Полесские робинзоны

Спали плохо. Поддерживали огонь, грелись, сушились. Дождь перестал на рассвете, и друзья начали готовиться в дорогу.

Они крепко надеялись, что теперь, наконец, выберутся с острова. Не может быть, чтобы нигде не нашлось отсюда выхода! Пусть даже придется ползти так, как тогда они ползли по грязи до острова. Что угодно, – лишь бы вырваться!

Перед отходом Мирон бросил в костер все запасенные дрова.

– Пусть горит. А вдруг придется вернуться?

Идти было невесело: земля мокрая, с деревьев капает после ночного дождя. Заденет передний какую-либо ветку плечом – задний кричит, что его облило. Обувь промокла сразу, а после постепенно промокла и одежда.

Пошли той же дорогой, что и первый раз, – вдоль берега. Но самочувствие было хуже, чем тогда. Тогда сразу было видно, что впереди вода, значит, и соваться нечего. А теперь то и дело приходилось лезть в болото, пробовать, нельзя ли пройти, – и тут же поворачивать назад.

Озера не было видно: перед ним распростерлось большое болото, покрытое редким кустарником и отдельными деревьями. Лишь иногда, с пригорка, увидишь – блеснет среди зелени вода и снова спрячется.

Друзья обошли только половину острова, а устали больше, чем в прошлый раз за весь путь. Да и голод начинал мучить. Сначала их поддерживала надежда найти выход, но скоро и она исчезла. Даже Мирон не выдержал:

– Так можно пробродить здесь всю жизнь, – сказал он.

– Теперь только я почувствовал, каким приятным, красивым, уютным был наш уголок, шалаш, костер! – признался Виктор. – Идем назад!

– Идем! – согласился Мирон. – Все равно сегодня не успеем обойти весь остров. Завтра начнем с этого места.

Вернулись в лагерь уже под вечер. Жар в костре сохранился, но в запасе не было ни сухого топлива, ни еды. Хлопцы так устали, что не хотели шевелиться. Надо было собирать хворост, идти за рыбой, однако друзья решили, что лучше поголодать, но хорошенько отдохнуть. Ведь и прошлую ночь они не спали.

Наскоро собрали хвороста, подсушились, выпили «чаю» и тотчас свалились как убитые.

Проснулись на рассвете, проспав часов одиннадцать. Зато снова чувствовали себя бодрыми и веселыми.

«Идем за рыбой!» – была их первая мысль.

Вскинули на плечи дубины и бегом помчались к пруду: впереди Виктор, за ним длинноногий Мирон. Бежали к знакомому месту, по знакомой дороге и поэтому даже не смотрели по сторонам. Вот и кусты на берегу пруда; Виктор уже обогнул их.

В то же мгновение произошло что-то такое, чего Мирон никак не мог понять.

Послышался крик, рев, стук, и навстречу Мирону выскочил бледный безоружный Виктор.

– Удирай! – успел он крикнуть и полетел как стрела. Мирон и сам не заметил, как уже мчался следом за ним.

Ветер свистел в ушах, ветки хлестали по лицам, а хлопцы все продолжали бежать. Оглянулся Мирон, ничего по заметил, но не отставал от друга. Лишь возле костра Виктор остановился, но все еще с опаской поглядывал назад.

– Что… такое? – запыхавшись, спросил Мирон.

– Медведь! – коротко ответил Виктор. Как ни всматривались друзья, никого не было видно.

– Может, тебе показалось? – насмешливо спросил Мирон.

– Ничего себе «показалось», когда я сам хватил его дубиной по голове, – ответил Виктор и, пригнувшись, начал красться в том направлении, откуда только что бежал как ошпаренный. Он приглядывался и так и этак. Последовал за мим и Мирон. Шагов на пятьдесят продвинулись они таким образом, но ничего не увидели. Тогда только Виктор успокоился.

– Я был уверен, что медведь за нами гонится, – сказал он с облегчением.

– Да расскажи ты толком, в чем дело? – нетерпеливо крикнул Мирон.

– Понимаешь, едва пробежал я мимо кустов, как сразу попал в лапы к медведю. Пруд высох, осталось болото. Гляжу, а там, в луже, просто бело от рыбы. Вот медведь и подкреплялся ею. Видно он потому и не почуял нас, что был занят. Я с разгона прямо налетел на него. Он мигом выпрямился, встал на задние лапы и повернулся ко мне. Я успел стукнуть его булавой по морде, он заревел и схватился лапами за глаза. Булава вывалилась из рук, а я – ходу.

– Вот как? А я думал, ты шутишь.

– Нечего сказать – шутки! Попасть медведю в лапы с одним только колом.

– А знаешь, что? – засмеялся Мирон. – Это же ежик нас выручил. Колючки повредили медведю глаз, вот и не смог он погнаться за нами.

– Я же тебе говорил: подавай на мою булаву всех зверей, даже слонов и крокодилов! – сказал Виктор и стал в позу победителя – руки в бока.

– Ой, не хвались, герой! – погрозил пальцем Мирон. – Вспомни-ка, как ты улепетывал от мишки.

– Я-то ничего, а вот ты драпал, даже не зная, в чем дело. – И оба весело захохотали.

Через полчаса пошли назад. Чем ближе подходили к пруду, тем напряженнее становились оба. Четыре глаза следили, не шевельнется ли что, четыре уха не пропускали ни одного шороха. В любую секунду друзья готовы были дать стрекача.

Таким образом подкрались к самому берегу, увидели болотце с небольшими лужицами, мертвую, полуживую и живую рыбу, следы медведя и рядом с ними булаву. Никаких признаков, что сам медведь находится поблизости, не заметили.

Подняв дубину, увидали на ней следы зубов.

– Видно, со злости набросился на дубину, – сказал Виктор. – Раз за ними не погнался, наверно, остался без глаза.

– Нажили мы теперь соседа-врага, – сказал Мирон.

– Ничего! Он сам будет бояться нас. Можем не опасаться. Да и вообще медведь не нападает на человека, а тем более на двух.

Набрали друзья рыбы, сколько могли унести, и отправились домой.

– Последняя рыба, – грустно сказал Мирон. – Если не выберемся в ближайшие день-два, туго нам придется.

– А мы позавтракаем и пойдем, – ответил Виктор. Он теперь больше всего любовался своей булавой.

– Историческое оружие! Даже со следами медвежьих зубов. Отдам ее в музей.

Дома не только отлично позавтракали, но и запасли рыбы на дорогу. Часть зажарили, а часть подкоптили в дыму и повесили сушиться.

Оставалось более часа до полудня, когда друзья тронулись в путь.

Вскоре дошли туда, где остановились вчера, и снова начали обход. Повторялись те же мучения: то продвигались вперед, в болото, то возвращались обратно. Вот, наконец, и то место, где в первый раз далеко продвинулись в болото.

– Последняя надежда… – сказал Мирон.

Энергично и уверенно двинулись вперед. Вот как раз здесь они вынуждены были повернуть назад. Дальше, где раньше была вода, осталось только болото.

– Смелей! Смелей! – подбадривали они друг друга.

Цеплялись за деревца, перепрыгивали с кочки на кочку, временами проваливались в трясину по пояс и тут же помогли один другому выбраться из нее.

Так они продвигались все дальше и дальше и наконец, выбрались на сухое место.

Вздох облегчения вырвался из груди, словно они из духоты вышли на свежий воздух.

– Вылезли из этого проклятого болота! Скорее в какую-нибудь деревню. Хлеба, хлеба поесть бы!

Друзья повернули налево, на юг, и зашагали как можно быстрее. Лес казался таким же, как и на их острове, местность была повыше, и это радовало хлопцев. Но, пройдя километра два, они снова очутились перед болотом.

– Неужели тоже самое? – с ужасом сказал Виктор.

– Едва ли, – усомнился Мирон, – здесь и повыше, и суше.

Двинулись было дальше, но скоро пришлось вернуться. Прошли с полкилометра, сделали еще попытку и опять такая же трясина.

Даже сердца сжались: неужели начнется то же самое? Стиснув зубы, бросались они из стороны в сторону, но всякий раз приходилось отступать. Забыли об усталости, о голоде, напрягали последние силы, спешили, но неуклонно вынуждены были сворачивать все вправо да вправо, пока уже в сумерках не оказались на том самом месте, где впервые выбрались из болота. Виктор бросился на землю, прижался к ней лицом. Мирон стоял, опустив голову, и каким-то невидящим взглядом смотрел в одну точку.

– Выхода нет! В западне! – прошептал он.

– Видно, придется погибать здесь, – простонал Виктор.

Темнело. Вечер был теплый, тихий. Нежные звуки природы ласкали ухо. Но наши друзья ничего этого не чувствовали, не замечали. Прежде всего очень хотелось отдохнуть. Оба истратили последние силы в борьбе за освобождение. Они хотели бы пролежать тут всю ночь, чтобы завтра снова попытать счастья. Но…

– Слушай, Виктор! – глухо сказал Мирон. – Мы должны немедленно вернуться назад, иначе останемся без огня.

Виктор приподнялся, провел рукой по лбу, встряхнулся и вскочил на ноги.

– Да, – сказал он. – Надо бороться.

И они молча пошли опять в болото, ночью…

Не будем описывать эту жуткую дорогу. Скажем только, что вернулись они в лагерь будто постаревшими на несколько лет. Каждый из них видел смерть. По шею проваливались в трясину. Провели в болоте часа четыре и спаслись только потому, что из последних сил помогали друг другу.

Добрались до стоянки почти в беспамятстве. Едва раздули последние угольки, разожгли большой огонь и тут же уснули возле него. Не залезли даже в свою будку.

Это была их десятая ночь на острове…

XIII

Вынужденное ожидание. – На пастбище. – Жаба-птица. – Домашнее настроение. – Человек!

Сначала их грел и сушил костер, потом солнце. Во сне они поворачивались к теплу то одним, то другим боком, пока не высохли вместе с налипшей грязью. Спали очень долго, восстанавливая силы, истраченные на болоте.

Первым проснулся Мирон и сразу бросился к огню. Когда костер опять запылал, Мирон сел на землю, обхватил руками свои худые колени и задумался…

Некоторое время спустя встал Виктор, поглядел на Мирона с таким выражением, будто не ожидал его увидеть, и начал чесаться так, что пыль пошла от него, как дым от костра.

Мирон, не обращая внимания на товарища, сказал как бы самому себе:

– Сегодня начались занятия. Сегодня наши родители совсем уже встревожились. Сегодня начнут нас везде искать, но только не здесь.

– Нельзя ли какой-нибудь сигнал подать? – сказал Виктор.

– Кому ты подашь его через несколько километров болот и лесов? – ответил Мирон. – Я думаю, стоит переселиться на тот остров, где мы были вчера. Все ближе к людям.

– Почем ты знаешь, что ближе? Может, совсем наоборот. А тут на берегу…

– На каком берегу? – перебил Мирон. – Разве ты не видишь, что озера тут уже нет? Вон куда оно отодвинулось. И оттуда, наверно, никто к нам не придет.

– А мы никого не будем ждать; мы сами пойдем, как подсохнет.

– Может, в июне и подсохнет, но как дожить до той поры? – хмуро сказал Виктор.

– До сих пор было хуже, и то прожили, а там пойдут грибы, ягоды.

– Подохнешь от такой еды. Гляди, какими мы уже стали, – и Виктор с грустью посмотрел на свои исхудавшие руки. – Ты, брат, на Дон-Кихота похож.

Мирон внимательно посмотрел на товарища и только теперь заметил, как он изменился за эти дни: не только щеки, но и нос, и рот, и даже глаза казались не теми.

– А ты на Санчо Пансу совсем не похож, – сказал он, улыбнувшись. – Давай в таком случае позавтракаем. Есть печеная рыба да сушеной хватит дня на два – на три. Есть еще аир, березовый сок.

– А там опять заведем домашних животных, – уже весело подхватил Виктор.

После завтрака настроение друзей улучшилось.

– Идем на охоту! – решил Виктор. – Да и помыться надо где-нибудь. А переселяться на тот остров подождем: пусть подсохнет.

Взяли дубины и неторопливо направились в лес. Теперь, когда выяснилось, что им так или иначе придется провести здесь еще несколько дней, хлопцы успокоились. Они могли снова направить свою энергию и внимание на «овладение» островом.

В одном углу, под елью, нашли несколько последних клюквин, в другом месте пощипали молодого щавеля, а в орешнике обнаружили немного прошлогодних орехов. Когда увидели липу, Мирон остановился сказал:

– Мы же забыли об этой пище. Молоденькие листья липы не хуже салата.

Попробовал Виктор и остался очень доволен.

– Даже вкуснее аира и щавеля! Э-э, жить можно! А летом, пожалуй, еще больше всякого добра будет.

Вдруг он остановился и удивленно уставился на ветку дерева. Посмотрел туда Мирон и еще больше удивился: на ветке, высоко над землей, словно птица, прыгала лягушка. Ярко-зеленая, с белым животом и двумя черными с желтым полосками на боках, она легко и ловко перепрыгивала с ветки на ветку, чуть не у самой вершины дерева.

– Как она забралась туда? – удивленно спросил Мирон.

– Она и живет на дереве, как птица, – ответил Виктор. – Вообще таких лягушек много на свете. Есть в южной и средней Европе и в том числе, как видишь, встречаются у нас, в Беларуси. Питаются они, как и птицы, разными жучками, козявками, а икру откладывают в воде.

– Так вот почему люди говорят, что иногда лягушки рождаются в орехах! А я считал это сказкой, – сказал Мирон. – Оказывается, сколько же интересного в природе, такого, о чем мы и представления не имеем!

– Если совсем туго придется, можно будет и лягушек попробовать. Не этих, а тех, что на земле. Думаю, во вред не пойдет.

– Надо будет – попробуем и лягушек, – со смешной покорностью проговорил Мирон.

Больше ничего съедобного на этот раз не нашли.

– Хорошо, что хоть немного попаслись, – говорили хлопцы по дороге домой.

Солнце уже садилось, когда они вернулись на свою стоянку. Подбросили дров в костер, и огонь затрещал с веселой злостью. После вчерашних мучений их «дом» казался таким родным, будто они здесь и родились.

– Нечего тянуть, завтра пойду мыться, – недовольно ворчал Мирон. – А ты – как хочешь.

– Завтра и я пойду, – со смехом ответил Виктор. – Но вот что: одной черепашины для «чая» мало, нужно еще посудину сделать, из бересты.

– Хорошее дело, – согласился Мирон. Виктор пошел к березе.

И вдруг закричал так, что эхо покатилось по всему лесу:

– Мирон!!! Смотри! Что это такое?! Мирон подскочил, будто его кто толкнул в бок. Подбежал к Виктору и увидел, что тот поднимает с земли окурок.

– Что это такое? – повторил Виктор.

– Окурок, – спокойно ответил Мирон.

– Как он сюда попал?! Тут и Мирон понял, что дело серьезное.

– Покажи, – сказал он вдруг задрожавшим голосом.

Окурок был сухой, свежий…

Друзья глядели друг на друга, как очумелые.

– Может, это ты бросил? – шепотом спросил Виктор.

– Иди ты к бесу! – рассердился Мирон. – Скорее ты сам.

– Нет, не я. Значит…

– …тут недавно был человек, – закончил Мирон. – Был, наверное, вчера, ведь в предыдущую ночь шел дождь, а окурок как будто только что брошен…

– А мне кажется, что он был сегодня, – уверенно отметил Виктор. – Я ведь сегодня уже проходил здесь и, конечно, заметил бы такую необычную штуку.

– Видно, он приходил сюда, когда нас не было, и подумал, что мы давно ушли. А вдруг он здесь?

– Эй! Люди-и! Сюда-а-а! – заголосили хлопцы что было мочи.

Прислушались – никто не откликается.

Снова начали кричать, снова прислушались. Потом побежали вперед, как шальные, бросались во все стороны и кричали до тех пор, пока не охрипли. Но все напрасно…

– Нету! Ушел… – опустил голову Виктор. – А он знает дорогу.

– Хорошо хоть и то, что сюда можно пройти, – сказал Мирон. – А если можно пройти, значит, можно и выйти.

– Но как найти тропинку?

– Не знаю. Зато мы можем быть уверены, что она есть.

Долго обсуждали они это происшествие, даже уснуть не могли. Очень жалели, что человек не нашел их. И все же надежда выбраться с острова не покидала друзей.

А когда, наконец, уснули, Виктор вдруг вскочил и толкнул Мирона в бок.

– Чего ты? – недовольно буркнул тот.

– Слушай! – тревожным шепотом начал Виктор. – А что, если… если он нарочно не захотел встретиться с нами!

– Еще что! Спи! Завтра увидим!…

– Нет, ты только подумай: будка, костер, черепашина с березовым соком, разные домашние вещи, а главное – барсучья шкура в шалаше… Разве можно подумать, что тут никого нету? А?

– Почему же нет? – ответил Мирон, но уже не так уверенно. – Ведь когда мы уйдем, то оставим и костер и будку.

– А черепаху? А барсучью шкуру?

– Ну, он мог на это не обратить внимания.

– Но ведь он, кажется, стоял и курил тут.

Доводы Виктора смутили Мирона. Но как ни старались друзья, а объяснить непонятный факт не могли. Кто мог прятаться от них? Зачем?…

Так и уснули в тревожном неведении.

XIV

Напрасные усилия. – Колония бобров. – Еще одна неудачная попытка. – Окурок ворона на хвосте принесла. – Сонный заяц.

Едва взошло солнце, как хлопцы были уже на ногах. Поспешно собравшись, они отправились в дорогу.

Когда подошли к болоту, чтобы переправиться на другой остров, Мирон остановился и сказал:

– Почему мы уверены, что человек приходил с того острова? Он же мог пробраться и прямо на наш.

Виктор и сам удивился, откуда взялась у них эта уверенность. С какой стати человек без всякой нужды и видимой пользы полез бы через болото, где они едва не погибли?

– Все равно нужно обследовать оба острова, – наконец сказал он. – Вот и начнем с того: мы меньше знаем его.

Они внимательно присматривались к болоту, – не видно ли следов незнакомого человека. Но среди своих собственных следов чужих не заметили.

– Может, он в другом месте перебрался?

Прошли в одну, в другую сторону, но ничего не нашли. Болото там было еще непроходимее, шире.

Как не хотелось им снова лезть в опротивевшую трясину! Правда, идти днем было легче, чем ночью: за последние сутки болото немного подсохло.

– Видно, паводок еще не совсем окончился, – сказал Мирон. – Вода все понижается. Это хорошо.

Перебрались на другую сторону и пошли в обход, как и раньше.

Опять начался тяжелый труд. Опять в отчаянии делали они попытку за попыткой и каждый раз вынуждены были отходить назад. Обошли весь остров, но выхода не было.

– Значит, человек приходил не на этот остров, а на наш, – решили оба.

В одном месте среди деревьев и лозняка друзья заметили воду – небольшое озерцо. Они и раньше видели его, но посчитали, что сюда незачем соваться, и прошли мимо.

Теперь же это место заинтересовало их. Когда продрались сквозь густой лозняк, увидели ручеек с холодной ключевой водой, очевидно, вытекавший из болота в озеро. Чуть подальше ручеек был перегорожен как бы плотиной, перед которой вода задерживалась и образовывала озерцо, замеченное нашими путешественниками с берега. Трудно было угадать, природная ли это плотина, или она сделана людскими руками. Правда, два сломанных дерева с сучьями и кучи хворосту лежали так, будто их не касалась рука человека. Но, с другой стороны, трудно было поверить, что все это навалилось само собой. Перед плотиной из воды высовывались три стожка, точно копны сена. Опять-таки не верилось, что стожки эти оказались тут случайно.

Вдруг около плотины плюхнулись в воду два-три небольших животных, похожих на выдру, которую хлопцы видели раньше.

– Бобры! – крикнул Виктор.

Это так заинтересовало друзей, что они забыли и о голоде, и об усталости, и о таинственном человеке, и о своем положении. Столько раз они слышали и читали об этих редких, ценных и интересных животных, сохранившихся в речках лесных районов РСФСР и БССР. И вот теперь видят их своими глазами, да еще в первобытных, природных условиях.

– Так вот как они живут! – сказал Мирон. – Надо будет хорошенько приглядеться к ним.

– Обязательно, – согласился Виктор. – Ради этого стоит специально остаться на один лишний день.

Но сегодня было уже поздно. Близился вечер, давно вышли из «дома», и следовало поторапливаться: как бы не погас костер. Бросив еще один взгляд на бобровый поселок, друзья отправились в свой лагерь.

Вся эта местность оказалась не такой уж болотистой. Пробравшись через заросли кустарника, друзья вышли на пригорок, а за ним увидели свой пруд.

– Вот тебе и на! – воскликнул Виктор. – Ради чего же мы мучились на болоте, когда тут есть такая хорошая дорога!

На поверхности высохшего пруда виднелось множество следов не только зверей, но и птиц.

– Видно, все полакомились нашей рыбой, – заметил Мирон.

Так окончился этот день. Казалось, он был такой же трудный, неудачный, безнадежный, как и прежние, но друзья меньше беспокоились и тревожились, чем раньше: новые впечатления отвлекли их от тяжелых переживаний.

А на следующее утро долго не могли решить, за что взяться: искать ли дорогу, или идти смотреть бобров.

– Да пойми ты, – доказывал Мирон, – от дороги зависит наша жизнь. Нельзя из-за любопытства рисковать ею. Если найдем дорогу, всегда сможем спокойно вернуться и заняться наблюдением. Я не говорю, что надо обязательно идти домой. Найдем хотя бы след человеческого жилья и оттуда вернемся.

Виктор настаивал на своем:

– Как можно идти дальше, когда рядом такая интересная вещь? Вернемся ли – неизвестно. Может, жилье километрах в двадцати отсюда. Захочешь ты в таком случае возвращаться? Не думаю и за себя не ручаюсь.

Долго спорили друзья, наконец решили бросить жребий. Мирону не повезло.

И вот они опять возле бобрового поселка. Сначала внимательно осмотрели постройку. Одно из поваленных деревьев было сантиметров сорока толщиной, другое чуть поменьше, а вокруг виднелось множество более тонких пней.

– Неужели все это они сами свалили? – удивился Мирон.

– А кто же? Смотри, как подпилили.

Все пни были заострены, как колья. Так же заострены и концы деревьев. Бобры начинали грызть вокруг широкой полосой, потом все уже и уже, пока дерево не падало.

– Неужели они по своему желанию валят такое дерево в нужную им сторону? – спрашивал Мирон.

– Пожалуй, так. Все деревья повалены только в сторону реки.

Тут они заметили большое дерево, погрызенное так, что, казалось, его можно свалить одним пальцем.

– Нет! – решительно сказал Виктор. – Сам погибну, а подстерегу, как они будут валить это дерево!

И действительно, дело было настолько интересное, что даже Мирон не хотел уходить отсюда.

Издали плотина казалась беспорядочно набросанной кучей лесного ломья, а вблизи выяснилось, что внизу ветки плотно переплетены и даже замазаны землей и вода задерживается как следует.

Такими же оказались и бобровые хатки. От земли (в воде) они поднимались не меньше чем в рост человека. Верхние пласты сучьев навалены как попало, но чем глубже, тем лучше они были обработаны, переплетены и обмазаны.

– Видишь, вон под водой чернеет дыра, – объяснял Виктор. – Это вход. Таких входов несколько. А сами бобры живут на втором этаже, над водой.

– Значит, теперь они сидят в этих стожках? Интересно бы поймать одного, посмотреть поближе.

– Нет, брат! Это не легкое дело. На то у них и несколько выходов.

– А можно их есть?

– Ты все со съедобной точки зрения рассматриваешь! – засмеялся Виктор. – Не слыхал, чтобы бобров ели. Не этим они ценны, а своим мехом, да еще какой-то «бобровой струей». Говорят, вроде лекарства.

Внимательно рассматривая строения, они обошли весь участок и на другой стороне, среди зарослей, нашли четвертую хатку. Стояли они на коряге, и вода едва доходила до ее фундамента. Нужно было ступить один шаг с берега, чтобы очутиться на крыше хатки. Хлопцы так и сделали.

Они никак не ожидали, что строение окажется таким прочным: хатка легко выдерживала двух человек. Интересно было думать, что под ними сидят бобры. Виктор высказал мысль, что хатка эта, наверное, покинута: на ней старые ветки и сучья, в то время как на остальных трех много свежих, недавно заготовленных.

– Они каждый год ремонтируют жилье, – сказал он. – Может, теперь засядем, чтобы подкараулить их?

Нашли подходящее место, где было суше и кусты погуще, спрятались и начали ждать. Прошло полчаса, час, а бобры не показывались.

– Видно, напугались, услышав, как мы тут ходим, – прошептал Виктор. – Вообще днем они не любят выходить, а теперь тем более.

– В таком случае нет смысла и сидеть, – подхватил Мирон. – Пойдем-ка по своим делам. А сюда вернемся завтра, тихонько, чтобы не спугнуть их.

Мысль была правильная, и Виктор согласился. Пошли дальше вокруг острова. На этот раз дело упрощалось тем, что не надо было обследовать ни восточную сторону, от озера, ни западную, от соседнего острова. Даже с северной стороны оставалась только половина, так как другую, друзья знали, тоже омывает озеро. Таким образом, нужно было обследовать лишь южный берег.

Туда и пошли. Но как ни старались, как ни метались – выхода найти не могли.

– Каким же образом тот человек пробрался? – недоумевали хлопцы.

– А может, этот окурок иначе как-нибудь попал сюда? – высказал предположение Мирон.

– Не ворона ли на хвосте принесла? – насмешливо сказал Виктор.

– Зачем смеяться? – серьезно ответил Мирон. – Коли нет иного объяснения, можно предположить, что какая-нибудь птица несла его в свое гнездо и потеряла. Это предположение нисколько не хуже мысли, что какой-то человек почему-то карабкался через болото, рисковал жизнью, увидел наше жилье, постоял, покурил и потащился назад.

Рассуждения Мирона тоже имели основания. Виктор растерялся:

– Неужели придется всерьез согласиться, что окурок ворона на хвосте принесла?

– Я этого не говорю, а только отмечаю, что такое объяснение не хуже других. Так или иначе, а надо готовиться к жизни тут примерно на несколько недель. Летом, конечно, где-либо подсохнет настолько, что мы сможем пройти.

– Нужно лучше кладки делать. За это время можно набросать сучьев и деревьев столько, что мы без труда проползем по ним через болото.

– Что ж, мысль неплохая! – оживился Мирон. – Начнем. Можем у бобров одолжить сваленные деревья: нам самим не срубить.

План этот понравился обоим и значительно успокоил друзей. Теперь они сами могли действовать, приближая свои освобождение, а не сидеть и ждать, пока природа сделает одолжение и подсушит болото. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы энергии у хлопцев прибавилось вдвое. Виктор сразу же загорелся и начал мечтать:

– Если мы каждый день будем подбрасывать сучья, то сделаем такую гать, что по ней хоть на подводе езжай!

– Не очень увлекайся, – сказал Мирон. – Как только станешь на эту гать, она провалится в трясину.

– А я стоять не буду, – храбрился Виктор. – Лишь бы ногой дотронуться. Не поспеет сук податься под ней, как я перепрыгну дальше.

– Что ж, там будет видно, – уклончиво согласился Мирон.

Обсудив все детали, решили немедленно приняться за работу. И вдруг Мирон покачал головой и сказал:

– Ну и наплели же мы с тобой глупостей!

– Каких?

– Если б кто-нибудь набросал нам сучьев сверху, может, мы и смогли бы перебраться по ним. А когда мы сами начнем ходить по гати то туда, то сюда, да еще с тяжелой ношей за плечами, гать эта погрузится в болото после первых же переходов.

– Ясно! – сказал Виктор. – Теперь буду фантазировать только тогда, когда хорошенько обдумаю вопрос.

Они не торопясь направились к дому. Хоть мысли обоих и были далеко от этих мест, но друзья по привычке внимательно присматривались к каждому кусту, к каждому уголку леса. И под одним кустом заметили что-то светло-серое.

Пригляделись – заяц! Сидит себе и смотрит на них, вытаращив глаза. Правда, ветерок дул как раз с его стороны, так что он не мог их почуять. Но видеть-то должен был!

– Верно, спит, – шепнул Виктор. – Попытаемся подкрасться.

И они начали красться так тихо, что даже друг друга не слышали. Только сердца стучали учащенно. Шаг за шагом приближались к добыче. Вот уже заяц виден совсем ясно. Лежит на животе, подобрав под себя ноги, уши насторожены, а сам смотрит прямо в глаза. Даже какой-то страх охватил приятелей.

Чем ближе, тем больше волновались они. Вот сейчас прыгнет – и нет его! Но заяц не шевелился…

Последние пять шагов дались с таким трудом, что даже шатание по болоту (как друзья говорили позднее) казалось им более легким. Волнение, надежда, страх, что добыча вот-вот убежит, боязнь вспугнуть косого – все это было необычайными переживаниями.

Вот Мирон взмахнул дубинкой – и заяц в руках Виктора…

– Ох! – вырвалось у обоих, будто они испытали огромное напряжение.

– Как же это могло получиться? – не верил своим глазам Мирон.

– С ними бывает. Моя бабушка рассказывала, что однажды, собирая ягоды, она наткнулась на спящего зайца. Но почему-то побоялась схватить его голыми руками и начала отвязывать фартук. Заяц проснулся и убежал.

Велика была радость хлопцев, но когда пришлось свежевать добычу, снова начались жалобы: ну что ты сделаешь без ножа?

– Интересно! – заметил Мирон. – Каждый раз мы жалуемся, когда надо радоваться, когда есть добыча. А без нее и о жалобах забываем.

– А ты все мудришь и философию разводишь по любому поводу, – огрызнулся Виктор.

XV

Бобровое хозяйство. – Неожиданная опасность. – Враги-избавители. – Гости хояяйничают. – Объедки с чужого стола. – Серьезная ошибка.

Таким образом выяснилось, что в ближайшие дни нечего думать об освобождении. Некоторое время можно было не вспоминать об этом, а запас мяса позволял пару дней отдохнуть. Это использовал Виктор и предложил на следующий день приступить к наблюдению за бобрами.

– Только, брат, запасись терпением! – предупредил он. – Придется сидеть, не шевелясь, может быть, несколько часов. Обещаешь?

– Согласен! – сказал Мирон. Бобры интересовали его не меньше, чем товарища.

Подошли они так тихо, что даже не испугали бобра, что-то мастерившего на своей хатке. Но едва хлопцы начали устраиваться в укрытии, как бобр нырнул и исчез.