Серия - Поцелуй на бис

— Скотти… собрание, — попыталась вставить она в промежутках между поцелуями. Но сама уже расстегнула его ремень и подобралась к пуговице на брюках.

— Напомни, чтобы я никогда больше не носил твои трусики в кармане брюк, — пробормотал Скотти, уткнувшись носом в мягкую кожу ее шеи. — Мне пришлось весь день просидеть за столом. Я пропустил ленч.

Ключи и мелочь, лежавшие в карманах, звякнули, когда брюки упали на пол. Спустив бретельки платья Августы, он расстегнул ей лифчик. Девушка буквально задохнулась от наслаждения, почувствовав, как его жадные губы ласкают ее сосок.

Они, казалось, совершенно обезумели. Сейчас для них не существовало ничего, кроме сжигающей их страсти. Скотти поднял Августу, и она обвила ногами его бедра. Оба изнемогали от желания. Хозяйственный чуланчик вряд ли был когда-нибудь раньше свидетелем такого упоительного восторга и такой безудержной страсти, с которой отдавались друг другу эти двое. Ни один король не знал такого счастья. Ни одна звезда — такого яростного накала. Ни один океан — такой глубины чувств. Еще нигде и никогда на земле желания другого человека не исполнялись так быстро и охотно и наслаждение не правило бал столь полно и безраздельно.

Тяжело дыша, они продолжали прижиматься друг к другу, пока души их медленно возвращались на землю.

— Я люблю тебя, Гасти, — произнес Скотти, едва только смог перевести дыхание. Он жадно вдыхал ее запах, гладил волосы, старался запомнить гладкую кожу и горячее тело. Сегодня днем, думая об Августе, Скотти вдруг понял, что больше всего на свете ему хочется увидеть, как зажигаются восторгом ее глаза, услышать ее смех, почувствовать ее в своих объятиях. — Я люблю тебя, Гасти.

— О Скотти, — пробормотала Августа, проглатывая застрявший в горле ком. — Я тоже люблю тебя, но только я…

Августе хотелось сказать ему, что, если бы это зависело от ее желания, вся его дальнейшая жизнь была бы полна счастья. Он забыл бы, что такое боль, грусть, беспокойство. Никогда не испытал бы ужаса одиночества. Если бы она могла, она наполнила бы каждый день его жизни любовью и нежностью. Радостью и восторгом. Если бы она только могла…

— Что ты только? — переспросил Скотти, с трудом отрываясь от нее.

— Я только хотела, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю.

Обхватив ладонями лицо Августы, Скотти нежно поцеловал ее в лоб.

— Ты слишком много беспокоишься. Ведь все равно нельзя измерить, кто и кого насколько любит.

«Может быть, — подумала Августа, поправляя на себе одежду. — Может быть, проще познать меру терпения и понимания или гнева и отчаяния, которые способен перенести человек. Но если любовь их затмила все остальные эмоции, значит, как-то можно измерить и ее».

— К тому же, — игриво продолжал Скотти, — много ли существует на свете мужчин, которым ты отдала бы свои трусики?

— Ни одного, — твердо ответила она.

— Вот видишь, я знал это. Готова?

— Сначала иди ты. Я до сих пор пытаюсь выровнять дыхание.

Усмехнувшись, Скотти стал шарить в темноте в поисках дверной ручки. Включив свет, он проверил, все ли в порядке с его одеждой, открыл дверь пошире, посмотрел, нет ли кого в коридоре, и только после этого вышел наружу.

— Да, мисс Миллер, — произнес он, протягивая девушке руку. Другой рукой он поправил несколько прядок, выбившихся из ее прически, затем взял под руку, захлопнул ногой дверь чулана и повел ее к конференц-залу. — Я очень, очень рад, что вы смогли выбраться к нам сегодня.

— Ни за что на свете не упустила бы такую возможность, мистер Хэммонд.

Глава 8

— Даже не знаю, малышка, — произнес Скотти, глядя на личико дочки, покрасневшее от крика. — Сегодня жарко. У Августы закрыты все окна и наверняка включен кондиционер. Боюсь, она вообще нас не услышит.

— Обязательно услышит, когда закончит играть, — не сдавалась Хлоя. — Как ты думаешь, сыграет она ту песенку про девочку, которая покрасила свою спальню в красный цвет?

— Вполне возможно. Если ты вежливо ее попросишь, думаю, наверняка сыграет.

— Красиво, правда, папа? — облокотившись о выкрашенный белой краской подоконник, девочка закрыла глаза, прислушиваясь к пению скрипки и рисуя в своем богатом детском воображении самые разные картины.

Скотти погладил дочурку по волосам.

С самого момента ее рождения он не уставал удивляться своему маленькому чуду. Как же так случилось, что эта прелестная девочка — его собственная дочь?

— Да, очень красиво, — сказал он, глядя на окна соседнего дома. Августа стояла спиной к окну, зажав подбородком скрипку. — Очень, очень красиво.

Еще одно чудо, которое ему предстояло постичь. Он не знал, за что бог так возлюбил его, но, наверное, он сделал что-то очень хорошее, если ему послан этот шанс на счастье. Вздохнув, Скотти подпер рукой подбородок и стал наблюдать за Августой. И как только эта хрупкая девушка вмещает в себе столько таланта, красоты, доброты. И столько женственности.

Она вкладывала себя целиком и полностью не только в музыку — в любое дело, которым считала нужным заняться. В уроки музыки. В свой дом. В приготовление еды. В разговоры с Хлоей. В свою любовь к Скотти. Она ничего не делала наполовину. И конечно же, она не была неудачницей. Неудачи только закалили характер Августы, сделали ее сильнее, научили смотреть на все происходящее глазами других людей, сочувствовать и сопереживать им.

Скотти видел это всякий раз, когда Августа разговаривала с Хлоей или со своими учениками. Она всегда старалась подбодрить, убедить малышей, что они чудесно справились с той или иной задачей. Она была довольно замкнутым человеком, но Скотти вовсе не удивился, узнав, что все в городе очень любят ее.

— Ну вот, папа, она снова останавливается. Готов?

— Можешь не сомневаться. Но не проще ли все-таки позвонить Августе по телефону?

— В соседний дом? Когда мы видим ее в окно?

Так он, чего доброго, очень скоро начнет казаться занудой собственной дочери.

— Ты скажешь раз-два-три, — велела Хлоя.

Скотти повиновался, и затем они прокричали два раза:

— Ав-гус-та!

Никакой реакции.

— О! — сказал вдруг Скотти. — Подожди меня здесь. У меня есть замечательная идея. Спустя несколько минут он вновь появился на крыльце, держа в руках красно-белый мегафон.

— Августа Миллер! — неожиданно прогремело из пустоты, словно сам господь бог решил к ней обратиться. Августа опустила скрипку. — Мы знаем, что вы в доме. Откройте окно и положите руки так, чтобы мы могли их видеть!

Наконец Августа догадалась повернуться к окну и увидела напротив смеющиеся довольные физиономии Скотти и Хлои.

— Мы знаем, что вы слышите нас. Положите скрипку. Медленнее. Если будете сотрудничать с нами, никто не пострадает, — говорил Скотти в мегафон.

Августа, улыбаясь, покачала головой. Что подумают соседи? Впрочем, ей все равно. Она видела сейчас только сияющее личико Хлои, девочка явно получала огромное удовольствие от происходящего.

— Сдавайтесь, и мы смягчим вашу участь! — не унимался Скотти.

Смеясь, Августа распахнула настежь окно.

— Сдаюсь, — крикнула она. — Интересно, я такая же сумасшедшая, как вы двое?

— Дай, ну дай мне, папа, — Хлоя от нетерпения прыгала и тянула отца за руки.

Скотти передал мегафон дочери и произнес одними губами, глядя прямо в глаза Августе: «Я люблю тебя».

— Августа. Это Хлоя. Ты меня слышишь? Я хочу прийти к тебе в гости. Хорошо?

За спиной девочки Скотти знаком показал Августе, что минут через двадцать готов присоединиться к дочери.

— Ну, конечно, приходи, — прокричала в ответ Августа. — Я как раз ждала твоего визита. Иду встречать к калитке.

— Хорошо. До встречи. — Отдав мегафон отцу, Хлоя исчезла из виду, так и не заметив загадочных взглядов и улыбок, которыми обменивались за ее спиной взрослые.

— Привет, — через несколько минут Хлоя и Берт уже входили в сад Августы. — У тебя был такой смешной вид, когда мы тебе кричали.

— Я подумала, что за мной приехала полиция, и приготовилась к крупным неприятностям. — Сообщение девушки привело Хлою в восторг. — Но это оказалась ты, а я как раз думала о тебе.

— Правда?

— Да. Я надеялась, что мы сможем повидаться до твоего отъезда в Спрингфилд. Хотела поблагодарить тебя за то, что ты пригласила меня вчера на прогулку в парк. Я отлично провела время.

— Я тоже. Хотя там и не было никакой музыки голубой травы, как обещал папа.

— Он просто перепутал число. — Августе даже и в голову не пришло, что это так разочарует ребенка. — Я не знала, что ты так любишь музыку кантри. Если хочешь, у меня есть кассеты…

— Да нет, — перебила ее Хлоя. — Я даже не слышала никогда этой музыки. Просто хотела потанцевать на голубой траве и сделать сюрприз папочке.

Августа нахмурилась:

— На самом-то деле нет никакой голубой травы. О ней только поется в одной из песен.

— Нет? — Хлоя на мгновение нахмурилась, но затем повеселела. — Тогда я могу потанцевать и в любом другом месте.

— Ну да, конечно. Я бы с удовольствием посмотрела, как ты танцуешь. Но как ты собиралась удивить папу?

Хлоя оглянулась на дом, не идет ли отец, потом совсем близко подошла к Августе и прошептала:

— Я хожу на уроки.

Августа сделала круглые глаза:

— Уроки танцев? И папа ничего пока не знает?

— Я хотела сделать ему сюрприз. Мама сказала, что это будет хороший сюрприз.

— Она права. Но тебе ведь не обязательно нужна музыка. Ты можешь потанцевать для папы и так.

Хлоя скорчила гримаску и покачала головой:

— Это будет не то. У моей учительницы много пластинок, а иногда она играет мне на пианино. Так получается гораздо красивее.

— Ну, тогда, может быть, ты помнишь название какой-нибудь песенки?

— Конечно, помню. Я еще и спеть могу.

— Какая же ты умница. И, конечно, твой папа обязательно должен это увидеть. Напой мне песенку. Может быть, я знаю ее и смогу тебе сыграть.

Хлоя выгнула одну руку так, что ладошка оказалась на уровне плеча, другую уперла в бок и начала:

— Я маленький чайник…

— О, Хлоя, — прервала ее Августа. — Конечно, я знаю эту мелодию. Подожди немного.

Вернувшись через несколько минут со скрипкой, Августа обнаружила, что Хлоя и Берт валяются в траве животом вниз. Хлоя обрывала лепестки маргаритки.

— Хочешь отвезти цветов маме? — спросила Августа, вспоминая, как увидела Хлою первый раз. Она сама была как маргаритка — нежный, невинный ребенок.

— Хорошо.

Несмотря на то что осень уже вступила в свои права, на клумбе было несколько растений с нераспустившимися бутонами. Хлоя успела оторвать несколько бутонов, прежде чем Августа объяснила ей, как правильно сорвать цветы. Когда в саду появился Скотти, они нарвали уже целый букет.

— Вас двоих нетрудно найти, — сказал он. — Надо просто идти туда, где громко хихикают. Так что же вы нашли тут такого смешного?

Хлоя рассмеялась, указывая на Августу:

— У нее две левых ноги.

— Правда? — Скотти лукаво поглядел на девушку. — Давай-ка посмотрим!

Августа стояла на коленях, скрестив сзади ноги, которые до половины скрывало платье.

Скотти посмотрел, нахмурившись, на ее ступни, затем нежно погладил каждую ногу.

— Даже не знаю, Хло. Мне кажется, они в порядке.

— Вот и я так говорю. Но Августа сказала, что внутри они обе левые и делают все не правильно. Например, не дают ей танцевать.

— О-о-о! — разочарованно протянул Скотти и посмотрел на Августу. Их взгляды встретились, и каждый прочитал любовь и нежность в глазах другого. — Но, может быть, ей просто необходима практика? Мы поработаем над этим в следующий раз. Научим старушку Августу танцевать. — Скотти не сводил глаз с лица девушки, продолжая ласкать пальцами ее ступни.

— Мы можем начать прямо сейчас. — Хлоя захлопала в ладоши от восторга. — Я буду учить ее. Я умею танцевать. Хочешь посмотреть?

Скотти улыбнулся энтузиазму дочурки.

— У нас нет времени, малышка. Пора ехать.

— О нет! — выразительно взглянув на Скотти, сказала Августа. — Время еще есть. Я очень хочу посмотреть, как танцует Хлоя. И у меня здесь случайно оказалась скрипка. Как насчет танцев под музыку, Хлоя?

Малышка снова выгнула в воздухе одну ручку, подбоченившись другой. Девушка взяла скрипку, сыграла небольшое вступление и подала девочке знак начинать.

Повторяя слова детской песенки, Хлоя протанцевала танец маленького чайника, который недавно разучила. Все это продолжалось не больше двух минут.

— Вот это да! — Скотти был искренне поражен. — И где же ты всему этому научилась?

В восторге от собственного успеха, Хлоя уселась на колени отцу и принялась, оживленно жестикулируя, рассказывать ему о своих уроках.

Положив скрипку на колени, Августа откинулась на спинку стула и молча, с улыбкой наблюдала за ними. И чем дольше она смотрела, тем острее чувствовала свое одиночество. Это была обыкновенная сценка — разговор между отцом и дочерью. Но откуда берется такая абсолютная вера и полная безоговорочного доверия любовь? Останется ли Скотти на всю жизнь героем для собственной дочери? И будет ли она для него вечным, непостижимым сюрпризом? Конечно же, да. Августа опустила глаза и сглотнула подступившие к горлу слезы.

А что, если ей родить дочку или сына? Ее не впервые посещала такая мысль, но сейчас эта жажда материнства была острой. Разве можно когда-нибудь разочароваться в таком беззаветно любящем, радостном и чистом существе, как ребенок? Или разочаровать его, всегда нуждающегося в твоей любви и понимании и готового поделиться тем же. Разве может поджидать разочарование на этом пути? Ошибки, неудачи — да, но не разочарование.

Августа улыбнулась и закрыла глаза. Подбежавшая в этот момент Хлоя обняла ее и поцеловала, прощаясь перед отъездом. Августа, продолжая улыбаться, открыла глаза, когда Скотти подмигнул ей на прощанье и пообещал скоро вернуться. Она смотрела, как Скотти и Хлоя удаляются рука об руку. Два очень близких человека, связанных между собой общими надеждами и мечтами, общим отношением к жизни. Даже их манеры казались иногда одинаковыми.

Интересно, было ли у нее с матерью так когда-нибудь?

От Скотти не укрылось выражение глаз Августы, наблюдающей за ним и Хлоей. Оно преследовало его весь день. Вообще мысли о девушке не оставляли его ни на секунду.

В жизни Скотти Хэммонда бывали времена, когда нечем было платить по счетам. Бывало и по-другому. Ему не раз выпадал случай стать одним из тех толстосумов, в гараже которых стоит столько машин, что они не успевают покататься на каждой больше одного раза, а будущее детей и внуков обеспечено трастовыми фондами.

Несколько раз ему даже хотелось этого. Но Скотти родился и вырос простым человеком. Самой большой радостью для него было общение с чистыми детскими душами, самые большие надежды возлагал он на людей, которых любил и которые любили его. Самый большой восторг и благоговение испытывал он от таинства продолжения жизни и чувствовал полное удовлетворение, защищая и оберегая эту новую жизнь.

Поэтому мысль о ребенке, их общем ребенке с Августой, приводила его в восторг. Он мечтал по крайней мере о двух малышах, чтобы в старости вспоминать, глядя на взрослеющих детей, моменты бешеной страсти, пережитые в ее объятиях.

Он хотел такого же простого счастья, какое было у его родителей. Их жизнь была насыщенной и плодотворной, полной смеха и любви, больших и маленьких радостей. На что же он должен был это променять? На амбициозное желание иметь больше, чем тебе требуется? На стремление манипулировать судьбами других людей? На власть и возможность изменять своей волей устройство мира?

Скотти улыбнулся своим мыслям, припарковывая машину на дорожке между своим домом и домом Августы. Для того чтобы быть полноценной и приятной, жизнь не обязательно должна быть сложной.

Если Августа не задумывалась никогда об этом, то она по крайней мере это чувствовала. Скотти ясно видел это по тому удовольствию, которое получала Августа, работая в саду, играя на скрипке, занимаясь с учениками, прислушиваясь к тихим ночным звукам. Или выбегая после душа в осенний сад пробежаться босиком по траве.

Скотти вылез из машины и пошел на свет фонаря, оставленного зажженным на крыльце специально для него. Секунду спустя он уже заключил в объятия выбежавшую ему навстречу Августу, пританцовывавшую в такт какой-то необычной классической мелодии, которую она слушала, когда вошел Скотти. Заливистый смех Августы был словно дар господень. Скотти сжал ее в объятиях, наслаждаясь ощущением ее теплого упругого тела, и закружил девушку по комнате.

— Что это на тебя нашло? — спросила Августа, переводя дыхание.

— Я схожу от тебя с ума, — произнес Скотти, крепче прижимая Августу к себе. — Две левых ноги — это было неподражаемо. Выходи за меня замуж.

— Что?

— Выходи за меня замуж, Гасти. Ты и я — мы будем жить долго и счастливо. Это как раз написано про нас. У нас есть для этого все. — Он коснулся губами губ Августы. — Выходи за меня замуж. Раздели со мной остаток своей жизни. Состарься вместе со мной. Позволь мне любить тебя. Позволь мне… — Он нахмурился, удивленно глядя на отталкивающие его руки.

Скотти не отпустил Августу, но замолчал ровно настолько, что она успела спросить:

— Ты это серьезно?

— Еще как серьезно. Как укус змеи. Как сердечный приступ. Как налоги.

— Скотти…

— Как доска объявлений. Как родиться заново министром. Как…

— Скотти!

Он лишь рассмеялся в ответ.

— Я серьезно, Гасти. Мы же просто созданы друг для друга. Мы хотим от жизни одного и того же. Ты подарила мне счастье, так что я теперь — самый счастливый человек на свете. Я люблю тебя.

— О Скотти, — наконец Августе удалось высвободиться из его объятий. Сердце ее болезненно сжалось — он по-прежнему считал ее особенной. А у нее еще просто не было времени все испортить, чудовищно разочаровать его. — Мы ведь едва знаем друг друга. Это такой серьезный шаг, — бормотала она, отводя взгляд. Скотти возненавидит ее, если она позволит ему совершить эту ошибку. Надо дать ему время разглядеть ее получше. И может быть, тогда…

Скотти лишь рассмеялся над растерянным выражением ее лица.

— Это огромный шаг, — раскинув руки в стороны, он поймал Августу и снова сжал в своих объятиях. — Но я знал, еще когда увидел тебя впервые, что мы будем вместе. С Джен у меня не было такой уверенности. Все было иначе. Я любил ее, но… Я никогда не видел нас вместе в старости, в окружении выросших детей. Может быть, именно поэтому рождение Хлои было для меня таким сюрпризом — чудесным, неожиданным сюрпризом.

— Ты просто был погружен в мечты о других вещах, когда она родилась. Ты был моложе, перед тобой лежала вся жизнь.

— Нет, — возразил Скотти, садясь на кушетку и усаживая Августу к себе на колени. — Я всегда видел себя в окружении детишек, стареющим рядом с любимой женщиной. Даже когда был еще совсем зеленым юнцом, — с этими словами Скотти стал медленно расстегивать пуговицы на ее платье. Ему нравилось это платье — кипенно-белое с крошечными желтыми цветочками и зелеными листьями того же цвета, что глаза Августы. — Но нам не обязательно обсуждать это сейчас, если ты еще не готова. Думаю, я… — Он заглянул в глаза девушки. — Я просто хотел, чтобы ты знала о моих чувствах. Надеюсь, и ты расскажешь мне, что у тебя на уме. — Августа скорчила в ответ забавную гримаску и покачала головой. — Но тебе не обязательно…

Августа повернулась так, чтобы сесть верхом на колено Скотти к нему лицом. Обхватив ладонями его лицо, она медленно поцеловала его в губы. Чуть отстранилась, а затем еще раз поцеловала.

— Вообще-то я не собираюсь стариться, так и знай, — сообщила девушка. — Но если бы все-таки собралась, ты — единственный мужчина, чье общество меня бы устроило. И если у меня когда-нибудь будут дети, надеюсь, ты будешь их отцом. — Августа снова поцеловала Скотти, который продолжал сражаться с пуговицами на ее платье. — Но сейчас мне трудно поверить в собственное счастье. Я как-то не заметила его приближения. Никогда не думала, что так бывает. Неужели мы обязательно должны торопиться? Может, лучше двигаться медленнее, наслаждаясь каждой секундой?

Скотти улыбнулся. Что ж, пока ему достаточно сознавать, что Августа счастлива. Расстегнув наконец ворот платья, он стал покрывать поцелуями ее шею и грудь. Желание нарастало почти стремительно. Двигайся медленнее, наслаждайся каждой секундой, повторял он себе, лаская кончиком языка напрягшиеся соски Августы.

Августа мгновенно расслабилась, тая oт его ласк. Значит, у нее еще есть время. Есть время любить его, ласкать, наслаждаться его любовью, прежде чем весь мир снова обрушится вокруг нее. Она ведь просила лишь немного времени. И немного удачи. А потом, долгими одинокими ночами, когда все произошедшее между ними будет казаться не более чем сном, она будет лелеять в памяти восхитительные мгновения, подобные этому.

— Нет, — произнес наконец Скотти. — Нам вовсе не обязательно торопиться. — Взяв Августу за плечи, он осторожно уложил ее на диван. — На самом деле…

— Скотти!

— Ш-ш, — одна рука его скользнула вниз к животу Августы, другая же продолжала расстегивать пуговицы, тянущиеся до самого низа. — Не надо ничего говорить. Позволь мне любить тебя. Я хочу видеть, как глаза твои становятся темными и…

— Скотти!

Теперь он ласкал языком ее живот.

— …и как ты дрожишь в моих руках и…

— Скотти!

— М-м-м?

— У этого платья есть «молния». На спине.

Он растерянно поглядел на пуговицы, с которыми так упорно боролся. Живот Августы дрожал от смеха. Она закусила нижнюю губу, стараясь сдержаться, но было слишком поздно.

— …и щекотать тебя, пока ты не запросишь пощады.

Смеясь и визжа, они боролись на узком диване, пока не скатились на пол. Тогда Скотти уселся поверх Августы, сжав обе ее руки над головой.

— Вы испытываете мое терпение, мисс Миллер, — сообщил он хихикающей Августе. — Пуговицы, «молнии», крючки. Давно пора было приковать тебя к кровати голой. И делать с тобой в любой момент все, что захочется. Никакой лишней суеты.

— Как это скучно, — смех постепенно исчезал из глаз Августы, уступая место томному выражению. Заинтригованный, Скотти ослабил хватку, и Гасти тут же высвободила руки.

— Обожаю тебя раздевать, — она начала с ремня на брюках. — Ты такой горячий. — Руки Августы проникли под рубашку. — Обожаю чувствовать, как дрожит твой живот, когда я касаюсь его пальцами. А еще люблю считать твои ребра и слышать, как бьется под моей ладонью твое сердце. Твои мускулы, твои широкие плечи — я чувствую себя в безопасности, и в то же время кажусь сама себе такой слабой. — Августа села, а Скотти чуть наклонился назад. — А эти мышцы у тебя на руках… Как же я люблю, когда ты обнимаешь меня.

Скотти быстро стряхнул с себя рубашку и принялся буквально срывать платье с Августы.

— Кто здесь кого соблазняет? — рассеянно спросил он, скользя взглядом по груди Августы, обнажившейся под его руками.

— Трудно сказать, не так ли? — ответила она, улыбаясь. Взгляд ее был полон любви и желания.

Они занимались любовью долго и нежно, их тела сплелись в одно, ноги и руки переплетались, губы скользили по теплой коже, их близость была пронизана старыми как мир инстинктами, вечными, словно рассвет и закат.

Скотти довел Августу до грани забвения и только затем последовал за ней к вершине наслаждения. Сжимая в объятиях ее истомленное сладкой пыткой тело, он спросил:

— И почему мы не занялись этим в постели?

— Я ведь предупреждала, что ты пожалеешь, — пробормотала Августа.

Скотти нахмурился, припоминая, что она говорила на эту тему.

— Насколько я помню, ты сказала, что обожаешь меня раздевать, и я просто не мог отодрать от себя твои руки. Потом ты напала на меня, и у нас не было времени добраться до кровати.

— Хм. А что я могла поделать? Ты возился с этими дурацкими пуговицами, когда сзади имеется отличная «молния».

Грудь Скотти затряслась в беззвучном смехе.

— Думаю, лучше тебе носить платья без застежек, что-то такое, что можно просто снять через голову, как футболку.

— Лучше тебе научиться обращаться с «молниями».

— А я думаю, мы умрем прямо здесь.

— Вполне возможно.

— Но знаешь, я предпочел бы жить так еще долго-долго. — Скотти улыбнулся, а Августа тихонько рассмеялась в ответ.

— Кстати, — сказала она, меняя тему. — Из Хлои получился бы отличный жевун.

Рука, гладившая ее от плеча к локтю, внезапно замерла.

— Ты так думаешь?

— А ты не согласен?

Скотти затих на секунду, прокручивая эту идею в своем расслабленном мозгу.

— Это даст ей возможность поучаствовать в моей повседневной жизни, — задумчиво произнес он. — Ты разучишь с ней песенки? — Он потрепал Августу по волосам и посмотрел на нее одним глазом.

— Конечно. Я тут думала, что ей будет неловко чувствовать себя чужой, со стороны. Но я включила в список жевунов четырех ее кузин.

— Так ты уже думала об этом, — Скотти постарался произнести это как ни в чем не бывало, но сердце его переполняла горячая благодарность.

Августа пожала плечами:

— Она так здорово пела и плясала для тебя. Спектакль даст ей еще одну возможность себя проявить.

— Ты решила дать всем маленьким девочкам возможность выступить перед своими папами, не так ли?

Августа кивнула. Скотти взял ее за подбородок и повернул к себе. Он нежно провел пальцем по нижней губе девушки, откинул со лба прядь волос и утонул в зеленых озерах ее глаз. На секунду Августе показалось, что он хочет что-то сказать, но Скотти лишь крепко прижал ее к себе, словно отдергивая от края пропасти. Словно очень боялся ее потерять.

Глава 9

По поводу даты спектакля было очень много споров. Кто-то считал, что надо назначить премьеру на зиму или весну — это даст больше времени для репетиций. Но Скотти настоял на том, что в сезон простуд и гриппа после Рождества детишки будут много болеть, а весна слишком напряженное время для старшеклассников, готовящихся к экзаменам в колледж. Поэтому премьеру спектакля, который должен был идти две недели, назначили на последний уик-энд перед Днем благодарения. У них оставалось восемь недель.

Скотти сказал, что этого больше чем достаточно. Только человек по прозвищу Мидас мог сказать такое.

Честно говоря, у Августы было не так уж много обязанностей, связанных со спектаклем, но она, как всегда, делала все предельно серьезно и методично. Для начала она принесла в школу попкорн и лимонад и просмотрела вместе с детишками весь фильм. На следующий день она проиграла для малышей только сцены с жевунами. На третий день они прослушали отдельно песни и отдельно диалоги. Потом Августа раздала детям слова трех песенок, которые им предстояло спеть.

Они репетировали все это следующие шесть недель. Жевуны и мигуны оставались на час после уроков по вторникам и четвергам, а те, у кого были роли побольше, — еще и по средам.

Но Скотти придерживался совсем другой методики — ему хотелось всего сразу. Вместо того чтобы использовать облегченную, театральную версию спектакля, он решил как можно точнее придерживаться сценария фильма с Джуди Гарланд.

Итак… репетициями актеров, исполнявших главные роли, руководил дирижер оркестра, миссис Фиске и ее добровольцы с кафедры английского языка написали первый вариант сценария, а Кэролайн Горман, суперсексуальная учительница биологии, и ее пять учеников-хореографов стояли у них за спиной, подавая интересные идеи. Скотти выпросил в местном магазинчике стройматериалов бракованные доски и передал их кафедре физического развития для изготовления декораций. Футбольный тренер со своей командой, к которой присоединились некоторые родители, строили сиденья по чертежам Джейн Нивенз и ее группы художников, которые также красили их, когда сиденья были закончены. Вместе с баскетбольным тренером и его командой Скотти перерыл весь город сверху донизу, выманил у Дианы Ватте своей очаровательной улыбкой половину тканей в ее магазине и побудил таким образом Лестера Финча, которому не хотелось, чтобы его обошли по части пожертвований, отдать на нужды школы целый рулон зеленой материи для добрых жителей Изумрудного города.

— У нас в общей сложности пятьдесят жевунов и мигунов, — объяснял он леди и джентльменам в доме престарелых Шейди Гроув. — Они приблизительно одного размера, так что шить можно по одним лекалам. Вы можете кроить по три-четыре костюма на линии типа конвейера, если вам так удобнее. О тех немногих, кому нужны были костюмы побольше или поменьше или вообще другие наряды, позаботились Кэрри Матракс, жена священника, которая работает в тесной связке с мисс Августой Миллер, отвечающей за мигунов и жевунов, — закончил он, широко раскинув руки. — Да, мистер Хейз, у вас есть какие-то вопросы?

— Я хотел еще раз уточнить. Вы сказали, что пришлете за нами автобус в день последнего спектакля? И мы получим десятипроцентную скидку на билеты? А от нас требуется всего-навсего сшить пятьдесят костюмов?

— Все именно так, — подтвердил Скотти. — Плюс эксклюзивное представление жевунов и мигунов прямо здесь. Что-то вроде генеральной репетиции в костюмах.

Пожилой джентльмен задумался и произнес:

— Меня можете записать. Только дайте иголку с ниткой.

— Старый дурак, — пробормотала сидящая рядом с ним женщина. — Ты сарай посреди дороги едва можешь разглядеть. Как ты собрался управляться с иголкой?

— Хм. Но если это так, почему я прекрасно тебя вижу? Или ты сарай на дороге?

— В общем, хватит, — объявила женщина по имени Салли Грейви, явно беря на себя руководство, к облегчению Скотти. Слава богу, в любой группе людей всегда находился такой человек. — Джордж, ты видишь достаточно хорошо, чтобы гладить костюмы, когда они будут сшиты. Кто еще участвует?

Скотти с улыбкой слушал, как Салли поручала пациентам, не страдающим артритом, кроить костюмы, а одному близорукому джентльмену — вдевать нитки в иголки. Можно было спокойно отправляться к электрикам, посмотреть, что они могут сделать для освещения сцены.

— Ну вот, — гордо произнес Скотти.