Шотландские сны (№2) - Обретенная мечта

– Нет, ничего, – покачал головой Лайон.

– Пирс написал, что вместе с ним из Америки прибыли две женщины, конечный пункт их путешествия – Уэльс, но он уговорил их заехать в Баронсфорд. Брат также выразил надежду, что гостьи задержатся у них надолго.

– Видимо, Пирс питает к мисс Эдвардс серьезные чувства. Если, конечно, это не плод моего воображения.

– Ничто лучше любви не исцеляет душевные раны. Надеюсь, мисс Эдвардс мне понравится. А я – ей.

Лайон заглянул в прекрасные глаза жены. Он понимал, что она беспокоится из-за возможного сравнения с Эммой. Однако этих женщин просто нельзя было сравнивать. Они отличались друг от друга, как небо от земли.

– Уверен, Пирс будет приятно удивлен, познакомившись с тобой. Я люблю тебя, ты смысл моей жизни, и если брат не дурак, он поймет, что мир заключать нужно с нами обоими. – Лайон поцеловал жену.

Сидя в карете, Пирс погрузился в размышления.

Лайон отправил письмо в Америку еще в начале весны, о себе написал мало. Как у него сейчас со здоровьем? Так ли удачен его брак, как он описывал? Счастлив ли он? Хочет ли по-прежнему видеть брата, который не отвечал ему несколько месяцев?

Пирс не знал, находятся ли сейчас Лайон с женой в Шотландии. И документы, и письмо, в котором он указал дату приезда, были посланы наугад. Надо было все же дождаться ответа, получить приглашение. А вдруг он окажется непрошеным гостем?

Пирс почувствовал, как ему на колено легла рука Порции, и постарался отвлечься от беспокойных мыслей. Сидящая напротив девушка подалась вперед и взяла его ладонь. Их пальцы переплелись. Взглянув на ее прекрасное лицо, он заметил несколько напряженных морщинок у нее на лбу. Елена, сидя рядом, спала, и ее голова слегка покачивалась в такт движению. Пирс потянул Порцию за руку, и она пересела к нему.

– Думаю, ты напрасно переживаешь. – Порция погладила его по щеке и коснулась губами его губ.

Обняв Порцию за плечи, Пирс прижал ее голову к своей груди. Именно она поддерживала в нем способность здраво смотреть на окружающий мир. Те две недели, что они провели сначала в Гриноке, затем в Глазго, потом в пути, выжидая срок, необходимый для того, чтобы письмо дошло до Баронсфорда, все его внимание было сосредоточено исключительно на ней.

Ради тех немногих часов, которые им удавалось провести наедине друг с другом, и стоило жить. Порция при любой возможности приходила ночью к нему в комнату. Несколько раз они и днем уединялись где-нибудь в укромном месте для кратковременного, но страстного соития. Они просто не могли насытиться друг другом.

Она нередко вызывала у него улыбку по самым разным поводам. А еще с ней пришлось долго спорить, когда он решил заказать и ей, и Елене новую одежду. С любой другой женщиной здесь не возникло бы каких-то затруднений, однако в случае с Порцией потребовалось, наверное, не меньше всякого рода ухищрений, чем при заключении какого-нибудь важного межгосударственного договора.

Пирс посмотрел в окошко, и его мысли вновь вернулись к предстоящей встрече с братом. Он надеялся, что Миллисент и в самом деле окажется такой, какой ее описал Лайон. Переведя взгляд на сидевшую рядом Порцию, Пирс вдруг подумал, что представляет жену брата похожей на нее. Не слишком ли он завысил требования?

– День сегодня просто замечательный, – сказала Порция. – Столько солнца. Когда я была в Шотландии в последний раз, все выглядело совсем иначе.

– Это хороший знак, – заметил Пирс. Порция повернулась к нему.

– Расскажи о Баронсфорде.

– Это довольно-таки большой замок.

– Спасибо, мистер Пеннингтон… Весьма исчерпывающие сведения, – улыбнулась Порция. – Тогда расскажи о его обитателях. С кем можно подружиться, кого следует остерегаться? Что позволительно говорить и о чем лучше помалкивать?

– О Лайоне и его жене я тебе уже рассказывал. Поместьем управляет Уолтер Траскотт, это наш кузен, сын брата нашей матери. Он чуть младше Дэвида, рос вместе с нами. В общем, он нам почти как родной брат. Еще там есть миссис Макалистер, экономка. Весьма деспотичная женщина, настоящий дракон в юбке.

– Наподобие миссис Грин? – насторожилась Порция. Пирс улыбнулся.

– Да нет, – покачал он головой. – На самом деле у нее добрейшее сердце. Однако беспорядка она не терпит и держит всех в строгости. Дворецкого, насколько я помню, зовут Мартин Кемпбелл. Невысокий, сухонький старичок, весьма энергичный. Об остальных слугах ничего не могу сказать, поскольку не знаю, кто из них остался.

Пирс полагал, что после скандала многие слуги уволились.

– Ну а насчет того, что говорить, а чего не говорить… Порция вся обратилась в слух.

– Миссис Макалистер скажи, что ты моя любовница, и прикажи ей отнести твой сундучок ко мне в спальню. – Пирс слегка прикусил девушке мочку уха. – И еще скажи, что она может убираться ко всем чертям, если ей что-то не нравится.

– Вы, мистер Пеннингтон, неисправимы! – Порция ткнула Пирса кулаком в грудь и оттолкнула.

Он улыбнулся, увидев легкий румянец, проступивший на ее нежных щеках. То, что она продолжала отрицать очевидное для всех окружающих, в какой-то степени доставляло ему удовольствие. Его влекло к ней не только физически. Разговаривать с Порцией в постели тоже было своего рода наслаждением. Незаурядный ум и идеалистические взгляды на жизнь делали ее исключительной во всех отношениях. Они стали друг для друга чем-то большим, нежели просто любовниками, с того самого вечера, когда она налетела на него в саду у адмирала Миддлтона. Друзьями, товарищами, можно даже сказать, сообщниками.

Решение было только одно, и Пирс ждал подходящего момента, чтобы задать наиважнейший для него вопрос.

Елена пошевелилась, Порция поспешила пересесть к ней. Женщина медленно открыла глаза.

– Нам еще долго ехать? – спросила она.

Пирс выглянул из кареты: мимо тянулся привычный, знакомый с детства пейзаж. Впереди виднелся каменистый холм, на нем возвышался замок. Это и был Баронсфорд.

– Мы уже почти на месте.

Было далеко за полдень, когда ирландец постучался в дверь временного пристанища капитана Тернера. Взволнованный, охваченный нетерпением лошадник дважды поинтересовался, остается ли в силе прежнее предложение насчет двадцати фунтов. Капитан заверил его в этом и пригласил к себе.

– Вчера вечером к нам прискакал посыльный с письмом для какой-то мисс Файнз, – сообщил ирландец. – Я как раз стоял у ворот, смотрел, как Мэри рвет цветы для дома… Поэтому и принял поводья. Судя по акценту, парень – иностранец… Возможно, француз. Однако за то время, что я работаю в Дрелинкорте, у нас не было никакой мисс Файнз. Я хотел проводить его в дом, но тут выбежала горничная и забрала письмо. Понимаете?.. И ушла с ним в дом… У вас, сэр, не найдется, чем промочить горло?

Тернер указал в сторону буфета, где стоял кувшин с элем, и ирландец, налив полную кружку, залпом осушил ее.

– Так вот, сэр… Я сразу же послал Мэри вслед за горничной. Моя подружка теперь только и мечтает, как мы развернемся с этими деньгами… У вас ведь есть такие деньги?.. Мэри, значит, побежала за ней, приложила ухо к двери и подслушала, о чем хозяйка говорила с горничной. В общем, тот, кто послал письмо, согласился с предложением мисс Файнз и готов встретиться с ней то ли в Бэррисфорде, то ли в Беарсфорде, а может…

– В Баронсфорде! – выпалил Тернер. – Я знаю, где это! Они упоминали о дате встречи?

– Так точно, капитан… В последнюю среду июля.

Все складывалось настолько гладко, что просто не верилось. Совершенно ясно, что тут замешан и Пеннингтон.

– Знаете, сэр, Мэри думает, что это место находится где-то в Шотландии… Хозяйка велела приготовить карету для поездки на север.

– А от кого письмо? Мне нужно знать имя. Ирландец приуныл.

– Насчет имени ничего сказать не могу… Но уверен, что это ответ на одно из тех посланий, которые хозяйка отправила чуть раньше.

– Принеси мне письмо.

– Извините, сэр, не могу. Капитан навис над ирландцем.

– Придется постараться, мой друг, если хочешь получить двадцать фунтов.

Парень поскреб в затылке. Для вящей убедительности Тернер протянул ему еще один мешочек с мелкими монетами. Неуверенность на лице парня сменилась решительностью.

– Ладно!.. Поговорю с Мэри… Если она сможет что-то сделать, дам вам знать.

Через пару минут ирландец ушел.

Капитан Тернер не сомневался, что сам Карл Эдуард, этот коварный Младший Претендент, вознамерился тайно посетить Баронсфорд. Но для подтверждения этой догадки требовались доказательства. Ведь для поимки столь важной персоны, врага законного короля, необходим по меньшей мере полк солдат, и, чтобы убедить кого-либо из командиров выделить в его распоряжение столько людей, он должен иметь упомянутое письмо.

Не дожидаясь остановки кареты, Пирс распахнул дверцу и соскочил на землю. Перед ним возвышался все тот же замок, однако прилегающий двор совершенно не был похож на то место, откуда он уезжал. Вдоль подъездной аллеи толпилось множество народа, словно здесь отмечали какой-то праздник. Волынщики загудели на своих волынках, едва только карета въехала в ворота. По воздуху плыл запах жареного мяса, на столах стояли бочонки с элем. Сельчане, со многими из которых Пирс был хорошо знаком, надели свои лучшие наряды, наперегонки с собаками носились дети. Как только ноги Пирса коснулись земли, раздались приветственные возгласы, и он увидел, что со стороны полей сюда приближаются люди.

Пирс почувствовал, как к горлу подступил комок. В мыслях он невольно перенесся во времена детства, когда вместе с братьями и другими детьми сломя голову носился по полям, карабкался на скалы, плескался в реке. То было замечательное, беззаботное время. За какое-либо «предательство» провинившегося всего лишь пихали носом в грязь, и можно было без особого труда получить прощение.

Пирс увидел, что к нему приближается Уолтер Траскотт, их кузен. Как только тот подошел, Пирс обхватил его за плечи и сжал в объятиях.

– Ну?.. Как Лайон? – Голос его дрогнул.

– Спасибо, я в полном порядке, – раздалось за спиной.

– Пирс обернулся и увидел Лайона. Уолтер отошел в сторону. Пирс перевел взгляд на трость в руке брата, и у него перехватило дыхание при воспоминании о том, в каком состоянии был Лайон, когда Пирс уезжал.

Брат шагнул навстречу. Спина прямая, плечи расправлены, лицо выражает прежнюю силу и уверенность. Губы Лайона растянулись в улыбке.

– Ну?! – рявкнул он. – Ты что, прирос к месту? Пирс бросился к брату, сграбастал его и, к восторгу и изумлению собравшихся, приподнял его.

– А ты стал тяжелее, чем раньше. Видно, поднагулял жирку.

– А ты стал ниже ростом и еще более уродливым. – Лайон тоже обнял Пирса. – Или я просто забыл, что ты всегда был хилым коротышкой.

– Да я опрокину тебя одним ударом! – Пирс слегка толкнул брата кулаком в плечо.

– Хотелось бы на это посмотреть… А что у тебя за косичка? – Лайон дернул Пирса за пучок собранных на затылке волос.

– В Америке так модно… И какие-либо налоги за волосы и пудру для париков мы платить не собираемся.

Лайон засмеялся:

– Говорят, вы вообще отказываетесь платить налоги.

– Это правда. Я хотел отрастить бороду, придать себе страдальческий вид. Чтобы ты проникся ко мне жалостью и принял обратно.

Лайон посерьезнел. Шутки закончились. Вокруг притихли. Голубые глаза владельца Баронсфорда слегка увлажнились, и он протянул Пирсу руку.

– С возвращением домой, брат.

Глава 25

Холмистые поля Баронсфорда были похожи на огромный гобелен. Порция уже успела полюбоваться и буйно разросшимся оленьим заповедником, и озером, и прекрасными, обнесенными изгородями садами, и рекой с нависающими над ней утесами. Но оставалось еще много интересного, чего она не видела. Внутренняя отделка замка, обновленная самим Робертом Эдамом, выглядела настолько великолепно, что здесь было бы не зазорно жить даже королю, а в помещениях могли бы, наверное, разместиться все жители Бостона. По крайней мере так показалось Порции, когда ее водили по замку из крыла в крыло, с этажа на этаж, через анфилады комнат, через залы и гостиные, библиотеки, столовые, через множество опочивален.

На взгляд Порции, Баронсфорд определенно был самым лучшим, самым замечательным местом из всех, которые она когда-либо видела или о которых читала. Величественное строение с прилегающей территорией навевало мысли о волшебных сказках про драконов, принцесс и отважных рыцарей. Из головы не шел рассказ Пирса о первой жене Лайона, Эмме, которой двигало лишь честолюбие, которой так хотелось быть хозяйкой и властительницей Баронсфорда.

Порция была не в состоянии даже представить, чтобы ее саму могли бы увлечь подобные помыслы. И она почему-то была уверена, что нынешняя графиня Эйтон, которая показывала ей сейчас замок, также не считала главной целью жизни обретение высокого титула и соответствующего ему статуса.

Миллисент, графиня, попросила обращаться к ней по имени. Порцию и ее мать встретила радушно. Приветствовала их так же, как и Пирса.

Не менее приветлив был с ними и граф. Порцию поразило немалое сходство между братьями, хотя Лайон выглядел, конечно же, постарше и имел несколько изможденный вид. Однако держался молодцом – судя по всему, пережитое не оставило в его сердце глубоких шрамов.

Порция с первых же минут прониклась симпатией к хозяину и хозяйке Баронсфорда.

– Ну, как вам наше гнездышко? – поинтересовалась Миллисент, когда они поднялись на второй этаж восточного крыла.

– Я просто… не нахожу слов! – промолвила Порция. Улыбнувшись, Миллисент открыла дверь отведенной для девушки комнаты.

– Я тоже была потрясена, когда приехала сюда впервые. Но только от человека зависит, станет ли то или иное место его настоящим домом. Думаю, скоро и вы привыкнете к здешним масштабам.

Порция ничего не ответила, подумав, что они с матерью вряд ли пробудут в Баронсфорде достаточно долго, чтобы привыкнуть к чему бы то ни было.

– До вашего приезда мы намеревались разместить вашу матушку рядом с вами. Но из-за плохого зрения ей будет удобно на первом этаже. Как вы полагаете? Можно предоставить вам одну большую комнату на двоих.

– Лучше две смежные, – ответила Порция. – Право, не стоило так беспокоиться.

Ее вещи принесли сюда еще раньше, и Порция с некоторым изумлением взглянула на новые платья, разложенные на кровати. Она подошла к окну, из которого открывался замечательный вид на зеленую лужайку и обширный сад. Глянув вниз, Порция увидела мать, которая шла по гравиевой дорожке в сопровождении горничной. Проведя много времени в карете, Елена вместо экскурсии по замку предпочла прогуляться на свежем воздухе. И теперь они со служанкой вели оживленный разговор. То и дело слышался их смех.

Миллисент тоже выглянула из окна.

– Это Бесси… Очень хорошая девушка. Если не возражаете, я поручу ей уход за вашей матерью. Она будет являться по первому зову.

– Вы так добры к нам! – Порция была тронута до глубины души.

– Ну что вы! Просто мы очень рады вашему приезду. – Миллисент улыбнулась. – Ну, как вам эта комната?.. Подойдет?

Повернувшись, Порция окинула взглядом просторное помещение. Изысканная мебель, прекрасные картины на стенах, на полу – роскошные восточные ковры. На кровати шелковое покрывало с вышивкой необычайной красоты. Порция подумала, что Миллисент принимает ее не за ту, кем она является на самом деле. Такие апартаменты достойны королевы, и Порция не хотела вводить Миллисент в заблуждение.

– Эта комната, пожалуй, больше, чем весь первый этаж в доме у Хиггинсов, у которых я жила в Бостоне восемь лет. Воспитывала и обучала их детей. Ушла от них в прошлом месяце.

– А сколько детям лет? – поинтересовалась Миллисент, никак не отреагировав на признание Порции в том, что ей приходилось зарабатывать себе на жизнь.

– Девочке – восемь, мальчику – десять.

Почти ровесники. Ладили друг с другом?

– В общем-то ладили. Особенно когда были младше. Но в последнее время восьмилетняя Анна пытается взять верх над братом.

Миллисент улыбнулась и положила ладонь на свой округлый живот.

– У этого младенца и Джозефин будет менее года разницы в возрасте. Разрыв незначительный, чтобы кто-то попытался верховодить.

– Джозефин? – переспросила Порция.

– С ней вы познакомитесь, как только она проснется. Но сначала услышите ее. Видимо, ей так нравится собственный голос, что порой она успокаивается, лишь когда к ней подойдет Лайон. – Миллисент потерла поясницу и села на диван. – Если муж будет интересоваться, скажите ему, пожалуйста, что во время нашего обхода я часто отдыхала.

– Хорошо, – улыбнулась Порция. Графиня пригласила ее сесть рядом.

– Джозефин – наша дочь. Точнее, стала нашей дочерью после того, как ее мать умерла во время родов. – На лице Миллисент отразилась печаль. – Может, это и странно, но я до сих пор не определилась, как ее называть. Я бы, конечно, предпочла говорить о ней как о нашей собственной, но мне не хочется умалять заслугу той женщины, которая прошла через мучения и приняла смерть ради того, чтобы малышка увидела этот мир.

Порция невольно подумала о собственной судьбе.

– Думаю, ваша Джозефин будет счастлива. Вырастет не в сиротском приюте, а здесь, в вашем доме, в настоящей семье. Могу об этом судить на основании собственного опыта. Пусть Джозефин считает вас с мужем своими настоящими родителями. Чтобы она не мучилась мыслью о том, где ее родные мать и отец. Если, конечно, их действительно нет в живых.

– Я была рядом, когда ее мать умерла. Что же касается отца… – Миллисент покачала головой. – Вряд ли эта тайна когда-нибудь раскроется.

Так же, как тайна ее отца, подумала Порция.

– А когда ваш младенец должен родиться? Графиня перестала хмуриться и счастливо улыбнулась.

Порция ничуть не сомневалась, что они с Миллисент обязательно подружатся.

Всю глубину произошедших в Баронсфорде перемен Пирс осознал в тот момент, когда вошел в холл и взглянул на первую площадку широкой лестницы. Портрет Эммы исчез.

Братья долго разговаривали, уединившись в библиотеке, и ни разу не вспомнили о былой вражде. Это означало лишь одно – оба осознали свою неправоту. Прошлое осталось позади. Впереди будущее.

Пирс с большим интересом слушал рассказ брата о том, как тот познакомился с Миллисент. По сути, это был брак по расчету, который устроили их мать и семейный адвокат сэр Ричард Мейтланд. Церемония бракосочетания прошла в некоторой спешке, поскольку мать в очередной раз решила, что со дня на день может умереть. Лайон рассказал, как приходил в себя во время пребывания в Мелбери-Холле, какой заботой окружили его Миллисент и бывшая чернокожая рабыня Онеуайя. Слушая брата, Пирс пытался определить глубину его чувства к жене. Похоже, его любовь была безгранична и он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

– Однако не все так безоблачно, – продолжал Лайон. – То, что происходит вокруг, сильно отличается от нашего безмятежного бытия. – Брат в общих чертах объяснил ситуацию с пустошами, рассказал, как ко всему этому относятся люди. – Я хотел бы съездить с тобой в деревню и на фермы. Неплохо бы навестить также кое-кого из соседей. Теперь, когда ты приехал, арендаторам станет гораздо спокойнее. Не проходит и дня, чтобы кто-то не лишился своего дома, не потерял землю, на которой работали еще его деды. Причина всех бед – обыкновенная жадность.

Зашел разговор о положении в колониях. К удивлению Пирса, брат был прекрасно осведомлен о том, что они с Натаниелем доставляли оружие для «Сынов свободы».

– Этого вообще-то и следовало ожидать, – усмехнулся Пирс. – Ведь у нас на судах немало людей из наших мест.

– В том числе и те, у кого имеются родственники в соседней деревне, – добавил Лайон. – Но у нас здесь, полагаю, твоя тайна под надежным замком. Ты же знаешь, наши земляки отнюдь не жалуют короля и его министров. Газеты, кстати, пишут немало интересного об отъявленном контрабандисте по имени Макхит. Ты что-нибудь знаешь об этом человеке?

– Откуда мне о нем знать? Я законопослушный, почтенный судовладелец.

– Допустим. – Лайон, прищурившись, смотрел на Пирса. – Подозреваю, что я с ним все же знаком. В общем, мне хотелось бы получить полный отчет.

– Ну что ж. – Пирс посерьезнел. – Но сначала должен тебе сообщить, что Дэвида переводят в Бостон. Опасаюсь, как бы мы с ним не оказались по разные стороны баррикад, когда дело коснется политики.

– Тем более хорошо, что ты сейчас дома, а не в колониях.

– Я вряд ли здесь задержусь. Мне необходимо вернуться, и я не хотел бы с ним конфликтовать.

– Не переживай, что-нибудь придумаем. Мне понадобилось тридцать четыре года, чтобы понять, что в этом мире действительно важно, а что – нет. – Лайон положил ладонь Пирсу на плечо. – Миллисент и наши дети – смысл всей моей жизни. Семья – основа всего. Так что мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы с Дэвидом не враждовали.

Порция была очарована малышкой Джозефин. Хотя немного и удивилась, что девочка включена в многочисленную взрослую компанию. Даже в доме Хиггинсов, где к детям относились с куда большим уважением, чем в прочих семьях, Анна и Уолтер, как правило, находились в кругу сверстников, сидели в своей комнате или же на кухне. К взрослым присоединялись только в особых случаях, а также во время молитвы. В Баронсфорде все по-другому, и Порции это понравилось.

Джозефин и в самом деле была прелестна. Милая, шумная, непоседливая – живой комочек, пребывающий в постоянном движении. Она требовала к себе постоянного внимания.

Джозефин очаровала и Елену. Девочка проснулась в тот момент, когда Бесси привела мать Порции в детскую. Елена взяла Джозефин на руки, и та сначала принялась шлепать ее ладошками по щекам, а затем присосалась к кончику носа.

Следующим, кого покорила малышка, был Пирс. Приняв его за Лайона, она засучила ножками, громко загукала, потянулась к нему.

Девочке очень понравились волосы Порции. Зажав в кулачках темные пряди, она потянула за них и заулыбалась, когда девушка вскрикнула, притворившись, будто ей больно. Порции очень не хотелось расставаться с девочкой, когда пришло время укладывать ее спать.

После ужина, который был просто великолепен, женщины перешли в гостиную, а Пирс, Лайон и Уолтер Траскотт задержались в столовой, чтобы выпить еще немного и поговорить о политике.

– Теперь вы понимаете, что я имела в виду, говоря о нашей малышке, – сказала Миллисент, поведав Елене об обстоятельствах рождения девочки. – Джозефин изумительный ребенок. Такая маленькая, а уже обладает чувством собственного достоинства.

– Это потому, что она окружена любовью и заботой. Врожденным это качество не бывает.

– Если в будущем вам понадобится учительница для нее, я к вашим услугам, – произнесла Порция. – Где бы я ни находилась.

– Учительница? Надеюсь, вы будете навещать нас в ином качестве.

Порция вспыхнула. Она даже думать не хотела о том, что имела в виду графиня. В этот момент в гостиной появились мужчины. Первым вошел Пирс. Судя по его взгляду, он слышал слова Миллисент.

– Надеюсь, дамы не будут возражать, если я уведу мисс Эдвардс? – поинтересовался он. – Хочу прогуляться с ней по саду.

Порция еще больше покраснела.

Пирс, учтиво склонив голову, протянул Порции руку.

– На улице довольно темно, – едва слышно проговорила она, поднявшись с кресла. – Луны почему-то не видно.

– Вот и хорошо.

Пирс, положив руку Порции на сгиб своего локтя, повел девушку к выходу на террасу. Она шла молча, и лишь когда они спустились на лужайку, заговорила:

– Я весь день старалась соблюдать приличия, беспокоилась, как бы…

Пирс привлек Порцию к себе, и его поцелуй прервал ее на полуслове. Когда он оторвался от ее губ, она, как это бывало уже не раз, вдохнула побольше воздуха. Голова у нее кружилась.

– Рад слышать, что ты тоже себя сдерживала, – улыбнулся Пирс и потянул Порцию за собой. Сначала вниз по склону, затем через арку, ведущую в широко раскинувшийся сад, обсаженный по периметру самшитом.

Порция едва поспевала за ним и не могла удержаться от смеха. Но как только они оказались под прикрытием высокой живой изгороди, девушка высвободила руку и отступила в сторону.

– Знаешь, Пирс, я прониклась глубочайшим уважением к жене твоего брата.

– Я тоже, – сказал он, шагнув к ней. Порция попятилась.

– Она замечательная женщина.

– Полностью с тобой согласен. Никогда не видел Лайона таким счастливым.

Порция продолжала пятиться.

– Не следует забывать, что мы находимся в их доме… Весьма респектабельном доме… И мне не хочется, чтобы даже малейший намек на скандал…

– И здесь я с тобой согласен, – засмеялся Пирс и привлек Порцию к себе.

Она была не в силах противостоять его методам убеждения, губы сами ответили на требовательный поцелуй, и все тело охватила приятная истома, как только его ладонь сжала ее грудь. Прильнув друг к другу, они соприкоснулись бедрами.

Но Порции все же удалось оторваться от его губ.

– Все наверняка понимают, зачем мы ушли…

– Только дурак не догадается.

– Ты сумасшедший.

– Да, любовь моя… – Пирс подтолкнул Порцию к скамейке. – Это ты свела меня с ума.

Может, он и был не в своем уме, но то же самое можно было сказать и про нее. Ничто в данный момент не смогло бы преодолеть силу их страсти. Она принялась неумело расстегивать на нем бриджи, а он, изнывая от нетерпения, стал поднимать ее юбки. В конце концов они преуспели в своих действиях. Пирс сел на скамейку, а Порция, раздвинув ноги, нависла над его бедрами и стала опускаться. Он приподнялся ей навстречу, и она задохнулась, ощутив, как его отвердевшее мужское естество вошло в ее увлажненное лоно.

Пирс поддерживал Порцию на весу, а ее одолевало желание еще глубже вобрать в себя его эрегированную плоть.

Однако он не давал ей возможности опуститься ниже. Порция тихо застонала, и Пирс завладел ее губами.

– Ты чувствуешь меня? Она лишь кивнула.

Пирс позволил ей опуститься пониже.

– И как глубоко?

– Глубже не бывает, – прошептала Порция.

Он снова шевельнулся, и у нее возникло ощущение, будто она раскачивается на краю пропасти и вот-вот полетит вниз.

Порция обхватила лицо Пирса ладонями и поцеловала его в губы.

– Я люблю тебя!.. О Боже!.. Как же я тебя люблю!

Пирс наконец-то перестал себя сдерживать. Его тело напряглось, он на мгновение приподнял Порцию и опять вошел в нее. Так повторялось снова и снова. Оттянув вырез платья, он жадно приник губами к ее груди. Позабыв обо всем на свете, двигаясь в едином ритме, оба застонали и взлетели к самым дальним звездам.

Пирс дождался, когда их сердца замедлят свой неистовый бег, и приподнял голову Порции, покоившуюся у него на плече.

Сейчас она принадлежала ему, и так должно быть всегда. И именно в этот момент, в этом самом месте, под этими звездами, сверкающими над ними словно бриллианты, Пирс произнес слова, которые хотел сказать уже давно:

– Порция, любимая моя, ты выйдешь за меня? Ошеломленная, Порция молчала, словно лишилась дара речи.

– Так ты выйдешь за меня? – снова спросил Пирс. – Станешь моей женой?

Она продолжала хранить молчание, не находя нужных слов.

Затем соскочила с его коленей и, отпрянув, стала торопливо оправлять юбки. Поняв, что она собирается убежать.

Пирс тоже поднялся и, на ходу приводя в порядок одежду, поспешил преградить ей путь.

– Тебе нечего мне сказать? Неужели я не заслуживаю даже ответа?

Порция подняла глаза, и в свете луны на них блеснули слезы.

– Я не могу выйти за тебя.

На мгновение в нем вспыхнуло раздражение, которое тут же угасло. Он достаточно хорошо ее знал и где-то в глубине души ожидал подобного ответа.

– Объясни почему, – потребовал Пирс.

– Я не могу выйти за тебя!.. Разве этого мало?

– Мало. – Он схватил ее за запястье, поскольку она вновь предприняла попытку уйти. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты заплакала, услышав мое предложение, потому что любишь меня так же, как и я тебя. Но ты думаешь о том, что мы занимаем разное положение в обществе.

– А разве нет?! – воскликнула Порция и, вскинув голову, указала на замок. – Оглянись, Пирс!.. Взгляни, откуда ты вышел, и посмотри на меня.

– А я и смотрю на тебя. – Пирс приподнял Порции подбородок, и их взгляды встретились. – Передо мной красивая и умная женщина, которая будоражит мне кровь, бросает вызов моим устоявшимся представлениям. Женщина, которую я люблю, которая стала смыслом моей жизни. Эта женщина, возможно, носит под сердцем моего ребенка.

Порция снова попыталась высвободить руку, но Пирс не отпускал.

– Любимая, посмотри правде в глаза! А если окажется, что я прав? Неужели ты хочешь, чтобы у твоего ребенка была такая же жизнь, как у тебя? Неужели считаешь, что твоя гордость важнее семейных радостей?

– Пирс, пожалуйста, отпусти! – Голос Порции дрогнул от слез.

Пирс разжал ладонь – и девушка бросилась прочь. Он стоял и смотрел ей вслед. Отступать он не собирался. Еще неизвестно, кто кого переупрямит.

Порция проникла в дом черед боковой вход, никем не замеченная добралась до своей комнаты и, не зажигая свечей, рухнула на кровать.

Сердце сжимала тоска, и она дала волю слезам. Они любят друг друга. Разве же этого недостаточно? Почему не оставить все как есть? Зачем вступать в брак?

В дверь тихо постучали. Порция не открыла. Пусть думают, что она спит. Стук повторился.

Открыв дверь, Порция увидела Елену.

– Можно войти?

– Я… я как раз… собиралась ложиться, – сквозь слезы проговорила Порция.

Не дожидаясь приглашения, мать прошла в комнату.

– Тебе нужна моя помощь.

– Не надо, мама… Я сама справлюсь.

– Не уверена, – решительно возразила Елена и, нащупав кровать, села на нее. – Подойди ко мне.