Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип

Марат Марсилович Буланов

Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип

Тип нервной системы суть генотип.

И.П. Павлов

От автора

Работа над данным трудом и последующий выпуск в свет были обусловлены рядом веских причин. Я не имею научных званий и академических должностей, – для большинства я «дилетант», хотя занимаюсь наукой в течение 20 лет. А все потому, что у меня был свой наставник на этом поприще, – кандидат психологических наук Борис Борисович Пысин. Именно ему я многим обязан, как в плане получения необходимых знаний, научной полемики в поисках Истины. Борис Борисович был добрейшей души человек, к сожалению, так полностью и не успевший реализовать себя…

В Пермском госпединституте (в Пермской психологической школе B.C. Мерлина), где он работал, я был соискателем на звание кандидата психологических наук. В дальнейшем трудился в лаборатории экспериментальной психологии личности, в институте культуры у к.п.н. Л. Дорфмана и А. Щебетенко. Именно под руководством одного из них, а не Б.Б. Пысина, мне предстояло корпеть над диссертацией. Однако идеи, которые интересовали меня с самого начала, шли вразрез с идеями несостоявшихся научных руководителей. Неизбежно произошел разрыв отношений, и я остался «не у дел», хотя продолжал поддерживать связь с Борисом Борисовичем и работать над «дешифровкой» последнего, посмертного труда основателя школы B.C. Мерлина. «Очерк интегрального исследования индивидуальности» – «лебединая» его песня, – был своего рода подведением итогов 30-летней деятельности школы и в то же время, без сомнения, программной монографией, которая намечала дальнейшие пути развития работы пермских дифференциальных психофизиологов.

Многие положения теории интегральной индивидуальности, как я только что заметил, были зашифрованы ввиду жесткой идеологической цензуры, действующей тогда в СССР. Так называемое «биологизаторство», биологизация человека – преследовались, ибо последний, по мнению тогдашних идеологов, являл собой биосоциальное существо с исключительно «социальной», «надприродной» сущностью. Такой «возвышенной» трактовки, – фактически человеческого животного, генотипа, – требовала сама советская действительность. Ведь мы формировали человека «новой, социально справедливой» формации под руководством «мудрой» партии.

Как это ни парадоксально, но с развалом СССР и последующим экономическим, политическим и культурным беспределом в обществе, показавшим, что в действительности представляет собой человек, – социальная детерминация в развитии человеческой психики почему-то так и осталась ведущей, доминирующей, по мнению многих, если не сказать, большинства психологов и психофизиологов, не говоря о философах. Такое положение вещей, – в частности, утверждение примата развития «надбиологической» (социальной) личности в «ущерб» биологическому организму, – осталось и поныне.

После смерти B.C. Мерлина теоретический кризис в психологической школе перешел на новый этап своей застойности, хотя на первый взгляд работа психологов-ученых в пединституте, что называется, «шла (и идет) вовсю». Тиражировались по накатанному стандарту кандидатские и докторские диссертации, писались «серьезные» монографии, учение B.C. Мерлина «реформировали» и стали «развивать». Появился новый психологический факультет в пединституте, а также возможность получения второго высшего образования по специальности «Психология». В настоящий же момент бурная деятельность члена-корреспондента РАО Б. Вяткина вылилась в образование… научного института психологии! И это при всем при том, что теория интегральной индивидуальности, на которой зиждется вся теоретико-экспериментальная работа его, так до сих пор и не была адекватно понята «ведущими» представителями школы, включая и самого лидера (они до сих пор не подозревают, чем занимались в свое время под руководством B.C. Мерлина).

Попытки автора раскрыть истинное положение вещей, как в теории, так и в психологической школе (ибо мной был найден «ключ» к пониманию учения гениального подвижника науки) встретили резкий отпор, огульное и высокомерное отрицание предлагаемых идей. По сути, я как варился «в собственном соку» после смерти Б.Б. Пысина, так и продолжал оставаться в том же изолированном состоянии. Отвергли мои идеи и Л. Дорфман, и А. Щебетенко, которые, получив докторские степени, в настоящее время безуспешно пытаются интерпретировать, понять теорию, оказавшуюся им, к сожалению, не по зубам. Зато они полны сознания собственной значимости, гордыни, не позволяющими им снизойти до какого-то бывшего журналиста «без роду и племени».

Именно поэтому я, сознавая собственную формальную «некомпетентность» по части науки, все ж таки решился опубликовать труд своей жизни: один против всех тех, чьему реальному «общественному положению» и вместе с тем научному (творческому) бессилию можно только без конца удивляться.

Второсигнальные генотипы строчат свои диссертации, преподают студентам бог невесть что относительно мерлинской теории, добиваются высокого социального статуса и не хотят терять привилегированного, «непыльного» существования.

Но кто знает, кто знает… Революционное, пионерское (фактически, в мировом масштабе) учение B.C. Мерлина неизбежно должно пробить себе дорогу через все те якобы «научно-профессиональные» нагромождения, которые стоят у него на пути. Победа, будем надеяться, не за горами…

Глава 1

Интеграция системы: одни и те же свойства генотипа

Уже два десятилетия минуло со времени выхода в свет последней капитальной монографии основателя Пермской психологической школы. За истекший период школа под руководством д.п.н., члена-корреспондента РАО Б.А. Вяткина продвинулась далеко вперед в развитии кардинальных идей родоначальника нового теоретико-экспериментального направления [8; 9; 10; 16; 36; 48], однако говорить о том, что данная идейная база до конца является разработанной, естественно, еще преждевременно.

Больше того, остается открытым первостепенный вопрос: а в чем, собственно, заключается суть интегрального исследования?

Опуская известную аргументацию со стороны преемников выдающегося ученого, можно констатировать, что та структура индивидуальности, о которой писал B.C. Мерлин в своем труде, является, на поверку, всего лишь исходной теоретической предпосылкой для проведения самого исследования, – исследования, которое до сих пор, так и не было выполнено.

Иными словами, для того, чтобы получить действительно искомый результат – интегральную индивидуальность, – необходима процедура междисциплинарно-интегрального «слития» разноуровневых свойств, что и предпринимает автор на страницах «Очерка» (разумеется, имплицитно[1]), выходя в итоге (также имплицитно), к теоретическим и методологическим основам новой «метанауки».

Само по себе использование ученым понятия «исследование», которое обычно ассоциируется с сугубо аналитическим познанием предмета, ни в коей мере не должно вводить читателя в заблуждение. Суть интегрального подхода (метода), в отличие от аналитического, при котором система расчленяется на составные элементы (уровни), и синтетического, при котором отдельные подсистемы свойств объединяются в целое, – заключается в том, что объединение разноуровневых элементов, полученное в результате синтеза, подвергается последующему анализ-обобщению (межуровневой интеграции), основанному на поиске внутрисистемного единства компонентов подсистем.

Говоря о специфических особенностях интегрального подхода в изучении индивидуальности, нужно отметить, что служит он, в конечном счете, выявлению не специфических, но одной и той же(!), общей для всех уровней закономерности. Декларация же Пермской школой якобы имеющегося «единства», «целостности» человека, при сохраненной, в то же время, автономии различных подструктур, скорее представляет умозрительное синтезирование (ведь нелепо отрицать реальность целостной системы!), нежели междисциплинарную (межуровневую) интеграцию.

Словом, при таком «системном видении», дескать, «интегральной индивидуальности», мы имеем дело, лишь со специфичными закономерностями уровневой иерархии (соответствующей, с легкой мерлинской руки, еще и ступеням развития материи), однако вовсе не с единством целого, детерминированного интегральной, неспецифической закономерностью. Для выявления последней иерархические уровни необходимо не только «слить» (интегрировать), абстрагируя при этом общее, существенное, – но и исследовать, воспользовавшись тем же методом, «статичную» индивидуальность в собственной динамике, – т. е. функционировании, развитии.

Если использовать критерий абсолютности познания, то целостная индивидуальность, подчиняющаяся одной и той же интегральной закономерности, должна, по-видимому, исключать всякую специфику. Точней, – соединить в себе, неспецифичном, как ни парадоксально, специфическое, результируя тем самым неспецифическую специфичность (!), но не автономность. Ибо любая автономия «частей», – пусть даже относительная, – своей «самостоятельностью» уже предполагает отрицание абсолютизма; в то время как неспецифичная специфика определенных «подструктур» (аспектов целого) моносистему абсолютной целостности сохраняет.

Исходя из сказанного, можно констатировать: индивидуальность человека, рассматриваемая как система, состоящая из блоков автономно-разноуровневых свойств, неспецифичным интегральным целым, в подлинном значении определенно не является интегральной.

«Одно из основных методологических требований системного подхода, – подчеркивает в этой связи B.C. Мерлин, – заключается в том, что характеристика системы в целом требует иных понятий, чем характеристика отдельных иерархических уровней. Каждый уровень… является предметом какой-либо специальной науки, характеризуется в ее понятиях, описывается на ее языке. Система в целом, а также взаимосвязь различных ее уровней, не подчиняются… специальным закономерностям (но подчиняются одной и той же неспецифической закономерности. – Авт.). Они могут быть описаны особыми понятиями (математическими, философскими, общенаучными, общесистемными и пр. – Авт.) и на особом языке – метаязыке» [28; с. 36–37].

Таким образом, в процессе системной интеграции необходима ломка установившихся понятийных (мыслительных) барьеров и стереотипов, что ведет к новому пониманию системного единства индивидуальности, к новому, интегральному знанию, несводимому к одним лишь связям между «разноуровневыми» свойствами. Сказанное касается и отживших свой век, некоторых принципов специальных наук о человеке, а также и самого системного подхода в том его виде, который мы имеем на сегодняшний день.

Так, нужно подчеркнуть, что говоря об универсально-интегральном исследовании (методе), то B.C. Мерлин отмечал его принципиальное отличие от широко известных вариантов специально, а также общесистемного теоретического моделирования, включающего, в качестве подспорья, статистические методы и средства, также отличающиеся от мерлинской математической «концепции» моносистемы [28; с. 20, 37–43,210–211 и др.].

Пример красноречив: «Благодаря много-многозначным связям между индивидуальными свойствами разных уровней и однозначным связям одного и того же иерархического уровня, достигается относительная замкнутость и относительная открытость каждого уровня. Как показывают Л. Берталанфи (1968) и У.Эшби (1959), такая организация больших систем (т. е. так считают У. Эшби с Л. Берталанфи, но не B.C. Мерлин [28; с.20]. – Авт.) обеспечивает их оптимальную саморегуляцию и саморазвитие, в многообразно и быстро изменяющихся объективных условиях» [28; с.211].

Между тем, чтобы определить во всем объеме довольно сложную специфику неспецифического интегрального подхода (предмета изучения), как минимум, потребуется проведение «повторного» исследования: вскрытия и «дешифровки» имплицитной логики и принципов, которые и образуют, собственно, теоретический фундамент нового учения о человеке.

B.C. Мерлин выделял следующие иерархические уровни большой системы индивидуальности:

1. Система индивидуальных свойств организма. Ее подсистемы:

а) биохимические;

б) общесоматические;

в) свойства нервной системы (нейродинамические);

2. Система индивидуальных психических свойств. Ее подсистемы:

а) психодинамические (свойства темперамента);

б) психические свойства личности;

3. Система социально-психологических индивидуальных свойств. Ее подсистемы:

а) социальные роли в социальной группе и коллективе;

б) социальные роли в социально-исторических общностях (класс, народ).

Согласно Мерлину, человеческая индивидуальность, определяемая как система связей разноуровневых свойств, детерминируется двояко: каузально и телеологически. При этом следует обратить особое внимание, что речь идет о детерминации именно связей, но не самих одно– либо разноуровневых элементов. Между тем, B.C. Мерлин прямо отождествлял первый, каузальный вариант с однозначной обусловленностью корреляций, тогда как второй – с много-многозначной, что недвусмысленно говорит об отсутствии какой-либо разницы между ними (т. е. каузальностью и однозначностью, и наоборот, телеологичностью и много-многозначностью) [28;с.45].

Но если так, то не существует и различий между каузальной детерминацией и, собственно, однозначной связью переменных, и наоборот, обнаруживается тождество телеологической обусловленности с много-многозначными их зависимостями. «В интегральном исследовании, – подчеркивает ученый, – разный тип математических связей является показателем разного типа детерминации. Поэтому, по типу математических связей (равно – обусловленности, зависимости. – Авт.) мы отличаем разноуровневые индивидуальные свойства от одноуровневых» [28; с.46].

Из сказанного, однако, вовсе не следует, что, дескать, каузальный (или однозначный) тип корреляций – суть детерминация одноуровневых подсистем, а телеологический (много-многозначный) – разноуровневых. Сами свойства, в интегральном «слитии», повторяем, не детерминируются и не детерминируют друг друга в обычном понимании (т. е. «горизонтально» или «вертикально», биологически или социально, внешне или внутренне и пр.), что для самого B.C. Мерлина, по крайней мере, было принципиальным фактом.

«Детерминацию связи высших и низших уровней человеческих свойств, – предупреждал он, – следует искать не в самих свойствах, не в их собственной природе и сущности, а вне их, (в них (!), «слитых» в деятельностной стохастичности. – Авт.) в том, что порождается соотношением («слитием». – Авт.) объективной и субъективной обусловленности деятельности того или иного человека» [28; с.214]. То бишь, в действительности, мы имеем дело только с типами различных связей-обусловленностей, по критерию которых и определяются (и то в предложении) одно– либо разноуровневость системных элементов. Но, – повторяем еще раз, – не сами переменные.

Несмотря на парадоксальность такого утверждения, отделяющего элементы, казалось бы, от их же взаимоотношений и зависимостей, органическое слияние понятий «детерминация» и «связь», наглядно демонстрирует своеобразие системно-интегрального подхода, благодаря которому, в данном «исследованном» случае, раскрывается один из фундаментальных принципов теории: принцип объективной самодетерминации индивидуальных свойств, как двигательной силы динамики моносистемы. Но чтобы понять его действительные значение и смысл, прежде, необходимо разобраться в самих типах зависимостей-связей, абстрагированных от относительно устойчивых образований индивидуальности.

Итак, судя по изложенному материалу, автор монографии определяет характер телеологической детерминации как опосредованный, случайно-вероятностный, гибкий, относительный и специфический. Следовательно, характер каузальной обусловленности («противоположных» связей), по диалектике дихотомий, должен быть непосредственным, закономерным, жестким, абсолютным и неспецифическим. Отсюда, свойства отдельных уровней системы коррелируют жестко, однозначно, закономерно («каузально»); тогда как переменные различных подсистем, сопряжены между собой гибко, много-многозначно («телеологически»), а главное – случайно (!).

В связи с этим, B.C. Мерлин подвергает критике некоторые физиологические, психологические и социологические теории, авторы которых утверждают, будто отношения между иерархическими уровнями могут быть только жесткими и непосредственными, из чего явствует, что «нижележащие» структуры причинно-следственно детерминируют «вышележащие», и наоборот. Такой подход ученый обозначает, как редукционистский [28; с. 26].

Подход B.C.Мерлина иной: «…мы должны рассматривать все разноуровневые связи между… биохимическими, соматотипическими, нейродинамическими, психодинамическими, личностными, социально-психологическими свойствами не только как каузальные (!), но и как определяемые также иным типом детерминации» [28; с. 27]. Отметим, что разноуровневые сопряженности, оказывается, могут быть не только телеологическими (многомногозначными), но также и каузальными (однозначными), что для привычного подразделения системы на разно-, либо одноуровневые зависимости представляется, по меньшей мере, недоразумением.

Итак, покуда разноуровневые свойства индивидуальности детерминируются не только телеологически, но и каузально, причинно-следственно, – разные иерархические подсистемы переменных обнаруживают однозначную взаимосвязь. Это обстоятельство отнюдь не противоречит положению B.C. Мерлина о том, что свойства одного и того же уровня сопряжены между собой жестко и непосредственно, закономерно.

На с. 29 он пишет: «Изучение связи между всеми иерархическими уровнями, в настоящее время, невозможно по двум причинам:

1. Неизвестен исчерпывающий состав этих уровней;

2. Часто мы не в состоянии заранее знать, какие свойства относятся к одному и тому же, а какие к разным иерархическим уровням.

Так, отнюдь не очевидно, что свойства темперамента и отношения личности, или отношения личности и социальный статус относятся к разным… уровням. Это может быть, установлено лишь в ходе самого исследования (т. е. интегрального исследования, интеграции разноуровневых свойств. – Авт.). В конечном счете(!), исследование индивидуальности будет интегральным, даже тогда, когда его объектом окажутся, лишь некоторые свойства нескольких (2–3) иерархических уровней» [28; с. 29].

И действительно, если предположить, что интеграция системы представляет собой «слитие» (а в результате «слитность») специфически закономерных элементов, хотя бы до той стадии, когда останутся только уровни морфосоматический, химический и психологический, то логика ученого, в какой-то мере, становится прозрачней.

Указанная цитата, в одно время, интерпретировалась пермскими учеными буквально, – считалось, что для «интегрального исследования» достаточно соотнесения любых двух-трех «соседствующих» друг с другом подсистем, с установлением меж ними… много-многозначной связи (?), дескать, подтверждающей (?), так называемое «основное положение» теории о «разноуровневости» переменных. Такое понимание неверно еще и потому, что, в данном случае, всеобщей (всеохватывающей), целостной характеристики системы получить не представляется возможным, а значит, вычленить конечный обобщенный результат: неспецифическую, интегральную закономерность.

Вместе с тем, не представляется возможной (в силу технических причин) и одновременная интеграция, в целом, по системе разноуровневых связей, ибо составить общую картину такого разнородного, громоздкого, на первый взгляд, образования, как индивидуальность, можно, лишь суммируя локальные исследования зависимостей соотнесения различных уровней. Когда же это будет произведено на базе экспериментального обоснования, то возымеет, так сказать, и силу собственно теоретическая интеграция.

В целях прояснения особенностей интегрального подхода в изучении системы (имплицитной логики), приведем еще одну цитату B.C. Мерлина: «Для того чтобы исследование… было интегральным, достаточно изучить связи между ограниченным количеством индивидуальных свойств, но относящихся к разным иерархическим уровням. При этом под разными… уровнями надо понимать такие, которые предположительно определяются разными закономерностями.

В ходе самого исследования, разноуровневость изучаемых свойств должна быть проверена на основе объективных критериев, и, таким путем, подтверждена правомерность их выбора (не критериев, но разно– или одноуровневых элементов. – Авт.). В качестве представителей разных уровней, необходимо выбирать(т. е. для проверки одно-, «разноуровневости». – Авт.) не любые изолированные свойства, а лишь такие комплексы, которые определяют закономерную (типологическую. – Авт.), относительно замкнутую систему.

Например, для нейродинамического уровня такими образцами, могут быть показатели силы и лабильности, потому что их сочетание характеризует тип нервной системы. Для психодинамического – эмоциональность и экстраверсия, потому что их сочетание характеризует тип темперамента» [28; с. 28–29].

И еще раз, закрепим основную авторскую мысль: «В интегральном исследовании, элементами являются индивидуальные свойства человека, которые, в свою очередь, характеризуются многомерными показателями (симптомокомплексов, проявлений свойств. – Авт.). Элементы рассматриваются как относительно устойчивые, на протяжении определенного времени, и относительно тождественные(!!) при разном их взаимоотношении (системных перестройках. – Авт.). Подсистемы интегральной индивидуальности подчиняются, по предположению, одним и тем же закономерностям… Различные подсистемы… подчиняются различным закономерностям, и задача заключается в том, чтобы проверить это предположение [28; с. 46–47].

Иначе говоря, в процессе интеграции системы («интегрального исследования», изложенного в монографии), судя по предположению ученого, мы должны придти к одной и той же (неспецифической, единой, общей) интегральной закономерности.

Отсюда наиболее фундаментальным заблуждением большинства исследователей является тот факт, что однозначно-каузальные зависимости переменных квалифицируются ими, как связи одноуровневые (к примеру, только свойств темперамента или только свойств личности); в то время, как неоднократно акцентируемые на протяжении всей книги B.C. Мерлиным телеологические (много-многозначные) зависимости – напротив, разноуровневыми корреляциями. И, собственно, на этом книжном знании их «поисковая активность» обрывается.

Мы выяснили, что разноуровневые связи могут проявляться двояким образом: не только как телеологические, но также и как жестко-однозначные (причинно-следственные, каузальные). Однако, зная даже этот важнейший постулат теории, исследователи дальше не идут…

А между тем, – на практике, в реальной жизни, мы имеем дело не с «частями» человека, механически «сцепленными» в модель, но именно с его живой (функционирующей, развивающейся) индивидуальностью, чья целостность и нераздельность в функционировании и развитии – неоспоримы. Поэтому под разноуровневым «слитием» при однозначной каузальной сопряженности, необходимо разуметь лишь то, что элементы разных уровней «становятся»… безуровневыми, – или одним и тем же целым, моносистемой с неспецифичной специфичностью.

Иной вопрос, что действующая моносистема, сохраняя безуровневую «слитность» (целостность), претерпевает перестройки функционального характера и видоизменения, активно и сравнительно пластично (гибко) адаптируясь не столько к «внешним», сколько к внутренним условиям существования (если иметь в виду, как специфические свойства и проблемы типов, так и неспецифичную активность свойств).

Соотнесение условий, по большому счету, также представляет интегральное единство целого, поскольку «внешнее» как деятельность (во внешнесредовых условиях) [28; с.161] – всегда есть внутренне-индивидуальное по отношению к субъекту, и, надо полагать, не только в отраженных формах индивидуально значимого мира.

Таким образом, причинно-следственная связь от «низших» к «высшим» свойствам объясняется не «снятием», а «слитием» (в причинно-следственное тождество); связь отражает равно– или однозначность всех разноуровневых элементов (т. е. с одним значением), и, следовательно, получающих определение одних и тех же гомоморфных свойств. При каузальном тождестве система индивидуальных корреляций из разноуровневой трансформируется в «одноуровневую» и подчиняется, естественно, одной и той же каузальной, неспецифической закономерности.

В итоге интеграция в единый «уровень» (моносистему) приводит к специфическому тождеству: 1. единой (однозначной) сопряженности и 2. одних и тех же (равнозначных) переменных. Это и есть не что иное, как эквивалентность (адекватность) объективного критерия объекту, в математической оценке «одно-разноуровневости» последнего[2].

В данном контексте, логично рассудить, что жесткость корреляций, относительная замкнутость отдельных подсистем, чьи элементы образуют в «слитии» закономерный тип, закон [28; с. 27–29], ни в коей мере не противоречит замкнутости и закономерно-жестким связям целостной (одной и той же) индивидуальности. Что же до гибких отношений элементов, не менее логичным будет вывод, что коль скоро мы имеем «слитую» систему гомоморфных подсистем, – то много-многозначные зависимости могут проявлять себя, лишь в рамках гомоморфно-«слитой» целостности или жестко каузального (причинного) закона. И потому, «парадоксальность» (правомерность) однозначной много-многозначности и много-многозначной однозначности, на этот счет, не может вызывать сомнений.

Еще раз повторим: в своей работе B.C. Мерлин прямо отождествлял определенный тип детерминации с определенным типом связей (соответственно – телеологическая (много-многозначная) и каузально-однозначная зависимости), но не отождествлял их прямо с одно– или разноуровневостью составляющих, резонно «полагая», что отнесение последних к «разноуровневым» требует проверки. Отсюда вывод: когда мы говорим о каузальной связи как системно-«вертикальном» целом, то это, в равной мере, имеет отношение и к соответствующей «слитой» обусловленности.

Напомним, что причинная тотальность «вертикальных» корреляций отражает смысл моноструктуры равнозначных свойств; следовательно, учитывая тождество триады каузальной сопряженности, детерминации, а также гомоморфных уровней и компонент, мы получаем интеграл ьно-«слитую» причину как моносистему (тип индивидуальности), обладающую собственной детерминацией.

Именно так, по-видимому, разрешается вопрос о самопричинении, самодетерминации закономерно-объективных свойств, хронологически-процессуально выражающейся в их же имманентной актуализации и саморегуляции (целенаправленной (телеологической) активности). Вместе с тем, процессуальность эта, как функционирование и развитие, изменчивость активной самости интраобъекта, надо полагать, не требует особых разъяснений, относительно своей… закономерной неизменности в стабильном качестве.

Для ясности необходимо, все же, отграничить: 1. неизменность непрерывного движения (изменчивости) как объективного закона и 2. жестко-каузального закона, в чьих пределах абсолютно выражены стохастические изменения. При этом сам закон как некоторая статичная инварианта и константа, вне собственной динамики как абсолютного функционирования (развития), существовать не может.

А вот что пишет B.C. Мерлин: «…для должного обоснования различных типов связей… необходимо рассмотреть их в развитии. Структура индивидуальности, рассматриваемая вне развития (включая вероятностную саморегуляцию. – Авт.), выступает перед нами, прежде всего, как описательная. Только в процессе развития (или текущего функционирования, – без разницы. – Авт.) обнаруживается закономерность этой структуры (как объективной данности. – Авт.) и движущие силы, ее порождающие» [28; с.140]. К последним, без сомнения относится самопричина индивидуальности (тождественные ее свойства) – т. е. объективный самодетерминируемый, целенаправленный закон.

«Предполагается далее, что связь между биологически и социально обусловленными… свойствами, между физиологическими свойствами и психологическими, между темпераментом и свойствами личности, между свойствами личности и социальными ролями и т. п. изменяется, в зависимости от индивидуальной организации деятельности» [28; с.49]. А значит, видоизменяются одни и те же элементы, перечисленные выше, ибо одна и та же статистическая сопряженность (каузально-телеологическая) отражает не столько статику, сколько динамику(изменчивость) системы, ее хронос, временные отношения.

«Постоянную («жесткую») связь внешних агентов с ответной деятельностью организма, – гласит учебник по физиологии ВИД, – обеспечивают безусловные рефлексы, а временную («пластичную», инвариантную, точнее – вариабельную, гибкую и стохастическую. – Авт.) – условные рефлексы. Именно хроничность условных рефлексов, способность к их долговременному сохранению в памяти, а также свойство «изменчивости» (перестройки) условных рефлексов в зависимости от среды, ситуации лежит в основе индивидуального приспособления, накопления индивидуального опыта, научения, знаний» [14; с.131].

Надо думать, что и развитие (изменчивость) рефлекторных свойств индивидуальности (генотипа), в их закономерно-стохастических связях с природно-социальною средой, имеет те же самые условно-безусловные характеристики (два типа отношений), присущие условному рефлексу. Что же касается, так называемых «новообразований личности», обнаруживаемых в процессе развития, то факт их разновероятного появления в онтогенезе, целиком следует отнести к саморазвертке и изменчивости генотипа (интегральной индивидуальности), через равновероятное взаимодействие с миром на протяжении всей жизни особи.

Отражение динамической организации моносистемы, не входит в задачи предлагаемой главы монографии, ибо сейчас нас интересует интеграция по «вертикальной» статике иерархичных индивидуальных уровней, что, в принципе, с формальной точки зрения, и было уже проведено. В итоге «слития» при однозначной разноуровневой связи, мы получили гомоморфную моносистему (одни и те же, тождественные свойства), – т. е. иерархию и разноуровневость странсформировали (интегрировали) в «одноуровневость» или однородность(!), равнозначность переменных[3].

Для подтверждения сего достаточно привести, лишь некоторые высказывания самого B.C. Мерлина, которые фрагментарно (имплицитно) разбросаны на протяжении книги. Например: «Последний аспект характеристики личности – самосознание. Оно имеет сложный и многосторонний характер. Мы выделяем, только некоторые свойства самосознания, сопоставляемые с психодинамическими свойствами. Одно из них – самооценка (из свойств самосознания или темперамента? – Авт.). У Р. Кеттела самооценка, проявляющаяся в самонадеянности или, наоборот, в неуверенности в себе, связана с экстраверсией-интроверсией. По данным В. Магуна (1977), самооценки ответов на экзамене и самооценки интеллекта связаны с показателями тревожности по Д.Тейлор… и т. д.

Таким образом, каждое свойство самосознания (подструктуры личности. – Авт.) связано с двумя-тремя различными психодинамическими свойствами и, наоборот, одно и то же психодинамическое свойство связано не менее чем с двумя разными свойствами темперамента» [28; с. 105–106]. Хотя одно и то же свойство темперамента, как экстраверсия, должно бы коррелировать не менее чем с несколькими свойствами самосознания.

Еще пример: «Таким образом, экспериментальные данные говорят о много-многозначной связи между социометрическим статусом и индивидуальными свойствами. Существенно, что этот тип связи установлен на различных ступенях возрастного развития: у дошкольников… в младшем юношеском возрасте…в старшем юношеском возрасте… Следовательно, он прямо не зависит ни от возраста, ни от специфической возрастной деятельности.

В некоторых случаях, этот тип связи обнаруживается между социометрическим статусом и одними и теми же интраиндивидуальными свойствами[4]. Например, связь… статуса с тревожностью по темпераменту и тревожностью ожиданий при общении (одними и теми же свойствами генотипа – Авт.) установлена и у дошкольников, и у студентов» [28; с. 126–127].

Заметим, статус также нужно относить к одним и тем же интраиндивидуальным элементам, равно как и биохимические, морфосоматические, нейрофизиологические, темпераментальные, личностные свойства, – т. е. в случае, когда речь идет о «разноуровневом» закономерном типе. Видоизменения закономерного (генотипического) личного статуса, в процессе развития, суть закономерно-стохастическая связь, ибо телеологичность каузальной связи, как целенаправленность причинного закона, – есть та же самая причина, работающая в вероятностном режиме.

Иначе, подчинение одной и той же интраиндивидуальной, неспецифической закономерности одних и тех же свойств, касается всей «разноуровневой иерархии» системы. «Рассмотрим развитие связей между индивидуальными свойствами, прежде всего свойствами, которые подчиняются общей закономерности, например, между свойствами нервной системы, между свойствами темперамента, между свойствами личности и т. д. (здесь B.C. Мерлин уже явно лукавит, поскольку перечисленные подсистемы носят, якобы, специфический характер, подчиняясь специфическим закономерностям. – Авт.).

Корреляция между индивидуальными свойствами нервной системы, наблюдаемая в зрелом возрасте, отсутствует в раннем детском возрасте. Так, у старших школьников не было установлено связи между тревожностью и ригидностью, ригидностью и импульсивностью, экстраверсией-интроверсией (какие же это свойства нервной системы?! – Авт.)» [28; с.145].

Кстати, чтобы не возникало недоразумений по поводу понятия гомоморфности, – т. е. однородности, подобности разноуровневых элементов, укажем, что ученый использует его в своем «исследовании», сравнительно редко, но, разумеется, с тем, дабы опять, же подчеркнуть идею тождественности, монизма системы индивидуальности.

Например: «При интегральной линейной и нелинейной зависимости комплекса свойств темперамента от одного свойства нервной системы или от их комплекса, существует гомоморфность типа темперамента и типа нервной системы» [28; с.85]. Здесь, вроде бы, все понятно, но как расценивать такое заявление?

«Итак, три стороны психологической характеристики личности – отношения, стилевые (или инструментальные) свойства и самосознание – связаны с психодинамическими свойствами много-многозначно. Сопоставим много-многозначность связей психодинамических свойств, с одной стороны, со свойствами нервной системы, а с другой, – со свойствами личности. В обоих случаях, наряду с много-многозначностью, обнаруживается гомоморфность (т. е. «разноуровневая» однозначная взаимосвязь. – Авт.). В каждом факторе Р.Кеттела имеются два полярных симптомокомплекса отношений и свойств личности, и в каждом симптомокомплексе – полярные психодинамические свойства (а значит, и свойства нервной системы. – Авт.)» [28; с.106].

Эта полярность противоположных типов и проливает свет на то, как выявляются так называемые разноуровневые однозначные зависимости, поскольку «телеологические» связи (много-многозначность), устанавливаемые при сопоставлении различных исследований, свидетельствуют лишь об их (связей) случайном характере; в то время как зависимости каузальные, как разноуровневая однозначность – типологически закономерны.

«…если взять всю выборку бригадиров, независимо от индивидуального стиля, то свойство лидерства, у них, сопряжено с очень разными связями между свойствами темперамента и личности. Связь между индивидуальными свойствами здесь много-многозначная. Если взять бригадиров с определенным стилем, то связь будет однозначная (имеется в виду определенный тип лидерства и стиля («коллегиальный» (слабый, сильный типы), «директивный» (сильный)), в которых нервная система, темперамент, личность и метаиндивидуальность суть одни и те же подструктуры. – Авт.)» [28; с. 135–136].

При более внимательном прочтении разделов книги мы обнаруживаем именно такую имплицитную картину: вначале – иллюстрация, мол, много-многозначных связей, полученных на материале разных, зачастую, малосвязанных исследований разных авторов (на разных выборках) и, лишь затем, когда вопрос стоит о связи разноуровневых типов, B.C. Мерлин имплицитно констатирует их однозначно-каузальную детерминацию. Например, одни и те же свойства сборных закономерных «разноуровневых» типов: 1) слабость НС – тревожность по темпераменту – тревожность по отношению – низкий социометрический статус; 2) сила НС – агрессивность по темпераменту – личностная агрессия – низкий социометрический статус; 3) сила НС – экстраверсия – общительность – высокий статус.

Сознательно ограниченные нами, лимиты данной главы монографии, не позволяют дать исчерпывающих сведений по поднятой проблеме интеграции системы индивидуальности. Так, за пределами главы, остались вопросы более глубокого освещения особенностей интегрального метода, тождества двух основных типов детерминации и связи, и, в частности, важнейшая проблема новой «локализации» много-многозначной, а также однозначной «разноуровневой» сопряженности. Не представляется возможным раскрыть такой существенный пласт интегрального исследования, как разноуровневые каузальные и стохастические типы в плане развития системы; вообще – проблемы динамики конституционального типа: функционирования, развития и главное, генетической изменчивости его, что, собственно и является кардинальной задачей изучения индивидуальности.

Ключ к подлинному пониманию теории B.C. Мерлина – однозначная разноуровневая связь, отражающая одни и те же, относительно тождественные одноуровневые элементы, – вызывает к жизни новую логику построения теоретической модели человека. Прежде всего, аннулирует принцип иерархизации системы, принцип подчинения разных специфических уровней разным закономерностям, а также ведет к пониманию индивидуальности как человеческого генотипа(!), во всем многообразии его «биологических» и «социальных», «физиологических» и «психологических», «интра»– и «метаиндивидуальных» свойств.

Глава 2

Интеграция системы: конституциональные типы и их наследственная изменчивость

Если исходить из «незыблемых» теоретических постулатов теории, много-многозначные связи свойств возникают между всеми иерархическими уровнями. Основным опосредующим звеном в этих случайных зависимостях выступает тот или иной индивидуальный стиль (пищевой, моторной активности, деятельности или общения). Далее предполагается, что «…связь… изменяется в зависимости от индивидуальной организации деятельности» [28; с. 49.] – т. е. надо думать, что в зависимости от индивидуального стиля должна измениться не какая-либо, а именно случайно-вероятностная сопряженность элементов.

Вместе с тем, по мере изложения теоретического и экспериментального материала, B.C. Мерлин говорит еще и об изменении характера связи, обусловленного усвоением (точнее – выработкой) того или иного индивидуального стиля.

Таковы исходные предпосылки наших последующих размышлений. Итак, при каких условиях имеет место много-многозначная связь? Прежде всего, она обнаруживается на выборке (выборках) испытуемых, когда каждое индивидуальное свойство одного уровня коррелирует с различными свойствами другого, и наоборот. Однако когда мы имеем дело с определенной типологической труппой (группами), – зависимости свойств, меж уровнями, должны быть однозначными.

В каких случаях обнаруживается, а также изменяется много-многозначность отношений элементов или, точней, характер связи? Когда мы имеем дело с:

1) не с целой выборкой, а с определенными закономерно-типологическими группами, их видоизменением (стохастический первичный стиль);

2) когда в зависимости от вторичного типологического стиля, характеризующего ту или иную стохастическую группу (тип), первичная телеологическая сопряженность трансформируется в иную много-многозначную зависимость, при сохраненных закономерных связях типа.

Вместе с тем телеологическая связь, характерная для определенной типологической группы, может обратно трансформироваться (видоизмениться) в иную много-многозначную зависимость. При каких обстоятельствах?

1. Когда от первичных и вторичных типологических групп мы переходим к выборке либо выборкам испытуемых; когда вероятность наличия того или иного закономерно-стохастического типа сохраняется.

2. Когда типологическая группа, характеризующаяся вторичным индивидуальным стилем, трансформируется обратно в стохастическую (закономерную), но первичную типологическую группу.

Иначе говоря, так называемое «изменение» характера межуровневой связи есть видоизменение одной и той же много-многозначной связи, при сохранении закономерно-каузальной сопряженности, которая и отражает разноуровневый «слитый» каузальный тип. Следовательно, «слитность» («одноуровневость») касается и телеологической зависимости, независимо – первичного она, либо вторичного порядка, и, следовательно, мы вправе говорить о закономерно-стохастической (относительной) тождественности свойств наследственного типа, отражаемого, фактически, одной и той же однозначно-много-многозначной связью, в функционировании и саморазвитии системы.

Обратим внимание на ту цитату, в которой B.C. Мерянным дается «разъяснение», – в чем, собственно, состоит различие двух «противоположных» типов зависимостей-корреляций:

«Для различения разноуровневых и одноуровневых связей индивидуальных свойств, необходимы те же математические критерии, которые применяются при изучении всякой большой системы. Много-многозначная связь заключается в том, что каждая переменная множества А связана с несколькими переменными множества В, а каждая переменная множества В связана с несколькими переменными множества А.

Явления одного и того же иерархического уровня связаны однозначно. Своеобразие однозначных связей в том, что в каком-либо из сопоставляемых множеств А и В (а речь идет об одном и том же уровне. – Авт.) всегда имеется один элемент, с которым связаны элементы другого множества. Существует несколько разновидностей однозначных связей. При взаимно-однозначной связи переменная а связана только с переменной в… (и наоборот. – Авт.). Водно-многозначной связи одна переменная множества А связана с несколькими переменными множества В. В много-однозначной связи одна переменная множества В связана с несколькими переменными множества А» [28; с. 40–41].

Точно так же, приводя эту цитату в собственных работах, заметим, ни один из наиболее известных ученых пермяков [6; 9; 16] не уловил того, что разницы между однозначными и многозначными зависимостями, которую «подчеркивает» В. С. Мерлин, увы, не обнаруживается. Если при много-многозначной связи, каждый элемент обоих множеств коррелирует, по сути, с каждой переменной тех же множеств, то получается, что нет ни одного какого-либо свойства, которое не коррелировало бы, так сказать, с самим собой.

Явления одного и того же уровня (а речь идет о тех же «разных» множествах или уровнях, что и при много-многозначной связи (А и В)), по сути дела, носят ту же самую характеристику, что и при «разных» множествах. Один и тот же элемент, который, мол, всегда найдется (а такой всегда найдется при разновидностях триады однозначной связи), – есть, фактически, одна и та же (каждая межмножественная переменная, которая всегда найдется и в «нижележащем», и в «вышележащем» уровнях. Если соединить в единство такие «перевертыши», как одно-многозначная и много-однозначная зависимости, мы получаем туже много-многозначность в рамках одного и того же (не «разных») множества, составленного из множеств А и В.

Вместе с тем, на выборке, как отмечалось, телеологические связи носят лишь случайно-вероятностный характер, тогда как разделение их на противоположные типологические полюса дает закономерный, однозначно-каузальный тип зависимостей. При статике системы связей, много-многозначность разбивается на одно-многозначность-много-однозначность полюсов, и получение обоих противоположных типов (однозначной каузальной связи), в принципе, становится возможным.

Иной вопрос, что тип во времени функционирует и развивается, а также видоизменяется по стохастическим законам и, значит, однозначно выступает всегда лишь, как закономерно-стохастическая корреляция.

Между тем, стохастический характер телеологический детерминации предполагает равную вероятность (зону неопределенности) достижения тех или иных целей (целесообразного развития), которые локализируются, однако, не во вне, а определяются (точней, – осознаются), вольно или невольно, самим субъектом целевой активности. Равная вероятность, по мере движения к целевому удовлетворению потребности, обнаруживает различную (разную) вероятность ее реализации, в зависимости от выбора программных способов и средств, во многом обусловленных особенностями наследственного типа.

Точно так же, тот или иной вариант развития какого-либо типа, в зависимости от условий «внешне»-внутреннего выбора, из равновероятного, во времени и месте, трансформируется в разновероятный, устанавливающийся в рамках зоны определенности развития. Выбор, собственно, и есть тот шаг, который предопределяет однозначное решение проблемы (в т. ч. развития): либо остановиться на достигнутом и/или двигаться уже по адаптированному пути; либо активно адаптироваться, преодолевать препятствия, как в собственном развитии, так и функционировании, текущем приспособлении, что в данном контексте и есть не что иное, как зона перманентной неопределенности(!), изменчивости генотипа.

Вместе с тем, нельзя недооценивать ту зону целевой, а также и типологически развертывающейся определенности, которая, незримо, внутренне присуща индивидуальным свойствам, по сути дела, на любом этапе целевой активности и онтогенетической развертки. Ее наследственный характер, как каузальная закономерность конституционального типа, носит неизменные (константные), устойчиво-инвариантные особенности; тогда как зона вероятности ее функционирования (развития) во многом обусловлена не только генотипом, но и одной и той же вероятностной средой. Последняя же отражается все тем же генотипом, а потому представлена лишь субъективно (!), в отраженной форме.

Именно поэтому телеологическая (целевая) или много-многозначная детерминация, в сущности, есть субъективно-объективная причинно-стохастическая связь: с одной – стабильно-жесткой стороны, – константная, инвариантная, неспецифичная, абсолютная (закономерная), с другой, – непостоянно-гибкой, – изменчивая, вариабельная, специфичная и относительная (вероятностная).

Из сказанного вытекает решение проблемы не диалектического, но интегрального «соотношения» двух типов самодетерминации (связи со средой) системы генотипа. А именно: ведущей роли, в «слитии», причинно-следственной «зависимости» свойств по отношению к их (свойств) той же телеологической «зависимости»; а также роли стохастичности («случайной» вероятности причины), как способа существования необходимого, закономерно-абсолютного, существенного, однозначного, – т. е. существования во временных, закономерно-относительных и вероятностно-закономерных отношениях.

Отсюда неустойчивый и гибкий, временный характер много-многозначности Закона (генотипа), который заключает в себе также внутреннюю жесткость и стабильность, абсолютность самого себя (в т. ч. и абсолютность стохастичности) и может, по большому счету, проявляться лишь в функционировании (деятельности), развитии, изменчивости, опять же, самого себя (!), в тождественности многофакторного однозначного. Отсюда и определения: авто(!)функционирование, как само(!)регуляция; само(!)развитие и видо(!)изменение, интра(!)система, поскольку речь идет о внутренней активности, само(!)движении само(!)тождественной закономерной Самости.

Не случайно, несмотря на то, что тот или иной тип (общее) характеризует однозначная разноуровневая связь, B.C. Мерлин заостряет внимание читателя не на закономерной (общей), а иной – стохастической типичности, понимаемой как «статистически наиболее вероятная связь между свойствами» [28; с. 30.].

«Типы, образованные по различным статистическим критериям, мы встречаем в исследованиях не только одноуровневых, но и разноуровневых свойств, т. е. в интегральных характеристиках индивидуальности (например, у У. Шелдона, Г. Айзенка… и др.). В статистически разноуровневых типах выражается какая-то объективная детерминация, чем в одноуровневых типах. В стохастических разноуровневых типах проявляется конечное множество полюсов в многомерном пространстве, в пределах которых варьируются интегральные индивидуальности» [там же; с. 30–31].

Если исходить из поверхностно воспринимаемой, логики автора монографии, типы, относящиеся к одному и тому же уровню, – закономерны. Следовательно, разноуровневые типы должны определяться телеологической, случайно-вероятностной детерминацией, – ведь подсистемы индивидуальности связаны между собой «много-многозначно»… Но если иметь в виду тот факт, что разноуровневые связи обусловлены также и каузально, причинно-следственно, то можно предположить, что существует и разноуровневые закономерные, не вероятностные типы.

Между тем, «при системном подходе, наиболее важно различение не случайного и достоверного, а разновероятного и равновероятного… Для такого различения нужны особые математические приемы, основанные на уравнениях А. Маркова» [28; с. 40.], ибо как отмечалось, стохастические отношения есть способ существования закономерного и абсолютного (как достоверного). Другими словами, существование (функционирование, развитие) закономерного и однозначного возможно, лишь во времени, вероятности. Иной вопрос – его изменения в течение времени, которые исходно равновероятны, однако, проявляются в реальности лишь разновероятно.

«Статистически наиболее вероятная связь», определяемая на выборке (разных выборках) испытуемых, означает обязательное наличие закономерного разноуровневого типа (типов), предполагающее некоторый относительный итог его развития. Закономерный (или каузальный) тип – это и есть «наиболее вероятная связь» как наибольшая степень вероятности обнаружения наличия абсолютного и достоверного, – т. е. того или иного типа по противоположным полюсам.

Вместе с тем, один и тот же конституциональный тип (полюс), как и его «противоположность», может развиваться в онтогенезе не по одному (одному и тому же), а по нескольким различным вариантам (сценариям). Такова основная «гипотеза» теории [28; с. 152]. Поэтому, естественно, что при отправной точке данного развития, мы имеем равную вероятность «формирования» (обнаружения) того либо иного варианта одного и того же каузального типа; тогда как относительный конечный итог развития оказывается, лишь разновероятным, что означает, – как ни парадоксально, – в какой-то мере, отрицание вариативности (различных вариантов). Необходимое, закономерное, через случайно-вероятностное, неизбежно «прокладывает себе дорогу», оставаясь, в сущности, стабильно неизменным, одним и тем же каузальным типом.

Тем не менее, это обстоятельство, отнюдь, не исключает интегрального единства онтогенетической стабильности наследственности и ее изменчивости, вариативности, ибо последние и есть стабильность, точнее, – видоизменение, изменчивость стабильности, как объективного Закона (генотипа), конституциональную природу которого, представленную в форме индивидуальности любого человека, никто не силах изменить, тем паче, отменить.

Далее. Еще одним аспектом проблемы индивидуальностных типов (исходя из их закономерно-интегрального характера), является соотношение биологически и социально типичного в системе разноуровневых составляющих. B.C. Мерлин именует его как «связь интегральной характеристики с социальными типами личности и типами социальных групп». Между тем, «социальные типы определяются не статистическими связями, а объективными социальными закономерностями одного определенного иерархического уровня. Это типы личностей, коллективов, социальных групп, общественные классы.

Социальные типы – типичное и общее в ленинском понимании, как закономерное (например, классово типичное, но не в мерлинском понимании интегрально-закономерного. – Авт.). Какова связь между этими понятиями и интегральной характеристикой индивидуальности, содержащей несколько иерархических уровней?» [28; с. 31].

В своем труде B.C. Мерлин утверждает, что «не существует классовых типов конституций человека, типов нервной системы или единого типа межличностных отношений». И все это звучит вполне убедительно и, вроде бы, соответствует действительности. Однако рассмотрим один пример из представленного, в монографии, фактического материала, который, наряду с примерами, где речь идет о статистически значимой (однозначной) связи коммунистического отношения к труду с индивидуальным стилем, однозначно обусловленным свойствами нервной системы и темперамента [28; с. 32], – проливает свет на отношения биологического и социального в структуре индивидуальности: слабость нервной системы однозначно обусловливает психодинамическую тревожность, тревожность также однозначно – тревожность по отношению, а отношение личности (тревожность) – низкий социометрический статус (имеются в виду экспериментальные исследования, выполненные разными авторами), например, [28; с. 100, с. 129].

В данном случае, мы имеем дело с разноуровневым закономерным (каузальным) типом индивидуальности, в котором социально и биологически типичное связаны однозначно. Думается, что факт этот, определяющий связи «низших» биологических подсистем с подсистемами личности и метаиндивидуальности (социально-психологический уровень), мог бы послужить реальной основой установления однозначной закономерной зависимости и с другим, «высшим» уровнем системы – психосоциологическим.

Однако не все здесь так просто. Проблема связи интраиндивидуальности с социальными типами личности и типами социальных групп, в которые она включена, в виду особой сложности, требует отдельного серьезного рассмотрения.

Между тем, говоря о закономерных типах, B.C. Мерлин утверждает совершенно обратное, относительно приведенного примера: «Основное отличие каждого иерархического уровня свойств – специфические законы, которым они подчиняются. Поэтому, не существует типов, образованных по принципу общего, существенного и закономерного, типов, которые можно было бы применить к разным иерархическим уровням»[28; с. 29]. Выходит сие заявление – фикция? Получается так. Причины, побудившие ученого к намеренному искажению действительного положения дел в теории, думается, специально раскрывать не стоит.

Итак, закономерные (объективные) разноуровневые типы свойств реально существуют. Их выявление по противоположным полюсам внутри случайно-вероятных, много-многозначных связей на выборке (выборках), и есть первичная интеграция индивидуальности «сборной» выборки. Иными словами, речь идет о нахождении среди «иерархии» случайно-вероятностных корреляций между специфическими уровнями, существенного и закономерного, которые могут обнаружиться, лишь в том случае, если мы обратимся к отдельным экспериментальным исследованиям соотношения от силы двух или нескольких, специфических подсистем. Ибо охватить все уровни разом, как это умудрился сделать, например, А. Щебетенко [6], едва ли представляется возможным.

После того, как эта предварительная процедура произведена, имеет смысл реализовать то, что называется собственно интеграцией системы или «слитием» по каждому, конкретно взятому, полярному типу. Закономерным следствием означенной процедуры окажется, что свойство темперамента (тревожность), по сути, представляет собой свойство нервной системы, а отношение личности (тревожность по отношению) – свойство темперамента; низкий социометрический статус (тревожность «изолированного») – отношение личности (к самой себе).

Однако привычное умозрительное восхождение «снизу-вверх» (или, наоборот) по иерархической «пирамиде» системы, в данном случае, заведомо ошибочно. Ибо, как уже отмечалось, мы имеем дело с одними и теми же, тождественными, «слитыми» свойствами индивидуальностного конституционального типа. А посему, говорить о какой-либо их иерархии, здесь попросту нет смысла. Проще сказать, иерархия устраняется, отменяется, – ее, вообще, не существует.

Что же касается «гипотезы» B.C. Мерлина, относительно принадлежности элементов (биохимических, соматических, нервной системы, темперамента и т. д.) к разным иерархически специфическим уровням, то она, судя по его же имплицитной логике, увы, не подтверждается. Напротив, подтверждается «одноуровневость» переменных, отнесенность их к одной и той же структуре, – одному из интегральных генотипов индивидуальности.

В этом, собственно, и заключается суть интегрального исследования, предпринятого на страницах монографии (естественно, только поверхностная суть). Однозначные и много-многозначные связи свойств, являющиеся одним из наиболее важных аспектов предмета данного исследования, и есть то, что B.C. Мерлин назвал системой индивидуальности; разноуровневые же каузальные связи (типы) как первичный его результат, обозначают, фактически, тождество, равнозначность составляющих иерархических подсистем, – т. е. индивидуальность, но уже интегральную.

Впрочем, одной лишь типологической интеграцией, изучение элементов системы отнюдь не исчерпывается. Интегральный каузальный тип, взятый сам по себе, как некое статическое образование, еще ничего не объясняет в плане понимания того, каким образом, казалось бы, совершенно разнородные свойства, уровни и даже целые блоки индивидуальности могут быть «одним и тем же».

И верно, реализация процедуры «слития» в единое целое огромного количества переменных организма, темперамента, личности, множества ее статусов и ролей в рамках одного из нескольких основных индивидуальностных типов, является, одновременно, и процедурой «слития» биологически и социально (социологически) обусловленных; соматических, физиологических и психических элементов системы. И как все это многообразие можно объединить, за счет чего, за счет каких оснований, на первый взгляд представляется, действительно, непостижимым.

Между тем, кажущиеся, – лишь кажущиеся, – невероятность, неправдоподобность идеи «абсолютной» однородности, «абсолютного» тождества моносистемы, – есть, в сущности, величайшие иллюзия и заблуждение человечества, в т. ч. и величайших его умов. А посему, четкое прояснение «немыслимой» противоречивости подобной идеи (иначе – преодоление «мыслительных барьеров»), в данной связи, видится актуальнейшей теоретической, а, в дальнейшем, и практической необходимостью.

Но на одном лишь «слитии» разноуровневых свойств в интегральный тип, далеко не уедешь также и по другому основанию. Для иллюстрации того обстоятельства, что последний представляет собой не просто «застывшую» статику, некоторой равнозначной совокупности, устойчивых элементов, приведем еще один пример возможного варианта одного и того же, «слитого» конституционального типа индивидуальных переменных: – слабость нервной системы однозначно обусловливает тревожность по темпераменту, однако личностная тревожность, в результате выработки индивидуального стиля деятельности или общения, может быть, так сказать, скомпенсирована. Связь между психодинамической тревожностью и тревожностью ожиданий становится незначимой или вовсе исчезает. Иногда появляется даже «новое» свойство (очевидно, «нетревожности», «беззаботности»). Высокий социометрический статус (к примеру, «звезды»), как результат трансформации статуса низкого, благодаря стилю, также коррелирует с интраиндивидуальными свойствами, судя по логике, опосредованно – через стиль (т. е. много-многозначно) [28; с. 129–130 и др. исследования].

В данном случае мы имеем дело уже не с каузальным (закономерным), а со стохастическим типом индивидуальности. Вероятность его развития (обнаружения), в ходе онтогенеза, выражается в том, что в зависимости от опосредующих условий он, грубо говоря, может возникнуть, но может и не возникнуть; и если, все-таки, возникает в реальности, то носит лишь временный, непостоянный характер. Тем не менее в таком случае его следует рассматривать с точки зрения не чисто вероятностного, а, по предположению, также закономерно-вероятностного, подобно каузальному типу.

В известном смысле, положение о равной стохастичности можно отнести, правда, и к первому примеру каузального типа, рассмотренному нами выше. У лиц со слабой нервной системой (с тревожным темпераментом), тревожность ожиданий и низкий социометрический статус также вероятны в постнатальном онтогенезе, но вот встречаются они на выборках или образуются до определенных возрастных периодов (закономерно саморазвертываются) со значительно большей степенью вероятности, чем «противоположные» им, свойства стохастического типа.

В этом, собственно, и заключается, так называемая разная степень вероятности развития того или иного варианта одного и того же конституционального типа. Хотя, по большому счету, речь здесь идет, лишь об одном из аспектов возможного понимания разновероятного, – ибо в онтогенезе, помимо базового, могут возникнуть и другие варианты развития, при определенных условиях, редуцирующиеся к первичному типу.

Итак, оба из указанных вариантов вероятны до тех пор, пока не возникли в постнатальном онтогенезе. Однако каузальный (первичный) тип, как следует из сказанного, генетически жестко запрограммирован и, пройдя фазу собственного становления (созревания до определенного возрастного этапа), остается в общей тенденции, в основе, неизменным на протяжении всей жизни индивидуальности (генотипа).

Равная вероятность вариантов именно его само(!)развития в онтогенезе будет выражаться в том, что личностная тревожность (психодинамическая тревожность) и низкий статус (т. е. тревожность «изолированного»), когда нет острой необходимости приспособления, так и останутся одними и теми же неизменными свойствами, определяя лишь синхронно протекающее, с их функционированием, развертывание (развитие), в течение жизни, соответствующих, однозначно связанных, «тревожных» отношений и «инструментальных» симптомокомплексов (черт характера). Тогда как активная адаптация (выработка индивидуального стиля «преодоления» (вторичного стиля) и, прежде всего, связанная с ним успешность деятельности и общения) – может «кардинальным» образом изменить отношение индивидуальности к людям, деятельности, к самому себе и т. п., а значит и ее статус в группе (группах), но, заметим, лишь в условиях определенных ситуаций деятельности и определенных членах контактного объединения, к которым генотип уже сумел адаптироваться.

«Непохожесть» диагностированного по темпераментальной тревожности дошкольника или подростка на «самого себя», – т. е. когда индивидуальностью тип демонстрирует «абсолютно противоположное» психической конституции поведение, – свидетельствует о том, что он таков, лишь в данных условиях и с данными людьми (со сверстниками, взрослыми), что он приспособился, «привык» к ним. Аналогичное поведение наблюдается у ребенка (взрослого человека) и дома, в кругу семьи.

В иной же, «неотработанной» ситуации деятельности (общения), «тревожный» генотип остается тем же замкнутым, не уверенным в себе, «зажатым» человеком, и будет вести себя адекватным темпераменту образом. В этом и проявляется подлинный смысл разно(!)вероятного развития возможных вариантов, одного и того же, каузального типа, когда зона неопределенности, равной вероятности «нового» вторичного типа сужается до границ первично-закономерного наследственного типа, или зоны определенности.

Вместе с тем, если стохастический тип, – то бишь тип, «противоположный» генетической данности, – все же «набрал силу», укрепился в основных жизненных направлениях (отношениях) деятельности взрослого человека, то его следует рассматривать уже не с точки зрения сугубо вероятностного (неустойчивого и относительного, временного), но особо организованного (стиль самоорганизации), устойчиво-закономерного, но все же стохастического образования индивидуальности.

Впрочем, несмотря на это, наследственные происхождение и природа стохастических типов, а также их высших проявлений, развивающихся на протяжении всего онтогенеза, образуя как бы вторую линию развития, на наш взгляд, не подлежит сомнению. Для подтверждения сего необходимо разобраться в двух моментах интегральной теории, а именно:

1) в чем состоит действительный смысл первично-вторичной изменчивости, одних и тех же связей «разноуровневых» индивидуальных свойств;

2) какова действительная роль индивидуального стиля, в этой случайно-вероятностной изменчивости одних и тех же элементов.

В последующем изложении будет показано, каким образом исходный интегральный тип (генотип) осуществляет регуляцию собственных свойств, посредством собственного же функционирования (изменчивости), обусловливая тем самым собственное же развитие в изменчивости, на фоне собственной же онтогенетической саморазвертки. Иными словами, речь идет о механизмах саморегуляции и саморазвития системы интегральной индивидуальности, которые, в данной главе, будут рассмотрены на уровне обобщенных устойчивых индивидуальных переменных.

Тип (одноуровневый тип), по утверждению B.C. Мерлина, характеризует определенное, небольшое количество свойств. Например, тип нервной системы проявляется в показателях силы и лабильности, а тип темперамента – в показателях эмоциональности и экстраверсии. Если же говорить о «разноуровневых» каузальных типах индивидуальности, то примером могут быть следующие из них:

1) слабость нервной системы – психодинамическая тревожность – тревожность ожиданий – низкий социометрический статус [28; с. 100, 129 и др.];

2) сила нервной системы – агрессивность при фрустрации – агрессивное отношение к людям – низкий статус в группе [28; с. 99, 125 и др.];

3) сила нервной системы – экстраверсия – общительность – высокий социометрический статус [28; с. 98, 126 и др.].

Следует отметить, что означенные основные варианты возможных индивидуальностных типов (проще – меланхолик, холерик, сангвиник), в принципе, и есть совокупный итог статистического отражения противоположных полюсов континуума «сборной» выборки, которая, как уже было сказано, составляется из отдельных экспериментальных исследований. К таким же полюсам относятся и типы лидерства, характеризующиеся «коллегиальным» или «директивным» стилем руководства. Последние, в свою очередь, однозначно детерминированы соответствующими типами интраиндивидуальных свойств.

Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что каждый из указанных интегральных типов, образованных, повторяем, из одних и тех же(!), тождественных свойств, в реальности включает в себя не по одному, как в наших примерах, а по несколько и более элементов, относящихся к «разным» иерархическим уровням. Так, интроверсия, нейротизм, тревожность, высокая чувствительность и некоторые другие свойства темперамента, зависят от слабости и инертности нервной системы. Или наоборот, экстраверсия, эмоциональная устойчивость, преобладающая модальность приятного возбуждения (беззаботность) однозначно, точнее – много-однозначно и одно-многозначно коррелируют с силой и подвижностью, уравновешенностью.

Вообще, надо сказать, магистральная тенденция структуры и развития каузальной детерминации (равно – связи) от «низших» уровней к «высшим», выражается в расширении дифференциации одно-многозначных отношений «разноуровневых» переменных системы. Если взять, к примеру, опять же силу, лабильность и активированность нервных процессов (тип), то каждое из этих взаимосвязанных (одних и тех же) свойств, жестко обусловливает определенные, относительно автономные, а значит, и взаимосвязанные (одни и те же(!)) комплексы свойств темперамента, гомоморфные им; те же, в свою очередь, «каузально детерминируют» гомоморфные комплексы отношений личности и их стилевые симптомокомплексы (как производных отношений, так и свойств характера).

Интегральный индивидуальностный тип, в известном смысле, можно представить в виде разветвленного дерева, в котором «ствол» – основные свойства нервной системы (3–6 шт.), «крупные ветви» – свойства темперамента (около 10 шт.); от них исходят более мелкие: отношения личности (множество производных от основных групп отношений темперамента), и, еще мельче, – производные стилевые симптомокомплексы. Отметим, что речь здесь идет об одном и том же «дереве», одном и том же живом «древесном материале». Наличие особого обозначения свойств в языке, создающих иллюзию их специфической разности, не должно препятствовать пониманию того, что разнообразные и «разноуровневые» свойства типа представляют собой одно и то же, гомоморфное явление.

Поэтому-то, образ индивидуальности, в плане разноуровневой иерархической «пирамиды» (как, впрочем, и дерева), в данном случае не совсем пригоден, и для наглядности его можно использовать лишь поначалу. Отсюда – необходимость нахождения такой абстрактной модели-образа, которая бы в наибольшей степени была адекватна «одноуровневой» реальности интегрального конституционального типа, а именно – модель «наложения» характеристик структур друг на друга.

Таким образом, огромная масса индивидуальных свойств – от самых «крупных», наиболее обобщенных, до самых «мелких», «дифференцированных», – суть одно и то же, относительно тождественное образование по «вертикали» и «горизонтали»: интегральный индивидуальностью тип. Естественно, для того, чтобы «сцементировать» всю эту, в декларации, однородную, а на деле – «разнородную» массу, в ней же придется и разобраться, т. е. подвергнуть всестороннему анализу не только по каждой иерархической подсистеме (уровню), но и, по возможности, каждому элементу из числа известных.

Весьма симптоматично то, что B.C. Мерлин на страницах монографии для иллюстрации модели индивидуальности, использует далеко не самые существенные и важные ее переменные, мотивируя тем, что-де «пока до конца не известен исчерпывающий состав иерархических уровней». Перед нами, притом в имплицитном виде, лишь «остов», фундамент теории, краеугольные принципы устройства системы, – отраженные языком математической статистики, объективные реалии ее разнополюсных интегральных типов.

Между тем, попытка объяснения такого сложнейшего объекта одной лишь «неподвижной» статикой обобщенных свойств заведомо обречена на провал, ибо представление об индивидуальности как некой застывшей массе устойчивых, да еще «разношерстных» и «разнокалиберных» элементов – по меньшей мере, нелепо. Живой человек на то и живой, что находится в постоянном движении, деятельности, развитии, и, в то же время, он остается одним и тем же целостным, неделимым живым человеком, а вовсе не абстрактно-механической схемой, расчлененной на какие-то иерархические уровни и блоки свойств.

Поэтому-то мы и говорим об индивидуальности как однородной (тождественной себе), но непрерывно функционирующей и развивающейся, видоизменяющейся (в тождестве) моносистеме, что, впрочем, не исключает наличия в ней и некоторых устойчивых, стабильных начал, чьи динамические видоизменения являются приоритетным аспектом предмета интегрального исследования.

Каковы ключевые механизмы этой изменчивости в функционировании и развитии; каково их системное обеспечение, какие индивидуальностью структуры задействованы в них? – вопросы, представляющие для нас особый и, пожалуй, наиболее острый интерес. Кроме того, выявление и структуризация наиболее значимых, но латентных, скрытых, «доселе неизвестных» свойств (механизмов; а известны они испокон веков), должно радикальным образом прояснить ситуацию, как с текущим функционированием генотипа, так и с его онтогенетической разверткой, развитием, а также и изменчивостью, как характеристиками индивидуальной жизни человека вообще.

Необходимым условием разрешения данной теоретической (практической) проблемы выступает уже упомянутый тотальный анализ элементов (и их специфических закономерностей), составляющих уровни и блоки индивидуальности; но также интегральный анализ с целью определения (абстрагирования) существенного и закономерного, неспецифического в специфических структурах каждого уровня, в чем, собственно, и заключается стратегия дальнейшего интегрального исследования.

Однако в настоящий момент пока следует ограничиться феноменом наследственной изменчивости моносистемы, который описан в монографии в плане модели неспецифического механизма развития (функционирования) основных интегрально-закономерных типов, их приспособительных стохастических преобразований (трансформаций).

Итак, мы говорили о разнополюсных каузальных (конституциональных) типах, специфические уровни которых сопряжены между собой однозначно. Вместе с тем, если речь идет о типах стохастических, – т. е. «противоположных» конституциональным, – наиболее вероятная, много-многозначная связь «слитых» разноуровневых элементов системы должна изменить свой характер, ибо образуется она через посредство уже не первичного, а особого вторичного стиля. Например:

• слабость нервной системы – психодинамическая тревожность – нетревожность по отношению (уверенность) – высокий социометрический статус [28; с. 129–130 и др.];

• сила нервной системы – агрессивность при фрустрации – контроль враждебности – относительно высокий статус в группе [28; с 100,189 и др.];

• слабость нервной системы – интроверсия – общительность (общая активность) – высокий социометрический статус [28; с. 132–133 и др.] (что касается экстраверсии или социальной экстраверсии сильного типа, то возможные ее трансформации (видоизменения) тоже имеют место быть, особенно относительно статуса).

Для уяснения такой реальности, как стохастический тип, сравним для начала каждый из приведенных его вариантов с уже упомянутым образом разветвленного дерева (каузальным типом). И не столько на предмет степени обобщенности «разноуровневых» свойств, сколько их декларируемой однородности, равнозначности. При этом легко убедиться, что с ней-то, декларацией «одних и тех же» свойств, как раз ничего и не выходит. Ибо, если при первичных конституциональных типах еще возможно какое-то допущение гомоморфного характера, к примеру, слабости возбуждения (торможения), темпераментальной и «личностной» тревожности, а также связанного с ними низкого социометрического статуса, то в данном случае налицо, казалось бы, абсолютная противоположность исходной генетической данности и «прижизненно сформированных» («социально» обусловленных) образований.

Поэтому логично задать вопрос: откуда здесь взяться разноуровневой однозначной связи (пусть и наиболее вероятной), констатирующей, по имплицитной мысли ученого, относительную тождественность элементов системы? Каким образом одни и те же свойства нервной системы и темперамента, которые, как принято считать, остаются неизменными на протяжении жизни, закономерно могут детерминировать не имеющие с ними «ничего общего» новые связи (или отсутствие таковых) «другой» личности и ее статуса? Как изучаемое свойство (переменные) может оставаться константным, тождественным себе и, в то же время, изменчивым и «не тождественным» себе, – то бишь, не самим собой?

Дело осложняется еще и тем, что коль скоро отношения и статусы подвержены изменениям в онтогенезе, причем «кардинальным», то, следуя утверждениям того же B. C. Мерлина, кардинальной трансформации (разумеется в сторону «гармонизации») подлежат и производные от них симптомокомплексы свойств характера. Вот и выходит, что декларация однозначной закономерной связи, тождества конституциональных элементов с отнюдь не малым, заметим, числом детерминированных «воспитанием и обучением» отношений и симптомокомплексов личности (а также статусов) противоречит не только строгой научной логике, но и обыкновенному здравому смыслу.

B. C. Мерлин даже пишет: «…можно предположить, что воспитывающее управление развитием более эффективно тогда, когда вначале это управление касается перестройки стилевых свойств путем создания оптимальных условий для компенсации отрицательного влияния каких-либо свойств темперамента. Лишь затем, на основе такой перестройки легче и эффективнее изменить отношения личности» [28; с. 105].

А на следующей странице ученым констатируется: «В каждом факторе Р. Кеттела имеются два полярных симптомокомплекса отношений и свойств личности, и в каждом симптомокомплексе – полярные психодинамические свойства. Но наряду с этим в много-многозначных связях психодинамики со свойствами личности имеется и другое специфическое отличие.

Одно и то же отношение, или стилевое свойство, коррелирует с определенным психодинамическим свойством в одной выборке и не коррелирует, по тем же показателям в другой, однородной по социальным и возрастным признакам, или в той же самой выборке коррелирует до воспитывающего эксперимента и не коррелирует после. Такого рода факты не наблюдались при сопоставлении психодинамических свойств со свойствами нервной системы.

Таким образом, много-многозначность связей психодинамики со свойствами личности выражается также и в том, что, в зависимости от опосредующих условий, связь свойств личности с определенным психодинамическим свойством не только может заменяться связью с каким-либо другим, психодинамическим свойством, но и просто возникать и исчезать (!). Это говорит о том, что опосредующие условия здесь выполняют также новую функцию (помимо «старой» компенсирующей. – Авт.), которую они не осуществляют на более низком иерархическом уровне» (по-видимому, не нервной системы и темперамента, а уровне развития. – Авт.) [28; с. 106–107].

Между тем вековая проблема соотношения наследственного и приобретенного (а именно она является интегральным выражением биосоциальной, психофизиологической и прочих проблем) может быть, по утверждению самого автора, все ж таки, разрешена, и общим условием ее (их) разрешения является наличие опосредующих звеньев (?) в разноуровневых много-многозначных связях.

Что же до назначения последних, дескать «расчленяющих» систему элементов на специфические уровни, то, учитывая «одноуровневую» «слитность» разноуровневых свойств, – те и видоизменяются в своем же «слитом» тождестве как одноуровневости. Много-многозначная «одноуровневая» зависимость – суть отражение возможных видоизменений одних и тех же переменных, тождественных их стилю, – ибо сама система однородных элементов есть динамическая индивидуальная организация. Следовательно, телеологические (и каузальные тоже) корреляции-зависимости – это показатель целевой направленности деятельности человека в форме стиля. Иначе говоря, функционирующая и развивающаяся «одноуровневая» индивидуальность – суть «одноуровневый» индивидуальный стиль.

Данным интегрированием понятий, собственно, и снимается основное препятствие к адекватному осмыслению ключевой идеи теории, смысл которой – преодоление «мыслительных барьеров» не только относительно тождественности разноуровневых свойств, но, главное, и их тождественности в процессе функционирования, развития, а также и изменчивости системы. Речь идет также о преодолении базового противоречия («противоположности») статики и динамики интегральных переменных, их устойчивости и процессуальных проявлений, неизменности и видоизменения, инвариантности и вариабельности. А иначе говоря, – системы интегральной индивидуальности и интегрального индивидуального стиля общей активности.

В конечном же итоге интеграции мы получаем интегральный индивидуальный стиль, что в статистическом «эквиваленте» выражается закономерно-стохастической (каузально-телеологической) взаимосвязью с миром «слитых» одноуровневых элементов. Т. е. в процессуальном плане – их (элементов) активной саморегуляцией (закономерно-стохастической изменчивостью), саморазверткой и изменчивостью в онтогенетическом развитии.

Подобная тотальная интеграция является тем решающим фактором, использование которого только и способно вывести нынешние науки о человеке из теоретического тупика, а значит, рассеять туман вековых иллюзий и невежества как в самой науке, так и за ее пределами. Однако для того, чтобы осуществить столь сложную задачу, необходим, повторяем, и «противоположный» подход: интегральный тотальный анализ системы. Нужно ли говорить, что это должен быть приоритетный анализ не столько самих устойчивых индивидуальных свойств, сколько их процессуальных проявлений(!), обозначаемых в «интегральном исследовании» категориями деятельности (общения), развития в онтогенезе, а также их видоизменения.

Если вновь обратиться к примерам каузальных и стохастических типов, – в означенных трансформациях наследственных индивидуальных свойств, нетрудно уловить определенную логику, а именно – логику, отражающую идею развития, изменчивости динамики системы. Примеры «кардинальных» изменений отношений личности и ее статусов в межличностных контактах как раз и указывают на возможные варианты такого развития, по каждому разнополюсному конституциональному типу. Это, повторяем, своего рода теоретическая модель неспецифического системного видоизменения, составленная из разных экспериментальных исследований, которая, одновременно, может служить и моделью текущего функционирования индивидуальности.

Между тем, говоря о возможных трансформациях генетически обусловленных свойств (тревожности, агрессивности, интроверсии), следует особо отметить, что во всех иллюстрирующих данный феномен примерах, изменения отношений и статусов носят не абсолютный, как может показаться поначалу, – а лишь относительный, к тому же временный характер, о чем и было уже сказано немного ранее.

Так, лица, обладающие тревожным темпераментом, в неадаптированных ситуациях даже одной и той же деятельности (общения), проявляют себя, как правило, сообразно генетической данности, – т. е. испытывают неуверенность, закрепощенность, излишнюю напряженность, сложности сосредоточения внимания и пр. Тогда как в привычной, «отработанной» обстановке, с хорошо знакомыми людьми или «понимающим» начальством (сослуживцами), – они вполне спокойны и могут не менее успешно справляться со своими обязанностями, по сравнению с экстравертированными (по Юнгу) или агрессивными коллегами.

Точно так же, если говорить о лидерстве слабого или сильного типа нервной системы, у лиц, которым присущ «директивный» стиль руководства (например, агрессивных по темпераменту учителей), – контроль враждебности по отношению к детям, хотя нередко им и удается, однако удерживать его систематически, у экстрапунитивных[5], получается далеко не всегда. И наоборот, когда необходима «твердая рука», тревожный педагог, хотя и будет изо всех сил, стараться наладить «положенную» дисциплину (необходимую успеваемость), но при врожденных неуверенности, робости или уступчивости, а также обусловленном ими соответствующем стиле воспитания и обучения детей, – усилия эти приводят к реально ощутимым результатам, увы, далеко не во всех случаях.

Таким образом, можно предположить, что прижизненно «сформированное» сдерживание природной раздражительности (злобности, агрессии) или ослабление той же тревожности (страха, неуверенности), вовсе не отменяет интегральный конституциональный тип (генотип), а лишь маскирует, «сглаживает» его проявления, да и то не всегда, а на какое-то время. Иными словами, ослабление, торможение или, наоборот, усиление и ускорение определенных наследственных свойств лишь создают иллюзию их изменения, хотя на деле происходит лишь видоизменение(!) – их «изменение» при сохранении стабильной неизменности.

«Благодаря индивидуальному стилю (компенсирующей его функции. – Авт.), – подчеркивает B.C. Мерлин, – возникают новые связи между индивидуальными свойствами разных иерархических уровней, детерминированных разными закономерностями (на деле – одной и той же. – Авт.), хотя самые эти свойства или некоторые их них остаются теми же» [28, с. 153].

Например: «В исследовании А. Ерошенко (1981) на учителях, экстрапунитивность при фрустрации коррелирует с авторитарной установкой и установкой на доминирование в педагогической ситуации, с экстрапунитивным (агрессивным) отношением к людям по методике С. Розенцвейга, а также с преимущественным применением наказаний в педагогической ситуации (одни и те же свойства: первичный стиль – Авт.)… Отношения личности, коррелирующие с экстрапунитивностью… очень сходны(!!) по содержанию(!!): это агрессивное отношение к людям или (отрицательная корреляция) «контроль враждебности» (по MMPI).

Несмотря на прямую, казалось бы, и непосредственную связь изучаемых показателей по содержанию, соответствующие корреляции наблюдаются лишь при определенных условиях. В исследовании Г. Пьянковой, корреляции отсутствуют в педагогических ситуациях при значимых личных и общественных мотивах педагогической деятельности. В работе А. Ерошенко они отсутствуют у учителей с высоким уровнем педагогического мастерства и педагогической направленности. Таким образом, и здесь обнаруживается роль опосредующих условий в связи свойств темперамента и отношений личности» (а именно: стиля преодоления, сдерживания врожденной агрессии. – Авт.) [28; с. 99–100].

Понятно, что агрессия при этом сдерживании, контроле «бесследно» никуда не исчезает; более того, контроль, как торможение ее (т. е. ослабленная злобность), и сама же злобность – фактически одни и те же свойства как агрессия, несмотря на кажущуюся их противоположность. Тем не менее первичный стиль как «чистая» агрессия значительно разнится с вторичным «сознательным преодолением», в котором волевому торможению (усилию как подавлению) отводится роль регулятора активности. (Кстати, звериная агрессия как стабильное и неизменное свойство наследственного типа может и усиливаться, достигая ярости, свирепости и пр.)

Стиль, выполняя компенсирующую функцию, обеспечивает «волевую» саморегуляцию системы, в которой компенсируется не только агрессивность, но и другие свойства генотипов. Кроме того, при этой функции нередко, происходят перестройки всей системы элементов, и, следовательно, последняя не просто перестаивает свой состав в связи с условиями существования, но саморазвивается (системообразуется), таким путем, в онтогенезе.

«Усвоение индивидуального стиля, влечет за собой изменения и самих интраиндивидуальных свойств определенного иерархического уровня (см. выше – одних и тех же интраиндивидуальных свойств. [28; с. 134]. – Авт.). У дошкольников, преодолевается тревожность ожиданий при общении, т. е. изменяется отношение к сверстникам (отношение кардинально не меняется, но видоизменяется. – Авт.). У старшеклассников усиливается коллективистская направленность. Но усиление или ослабление определенных отношений личности в результате усвоения индивидуального стиля возможно лишь потому, – «полагает» B.C. Мерлин, – что разрушается связь этих отношений с психодинамическими свойствами (ясно, что связь здесь лишь вторична, ибо только отражает реальность изменений (видоизменений) данных элементов. – Авт.).

Преодолевается (свойство лишь ослабляется. – Авт.) зависимость тревожности ожиданий при общении от психодинамической тревожности, преодолевается (свойство лишь ослабляется. – Авт.) тормозящее влияние интроверсии на формирование (актуализацию. – Авт.) коллективистской направленности. Таким образом, свойства личности формируются (свойства темперамента актуализируются. – Авт.) в деятельности в зависимости не только от ее объективных требований и мотивов, но и от индивидуального стиля и меры его усвоения» (стиль здесь и есть усиление или ослабление одних и тех же переменных, например, темпераментальной и «личностной» тревожности; фактически же – лишь темпераментальной тревожности. – Авт.) [28; с. 134].

Еще пример: «Бегун, отклоняя тело назад при старте, чтобы предупредить фальстарт, сдерживает проявления импульсивности, зависящие от неуравновешенности нервных процессов. Вместе с тем, максимально ускоряя бег с самого начала, он усиливает те проявления импульсивности, которые связаны с подвижностью нервных процессов. В результате усвоения индивидуального стиля моторики связь какого-либо свойства темперамента с одними свойствами нервной системы разрушается, а с другими сохраняется. В этом и заключается системообразующая функция индивидуального стиля моторики, в образовании связей между двумя иерархическими уровнями индивидуальности: свойствами нервной системы и темперамента» [28; с.175].

Как видим, при сохраненной, декларируемой неизменности свойств нервной системы и темперамента, их неизменность, можно поставить также, под сомнение. Ибо, если усиливается (тормозится) свойство темперамента (к примеру, импульсивность), то изменения должны касаться и «нижележащих» переменных. Покуда свойства нервного субстрата – это свойства генетически устойчивого возбуждения (и торможения), то стохастические усиление и ослабление в связи с условиями активности нервных (темпераментальных) компонент – относятся как раз к означенным мозговым процессам возбуждения и торможения.

Иначе говоря, наследственное возбуждение в зависимости от необходимости усиливается, либо тормозится, как, впрочем, может видоизменяться и «противоположный» нейрофизиологический процесс. Стало быть, сила возбуждения и торможения, при саморегуляции во времени, усиливается (ослабляется) в связи с условиями существования, а генетическая скорость нервного процесса может ускоряться либо тормозиться в зависимости от состояния гомеостаза (уравновешенности) и внешнесредовых условий, – ибо к сравнительно устойчивому равновесию система вероятностно приходит «разными» путями.

Что же касается сознательных и бессознательных (либо осознанных) усилий волевого подкрепления реализации потребности (развития), то наряду с ситуативным и ведущим эмоциональным подкреплением оно является одним из главных механизмов саморегуляции рефлекса [21]. Стохастическое эмоционально-волевое торможение, как подавление нецелесообразных действий (и, наоборот, усиления целесообразных), в процессе достижения тех или иных целей (удовлетворения потребностей) есть также и преодоление тех внутренних препятствий на пути удовлетворения потребности, которые система отражает (точнее, – самоотражает) в процессах активной саморегуляции.

Примечания

1

Имплицитно (от лат. implicite, букв. – запутанно, спутанно) – неявно. – Прим. ред.

2

Хотя объединение «частей» под «общим знаменателем» мерила связи, мы называем интеграцией системы, было бы, однако, преждевременным считать, что выход на одни и те же уровни автоматически приводит к абсолютной интегральной целостности. Ибо представить «одинаковым» такой конгломерат из свойств, какой, на первый взгляд, являет индивидуальность, кажется действительно невообразимым. И в самом деле, соматические, биохимические, нейро(психо)динамические, – наконец, детерминированные «социально» (в том числе, психосоциологические) уровни и элементы, тождественными, вряд ли, назовешь.

Между тем, о выходе на абсолютность интегральной индивидуальности, мы вправе говорить, однако лишь тогда, когда границы между «абсолютно» разнородными и специфическими уровнями будут стерты («слиты»). Причем, абсолютизм системы должен быть достигнут не посредством статистического аппарата связей, но лишь посредством непосредственного (теоретического) «слития» тождественных, но все же, «разноуровневых» системных компонентов. Для этого необходимо предпринять дальнейшее исследование: интегральные анализ-обобщение одних и тех же и, в то же время, «не одних и тех же» переменных, как отмечалось, так сказать, в «неспецифическую специфичность».

3

Напомним, принцип или метод дополнительности, выдвинутый Н.Бором в связи с интерпретацией квантовой механики, формулируется, в общем плане, так: «Для воспроизведения целостности явления на определенном «промежуточном» этапе его познания, необходимо применять взаимоисключающие и взаимоограничивающие друг друга «дополнительные» классы понятий, которые могут использоваться обособленно в зависимости от особых (экспериментальных и др.) условий, но только взятые вместе, исчерпывают всю поддающуюся определению и передаче информацию. Посредством принципа… Н. Бор стремился разрешить один из «парадоксов» квантовой механики, которая показала недостаточность старых классических понятий и, в то же время, на ранних этапах не могла обойтись без них». С помощью метода «… устанавливалась эквивалентность (равнозначность) двух классов понятий, описывающих противоречивые ситуации…» [15; с. 133].

4

Приведем еще пару свидетельств по поводу одних и тех же свойств, со слов самого В. С. Мерлина: «У спортсменов в различных видах спорта, одни и те же свойства типа нервной системы и темперамента связаны с различными симптомокомплексами качественных особенностей моторики» [28; с. 173]. «Существенный призрак индивидуального стиля, в предметной деятельности, заключается в том, что между операциями, зависящими от одних и тех же свойств индивидуальности, имеется статистически значимая связь» [28; с. 187].

5

Экстрапунитивный (лат. extra punio – наказывать, карать, мстить) – направленный вовне, куда-то вне себя (имеется в виду, в основном, агрессия). – Прим. ред.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.