Бунтарка

      – Адвокаты здесь уже почти неделю. – Клара перевела на Джейн встревоженный взгляд. – Может, он уже знает, расстроился, даже ревнует… и…
      – Вряд ли он ревнует, сестренка. Прежде чем принять предложение Николаса, мне пришлось избавиться от своих сомнений и страхов. Советую тебе поступить так же. – Джейн положила ладонь на руку сестры. – Скорее всего, Генри занят делами.
      – В таком случае он вообще может не появиться сегодня. – Клара снова со вздохом посмотрела в окно. – Боже, как же я по нему соскучилась! Мне нужно столько всего ему сказать! Ты… ты освободила во мне монстра. Теперь, когда я знаю, чего хочу, и полна решимости добиться своего, терпеливое ожидание превратилось в пытку.
      Джейн улыбнулась, радуясь перемене, произошедшей в сестре. Когда Клара рассказала ей о первом предложении Генри и своем отказе, все встало на свои места. Вспоминая прошлое, она отчетливо видела знаки, выдававшие чувства ее сестры.
      – Я готова идти до Балликлоу пешком, босая, – прошептала Клара нетерпеливо. – Это ожидание убьет меня, Джейн.
      – Тебе нет нужды идти пешком.
      Она многозначительно посмотрела на сестру. Клара скосила глаза на мать. Леди Пьюрфой была увлечена разговором с Александрой о приготовлениях к свадьбе.
      – Ты мне поможешь?
      – Конечно, только пообещай, что попросишь Пола приготовить карету и пару крепких и надежных грумов.
      – Обещаю. – Клара сжала руку сестры. – Спасибо.
      Клара незаметно скользнула к двери, но леди Пьюрфой ее остановила.
      – Ты куда собралась, Клара?
      – Выйдем в сад прогуляться, – выручила сестру Джейн, – если не возражаете.
      – Конечно, не возражаем. – Кэтрин ласково улыбнулась.
      Взявшись под руки, сестры покинули комнату. Оказавшись снаружи, Клара расхохоталась:
      – Что может быть веселее, чем вот так удрать?!
      Джейн уже не сомневалась, что выпустила джинна из бутылки.
      – Я провожу тебя до конюшни, а то, чего доброго, ты и в самом деле отправишься в Балликлоу пешком.
      Из помещения для прислуги вышла Фей. Выглядела она встревоженной. Схватив Джейн за руку, она умоляла уделить ей несколько минут. Не в силах ждать, Клара шепнула сестре, что сдержит обещание, и помчалась к конюшням.
      Джейн повернулась к экономке. Фей явно не знала, как передать Джейн ужасную новость, но не сообщить она не могла.
 
      На экстренное собрание «Белых мстителей» Эган прибыла последней.
      Народу собралось видимо-невидимо. Но от Дженни Эган узнала, что цель собрания не имеет ничего общего с той ужасной вестью, которую Джейн услышала от Фей. Покачав головой и вздохнув, Эган решила присоединиться к Лайаму, стоявшему в конце полуразвалившегося амбара.
      От Фей Эган уже слышала, что сегодня утром, за несколько часов до возвращения Патрика и Лайама из Килдэра, магистрат арестовал их семьи – жен и детей.
      Новость ошеломила Джейн. Следуя через толпу, она судорожно обдумывала варианты решений, но ни один из них не представлялся утешительным. Лайам разговаривал с кем-то, стоявшим в тени грубо вытесанного столба, а Патрик сидел, сгорбившись, неподалеку от него. Убитый горем, он даже не поднял головы, когда, проходя мимо, Эган тронула его за плечо.
      Увидев Эган, Лайам прервал разговор с незнакомцем.
      – Я очень сожалею. – Она положила ладонь ему на локоть. Это из-за нее Патрик был вынужден уехать. Если бы она осталась, вместо того, чтобы отправиться в Англию…
      Встряхнувшись, Джейн прогнала чувство вины. Надо подумать, чем можно помочь в сложившейся ситуации.
      – Я приехала, как только услышала новость.
      По выражению лица лидера она поняла, что он рад видеть ее.
      – Нам лучше начать.
      Кивнув, Эган сделала шаг в сторону. Взглянув на человека, стоявшего рядом с ней в тени, она узнала Финна. И не удивилась ни его присутствию здесь, ни маске на его лице, ни стремлению держаться в тени. Он еще в большей степени, чем она, был здесь чужим, и едва ли она имела право винить человека в том, что он хотел защитить себя. Кто-то ведь узнал Лайама и Патрика.
      Наступила тишина, Лайам произнес несколько слов приветствия и начал рассказывать о съезде в Килдэре:
      – Были представлены все части Ирландии. Хотя не все выступают под именем «Белых мстителей». По этому поводу вначале даже возникли споры. Но жалобы у всех одинаковые. Изгнание с земель, плохое обращение землевладельцев и их агентов с арендаторами, захваты земель, усиливающаяся жестокость королевских войск.
      Эган не могла не заметить, что, несмотря на горе в собственной семье, Лайам способен четко и ясно излагать то, что видел и слышал.
      – С одной стороны, мы с радостью увидели, как сплоченно борются ирландцы с тиранией в каждом уголке страны за одно и то же дело, с другой стороны, нам с Патриком было прискорбно наблюдать, что…
      – А что Ронан? – перебил кто-то. – Вы, кажется, потеряли его где-то.
      – Давно надо было от него отделаться! – рассмеялся Финн.
      – Я не знала, что Ронан тоже ездил с ними, – тихо обратилась к нему Эган.
      – Как только ты уехала в Англию, он не мог справиться с пьянством и держать язык за зубами. Чертов дурень доставлял слишком много хлопот. Его нельзя было оставлять без присмотра, и я посоветовал Лайаму взять его с собой. Встретившись с представителями северных групп, он решил распрощаться с нами и направиться на север, где методы борьбы его больше устраивают.
      Услышав слова, произнесенные по-английски, а не по-гэльски, Эган резко повернула голову к стоявшему рядом мужчине.
      – Генри? – пробормотала она.
      – Финн, если угодно. – Он с чувством пожал ее руку. – Ты не единственная в Ирландии, у кого две ипостаси.
      – И ты ничего мне не говорил! Но почему сейчас?
      – Послушай, что скажет Лайам. Послезавтра все это потеряет какое-либо значение.
      Смущенная Эган переключила внимание на выступающего.
      – …далеко на севере и в районе Дублина жестокость становится частью их повседневной жизни. Убийства, поджоги домов, уничтожение скота пришли на смену засыпанию траншей, сносу изгородей и стен, – говорил Лайам. – Получается порочный круг. Они полагают, он работает. Но для нас, миролюбивых людей, сплотивших свои усилия в борьбе за мир, для наших… родных…
      Голос Лайама дрогнул, и у Эган болезненно сжалось сердце. Ему потребовалась пауза, чтобы овладеть собой и продолжить.
      – Лайам хочет сказать, – подхватил его мысль Патрик, поднявшись, – что мы поняли: «Белые мстители» идут не тем путем, какой мы избрали. Они жаждут крови, в то время как мы проливали ее лишь в самых крайних случаях. Мы предлагаем распустить нашу группу «Белых мстителей», по крайней мере, на время. Что бы там эти люди на севере и востоке ни делали, нет доказательств, что их методы работают.
      – Наоборот, – снова заговорил Лайам, – это приводит лишь к усилению репрессий против арендаторов и фермеров в тех областях.
      – Если мы перестанем существовать как группа, – выкрикнула Дженни, – если объявим, что пошли на это в знак перемирия, как вы думаете, магистрат отпустит ваших родных?
      Толпа загудела. Всем было известно, что случилось с семьями двух лидеров.
      – Не знаю, – тихо ответил Лайам. – Но мы с Патриком решили предложить вам это задолго до того, как услышали о наших… о наших…
      – Стоит попытаться, – согласился кто-то и получил поддержку остальных.
      – Я слишком стар, чтобы продолжать борьбу, – заявил пожилой мужчина. В ответ раздались крики одобрения.
      – А я еще не утратила вкуса к борьбе, – произнесла молодая женщина.
      – Я тоже, – добавили несколько других.
      – Нам нечего терять, – сказала Дженни, видя, что Лайаму не хватает уверенности, чтобы ответить. – К тому же мы всегда сможем заново организоваться.
      Наступила тишина. Первым подал голос брат жены Патрика:
      – Каков крайний срок? Мы не можем стоять и смотреть, как вешают наших жен и детей!
      – Да, конечно! У нас два дня.
      Слова Патрика приковали внимание Эган. Она ничего не знала ни о крайнем сроке, ни о других условиях. Дженни обвела толпу взглядом.
      – Мы распустим слух о наших намерениях. Отправим послание самому магистрату. Проявим такую же твердость, как этот бесчувственный ублюдок Масгрейв. Потребуем, чтобы женщин и детей освободили. В таком случае он не повесит невинных.
      Раздались голоса в поддержку. Эган повернулась к Финну:
      – О каком крайнем сроке идет речь?
      – Магистрат собирается повторить демонстрацию силы по примеру своего предшественника девятилетней давности, – ответил он. – Если лидеры «Белых мстителей» не явятся в казармы Баттеванта к назначенному времени, он повесит их родных.
      У Джейн в жилах застыла кровь.
      – Ему нужны Лайам, Патрик и я.
      – И Финн, – добавил бунтовщик в маске. – Все мы должны сдаться капитану Уоллису до наступления рассвета послезавтра, или же дети и женщины умрут.
      – Он не посмеет.
      – Посмеет!
      Эган прерывисто вздохнула.
      – Предложение Дженни не сработает. К тому же Масгрейв знает, что мы у него в руках. Мы сдадимся, чтобы спасти эти семьи.
      Финн мрачно кивнул:
      – Поэтому я и сказал… что послезавтра уже ничто не будет иметь значения.
 
      Последнее собрание. Последняя скачка в ночи. Последняя ночь с ним.
      Как быстро все изменилось, думала Джейн. Окончательно, жестоко и необратимо.
      Отмеченная печатью обреченности, Джейн не спешила возвращаться в Вудфилд-Хаус.
      После того как все разъехались, четверо лидеров мятежников остались поговорить. Финн пытался выяснить, куда увезли членов двух семей, но безрезультатно. Лайам и Патрик, расстроенные из-за случившегося, тоже не смогли ничего добиться. Единственное, что им удалось выяснить: пока их не было, драгуны тщательно прочесывали местность в поисках отсутствующих. Их отсутствие и привлекло к ним внимание.
      Сегодня Эган ничего не могла предложить. Причины для счастья у нее внезапно не стало. Все ее планы с Николасом оказались бесплотными, как воздух.
      Четверо приняли решение, что никаких замен не будет. Они договорились встретиться снова завтра после полуночи и сдаться в обмен на свободу арестованных.
      Единственная сложность состояла в том, чтобы найти надежное убежище, где родные Лайама и Патрика смогут укрыться после освобождения. Поскольку, находясь в руках Масгрейва, Лайам и Патрик уже ничем не смогут помочь своим близким, им нужна была уверенность, что те будут в безопасности.
      Было далеко за полночь, когда Джейн поставила Мэб в стойло. Дом на холме был погружен во тьму и безмолвие, но она знала, что Николас не спит и ждет ее. Двигаясь в темноте, она направилась к потайному ходу, который вел из чулана. Перед отъездом ей не удалось сообщить ему, куда она едет и когда вернется. Теперь, зная правду, она сознавала, что не сможет сказать ему о том, что им предстоит.
      – Ясная луна. Хорошая ночь для верховой прогулки.
      У Джейн екнуло сердце, и рука сжала рукоятку кинжала, прежде чем она узнала голос сэра Томаса. В шоке она повернулась и увидела отца, вышедшего из тени чулана.
      – Действительно, – согласилась Джейн.
      Отныне ее не волновало, что он увидел ее в мужском костюме и догадался, что она пропадала где-то одна глубокой ночью, когда все нормальные люди спят в своих постелях, что мог заподозрить ее в участии в тайной деятельности. Терять ей было нечего.
      – Здесь было очень тихо без твоих ночных уходов и возвращений на рассвете.
      Джейн ничем не выдала своего удивления.
      – Успокаивало лишь то, что все эти дни, пока ты находилась в Лондоне, ты не подвергалась опасности. – Сэр Томас заложил руки за спину и взглянул сквозь маленькое оконце на темнеющий дом на холме. – У нас с Николасом состоялся обстоятельный разговор. Точнее сказать – баталия.
      С каждым его словом ее замешательство усиливалось, и Джейн уже не могла притворяться безразличной.
      – Ему не нужно твое состояние.
      Джейн не знала, что оно у нее есть.
      – Он категорически отказывается от земли, от денег, от приданого и всего остального. Таких упрямцев я еще не видел, клянусь всеми святыми.
      Джейн ощутила прилив эмоций, хотя и без того знала, сколь бескорыстна любовь Николаса. По ее щеке скатилась слеза.
      – Но я так же упрям, как он, разрази его гром. Ты моя старшая дочь, и по справедливости большая часть того, что у нас есть с твоей матерью, должна перейти к тебе и твоим будущим детям. – Он хмыкнул. – Но не бойся. Мы успешно разрешили наши противоречия, хотя прежде мне пришлось заставить его стать покладистее. Этого старого вояку не так-то легко победить.
      Джейн прочистила горло, чтобы убедиться, что голос ее не подведет.
      – Не понимаю, зачем тебе все эти хлопоты. Он уже знает, как моя семья ко мне относится. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал – ничто не изменит его мнения.
      – Пойми меня правильно. Он мне нравится, а его мнение меня не интересует. А вот ты…
      – Зачем? – вырвался из ее груди вопрос. – Зачем все это? Почему вдруг ты ведешь себя так, словно тебе не все равно?
      – Мне не все равно, Джейн. Я всегда любил тебя. – Он сделал к ней шаг.
      – Это ложь.
      Сэр Томас помолчал и устало провел рукой по лицу.
      – Джейн, признаю, я совершил страшную ошибку девять лет назад. Я знал, что ты… Мне следовало предвидеть, что мой приказ повесить того мальчишку не вернет мне дочь. Ах, Джейн! Ты была другой во времена своего далекого детства. Ты любила, переживала, и ты стала частью окружавших тебя людей. Мы с твоей матерью приехали в Ирландию, когда тебе едва исполнилось четыре года. Через несколько месяцев ты уже носилась босиком по этим холмам, ничем не отличаясь от голодного отродья ирландских арендаторов.
      Джейн сказала себе, что у нее нет времени слушать эти излияния, но ее ноги словно приросли к месту.
      – Когда тебе исполнилось восемь, ты тяжело заболела. Помнишь? Все из-за того, что арендаторы продали свою младшую дочь лудильщикам, чтобы оплатить счет доктора, когда остальных поразила лихорадка. – Отец подошел к ней ближе. – Мы с Кэтрин думали, что потеряем тебя.
      Джейн уткнулась взглядом в свои сапоги, сдерживая слезы.
      – Ты вернул ее, – промолвила она.
      Тогда у ее отца было сердце.
      – К несчастью, год спустя девочка умерла, когда лихорадка снова вернулась в долину. Ты оплакивала ее, как родную сестру. – В его голосе звучали мягкость и понимание. – Я знаю, много лет ты была связана с этими «Белыми мстителями». Возможно, ты думаешь, этот парень, Конор, послужил причиной… или, может, все дело было во мне, и ты поступала наперекор всему, что я делал или говорил. Но следует отдать тебе должное. Ты не можешь оставаться в стороне, если видишь несправедливость.
      – Если ты знал, что казнь тех людей была несправедливостью, тогда почему ничего не предпринял? Почему ничего не делаешь для ирландцев сейчас?
      – К тому времени, когда я прозрел, уже было совершено много зла. Я сделал единственное, что мог, – оставил свой пост.
      – Как удобно! – Она даже не попыталась скрыть свою враждебность, когда их взгляды встретились. – Но у меня нет времени ни винить тебя, ни попытаться исправить.
      – Но кто лучше Эган может открыть глаза слепцу?
      Его слова остановили ее.
      – Я знал о твоей причастности к проклятым «Белым мстителям», но не догадывался, что ты и есть Эган, их бесстрашный вожак, до утра того дня, когда состоялся бал. – В его взгляде светилось искреннее восхищение. – Мне следовало знать, что ты пойдешь до конца. Твой девиз – «Либо все, либо ничего».
      Отец окончательно привел ее в замешательство.
      – Сэр Николас сказал, что вы оба собираетесь делить свое время, между Англией и Ирландией. Я не спрашиваю, что будет с Эган, но прошу тебя дать возможность понять, где и как еще можно что-либо изменить.
      «Почему теперь? – подумала она. – Почему он так безвозвратно опоздал?»
      – Поверь, мной движет отнюдь не желание устроить западню для остальных или…
      Джейн прищурилась.
      – Но западня уже сработала! – выпалила она с горечью. – Накануне роспуска «Белых мстителей».
      – Какая западня?
      Покачав головой, она зашагала прочь.
      – Вы опоздали, сэр Томас.

Глава 32

      Лишь только Финн закрыл ворота конюшни, как к дверям приблизилась женщина с небольшой лампой в руке. Не долго думая он затолкал шляпу и маску под старую попону, лежавшую на земле.
      – Это ты, Генри?
      – Клара? – Удивленный, он распрямился. Однако еще некоторое время не мог оправиться и найти нужные слова. Как изголодавший нищий смотрит на пищу, он пожирал ее глазами. – Что ты здесь делаешь в столь поздний час?
      – Жду тебя. – Она оставила лампу возле стойла и вошла. – Я приехала, когда миссис Браун собиралась ложиться спать. Мы выпили по чашке чаю, и я отправила ее наверх. Подождала тебя в гостиной, посидела в твоем кабинете, снова вернулась в гостиную, затем вышла в сад и ждала тебя там.
      Она остановилась в дюйме от него и окинула взглядом его грубую одежду из домотканой материи, высокие сапоги.
      – Но ты так и не сказала, зачем ты здесь.
      Она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубами.
      – Мистер Адамс, вы больше похожи на бандита с большой дороги, чем на респектабельного священника.
      – Не знаю, что привело тебя сюда, но мне нужно найти способ отправить тебя домой.
      Он взял ее под руку и хотел вывести из конюшни, но она не двинулась с места.
      – Я была в отъезде больше двух недель.
      – Это мне известно.
      – Тогда ты должен знать, что так не встречают тех, по ком ужасно соскучились.
      Он поймал ее вызывающий, игривый взгляд.
      – Когда я сказал, что…
      Клара не дала ему договорить. Она скользнула в его объятия и крепко поцеловала.
      С невольным стоном, вырвавшимся из горла, Генри ответил на ее поцелуй. Его руки жадно шарили по ее телу. Сквозь ткань платья он нашел ее грудь, вызвав у нее тихий стон.
      Внезапно он прервал поцелуй и отнял от нее руки, словно обжегся.
      – Нет! Это неправильно.
      Генри попытался сделать шаг назад, но Клара последовала за ним, протянув к нему руки.
      – Не смей говорить, что ничего не чувствуешь ко мне, Генри Адамс. И не лги, что не хочешь меня.
      Она схватила его за лацканы куртки.
      – Я была юной, глупой, легко внушаемой и наивной, но я любила тебя. Я совершила ужасную ошибку, послушавшись родителей. – Она приподнялась на цыпочки и заглянула ему в глаза. – Я уже говорила тебе и снова повторяю. Я люблю тебя. Хочу выйти за тебя замуж. Меня нисколько не волнует, что у меня не будет шикарных нарядов, и если всю жизнь нам придется жить в однокомнатной лачуге, рядом с тобой я буду счастлива. И сделаю счастливым тебя.
      Она снова поцеловала его в губы.
      – Я не собираюсь сдаваться. Я не отстану от тебя, Генри. Буду ходить за тобой по пятам, стану занозой в твоем боку, пока ты не признаешь правду. – Она отошла от него, но у дверей повернулась: – А ты, человек, проповедующий прощение, может, и сам попробуешь применить его на практике.
      – Клара… я…
      – Я вернусь.

* * *

      Резкий стук в дверь заставил магистрата вскинуть голову.
      – Проклятие! Что там еще? – выругался Масгрейв, прежде чем раздраженно крикнуть: – Войдите!
      Дверь открылась, и сэр Роберт торопливо прикрыл корреспонденцию, которую на протяжении вот уже трех дней без конца перечитывал. Появление сэра Томаса Пьюрфоя в сопровождении капитана Уоллиса его не удивило.
      – Как приятно видеть вас здесь в столь ранний чае, сэр, – произнес Масгрейв, вставая. – Я собирался сегодня заехать в Вудфилд-Хаус, чтобы засвидетельствовать мисс Джейн свое почтение. Слышал, она вернулась из Англии.
      – Вернулась.
      От предложенного стула сэр Томас отказался.
      – Хорошо ли она провела время?
      – Очень хорошо. Благодарю.
      – А теперь оставьте нас, капитан, – велел магистрат, отпуская офицера.
      – Надеюсь, сэр Роберт, вы не станете возражать, если я попрошу Уоллиса остаться? Это не визит вежливости.
      Масгрейв кивнул и снова уселся за стол.
      – Чем можем вам помочь, сэр Томас?
      Бывший магистрат вынул из кармана сложенную вчетверо листовку из дешевой бумаги с печатным текстом на одной стороне и, развернув, швырнул на стол сэру Роберту.
      – Они циркулируют по всему Манстеру. Это нашли на столе директора новой масляной биржи в Корк-Сити. Вы в курсе?
      – В курсе. – Масгрейв с пренебрежением отодвинул листовку. – Не нахожу в ней ничего ценного для себя. Ни один из печатников Корка не признался, что напечатал ее. Думаю, текст не стоит бумаги, на которой отпечатан.
      Схватив бумагу, сэр Томас коротко изложил ее содержание, словно Масгрейв был не в состоянии сам постичь ее смысл.
      – Это призыв «Белых мстителей» к миру. Господи Боже мой, «Белые мстители» объявляют о своем роспуске!
      – Я знаю, о чем здесь говорится, сэр Томас. – Магистрат откинулся на стуле. – Но, как я уже сказал, это не представляет для меня никакой ценности.
      – Почему, сэр?
      – Потому что я добьюсь того же результата без всяких благородных предложений мира с их стороны.
      – Каким же образом?
      – Арестую и казню всех по очереди, начиная с главарей. – Масгрейв улыбнулся. – Бумажонка, которую вы держите, доказывает, что они проиграли. Теперь я раздавлю их. Без лидеров движения не будет банды мятежников. Без банды мятежников не будет сопротивления. Полученные от вас уроки, сэр Томас, бесценны.
      – Вы и раньше пытались их взять, но безуспешно.
      – На этот раз все будет по-другому. У меня есть наживка. Они сами ко мне придут.
      – И что вы намерены использовать в качестве наживки? Точнее, кого?
      – Я, пожалуй, воздержусь от ответа.
      – Значит, вы мне не доверяете, сэр Роберт?
      – Дело не в доверии, сэр, а в щепетильности предмета. Когда девять лет назад вы повесили пятерых «Белых мстителей», их деятельность на многие годы прекратилась. Завтра до рассвета я повешу четверых наиболее активных лидеров движения.
      – Но тогда не поступало предложения мира. Я бы не приказал их казнить, если бы имелась альтернатива.
      – Это вы сейчас так говорите. – Масгрейв пожал плечами. – Мы все хотим оставить после себя след. Я желаю, чтобы меня запомнили как человека, повесившего проклятых Лайама, Патрика, Финна и Эгана, а не как глупого магистрата, позволившего им разойтись по собственному желанию.
      Сэр Томас угрожающе склонился над столом:
      – Мы говорим о человеческих жизнях. Убив тех, о ком вы упоминаете сейчас, вы спровоцируете на бунт других. Месть толкает людей на безумные поступки, Масгрейв. Избранный вами курс подвергнет опасности жизнь наших людей.
      – Вы запели совсем другую песенку… в отличие от той, которую я слышал месяц назад.
      – Изъясняйтесь внятно, Масгрейв.
      – Простите, сэр Томас, но мы все обречены совершать ошибки, чтобы учиться на них. – Он подал Уоллису знак, чтобы тот открыл дверь. – А теперь простите, у меня много работы до арестов и завтрашней казни.
      Лицо Пьюрфоя полыхало гневом, когда он выскочил из комнаты впереди капитана Уоллиса, но на Масгрейва это не произвело ни малейшего впечатления. Из-под кипы бумаг он извлек знакомое письмо.
      Официальная корреспонденция пришла от генерал-губернатора Ирландии три дня назад. Масгрейва отзывали в Англию. Его освобождали от занимаемой должности.
      Но он не дурак. Он понимал, что это дело рук Николаса Спенсера. Только этот наглый пес угрожал ему лишением полномочий. К тому же Спенсер попал под власть чар этой красивой шлюшки Джейн Пьюрфой. Должно быть, в Англии он не терял времени даром.
      Магистрат швырнул бумагу на стол. Генерал-губернатору придется подождать. Он не двинется с места, пока не осуществит свой план. А интерес сэра Николаса к Пьюрфоям принесет ему еще большее удовлетворение от ее казни.
      Да, прежде чем он подчинится приказу, сфабрикованному каким-то заносчивым лондонским повесой, кое-кто умрет – в первую очередь Эган.
      И конечно же, сэр Роберт ни на йоту не доверял сэру Томасу Пьюрфою, несмотря на славное прошлое последнего.
 
      Руки Николаса инстинктивно сжали Джейн, когда она попыталась выбраться из постели. Она повернулась и обнаружила, что он крепко спит. Подступивший к горлу ком грозил задушить ее, но она постаралась пересилить слезы. Медленно оторвав от своего живота его руку, она выскользнула из кровати.
      Сознавая, что находится на грани срыва, Джейн торопливо натянула на себя одежду. У двери она в последний раз взглянула на мускулистую руку, раскинувшуюся на краю постели.
      Сегодня она отказалась участвовать в обсуждении свадебных планов и объявлений. Этот день принадлежал лишь им двоим. Ночью они занимались любовью. Джейн так неистово ласкала его, словно это было в последний раз.
      Он хотел поговорить о будущем, но это было выше ее сил.
      Бросив на него прощальный взгляд, Джейн улыбнулась и, покинув его комнату, дала волю слезам.
      Джейн зашла к себе, чтобы переодеться в одежду, превращавшую ее в Эган. Хотя к рассвету не будет сомнений, что обе они одно и то же лицо, она не собиралась доставлять Масгрейву удовольствие арестовать Джейн Пьюрфой. Нет, он повесит Эган, а Джейн Пьюрфой останется в сердце мужчины, которого она только что покинула.
      Джейн надвинула на глаза шляпу, вставила в ножны кинжал и засунула за пояс пистолет. Каждое движение напоминало ей о цели дела, за которое она боролась. Каждое движение, выполняемое в последний раз, укрепляло ее дух и веру, что она умирает, чтобы другие жили.
      В конюшни она пришла потайным ходом. Время перевалило за полночь. Знакомые звуки и запахи старого строения обрушились на нее с особой остротой. Все эти ощущения она тоже хотела запечатлеть в своей памяти. Джейн быстро приблизилась к стойлу Мэб.
      Она не могла не думать о том, что Масгрейва за отличное исполнение обязанностей будут восхвалять в палатах парламента, поздравят в администрации генерал-губернатора, будут пить за его здравие в домах английских помещиков.
      Но в нем не было и нет сочувствия к ирландцам. Он никогда не испытает стыда за свою жестокость. Эган сомневалась, что он сдержит обещание и отпустит родных Лайама и Патрика в обмен на лидеров движения. И это сомнение она высказала вчера. Но трое мужчин были склонны довериться слову чести магистрата.
      Ее угнетало неприятное чувство, что сегодня пострадают все.
      Увидев пустое стойло Мэб, Эган нахмурилась. В растерянности она поискала седло, но и его не нашла. В надежде, что Пола предупредили о времени, к которому ей потребуется оседланная кобыла, она отправилась на выгул, рассчитывая найти там конюха и лошадь.
      Но и там было тихо. Ни лошади, ни Пола, ни души.
      Ощутив беспокойство, ибо время поджимало, Джейн пошла к другому стойлу и оседлала одну из лошадей отца. За все эти годы ничего подобного не случалось. Пол знал, что Мэб нельзя трогать или отдавать кому-либо другому. Это было известно всем.
      Несколько минут спустя Джейн уже мчалась в ночи, оставив позади Вудфилд-Хаус. Но чем больше она раздумывала над произошедшим, тем спокойнее становилось у нее на душе. По крайней мере, Мэб не попадет в лапы Масгрейву.
 
      Резкий стук в дверь разбудил магистрата. Нетерпеливый крик солдата заставил его сбросить одеяло и распахнуть дверь. Фигура его несчастного слуги со свечой в руке маячила за спиной молодого драгуна.
      – Что? – закричал он.
      – Капитан Уоллис, сэр. – Солдат сделал шаг назад. – Он… уехал из казармы. Я прямиком поскакал сюда, чтобы поставить вас в известность.
      – Куда уехал? – прорычал магистрат.
      – В Кьючелейн-Сит.
      На лице Масгрейва отразилось недоумение, смешанное с удивлением, и молодой драгун поспешил пояснить:
      – Капитан и два десятка солдат из его личной охраны забрали всех арестованных, предназначенных для обмена с мятежниками. Капитан сказал капралу Эвансу, что время и место обмена изменилось и что вы в курсе.
      – Что?!
      Рык Масгрейва заставил солдата и слугу попятиться.
      – Мы… мы… ничего не знали, сэр, пока сержант Пауэрс не заступил на дежурство. Он сказал, что раз вы с ним не поехали, выходит, ничего не знаете. Прошу проще…
      – Когда они уехали?! – проревел Масгрейв, поспешив в комнату, чтобы одеться.
      – Уже больше часа назад, сэр.
      – Поднимай по тревоге всех, кто остался в казармах! – Солдат повернулся, чтобы идти выполнять приказ, когда у магистрата промелькнула страшная мысль. – Стой!
      Подумав немного, он проинструктировал драгуна, кого тот должен прихватить, включая сержанта Пауэрса.
      Капитан Уоллис пользовался гораздо большим влиянием среди солдат, чем Масгрейв. И если вероломный офицер замыслил заработать лавры славы сам, то вряд ли Масгрейву удастся заставить людей Уоллиса сражаться против него.
      Но в конечном счете всегда найдутся избранные, верные делу.
      Этих избранных ему хватит, чтобы пресечь столь несвоевременную демонстрацию независимости.

Глава 33

      Огни факелов на разрушенных стенах замка были заметны издалека. Когда Масгрейв со своими солдатами приблизился к развалинам, навстречу ему выехали драгуны. Магистрат не отдал приказа своему отряду остановиться, пока не произошла встреча со всадниками Уоллиса.
      – Где капитан Уоллис? Что все это значит?
      – Он ждет вас в Кьючелейн-Сит, сэр. Обмен совершился.
      Масгрейв окаменел от ярости.
      – Бунтовщики у него?
      – Да, сэр, – ответил другой солдат.
      С громкими проклятиями магистрат пришпорил коня и устремился вперед, оторвавшись от своего отряда. На половине пути к вершине холма он увидел с полдюжины драгун, которые стерегли лошадей. Заметив среди животных резвую кобылу Джейн, он на миг приостановился.
      – Чья это лошадь? – спросил он резко.
      – Бунтарки Эган. Вместе с другими тремя она сидит там, закованная в кандалы.
      Переборов приступ гнева, Масгрейв приказал своим людям вместе с остальными драгунами занять позицию вдоль дороги, ведущей на холм. Теперь, когда мятежники у него, никто их не заберет.
      Капитан Уоллис щеголевато приветствовал Масгрейва, но избегал смотреть ему в глаза. Магистрат продолжал сидеть в седле.