Сто одиннадцатый

После нескольких слов, переданных прямо в мозг, минуя слуховой аппарат, гость ничем больше не проявлял своего присутствия.

Впрочем, надо сказать, что увлечённые докладом люди попросту забыли о нем. Он мог бы сейчас появиться в зале в любом обличье – его не сразу бы заметили. С величайшим нетерпением все ждали продолжения, досадуя на профессора за его манеру делать длинные паузы.

– Итак, – снова заговорил Таран, – суммируя все изложенные мною факты, относящиеся к появлению планеты-гостьи, мы должны прийти к выводу, что это появление произошло не по заранее намеченному плану, а до некоторой степени случайно и неожиданно не только для нас, но и для них самих.

Даже при этих словах, которые несомненно поразили воображение слушателей, в зале не раздалось ни одного возгласа.

– Почему же это так? – продолжал профессор. – Разве может подобное перемещение целой планеты происходить вне воли её хозяев? Случайность относится не к тому, что планета «нырнула» в нулевое пространство – это, безусловно, было вызвано сознательной волей, – а к тому, что она «вынырнула» обратно в трехмерный мир в случайном для её хозяев месте. Надо добавить, что такие переброски из одной планетной системы в другую крайне опасны. Пример – та же планета-гостья, оказавшаяся в смертельно опасном соседстве с гигантом нашей системы – Нептуном. А самое главное – нельзя себе представить возможность возвращения в свою планетную систему, точно на прежнюю орбиту. А ведь это совершенно обязательно! Иначе изменится расстояние между планетой и её солнцем, изменится количество получаемого ею тепла и света, изменится продолжительность года и многое другое. Глубокие изменения произойдут в жизни растений, животных и людей! Одним словом, путешествия на самой планете вместо космического корабля настолько рискованы, что никакие разумные существа не позволят себе этого. Никогда! А значит, ясно: появление планеты-гостьи не научный эксперимент, не туристский визит, а страшно рискованный, смертельно опасный, но необходимый обитателям планеты шаг отчаяния!

На этот раз по залу прошёл гул.

– Вы говорите правильно.

Это был тот же голос, который раздался в зале перед началом выступления профессора Тарана, голос пришельца, заставивший всех вздрогнуть.

Многие поднимались с места, взволнованно и тревожно осматривая зал, стараясь определить, откуда, из какой точки донёсся к ним этот голос. Тщетно! Голос обитателя иного мира явно прозвучал со всех сторон одновременно. Немногие понимали, что на самом деле никакого голоса пришельца не раздавалось вообще, что каждый слышал свой собственный, звучавший не в ушах, а непосредственно в слуховом центре мозга.

И не было никакой нужды снова проверять магнитную ленту, магнитофон не мог ничего «слышать» потому, что в зале не звучало никакого голоса.

Профессор Таран удовлетворённо кивнул головой.

– Я был бы удивлён и разочарован, – очень спокойно и просто сказал он, – если бы вы промолчали, товарищ! Это означало бы, что вы не заинтересованы в том, что я говорю, что никакая помощь вашему человечеству не нужна и что мы в этом вопросе сильно ошибаемся.

Кое-кто в зале нервно засмеялся. Обращение к невидимому и неведомому существу со словом «товарищ» было слишком неожиданно. Собрание в Н…ске постепенно превращалось во что-то таинственное, слишком фантастичное…

Натянутые нервы просили разрядки…

Профессор отпил глоток из четвёртого стакана.

– Пожалуй, – сказал он, – это хорошо, что вы не показываетесь, это отвлекло бы внимание. Скрывайтесь пока! А я, с вашего разрешения, продолжу. Получив подтверждение, превратившее нашу догадку в достоверный факт, я могу быть более краток и коснуться в дальнейшем только самого главного. Я знаю, у всех возникли вопросы. Почему я сказал «шаг отчаяния»? Что заставляет «их» предпринимать такие странствия? Мнение всех астрономов нашей планеты едино: катастрофа с центральной звездой – иначе говоря, с их солнцем. Что это за катастрофа? И здесь ответ один. Это вспышка их звезды, превратившейся в так называемую новую или даже в сверхновую. А это гибель не одной отдельной планеты, а всей планетной системы данной звезды. Где и когда это произошло, могут нам поведать только сами пришельцы. Существуют единые для всех разумных существ галактические координаты.

События рисуются так. Звезда, бывшая их солнцем, принадлежала к типу неустойчивых и должна была рано или поздно вспыхнуть. Учёные сумели рассчитать, конечно приблизительно, время, когда это должно произойти. Смертельная угроза заставила интенсивно развиваться те отрасли науки и техники, которые могли бы найти возможность спасения планеты и её обитателей. И вот открыто нулевое пространство и найдены способы перемещения в этом пространстве не только людей или отдельных предметов вроде автомобиля, но даже всей планеты со всем, что на ней находится. И когда приблизился вплотную момент катастрофы, планета ушла из своей обречённой системы, «нырнув» в нулевое пространство, чтобы выйти из него неизвестно где. Это и был шаг отчаяния. Мы не знаем, был ли путь к нам первым таким шагом…

– Сто одиннадцатым.

– Благодарю, товарищ! – Профессор Таран, очевидно, намеренно повторил странно звучащее обращение неведомо к кому. – Итак, сто одиннадцатый! Вдумайтесь, товарищи, в эту цифру! Сто одиннадцать раз бросаться в неведомое, в отчаянной надежде оказаться наконец в системе звезды, могущей стать новым солнцем, дающей хоть какие-нибудь шансы, что к её излучению удастся, так сказать, привыкнуть. И ясно, что сделать это без помощи со стороны аборигенов системы нельзя. Все становится, таким образом, ясным. Мы готовы помочь! Но многое надо обсудить, решить совместно многие вопросы. А времени остаётся все меньше и меньше. Так не лучше ли вам, – профессор снова обращался непосредственно к находящемуся в зале пришельцу, – показаться? Будет легче и проще вести столь серьёзную беседу. – Он подождал и, видя, что пришелец никак не реагирует, сказал тоном сожаления: – Я думаю, что не стоит терять драгоценное время. Но дело ваше! Поступайте, как находите нужным. Помощь нужна вам!

Аккуратно допив воду, профессор не спеша, подчёркнуто медленно сошёл с трибуны.

Видимо, порядок выступлений был согласован заранее, потому что, не ожидая ничьего приглашения, на трибуну тотчас же поднялся ещё раз физик.

– Говорить с невидимым собеседником, – сказал он, – действительно, не слишком удобно, профессор Таран прав в этом отношении. Он сказал нам, что для нашей науки в истории появления планеты-гостьи, видимо, нет тайн. Но профессор мог бы добавить к этому, что и кажущееся инкогнито пришельцев, точнее, одного из них – тоже уже не тайна.

Удивлённые возгласы слились в звуковой взрыв.

– Кажется, я уже все понял, – прошептал Саша. – Эта мнимая пресс-конференция затеяна для того, чтобы убедить пришельца открыться.

Хромченко молча кивнул головой.

– Но, – продолжал Саша, – если он не хочет…

– Дело не в нем. Наши учёные думают не об одном человеке, который может и ошибаться, а обо всем человечестве их планеты.

Слова «человек», «человечество» странно прозвучали для Саши Кустова. Он привык даже мысленно называть пришельцев «разумными существами»…

Шум в зале постепенно стих.

– Пришелец видим! – сказал физик. – В облике человека Земли он находится здесь и слушает нас.

– Кто?

Короткое это слово вырвалось одновременно не менее чем у ста человек.

– Нам надо запастись терпением. Представьте себе, что я укажу на него, а в ответ пришелец решит покинуть Землю. Они могут делать это мгновенно. А мы не знаем, есть ли здесь другие, нам неизвестные…

– Я этого не сделаю.

– Рад это слышать! – У физика хватило выдержки не повернуть головы, даже не взглянуть в ту сторону, где, как он знал, сидел тот, кто был в действительности пришельцем с другой планеты. – В таком случае, может быть, мне не нужно продолжать и вы сами… ну, например, встанете. – Он подождал, но никакого ответа на его предложение не последовало. – Ну что ж! Мы не можем ничем доказать вам вашу ошибку, кроме только заверения в самых лучших наших чувствах и намерениях. Если вам этого не достаточно…

– Наша внешность, – снова прозвучал «голос» пришельца, – непривычна для вас.

– А разве наша внешность для вас привычна?

– Нет. Но мы видели много разумных во Вселенной. Мы привыкли не удивляться, а смотреть сквозь внешнюю оболочку, видя за ней разум. Вы – нет! Я знаю: моя внешность только помешает общению и беседе.

– Мы придерживаемся иного мнения. Посланный вами белый зверь не возбудил никаких отрицательных эмоций своим внешним видом. И то, что, судя по этому зверю, глаза обитателей вашей планеты не такие, как у нас, ничему не помешает.

– Не только глаза… Всё!

– Если так, вы, возможно, правы! – Физик с минуту молчал, словно что-то обдумывая, хотя в действительности весь сценарий этого «спектакля» был заранее тщательно продуман. – Попрошу, – сказал он, – подняться сюда тех, кто принимал личное участие в н…ских событиях, а именно младшего лейтенанта Кустова, лейтенанта Логинова, доктора Фалька… Вон там, – он указал куда-то за кулисы, – возьмите стулья и сядьте вот здесь.

Вставая со своего места, недоумевающий Саша Кустов обратил внимание на то, что доктор Фальк, сидевший неподалёку от него по другую сторону центрального прохода, рядом с главным врачом поликлиники, словно не слыша приглашения, продолжает сидеть и что главврач что-то говорит ему, видимо в чем-то убеждая.

Вместе с Логиновым на сцену прошли Аксёнов и Кузьминых, которых физик почему-то не назвал.

– Ну что же вы, доктор Фальк! – сказал он.

Все с тем же, как всегда, ко всему равнодушным видом доктор Фальк встал и прошёл на сцену, вслед за немного замешкавшимся Сашей Кустовым. Они сели рядом.

На трибуне вместо физика снова появился профессор Таран.

– Продолжим! – чему-то улыбаясь, сказал он, – Но здесь не все, кого позвал мой коллега. Не хватает доктора Фалька.

Глубокое молчание послужило ответом учёному. Было ясно, что во всем зале не осталось ни одного человека, который не догадался бы о том, что должно последовать за этой, казалось бы, нелепой фразой. Люди затаили дыхание…

И вот…

Из-за кулис в сопровождении старшины Груздева на сцену, залитую ослепительным светом прожекторов, вышел… второй доктор Фальк – в точности, до мелочей такой же, как первый.

А сидящий рядом с Сашей, на виду у всего зала, даже не пошевельнулся при появлении своего двойника…

Оба Фалька были одинаковы до такой степени, что всем в зале и на сцене показалось: у них двоится в глазах.

Тот же рост, фигура, черты лица, цвет волос, причёска и костюм. И только те, кто находился на сцене, в непосредственной близости, могли заметить нездоровый румянец на скулах у вошедшего, румянец, которого не было у сидящего рядом с Кустовым.

В зале продолжала царить тишина, полная напряжения, готовая каждое мгновение прерваться… чем? Вряд ли кто-нибудь смог бы в этот момент даже пошевелиться.

И Саша Кустов, волей случая оказавшийся совсем рядом с пришельцем, не мог заставить себя встать и отойти в сторону, хотя отлично сознавал, что направленная прямо на них телевизионная камера наряду с пришельцем показывает и его, Сашу Кустова, рядового работника милиции, сотням миллионов телезрителей на всех континентах земного шара.

– Хорошо, – раздался «голос» пришельца (все заметили, что его губы, губы доктора Фалька, не шевелятся). – Вы заставили меня открыться. И вы правы. Так будет лучше. И пусть наш контакт продолжается открыто.

– Давно пора, – ворчливо, но совсем спокойно сказал профессор Таран. – Но почему ваши губы не шевелятся, как это было прежде? Как вы говорите?

– Я вообще не говорю, – последовал ответ. – Мои мысли преобразуются для вас в звуки того языка, на котором думает каждый из вас. А звуки, издаваемые вами, преобразуются для меня в мысленные образы. Движения моих губ, так же как и моя, видимая вами, внешность, – это иллюзия…

Теперь, когда уже не могло быть никаких сомнений в том, что пришелец, обитатель десятой планеты, доктор Фальк (первый) и таинственный невидимка – одно и то же лицо, что долгожданный момент личного контакта с инопланетянином – свершившийся факт, спокойный разговор, который вёл с гостем старый астроном, был более чем удивителен. Но может быть, это происходило потому, что для Тарана превращение «доктора Фалька» в пришельца не явилось неожиданностью.

– Это вы вылечили человека, у которого были сломаны ребра, воскресили быка, удалив из его туловища шесть пуль? – спросил физик. Как и все, он с трудом справлялся с волнением, но понимал, что молчать нельзя.

– Аборигена, пострадавшего по нашей вине, вылечил я. Это было не так уж трудно. Шесть кусочков металла из тела рогатого животного удалил я. Все остальное сделано по моему указанию.

– Кем и как? – быстро спросил биолог.

– Это долго говорить. Мало времени. Вы согласны?

– Вы правы! – сказал Таран. – Прошу вас ответить только ещё на один вопрос. Вы у нас один, или вас несколько?

– Я здесь пока один. И вот мы открыто ведём беседу. И я не вижу, чем может помешать нашему дальнейшему общению надетая мною маска. Я перед вами, и этого достаточно. Если доктор недоволен тем, что я скопировал его внешность, то я готов изменить её на любую другую, теперь это уже не имеет значения. Показываться таким, каков я в действительности, не считаю нужным и полезным для дела.

– Вы вольны поступать как хотите! – сказал Таран.

– Меня нисколько не обижает, что вы завладели моей внешностью, – улыбаясь, сказал Фальк. – Оставайтесь моей копией, если вам так нравится. Но меня интересует: почему вы решили принять именно мою, не чью-нибудь другую?

– Вы были первым, кого я увидел, оказавшись на вашей планете. Мне очень повезло. То, что вы говорили, ваша специальность, цель приезда было таким, как мне нужно. И ещё то, что вас здесь никто не знает. Очень хорошо.

– Вы увидели меня в поезде?

– Да, кажется, так называется этот колёсный транспорт.

Кузьминых с любопытством посмотрел на «доктора Фалька» и усмехнулся. Если бы он сказал что-либо подобное до того, как впервые возникло подозрение о его инкогнито! Как облегчилась бы задача самого Кузьминых! Ни один человек на Земле не мог произнести такую фразу, она сразу выдала бы пришельца с головой!

«Видимо, он перестал следить за своими мыслями, которые передаёт нам, – подумал старший лейтенат. – Да, многое упростилось бы, прозвучи эта фраза раньше!»

Никто в этом зале, кроме, разумеется, Аксёнова и Хромченко, не знал, что раскрытие инкогнито пришельца – заслуга Кузьминых. Именно он, заподозрив неладное в поведении нового врача городской поликлиники, путём наблюдений и сопоставлений пришёл к выводу, что Фальк – самозванец. Именно он обратил внимание на непременное присутствие «доктора Фалька» при всех н…ских чудесах этих двух дней. Ему пришло в голову проверить, не появлялся ли новый врач в здании городской милиции перед исчезновением оттуда туши мёртвого быка, и дежуривший в тот день старшина Груздев подтвердил, что видел Фалька, но почему-то не обратил на него внимания.

А когда лейтенант Логинов рассказал, что ему показалось, будто новый врач присутствовал на месте, где собаки разорвали белого зверя, подозрения Кузьминых превратились в уверенность: Фальк и неведомый пришелец, присутствие которого в Н…ске становилось все очевиднее, – одно и то же лицо!

Вопрос, где же находится настоящий доктор Фальк, о приезде которого в Н…ск поликлиника была заранее предупреждена, разрешить было уже не трудно. Он мог находиться либо в поезде, идущем обратно в Москву, либо где-то вблизи станции Озёрная.

Найти его не потребовало больших усилий…

– Можно задать вам ещё один вопрос? – спросил настоящий доктор Фальк.

– Да.

– Почему ваше внушение действовало только два дня?

– Потому что более долгое было бы вредно для вас. Я считал, что двух дней мне достаточно.

– Для чего?

Пришелец не ответил.

– Ну что же, – спокойно заметил настоящий Фальк. – Остаётся только узнать ваше имя. Надо же как-то различать нас в разговоре.

– Я могу произнести звуки моего имени, но оно имеет дополнение – цифру. Её звуками произносить бесполезно, вы ничего не воспримете. Но попробуем. Сейчас вы услышите имя, а цифру я передам мысленно. Иного пути нет.

И вот впервые на земном шаре прозвучал и был записан на ленту магнитофона голос обитателя иного мира – если не считать странного шипения на согласных звуках, едва слышного, самый обыкновенный человеческий голос, произнёсший имя. И никто даже не заметил, что последовавшая за именем цифра «прозвучала» мнимо, как и все, до этого «произнесённое» пришельцем:

– Норит… сто одиннадцать.

Многие из присутствующих в зале утверждали потом, что им ясно послышалось, будто пришелец сказал «сто одиннадцатый», но проверить это было нельзя. Магнитофон услышал только имя: Норит.

* * *

В двадцать три часа пятьдесят минут 13 января, на пороге третьего дня н…ских событий, в кабинете капитана Аксёнова собрались семь человек. Им выпало быть участниками и очевидцами заключительной сцены – ухода с Земли «доктора Фалька», иначе – Норит сто одиннадцать.

Эти семь человек – трое московских учёных, полковник Хромченко, сам Аксёнов и… Саша Кустов. Его присутствия потребовал Норит сто одиннадцать. Видимо, молодой офицер чем-то нравится пришельцу или нужен ему зачем-то.

Возле стула биолога стоял чемодан.

Из представителей прессы здесь находился только один – корреспондент АПН Горюнов, вид у которого был крайне недовольный и раздражённый.

Норит сто одиннадцать не разрешил присутствовать больше никому. Не разрешил даже настоящему доктору Фальку. Сам Норит сто одиннадцать – восьмое разумное существо в кабинете. Сейчас он был таким же человеком Земли, как и семеро остальных.

По той же причине ни у кого ни кино-, ни теле-, ни фотокамер.

Именно это обстоятельство и раздражало Горюнова. В данном случае корреспонденция без снимков – только половина корреспонденции. Но хозяевам неудобно поступать вопреки желанию гостя!

Все молчали, ожидая того, что должно произойти. Говорить уже не о чем, все сказано!

Странная судьба выпала на долю трех учёных. С уверенностью можно сказать, что никогда и никому не доводилось переживать такого необыкновенного дня. Только сегодня утром (им самим трудно поверить, что прошёл всего один день) прибыли они в Н…ск и сразу же очутились на чужой планете, в трех с половиной миллиардах километров от Земли – правда, не сознавая этого. Вернувшись на родную планету, стали свидетелями многих событий, присутствовали при разоблачении скрывающегося инопланетянина и вот теперь готовятся, вместе с этим же самым инопланетянином, вторично перенестись на планету-гостью, на этот раз находясь в полном сознании. А затем вторично же вернуться.

Многовато для одного дня!

На часах ровно двадцать четыре.

Учёные встали и поочерёдно крепко пожали руки трём офицерам и корреспонденту. Хотя разлука предстояла только до завтрашнего утра, не больше.

Норит сто одиннадцать, или «доктор Фальк», не шевеля губами, произнёс:

– Я должен сделать одно пояснение.

Все взгляды обратились на него.

– Я должен пояснить, почему я хотел, чтобы здесь присутствовал, – жест в сторону Саши Кустова, – самый старший из вас.

Никто не выразил удивления, никто даже не улыбнулся.

«Так! – подумал биолог. – Это заслуживает внимания!»

Все поняли: приоткрылась пусть не столь уж важная, но, несомненно, очень интересная особенность восприятия пришельцем (и видимо, не только им одним, а всеми его сородичами) аборигенов Земли. Сашу Кустова, с земной точки зрения до очевидности самого юного из присутствующих, он принял за самого старого!

Почему? По каким признакам?

Дальнейшие слова Норит сто одиннадцать как будто ответили на этот вопрос.

– Когда я, – продолжал он, – убедился в том, что в вашей планетной системе мы сможем обрести новую родину и что вы, обитатели этой системы, скорее всего согласитесь помогать нам приспособиться к лучам вашего солнца, я стал очень внимательно изучать токи организмов («Биотоки», – понял биолог) окружающих меня людей. Чтобы наша планета, вынужденная сейчас срочно покинуть вашу систему, могла в неё вернуться, нам необходим на вашей планете – другие, по нашим данным, не имеют обитателей – один человек, токи которого наиболее близки к токам обитателей нашей планеты. Я взял за образец самого себя. Это нужно для того, чтобы можно было перебросить от нас к вам, от меня к этому человеку, экранный луч. Без этого мы не сможем найти дорогу обратно к вашей системе через пространство высшего измерения. Мне очень повезло. Нашёлся человек, – снова жест в сторону Саши Кустова, – токи которого почти не отличаются от моих. Я смог хорошо проверить это, он часто находился близко от меня, проявлял активность, заинтересованность, я слышал, как он давал пояснения…

Стало ясно: по понятиям пришельцев, давать пояснения, учить других (а именно так пришелец, видимо, понимал то, что при нем говорил Саша) может только старший по возрасту. И ещё: пришельцы не могут отличить по внешности, кто из землян старее и кто моложе. Для них все земляне одинаковы, все на одно лицо.

– Я не спросил согласия избранного мною потому, что это не играет никакой роли. Ему ничего не надо делать, экранный луч коснётся его незаметно и неощутимо для него самого, а для нас это будет той нитью, которая приведёт нас обратно, в вашу систему. Прошу вас беречь этого человека, заменить его некем.

– Хорошо! – улыбнулся Хромченко. – Постараемся, чтобы с нашим МОЛОДЫМ товарищем ничего не случилось. Но опасаться нет особых причин. Он здоров и МОЛОД!

Дважды подчёркнутые слова о молодости Саши Кустова, похоже, остались незамеченными пришельцем, или он не обратил на них внимания.

– Трудно понять, – сказал профессор Таран, – как может служить пеленгом в космическом пространстве такая крохотная точка, как человек.

– В трехмерном пространстве это верно, но в пространстве высшего измерения все иначе, там нет расстояний. – Норит сто одиннадцать тем же тоном прибавил: – Пора! Нас ждут!

Учёные подошли к запертой двери кабинета следователя и сели на специально поставленные там по указанию пришельца стулья. Биолог положил чемодан к себе на колени и сразу стал похож на пассажира, ждущего на вокзале поезда.

Норит сто одиннадцать, не прощаясь ни с кем, занял четвёртый стул.

Пятнадцать минут первого!

Это уже 14 января.

Наступили последние мгновения пребывания пришельца на Земле. Сейчас он покинет её, чтобы вернуться на свою родину и с нею вместе скрыться…

Где?

Ни на Земле, ни на планете-гостье на этот вопрос нет ответа!

Бесконечными кажутся секунды ожидания…

Разговор с помощью экранного луча, как называл это «нечто» Норит сто одиннадцать, даже с его же участием в качестве переводчика не удался. Научные термины оказались непосильными для мысленной передачи Норит сто одиннадцать с Земли и Вензот с планеты-гостьи. Присылка светло-синего явно ничему не могла бы помочь. И тогда по инициативе земных учёных было решено, что они трое совершат визит на планету пришельцев. Правда, времени оставалось очень мало, но все же должно хватить. Норит сто одиннадцать заверил, что на его родине все подготовлено.

У каждого из трех учёных Земли своя задача.

Биологу предстоит ознакомить своих коллег на планете-гостье с особенностями обмена веществ земных организмов, с влиянием солнечного излучения на жизнь и развитие клеток. Он познакомится с выводами, которые сделали пришельцы, обследовав побывавших у них птиц, животных и людей Земли, и прокомментирует эти выводы с точки зрения предстоящей пришельцам «акклиматизации» в Солнечной системе.

Профессор Таран обсудит с астрономами планеты вопрос о её будущей орбите, о месте, которое займёт планета, вернувшись в Солнечную систему и навсегда оставшись в ней. Он узнает, что думают об этом сами пришельцы, и предложит им свой план.

Для осуществления этого плана нужна активная помощь техники пришельцев. Возможности их техники нужно выяснить заранее. Появление новой планеты не может не сказаться на всех остальных. Нарушать равновесие всей системы нельзя!

Что касается физика, то его задача скромнее и состоит в том, чтобы получить и доставить на Землю материалы, относящиеся к таинственному экранному лучу, к технике переброса объектов с планеты на планету через не менее таинственное нулевое пространство, или, по терминологии Норит сто одиннадцать, пространство высшего измерения. Согласие учёных планеты-гостьи предоставить все сведения уже получено…

Двадцать минут первого!

Ещё минута, другая и…

– Покажитесь нам! – одновременно вырвалась затаённая мысль у всех остающихся.

Пришелец молчал, словно колеблясь.

Неужели он согласится и вот сейчас четыре человека (трое учёных не в счёт, они увидят аборигенов планеты-гостьи через каких-нибудь три – четыре минуты) узнают, как выглядит их гость без маски человека Земли?

Горюнов с досады кусал губы – ни фото-, ни киноаппарата с ним нет!

Но Норит сто одиннадцать остался верен себе. Он ответил, как всегда, безмолвно:

– Сохраните память обо мне в привычном вам облике человека вашей планеты.

«Чёртов упрямец! – подумал Хромченко, забывая, что чёткую мысль пришелец может легко „услышать“. – И ведь совершенно не логичен, наши товарищи увидят его через пару минут».

– Прощайте!

Норит сто одиннадцать произнёс это слово неожиданно по-русски, вслух, звуками!

Сюрприз на прощание!

Мгновение… и вот уже на месте, где только что сидели четыре человека, нет никого!

Очередное исчезновение свершилось. На этот раз ПОСЛЕДНЕЕ!

ЭПИЛОГ

Ставшая уже знаменитой бежевая «волга» мчалась по дороге в Фокино, разрывая ночную мглу яркими лучами фар.

За нею на безопасном расстоянии друг от друга (заснеженный путь скользок) следовали синяя «волга» Горюнова и два автофургона с надписями на бортах – «Радио» и «Телевидение», те самые, которые стояли вечером 13 января перед н…ским кинотеатром, когда в нем происходило поистине историческое собрание.

Запрет Норит сто одиннадцать потерял силу, и корреспонденты, операторы радио и телевидения, все желающие могли вознаградить себя за то, что не видели момента отправления трех учёных и самого пришельца на планету-гостью. Они получили полную возможность присутствовать при возвращении учёных и снимать это последнее н…ское событие сколько им угодно.

Норит сто одиннадцать указал, что аналогично вторичному исчезновению быка (из кабинета капитана Аксёнова) и появлению его на улице Фокино исчезнувшие из того же кабинета люди появятся так же в Фокино и на том же месте, где появился бык.

Вероятно догадываясь, что момент возвращения хотят заснять, пришелец прибавил, что перед появлением трех учёных раздастся тот же звук, что и всегда.

Это должно было облегчить подготовку к работе операторов. Ведь точного места никто не знал, а пронзительный звук всегда раздавался в непосредственной близости, если не в самой точке появлений…

Кстати сказать, на вопрос о причине появлений в пятнадцати километрах от места исчезновения Норит сто одиннадцать не ответил, и у землян создалось впечатление, что он сам этого не знает.

– Попробуем» спросить об этом «там», – сказал тогда профессор Таран.

Несмотря на глухую ночь, на улице Фокино ожидало довольно много народа. Слух о том, что в деревне снова ожидается какое-то таинственное событие и что на этот раз оно обязательно произойдёт, распростанился неведомыми путями, как всегда в подобных случаях, как бы сам собой.

Как уже было дважды – в первый день событий, 12 января, и вчера, 13-го, – первым, кого увидел Саша Кустов, когда машина остановилась перед домом сельсовета, был его председатель. Улыбаясь в густые усы, он сказал явно насмешливо:

– В четвёртый раз к нам! И что вам неймётся, однако?

– Что же тут поделаешь! – в тон ему ответил Саша. – Ваша деревня на весь мир прославилась. Как без неё теперь обойтись? Немыслимо!

Председатель отдал честь выходящему из машины полковнику, не подозревая, что именно этого человека и эту самую машину он и ожидал вчера вместе со всеми.

– Выяснили что-нибудь? – спросил Хромченко.

– Никто ничего точно не заметил. Но как будто это произошло возле нашего клуба. Где-то недалеко, во всяком случае. Те, кто живут дальше, никакого быка возле своего дома не видели!

Речь шла о просьбе полковника, переданной по телефону, расспросить жителей Фокино о позавчерашнем появлении на улице симментальского быка и постараться хотя бы приблизительно определить место, где его впервые увидели.

Несмотря на ночное время, просьба эта была добросовестно выполнена.

– Показывайте, где ваш клуб! – сказал Хромченко.

– Да здесь, неподалёку…

По-видимому, место было указано точно. Во всяком случае, от н…ского отделения милиции до этого клуба по карте было четырнадцать километров девятьсот метров.

Земляне сделали все от них зависящее, чтобы на этот раз не пропустить нужный момент, очередь была теперь за операторами «луча», успех зависел от точности их «наводки».

Оставалось ждать.

Свет уличных фонарей потускнел и исчез в ослепительных лучах прожекторов. Пятьдесят метров улицы осветились, как в солнечный день.

Мороз крепчал, как бывает перед рассветом, и доходил, вероятно, градусов до тридцати. Но, несмотря на это, привлечённые необычным зрелищем, жители Фокино подходили в одиночку и группами, пока не собралась такая же толпа, как вчера на овечьем выгоне.

Саша заметил неподалёку от себя Федора Седых и подошёл к нему. Момент был удобный, а Саше давно уже хотелось кое о чем спросить кузнеца.