарри, вошел его брат Вилли, естественно, не утруждая себя тем, чтобы постучаться.
– Гарри! Вот ты где! Боже! – воскликнул Вилли в полный голос, расхаживая по ковру и сжав руки в кулаки. – Ты не поверишь, Гарри! Елена сбежала, и в этом ей помог Энди, этот бессердечный подлец! Он обо всем мне рассказал сегодня утром, представив все как шутку. Этот предатель организовал карету и кучера и, кроме того, дал им что-то из своих сбережений, как будто у него когда-либо водились деньги! Как он мог так поступить со мной, со своим лучшим другом? Я ударил его сразу же там, в столовой, и теперь я призову его к ответу!
Гарри поднял глаза на брата и в который раз убедился, как непростительно молод Уильям.
– Ты призовешь его к ответу после того, как уже ударил его? – спросил он, подняв одну бровь. – Я думаю, что это плохая мысль, Уильям, или ты хочешь, чтобы он ударил тебя в ответ? Ты об этом не думаешь? Мне кажется, тебе стоит вспомнить, что твой нос имеет обыкновение очень долго кровоточить.
– Что? – Вилли резко развернулся, посмотрел на брата дикими глазами и растрепал свои и без того в беспорядке лежавшие волосы. – Не смейся надо мной, Гарри. Это не смешно! Это совсем не смешно!
Гарри как раз склонялся к обратному, потому что вся разворачивающаяся перед ним ситуация была поразительно смешной. Такое восприятие вещей свидетельствовало о том, в каком ужасном состоянии он находился в тот момент. Но все-таки Гарри мудро решил не озвучивать свои мысли. Он только указал лорду Уильяму, что не далее как прошлой ночью Вилли всем объявлял, что больше не любит досточтимую Елену.
– Здесь речь не об этом, Гарри! – не соглашался Вилли. – Ты разве не понимаешь? Мой лучший друг предал меня! Я в отчаянии!
Гарри нахмурился, как будто соглашаясь с этим аргументом.
– Елена сбежала со своим учителем танцев в полночь, до этого она несколько недель сходила с ума по этому мужчине – а мы все даже не догадывались об этом. Что случилось, то случилось. Я считаю, что разумная женщина не сбежала бы с возлюбленным. Уильям, без лишних слов хочу поздравить тебя с таким счастливым избавлением. Ты должен извиниться перед Энди, если только ты не планируешь оседлать своего верного коня и поскакать за этой девчонкой, пока она не успела разрушить себе жизнь!
Вилли откинулся назад, поднял выше нос, когда до него дошло последнее слово Гарри.
– Скакать за ней? Почему ты думаешь, что я могу совершить такой сумасшедший поступок? Я не член ее семьи, и, кроме того, она покинула нас по собственному желанию. А вообще-то сегодня в Уимблдоне намечается прекрасный поединок, и я уже пообещал Энди, что мы на него пойдем. – Он вскочил на ноги. – Энди! Мой Бог, Гарри, когда я оставил его, он смачивал салфетку холодной водой из кувшина, чтобы приложить к глазу. Я мог его ослепить! Прости меня, я должен проверить, как он там. На самом деле, Гарри, ты мог бы мне напомнить о нем. Мне казалось, тебе нравится Энди.
– А мне казалось, что ты готов вызвать его на дуэль, Уильям, – немедленно парировал Гарри, стараясь скрыть, как все это его развеселило. – Припоминаешь, что ты с этим сюда ворвался?
Вилли удивленно оглянулся на своего брата и произнес через плечо:
– На дуэль? Энди? Он мой лучший друг, человек, который, возможно, спас меня от самой большой ошибки в жизни! Гарри, клянусь, я не понимаю, как тебе в голову приходят такие мысли. Да, кстати, ты не очень хорошо выглядишь. Почему бы тебе не подняться наверх и не привести себя в порядок? Мне сказать Пинчу, чтобы он приготовил тебе ванну? И не мешало бы побриться. Так мне позвать Пинча?
Не дождавшись ответа, он бодро вышел из комнаты, оставив брата гадать, не повредил ли мальчик голову, когда в шесть лет упал с пони.
Но Гарри ненадолго остался в одиночестве. К несчастью для его пульсирующей от боли головы, несколько минут спустя ему доложили о прибытии мистера Гровера Солтера.
– Боже мой, Гарри, ты выглядишь ужасно! – с удовольствием прокомментировал внешний вид герцога опрятно выглядевший молодой человек. Он присел в кресло напротив, ослепляя бедного, страдающего человека своей улыбкой, завоевавшей сердце красавицы мисс Евгении Сомервилль. – Ты никогда не догадаешься, где сейчас находится мисс Евгения Сомервилль, Гарри. Никогда. Попробуешь догадаться? Нет, ты никогда не догадаешься даже за миллионы, нет, за триллионы лет!
Гарри посмотрел на мистера Солтера, отмечая про себя, что надо приказать Пинчу не впускать дальнейших посетителей, если у них обнаружатся признаки помешательства.
– Она направляется в Грента Грин с Перси, мечтая о коттедже среди деревьев и розовощеких ребятишках? – предположил он наконец.
Гарри догадывался, что Солти уже успел переговорить с Евгенией. Но веселость этого человека выводила герцога из себя, и он решил поиздеваться над ним. Солти протестующе поднял руки и покачал головой, все еще широко улыбаясь, черт бы его побрал!
– Нет-нет, Гарри, ты абсолютно не прав! Это Елена сбежала, чтобы выйти замуж за какого-то пустышку. Евгения все мне объяснила в записке утром. Они всех обманули прошлой ночью. В гостях у леди Херефорд моя дорогая Евгения изобразила, что она Елена. Это так забавно! Даже я не заметил подмены.
– Все это почти смешно, Солти, – мягко согласился Гарри, дотягиваясь до почти пустого графина с бренди. – В общем-то, я тут сижу и смеюсь над этим всю ночь!
Солти нахмурил лоб, что совсем не испортило его красивого, почти женского лица, обрамленного светлыми волосами.
– Всю ночь? Мой Бог, я не подумал об этом раньше. Я только сейчас все понял, Гарри, ты ведь не станешь изображать героя? Я имею в виду, что они ускользнули у тебя прямо из-под носа. Люди могут говорить, что ты сам толкнул ее на такой мезальянс, чтобы отомстить ее отцу, но я не верю этому. Евгения мне рассказала, как ты заботился о них. Это непредвиденное обстоятельство, я бы так это назвал. Но, – Солти закусил губу, – позволить девушке направиться в Грента Грин и не отправить за ней погоню! Мне кажется, это слишком, дружище!
Гарри обдумывал про себя, не разбить ли графин о голову Солти, но потом решил, что это ничего не изменит.
– Никто не узнает, что Елена сбежала, если, конечно, девушка не решит вернуться на Портмен-сквер со своим ухажером. Я вот абсолютно уверен, что так и случится, потому что ни у кого из них нет средств к существованию. Им понадобится пособие Елены, которое я, как на грех, обещал выдать. Через несколько дней я помещу небольшое объявление в газете о том, что юные сердца полюбили друг друга и решили быстро пожениться в доме одной несуществующей тетушки где-то в Корнуолле или другом удаленном месте, куда никто не подумает приехать их навестить.
Гарри глотнул бренди. Он не совсем понимал, почему обязан объяснять все Солти. Парень ему нравился, но и Гровер, и сэр Родерик были скорее его знакомые, чем близкие друзья. Теперь же он даже не был уверен, что эти его знакомые были ему симпатичны. В особенности Родди, решил он, и сделал еще один глоток.
Тишина повисла в кабинете. Гарри затерялся где-то далеко в своих мыслях, пока Солти пытался разобраться в сказанном, смутно опасаясь, что забыл сообщить Гарри о чем-то очень важном.
– Я понял! – вскрикнул он вдруг, резко вырывая Гарри из его размышлений. – Ты все ещё не догадался.
Гарри глубоко вздохнул и пожелал оказаться на другом конце света, подальше от Солти.
– Я еще не догадался о чем? О да. Ты имеешь в виду, где же находится мисс Евгения Сомервилль, не так ли? Пожалуйста, Солти, прошу тебя, не держи меня в неизвестности, – произнес он, но его неприкрыто незаинтересованный тон не остался не замеченным Гровером. – Расскажи мне все, не томи, расскажи все до единого слова. Ты ведь в последнее время часто общаешься с Родди, да, Солти?
Гровер надул губы, обидевшись на недостаток интереса герцога к тому, что он считал самым важным событием, случившимся с ним, с тех пор как ему исполнилось двадцать пять. В конце концов, он решил просвистеть сквозь зубы, как кучер:
– Евгения в компании моей матери находится с визитом в богадельне!
Гарри вспомнил, что прошлой ночью Трикси говорила о том, как Евгения может стать любимой невесткой миссис Солтер, и вновь не смог удержаться:
– Твоя мать живет в богадельне? Странно, я думал, что у тебя дом на Брук-стрит.
– Нет, нет, нет, – быстро запротестовал Солти. – Мама обожает совершать хорошие поступки. Когда сегодня утром мисс Сторбридж в записке намекнула, что ее подопечная разделяет взгляды моей матери о бедных и несчастных, да еще и я подтвердил то же самое, мама немедленно решила взять Евгению с собой. Возможно, чтобы проверить это. Я полагаю, проблем быть не должно, потому что Евгения всегда сопереживает сломленным жестокой судьбой людям. Сегодня во второй половине дня они запланировали посетить дом для беременных проституток, которые раскаиваются в выборе неверного пути. Разве это не самая великолепная новость, которую ты когда-либо слышал? Подумай, еще вчера мама говорила, что питает отвращение к Евгении, и пригрозила выставить меня на улицу без единого пенни, если я еще раз произнесу ее имя! Конечно, она этого бы никогда не сделала, потому что я ее единственный ребенок и она души во мне не чает.
– Да, действительно. Я тебя поздравляю, – пробормотал Гарри.
Евгения и миссис Солтер собрались посетить дом проституток? Юная, невинная, незамужняя девушка в таком заведении? Да она, возможно, упадет в обморок на пороге! Солти совсем выжил из ума, если допустил такое.
Гарри разрывался между желанием рассмеяться над очевидной глупостью Солти и желанием найти Трикси и отчитать ее за то, что она совершает ошибку за ошибкой.
– Это прекрасный ход, Гарри, – продолжал счастливый Солти, не замечая мрачного выражения лица Гарри. – Мама оставила меня здесь, забрала Евгению, и они обе уехали. Мама благословила ее, потому что собакам она понравилась с первого взгляда.
– Собакам?! – Гарри внезапно почувствовал, что очень устал. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как об уютной мягкой кровати, ждущей его наверху. – Солти, я не хочу показаться грубым, но прошлая ночь была очень долгой, еще и этот побег Елены. Ты не будешь возражать, если я оставлю тебя? Ты можешь ждать возвращения Евгении в гостиной с леди Эмилией и мисс Сторбридж, которые, я уверен, разделят с тобой твою радость.
Солти немедленно вскочил и подбежал к герцогу, усаживая его обратно в кресло.
– Нет, нет! Ты не можешь оставить меня сейчас! Я еще не попросил руки Евгении, а я обязан это сделать, Гарри, она нужна мне!
Гарри оторвал руки Солти от своего рукава.
– Солти, я даю тебе свое позволение и благословляю тебя, – резко произнес он. – Ее приданое мы обсудим с тобой в другое время, если ты не возражаешь.
Мистер Солтер выпрямился.
– И все? И это все? Ты не хочешь узнать, люблю ли я ее? Буду ли я о ней заботиться? Буду ли защищать ее ценой собственной жизни?
– Нет – честно ответил Гарри, – я не буду спрашивать. Если честно, я не горю желанием знать о твоей большой любви к этой девочке. Фактически мне все равно, что ты с ней будешь делать, если ты обещаешь забрать ее отсюда. Я уже раскаиваюсь, что хотел отомстить Майлсу Сомервиллю. Мне нужно отдохнуть.
Но мистер Солтер был не удовлетворен ответом. Цепляясь за рубашку Гарри, мужчина продолжал рассказывать о том, как будет поддерживать Елену и ее мужа-танцора, как приютит их у себя до тех пор, пока Евгения, дорогая и любящая сестра, не будет уверена, что они смогут прожить самостоятельно.
Подозревая в душе, что Солти обрек себя на пожизненное проживание с двумя близнецами и каким-то разряженным танцором-позером, Гарри еще раз благословил Солти и уговорил его присоединиться к леди Эмилии и Трикси в гостиной или любой другой комнате, где они могли бы обсудить последние новости.
Гарри уже было направился к двери, ведущей во внутренние покои, надеясь исчезнуть и не быть обнаруженным своей тетей или Трикси, как был остановлен сердечными приветствиями сэра Родерика Хилларда.
– Я так мило побеседовал с твоей тетей, Гарри, пока полчаса ждал, когда Солти закончит разговаривать с тобой, – заявил сэр Родерик, усаживаясь в кресло, которое недавно занимал мистер Солтер. Он закинул ногу на ногу и устроился поудобнее для долгой дружеской беседы. Сэр Родерик не знал, что такое короткий разговор. – Я встретил Солти в холле, с такой широченной улыбкой. Я даже немного опасался, как бы он не бросился мне на шею и не расцеловал! Как хорошо, что ты дал ему свое благословение. Как ты себя чувствуешь, в твои-то годы изображая роль отца? Меня бы это вогнало в депрессию, хотя я бы с удовольствием поизмывался над поклонником, допытываясь о его намерениях. Ну, со мной у тебя проблем не будет, ты же знаешь, я глубоко сижу на крючке. Но я не скупой, ты тоже это знаешь. Я не буду жалеть на нее денег, держать на небольшом содержании, так, как ты это делал. О да, я слышал о твоем приступе гнева по поводу пустякового счета на платья. Гарри, я с тобой разговариваю или я должен излагать свою просьбу твоей спине?
Гарри покорно прислонился к каминной доске и взглянул на сэра Родерика.
– Ты просишь у меня руки мисс Сторбридж? – наконец спросил он, пытаясь понять, как низко он может опуститься в своем страдании. – Я с трудом верю…
– Нет, нет, нет, Гарри, – прервал его сэр Родерик, поднимаясь. – Ты не должен верить, мой дорогой друг, это утомляет. Скажи «да», хорошо? Это ведь не сюрприз для тебя, я в этом уверен. Я сразу был сражен, как только в первый раз увидел ее на Портмен-сквере. Она уже достигла возраста, чтобы не спрашивать твоего разрешения, но, пожалуйста, не говори ей об этом. Ты же знаешь, как болезненно реагируют женщины на упоминание об их возрасте. Это, конечно, не совсем обычно – просить руки девушки у ее работодателя, но она занимает довольно странное место в твоем доме. Леди Эмилия считает ее чуть ли не своей дочерью; ты разрешил ей появиться в обществе, танцевать на балу и все такое, одел ее с иголочки с ног до головы. Если хочешь, я возмещу тебе эти затраты, если тебя это беспокоит. Мне кажется, Трикси тебе небезразлична, в отличие от близнецов, поэтому я думаю, с моей стороны будет невежливо не спросить у тебя позволения.
Гарри уже привык, что его считают скупым из-за той истории со счетами. Это его больше не задевало. Однако герцог не мог решить возникшую дилемму. Должен ли он был рассказать сэру Родерику о том, что он знал о Трикси, разбив тем самым влюбленное сердце друга и, возможно, получив кулаком по челюсти? Или он должен был промолчать, предоставляя взрослому человеку право совершать собственные ошибки, с головой погрузиться в матримониальные отношения с женщиной, которая могла шантажировать, не говоря уже о том, что позволяла целовать себя мужчине в своей собственной комнате?
Если он расскажет всю правду сэру Родерику и мужчина откажется от своего предложения, что тогда будет с Трикси? Уедет ли она в конце Сезона в коттедж на побережье, чтобы прожить остаток жизни на содержание, получив плату за свой шантаж? Избавится ли он от нее и никогда не увидит, не заговорит с ней, не дотронется до нее? Была ли это та судьба, которую он желал для нее, даже зная, что никакой другой мужчина не получит того, что и он не получит тоже?
А будет ли это честно по отношению к Трикси? Возможно, она действительно любит Родди. Возможно, они поженятся, заведут детей и будут жить долго и счастливо. Гарри невольно вздрогнул от этих мыслей.
– Родди, – начал он, еще не зная, что будет говорить, – как хорошо ты знаешь Трикси? Я имею в виду, действительно знаешь?
Сэр Родерик снова расслабился и откинулся на спинку кресла, поглаживая свою маленькую бородку.
– Итак, ты все-таки хочешь помучить меня и поджарить на медленном огне, как любящий отец. У Солти все прошло не так плохо, но, как я уже говорил, тебе наплевать, что станет с дочерями Сомервилля, лишь бы исчезли из твоего дома поскорее, – произнес он и вздохнул. – Ну хорошо, Гарри, я расскажу тебе то, что знаю. Я знаю, что обожаемый Трикси отец, школьный учитель, умер. Мне известно, что в течение нескольких лет она вынуждена была заботиться о себе, нанимаясь на службу в компаньонки к таким мисс, как близнецы Сомервилль. Она разбирается в книгах, истории, политике и во многом другом, даже говорит по-французски и немного по-гречески, но могу только поверить ей на слово, потому что не знаю этих языков. Она прекрасно танцует, а еще у нее милый голосок, хотя она клянется, что не очень хорошо поет. Ей не нравится свекла, а еще она превосходно смотрится в желтых и зеленых нарядах. В общем, я считаю, что она самое умное, прелестное и благородное создание на земле. Этого достаточно или мне продолжить?
Руки Гарри сжались в кулаки, когда боль пронзила его грудь.
– Я даю свое согласие. Можешь просить руки мисс Сторбридж, Родди, – мягко сказал он, поворачиваясь спиной к мужчине, осознавая, что он, влюбленный в Трикси, не знал о ней и половины из того, что рассказал сэр Родерик.
– Старый добрый Гарри! – воскликнул сэр Родерик, быстро пересекая комнату, чтобы дружески хлопнуть Гарри по плечу. – Я знал, что ты не разочаруешь меня. Если честно, я уже думал, ты сам в нее влюблен! А теперь у меня есть твое согласие. Я получу твое благословение и наилучшие пожелания?
Гарри искоса посмотрел на своего друга:
– Мое благословение? Отстань от меня, Родди! – процедил герцог сквозь зубы и выбежал из комнаты, оставив сконфуженного, но счастливого сэра Родерика, проверявшего, сможет ли он опуститься на колено в своих новых узких брюках.
Глава 18
Гарри не знал, как проживет следующие несколько часов или вообще следующие пятьдесят лет.
Он вернулся в свою комнату после того, как сбежал от сэра Родерика. Позволил слуге побрить себя, быстро принял ванну и сменил грязную одежду, прежде чем отпустить лакея и свалиться в кресло-качалку у незажженного камина, неуклюже вытянув вперед свои длинные ноги.
Он перескакивал с одной мысли на другую, но ни одна из них надолго не задерживалась в его голове. Он должен был спуститься вниз, конечно же. Он должен был поздравить сэра Родерика и передать наилучшие пожелания Трикси. Как хозяин дома он должен был произнести тост за новоиспеченную пару.
Он поднял вверх правую руку, как будто держал невидимый бокал.
– За сэра Родерика Хилларда и его очаровательную Беатрис! Я предлагаю ирландский тост: пусть дети ваших детей улыбаются вам. – Его рука опустилась. – Нет, я не могу этого сделать, – мрачно пробормотал он. – Я не могу этого сделать!
Только его руки могли зарываться в ее блестящие рыжие волосы. Только его губам было позволено касаться ее сладкого розового ротика. Только его нос мог наслаждаться исходящим от нее ароматом жасмина. Только его глаза могли смотреть на ее прекрасную желанную фигурку и ее лицо. Только он имел право на это настоящее чудо любви между двумя людьми.
Гарри сказал девушке, что хочет ее. Он обидел ее своим предложением стать его любовницей, за эту ошибку он будет проклинать себя до конца своих дней. Неважно, что он все испортил, он знал, что Трикси беспокоится о нем. Он был в этом абсолютно уверен. Если бы та ужасная ирландская горничная не прервала их прошлой ночью своими бессвязными глупостями и советами, Трикси была бы уже его, а не сэра Родерика.
– О, как я ненавижу ирландцев! – взорвался герцог, вставая с кресла. – Что я сейчас могу сделать? Только хорошо ругнуться по-ирландски!
Он подошел к окну, выходившему в сквер. Вдруг неожиданное предположение пронзило его голову. Что, если сэр Родерик, который считал, что необходимо просить у Гарри руки Трикси, ожидал, что Гарри, согласно традициям, будет на свадьбе посаженным отцом невесты? Гарри сжал правую руку в кулак и ударил о стену около окна, чуть не разбив ее. Красноречивый поток проклятий, который последовал за этим темпераментным ударом, был остановлен появлением во дворе сэра Родерика, покидавшего дом унылым шагом и со склоненной головой. Зародившаяся надежда, словно огненная стрела, пронзила Гарри.
– Она ему отказала! – обратился он к пустой комнате. – У нее в руках были все карты, она не могла проиграть, но эта прекрасная дерзкая женщина все-таки отказала Родди, да простит меня его разбитое сердце! Трикси любит меня! Она должна меня любить!
Он уже повернулся к двери, чтобы выбежать в холл, когда до него дошло, что прежде нужно убрать со своего лица эту счастливую ухмылку. Будет не очень благоразумно появиться перед ней с таким самодовольным видом, иначе Трикси, его обожаемая возлюбленная, может придумать ему еще какие-нибудь испытания, прежде чем согласится с неизбежным.
