Современная серия (№5) - Само совершенство. Том 1

– Только помни о том, что, учитывая массу натурных съемок, эта картина обойдется в баснословную сумму, – забеспокоился Ирвин, – который холодел при мысли о том, сколько Зак запросит за исполнение главной роли и режиссуру. Да и за Остина он наверняка собирается получить еще массу всяких льгот. Правда, фильм, судя по всему, будет того стоить. – Честно говоря, я соглашаюсь на эту авантюру только ради тебя, – добавил он, – и мне остается лишь молиться о том, чтобы хотя бы вернуть вложенные деньги.

Зак подавил понимающую улыбку. Фактически Ирвин уже приступил к переговорам об условиях контракта.

Диана Коупленд отказалась от роли жены, потому что уже была связана обязательствами с другим режиссером, и Зак отдал эту роль Рейчел. Правда, несколько недель спустя планы Коупленд изменились, но к тому времени он уже не имел ни морального, ни юридического права забирать у Рей-чел уже отданную ей роль, которая была, несомненно, лучшей в фильме. Тогда, к его великому изумлению, Диана попросила отдать ей роль любовницы. Эмили Макдэниелс с радостью согласилась играть девочку-подростка, а Тони Остин получил роль бродяги. Остальных актеров подобрали очень быстро и без всяких проблем, после чего замечательная съемочная группа, которую Зак тщательно собирал в течение нескольких лет, вновь сошлась в единую команду и приступила к работе.

А уже через месяц после начала съемок поползли слухи, что над фильмом висит проклятие. Правда, несмотря на бесконечные проволочки и несчастные случаи, отснятый материал был просто великолепен. Задолго до окончания работы над фильмом голливудские сплетники уже прочили ему нескольких «Оскаров».

Глава 6

Из задумчивости Зака вывел какой-то шорох. Обернувшись, он увидел Томми Ньютона, приближающегося к нему в сгущающихся сумерках.

– Группа обедает, а в конюшне уже все готово, – сообщил тот.

Зак поднялся на ноги.

– Прекрасно. Пойду проверю. – Зак уже осматривал декорации, но о» очень не любил всякие неожиданности и накладки во время съемок, а потому предпочитал лишний раз проверить, все ли готово. Кроме того, это поможет ему еще на какое-то время избежать общения с окружающими.

– Кстати, – добавил он, – сегодняшнюю сцену репетировать не будем. Сразу начнем снимать. Томми кивнул:

– Я предупрежу остальных.

В конюшне было пусто и темно. Зак осмотрел декорации. Кажется, фильм получался. Трагическая история женщины, разрывающейся между любовью к мужу и дочери и страстью к красивому бродяге, волновала и тревожила.

Зак играл в фильме роль мужа, оказавшегося на грани разорения и готового ради благополучия семьи связаться с торговцами наркотиками. Роль его дочери, девочки-подростка, мечтающей не о богатстве, а о любви и внимании родителей, с блеском исполнила Эмили Макдэниелс. Сама по себе фабула «Судьбы» была достаточно интересной, но самым ценным в этом романе было другое – глубина и насыщенность психологических портретов, проникновение в тайны человеческой души. В «Судьбе» не было «плохих»и «хороших»; каждый персонаж являлся прежде всего личностью. Зак не сомневался, что этот фильм будет оказывать на зрителей мощное эмоциональное воздействие.

Как это обычно бывает, большая часть сцен снималась совершенно не в том порядке, в каком они будут потом смонтированы, но из-за ряда чисто технических трудностей получилось так, что последние две сцены, которые им предстояло снять, были действительно последними сценами фильма. И сегодня должна была сниматься сцена последнего свидания Рейчел и ее любовника на конюшне. Женщина не желает больше продолжать ставшие мучительными отношения, но вынуждена прийти, потому что в противном случае любовник угрожает все рассказать мужу и дочери. На всякий случай она берет с собой и прячет в конюшне пистолет, которым собирается припугнуть человека, угрожающего разрушить ее жизнь. Но события разворачиваются неожиданным образом. Любовник начинает домогаться ее, она угрожает ему пистолетом, завязывается борьба, и в результате оба оказываются ранены. Страсти, неистовства и эротики в этой сцене было более чем достаточно.

Внимательно оглядывая все вокруг, Зак неторопливо шел по слабо освещенному проходу. Все было подготовлено в точности так, как он хотел, – лошади стояли в стойлах с левой стороны, с любопытством косясь на нового посетителя; уздечки и прочая упряжь висели на противоположной стене; на деревянных стойках лежали седла, а на столе у дальней двери – принадлежности для чистки и ухода за лошадьми.

Зак подошел к этому столу. Именно здесь будет разворачиваться последняя сцена между двумя любовниками. Сено было на месте, а на столе, спрятанный между банками с мазью и скребками для лошадей, лежал пистолет. Установленная на стропилах вторая камера была направлена на двустворчатую дверь, сквозь которую должна вбежать Эмили, услышав выстрел. Осветители тоже потрудились на славу – все прожектора стояли на своих местах.

Зак коленом сдвинул стол на пару сантиметров влево, переставил пару бутылок и слегка переместил ствол пистолета так, чтобы он попадал в кадр. Правда, сделал он это скорее по привычке, чем по необходимости. Работа оператора-постановщика Сэма Хаджинса и художника по декорациям Ланды Тампкинс была, как всегда, безупречной. Каждая деталь была продумана до мелочей, а все они вместе создавали именно тот эффект, которого желал добиться Зак. И внезапно ему захотелось поскорее начать съемки. Чем раньше он пройдет через это испытание, тем лучше. Зак резко повернулся и направился к двери; его туфли гулко стучали по плитам пола.

Огромные прожектора освещали боковой двор, в центре которого стояла выносная буфетная стойка. Члены съемочной группы с тарелками в руках сидели за раскладными столиками или просто на траве. Томми первым заметил Зака и громко объявил:

– Внимание! Через десять минут всем быть на съемочной площадке!

Слова Томми прозвучали как выстрел стартового пистолета. Все пришло в движение. Пытаясь хоть немного сократить чрезмерно разбухшую смету, Зак оставил на последние дни только самых необходимых членов съемочной группы, отправив всех остальных обратно на Западное побережье. Среди тех, от чьих услуг он отказался, были второй и третий помощники режиссера. Однако Томми Ньютон настолько прекрасно знал свое дело, что ему удавалось обойтись даже без их помощи.

Зак видел, как он направил своего единственного помощника в трейлер Остина, откуда тотчас же вышли Тони и Рейчел в сопровождении своих парикмахеров и гримера. Остин казался обеспокоенным и немного измученным. Зак от всей души надеялся, что сломанные ребра доставляют ему адскую боль. Рейчел же, напротив, шла с гордо поднятой головой – королева, которая была выше любых пересудов своих подданных. Эмили Макдэниелс ходила взад-вперед перед своим настоящим отцом, репетируя роль. В полные шестнадцать лет она едва ли выглядела даже на двенадцать. Ширлитемпловские ямочки придавали ей неповторимое очарование. Сейчас на ее выразительном личике была написана глубочайшая неприязнь к проходившей мимо Рейчел Эванс. Но Эмили быстро отвела взгляд и снова начала репетировать роль. Зак вспомнил, что еще совсем недавно девочка симпатизировала Рейчел, но после вчерашнего она, очевидно, в корне изменила свое мнение. Такое проявление искренней детской привязанности очень тронуло его. Решив немного перекусить перед началом съемок, Зак протянул руку за сандвичем с жареной говядиной, но в это время у него над ухом раздался мягкий, ласковый голос Дианы Коупленд:

– Зак?

Зак обернулся и, удивленно приподняв брови, спросил:

– А ты что здесь делаешь? Я думал, что ты еще утром уехала в Лос-Анджелес.

С гривой темно-рыжих волос, одетая в белые шорты и красную открытую майку, Диана была очень хороша собой.

– Да, я так и собиралась сделать, – замявшись, ответила она, – но потом услышала, что произошло вчера вечером в гостинице, и решила остаться еще на один день.

– Зачем? – резко спросил Зак.

– По двум причинам, – ответила Диана, отчаянно пытаясь заставить его поверить в то, что она говорит искренне. – Во-первых, я подумала, что тебе может понадобиться моральная поддержка.

– Она мне не понадобится, – вежливо ответил Зак. – А во-вторых?

Диана уловила холодный, недобрый блеск, появившийся в этих удивительных янтарных глазах, обрамленных густыми черными ресницами, и поняла, что не правильно начала. Если он подумает, что она жалеет его, то никогда ей этого не простит. Поэтому Диана судорожно пыталась исправить положение:

– Послушай, я не знаю, как это получше сказать, но я… Я считаю, что Рейчел поступила как последняя дура. И если я что-нибудь могу сделать, чтобы помочь, то… – Она ненадолго замолчала, а потом заговорила с еще большим чувством:

– И учти, что я согласна работать с тобой в любое время, в любом фильме и в любой роли. Я просто хотела, чтобы ты об этом знал.

Диана увидела, как непроницаемое выражение лица Зака сменилось мрачной улыбкой, и с опозданием поняла, что теперь он, наверное, подумал, что ею движет не искреннее сочувствие, а элементарное честолюбие.

– Спасибо, Диана. Я очень ценю твое доброе отношение ко мне, – ответил Зак с такой изысканной учтивостью, что Диана почувствовала себя полной идиоткой. – Пусть твои импресарио позвонит мне через пару месяцев – я как раз буду подбирать актеров для новой картины.

С этими словами он развернулся и широкими, твердыми шагами пошел прочь. Диана долго смотрела ему вслед. Темно-синяя майка подчеркивала широкие плечи, защитного цвета брюки обтягивали узкие бедра… гибкое, мощное тело, состоящее из сплошных мускулов, и в то же время обладающее львиной грацией… Львиные глаза… львиное сердце… львиная, сумасшедшая гордость. Картина сходства была бы полной, если бы не волосы. Коротко стриженные и очень густые, они были такого красивого темного цвета, что иногда казались просто черными. Диана, смущенная и расстроенная, оперлась о дерево и обратилась к Томми Ньютону, стоявшему рядом:

– Кажется, я сваляла дурака. Правда, Томми?

– Я бы сказал, что это – самая неудачная из когда-либо сыгранных тобою ролей.

– Он подумал, что я просто хотела получить роль в одном из его фильмов.

– А разве это не так?

Диана метнула на него испепеляющий взгляд, но тот не достиг цели – Томми в это время как раз наблюдал за Тони и Рейчел.

– Не понимаю, как эта сучка могла предпочесть Заку Тони Остина. Это просто в голове не укладывается, – сказала она.

– Наверное, ей нравилось чувствовать, что она кому-то нужна, – ответил Томми. – Заку не нужен никто. Тони нужны все.

– Нужны, чтобы их использовать, – презрительно поправила его Диана. – Этот современный Адонис на самом деле настоящий вампир. Он высасывает из людей все соки, пожирает их, а потом отбрасывает в сторону то, что осталось, – то, что он не сумел переварить.

– Тебе виднее, – осторожно сказал Тони, но все же, пытаясь как-то подбодрить Диану, обнял ее за плечи и слегка прижал к себе.

– Он постоянно посылал меня покупать для него наркотики. Однажды меня поймали. Так вот, когда я позвонила ему из тюрьмы и попросила приехать и забрать меня под залог, он разозлился и просто бросил трубку. Ты не представляешь, в каком я была состоянии! Я позвонила на студию, они забрали меня и помогли замять дело. Правда, потом мне пришлось с лихвой отработать каждый потраченный ими цент.

– Но, наверное, у него есть и какие-то достоинства, иначе бы ты не увлеклась им.

– В то время мне было всего двадцать, а он был звездой, причем одной из самых ярких, – парировала Диана. – А вот что можешь ты сказать в свое оправдание?

– Наверное, сослаться на половой кризис, свойственный среднему возрасту, – лениво попытался отшутиться Томми.

– Жаль, что его удалось откачать после последнего наркотического отравления.

В это время в конюшне вспыхнул яркий свет, и Диана кивнула:

– Пошли… Кажется, уже начинается.

Зак зашел в свой трейлер, быстро умылся холодной водой, переоделся в свежую рубашку и направился на съемочную площадку. По дороге он столкнулся в отцом Эмили, взволнованно шагавшим взад-вперед по неосвещенной лужайке.

– Эмили уже в конюшне?

– Нет, Зак, еще нет. Понимаешь, от этой жары она уже несколько дней очень плохо себя чувствует, – пожаловался Джордж Макдэниелс. – Ей не стоило так много времени проводить на солнце. Может быть, ты разрешишь ей еще немного побыть в трейлере? Там хотя бы есть кондиционер. Ведь она все равно пока тебе не нужна. Вы же наверняка будете снимать несколько дублей с Рейчел и Остином.

Если бы любой другой член группы сообщил режиссеру, что хочет спокойно посидеть в прохладе вместо того, чтобы, как положено, ждать своей очереди на съемочной площадке, то ему бы не поздоровилось. Но Зак испытывал слабость к Эмили, как, впрочем, почти все, кто был с ней знаком, и поэтому он не вспылил, а лишь строго приказал:

– Джордж, ты же прекрасно знаешь, что об этом не может быть и речи. Эмили – актриса. А значит, должна забыть о жаре и терпеливо ждать своей очереди.

– Но… – начал было Макдэниелс, но тотчас же осекся, увидев, что спорить бесполезно. – Хорошо, сейчас ее приведу.

Зак обычно презирал честолюбивых родителей детей-звезд, но Джордж Макдэниелс не относился к их числу. Мать Эмили сбежала, когда та была совсем маленькой, оставив мужа с грудным ребенком на руках. А некоторое время спустя, по счастливой случайности, кто-то из режиссеров обратил внимание на малышку с очаровательными ямочками, которая играла в парке со своим отцом. Когда позднее этот же режиссер предложил Эмили роль в своем новом фильме, Джордж Макдэниелс и сопровождал дочь на всех съемках, работая по ночам. Он рассудил, что гораздо лучше нанять девочке няню на ночь, чем отпускать ее с совершенно посторонней женщиной на съемочную площадку. Уже одного этого было достаточно для того, чтобы Зак испытывал к нему искреннюю симпатию, а ведь, кроме того, было общеизвестно, что Джордж Макдэниелс не трогает ни гроша из зарабатываемых дочерью больших денег. Все они переводились на ее специальный счет в банке. Счастье Эмили было единственной вещью на свете, которая имела значение для ее отца, и эта беззаветная любовь принесла свои плоды – Эмили выросла замечательной девочкой, что для голливудской звезды было практически невозможным. Она не пила, не баловалась наркотиками, не спала с кем попало, была очень порядочной, скромной и хорошо воспитанной. И в том, что Эмили стала именно такой, была несомненная и огромная заслуга Джорджа Макдэниелса.

Девочка догнала Зака, когда он уже подходил к конюшне. Немного запыхавшись от бега, одетая в брюки и куртку для верховой езды, Эмили исчезла за углом, где два грума уже держали ее лошадь. Но перед этим она на несколько секунд задержалась около режиссера и сказала:

– Я буду готова в любое время, когда понадоблюсь тебе, Зак.

В ясных глазах Эмили затаилась невысказанная боль за него и искреннее сочувствие тому страданию, через которое ему предстояло пройти.

Зак знал, что почти наверняка не получится снять эту сцену с первого раза, но, учитывая все, что произошло вчера вечером, был решительно настроен ограничиться минимальным количеством дублей. Незачем накалять и без того взрывоопасную обстановку бесконечными повторениями бурной чувственной сцены между собственной женой и ее любовником.

Кусты у входа в конюшню раздвинулись, и Зак застыл, услышав хорошо поставленный голос Тони Остина, который заговорил примирительным тоном:

– Послушай, Зак, эту сцену будет достаточно тяжело снять, даже если мы не будем держать зла друг на друга. Послушай – ты и я уже давно не невинные дети. Мы оба – взрослые люди. Так давай и вести себя соответственно. – Тони окончательно вышел на свет и протянул руку.

Содрогнувшись при мысли о рукопожатии с этим ублюдком, Зак лишь презрительно процедил сквозь зубы:

– Иди ты знаешь куда…

Глава 7

Зак шел по проходу и почти физически ощущал на себе любопытные, настороженные взгляды окружающих. Воздух, казалось, сгустился от повисшей в нем напряженности. Сэм Хаджинс уже занял свое место у основной камеры. Зак подошел к нему и остановился у мониторов, с помощью которых он получал полную картину всего происходящего на съемочной площадке. Оставшись доволен увиденным, он кивнул Томми, и процесс съемок пошел своим чередом. – Свет! – крикнул помощник режиссера. Огромные прожекторы медленно залили съемочную площадку жарким белым светом. Засунув руки в карманы, Зак еще раз пристально взглянул на мониторы. Никто не говорил, никто не кашлял, никто не двигался, но Зак лишь смутно осознавал странную неподвижность и безмолвие, воцарившиеся на съемочной площадке и вокруг нее. В течение многих лет он привык отгораживаться от любых «сюрпризов», которые преподносила ему жизнь, с головой уходя в работу, поэтому на этот раз ему даже не пришлось прилагать никаких сознательных усилий. На некоторое время сцена, которую ему предстояло снимать, стала для него всем – ребенком, любовницей, надеждой на будущее. Пристально глядя на мониторы, Зак уже точно знал, как это будет выглядеть на десятиметровом экране кинотеатра.

Помощники осветителя сидели на стропилах, готовые в любую минуту переместить прожектор. Сам главный осветитель в ожидании распоряжений занял свое обычное место рядом с Сэмом Хаджинсом, и еще два его помощника находились рядом с семиметровым краном, на котором работал второй оператор. Звукорежиссер приготовил свои наушники, а хронометрист стоял со сценарием в одной руке и секундомером на изготовку в другой. Рядом с ним ассистент режиссера что-то записывала на хлопушке, готовясь к команде Зака «мотор!». Тони и Рейчел стояли немного поодаль, ожидая своего выхода.

Оставшись довольным увиденным, Зак повернулся к Сэму.

– По-моему, все в порядке. Как тебе кажется? В тысячный раз за сегодняшний день оператор-постановщик приник к окуляру камеры и, чуть поколебавшись, сказал:

– Зак, меня немного беспокоит этот стол. Давай пододвинем его поближе к дальней куче сена.

Двое рабочих сорвались со своих мест, схватили стол и начали по сантиметру передвигать его в нужном направлении, до тех пор пока Сэм не остался доволен.

Теперь, когда уже почти все было готово, Зак испытывал лишь страстное желание поскорее начать съемки. Подняв голову вверх, он окликнул второго оператора:

– Лес! Как там вид сверху?

– По-моему, прекрасно.

Последний раз оглянувшись вокруг, Зак кивнул Томми, и тот по обыкновению призвал всех соблюдать тишину, хотя на съемочной площадке и без того было тихо, как в склепе:

– Внимание! Прошу всех занять свои места. Это не репетиция. Будем сразу снимать.

Тони и Рейчел заняли свои места у специальных отметок на полу, и пока гример торопливо запудривал потный лоб Тони, а костюмерша одергивала лиф платья Рейчел, Зак, как обычно, напоминал актерам сцену, которую предстояло снимать.

– Итак, – начал он сухим, деловым тоном, – вы читали сценарий и знаете, чем он заканчивается. Попробуем снять эту сцену с первого дубля. Если не получится, то будем считать это своеобразным прогоном, – переведя взгляд на Рейчел, он обратился непосредственно к ней, называя ее, как это делал всегда, именем героини:

– Джоханна, ты входишь в конюшню, зная, что Рик прячется где-то неподалеку. Ты знаешь, чего он хочет. Ты боишься его и боишься саму себя. Когда он начнет тебя ласкать, ты не сможешь устоять, но это наваждение продолжается лишь несколько мгновений. Страстных мгновений, – Зак решил не углубляться в подробности того, какой именно страсти он добивается между своей женой и ее настоящим любовником. – Понятно? – на всякий случай переспросил он. – Очень страстных.

– Понятно, – ответила Рейчел, и в ее зеленых глазах впервые промелькнуло что-то похожее на неловкость. Очевидно, ей тоже нелегко давалась эта сцена в присутствии такого количества народа.

Зак повернулся к Тони, который уже занял свое место в пустом стойле:

– Ты уже ждешь Джоханну больше часа и начинаешь бояться, что она не придет. Ты ненавидишь себя за то, что так хочешь ее. Это желание превратилось для тебя в навязчивую идею. Тебе хочется пойти в дом и рассказать ее дочери, экономке и вообще всем, кто захочет тебя выслушать, о том, что вы – любовники. Ты чувствуешь себя униженным потому, что она избегает тебя, и потому, что ты вынужден встречаться с ней в конюшне, в то время как ее муж благополучно спит с ней в роскошной кровати. Когда она наконец приходит, в тебе прорываются ярость и боль, которые накапливались месяцами. Ты грубо хватаешь ее, но как только твои руки касаются ее тела, ты понимаешь, что снова хочешь эту женщину, и собираешься заставить ее хотеть тебя. Ты начинаешь целовать ее и чувствуешь, что поначалу она тебе отвечает. А когда она немного овладевает собой и начинает сопротивляться, ты уже слишком далеко заходишь и просто не можешь поверить в то, что она тебя не хочет. Ты не веришь этому до тех самых пор, пока она не хватает пистолет и не нацеливает его на тебя. Когда же это происходит, ты приходишь в ярость. Ты полностью утрачиваешь контроль над собой. Ты пытаешься отобрать у нее пистолет, и когда тот стреляет, ты настолько разъярен, что даже не можешь понять, что это произошло чисто случайно. За считанные секунды страсть, которую ты испытывал к этой женщине, перерастает в жгучую ненависть, и ты отчаянно борешься за обладание пистолетом. Раздается второй выстрел, и Джоханна оседает на пол – она тяжело ранена. Увидев это, ты приходишь в себя и роняешь пистолет. Ты страшно напуган и раскаиваешься в том, что наделал. Понятно? Ты слышишь приближение Эмили, немного колеблешься и убегаешь.

Будучи не в силах полностью скрыть отвращение, которое испытывал по отношению к этим двоим, Зак язвительно спросил:

– Надеюсь, вы сможете справиться с этим?

– Не волнуйся, Зак, – в тон ему ответил Остин, – думаю, как-нибудь справимся.

– Вот и прекрасно. Тогда давайте поскорее покончим с этим тошнотворным фарсом, – повернувшись к Рейчел, Зак добавил:

– Помни, что ты совсем не собиралась стрелять. Поэтому когда раздается случайный выстрел, ты должна быть страшно напугана. Настолько напугана, что даже не сразу замечаешь, что пистолет уже направлен на тебя, и не успеваешь быстро среагировать. Понятно?

Не дожидаясь ответа Рейчел, Зак повернулся к Эмили, и его голос сразу стал совсем другим – из него ушли резкость и стальные нотки.

– Эмили, ты слышишь выстрелы и верхом на лошади въезжаешь в эту дверь. Ты обнаруживаешь, что твоя мать ранена, но находится в сознании, и понимаешь, что рана не смертельна. Ты в панике. Рик убегает к своему грузовику, а ты хватаешь трубку телефона в комнате грумов и делаешь два звонка. Первый – в «скорую помощь», второй – отцу. Поняла?

– А что мне делать с Тони… то есть, я хочу сказать, с Риком? Разве не нужно немного пробежать за ним? Или хотя бы поднять пистолет, как будто я раздумываю над тем, бежать мне за ним или нет?

Обычно такие вещи обсуждались во время репетиции, и Зак понял, что с его стороны было глупостью рассчитывать на то, что можно обойтись без нее. Тем более что еще со вчерашнего дня он подумывал о том, чтобы изменить сценарий и обойтись без первого выстрела, который якобы делает Джоханна. Немного поколебавшись, он отрицательно покачал головой:

– Нет, Эмили. Давай попробуем полностью придерживаться сценария. По крайней мере, во время первого дубля. А там посмотрим. Если понадобится, будем импровизировать.

Зак еще раз обвел взглядом съемочную группу. Теперь его голос снова звучал сухо и деловито:

– У кого еще есть вопросы?

Вопросов не было, и Зак кивнул Томми.

– Тогда начинаем.

– Выключите кондиционеры, – крикнул Томми, и через несколько секунд монотонное гудение смолкло. Звукорежиссер надел наушники, оба оператора приникли к камерам, а Зак занял свою обычную позицию между камерой и мониторами, откуда он мог одновременно видеть запись и живое действие на съемочной площадке.

– Включите красный сигнал, – продолжал руководить Томми, и у входа в конюшню загорелась красная лампочка, предупреждая о том, что идет съемка. – Проверьте камеры, – он сделал небольшую паузу, ожидая подтверждения тому, что камеры и звук работают нормально.

– Порядок! – крикнул с возвышения второй оператор.

– Порядок! – эхом отозвался Сэм Хаджинс.

– Порядок! – закончил перекличку звукорежиссер.

– Тогда начинаем. – Зак дал знак ассистенту режиссера.

– Сцена 126. Дубль 1.

Хлопушка громко щелкнула. Позднее монтажеры будут ориентироваться по этому хлопку, чтоб синхронизировать звук и изображение.

– Мотор! – крикнул Зак, как только ассистентка ушла из кадра.

Рейчел, тревожно озираясь по сторонам, вошла в конюшню через боковую дверь. На ее лице отражалась смесь страха, возбуждения и беспокойства.

– Рик? – робко позвала она в полном соответствии со сценарием. А ее сдавленный крик при виде выросшего перед ней Тони был отыгран просто безупречно.

Скрестив руки на груди и прищурив глаза, Зак стоял рядом с камерой и бесстрастно наблюдал за происходящим. Но когда Тони начал целовать и ласкать Рейчел, пытаясь увлечь ее за собой на охапку сена, все пошло вкривь и вкось. Остин был неловок и совершенно очевидно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Стоп! – крикнул Зак, разъяряясь при мысли о том, что ему, судя по всему, очень долго придется наблюдать за тем, как Остин лапает его жену. Выйдя из тени на залитую светом площадку, Зак окинул актера ледяным, презрительным взглядом. – Вчера в моем номере ты целовал ее не как девственник из церковного хора, Остин. Поэтому сейчас попробуй припомнить, как именно ты это делал. Та самодеятельность, которую ты только что продемонстрировал, не выдерживает никакой критики.

Остин, которого за его мальчишеское очарование часто сравнивали с Робертом Редфордом, покраснел до корней волос.

– Господи, Зак, почему ты не можешь отнестись к этому как взрослый человек. Я…

Не обращая никакого внимания на лепет Тони, Зак повернулся к свирепо глядящей на него Рейчел и грубо сказал:

– А тебе напоминаю, что по идее ты хочешь его, а не просто позволяешь лапать себя, размышляя о походе в парикмахерскую.

Следующие два дубля были неплохими, и все в съемочной группе это понимали, но Зак каждый раз останавливал съемку до того, как Рейчел успевала схватить пистолет, и заставлял начинать все сначала. Отчасти он делал это потому, что хотел заставить их снова проделывать на людях то, что вчера сделало из него всеобщее посмешище, но основная причина заключалась в другом. Зак все время чувствовал в этой сцене какую-то фальшь.

– Стоп! – прервал он четвертый дубль и вышел вперед.

Разъяренный Остин вскочил с сена, увлекая за собой Рейчел, у которой, похоже, с некоторым запозданием проснулись остатки стыда, а потому она пребывала в полном замешательстве и не меньшей ярости, чем Тони.

– Послушай ты, чертов садист! – истерично выкрикнул Тони. – Чего ты добиваешься? Чем тебе не понравились два последних дубля? Он и безупречны…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.