Когда тайна раскроется

      – О!
      По какой-то причине после этого восклицания, которое она стала произносить на удивление часто, щеки Элизабет порозовели еще больше.
      – Ладно, – выдохнула она и тоже кашлянула, потом продолжила: – Думаю, нам надо отложить это на более позднее время, я хочу сказать, когда у нас будет больше времени…
      Ее голос сошел на нет, и Элизабет бросила взгляд из-под ресниц на Александра. В этом взгляде были легкий флирт, юмор и – Боже – доверие; от этого что-то снова в нем перевернулось. Что-то, что не имело ничего общего с обжигающими эротическими желаниями, которые она в нем вызывала.
      – Так будет лучше, – пробормотал он, погладив ее щеку и отводя с ее лица прядь волос.
      Застенчиво кивнув, Элизабет сделала движение, чтобы подняться и отойти от бочки. Ей надо переодеться.
      Но Александр накрыл ладонью ее руку. Рассудок восторжествовал. И хотя Александр был разочарован, не удовлетворив желания, он хотел, чтобы Элизабет достойно приготовилась к вечернему пиру.
      – Вы беспокоитесь, леди, по поводу того, что может произойти из-за появления лорда Леннокса?
      При упоминании имени графа на лице Элизабет появилась враждебность, и Александру пришла в голову странная мысль, что будь Элизабет мужчиной, она стала бы сильным противником на поле боя.
      – Нет, – решительно произнесла Элизабет. – Это может быть мне неприятно, если вспомнить исход моего последнего столкновения с ним. Но пусть не забывает о собственной глупости, когда вознамерился подчинить меня своей воле. Увидев тебя рядом со мной, он придет в бешенство, к тому же будет выглядеть глупцом, поскольку у меня до сих пор хранится его пергамент, в котором он объявил тебя мертвым.
      – А, да, – пробормотал Александр, стараясь не обращать внимания на кольнувшую его от этих слов боль.
      Элизабет показала ему этот пергамент еще в первую неделю его пребывания в Данливи. Тогда Александру было легко заявлять об абсурдности этой информации, однако сейчас он своих слов повторить бы не смог.
      Не подозревая, что мысли Александра заняты ею, Элизабет улыбнулась, хотя выражение ее лица оставалось холодным.
      – Да, надменный лорд Леннокс, похоже, будет размышлять весь вечер, когда я объявлю присутствующим, кто прибыл в замок. Думаю, это заставит его держаться в рамках.
      Александр криво усмехнулся:
      – Мне кажется, ты очень расчетлива, супруга.
      – Возможно. – Улыбка, которую она подарила ему, была гораздо теплее, чем та, что несколько мгновений назад. – Смотри, супруг, как бы мне не пришлось использовать это против тебя.
      – Небеса не позволят.
      Александр заставил себя ответить на ее улыбку. Он дотронулся рукой до ее щеки и провел большим пальцем по пухлой розовой нижней губе – не только потому, что ему так хотелось, но и для того, чтобы насладиться ее прелестной реакцией на эту ласку.
      – Не бойся, Элизабет. Я никогда не забуду что-либо о тебе, – негромко произнес они внезапно с неохотой освободил ее.
      – Это хорошо, милорд, поскольку я еще и упряма, а ваша награда пока выдана вам не в полной мере. – Блеск в ее глазах, замеченный Александром, когда Элизабет еще не поднялась и не отошла от бочки, наполнил его огнем, сладостными и одновременно горькими ощущениями. – Однако это произойдет, когда мы снова останемся наедине. Обещаю, что это будет еще до наступления ночи.

Глава 9

      Праздничный пир продолжался всего три часа, а Элизабет уже страстно ждала, чтобы он завершился.
      Нельзя сказать, что компания была неприятна, угощение безвкусным, а музыканты и все, кто развлекал публику, скучны. Нет, за исключением лорда Леннокса, собрание было в высшей степени приятным, и в другое время Элизабет получила бы от него большое удовольствие. Но то, что этот пир прервал их занятия любовью с Робертом, вызывало у нее досаду. Гости начали прибывать раньше, чем Роберт смог бы получить свою долю блаженства, и именно это раздражало ее больше всего.
      Элизабет видела, что Роберт испытывал те же чувства, что и она. Она с иронией смотрела на Роберта, едва сохранявшего самообладание; в то же время его напряжение вызывало у нее все более острое желание.
      Когда их взгляды встречались или его пальцы касались ее над доской для резки хлеба, между ними, казалось, пробегала искра. Каждое его прикосновение было невероятно эротичным и невыносимо дурманящим, хотя эти чувства не могли получить своего продолжения по меньшей мере на протяжении еще нескольких часов до завершения этого очень нужного собрания.
      Чуть раньше Элизабет покинула главный стол, чтобы приветствовать нескольких гостей, прибывших на праздничный пир. Сейчас она разговаривала с одной из престарелых дам, которая еще оставалась в зале. Полчаса назад две удалились в комнаты, которые им были предоставлены на ночь. Они, похоже, устали от шума, еды, питья и танцев. Танцы начались после того, как было убрано последнее блюдо, и сейчас еще продолжались.
      Столы на козлах в центре зала были сложены и приставлены к стенкам, как обычно делалось после завершения трапезы. Два менестреля, нанятые в помощь музыканту Данливи, Шеймусу Эллиоту, играли вместе с ним для тех, кто танцевал каролу и рондо.
      – Миледи, – шепнула Аннабель госпоже на ухо, – к вам направляется лорд Леннокс. Должна ли я предупредить лорда Марстона? Он сейчас беседует с кем-то из гостей.
      Кивнув, Элизабет обратила внимание на высокого человека, который направлялся к ней со свитой. Арчибальд Драммонд, третий граф Леннокс, человек, не вызывавший симпатии. Это был могучий воин примерно тридцати пяти лет, с округлой, как бочка, грудью, с бледно-синими глазами и коротко подстриженными светлыми волосами. Его супруга, хрупкая женщина и наследница замка Инвернесс, скончалась прошлой зимой от изнурительной болезни, так и не подарив графу сына, который бы унаследовал его имя и титул. Это обстоятельство стало одной из причин, по которой Элизабет и ее замок попали в поле зрения графа. Он желал обзавестись новой супругой и множеством наследников и лелеял надежду при содействии шотландского короля Роберта Брюса получить права на богатые владения, подобные Данливи.
      Но даже с учетом этих обстоятельств нападения, которые граф стал совершать при появлении ложных слухов о смерти Роберта в Англии, нельзя было так легко извинить. Если бы не тот факт, что граф являлся ее непосредственным соседом на севере и любимцем Роберта Брюса, Элизабет ни за что не пригласила бы его в свой замок снова. Но ради мира она заставила себя забыть о захватнической натуре шотландского графа. Лучше заключить с ним союз, чем продолжать взращивать ненависть, когда совсем близко располагается английская армия.
      – Леди Элизабет. – Подойдя ближе, лорд Леннокс взял ее руку и склонился, хотя не поднес ее к губам.
      – Лорд Леннокс. – Элизабет постаралась, чтобы ее голос прозвучал дружески, но холодно.
      Она поскорее высвободила руку, но так, чтобы это не выглядело слишком грубо. На одной щеке Леннокса были заметны едва различимые шрамы от ожогов, которые граф получил, вырываясь из ее огненной ловушки. Это практически не испортило его наружность, однако, как сочла Элизабет, служило хорошим напоминанием, когда граф смотрелся в зеркало.
      – Это куда более дружественное приветствие, чем-то, что я получил в Данливи в прошлый раз, – негромко произнес граф.
      Элизабет не смогла определить, говорит ли он искренне или просто пытается сгладить неловкость от их первой встречи со времени своей осады.
      После тех событий Элизабет считала, что не должна ему ничего, и потому решила ответить, как ответила бы в большинстве случаев, – с прямой откровенностью.
      – Полагаю, что прием обычно соответствует тому, с какими намерениями приходят к соседу.
      Леннокс не нахмурился, даже слегка улыбнулся, хотя его глаза сохранили то же тяжелое выражение, которое в них было с самого начала появления графа в большом зале.
      – Это зависит также от обстоятельств и людей, которые в этом участвуют. – Отвесив ей поклон, он продолжил: – Должен сказать, ваш муж выглядит удивительно хорошо для человека, который скончался от болезней и страшных пыток. – Улыбка исчезла с его лица, и следующие слова он произнес почти обвиняющим тоном: – Я был в высшей степени удивлен, услышав о его возвращении в Данливи вылечившимся ив добром здравии.
      – На наши молитвы приходит ответ, – ответила Элизабет поговоркой, решив не принимать вызов, который граф, похоже, ей бросил.
      – Это показалось вам почти что деянием Бога, не гак ли?
      Граф шагнул к ней, и Элизабет с трудом подавила желание отступить. Да и сделать это было бы невозможно – позади была стена.
      – Это произошло удивительно вовремя, – продолжал граф. – Женщина без защиты нуждается в мужчине. Я намеревался изменить это положение во время моего последнего визита, но… – он досадливо щелкнул пальцами, – Роберт Кинкейд воскрес из мертвых, и обстоятельства изменились.
      – Даже если бы мой муж не вернулся, я вполне была бы способна себя защитить, лорд Леннокс, в чем вы могли убедиться.
      Она посмотрела в глаза графу, ничего так не желая, как прекращения этого разговора. После этого Элизабет попыталась обойти его и снова присоединиться к общему собранию, но граф преградил ей дорогу, так что они почти что сделали совместное танцевальное движение, похожее на те, что можно было видеть в центре большого зала.
      – Вы умны, этого у вас не отнимешь, леди, – произнес лорд Леннокс, – но вы не сможете прятаться в замке вечно. Ничто так не привлекает мужчину, как победа над противником, а вы богатая добыча. – Он сделал шаг ближе, добавив соблазнительным шепотом то, от чего у нее по телу побежали мурашки: – В конечном счете я одолею вашу защиту, чего бы это мне ни стоило, чтобы получить тот восхитительный приз, который сводит меня с ума.
      От Леннокса сильно пахло луком, а его громадная грудь загораживала пространство. Со своего места Элизабет видела, что люди Леннокса сгрудились вокруг, создав барьер, отделяющий ее от остального общества.
      Но она была леди, а не уличная девка, чего этот самонадеянный лорд еще не усвоил надлежащим образом.
      – Если вы немедленно не сделаете шаг назад, милорд, – негромко произнесла Элизабет, направив ледяной взгляд прямо в глаза графа, – мне придется вынудить вас соблюдать приличия. И я обещаю, что для вас эти средства будут столь же неприятны, как огненная траншея в моем внешнем дворе несколько месяцев назад.
      Рот графа исказило насмешливое презрение.
      – Хотел бы я видеть эту вашу попытку. Запомните, за любое действие против меня вы дорого заплатите. Если не в постели, то другим образом.
      – Отойдите от меня!
      – Я подумаю об этом. В данный момент я наслаждаюсь вашей…
      – Я слышал, что моя жена велела вам отойти. Немедленно.
      С этими словами Роберт схватил лорда Леннокса за шиворот. Ярость, кипевшая в его глазах, заставила самых стойких из свиты графа содрогнуться, но готовность расправиться с Ленноксом, которую выражало все его тело, была еще более устрашающей. Роберт встал рядом с Элизабет, закрыв ее от возможного нападения – не дотрагиваясь до нее и не обращая внимания на металлические звуки вынимаемых из ножен мечей. Его взгляд был устремлен на графа.
      – По какой причине вы не выполняете ее желания?
      Леннокс выглядел как рыба, выброшенная на берег. Он разинул рот и положил руку на ножны, хотя Элизабет заметила, что он вытянул меч из ножен всего на несколько дюймов. Сначала Леннокс издал какой-то неразборчивый звук, затем закрыл рот и оценивающе посмотрел на стоявшего перед ним человека. В следующее мгновение он жестом приказал своим людям опустить оружие.
      – Я… это… это всего лишь взаимное непонимание, Марстон.
      – Если оно повторится, то закончится смертью. Считайте, что я вас предупредил, милорд, ради счастья и безопасности жены я действую, не раздумывая.
      Леннокс кивнул, сузив глаза и продолжая в упор рассматривать Роберта. Потом отступил на шаг.
      – Должен сказать, лорд Марстон, что, как я уже говорил леди Элизабет до вашего появления, вы выглядите на удивление хорошо, если вспомнить о слухах относительно… суровости вашего заточения.
      Элизабет заметила, что Роберт сжал челюсти, хоть и постарался изобразить улыбку.
      – Слухам не всегда можно доверять.
      – Это не слухи. Мне рассказал человек, сидевший вместе с вами в тюрьме в Йорке.
      – Там было множество людей, не все выжили. Видимо, он меня с кем-то спутал.
      Элизабет заметила, как в его глазах вспыхнул огонек, но тут же погас.
      Во время разговора лорд Леннокс снова принял надменный вид и теперь стоял выпрямившись во весь рост, однако оставаясь на полголовы ниже Роберта.
      – Не хотите ли с ним встретиться в ближайшее время, милорд?
      – Может быть. – Взгляд Роберта был непроницаемым. – Вы знаете, где он сейчас находится?
      – Пока мы здесь разговариваем, несколько человек его разыскивают. – Слова казались учтивыми, но тон был угрожающим. – Я поставлю вас в известность, как только мы его найдем.
      Роберт холодно кивнул, выражение лица было бесстрастным и любезным. Элизабет поняла, что этот взгляд содержит угрозу.
      – Спасибо, – произнес Роберт. – А сейчас с вашего разрешения я должен пригласить жену на танец, как и обещал ей. Это – одно из ее любимых развлечений, не считая, разумеется, игры в мерелс.
      У Элизабет замерло дыхание и заалели щеки, когда Роберт повел ее в середину зала.
      – Пожалуйста… милорд, не думаю, что уже готова к танцам. Мне стало нехорошо.
      Роберт остановился и, продолжая держать ее за руку, с участием посмотрел на нее.
      – Вы, должно быть, и в самом деле не очень хорошо себя чувствуете, раз решили отложить танец, леди. – Его лицо было полно участия и заботы, от чего ее сердце дрогнуло. Он кивнул: – Позволь мне проводить тебя в коридор, чтобы ты могла восстановить дыхание.
      – Благодарю. Хотя надеюсь, твое предложение вернуться сюда и потанцевать со мной не отменяется. – Элизабет не могла заставить себя улыбнуться.
      Роберт лишь кивнул и ускорил шаг, чтобы вывести ее из комнаты.
      – Еще немного, леди…
      Проходя мимо слуги, он взял с подноса кубок с вином, предупредил слугу, что они уходят с праздничного пира только, на несколько мгновений, и приказал ему вызвать их в случае нужды. После этого он провел Элизабет к двери с правой стороны камина.
      Они вышли из зала, и их почти сразу окутал прохладный вечерний воздух. Элизабет услышала, как за ними со стуком захлопнулась большая деревянная дверь. Но Роберт не хотел оставаться столь близко к пирующим.
      Он провел Элизабет по двум сообщающимся коридорам и остановился в том, который вел в спальню. В это время суток, когда пир был в самом разгаре, здесь вряд ли можно было кого-нибудь встретить.
      Сочтя это место подходящим, Роберт остановился и мягко привлек Элизабет к себе. Он протянул ей кубок с вином, ожидая, что она сделает глоток.
      – Вот так. Это лучше, чем толпа, духота и шум, не так ли?
      – Да, – ответила она, отпив из кубка, хотя не испытывала жажды.
      Ее мысли были заняты стычкой Роберта с лордом Ленноксом. Вручив ему кубок после нескольких глотков, она сделала глубокий вдох и прислонилась к стене.
      Роберт, научившийся читать ее мысли, оперся плечом о стену, повернулся к ней лицом и скрестил ноги.
      – Леннокс – негодяй. Тебе не следует разговаривать с ним без меня.
      – Это не поможет. – Элизабет посмотрела на Роберта и тут же ощутила тепло в груди. – Но я все же благодарна тебе. Я могла бы и дальше беседовать с ним и не думаю, что он решился бы на что-либо серьезное в моем доме, когда кругом столько людей. И все же это было неприятно.
      – Я думал, Брюс быстро призовет Леннокса к порядку после его нападения на Данливи в июне. – нахмурившись, произнес Роберт. – Это поставило бы Леннокса на место, и он не посмел бы вести себя сегодня подобным образом.
      – Готова поручиться, что Брюс ничего не знает. Он вместе со своими баронами путешествует по северу после участия в работе парламента в Сент-Эндрюс в марте. Кроме того, сделать выговор Ленноксу не так-то просто. Граф является одним из его самых преданных сторонников.
      – Жаль.
      – Да, но раздумывать над этим бессмысленно. Сейчас я должна направить свои мысли на более приятные вещи, например, танцы. – Элизабет робко посмотрела на него. Словно невеста, а не супруга. – Знаешь, я заметила нечто очень важное, когда мы были в коридоре.
      – Что именно?
      – Мы снова одни – в первый раз с полудня.
      Роберт долгое время молчал. Тусклый свет факела не позволял Элизабет увидеть выражение его лица. Она могла только гадать, помнит ли он об обещании, которое она дала сегодня в их комнате сразу после того, как сделала шаг от бочки, где они занимались любовью.
      И вот наконец она прочла ответ в его теплом пристальном взгляде.
      – Мы действительно одни.
      Элизабет облизнула губы. Желаний, охвативших ее, было слишком много, чтобы осуществить их, им с Робертом придется покинуть праздничный пир. Но к сожалению, это невозможно.
      – Впрочем, то, что я обещала, сейчас неосуществимо, милорд, – негромко произнесла она. – Я пока удовлетворилась бы простым поцелуем, если вы окажете мне такую любезность.
      Его чувственный рот дрогнул. Роберт слегка улыбнулся своей неотразимой улыбкой, вызывающей у нее сладостное желание.
      – С превеликим удовольствием, леди.
      В его бархатном голосе слышны были и желание, и дразнящие нотки, и любовь. Подняв брови, Роберт посмотрел ей в глаза.
      – Но за это надо заплатить, – произнес он.
      – Заплатить? – удивилась Элизабет.
      – Да. Сначала пообещай, что разрешишь мне обнимать тебя, когда бы я ни захотел.
      Элизабет почувствовала, что ее сердце начинает биться быстрее, но попыталась спрятать свое волнение за игривостью:
      – Фу, милорд, кто-нибудь будет проходить мимо и увидит нас здесь в коридоре, а ваше воображение не знает границ в подобных вещах. Вы хотите, чтобы я приняла ваши условия, не зная подробностей того, что вы намерены делать?
      – Хм-м-м, дай подумать… – Он сделал вид, будто размышляет, а потом взглянул на нее с дьявольским огоньком в глазах: – Да.
      Она улыбнулась в ответ:
      – Вы, похоже, склонны к возмутительным сделкам со мной, милорд.
      – А вы, похоже, склонны их принимать. Итак, что вы ответите на сей раз, миледи? Мы пришли к соглашению?
      – Думаю, я смогу вытерпеть объятия, – ответила она, вздыхая с деланным сожалением, хотя ее губы невольно изогнулись в улыбке.
      – Ты об этом не пожалеешь.
      Нежное обещание в этих словах превратило ощущавшееся ею сладостное напряжение в пузырящееся медленное кипение. Это кипение перестало быть медленным, когда Элизабет подняла руки для объятий, в которые он намеревался ее заключить, встав перед ней… достаточно близко, чтобы она почувствовала его тепло еще до того, как он до нее дотронулся.
      – Что-то не так? – прошептала Элизабет.
      Она чувствовала, как в ее груди все быстрее и быстрее бьется сердце в такт растущему возбуждению.
      – Нет.
      – Тогда почему ты меня не обнимаешь?
      – Думаю о том, что надо сделать после этого. Конечно, чтобы это не затронуло чувства посторонних.
      Глаза Александра мерцали, когда он смотрел на нее. В них была нежность, смелость и озорство. Как он был красив в эту минуту! Элизабет нестерпимо хотела его, сила ее желания росла с каждым днем после его возвращения. Правда, он совершенно не походил на человека, за которого она выходила замуж. Однако они были едины во всем.
      Она поняла, насколько он рассудителен в трудные минуты, насколько он добр, насколько справедлив. Кроме того, она испытала на себе его целеустремленное внимание. Этого качества у него прежде не было, видимо, оно появилось после ужасов заключения и пыток. Все это помогло ей справиться со своими сомнениями относительно этого человека.
      – М-м-м-м…
      Роберт издал стон наслаждения, наклонившись к ней совсем немного, словно намереваясь поцеловать ее в щеку, но в последний момент изменил свое намерение, чтобы не касаться ее кожи. Дыхание его участилось, он удовлетворенно вздохнул.
      – Вы пахнете восхитительно, леди.
      Элизабет задрожала от растущего желания. Ее окутал его тонкий возбуждающий аромат; Роберт стоял так близко, что она вбирала его в себя с каждым вдохом, и это было восхитительно. От него исходили запах нагретой кожаной одежды и едва различимые запахи фиалкового корня и гвоздики в порошках, которые она приготовила.
      – Я могу сказать то же самое о тебе, – отважилась она негромко произнести.
      Ее тело словно само потянулось к нему, отчаянно желая почувствовать его прикосновения, прижаться к нему, провести ладонями по его рукам и плечам. Но Роберт по-прежнему ее не касался. Неослабевающее желание сделало ее смелой, и Элизабет бросила на него взгляд из-под ресниц, негромко добавив:
      – Восхитительно на вкус.
      У него на мгновение остановилось дыхание, и она увидела, что он улыбается во весь рот.
      – Временами. Я хотел бы, чтобы это продолжалось долго, – негромко произнес он. Его губы были совсем близко от ее губ, но по-прежнему их не касались. – И тем не менее я не могу себя сдерживать. Ты слишком соблазнительна.
      – Хорошо. Ты заслужил это за то, что мучишь меня так долго.
      Она услышала его негромкий смех и почувствовала его теплое, похожее на ласку дыхание у своей щеки. Это заставило ее потянуться ему навстречу и застонать.
      – Если не хочешь моих объятий, может, захочешь мой поцелуй? – выдохнула она, увидев в его глазах искрящееся тепло.
      – Это подойдет. Прямо… – Он прижался к ней всем телом, вызвав в Элизабет столь приятные ощущения, что она жадно вдохнула ртом воздух. – …После… – продолжил он, поднимая руки. Его руки прошлись по ее рукам, вызывая приятные покалывающие ощущения на своем пути вверх, где Роберт сцепил пальцы на ее затылке. – …Этого, – договорил он наконец, скользя мускулистым бедром между ее ног и нажимая вверх и навстречу ее нежной плоти.
      Она резко вдохнула от неожиданности, но этот вдох тут же перешел в стон. В ней уже горело желание необычайной силы, и новые ощущения лишь усиливали его. Элизабет вдруг поняла, что слегка покачивается, касаясь его мускулистой ноги, не в состоянии сдержать свои бесстыдные движения даже при том, что Роберт использовал свой огромный вес, чтобы прижать ее спиной к стене.
      Она издавала какие-то нечленораздельные звуки, но они прекратились, как только он негромко произнес:
      – А теперь поцелуй.
      Элизабет едва держалась на ногах от волнующей сладости его поцелуя. Элизабет испытывала неземное блаженство. Твердая холодная стена позади нее ощущалась контрастом с его горячим, влажным ртом, играющим ее губами. Обезумевшая от разбушевавшегося желания, Элизабет подняла голову и полностью отдалась Роберту.
      Ее пальцы вжались в его плечи так, что она чувствовала буквально каждое сухожилие и каждый мускул, которые играли под его рубахой, когда он мягко подавался вперед и его теплый восставший жезл упирался в ее тело, качаясь в такт движениям ее бедер.
      Но как все это греховно выглядит! Такие сладостные чувства может порождать только грех, хотя какой может быть грех между мужем и женой?
      Поцелуй продолжался еще несколько восхитительных мгновений. Элизабет не смогла удержать тихий стон разочарования, когда Роберт отстранился. Он тяжело дышал, а в его глазах горела такая страсть, что Элизабет на миг подумала, будто ее тело может загореться от одного лишь его взгляда.
      – Если я не остановлюсь, то накинусь на вас прямо здесь, в коридоре, леди, а я не хочу вас опозорить, – произнес Роберт. – Кроме того, нас ждут в большом зале наши обязанности. Мы должны идти.
      Не в состоянии произнести хотя бы пару связных слов, Элизабет лишь кивнула в знак согласия и облизнула губы. Губы оказались распухшими и особо чувствительными после его поцелуев. Она поймала на себе взгляд Роберта, ощущая его поднявшийся жезл. Его бедра двинулись чуть вперед, вызвав ее стон, поскольку Элизабет ощутила его жезл, прижавшийся к ее животу.
      – Мы продолжим это занятие, милорд, после завершения праздничного пира, – произнесла Элизабет.
      – Да поможет мне Бог, – негромко ответил Роберт, отступив на шаг.
      Он провел пальцами по волосам и с силой выдохнул. Как только он отстранился, Элизабет ощутила слабость в коленях. Им необходимо вернуть хоть немного самообладания, подумала она. Роберт отвернулся от нее, явно пытаясь прийти в чувство.
      Когда ему это удалось, он кашлянул и предложил Элизабет руку, чтобы проводить ее обратно на праздничный пир в большом зале. Но даже при этом взгляды, которые он время от времени бросал на нее по дороге, казалось, прожигали ее одежду, тело и душу, что рождало в ней новую волну желаний, и Элизабет опасалась, что у нее не хватит сил дойти до конца коридора.
      В ответ на это она охрипшим голосом повторила его обещания, когда они медленно, стараясь выглядеть спокойными, возвращались на праздничный пир в большом зале.
      – Однако есть еще одна вещь, которую я должна сказать, милорд.
      – Что именно? – спросил он.
      – Когда пир завершится, я намереваюсь сделать это занятие таким, чтобы вам не пришлось жалеть о напрасно потраченном на него времени.

Глава 10

      Александр дразнил судьбу, продолжая идти по пути искушения Элизабет. Прислонившись к стене и наблюдая разгар веселья, он чувствовал, что в душе его идет настоящая война, и итог этой войны было трудно предугадать.
      Какая-то часть его натуры, которую он хорошо изучил за прошедшие десятилетия, стремилась к самосохранению. Эта часть всегда выбирала самый легкий путь. Он продолжал заниматься с Элизабет любовью – горячо, страстно и так часто, как это только возможно. Он убеждал себя, что любовные игры – это то, что ожидается от него как супруга, за которого он себя выдает.
      Им хорошо друг с другом. Она оказалась очень отзывчивым партнером, и в прежние времена Александр затащил бы ее в кровать, не испытывая ни малейших сомнений. В прежние времена он собирал бы каждую каплю удовольствия, которое мог получить в сложившихся обстоятельствах, легко убедив себя в том, что у него нет выбора.
      Но когда Александр появился в замке Данливи, его стало мучить чувство вины, которое возрастало с каждой новой интимной встречей с Элизабет. Оно напоминало о том, что он обманывает Элизабет, выдавая себя за другого. И эта мысль была для него, невыносима. Он не мог понять почему. Ведь он не отличался благородством, как, например, его брат или кто-либо другой из братства тамплиеров. Не мог Александр понять, откуда взялись эти новые принципы, которые держат его буквально в тисках. Знал только, что эти принципы всегда были присущи ему.
      И эти принципы постоянно напоминали, что то, что он делает здесь, выдавая себя за супруга Элизабет, мерзко. Что заниматься с ней любовью – это, возможно, самая худшая форма предательства. Даже большая низость, чем предоставление секретов замка Данливи англичанам, поскольку, добиваясь интимности с Элизабет, он оскверняет ее в личном смысле, несмотря на то что за время их совместной жизни очень к ней привязался.
      Он – самозванец. Опозоренный бывший рыцарь-тамплиер, обвиняемый в воровстве, которого чуть было не повесили. Он не заслуженный Роберт Кинкейд, четвертый граф Марстон, прославленный в битвах за свободу Шотландии воин, законный супруг Элизабет Селкерк.
      От этого факта никуда не уйдешь, как ни старайся.
      Александр порицал себя за то, что делал с ней. Лишь два обстоятельства мешали Александру решить свои проблемы таким образом: возможность расправы над Джоном и… собственная внутренняя слабость.
      Да, он не мог отрицать, что инстинкт самосохранения, который двигал им на протяжении всей жизни, препятствует тому, чтобы Александр решился открыть правду. Он уже почувствовал вкус правого дела, когда пожертвовал собой ради своего друга Ричарда де Кантора во время «боя до смерти», который заставила их вести французская инквизиция. За этим последовали страдания в аду инквизиции, которые он старался не вспоминать.
      И эти две стороны его души теперь постоянно боролись друг с другом. Причем эта борьба становилась все невыносимее с каждым часом, проводимым Александром в прекрасной компании Элизабет. С каждым мгновением он все горше тосковал от мысли, что не заслуживает Элизабет и не сможет остаться с ней навсегда.
      Размышляя над этим, Александр сделал большой глоток из бокала. Сможет ли он примириться со своей совестью и продолжать обманывать Элизабет? Он не успел прийти к какому-то определенному выводу, когда увидел, что Элизабет принимает участие в танце рондо с дюжиной других танцоров в центре большого зала. Она притягивала его взгляд почти что против его воли. Боже, как она прелестна, всецело отдавшись удовольствию от танца. Как прелестен ее смеющийся рот, ее раскрасневшиеся щеки, эти мягкие, золотые, как мед, волосы, качающиеся ровными шелковистыми волнами из-под ее покрывала, когда она делала движения, следуя в круге с другими танцорами.
      Александр понял, что пожирает ее глазами, и решил, что ему не следует этого делать. Он не имеет права смотреть на нее так, не говоря уже о том, как это опасно для его и так ослабевшего самоконтроля в вопросах, связанных с Элизабет. Но его взгляд устремлялся к ней так же неумолимо, как мотылек летит к пламени. Два часа, прошедших с их короткого уединения в коридоре, были для него настоящим мучением. Каждый взгляд, которым они обменивались, каждое прикосновение, каждый вздох говорили о невидимой связи между ними и усиливали его желание. Это желание медленно сводило его сума.
      Его прикосновения и случайные поцелуи, которые он оставлял на лбу или губах, вызывали на ее щеках восхитительный румянец… и усиливали озорной, пламенный блеск серых глаз. Во время танцев, которые они провели в паре, это мучение становилось сильнее, поскольку возможность касаться – бедром ее бедра, пальцами ее пальцев – или привлечь ее ближе, чтобы почувствовать мягкое давление груди в его грудь, когда они ступали вперед или назад, всколыхнула в его памяти все греховные мысли.
      Именно по этой причине он отказался от последнего танца, сославшись на то, что ему нужно передохнуть и выпить немного вина. От чего ему действительно требовалось передохнуть, так это от желания, которое пожирало его, заставляя тяжело биться сердце.