В плену орбиты

      - Мыс приказывает ожидать очередного сообщения через станцию Гуаймас. Повторяю, сообщение будет передано вам станцией Гуаймас.
      - Хорошо, Кэнтон. Слышимость ухудшается, но все же передаю. Надеюсь, вы меня примете. Русский заметно приближается. Расстояние - метров триста триста пятьдесят. Он... погодите. Русский снова сигналит. Седьмой передачу закончил.
      - 0'кей, Гуаймас. Как дела?
      - Седьмой. Заканчивается отсчет перед запуском ракеты "Титан" и капсулы "Джемини". Повторяю, все готово к запуску "Джемини". Мыс сообщает, что в момент старта "Джемини" вы будете над Южным Техасом. Как поняли?
      - Слышу вас громко и ясно, Гуаймас. Это хорошие новости, очень хорошие.
      - Мы так и надеялись, что ты не очень огорчишься, Седьмой. Для тебя дополнительное указание Мыса. Настрой резервную рацию УКВ для прямой связи с "Джемини". Повторяю: рация УКВ, стандартный канал, прямая связь с "Джемини".
      - Понял, Гуаймас, продолжайте.
      - Седьмой, радар показывает, что расстояние между тобой и твоим другом меньше двухсот метров, и сближение продолжается. Повторяю, расстояние меньше двухсот метров, сближение продолжается.
      - Понял, Гуаймас. Русский передал кодом Морзе, что намерен пойти на сближение после прохождения Бермудских островов.
      - Седьмой, для тебя указание с Мыса. Просят приготовиться содействовать пилоту "Джемини" в визуальном определении местоположения твоей капсулы и наблюдении за ней при попытке непосредственного рандеву. На Мысе считают, что пилоту "Джемини" будет трудно обнаружить тебя визуально. Бортовой радар "Джемини" тебя засечет по сигналу ответчика твоей капсулы. А вот зрительная связь их тревожит. Они хотят знать, насколько эффективен был твой фонарь при связи с советским кораблем.
      - Я не спрашивал у Ивана, Гуаймас. Но между нами было метров триста, если верить радару. Он разобрал мою морзянку без труда.
      - Седьмой. Мы передадим ваш доклад на Мыс.
      - Кажется, там совершенно уверены, что "Титан" стартует вовремя, верно?
      - Да, уверены. Мы здесь сами слышим отсчет. Все идет как по маслу.
      - Гуаймас, говорит Седьмой. Слышимость ухудшилась. Я - "Меркурий-7", переключаюсь на Мыс. Связь закончил.
      "Ага! Вот и западный берег Америки! И скорость сближения отличная! Хорошо, что Москва вовремя передала координаты для переходного маневра. Без помощи Земли я ни за что не мог бы изменить орбиту. Итак, мы сблизимся после прохождения Бермудских островов. Превосходно!
      Ох, не завидую американцу. Если что-нибудь не заладится... У него так мало кислорода... Но я надеюсь, все обойдется... Хотелось бы познакомиться с этим человеком. Какая у него выдержка перед лицом неминуемой гибели! Или почти неминуемой... не приди моя машина к нему на выручку.
      Интересно было бы попробовать - каково это на орбите в таком тесном кораблике. Молодцы ребята! Это все равно, что пуститься через океан на плотике.
      Что там на локаторе... полный порядок! Расстояние всего сто тридцать шесть метров. Мы отлично сближаемся, прямо как два поезда, сходящиеся на один путь. Посмотрим теперь график маневра...
      Потерпи, дружище... Скоро встретимся!"
      Под воздействием центробежной силы и силы притяжения два корабля все быстрее неслись над поверхностью Земли. В самом конце первого совместного витка они проскользнули над планетой в ста пятидесяти километрах южнее Сан-Диего. Багровое солнце уходило за горизонт на западе, на Землю надвигалась темнота.
      Люди в Сан-Диего и в его окрестностях, щурясь, смотрели на небо. У некоторых в руках были бинокли. Многие показывали пальцем вверх. Они сознавали, что сейчас произойдет нечто необычайное - либо чудо, либо трагедия. Они видели в небе тусклую-тусклую звездочку.
      Это беднягф Пруэтт. А вот и другой светлячок, такой яркий! Это, наверное, русский...
      - ... и он был настолько любезен, что согласился дать нам сегодня специальное интервью по поводу величайшей драмы, которая разыгрывается сейчас в космосе. Конгрессмен Гаррисон У. Блэт, республиканец, в течение ряда лет проявляет большой интерес к нашей национальной космической программе. Свою позицию конгрессмен сформулировал с исчерпывающей ясностью. Он выступает против значительной части наших мероприятии в деле освоения космоса.
      - Совершенно верно! - рявкнул плотный человек, сидевший за столом напротив интервьюера.
      Билл Джексон, известный комментатор ведущей вашингтонской телевизионной программы, не обращая внимания на попытку перебить его, продолжал говорить гладко и уверенно:
      - Учитывая активную закулисную деятельность конгрессмена Блэта, наша станция считает, что он поможет нам разобраться в причинах неудачи, приковавшей космонавта Ричарда Пруэтта к орбите. В последнем сообщении, полученном перед самым началом интервью, говорится, что...
      Оператор у контрольного пульта толкнул в бок сидевшего рядом инженера.
      - У этого старого ублюдка язык как бритва, - сказал он. - Он просто слюной истекает - так ему хочется потрепаться. Мы с тобой, кажется, сегодня получим удовольствие.
      - А он хоть понимает толк в этих делах?
      - Ни черта! Он не сообразит что к чему, даже если "Титан" свалится ему на голову.
      - Не понимаю... тогда какой смысл брать у него интервью?
      - Э-э, этот мистер Горлопан - большая шишка. Он пользуется влиянием в конгрессе, не раз срывал ассигнования на космическую программу. Всякое дело, в котором мы не взяли верх над красными, выводит его из себя. Поэтому он любимчик правых. Видимо, он член общества Бэрча, но никто его еще не уличил уж больно он ловко увиливает. Сигнал! Включаем...
      - Конгрессмен Блэт, можете ли вы нам что-нибудь сказать о положении космонавта Пруэтта, прокомментировать то известие, которое мы только что услышали?
      Голос конгрессмена был одновременно и скрипучим н медоточивым; Блэт с первых дней своей деятельности был мастер заигрывать с толпой, и объектив телевизионной камеры разогревал его не меньше, чем море человеческих лиц на митинге.
      - Да, могу. Безусловно могу. Положение его, мистер Джексон, характеризуется тем, что он глупейшим образом обречен на гибель. Повторяю, глупейшим образом. То отчаянное положение, в которое он попал, является следствием общего порочного подхода к нашей космической программе и ...
      Джексон поспешно перебил его:
      - Мой вопрос относился, сэр, к возможности спасения его жизни.
      - Ах вот как: Ладно! Но это же непосредственный результат того, о чем я говорил. Не думаю, чтобы была какая-нибудь надежда... нет, никакой надежды на спасение жизни этого бедняги вообще не осталось. На мой взгляд, мы должны смотреть фактам в лицо, да, смотреть фактам в лицо и брать их таковыми, какие они есть, Мистер Джексон, а не вводить в заблуждение всех добрых людей, которые думают об этом молодом человеке, тревожатся за него. Да! Этих добрых людей... - он принял самую величественную из своих поз и вперился взглядом в немигающий красный глазок телекамеры,-вводить в заблуждение больше нельзя!
      - Вводить в заблуждение, конгрессмен?
      - Совершенно верно, сэр, именно это я и хотел сказать - вводить в заблуждение. Я имею в виду всю эту чепуху о наших попытках спасти космонавта, запустив новый космический корабль! Как можно! Ведь мы еще не закончили пробу новой машины даже с дистанционным управлением! Вы же отлично знаете, мистер Джексон, я уверен, а вот наши слушатели, возможно, не знают, что мы не закончили беспилотных испытаний?
      - Да, но...
      - Какие тут могут быть "но", когда дело касается таких вещей, мистер Джексон! Управление по исследованию космоса заявило нам на заседании конгресса, что ракета и капсула будут готовы никак не раньше октября - ноября. Не раньше! - подчеркнул он с видом человека, обманутого в своих лучших чувствах. - Правительство вводит в заблуждение наш народ, когда говорит, что мы собираемся совершить чудо и вызволить космонавта, находящегося на волосок от гибели... В конце концов, мистер Джексон, мы еще ни разу не осуществили встречу двух кораблей в космосе. Мы ничего не понимаем в этом деле. И...
      Он склонился вперед с таким видом, будто поверял своей аудитории какую-то тайну, и продолжал заговорщическим тоном:
      - Ведь эта новая ракета-носитель, этот "Титан", пpocтo опасна. Опасна! Она трясется, как старая стиральная машина. У нес слишком сильная вибрация, мистер Джексон, чтобы рисковать жизнью второго человека, отправляя его в этот дурацкий полет!
      Блэт в совершенстве владел искусством паузы. Он грузно плюхнулся в кресло, являя собой картину скорби, и застиг стреляного воробья Джексона врасплох.
      Несколько секунд длилось молчание. "Поймал, поймал, - торжествующе подумал Блэт. - Щенок даже не успел подтянуть штаны. Телезрителей теперь за уши не оторвешь-будут слушать до конца. Очень, очень хорошо..." Он решил воспользоваться случаем. Теперь он обращался уже не к невидимой аудитории, а обрушился на Джексона, сделав его мишенью своих ударов. Конгрессмен Блэт прекрасно знал, что людям надо излить свой гнев, пусть уж лучше он уйдет в эту отдушину, чем будет нагнетаться, не находя выхода. Этот Джексон годится не хуже другого....
      Блэт ткнул пальцем в сторону Джексона.
      - А вам не приходила в голову мысль, а вы не задумывались над тем, мистер Джексон, что мы посылаем выполнять это задание человека неопытного, человека, который в космосе не бывал ни секунды? Если НАСА и в самом деле хочет, чтобы мы поверили в спасение молодого Пруэтта, то почему - почему, я вас спрашиваю, мы не посылаем на выручку человека опытного? Почему мы не посылаем нашего национального героя Джона Гленна, или Гордона Купера, или других людей, которые знают, что надо делать, чего можно ожидать в космосе? О, я скажу вам почему, сэр! Да потому,-продолжал он уже более добрым голосом, снова глядя в объектив,-что мы не осмеливаемся рисковать жизнью человека, хорошо известного всему нашему народу. Это вызовет всеобщее возмущение, и люди будут правы, осуждая чиновников, ведающих нашей космической программой, и наше правительство. Вот вам ответ!
      "Господи, - мысленно простонал Джексон, - он все поворачивает по-своему. Как же я сглупил, предоставив ему трибуну! Надо быстро вмешаться, надо увести его в сторону, поймать на чем-нибудь..."
      - Конгрессмен, не могли бы вы сказать, почему мы потерпели неудачу с капсулой космонавта Пруэтта?
      "Подсунуть ему такой вопрос, чтобы он запнулся, вцепиться ему в воротник и оттащить его от излюбленной темы".
      .- Да, сэр, могу. Плохое руководство. Вот причина.
      Все потому, что мы позволяем кучке людей, которым интересно только захватить выгодные должностишки, заниматься такими важными делами, вместо того чтобы...
      - Простите, конгрессмен, - перебил его Джексон, - я говорил о самой капсуле. Как по-вашему, почему отказали тормозные двигатели?
      "Ах ты, самонадеянный сопляк, опомнился, наконец; теперь надо держать с ним ухо востро".
      - Что ж, молодой человек, если бы у вас было побольше опыта в этом деле...
      "Эге, я угодил ему в слабое место!"
      - ...то вы поняли бы, что с этим "Меркурием" у нас были одни неприятности. С самого начала одни неприятности...
      - Не сочтите это за неуважение к вам, конгрессмен, но капсула выполнила все задания, и "Атлас"...
      - О да, эта ракета-носитель! - прокаркал Блэт. - Это чудовище. Вот вам еще одно чудо - как это мы только не сожгли ни одного из наших чудесных ребят на борту этой штуки!
      - Но она срабатывала, конгрессмен, при всех запусках почти безотказно!
      - Вы ошибаетесь, мистер Джексон, вы жестоко ошибаетесь, молодой человек. Именно "Атлас" повинен в неизбежной гибели нашего замечательного космонавта, который сейчас, пока мы сидим вот здесь с вами, доживает свои последние часы... Именно "Атлас", сэр, всему виной. Если бы мы умели как следует управлять этой машиной, Ричард Пруэтт теперь был бы на пути к дому, цел и невредим! Да, цел и невредим... и именно сейчас был бы на пути к дому!
      - Конгрессмен, ракета "Атлас", которая вывела Пруэтта на орбиту, сработала лучше, чем любая ракета, запущенная до этого, и...
      "Давай, давай, лезь прямо в капкан, мой милый мальчик. Отлично!"
      Конгрессмен шлепнул мясистой рукой по столу и выпрямился в кресле, ощетинившись от негодования. Он с сожалением поглядел на Джексона.
      - Ваше заявление только показывает, мистер Джексон... хотя, разумеется, я вас в этом винить не могу... ваше заявление только доказывает, что вы попались на удочку правительства и его мальчишек на побегушках из НАСА. "Сработала лучше", как же! Уважаемый сэр, если ракета сработала так хорошо, как хочет уверить в том нашу добрейшую публику наше правительство, то почему, па-ачему в таком случае Пруэтт попал в беду?
      Джексон было заговорил, но Блэт поднял руку.
      - Не перебивайте меня, сэр. Это очень важно для выяснения наших позиций в этом диалоге...
      "Не-ет, теперь верх мой, я тебя добью!"
      - ...вы отдаете себе отчет, что из-за этого. самого "Атласа" провалилась вся операция? Понимаете ли вы, мистер Джексон, что мы послали человека в космос, непростительно рискуя его жизнью? Чем мы можем оправдать посылку в космос такого прекрасного, такого выдающегося человека, как Ричард Пруэтт, без достаточного количества кислорода? "Атлас" отказал, мистер Джексон, и наш космонавт не вернется, потому что он обречен из-за глупости официальных лиц и бездарности инженеров - обречен на гибель.
      Он снизил тон и снова перешел на сладкие, доверительные интонации, словно выдавая страшный секрет.
      - Почему "Атлас" не вывел космонавта Пруэтта на более низкую орбиту? Почему мы не смогли заставить ракету сделать это? Почему мы не предусмотрели возможности самостоятельного возвращения капсулы, без этих самых тормозных ракет, после четырех-пяти суток пребывания в космосе? "Атлас" на это оказался неспособен! - заорал он. - Мы не можем сколько-нибудь точно управлять этой глупой машиной. И именно поэтому космонавт Пруэтт обречен! Этот великолепный "Атлас", о котором вы говорите, -тут в голосе Блэта зазвучало презрение, настолько превосходен, что закинул нашего космонавта на слишком высокую орбиту. И вот мы все являемся свидетелями этой ужасной трагедии, свидетелями страшных мук человека, обреченного на медленную смерть из-за глупости и некомпетентности наших руководителей...
      Он замолчал и тяжело опустился в кресло, медленно покачивая головой.
      - Конгрессмен Блэт, запуск осуществлен самым блестящим образом. "Атлас" доставил космический корабль "Меркурий-7" точно на запланированную орбиту и...
      На физиономии Блэта появилась ледяная улыбка.
      - Да, да, именно так. Позвольте мне выразиться вашими же словами, мистер Джексон. Вашими же словами. Вы сказали "точно на запланированную орбиту", верно? Да, да. И вы не находите странным, сэр, что именно эта запланированная орбита привела к тому, что запас кислорода у космонавта кончается "3о его возвращения на Землю? Это, мистер Джексон, преступная халатность или глупость, и я убежден, что здесь имеет место и то, и другое. Мы преднамеренно, подчеркиваю - преднамеренно-подвергли Пруэтта опасности... И сейчас мы горько сожалеем об этом, хотя, смею сказать, никто из нас не переживает эту трагедию так остро, как его бедные родители.
      - Конгрессмен, не слишком ли вы торопитесь? В конце концов, там на орбите находится советский космический корабль... Как вы знаете, русские сейчас пытаются спасти нашего Пруэтта...
      Если бы змея умела улыбаться, то улыбку Блэта можно было бы назвать змеиной.
      - Продолжайте.
      - Вы слушали известия вместе с нами, конгрессмен. "Восток" сейчас приближается к нашей капсуле, и кроме того, на помощь майору Пруэтту запускается "Джемини", который...
      - Не отвлекайтесь, - резко перебил его Блэт и добавил уже мягче: Поговорим об этом русском, которого вы упомянули.
      - Видите ли...
      - Не трудитесь, мистер Джексон. Я внесу полную ясность. Я весьма признателен вам за то, что вы затронули этот вопрос; и не только я, но и все те славные люди, которые нас сейчас слушают. О да, этот вопрос мы должны разобрать по косточкам, мы должны раскрыть предательство, которое здесь таится.
      Он выпаливал фразу за фразой, не давая своему собеседнику вставить ни слова.
      - Разве не странно, - обращался он к объективу, совершенно игнорируя комментатора, - что нас поставили в такое положение, при котором мы вынуждены просить Советский Союз о спасении жизни американца? Вы не находите зловещим да, зловещим! - что весь мир видит, как Соединенные. Штаты Америки, великая и могучая страна, совершенно неспособны спасти одного из своих граждан? Разве мы не унижены тем, что вынуждены лгать своему народу и народам всего мира из-за собственной слабости и неудач?
      Его лапища снова с треском ударила по столу - теперь он делал, что хотел, и голос его гремел мощно и уверенно.
      - Я говорю всем вам, что в нашем правительстве есть люди, которые продали нас-всех нас, и вас, и меня, и других, - люди, которые стали на путь измены. Мы стали посмешищем в глазах всего мира, который видит, как Советский Союз доказывает, что может спасти жизнь нашего космонавта, в то время как мы способны только публиковать коммюнике и заниматься бессмысленной болтовней! Когда это началось? Кто нас предал? Я прошу всех вас ответить на этот грозный вопрос...
      Он повернулся к журналисту, голос его стал резким и скрипучим.
      - Я скажу, мистер Джексон, вам и всем добрым американцам, что я намерен сделать. Я намерен потребовать, чтобы Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала немедленное расследование, немедленное, говорю я вам... всего этого грязного дела. Потому что налицо полный провал, роковая слабость, и только этим можно объяснить, почему сейчас родители молодого Пруэтта ждут, бессильно терзаясь, когда истекут последние медлительные часы...
      - ...выполняю. Я включу резервные часы по вашему сигналу в момент взлета "Джемини".
      - Седьмой, я - Мыс. 0'кей, Дик. Повтори режим управления на время взлета "Джемини".
      - Мыс, я-Седьмой, я сориентирую капсулу тыльной частью в сторону движения и круто наклоню ее, чтобы попробовать увидеть ракету. Как идет отсчет?
      - Все на мази, Седьмой. Осталось чуть побольше трех минут до старта.
      - Понял. Спенс. Мой русский друг плывет позади; похоже, он довольно близко. Как там по радару?
      - Седьмой, я Мыс. Радар показывает, что между вами шестьдесят метров. Но он движется слишком быстро, да и угол между вашими траекториями слишком велик, чтобы начать сейчас сближение. Годдард считает, что ему придется подождать, пока вы пройдете Бермудские острова - там он сможет поравняться с тобой.
      - Да, отсюда на глазок тоже так кажется...
      - Ясно, Седьмой. Осталось две минуты до старта "Джемини". Все идет как по маслу. Без запинок. Тут все за тебя "болеют", дружище.
      - Приятно слышать, Мыс. Я...
      - "Меркурий-7", Дик - это я, Джордж Кейт.
      - Привет, дядя Джордж!
      - Дик, осталась минута или около этого. Теперь слушай меня внимательно. Независимо от того, как получится с Дагерти, понял - независимо, я не хочу, чтобы ты сделал какую-нибудь ошибку и упустил верный случай. Если твой русский друг подойдет вплотную и постучится к тебе, - даже если у Дагерти все будет в порядке, даже если он будет сближаться с тобой и пересадка к нему покажется тебе верным делом - я хочу, чтобы ты отправился с русским. Ясно?
      - Конечно, Джордж, но...
      - Никаких "но". Я приказываю тебе отправиться с русским, если он будет в состоянии взять тебя на борт. У тебя слишком мало времени и кислорода...
      - Будто я этого не знаю!
      - Значит, так и делай. Отправишься с Иваном, если дело обернется таким образом. Переключаю тебя на Спенса. Я... да поможет тебе бог. Дик!
      Пруэтт на миг приуныл - это сказал сам Кейт...
      - Мыс вызывает Седьмого.
      - Да-да... Давай, Спенс.
      - Седьмой, до старта осталось совсем немного. Подключаю линию бункера, ты сам слушай отсчет. Без крайней необходимости тебя вызывать не буду, но ты вызывай, как только понадоблюсь.
      - 0'кей, Спенс.
      - Ладно. До старта осталось двадцать секунд...
      Приятнее возгласа "Пуск!", на миг заглушившего потрескивание в наушниках, Пруэтт никогда ничего не слышал.
      ГЛАВА XIX
      Пруэтт повернул капсулу вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов. Затем он опустил ее нос так, чтобы можно было видеть длинную, узкую южную часть полуострова Флорида. Окажись он в таком положении "вверх ногами"-на Земле, ему было бы не очень-то удобно. Здесь же, в царстве вечной невесомости, это не имело никакого значения.
      Мир внизу тонул в чернильной мгле. Впрочем, не совсем. Пруэтт различал тусклые огоньки. Это, должно быты.. да, это была Тампа, это ее свет пробивался сквозь низкие облака. Пруэтт повернул капсулу на несколько градусов вправо, и в иллюминаторе появился южный берег полуострова. Ошибки быть не могло. Майами, Майами-Бич и прибрежные городки слились внизу в светящееся оранжевое ожерелье; на расстоянии в полторы сотни километров сквозь толщу атмосферы оно казалось тусклым и расплывчатым, но не узнать его было невозможно.
      Пруэтт чуть тронул рукоятку управления - капсула повернулась вокруг продольной оси и остановилась в нужном положении. Он включил автопилот и стал пристально всматриваться в участок берега, где должен был находиться полигон. Не найдя среди множества одинаковых огоньков нужного ему, он нетерпеливо схватил бинокль, быстро навел его на яркую звезду, висевшую над самым горизонтом, и сразу перевел взгляд вниз.
      Вот она!
      Это была тончайшая полоска бледно-фиолетового пламени. Длинная розоватая шелковинка, окаймленная... нет, он не мог определить - было ли сияние вокруг этого язычка пламени зеленоватым или другого цвета, но это уже'было неважно. Пруэтт не сомневался, что это ракета. Он бросил взгляд на таймер. Все идет по графику с точностью до секунды. Пламя исчезло далеко впереди, описав дугу над бездонной чернотой океана.
      Оно вскоре возникло вновь, но уже другим - далекой призрачной вспышкой, похожей на совершенно беззвучный всплеск. Он знал, что это за вспышка, хотя прежде никогда ничего подобного не видел. Он знал, потому что услышал в наушниках возглас Джима Дагерти: "Отсечка!", донесшийся словно через расстояние в миллион километров. И тотчас шелестящие голоса людей, следивших за показаниями электронных машин, подтвердили это событие. Но еще до того, как Пруэтт услышал слова, торжествующе возвестившие, что вторая ступень "Титана" начала свою короткую огненную жизнь, он увидел ослабленный расстоянием признак-пламя, ударившее назад, охватившее отброшенную оболочку пустой и ненужной уже первой ступени ракеты, увидел самый момент отбрасывания. А затем за ракетой возник светящийся шар, разраставшийся с каждым мгновением все шире и шире.
      Не сдерживаемый оставшейся ниже толщей воздуха поток неистовствующих раскаленных газов беззвучно разлетался во все стороны, образуя фантастический сфероид, поверхность и нутро которого переливались, отражая свет пламенеющей ракеты.
      Из всех космических чудес, которых Пруэтт насмотрелся за пять суток, ничто даже отдаленно не напоминало это феерическое зрелище. Ему казалось, будто он воочию видит какой-то из процессов творения самой жизни.
      Пламя позади набиравшей скорость ракеты, которая теперь уже летела в вакууме, растянулось на много, много километров, как хвост кометы. Оно толкало все еще невидимую ракету и космический корабль на ее вершине к тому "игольному ушку", в которое они должны были проскочить, чтобы попасть под власть движущих сил орбитальной механики.
      Пруэтт стремительно приближался к разраставшемуся пламенному цветку - ведь его корабль летел с полной орбитальной скоростью, а ракета, которую он видел перед собой, еще только боролась за достижение этой скорости.
      Теперь он смотрел на пламенный хвост ракеты без бинокля: ему хотелось получить представление о расстоянии и перспективе. Ракета была еще внизу, когда он обогнал ее, но затем вдруг, пока он вглядывался в сказочное множество огоньков, плавающих в черной чаше бесконечности, она уже оказалась на той же высоте, что и его капсула, только позади, ближе к Мысу.
      И тут пламя исчезло. Пруэтт торопливо прибавил громкость приемника и напряженно прислушался.
      И лицо его расплылось в широкой, до ушей, улыбке...
      Даже свирепо сдвинутые брови и ледяной неодобрительный взгляд Джорджа Кейта не могли сдержать взрыва радости, сменившей напряженное ожидание на командном пункте "Меркурия".
      - Он вышел, вышел!
      - Ну до чего же хороша, стерва, ну какая же молодчина, наша ракета!
      - Буквально в замочную скважину прошла!
      - Чертовка, вышла точнехонько!
      Двое, крепко обнявшись, пустились в пляс возле своих столов. Другие хлопали друг друга по спинам и плечам - радость рвалась, наружу, словно полая вода, прорвавшая дамбу. Дагерти на верхней ступени "Титана" продел нитку в ушко космической иголки так точно, будто занимался этим всю жизнь... Где же, черт возьми, доклад Годдарда о расстоянии между кораблями по данным радаров?! Ему нужны факты...
      Джордж Кейт схватил со стола микрофон и переключил его на громкоговоритель.
      - Джентльмены... ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!
      Он подождал, пока шум не стих.
      - Если вы уже покончили с этой демонстрацией своих...
      Он увидел смущенные лица.
      И много улыбок.
      - Это еще не победа. Пока еще не победа. Для победы нужно еще проявить немало уменья, еще нужна удача. Так что давайте-ка работать.
      Он щелкнул тумблером.
      - Джордж! Поглядите на табло!
      Вот оно, наконец, подтверждение счетных машин большие светящиеся, замечательные цифры! Джим Дагерти - менее чем в пятнадцати километрах от "Меркурия-7"!
      И Джордж Кейт уже не мог сдержаться. Он снова схватил микрофон.
      - А ну, крикнем тихо "ура"!
      Громадная комната осветилась улыбками.
      * * *
      - "Победа", я-"Восток-9".
      - Говорит судно "Победа". Слышу вас хорошо, товарищ Яковлев.
      - На моем локаторе вижу странные сигналы. В направлении американской капсулы появились... два новых объекта. "Меркурий" я пока распознаю безошибочно. Но на его уровне, примерно в семнадцати километpax, вижу другой, очень четкий объект. И еще один объект, гораздо слабее и дальше от меня. И потом он как будто уходит вниз, к Земле. Можете объяснить, в чем дело?
      - "Восток-9", я - "Победа". Наш локатор подтверждает ваши наблюдения. Вам нужны данные об азимуте и расстоянии?
      - "Победа", я - "Восток". Нет! Нет! Я прошу объяснить, что это за объекты. Американцы явно запустили на орбиту что-то новое. Какие у вас сведения об этом?
      - "Восток-9", ожидайте...
      Советский космонавт нетерпеливо взглянул на часы. Через несколько минут он должен приступить к завершающему маневру и пойти на сближение...
      - "Победа" вызывает "Восток-9". Как слышите?
      - Ну, давай же, браток!
      - "Восток-9", мы записали американскую радиопередачу. По всем программам передается специальное сообщение. В нем...
      - Да не тяни ты...
      - ...в нем говорится, что американцы успешно вывели на орбиту космический корабль "Джемини" и что...
      - ПОВТОРИ!
      - Американцы утверждают, товарищ Яковлев, что они вывели на орбиту еще один космический корабль.
      Они также говорят, что попытаются снять космонавта с аварийной капсулы "Меркурий" и...
      - Видно, так оно и есть. На орбите определенно что-то появилось!
      - Понятно, товарищ Яковлев. Вы хотите, чтобы мы запросили московский Центр?
      - Я уверен, что это совершенно бесполезно... хотя погодите. Сообщите, что через... гм... три минуты я иду на сближение с американским космонавтом.
      - Хорошо, товарищ Яковлев. Но по данным локатора рекомендуем задержать начало маневра еще на четыре минуты. Получены уточненные данные слежения. Через семь минут ваш корабль достигнет точки, где потребуется наименьший расход топлива. В зоне приема другого океанского судна вы будете через пять минут, там помогут вам с отсчетом.
      - "Восток-9" связь окончил.
      Яковлев взглянул на приборы. Батареи! Наружные прожекторы корабля берут слишком много энергии. Он щелкнул тумблером и выключил их...
      Стрелка хронометра не спеша обегала циферблат.
      "Через шесть минут, значит..."
      Он всмотрелся в экран локатора. Вторая цель - то, что они называют "Джемини",-она...
      Она приближалась - и очень быстро!
      Яркий свет внезапно погас. Джим Дагерти не обратил на это внимания. "Восток" его не интересовал...
      - "Меркурий", я - "Джемини". Как слышишь меня, Дик?
      - Как колокола в воскресное утро, "Джемини". Как дела?
      - Пока еще не прыгай от радости. Дик, но дела неплохи. Бортовой радар показывает около пятнадцати километров, и Бермуды передали мне подтверждение из Годдарда.
      - Я слышал, как вы говорили. А когда мы с тобой стукнемся буферами?
      -Не тереби меня, мальчик. У меня еще уйма дел...
      гм, скоро я что-нибудь придумаю. А сейчас погоди минуту, Дик, мы проходим над Канарскими островами, и мне нужно свериться с радаром, прежде чем я подстегну свою лошадку.
      - Не спеши, но поторапливайся. Мне не терпится увидеть твою рожу, морковная башка.
      - Отвяжись... 0'кей, не прекращай связи, жди вызова.
      Пруэтт молчал и слушал.
      - Канарские, я -"Джемини". Отвечайте, Канарские.
      - "Джемини", говорят Канарские. Запишите скорость и координаты, полученные от Годдарда.
      - Ясно, Канарские. Передавайте.
      - Слушай, "Джемини". Годдард советует немного скорректировать плоскость орбиты. Там считают, что после этого смогут вывести тебя точно на курс сближения
      с "Меркурием". Готов записывать?
      - Готов, Канарские.
      - Внимание. Маневр на коррекцию плоскости орбиты провести так...
      Джим Дагерти проделывал все операции неторопливо, стремясь не допустить даже небольшой ошибки, которая могла бы отбросить "Джемини" слишком далеко от нужной плоскости орбиты-настолько далеко, может быть. что он уже не успеет вовремя вернуться в нужное положение. Поэтому он выполнял все с педантичной тщательностью, трижды проверяя себя.
      Джим сидел, притянутый ремнями к креслу капсулы.
      Она напоминала ему кабину учебного двухместного истребителя TF-102A, на котором он когда-то летал.