Эта скотина, должно быть, пришел в себя и ухитрился вытолкнуть кляп из пасти.
Все происходило словно на экране, когда пленку запускают с удвоенной скоростью. Раз — и Фу скрывается в кустах, два — и почти в тот же миг выскакивает и мчится на меня, трубя, как взбесившийся слон. Гарлик поворачивается и тоже бежит ко мне. Похоже, на сей раз я влип окончательно.
Что-то блеснуло в руке Гарлика. Это был револьвер. Он собирается меня пристрелить. Ну что же, видимо, мне придется вступить в битву и с этими двумя. Я потянулся к пистолету. Дзинь!
— Боже! — простонал я.
Как жить, если для того чтобы добраться до пушки, надо стягивать брюки. Чтобы быстро выхватить оружие, вам потребуется не менее пятнадцати минут. Ладно, если у меня нет пистолета, то остаются острое копье и верный конь. Я их проткну насквозь, я затопчу их тяжелыми копытами. Они будут вертеться у меня, как на вертеле. Опустив копье, я ринулся в атаку.
Именно в атаку. Наклонившись вперед, как это делается в кино, я завопил:
— Вперед! Вперед, друг!
Но ничего не случилось, если, конечно, не считать того, что бандиты уже были значительно ближе. Я поднял обе ноги и изо всех сил вонзил шпоры в бока лошадки. Мой верный конь наконец заработал. Он прыгнул с храпом вперед, и копыта загрохотали по настилу моста.
Гарлик бежал быстрее Фу и, соответственно, опередил его на несколько ярдов. Я нацелил на него копье. Он вроде бы удивился, увидев, как я надвигаюсь и что наконечник копья смотрит ему в переносицу, однако он поднял револьвер и выстрелил. Пуля просвистела мимо шлема, в тот же момент мое копье ударило в центр его лба; он завертелся как волчок, прежде чем упасть. Копье выпало из моих рук, когда я слишком резко повернулся налево. Фу был всего в паре ярдов от меня. Без раздумий я прыгнул на него сверху, прямо с седла. Только опять забыл о латах.
Целил я в общем правильно, потому что мои закованные в сталь руки достали до его изумленно-испуганной морды. В то же мгновение я подумал, а что будет со мной. Но подумал опять слишком поздно.
Мое тело пролетело мимо Фу, и сквозь прорези забрала я видел быстро приближающийся настил моста. Я хотел смягчить падение, приземлившись на руки, но они не выдержали моего веса с доспехами. Руки согнулись, голова дернулась, и раздался звук, как будто на дорогу с большой высоты вывалили груду железа. В глазах расцвела радуга, которая тут же разбилась на тысячу осколков. Все для меня стихло.
Глава 20
Сознание возвращалось. Но, даже поднявшись, я едва наполовину выбрался из черной пустоты. Ноги не держали, колени подгибались. Я протащился несколько шагов и огляделся вокруг. Все выглядело странно, пугающе потусторонне. Видимо, враги замуровали меня в каменном мешке.
Перед самыми глазами были толстые прутья решетки. Впереди в дымке возвышался замок. Неужели я отринут назад, во времена рыцарей Круглого стола при дворе короля Артура? Эти скоты, которые смеют именовать себя рыцарями, бросили меня в донжон, предварительно обработав мою бедную голову боевыми топорами. Необходимо бежать, надо лишь, чтобы мысли приобрели былую ясность. Я сделал еще шаг и упал. Холодная жидкость накрыла меня с головой. Мысли тотчас прояснились. Ледяная вода вернула меня в реальный мир. Я вдруг понял, что происходит. Эти негодяи решили затопить донжон! Они хотят меня утопить. Ха, те еще рыцари! Но тут же я осознал, что свалился в ров. Я чувствовал, что в легких не хватает воздуха, однако высовываться бесполезно, разве лишь для того, чтобы получить дырку в черепе для лучшей вентиляции. Но все же я поднялся, прошагал, погруженный по бедра в воду, к мосту и выбрался на сушу.
Голова кружилась и раскалывалась от боли, но я понимал, что с того момента, как я бежал из замка, прошло не более минуты, потому что за мной пока никто не гнался. В десяти футах от меня слабо шевелился Гарлик, а у самых ног неподвижно распластался Фу. Рядом с ним валялся автоматический пистолет сорок пятого калибра.
У входа в замок послышался шум, и я услышал чьи-то выкрики. Я сгреб пистолет и поставил его на боевой взвод. Два человека вбежали на мост и замерли, увидев меня. Один из них выхватил револьвер и выстрелил, я ответил двумя выстрелами, и они умчались прочь как безумные.
Потихоньку я начал двигаться к стоянке автомобилей. Через три шага раздался еще один выстрел, пуля задела наплечник лат и с визгом унеслась в пространство. Я повернулся и упал на колени в тот момент, когда из пушки Гарлика снова вырвалось пламя. Он приподнялся с вытянутой в мою сторону рукой, но я успел раньше него трижды нажать на спуск: тело его трижды дернулось, перекатилось и замерло, теперь, видимо, навсегда.
Я добрался до «кадиллака», вскарабкался на сиденье и завел мотор. Потом поднял пистолет над ветровым стеклом и опустошил обойму в направлении замка. Я это сделал просто так, на тот случай, если кто-то решит преследовать меня. Выбросив ненужный пистолет, я включил передачу и отбыл. В тот момент, когда я стрелял в сторону замка, прибыла свежая партия посетителей. Когда я отъезжал, они пялились на меня. Надо было видеть выражение их лиц!
Никто меня не преследовал, во всяком случае, никого не было видно поблизости. Через полчаса я уже был в лавке Джея. «Все что угодно за соответствующую цену». Здесь я наконец освободился от доспехов. Испачканный, а теперь и промокший ворс из ковра Нормана находился в конверте, упрятанном в отделение для перчаток моего автомобиля вместе с докладами Йетса и фотографиями.
Джей не обманул. Все, что я заказал, было приготовлено к отправке.
Я заметил это сразу — не увидеть мой заказ мог только слепой. Три толстых каната торчали вертикально в небо, к их нижним концам были прикреплены тяжеленные болванки свинца. Ввысь их уносили большие, наполненные газом баллоны. Верх машины был заранее опущен, мне оставалось лишь поднять стофунтовые болванки, дотащить их до автомобиля и опустить позади сиденья. Меньше через две минуты я уже был готов пуститься в путь. Подъемная сила баллонов была такова, что сто фунтов не весили для меня больше двадцати.
Джей собственноручно уложил в машину туристскую лампу, лопатку, веревочную лестницу, моток рояльной струны и охотничий нож. Я выписал чек на его имя. Платить пришлось до отвращения много, но я это предвидел. Большая часть вернется ко мне после того, как я привезу неиспользованное барахло опять к Джею. Таков был наш уговор.
Когда я уже был в машине и почти тронулся в путь, Джей спросил:
— И как ты намерен использовать весь этот мусор? Хочешь запатентовать новый способ транспортировки тяжестей?
— Нет. Но ты подарил мне хорошую идею. Я добавлю ее к бесконечному числу возможностей, открывающихся передо мной. К примеру, можно прикрепить парочку баллонов к верхолазам на небоскребах или мостах, и если, не дай Бог, они сорвутся, им будет грозить лишь медленный спуск. Опять же мы можем сделать ненужными все лифты.
Он ухмыльнулся.
— Кончай треп. Я едва не помер, доставая это барахло и надувая эти проклятые баллоны. Кстати, они заполнены природным газом, поэтому лучше не закуривай рядом, если, конечно, ты не задумал взорваться. За мои труды поведай тайну.
Я рассказал ему все, но мне показалось, что Джей мне так и не поверил.
— Я собираюсь поставить лестницу к небу. По этой лестнице я поднимусь и выковырну из скалы пулю.
Мне кажется, что он дико смеялся, когда я отъезжал. Я вел машину очень медленно и аккуратно, особенно заботясь о том, чтобы шары не задели электрические провода или ветви деревьев. И еще меня беспокоила голова, которая болела нещадно. В Фэйрвью я оставил машину на стоянке и направился к домику Лорел. Ее там не оказалось, и я опять нашел девушку в своей хижине. Последовало трогательное воссоединение. Разомкнув мои объятия, Лорел сказала:
— Ой, Шелл, ты промок насквозь. Что случилось?
— Я бился с большим драконом. Его стошнило на меня. Я рыцарь, который явился, чтобы избавить тебя...
— Господи, что ты несешь?
Я ей ничего не рассказал. Я не собирался ни с кем делиться моими приключениями. Вместо этого последовал вопрос:
— Родная, не могла бы ты помочь мне в одном запланированном предприятии?
Она улыбнулась злодейской улыбкой.
— Угу.
— Я имею в виду предприятие, о котором уже говорил сегодня. Речь идет об извлечении пули. Тогда это казалось очень важным. Это остается важным и сию минуту, но сейчас я словно нахожусь в стране грез.
Я не врал. Моя бедная голова продолжала кружиться, время от времени перед глазами вспыхивали розовые и голубые огни. Вот будет смешно, если у меня совсем поедет крыша.
— Ну хорошо, — вздохнула Лорел. — Какова моя роль в этом предприятии?
Я ей объяснил. Она сказала, что я сошел с ума. Я ответил, что она ошибается. Подумав, она спросила:
— И ты сможешь это сделать?
— Конечно. Я сообразил как, хотя обошлось мне это в целое состояние.
Все будет чрезвычайно просто, если я не свалюсь и не сломаю себе шею.
Но этой ночью со мной не может случиться ничего дурного. Сегодня моя волшебная ночь.
Проклятые розовые и голубые огни опять заполыхали перед глазами.
Итак, мы двинулись. Я подогнал «кадиллак» как можно ближе к озерцу, у которого чуть не получил пулю. Мы перетащили все оборудование к скале. Молотом я загнал длинную стальную скобу, похожую на канцелярскую скрепку-переросток, глубоко в землю. К ней я прикрепил конец толстого каната. Через пятнадцать минут все было подготовлено к подвигу.
Лорел посмотрела на меня при свете туристской лампы, затем перевела взгляд на то место, где должны были находиться баллоны. Они были невидимы в черноте ночи. Использовав струну и веревки, я связал все три шара. Их общая подъемная сила составляла 250 фунтов, более чем достаточно для того, чтобы удержать меня и несколько дополнительных фунтов оборудования, которое могло мне понадобиться там, наверху. Канат, удерживающий шары, был прикреплен к скобе, вдоль него до самой земли свисала веревочная лестница. Путь в небеса был открыт.
— Мне кажется, в твоем плане что-то не так. Конечно, теперь, когда я вижу торчащую к небу лестницу, он имеет под собой некоторую здоровую основу. Но, насколько я помню, ты собирался выковыривать пулю гораздо правее, над водой, — заметила Лорел.
— Здесь и начинается твоя роль, детка. Я взбираюсь до половины пути и прикрепляю вот этот шнурок, — я продемонстрировал ей тонкую бечевку, — к канату, на котором держатся шары. Ты берешься за конец бечевки и отправляешься на противоположную сторону озера. Я остаюсь на лестнице, а ты тянешь меня к себе До тех пор, пока я не скажу: «Стоп». Таким образом я оказываюсь над водой и взбираюсь до нужной высоты. Просто, не правда ли?
— Наверное, если это не та простота, которая хуже воровства.
— Женщина, перед тобой истинный гений. Шары тянут вертикально вверх, ты тянешь к себе. Я же нахожусь в нужной точке треугольника. По-моему, это связано с геометрией, а может быть, с алгеброй.
— Ладно, Эйнштейн. Посмотрю я на тебя в деле.
Я полез по лестнице, держа в руках фонарь и лопату. Лорел уже находилась на противоположной стороне бассейна. Она не спеша выбирала веревку, и вскоре я оказался точно в нужном месте. Прикрепив лампу к перекладине веревочной лестницы над головой, я начал скрести лопаткой землю на поверхности скалы.
Найти пулю не составило никакого труда. После всех тяжких и долгих приготовлений я был даже разочарован этой простотой. Дырка от пули выделялась в полоске земли на скале, и надо было только терпеливо скоблить лопатой. Иногда меня относило в сторону — шары не были закреплены на месте, но с помощью Лорел я легко возвращался на место.
— Знаешь, что я придумал, — сказал я, не переставая копать. — Мы можем использовать идею как аттракцион в парке на Лонг-Бич. Построим макет поверхности Луны и прикрепим шары к посетителям, чтобы уменьшить их вес. Они начнут скакать у нас не хуже кузнечиков.
— Гениально, — подхватила Лорел, — мы будем выдавать им сертификаты, удостоверяющие, что они лунатики. Ты получишь сертификат под номером один. Кстати, ты знаешь, почему психов называют лунатиками?
— Ага. Стоп, держи крепче, детка.
Я уже зарылся достаточно глубоко и заметил тусклый блеск пули. Через несколько секунд она была в моей ладони. Наконечник развернулся и лег на оболочку, как рваная шляпка гриба, но для баллистиков не составит проблемы сравнить следы дульных нарезок со следами на другой пуле.
Теперь можно опять вернуться на твердую землю.
Лорел бежала ко мне вокруг озера, ее тело казалось бледной тенью и обретало все более ясные и красивые формы по мере приближения. Она остановилась рядом со мной улыбаясь. Притворно зарыдав, она спросила с деланным удивлением:
— Из какого мира ты явился?
— Оттуда, — заявил я, торжественно воздев руки к небу.
— Великий Боже!
— Вовсе нет. Меня зовут Икл, я пришел оттуда. — Рука опять указала в небеса. — От имени системы Арктура я объявляю это место моей собственностью. Путь мой составил много световых лет. Мой космический корабль скрыт от твоих глаз. Тебя я тоже объявляю своей собственностью. Аргл зуп слангелоп!
— Что это за аргл?
— Язык системы Арктура. Мое родное наречие. Вообще-то я легко усваиваю любой жаргон.
— Аргл! Что в переводе значит «заткнись». Пошли-ка лучше домой.
— Мне надо отвезти находку в город, а когда вернусь, мы устроим чудный фрамблот.
— Что это?
— Старинный обычай системы Арктура. Пошли.
Все оборудование, шары и прочее осталось на месте. То-то удивятся нудисты, когда завтра увидят все это. Так я полагал. Если бы мне дано было заранее знать, что произойдет на самом деле, я бы предпочел сразу покончить с собой.
Глава 21
В Центральном управлении я отдал ребятам из научно-исследовательского отдела пулю, и они тут же начали ее обнюхивать. У них остался и конверт с клочком ворса от ковра в кабинете Нормана. После этого мой путь лежал в здание городского управления. Там я поболтал с детективами ночной смены из отдела расследования убийств и позвонил Сэму. Во-первых, я рассказал ему все, что знал и подозревал о деле Бендера, во-вторых, поделился находками и загадками об Эде Нормане, Эндоне Пупелле, Вере и обо всем зверинце бандитов. Сэмсону ничего не оставалось, как одеться и катить ко мне.
Мы уже допивали кофе в его офисе, когда Сэм сказал:
— О'кей, Шелл. Теперь я хочу, чтобы ты затаился и не делал шагу, пока я тебе не скажу.
— Но, Сэм, у меня еще остается пара...
— Послушай, — Сэм посмотрел на пачку документов, лежащих перед ним на столе, — парафиновая проба на миссис Редстоун оказалась положительной — она стреляла из своего револьвера. Но известно немало случаев, когда убийца использовал указательный палец свежего трупа, чтобы нажать на спуск и сделать второй выстрел. В барабане револьвера оказалось две пустых гильзы. Наш специалист из трассологической лаборатории составил подробный план комнаты, особое внимание было уделено расположению тела и окон. Лишь одно из них было открыто. Воображаемая линия от кресла миссис Редстоун через открытое окно вела к группе деревьев. Короче говоря, пуля сидела в стволе одного из них.
— Вторая пуля. Это полностью отметает версию самоубийства. Тем более я Должен...
— Подожди. До недавнего времени газеты не очень шумели, полагая, что имело место самоубийство. Но теперь все будет по-иному. Даже известие о самоубийстве было опубликовано на первой полосе, а после того как газетчикам станет известно об убийстве, разверзнется ад. И произойдет это рано утром.
Он выждал немного и затем продолжил:
— Убийца Редстоун, естественно, надеялся, что версия самоубийства не подвергнется сомнению и что поиски убийцы даже не начнутся. Если бы не ты, Шелл, я думаю, так бы и получилось. Но наверняка он скоро узнает (если до сих пор еще остается в неведении), что попал в замазку. После этого — и очень скоро — он начнет дергаться и предпринимать те или иные действия.
— Угу, — согласился я, думая совсем о другом. — А как насчет Малыша, Сэм? Что показало коронерское исследование?
— Ты был опять прав. Кожа и кровь под ногтями у Трехглазого — с лица Малыша. Дело уже горячее, но кажется мне, что оно раскалится докрасна. Мэр уже топает ногами на шефа, а последний начинает есть меня заживо. Мы не можем определить местопребывание Пупелла и его жены с того момента, когда они были здесь в прошлый раз. Похоже, парочка скрылась. Заглохни, пока мы не завершим дело. Если мы его провалим, можешь считать меня покойником.
Несколько минут мы сидели, не произнося ни слова. Я отдал Сэму доклад, который стащил из кабинета Нормана. В докладе меня особенно заинтересовали две вещи: во-первых, то, что он был датирован четырнадцатым июня, и, во-вторых, бумаги доказывали, что это Йетс обнаружил присутствие Лорел в Фэйрвью. Он организовал прослушивание телефона миссис Редстоун и слышал ее разговор с Сидни в лагере. Детектив нашел удобное место, откуда с помощью телеобъектива сделал несколько снимков. Было также очень интересно, что доклад «Клиенту» был датирован днем раньше, чем сообщение, сделанное Йетсом для миссис Редстоун.
Того сообщения, в котором он представил Пупелла божьим даром ангельскому сонму.
На столе Сэма зазвонил телефон. Выслушав кого-то, капитан сказал:
— Значит, у вас пока нет ничего о ворсе из ковра? Хорошо, сообщите немедленно, когда получите результаты анализа. Я останусь у себя до утра.
Повесив трубку, он обратился ко мне:
— О твоей пуле. Идентична той, которая убила Йетса. Из того же ружья.
— Боб Браун. Это продвинет дело.
— И очень сильно. Только нам неизвестно, где Браун и как его зовут на самом деле.
— За всем стоит Норман.
— Именно поэтому нам надо действовать без промаха, чтобы комар носа не подточил. Умоляю тебя, Шелл, не болтайся под ногами, чтобы не изгадить нам дела, пока мы не соберем бесспорные доказательства.
— Прежде всего вам надо отловить Бендера.
— Именно это я и имею в виду. Не мешай, пока мы будем работать. Если что-нибудь прорежется, я немедленно дам тебе знать. Но вообще мне следовало бы засадить тебя за решетку на некоторое время.
— Я исчезну из обращения. Решеток не надо.
— Где тебя можно будет найти?
Подумав немного, я все-таки дал ему номер телефона Фэйрвью. Мы перекинулись еще парой фраз, и я уехал.
* * *
Утро застало меня в Фэйрвью или, скорее, то немногое, что осталось от меня после трудного дня и бурного фрамблота. Я почти совсем не спал, и можно сказать, что от Шелла Скотта осталась лишь шелуха. Лорел тихо спала рядом со мной. В этот момент детективы Рино, Лас-Вегаса и всей Невады ведут поиски Брэда Бендера. Или его трупа. Еще больше народа охотится за так называемым Бобом Брауном. Кипит бурная деятельность, но, как Сэм ясно дал понять, в ней нет места для меня, пока не будет дано на-то разрешения. Ну что же, пока я обязан тихо сидеть и ждать.
Фэйрвью кажется хорошим местом для безделья. Лорел легонько вздохнула во сне, и я тут же решил, что Фэйрвью не просто хорошее, а самое лучшее место.
Она открыла глаза и заморгала спросонья.
— Салют.
— Который час?
Я оглянулся и посмотрел на часы.
— Почти пять.
— Пора, пожалуй, вставать. Начинается большой день. Физзарядка, завтрак. Ведь сегодня третье июля, открывается съезд.
— Ну и пусть себе открывается, — пробормотал я.
— Ты же будешь там? Я тебе расскажу об обязанностях директора оздоровительной программы.
— Ладно, побуду недолго. Но почему вам так до зарезу нужен этот чертов директор?
— Никакой трагедии не произойдет, если его не будет. Но с ним все гораздо лучше. Нет, правда, Шелл. Я вчера вечером говорила с мистером и миссис Блор, и они очень хотят, чтобы ты принял участие. — Лорел улыбнулась. — Они полагают, что ты все же лучше, чем ничего. Тебе понравится. В твои обязанности входит судейство в играх, беге и конкурсе красоты.
— Ну, если конкурс красоты, то, конечно, я побуду с вами. Но совсем недолго. До тех пор, пока мне не позвонят по телефону. Но, надеюсь, так рано утром на мне не лежат никакие обязанности.
— Не знаю. — Она улыбалась. Однако через секунду заявила: — Нет, нет, не сейчас. Нам надо вставать.
На сей раз зарядка прошла без всяких проблем. Передо мной было человек двести, поскольку участники начали съезжаться с вечера. Они разместились в зеленой раздевалке, кроме того, дополнительные койки были установлены в двух других зданиях и в хижинах. Мы мило похлопали в ладоши и, не надрываясь, слегка попрыгали. Я все проделывал без тени смущения. Похоже на то, что началось превращение Шелла Скотта в закоренелого нудиста.
К девяти утра солнце грело вовсю, расцветал еще один замечательный день, когда пронзительно-голубое небо Калифорнии украшают пушистые комочки белых облаков. До этого я успел провести полчаса в Совете, где меня посвятили во все предстоящие номера программы и рассказали о моей роли в них. Пару раз я позвонил в полицию и поговорил с Сэмсоном. Пока все оставалось на том же месте.
Во время заседания Совета обнаружилась странная штука. Ожидалось прибытие трехсот — четырехсот любителей природы со всех концов Соединенных Штатов. Последние месяцы мистер и миссис Блор прилагали огромные усилия, чтобы напечатанные в типографии приглашения получили все, кто выразил пожелание почтить своим присутствием великое событие. Каждое приглашение было рассчитано на двух человек (пару) и служило пропуском в лагерь. Особое внимание уделялось тому, чтобы приглашение получали только признанные натуристы, главным образом члены Ассоциации любителей загара. Все было в основном проведено в соответствии с планом, произошла лишь одна накладка: четыре приглашения исчезли, и никто не мог за них отчитаться. Эта информация прозвучала на заседании Совета, но я практически пропустил ее мимо ушей, а последующие безумные часы и вовсе вышибли из моей головы проблему четырех утерянных пропусков.
К девяти часам практически все, кто собирался прибыть, прибыли. Лорел и я не расставались все утро. Сейчас мы оказались в центре поляны среди весело болтающих обнаженных людей. Со всех сторон были слышны громкие приветствия старых друзей и знакомых и приятельские шлепки по спинам. Именно по спинам. Лорел и я находились рядом с длинным столом, прогибающимся под тяжестью свежих фруктов и овощей, холодного мяса, орехов и бутылок с разной безалкогольной чепухой. В центре стола возвышалась огромная чаша для пунша, наполненная свежеприготовленным фруктовым соком. В нескольких ярдах от стола находились деревянные подмостки, которые, по моему разумению, должны были сыграть какую-то роль в одном из конкурсов. Вокруг все были голышом. Половину присутствующих, наверное, составляли мужчины, но я видел только женщин.
Если быть до конца честным, то в среднем качество ста пятидесяти особ женского пола, окружавших меня, было ниже того уровня, к которому я начал привыкать в Фэйрвью. Например, у одной девицы в нескольких футах от меня ничего не было наверху, но зато наблюдался огромный перерасход материала ниже талии.
Ясно без слов, что раньше ничего подобного никогда не представало перед моим взором, и сцена эта наводила на кое-какие размышления.
Практически всю свою жизнь я провел в Голливуде и пришел к выводу, что одним из его недостатков был обман, таящийся в тамошних женщинах. Мне нравится Фэйрвью, там все честно. Мне приходилось бывать накоротке с некоторыми голливудскими бутончиками, которые выглядят фантастически привлекательно. Но именно фантастически. Процесс их раздевания похож на удаление лепестков с артишоков. Китовый ус, прокладки, губчатая резина. Иногда приходилось снимать так много фальшивых прелестей, что казалось, под ними не останется ничего, кроме хохочущего лилипута.
Здесь все было по-иному. Начать хотя бы с того, что в это место нельзя было пронести на себе ничего искусственного. Я взял Лорел за нежную, загорелую руку и потянул ее к чаше для пунша.
— Пойдем, родная. У меня что-то пересохло в горле. Дернем немного свекольного сока.
Мы протолкались через густую толпу голых тел к большому сосуду и зачерпнули две чашки красноватой жидкости.
Потягивая напиток, Лорел заметила:
— Хорошая явка, правда?
— Классная. И все время прибывает пополнение.
Я проглотил пунш и нахмурился. Это оказался совсем не свекольный сок. Ароматная прохладная жидкость с очень знакомым привкусом.
— Что это? — спросил я. — Скорее всего, у меня галлюцинация, но, кажется, здесь намешано что-то покрепче моркови. По крайней мере градусов на пятьдесят.
— Ты имеешь в виду виски?
Ее брови над светлыми голубыми глазами от удивления поползли вверх.
— Что-то вроде этого. Виски, джин или водка. Трудно разобраться в этом пойле.
— О, Шелл. Никто не подливает спиртное в пунш. Во всяком случае, здесь.
Я подумал, что, видимо, она права, поэтому быстро опустошил свою чашку. Выпив еще по одной, мы отправились обозревать лагерь.
Неподалеку от зеленого здания раздевалки стоял длинный стол, загруженный всем необходимым для фейерверка. Там были маленькие и большие ракеты, воздушные бомбы и римские свечи, которые, если их зажечь, выбрасывают разноцветные огненные шары. На краю стола лежала коробка специальных вощеных длинных спичек. Фейерверк должен был завершить вечером работу первого дня съезда. И я надеялся увидеть огненное пиршество. С детства обожаю фейерверки. Вдруг до моего слуха донеслись странные звуки.
— Что это? — спросил я. — Какое-то буханье.
— Ты говоришь о музыке? Наверное, музыкальная группа из Сакраменто начала играть. Ее едва слышно за всем этим гвалтом.
В мои барабанные перепонки стучал, заглушая все остальные звуки, шум громких разговоров, но я старался прислушаться к оркестру.
— Ага, вот опять глухие удары? Слышишь?
— Слышу. Хорошо, что оркестр вступил в дело.
Неожиданно ее слова дошли до моего сознания. Мои глаза округлились, и я не смог сдержать ухмылки.
— Оркестр? Музыка? Ты хочешь сказать, что будут танцы?
— Нет, глупый. Танцев не будет. Это не танцевальный оркестр, позже начнется коллективное пение, просто так, для веселья. Кроме того, при царящем здесь шуме надо, чтобы кто-то давал громкий сигнал о начале очередного номера.
Хотя я и был немного разочарован тем, что танцы не состоятся, нельзя было не признать, что глухое буханье что-то добавляло в общее веселье.
Вдруг на какую-то долю секунды все поплыло перед моими глазами. Началась головная боль. Я потряс головой.
— Детка, — сказал я, — свекольный сок начал бродить во мне.
Она посмотрела на меня как-то странно. Мы прикончили по второй чашке пунша и, не сговариваясь, опять направились к источнику. Хотя пунша оставалось совсем мало, мы выпили еще по одной. Привкус алкоголя на сей раз оказался гораздо заметнее. Я проглотил напиток и улыбнулся Лорел широкой, глупой улыбкой.
— Знаешь, какой-то негодяй все-таки подлил спирта в пунш.
Оркестр оглушительно грохнул.
— Сигнал, — заявила Лорел. — Поторопись, тебе обязательно надо быть там.
— Где там?
— Там. На соревнованиях по бегу.
Она повернулась и побежала прочь, лавируя между обнаженными телами.
— Какие еще соревнования? — завопил я и помчался вслед за девушкой.
И вдруг я вспомнил. Она мне об этом уже говорила. Состоится забег, победительница которого получит титул «мисс Скорость» съезда этого года в Фэйрвью. Когда мы вырвались из толпы, я увидел, как в пятидесяти ярдах от меня множество женщин выстраиваются в прямую линию. К ним все время прибывало подкрепление. Лорел помчалась направо. Я смог догнать ее, лишь когда она остановилась. Она сказала:
— Здесь финиш, Шелл. Ты остаешься на этом месте. Я буду там, — она ткнула пальчиком направо, — а мистер Блор — третий рефери — там.
Теперь Лорел указала в противоположном направлении.
— Ты же останешься в середине.
— Да. Мы расположимся вдоль финишной черты.
— Я буду... в середине?
Теперь я заметил тонкую ленту, протянутую на земле у наших ног. Лорел еще раз указала места, где мы должны находиться, и я посмотрел на колыхающуюся массу женщин. Их было не меньше полусотни. Я слышал, как они визжали и вопили, хотя нас разделяло не менее ста ярдов. Слева от меня образовалась внушительная группа зрителей, желающих полюбоваться бегом.
— Здесь, в середине, — продолжала Лорел, — ты наиболее точно сможешь определить победительницу. Мистер Блор и я останемся на противоположных концах финишной черты на тот случай, если выиграет девушка, бегущая с краю.
Вдруг она замолчала и, поморгав, сказала:
— Что-то голова сильно кружится.
Вновь загремел оркестр. Я в ужасе содрогнулся.
— Как это оставаться в середине? Это значит, они попрут прямо на меня? А если дамы собьют меня с ног?
— Девушки этого не сделают.
— Откуда ты знаешь? Они затопчут меня. Есть гораздо более приятные способы найти свой конец.
Звук горна возник и оборвался на высокой ноте.
— Это предупреждение, — сказала Лорел. — Следующий сигнал означает старт. Готовься.
И она убежала.
Я растерянно огляделся вокруг. Мистер Блор уже занял свое место, Лорел тоже достигла другого конца финишной черты. Запел горн, громко и чисто.
Слева до меня донесся леденящий душу вопль, и я быстро посмотрел в ту сторону. Масса тел пришла в движение и устремилась на меня. Вначале мне показалось, что покатилась розовая лавина, поток вулканической лавы, состоящей из живой плоти; затем эта масса начала распадаться на отдельные элементы. Женщины. Они мчались так, словно каждая из них была одержима жаждой победы. Быстро работающие руки, ноги, с силой отталкивающиеся от земли. Остальные части тела, надо сказать, тоже участвовали в движении.
Это было отвратительное зрелище. Никогда, в самом диком кошмаре, я не смог, бы вообразить картину, отдаленно напоминающую эту. Земля гудела, как под копытами стада бизонов. Стоял такой вопль, будто ревел слон, угодивший в болото.
Неожиданно гонка закончилась. Я не имел ни малейшего представления, кто победил.
