Шотландские сны - Королева-беглянка

Мария встречалась с Элизабет каждый день и знала от нее, что ее письмо благополучно попало в руки Джеймса. Охрана, поставленная Ангусом вокруг дворца в Фолклэнде, привыкла к переписке молодого короля с внешним миром. Услышав об этом, Мария вздохнула с облегчением. Она отчаянно надеялась, что они ничего не заподозрят в том, что во дворец регулярно поступают от нее послания.

Мария подержала воск над лампой и, сняв висящее на шее на цепи кольцо, запечатала им письмо.

— Зайди, — приказала она. Дверь в комнату приоткрылась.

Королева взглянула на другое письмо на краю стола. Она почти закончила его. Она писала и без конца переписывала… письмо к Джону. Вряд ли она найдет в себе мужество когда-либо отправить его. А даже если он его и получит, прочтет ли?

Закутавшись поплотней в шаль и взяв запечатанное письмо, она повернулась к слуге.

— Пожалуйста, поблагодарите от моего имени гонцов. — Она вдруг остановилась, понимая, что в комнату вошел кто-то другой. Лицо вошедшего скрывал капюшон плаща.

Сердце командующего отчаянно забилось, когда он увидел ее. Он хотел ненавидеть Марию, помнить лишь ее коварство, предательство. Но, увидев ее, такую одинокую и хрупкую, почувствовал вопреки всему желание защитить ее.

После того, как эта женщина, обманув, покинула его, она стала в его глазах королевой тьмы, искусной интриганкой, злом. Но сейчас, в нескольких шагах от него — белая вуаль покрывала ее дивные волосы, простое голубое платье скрывало ее чудную фигуру, — она опять показалась ему символом чистоты.

Джон опустил взор, не решаясь более смотреть на нее. «Она будет твоей королевой», — напомнил он себе. Его задача попытаться спасти короля. Он уже однажды пожертвовал ей свое сердце. Еще раз утонув в ее изумрудных глазах, он сердцем не рискнет.

— Да, Ваше Величество, — сказал он низким хриплым голосом, стараясь, чтобы она его не узнала, и протянул за письмом руку.

Мария сделала по направлению к нему один неуверенный шаг, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Эти руки, большие, мозолистые. «Руки моряка», — говорил он про них. Тело ее затрепетало. Эти грубые пальцы нежно гладили и ласкали ее тело. Она подняла глаза на его лицо, скрытое капюшоном. Ее грудь пронзила острая боль, вытеснив все эмоции, кроме страха.

— Почему? Почему именно ты? — прошептала она. — Ведь дворец полон солдат, а несколько человек пытаются сделать то, что не удалось многотысячной армии. Почему они не могли послать кого-то еще?

Проклиная себя в душе, Джон шагнул к двери. Конечно, за письмом следовало прийти другому, но его подвело присущее упрямство. Он хотел еще раз взглянуть ей в лицо. Он хотел напомнить себе. Но он не ждал, что на него опять произведет такое впечатление ее невинная красота. И как он глуп, понадеявшись, что его не узнают.

— Пожалуйста, Джон. Умоляю тебя, пусть присылают кого-нибудь другого, — она была в панике.

Ее испуг оскорбил его. Сверкнув глазами, он вошел в комнату.

— Я могу заверить Ваше Величество, что в моем приезде — лишь исполнение долга по отношению к королю. — Он старался избежать ее увлажнившегося взгляда. — Я глубоко похоронил происшедшее между нами. Поэтому не беспокойтесь: я не выдам ваш секрет.

Ее голос задрожал от возмущения:

— Ты думаешь, что я опасаюсь лишь за свою безопасность?

— А что же еще может чувствовать змея или… блудница?

— Блудница? — с трудом повторила она.

— Мои извинения, Ваше Величество, — холодно ответил Джон сквозь сжатые зубы. — Я употребил это слово, чтобы дать понять, что мне ясно, сколь низко котировалось мое ложе по сравнению с теми, к которым вы привыкли. Но это дурное слово. Может, лучше «девка» или совсем красиво — «куртизанка»! Вам наверняка знакомы эти термины! В Шотландии мы говорим так. А в Венгрии, Ваше Величество? Как говорят в этих случаях в Венгрии?

Глядя в его гневные синие глаза, Мария почувствовала, что внутри ее все умирает. У нее вырвались рыдания, которые, казалось, задушат ее.

— У меня… у меня… никогда не было возлюбленных. До тех пор, пока в моей жизни… не появился ты. И ты… ты был единственным. — Она глотнула воздуха. — Называй меня обманщицей… лгуньей… трусихой, но только не тем, кем я не была…

Джон отвернулся. Ему нужно уходить. Закрыть глаза и уши. Она околдовала его. Глядя в пол, он протянул руку.

— Письмо, Ваше Величество. Оно ведь готово.

Мария сделала шаг назад, прижимая письмо к груди.

— Выслушай меня, умоляю. Может быть, мы видимся в последний раз.

— Нам больше не о чем говорить. — Джон все еще протягивал руку. «Хочет очистить совесть, — думал он. — Черт бы ее побрал». В нем боль не утихала ни днем, ни ночью. Пусть она тоже помучается. — Я не хочу никаких объяснений. Письмо!

Не обращая внимания на его слова, Мария повернулась к столу, за которым она писала ему. Его брови гневно сдвинулись, когда она вложила листы в его руку.

Он взглянул на строчки. Письмо адресовалось ему.

— Джон, я хочу сказать тебе о любви… Я не надеюсь вернуть твою любовь или хотя бы уважение, но я должна рассказать тебе всю правду.

Прочитав первые строки, Джон скомкал письмо в руке.

— Ты никогда не говорила правды.

— Я убегала от тебя, когда ты нашел меня в море, — спокойно сказала она. — Как я могла сказать тебе правду, когда спасалась от императорского приказа, пытаясь сбежать именно от тех, кто подобрал меня в море.

— Ты направлялась к своей матери.

— Это всего лишь версия, придуманная Карлом во избежание лишних вопросов. Для того, чтобы спасти честь семьи и выровнять дорогу к этой свадьбе.

— Вполне, кстати, удобная, чтобы скрыть правду. Ты дала ему прекрасный повод отточить его мастерство лгуна и обманщика.

— Убей меня, если хочешь, — прошептала Мария. — Но сначала выслушай.

— Меня ждут внизу, — сказал Джон.

— Думаю, они подождут, — ответила она. — Ты помнишь, как нерешительны и смущены мы были, когда нас подняли на борт судна? Если Карл сказал бы правду, какой был бы смысл скрывать, кто мы такие?

— Может, защитить любовника, к которому ты бежала? — Джон тяжело прислонился к дверному косяку. Он не знал, сколько минут еще может выдержать эту пытку. — Представляю, сколь ужасным было разочарование.

Она проглотила комок в горле. «Лучше уж слышать его оскорбления, — подумала Мария, — чем позволить ему уйти».

— Да, разочарование было ужасным, но не потому, что меня где-то ждал любовник. А потому, что опять у меня отбирали свободу, волю, возможность решать и дышать самой. — Ее руки, держащие письмо к королю, дрожали. — Тебе не понять, что значит быть всю жизнь запертой в клетке — никогда не взлететь, а только лишь видеть небо.

Джон отвернулся, когда она обратила к нему свои нефритовые глаза.

— Джон, за меня решили мою жизнь еще до моего рождения. Когда мне исполнилось три года, я была обещана двухлетнему мальчику. Знаешь ли ты, что такое жить сиротой, что такое жить, когда каждый твой день продиктован параграфом?

— Это цена за королевскую кровь.

— Да, цена, — грустно прошептала она. — Но я надеялась, что уже заплатила ее. Я вышла замуж за Луиса, когда мне было семнадцать, а он был шестнадцатилетним подростком.

Джон видел, как на лице ее появилась горькая улыбка, как узкая рука смахнула слезу.

— Ты первый, кто открыл мне блаженство любви, Джон, — сказала она печально. — Мой муж овладел мной. По долгу службы он пришел ко мне в постель. Я думаю, он считал это — как ты сказал — ценой за королевскую кровь. Я ничего, кроме боли, в эту брачную ночь не испытала. Он тоже. Несколько минут, проведенных в моей постели, стали для него одним из ритуалов, которые мы оба должны были исполнять. Думаю, он хотел наследника, но я не могла ему его дать.

Джон сжал зубы, борясь с желанием подойти и обнять ее.

— Меня воспитывали, чтобы я стала королевой. Чтобы рожала детей королю. — Она зябко поежилась. — От меня ожидали лишь одного… а я не могла сделать и это. Луис был недоволен и быстро… нашел себе утеху в другом. Я слышала о… другой стороне его жизни, которая не украшала его. Слышала о нем, но не видела его. Он избегал меня, как если бы я была больна чумой. Два года, Джон… — Мария перевела дыхание.

Он уже не мог отвести от нее взгляда. Боль в ее глазах разрывала его сердце и парализовала волю.

— Я была ему верна. Умоляю, верь мне. Мне и в голову не приходило стать другой. Ни разу, даже слыша о его оргиях и извращениях, я не подумала, что могу изменить. — Мария пристально посмотрела в глаза Джону. — Ты знаешь, что значит быть одинокой так долго?

— Я не ваш супруг, Ваше Величество, — он старался говорить спокойно. — Вам не нужно оправдываться передо мною.

— Нужно, Джон. Нужно. — Она положила письмо на стол и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. — Луис никогда не любил меня, никогда не заботился обо мне. Но он хорошо знал меня. Полностью доверял мне. А ты мне не веришь.

Она подошла к стулу и села.

«Как было бы хорошо обнять ее, оставив прошлое позади», — думал он. Но лишь продолжал стоять и молча слушать.

— Луис погиб в битве при Мохаке, сражаясь, как простой солдат. — Она уставилась на свои руки. — Многие говорили, что это самоубийство. Противник значительно превосходил его. Печаль, отсутствие любви в жизни, отсутствие желанного наследника, мечта о чем-то, чего я не могла ему дать, — все это и привело его к смерти. Это не смерть героя. Он утонул, Джон, спасаясь раненным от глупой баталии, которую сам развязал. Ему было только двадцать лет. — Мария наклонила голову, по ее лицу побежали слезы.

— В битвах погибают многие, — спокойно сказал командующий, — и их матери и жены не должны чувствовать себя в ответе за это.

Это были его первые участливые слова. Она подняла на него глаза, уловив перемену.

— У меня были причины скрывать от тебя свое происхождение. Ты вот говорил о том, что за все нам приходится платить. Но я считала, что свое уже заплатила. Иногда цена за жизнь, которую ты не сам себе выбираешь, оказывается слишком высокой. Я думала, что замужеством в Венгрии заслужила право на свободу. Но я ошибалась.

— Ты говоришь о предстоящей свадьбе с королем Джеймсом?

Она кивнула.

— Я уехала из Венгрии, когда умер Луис. Карл послал править страной — вернее, тем, что от нее оставили турки, — своего кузена. Неожиданно у меня появилась возможность обрести свободу. Если бы я сумела добраться до Кастилии, то могла бы жить в замке своей матери. Обрела бы покой и защиту. Я бы довольствовалась этим. Была бы рядом с людьми, которых люблю, племянниками, племянницами, кузинами, Изабель. Но не прошло и года, как Карл отправил меня в Антверпен. Я снова должна была стать женой мальчика в стране, которая требовалась брату в его имперских амбициях. Я уже не смогла бы это выдержать еще раз. Меня бы ждали опять годы одиночества. Я не могла больше повиноваться. Мне нужно было бежать.

Она встретила его взгляд, не отводя глаз.

— Я всю жизнь находилась под защитой. Мужчины никогда меня не волновали. Брак сделал меня несчастной. Мои чувства никого не интересовали. Никогда моему брату не приходило в голову задуматься над тем, что будет хорошо для меня. Его решения ориентированы только на благо династии Габсбургов, на расширение его империи. Поэтому я убежала.

Джон против воли верил каждому ее слову. Но все равно, как могла она, зная о его миссии, позволить ему лечь с ней в постель. Его лицо потемнело.

— На «Святом Михаиле» ты должна была держаться в стороне.

— Я пыталась.

— Но не очень.

— Но ты увлекал меня, Джон, — прошептала она.

— Ты могла остановить меня, — хрипло сказал он.

— Наверное, могла бы, если бы… у меня достало сил. Если бы была более опытной. Могла бы… если бы не полюбила…

— Прекрати, — резко сказал он. — Тебе не следовало ложиться со мной в постель по прибытии в Антверпен.

— Когда мы любили друг друга, я думала, что никогда в жизни больше не увижу тебя. Я хотела уехать в Кастилию. Я поступила плохо — знаю, но для меня это мечта, память, которую я пронесу сквозь оставшуюся жизнь. Нам ведь всем нужна мечта, не правда ли? Момент счастья!

— Но ведь ты не уехала в Кастилию. Письмо Изабель свидетельствует, что вы были готовы к отъезду. Но в решающий момент ты не нашла в себе силы отказаться от власти, которую сулила тебе близость с братом. Ты вернулась к нему. Ты оставила меня с… — Он резко остановился. Нет, так нельзя. Нужно овладеть собой. Мария будет его королевой. Он готовится освобождать короля. Эти двое поженятся, горько размышлял Джон. Он не должен упрекать ее: она лишь делала то, к чему ее готовили всю жизнь. А что было бы, если бы она уехала в Кастилию? Он бы за ней поехал?

И хотя он не мог признаться даже самому себе, он знал, что поехал бы, если бы был уверен, что она любит его так же сильно, как он ее. Он поехал бы за ней на край света.

Но она выходит замуж за его короля.

— Прости меня, Джон, — мягко прошептала она, подходя к нему.

Джон вспомнил о письме, которое все еще держал в руке, и сунул его во внутренний карман плаща. Она стояла так близко. Его глаза обежали ее лицо, такое бледное, такое невинное. В ее зеленых глазах мерцали слезы. Ему до боли хотелось прикоснуться к ней. Может, она не ангел. Но и не демон. Она женщина.

Момент счастья? Он хотел заполнить счастьем всю ее жизнь. Но ее путь уже нельзя изменить. Она не убежала в Кастилию. Она вернулась во дворец Габсбургов.

— Вот письмо, — она протянула ему запечатанный конверт. Большая грубая рука Джона сжала пальцы Марии. Их глаза встретились. — Почему именно ты приехал за письмом? — прошептала она. В его пожатии был намек на ласку, но он тут же отнял руку и взял конверт.

— Король доверяет мне, — ответил Джон. Он унесет с собой память о ее мягком прикосновении. — Он последует за мной так, как, может быть, не последует за другим.

Она горько улыбнулась.

— Ты не предавал короля, Джон. Это сделала я.

— Но ты всего лишь надеялась на мечту, — ответил он и вышел из комнаты.

29.

Три всадника, пришпоривая лошадей, промчались через ворота. Мелькавшие по сторонам каменные и крытые соломой дома, рощи и живые ограды — все смешалось в этой бешеной скачке сквозь ночную тьму и дождь. Как только они достигли Гленросес, шторм утих, и на небе засияли звезды, через тучи пробилась яркая луна.

Их дважды останавливали после пересечения Левена. Ангус окружил Фолклэнд гораздо более широким кольцом своих воинов, чем ожидал Джон. Он думал, что солдаты сгруппируются непосредственно вокруг дворца. «Ангус чего-то опасается», — решил командующий, выезжая вперед. К счастью, того, что сейчас происходит, он не ждет.

Джон посмотрел на своих покрытых грязью и глиной спутников, когда они ворвались в лес, протянувшийся от Ломанд, Хиллз до Фолклэнда. Их, наверное, не узнали бы и собственные матери. Один из них — гигант Кэвин Керр, более широкий в плечах, чем братья Джона, доверенный Амброуза. Второй — Гэрес Керр, самый невысокий из них, кузен Кэвина и тоже сторонник короны Стюартов.

Джон знал, что всего их будет семеро. Каждая из четырех групп курьеров, доставлявших письма, оставляла в замке одного. И каждый из них предан королю и готов за него обнажить, если потребуется, свой меч.

Мчась отчаянным галопом при свете луны, трое въехали на открытую местность к югу от королевской обители и придержали взмыленных коней. Между ними и стенами города укрылась целая армия: фургоны, кони, разбросанные тут и там палатки, тысячи солдат, греющихся около костров.

«Пытаться напасть на них равносильно самоубийству», — мрачно размышлял Джон. Но это единственный шанс остановить Ангуса и разрушить его планы. Мария заверила Элизабет, что, если Ангус останется у власти и брак будет заключен, лорд-канцлер получит от Карла столько солдат, что легко будет держать Шотландию в повиновении. А без Ангуса, как властителя, у императора отпадут мотивы действовать самому.

Во время бешеной скачки Джон снова и снова думал о ней, о том, что она рассказала ему о своей жизни, о своем поступке. Он верил всему, что она сказала. И он прочел смятое письмо.

Джон видел, что за ними наблюдают двое часовых.

— Ну, ребята, — сказал спокойно Джон. — Вперед, за Шотландию и за короля Джеймса.

— Вперед! — откликнулись остальные, пришпоривая коней и направляя их в сторону замка Фолклэнд.

* * *

Еще одна группа всадников и лошадей ожидала людей, выбравшихся из лодки, на которой они пересекли реку Ферс.

— Не понимаю, как ты согласилась вытянуть себя из дома в такую ночь. Странный каприз, — ворчала Изабель, плотнее закутываясь в тяжелый плащ и усаживаясь в седло.

— Это не каприз, тетя, — ответила Мария, удостоверившись, что их не слышно. — Мы должны быть благодарны Элизабет и Амброузу за то, что они приехали за нами. Я бы лично не хотела сидеть в аббатстве и ждать, когда на нас обрушится гнев Ангуса.

Они наблюдали, как высокий светловолосый шотландец со шрамом на лице мигом вскочил на своего коня и присоединился к жене, уже сидевшей верхом. С помощью Элизабет и Амброуза в сопровождении двух сотен солдат в разгар дикого урагана они добрались до пристани. Группа воинов примерно такой же численности, похожая в темноте на тени, ждала их. Мария поблагодарила небеса за то, что шторм сменился кристально чистой водой и в небе засияла луна. Хорошая ночь для прогулки верхом.

— Нет никакой уверенности, что эти люди сумеют выполнить то, что им велено, — прошептала Изабель, — это может плохо кончиться. Их всех могут убить еще до того, как они доедут до замка короля.

Мария почувствовала в сердце острую боль, услышав Изабель. Она рассказала ей все, кроме того, что последнее письмо в Фолклэнд отвозил Джон. Мария сильнее натянула поводья. Если с ним что-то случится, если он будет ранен… Стараясь удержать подступавшие к ее глазам слезы, Мария отвернулась от тетки. «Молю тебя, Дева Мария, сохрани его, — вознесла она молитву. — Спаси его. Даже если он никогда больше не вернется ко мне».

Она смахнула слезы и снова повернулась к Изабель.

Элизабет и Амброуз, проезжая мимо, придержали коней лишь на минуту. Темноволосая красавица взяла Марию за руку.

— Готовы? — нетерпеливо спросила она.

— Да, — ответил за них Амброуз, натягивая поводья. — Бьюсь об заклад, что эти двое могут опередить всех нас.

— Вы настоящий дипломат, сэр Амброуз, — откликнулась Изабель.

— Вполне вероятно, — согласилась Элизабет. — Но нам предстоит дальний путь. До восхода солнца мы должны быть уже далеко.

— Мы готовы, Элизабет, — ответила Мария, пожав ей руку.

— Тогда вперед, — Амброуз окинул быстрым взглядом своих людей.

Муж и жена пришпорили коней и помчались во тьму. Изабель и Мария последовали за ними.

— Не удивлюсь, если наше отсутствие уже обнаружено, — заметила Изабель.

— Да, я тоже так думаю, — согласилась Мария. — Но они не знают, куда мы направляемся. Амброуз рассчитывает на то, что все решат, что нас похитили. Ведь остальные остались на месте.

— Очень умно, — кивнула Изабель.

— Очень продуманно, — возразила Мария, — по отношению к нам. Если план сорвется, это обеспечит нашу безопасность, когда мы вернемся.

— Ты хочешь сказать, если мы вернемся.

«Изабель хорошо меня знает, — подумала Мария. — Я не вернусь. Если план не удастся, если пострадает Джон, никакая сила в мире не заставит меня вернуться к шотландскому королю». Она уже уведомила об этом Джеймса в своем письме к нему.

* * *

Джон пригнулся и надвинул на лицо капюшон, хотя он и его одежда так заляпаны глиной, что его вряд ли кто-то мог узнать.

Человек Дугласа, которого подняли столь рано, чтобы проводить Джона, с кислым выражением на лице вручил ему факел и сделал знак следовать за собой вверх по лестнице.

— А вы двое дождитесь здесь, — приказал он.

Джон кивнул своим спутникам, отметив, что Кэвин и Гэрес встали так, чтобы в крайнем случае каждый мог обезвредить одного из часовых. Командующий надеялся, что все обойдется без кровопролития.

— О! — Дворецкий повернулся к Джону. — Сдайте оружие.

— Хорошо. — Он мигом снял с себя меч, кинжал и положил их на пол у стены башни.

Дворецкий повел заляпанного грязью гонца по винтовой лестнице. Возле тяжелой дубовой двери никакой охраны, на этаже несколько спален для знаменитых гостей и коридор, ведущий в зал. В прошлые визиты Джон видел на двери засов, но пока еще не знал, может ли это помочь ему. Отсутствие охраны свидетельствовало, что здесь если и опасались попытки освободить Джеймса, то нападения ожидали скорее извне, из-за стен укрепленного замка. Поднявшись на самый верх, они подошли к королевским апартаментам, и дворецкий сделал Джону знак подождать.

Однако прежде чем он успел постучать в дверь, она распахнулась, и из спальни короля вышли двое. Увидев их, Джон отпрянул, стараясь держать факел как можно дальше от своего лица.

— О! Леди Мол, сэр Томас, — сопровождающий слегка поклонился. — Я и не знал, что вы у короля.

— У нас к нему дело, дворецкий, — раздраженно проговорил сэр Томас, — к нему, а не к вам.

— Конечно, сэр Томас. Мои извинения, сэр.

— Кто это? — Томас Мол направил свет лампы в сторону Джона.

— Гонец с письмом королю, — почтительно ответил дворецкий.

— В этот час? Король готов к отъезду.

Джон опустил глаза, но заметил пристальный взгляд Каролины. У него не было никакого желания лишать жизни сэра Томаса, но был готов убить всех троих, если жена или муж узнают его.

— Он один из гонцов, которые ежедневно приезжают из Эдинбурга, — пояснил дворецкий. — Они привозят письма от невесты короля.

— Невесты… — пробормотала насмешливо Каролина.

— Хорошо. — Сэр Томас посмотрел на жену. — Мы закончили наш разговор. Можете объявить королю о гонце, дворецкий.

Тот поклонился.

— Подожди, — скомандовал Мол. — Почему здесь нет часовых?

— Я передал ваш приказ капитану, сэр Томас. Я не знаю… Раньше мы… я… Я еще раз скажу ему незамедлительно, милорд.

— Проверь немедленно! — Сэр Томас развернулся и направился к лестнице.

Не поднимая глаз, Джон чувствовал, как Каролина осмотрела его, прежде чем последовать за мужем.

— Прошу прощения, Ваше королевское Величество, — услышал он слова дворецкого и, подняв на секунду глаза, увидел, что леди Мол бросила на него последний взгляд и исчезла.

Поставив фонарь в углубление в стене, Джон последовал за дворецким в слабо освещенную комнату. Кит, в камзоле из черного бархата, стоял у письменного стола, держа в руке гусиное перо.

— Ваше королевское Величество, письмо от вашей невесты, — объявил дворецкий. Затем, повернувшись к Джону, приказал: — Положи его на стол около двери. Ты доставил его лично. Теперь удались.

— Это честь — услужить Вашему королевскому Величеству. — Джон сбросил с головы капюшон. Король внимательно смотрел на него.

— Останься. Не уходи. — Король Джеймс взял письмо. — Ты отбываешь сегодня в Эдинбург?

— Если прикажете, Ваше Величество, — ответил Джон.

— Очень хорошо. Тогда подожди минуту — я закончу письмо. Я хотел бы, чтобы его незамедлительно доставили моей невесте.

Джон молча поклонился, а король, сев за стол, начал писать и махнул дворецкому.

— Принеси мне что-нибудь поесть.

— Поесть, Ваше Величество?

— Да, я голоден. — Король взглянул на Джона. — А ты тоже голоден, солдат?

— Да, Ваше Величество. Ужасно.

— Принеси этому доброму человеку тоже что-нибудь.

— Этому… — Дворецкий презрительно посмотрел на Джона.

— Ты что, оглох? — рассердился король. — Давай иди!

Дворецкий недоуменно перевел взгляд с короля на забрызганного глиной гонца и вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

* * *

— Не думаю, что вам следовало так небрежно отзываться о королеве в присутствии ее будущего мужа, — упрекнул сэр Томас жену.

— Я сказала правду, — огрызнулась Каролина. Они в Шотландии. «Марии теперь уже не заставить меня замолчать, как в Антверпене», — думала Каролина. И она будет говорить о ней, как ей вздумается. Пусть попробуют ее остановить. Каролина — Дуглас. Здесь они правят. — Этот мальчик имеет право знать, со сколькими мужчинами она переспала.

Сэр Томас резко к ней повернулся:

— Меня, как вашего мужа, в известность о ваших привычках в свое время не поставили.

Она осмотрелась вокруг. На лестничной площадке никого.

— Вы знали о Джоне, — запротестовала она.

— Да, но ведь Джон был не единственным. Не правда ли?

— Может, и не единственным, но лучшим. Лучшим из всех любовников, которые у меня когда-либо были. Он заставил меня почувствовать себя женщиной. Даже сейчас я помню его великолепное тело в моей постели. Помню, как кричала в экстазе.

— Прекратите! — Сэр Томас схватил жену за локоть. — Вы меня с ума сведете.

— Прекратить? Да ни за что! — огрызнулась она, вырывая руку. — Он единственный, кого я любила. Единственный, кого я хотела.

Сэр Томас посмотрел в искаженное злобой лицо. Каждый день с тех пор, как они отошли от Антверпена, он слышит одно и то же. Снова и снова. По любому поводу она напоминает ему о его возрасте, о том, что он не может соперничать с силой и шармом Джона Макферсона. Но по мере приближения к Шотландии аристократ все больше убеждался в том, что проблема не в Макферсоне, а в его жене. И то, что она потеряла мореплавателя, лишь часть ее проблемы. Вопрос стоял серьезнее. Сэр Томас опасался за ее рассудок.

* * *

Он никогда прежде должным образом не ценил, как радостно и безмятежно жили они с дочерью до того, как в его жизнь вошла Каролина. Он был одурманен ее молодостью и красотой. Надеялся, что молодая жена станет компаньоном и другом его дочери. Как же он заблуждался! За несколько месяцев их брака он так постарел. Он ничего не видел вокруг, кроме Каролины, и вот, может быть, из-за него его единственная дочь была вынуждена сбежать.

И постепенно он отдалился от своей молодой жены. Сэр Томас уже не сходил с ума от ее выходок. Короткая вспышка гнева — и потом он просто приказывал ей замолчать, теперь уже просто опасаясь ее темной души. Его пугало и отталкивало ее коварство, которое уже не могла скрыть даже красота. Каролину обуревали злость и ненависть, она теперь просто бросалась на всех вокруг. И неизвестно, как далеко это зайдет.

Сэр Томас уже противился тому, чтобы она оставалась частью его жизни. Он хотел, чтобы вернулось прошлое, когда они были с Дженет неразлучны. Слишком поздно. Он уже потерял дочь. Спускаясь по лестнице, сэр Томас почувствовал себя старым. Очень старым.

— Отправляйтесь в постель, вы, старик, — продолжала издеваться над ним Каролина. — Дайте отдых своего старому телу, а заодно и помолитесь о своей душе.

Сэр Томас молча смотрел на нее. Какая красивая оболочка, и какая гниль внутри.

— Да оставьте вы меня, делайте что хотите, — отмахнулся он, удаляясь. Она больше не нужна ему.

— Джек Большое Сердце! Я знал, ты обязательно появишься. — Молодой король вскочил и подошел к командующему.

Джон выглянул в коридор — не подслушивает ли на лестнице дворецкий? Затем, прикрыв дверь, повернулся к Киту и положил руки ему на плечи.

— У меня очень мало времени, Ваше королевское Величество. Вас у дворца Сэмрбелл ждет армия, она выступит после того, как вы возглавите ее. Наш плач состоит в следующем. Мы выведем вас отсюда, переодев гонцом. Они не спохватятся до утра, а к этому времени вы будете уже на полпути к свободе.

— Да, но как же дворецкий? Он вот-вот вернется и тут же поднимет тревогу.

Джон вынул из-за голенища острый кинжал. — Он будет молчать, сир.

С мрачным выражением лица молодой король кивнул и, быстро подойдя к массивной кровати, достал из-за нее охапку поношенной одежды. Это были лохмотья мальчика, помощника конюшего.

— Я нашел это сегодня в спальне, когда вернулся с соколиной охоты. Не знал, кто принес ее сюда, но понял, что что-то должно произойти.

— Переодевшись таким образом, Ваше Величество, вы привлечете меньше внимания.

Кит тут же начал переодеваться, а Джон стоял у полуприкрытой двери.

— Количество солдат вокруг Фолклэнда удвоено, — сказал Кит, натягивая на себя драную рубаху. — Сэр Томас Мол и его… его жена привели вчера сюда тысячу солдат. Они сообщили, что ты приедешь не раньше следующей недели, чтобы сопровождать меня в Эдинбург. Ангус, конечно, подозревает, что верные мне люди еще раз попытаются с помощью армии освободить меня. Но мы будем хитрее и победим его на этот раз. Правда, Джек Большое Сердце?

Джон улыбнулся молодой горячности короля. А некоторые аристократы еще сомневались, согласится ли Джеймс вообще покинуть дворец, ведь его невеста уже в Шотландии… а после свадьбы конец заточению. Ангус дал слово королю освободить его после заключения брака. Но теперь, видя, с какой готовностью король принял предложенный ему план, Джон убедился в своей правоте, когда доказывал, что молодой король считает Ангуса лгуном и обманщиком. Командующий не знал лишь того, что Кит отказался от сомнительной надежды, которую якобы нес ему этот брачный союз.

— Конечно, Ваше королевское Величество, пришло ваше время!

Каролина Мол равнодушно смотрела в спину своего мужа, пока он не скрылся в их спальне. Но, как только дверь захлопнулась, на ее губах появилась злая усмешка. Ничего, ничего, она-то знает, как сильно его ранила. Он сделал вид, что его это уже не трогает, но она-то знает, что это не так.

Увидев появившегося дворецкого, она нахмурилась.

— А где тот, другой? — резко спросила она испуганного придворного. — Ведь вас было двое.

Дворецкий поднял повыше факел. Сэра Томаса на площадке не оказалось.

— Король велел гонцу подождать. Его королевское Величество пишут письмо невесте, и гонец должен взять его с собой.

— А что, разве других гонцов нет? — огрызнулась Каролина. И это после того, как она рассказала этому мальчишке-королю о проделках его мошенницы-невесты! «Как же он глуп, — подумала она. — Он заслуживает сидеть взаперти до конца жизни». — Мой муж приказал не оставлять короля наедине с незнакомцами. Он распорядится, чтобы ваша голова торчала на пике, если что-то случится с Его Величеством.