Семья Корлеоне

– Лука, – сказала Келли, ухватившись за его руку и вставая. – Ты мой парень, Лука. Клянусь. Ты единственный.

Лука лишь еще крепче схватил ее за волосы и замахнулся второй рукой.

– Не надо, Лука! – взвизгнула Келли. – Пожалуйста! Я залетела, Лука. Я залетела, и это твой ребенок!

– Что? – спросил Лука, привлекая ее к себе.

– Я беременна, – прошептала Келли, наконец давая волю слезам, которые столько сдерживала. – Это твой ребенок, Лука.

Отпустив ее, Лука сбросил ноги с кровати и уселся неподвижно, уставившись на стену. Наконец он кивнул.

– Лука, – тихо произнесла Келли. Она прикоснулась ему к спине, и он резко отдернулся от нее. – Лука, – повторила она.

Сходив к шкафу, Брази вернулся, листая черную записную книжку. Найдя то, что искал, он присел на край кровати напротив Келли и сказал, указывая на телефон:

– Снимай трубку и звони вот по этому номеру.

– Зачем, Лука? Зачем я должна кому-то звонить?

– Ты избавишься от ребенка, – сказал Лука, положив записную книжку на кровать перед Келли. Он не сводил с нее глаз, ожидая, как она будет себя вести.

Келли отпрянула от записной книжки.

– Нет, – пробормотала она. – Я не могу, Лука. Мы оба отправимся в ад. Я не могу!

– Глупая девка, – усмехнулся Лука, – нам обоим все равно прямая дорога в ад. – Взяв со столика телефон, он бросил его на кровать рядом с Келли. Трубка слетела с рычажка, и Лука повесил ее обратно. Взяв телефон, он протянул его Келли. – Набирай номер.

Келли молча покачала головой, и Лука швырнул телефон ей в лицо.

Келли вскрикнула, не столько от боли, сколько от страха.

– Я ни за что на это не пойду! – заорала она, отодвигаясь вглубь кровати.

Лука поставил телефон назад на столик.

– Ты избавишься от ребенка, – невозмутимым тоном промолвил он.

– Нет! – взвизгнула Келли.

Поднявшись на колени, она бросилась на него.

– Вот как?

Запрыгнув на кровать, Лука ногой столкнул Келли на пол.

Забившись в угол, та крикнула:

– Я не избавлюсь от ребенка, Лука! Пошел ты к такой-то матери! Я ни за что на это не пойду!

Лука подхватил Келли, одной рукой под ноги, другой под плечи, не обращая внимания на то, что она отчаянно колотила его кулаками в грудь и по лицу; отнес ее к лестнице и швырнул вниз.

Скатившись до конца пролета, Келли извергла поток ругательств. Она ничего себе не разбила, лишь ударилась головой о балясину и разодрала оба колена, но ничего серьезного не произошло.

– Ты жалкий итальянский ублюдок, Лука! – крикнула Келли, лежа внизу лестницы.

Лука молча кивнул. Его лицо стало таким мрачным, что он казался совершенно другим человеком. В подвале снова взревела котельная, и весь дом содрогнулся.

– Ты хочешь знать об этом студенте? – крикнула Келли. Ее халат раскрылся, она поднялась на ноги, плотно запахнула полы и завязала пояс аккуратным узлом. – Это Том Хаген. Ты знаешь, кто он?

Лука молча смотрел на нее и ждал.

– Он сын Вито Корлеоне, – продолжала Келли, – и я отдалась ему, хотя и знала, что ношу твоего ребенка. Что ты скажешь на это, Лука?

Лука только кивнул.

– И что ты теперь сделаешь? – спросила Келли, делая шаг навстречу ему. – Ты ведь знаешь, кто такие Корлеоне, не так ли, Лука? Все вы, громилы-макаронники, знаете друг друга, верно? Так что же ты теперь будешь делать? Ты убьешь меня, пока я ношу в себе твоего ребенка? После чего убьешь малыша Вито Корлеоне? Ты пойдешь войной на всю семью?

– Он не сын Вито, – спокойно произнес Лука, – но я действительно его убью. – Он начал было спускаться по лестнице, но остановился. – Откуда ты вообще знаешь о Вито Корлеоне и его семье? – В его голосе прозвучало одно только любопытство, словно вся ярость внезапно испарилась.

Келли поднялась еще на одну ступеньку. Ее руки сжались в кулаки.

– Хукс все мне рассказал о семье Корлеоне, – сказала она, делая еще один шаг вверх. – И я сама тоже навела кое-какие справки.

У нее на щеке выступила кровь, и Келли ее смахнула. Она не знала, откуда кровь.

– Вот, значит, как? – сказал Лука, и внезапно его голос наполнился весельем. – Ты навела справки?

– Совершенно верно, Лука, – подтвердила Келли. – Я все разузнала о семье Корлеоне. И знаешь, что я выяснила? Она не настолько сильна, чтобы ты не мог ее завалить, Лука. Кто круче тебя? Ты мог бы запросто прибрать к рукам владения Корлеоне и зашибать миллионы.

– Возможно, этим все и кончится, – сказал Лука, – поскольку теперь ты вынуждаешь меня пришить одного из ребят Вито.

– А что насчет меня? – спросила Келли, и ее голос несколько смягчился, словно проникнутый страхом. – Меня ты тоже убьешь?

– Не-ет, – сказал Лука. – Тебя я не убью. – Он начал спускаться вниз, медленно и грузно, словно увлекаемый весом собственного тела. – Но я устрою тебе такую взбучку, какую ты не забудешь до конца дней своих.

– Давай, валяй! – выкрикнула ему в лицо Келли. – Какое мне до этого дело? Какое мне дело до чего бы то ни было?

Вскинув подбородок, она поднялась еще на одну ступеньку и стала ждать Луку, глядя ему в глаза.

Приподняв простыню, Эйлин заглянула под нее.

– Господи, Сонни, – пробормотала она, – да на этой штуковине нужно возвести храм!

Сонни поиграл с ее волосами, ниспадающими на обнаженные плечи. Ему нравилось ощущать пальцами их шелковистую нежность. В этот бурный осенний день они с Эйлин лежали в кровати. Лучи вечернего солнца проникали в щели решетчатых ставней окна, расположенного прямо над изголовьем, окрашивая спальню в алый цвет. Кейтлин была у бабушки, которая забирала ее по средам на весь день до самого ужина. Эйлин закрыла булочную на час раньше обычного.

– В школе ребята называли меня «Жезлом».

– Жезлом? Вот как?

– Ага, – подтвердил Сонни. – Знаешь, в раздевалке после урока физкультуры мы…

– Можешь не продолжать, я все поняла, – перебила его Эйлин. – Картина ясна.

Обхватив за талию, Сонни привлек ее к себе. Уткнувшись носом в ее волосы, он поцеловал ее в макушку.

Эйлин положила голову ему на грудь. Помолчав немного, она продолжила с того места, на котором остановилась.

– Честное слово, Сонни, надо его сфотографировать. Когда я расскажу о нем своим подругам, они сочтут меня самой последней лгуньей во всем Нью-Йорке.

– Прекрати, – остановил ее Сонни. – Мы оба прекрасно понимаем, что никому ты ничего не расскажешь.

– Верно, – согласилась Эйлин. – Но мне бы очень хотелось, – мечтательно добавила она.

Сонни смахнул волосы с ее лица, чтобы видеть ее глаза.

– Неправда, – сказал он. – Ты обожаешь тайны.

Задумавшись над его словами, Эйлин сказала:

– Опять в самую точку. Пожалуй, я никому не признаюсь в том, что трахаюсь с лучшим другом своего младшего брата.

– Тебя так волнует твоя репутация? – спросил Сонни.

Устроившись поудобнее, Эйлин повернула голову так, чтобы щека прижалась к груди Сонни, а волна вьющихся волос рассыпалась от одной груди до другой крылом птицы. На туалетном столике лежала перевернутая лицом вниз фотография Джимми и Кейтлин. Эйлин всегда перевертывала ее, когда бывала с Сонни, – но это все равно не помогало. На обратной стороне черного картона было запечатлено мгновение, когда Джимми Гибсон подбросил свою дочь в воздух. Его руки вытянуты вверх, он поднял взгляд на радостное личико Кейтлин и ждет, когда она вернется в его объятия.

– Да, наверное, меня действительно волнует моя репутация, – призналась Эйлин. – Мало того, что тебе всего семнадцать, но ты к тому же еще и итальяшка.

– По-моему, ты ничего не имеешь против этого.

– Не имею, – подтвердила Эйлин, – однако далеко не все мои родственники такие же непредвзятые.

– Почему некоторые из вас, ирландцев, так ненавидят итальянцев?

– Вы, итальянцы, по-моему, тоже не очень-то жалуете ирландцев, разве не так?

– Тут дело другое, – возразил Сонни. Обняв Эйлин за талию, он привлек ее к себе. – Мы с вами враждуем, но при том не считаем вас никчемным сбродом. А кое-кто из ирландцев ведет себя так, будто итальянцы – просто грязь.

– О, – спросила Эйлин, – теперь мы начинаем говорить серьезно?

– Есть немного, – согласился Сонни.

Эйлин задумалась. Дверь в спальню была закрыта и заперта на замок, и на ней на верхнем крючке висели пиджак и шляпа Сонни. На нижнем крючке висела рабочая одежда самой Эйлин. Та уставилась на простенькие блузку и юбку, и дальше, сквозь закрытую дверь на расположенную за ней кухню, и на стены здания из красного кирпича, откуда доносились глухие хлопки тупого предмета, ударяющего по чему-то мягкому, – это ее соседка миссис Фаллон выбивала ковер или матрац.

– Наверное, – наконец заговорила Эйлин, – для многих ирландцев вы не являетесь белыми, ведь так? К вам относятся как к цветным, как будто вы принадлежите к другой расе.

– Ты тоже так считаешь? – спросил Сонни. – Ты считаешь, что мы с тобой принадлежим к разным расам?

– Какое мне до всего этого дело? – сказала Эйлин. – Я сплю с тобой, разве не так? – Приподняв простыню, она снова заглянула под нее. – Но ты настоящий гигант, Сонни! Господи!

Опрокинув Эйлин на спину, Сонни навис над нею. Ему нравилось смотреть на белизну ее кожи, нежной и мягкой, с маленькой красноватой родинкой на бедре, которую, кроме него, не видел никто.

– О чем ты думаешь, Сонни Корлеоне? – Снова заглянув под простыню, Эйлин добавила: – Можешь не отвечать. Я вижу, о чем ты думаешь.

Смахнув волосы с ее лица, Сонни поцеловал ее в губы.

– Нельзя, – остановила его Эйлин.

– Почему?

– Потому что это будет уже третий раз за сегодняшний вечер! – Эйлин положила ладони ему на грудь, останавливая его. – Я старая женщина, Сонни. Я так не могу.

– О, не надо, – сказал Сонни. Снова поцеловав ее, он уткнулся носом в ложбинку между грудями.

– Я не могу! – взмолилась Эйлин. – Остановись! Я и так в течение нескольких дней буду ходить как обалдевшая. Это будет заметно! – Поскольку Сонни и не думал останавливаться, она вздохнула, поцеловала его один раз, мимолетно в щеку, и ловко выскользнула из-под него. – К тому же уже слишком поздно. – Встав с кровати, Эйлин нашла в ящике комода комбинацию и накинула ее на плечи. – Сюда может заглянуть Корк, – добавила она, жестом показывая, чтобы Сонни тоже встал с кровати.

– Корк так рано никогда не заходит к тебе. – Взбив у себя под головой подушку, Сонни сложил руки на груди.

– Но он может зайти, – настаивала Эйлин, – и тогда у нас обоих будут большие неприятности.

– Ты думаешь, Корк ничего не подозревает?

– Разумеется, он ничего не подозревает! – воскликнула Эйлин. – Ты сошел с ума, Сонни? Бобби Коркоран ирландец, а я его святая сестра. Он уверен в том, что я совершенно не занимаюсь сексом. – Она пнула матрац. – Вставай и одевайся! Мне нужно принять душ и в шесть забрать Кейтлин. – Взглянула на часы, лежащие на комоде. – Матерь божья, уже половина шестого!

– А, ерунда, – небрежно бросил Сонни. Он встал, нашел свою одежду, сваленную грудой на полу рядом с кроватью, и начал одеваться. – Плохо, что ты такая старая женщина. – Застегнув ширинку, надел рубашку. – А то у меня могли бы возникнуть в отношении тебя серьезные намерения.

Эйлин сняла с крючка на двери пиджак и шляпу Сонни. Перебросив пиджак через руку, она протянула ему шляпу.

– У нас с тобой флирт, – сказала она, наблюдая за тем, как Сонни застегивает пуговицы на рубашке и затягивает ремень на брюках. – Корк ни о чем не знает, как, впрочем, не знает никто. Я старше тебя на десять лет, – добавила она, – и от этого никуда не деться.

Забрав у нее пиджак, Сонни надел его, а Эйлин тем временем натянула шляпу на его кудри.

– В воскресенье я ужинаю с одной хорошенькой девушкой, – сказал он. – Ей шестнадцать, и она итальянка.

– Просто замечательно, – сказала Эйлин, отступая от него на шаг. – Как ее зовут?

– Сандра. – Сонни положил руку на ручку двери, не отрывая взгляда от Эйлин.

– Что ж, не изувечь ее, Сонни Корлеоне. – Подбоченившись, Эйлин строго оглядела его. – Шестнадцать лет – это еще слишком мало для того, чем мы с тобой занимаемся.

– А чем мы с тобой занимаемся? – усмехнулся Сонни.

– Ты сам прекрасно знаешь, чем мы с тобой занимаемся, – отрезала Эйлин. Вытолкав его из спальни на кухню, она прошла следом за ним к входной двери. – Мы просто приятно проводим время вместе, – сказала она, приподнимаясь на цыпочки и чмокая его в губы. – Просто приятно проводим время вместе и барахтаемся на сеновале, – добавила она, открывая дверь.

Сонни выглянул в коридор, убеждаясь в том, что они одни.

– До следующей среды?

– Разумеется, – сказала Эйлин. Подмигнув, она закрыла дверь и осталась стоять, держась обеими руками за ручку, слушая, как Сонни сбегает по лестнице. – Господи, – спохватилась она, вспомнив про время.

Поспешив в ванную, Эйлин встала под душ, пока еще не отключили воду.

Томазино Чинквемани почесал одной рукой ребра, а другой сгреб стаканчик виски. Было уже поздно, больше трех часов пополуночи, и Томазино сидел в отдельной кабинке напротив Джузеппе Марипозы, Эмилио Барзини и Тони Розато. Этторе, младший брат Эмилио, и Кармине, младший брат Тони, юноши лет двадцати, втиснулись рядом с Томазино. Фрэнки Пентанджели, мужчина сорока с небольшим лет, сидел верхом на стуле, положив руки на спинку. Они находились в «Ше Голливуд», одном из клубов Филиппа Таттальи на среднем Манхэттене. Заведение было огромным, просторная танцевальная площадка была окружена пальмами и папоротниками в кадках. Кабинки тянулись вдоль одной стены перпендикулярно сцене, на которой вполголоса переговаривались музыканты, собирающие свои инструменты. На певице с завитыми щипцами светло-серебристыми волосами и темными глазами с поволокой было красное блестящее платье с вырезом, ныряющим до самого пупка. Джузеппе рассказывал анекдоты, время от времени умолкая и устремляя взгляд на девушку, которой, судя по виду, не было еще и двадцати.

Марипоза был одет, как всегда, щегольски: розовая сорочка с белым воротником и золотая булавка вместо галстука. Его белоснежные волосы, уложенные на прямой пробор, резко контрастировали с черными пиджаком и жилетом. Стройный, он в свои шестьдесят с небольшим выглядел значительно моложе. Томазино, пятидесятичетырехлетний косматый верзила, был похож на выряженную в костюм обезьяну. Рядом с ним Этторе и Кармине казались тощими юнцами.

Фрэнки Пентанджели склонился к столу. Лысеющий, круглолицый, с косматыми бровями и усами, полностью закрывающими верхнюю губу, он обладал голосом, напоминающим хруст щебня.

– Эй, Томазино, – сказал он, открывая рот и указывая на один из гнилых зубов, – кажется, у меня там дупло.

Все сидящие за столом разразились хохотом.

– Хочешь, чтобы я тебе его вылечил? – спросил Томазино. – Только скажи, когда.

– Нет уж, спасибо, – ответил Фрэнки. – У меня есть свой хороший зубной врач.

Взяв стакан, Джузеппе указал на певичку.

– Как вы думаете, пригласить мне ее сейчас к себе на ночь? – спросил он, обращаясь ко всем.

Выкрутившись на стуле, Фрэнки посмотрел на девушку.

– Кажется, мне понадобится массаж, – продолжал Джузеппе, растирая плечо. – Что-то у меня ноет вот здесь, – добавил он, снова вызывая смех.

– Ее дружку это не понравится, – сказал Эмилио.

Одной рукой он поиграл со стаканчиком бурбона, который нянчил уже больше часа, а другой потянул воротник сорочки и поправил черный галстук-бабочку. Это был привлекательный мужчина с черными волосами, зачесанными со лба назад и уложенными в высокий валик.

– Который из них ее дружок? – спросил Джузеппе.

– Коротышка, – ответил Кармине Розато. – Тот, что с кларнетом.

– Фу… – Посмотрев на кларнетиста, Марипоза вдруг резко обернулся к Эмилио. – Ну, что будем делать с этим Корлеоне? – спросил он.

– Я отправил пару ребят переговорить с Клеменцей и… – начал Эмилио.

– И у нас все равно умыкнули еще одну партию виски. – Марипоза схватил свой стаканчик с таким видом, будто собрался в кого-нибудь им запустить.

– Корлеоне клянется, что не имеет к этому никакого отношения, – сказал Эмилио. Он отпил глоток бурбона, глядя поверх стакана на Марипозу.

– Это или Клеменца, или сам Вито, – сказал Джузеппе. – Один из них. Кто еще это может быть?

– Послушай, Джо, – сказал Фрэнки, – разве ты не слышал, что говорит наш paisan’, который хочет стать мэром? Преступность в городе резко взлетела вверх.

Его слова вызвали смех Томазино.

Марипоза оглянулся на него, потом снова повернулся к Фрэнки. Он улыбнулся, затем рассмеялся.

– Фьорелло Лагуардия[26], – сказал он, – эта жирная неаполитанская свинья, пусть целует мою сицилийскую задницу. – Он отодвинул виски. – Как только я разберусь с Лаконти, я займусь этим сладкоречивым мерзавцем Корлеоне. – Помолчав, он обвел взглядом сидящих за столом. – Я позабочусь о Корлеоне и Клеменце сейчас, пока они еще не стали настолько большими, чтобы причинять мне серьезные неприятности. – Марипоза часто заморгал, что случалось с ним, когда он нервничал или злился. – Они скупают полицейских и судей, словно на рождественской распродаже. Похоже, они высоко метят. – Он покачал головой. – Но их планам не суждено будет сбыться.

Этторе Барзини вопросительно взглянул на сидящего напротив старшего брата. Эмилио кивнул, едва заметно, как это делают только близкие люди.

– Джо, быть может, это нас грабит Тессио, – предположил Этторе.

– Я займусь Тессио, – сказал Марипоза.

Сидящий рядом с Эмилио Тони Розато кашлянул. Он молчал почти весь вечер, и сейчас все повернулись к нему. Это был громила атлетического телосложения с короткими черными волосами и голубыми глазами.

– Прошу прощения, дон Марипоза, – сказал Тони, – но я никак не могу понять, почему мы не заставим этого шпанюка Брази выложить все, что ему известно?

Фрэнки Пентанджели презрительно фыркнул, а Марипоза поспешно ответил:

– У меня нет желания связываться с Лукой Брази. Я слышал, как он получал пулю и преспокойно уходил прочь. – Допив виски, он почувствовал, что веки у него снова начинают дрожать. – Я не хочу иметь с ним никаких дел.

Говоря это, Джузеппе повысил голос, привлекая внимание музыкантов. Те умолкли и обернулись на него, затем, спохватившись, переглянулись между собой и продолжили свой разговор.

Расстегнув воротник сорочки, Томазино ослабил узел галстука и почесал шею.

– Я знаю, где можно найти Луку Брази, – начал он. Остановившись, вдруг схватился рукой за грудь, словно сердце причинило ему боль. – Agita, – объяснил Томазино остальным, следившим за ним. – Я знаю кое-кого из тех, кто работал на него, – продолжал он. – Если хотите, я с ним переговорю.

Марипоза молча посмотрел на него, затем повернулся к Эмилио и Тони.

– Корлеоне и Клеменца – и Дженко Аббондандо. Я разберусь с ними сейчас, пока сделать это еще достаточно просто. Существенную часть своих доходов они получают не от торговли «бухлом» – и после отмены «сухого закона» это создаст серьезные проблемы. – Он снова покачал головой, показывая, что так быть не должно. – Я хочу прибрать к рукам все их дела, в том числе торговлю оливковым маслом Вито. Как только закончится эта дрянь с Лаконти, настанет их черед. – Он повернулся к Фрэнки Пентанджели: – Ты знаешь Вито. Ты ведь начинал у него, разве не так?

Закрыв глаза, Фрэнки чуть повернул голову вбок, уклончиво признавая знакомство с Вито.

– Да, я знаю его, – подтвердил он.

– И что, у тебя с этим какие-то проблемы?

– Вито – самоуверенный ублюдок. Он смотрит на всех нас свысока, как будто уверен в том, что лучше нас. Этот глупый сукин сын считает себя кем-то вроде итальянского Вандербилта[27]. – Фрэнки помешал пальцем виски в стакане. – Мне он никак не помог.

– Отлично! – Марипоза хлопнул руками по столу, закрывая тему. Он повернулся к Томазино: – Навести этого мерзавца Луку Брази, – сказал он, – но захвати с собой парочку ребят. Мне не нравится то, что я слышал об этом bastardo.

Оттянув воротник сорочки, Томазино засунул руку, чтобы поправить бретельку майки.

– Я позабочусь об этом, – сказал он.

Джузеппе указал на Кармине и Этторе.

– Видите? Вам есть чему поучиться, мальчики. – Он снова наполнил свой стакан канадским виски. – Эмилио, сделай мне одно одолжение. Потолкуй немного с этим маленьким кларнетистом. – Он указал на сцену. – А ты, Кармине, приведи сюда эту шлюху. Ну а вы, ребята, найдите себе, чем заняться, – добавил он, обращаясь к остальным.

Пока все расходились, Джузеппе потягивал виски, наблюдая за тем, как кларнетист скрылся за дверью вместе с Эмилио. Кармине что-то сказал певичке в красном блестящем платье, и та обернулась, ища взглядом своего ухажера, но не находя его. Кармине сказал ей еще несколько слов. Девушка повернулась к столику, и Джузеппе приветственно поднял стакан и улыбнулся. Кармине положил ей руку на спину и повел через зал.

Донни О’Рурк ждал под зеленой аркой заведения Пэдди, когда внезапный ливень выплеснулся на тротуар, пуская ручеек дождевой воды, который побежал вдоль бордюрного камня, срываясь водопадом в сточную канаву, быстро забившуюся обрывками газет и прочим мусором. Сняв котелок, Донни стряхнул с него капли дождя. На противоположной стороне улицы в дверях дома болтали две пожилых женщины с бумажными сумками с продуктами, а позади вверх и вниз по лестнице бегал ребенок. Одна из женщин быстро оглянулась на него и тотчас же опять отвернулась. Солнце, сиявшее всего несколько минут назад, снова собиралось торжественно возвратиться, как только грозовые тучи пронесутся прочь. Увидев своего младшего брата, который появился из-за угла под черным зонтиком и рысцой устремился к нему, Донни подбоченился и недовольно посмотрел на него.

– Да ты опоздаешь на собственные похороны, – проворчал он, когда брат нырнул под арку, укрываясь от дождя.

Уилли О’Рурк закрыл зонт и стряхнул с него воду. Он был на целый дюйм ниже ростом своего брата, тощий и хрупкий, в то время как Донни был плотным и крепким. В детстве Уилли много болел, и только сейчас, к тридцати годам, его здоровье относительно улучшилось, хотя он по-прежнему подхватывал любую заразу, какая только появлялась в воздухе. Донни был на семь лет старше его, не столько брат, сколько отец – и ему, и их самому младшему брату Шону, которому сейчас было лишь чуть больше двадцати. Родители, беспробудные пьяницы, превращали жизнь своих детей в один сплошной кошмар до тех пор, пока Донни, когда ему исполнилось пятнадцать, не положил конец постоянным побоям и издевательствам, устроив своему отцу такую взбучку, что тот на целых две недели загремел на больничную койку. После этого вопрос о том, кто в доме главный, больше уже не вставал. Ни Шон, ни Келли, младший ребенок в семье, больше уже не ложились спать голодными и с синяками, что для Донни и Уилли было обычным делом.

– Мне пришлось вернуться за зонтиком, ведь так? – обиженно ответил Уилли. – Ты же сам знаешь, как легко я могу простудиться. – Закрыв зонтик, он повесил его на руку.

У них за спиной появился Шон, вышедший из заведения Пэдди с широкой улыбкой на лице. Этот парень улыбался всегда. Из троих братьев он единственный обладал привлекательной внешностью, унаследованной от матери.

– Тебе лучше зайти внутрь, – сказал Шон, обращаясь к Донни. – Рик Доннелли и Корр Гибсон собираются вцепиться друг другу в горло из-за чего-то такого, что произошло двадцать лет назад. Господи, – добавил он, – если ты сейчас же не вмешаешься, там начнется стрельба.

– Уже идем, – сказал Донни. – А ты угости всех по кругу.

– Конечно, – согласился Шон, – именно это и нужно всем – еще по кружке пива. – Он скрылся в баре.

Братья О’Рурк были завзятыми трезвенниками. Донни и Уилли капли в рот не брали, Шон изредка выпивал стаканчик, но и только. Однако Келли унаследовала тягу своих родителей к спиртному, и Донни с братьями так ничего и не смогли с этим сделать. Став к шестнадцати годам признанной красавицей, Келли перестала слушать кого бы то ни было.

– Говорить буду я, – сказал Донни.

– А разве когда-нибудь бывало по-другому?

– Ты со стволом?

– А то как же, – сказал Уилли, трогая револьвер, спрятанный под пиджаком. – Думаешь, понадобится оружие?

– Не-ет, – сказал Донни. – Просто на всякий случай.

– Я по-прежнему считаю, что ты спятил. Ты просто упорно добиваешься того, чтобы нас всех пристукнули, вот что я скажу.

– Мне нет никакого дела до того, что ты думаешь, – усмехнулся Донни.

Войдя к Пэдди, Донни первым делом опустил плотные зеленые шторы на окна и запер входную дверь. Уилли прошел к стойке. Рик Доннелли и Корр Гибсон смеялись и хлопали друг дружку по спине. Они чокнулись пивными кружками, расплескивая пену, и осушили их несколькими глотками, под дружный смех присутствующих. Их спор, каким бы ни была его причина, был благополучно улажен, к всеобщему облегчению, и в первую очередь радовался брат Рика Билли, сидевший за стойкой. Рик, лет сорока с небольшим, был на несколько лет старше Билли, однако они были так похожи друг на друга, что легко могли сойти за близнецов. Достав руку из-за пазухи пиджака, Билли взял кружку и отхлебнул глоток пива. Пит Мюррей и Малыш Стиви Дуайер сидели за стойкой лицом к зеркалам и полкам, заставленным бутылками. Корр Гибсон, закончив спор с Риком Доннелли, присоединился к ним и подсел к Мюррею. Питу было под пятьдесят, и его считали стариком. Всю свою жизнь проработавший портовым грузчиком, он обладал здоровенными ручищами, похожими на орудийные стволы. По сравнению с ним сидевший рядом Малыш Стиви Дуайер казался мальчиком из церковного хора. Корр Гибсон, в щегольском костюме с короткими гетрами, с черной лакированной дубинкой, которую он держал за конец, словно трость, лучше всех играл роль ирландского гангстера.

– Ребята! – воскликнул Донни, проходя к стойке. Проходя мимо Билли Доннелли, он хлопнул его по плечу. Оказавшись у стойки, Донни повернулся к остальным и, молитвенно сложив руки, торжественно произнес: – Мы собрались сегодня…

Услышав ожидаемый взрыв хохота, он взял кружку пива.

– Отец О’Рурк, – сказал Корр Гибсон, постучав дубинкой по стойке. – Ты прочитаешь нам проповедь, святой отец?

– Никаких проповедей, – объявил Донни, отпивая маленький глоток пива. Все знали, что он не пьет, но все оценили этот товарищеский жест, проявившийся в том, что он взял кружку и сделал вид, будто пьет вместе со всеми. – Послушайте, ребята, – продолжал Донни, – я не просил вас тратить свое драгоценное время и навещать меня здесь, у Пэдди, потому что мне нужны от вас деньги, и вы должны это знать.

– В таком случае, что мы здесь делаем? – спросил Корр. – Только не говори, Донни, что ты сейчас борешься за пост городского олдермена.

– Нет, – усмехнулся Донни, – я не борюсь ни за какой пост, Корр, и разве не это самое главное, а?

Он обвел взглядом лица собравшихся. Все молчали, ожидая, что он скажет дальше. К шелесту вентиляторов над головой примешивался шум дождя на улице.

– Разве это не самое главное? – повторил Донни, смакуя эту фразу. – Я здесь, потому что мне надоело бороться, и я хочу посвятить всех вас, моих уважаемых коллег, в свои планы. Я уже говорил с Питом Мюрреем и братьями Доннелли, и я перебросился парой-тройкой словечек с остальными. – Он обвел кружкой сидящих за стойкой. – Всем вам известно, что я думаю, – продолжал он, повышая голос. – Пришло время показать этим макаронникам, которые потихоньку прибирают к рукам наши дела, оставляя нам только ту грязную работу, которой не желают заниматься сами. Пришла пора показать подлым итальяшкам, что почем, и заставить убраться восвояси, в свои кварталы.

Все молчали, уставившись в кружки с пивом или на Донни.

– Послушайте, – продолжал Донни, начисто теряя мастерство оратора. – Мы позволили Луке Брази, Питу Клеменце и остальным макаронникам прийти в наш район и забрать игорный бизнес, девочек, «бухло» – всё. Они сделали это, разбив кое-кому головы и отправив несколько человек в сырую землю, в том числе Терри О’Баньона и Диггера Маклина. А остальные это проглотили. Мы не хотели кровавой бойни и рассудили, что все равно сможем неплохо зарабатывать на жизнь, но я вам говорю, что итальяшки не удовлетворятся до тех пор, пока не приберут к своим рукам все дела в этом долбанном городе. И я вот что хочу вам сказать: для того чтобы сохранить свою долю, мы должны выйти из кустов и показать макаронникам, что мы готовы драться. – Донни остановился. Все молчали. – Мы с братьями собираемся разобраться с Лукой Брази и его ребятами, – снова заговорил он. – Мы уже знаем, как нам быть, – закончил он, ставя кружку с пивом на стойку.

Корр Гибсон дважды ударил дубинкой в пол, и когда все посмотрели на него, он указал на Донни.

– Дело не только в Брази и Клеменце, – сказал он, – и даже не в Вито Корлеоне. Это Марипоза, и братья Розато, и братья Барзини, и так до самого свиньи Аль Капоне в Чикаго. Этих итальяшек целая армия, Донни. Вот что самое страшное.

– Я вовсе не хочу сказать, что мы расправимся со всем их синдикатом, – ответил Донни. Откинувшись назад, он оперся локтями на полки с бутылками, словно готовясь к долгому обсуждению. – По крайней мере, не сейчас, поскольку у нас нет настоящей организации. Я только хочу сказать, что со своими братьями собираюсь разделаться с Лукой Брази. И в первую очередь меня интересуют его тотализатор. Мы хотим, чтобы его торговцы работали на нас, и мы заберем его ссудную кассу.

Примечания

1

Здесь и далее: см. словарь итальянских слов и выражений, встречающихся в тексте (в конце книги).

2

Кэри Грант (наст. имя Александр Арчибальд Лич; 1904–1986) – американский киноактер, самый романтичный из голливудских супергероев, символ американского кинематографа 30—50-х годов. Скотт, Рэндольф (1898–1987) – известный американский киноактер. (Здесь и далее прим. переводчика.)

3

Суонсон, Глория (1899–1983) – американская актриса, звезда немого кино.