Американский детектив - Слепая смерть

      - Вы выстирали мою одежду!
      - Я же обещала.
      - Мои любимые теннисные туфли!
      - Они издавали такой забавный звук, когда вертелись в сушилке. Словно верблюд, бегущий во весь опор.
      Флетч уже снимал новые теннисные туфли, чтобы надеть старые, дырявые. Миссис Хайбек наблюдала, как он шевелит вылезшими из дыр пальцами.
      - В этих вы могли бежать от полицейского еще быстрее, - отметила миссис Хайбек. За окном полицейский стоял у бордюрного камня, уперев руки в бока. - Мой муж всегда носил черные туфли. Так или иначе, ему удавалось блуждать в черных туфлях.
      К тротуару подкатила патрульная машина, подобрала полицейского, покатила дальше.
      - Понятия не имею, с чего этот коп бросился за мной, - покачал головой Флетч. - Может, следовало остановиться и спросить, но у меня сегодня еще столько дел.
      - Ваше прибытие всегда запоминается. Мне это нравится. Вчера от вас разило бербоном. Сегодня за вами гнался полицейский. В этом вы ни на кого не похожи.
      - А вам удаются уходы. - И Флетч, зашнуровывая теннисные туфли, напомнил миссис Хайбек, что днем раньше она ретировалась с его одеждой.
      - О, да, - легко согласилась она. - После того, как тебя выгоняют из собственного дома, потому что ты доставляешь слишком много хлопот, уходить становится очень просто. Все равно, что отказаться от чашки чая.
      - Чая, - кивнул Флетч. - Понятно.
      - Извините, что не могу вас чем-нибудь угостить. Всем этим людям, что одеты в белое, не платят за то, чтобы они что-то приносили. - Крупный мужчина в белом халате как раз стоял на пороге комнаты отдыха. - Об этом они заявляют, как только ты попадаешь к ним. Оплачивается лишь их стояние над душой да гримасы. - Она скорчила гримасу столбу в белом халате. Тот ее и не видел. Его глаза налились кровью. - Пшел вон! - крикнула ему миссис Хайбек. - Иди накрывать стол к ужину.
      Хорошо одетый игрок в бридж положил свои карты, пересел на соседнее место, взял карты, что лежали перед ним.
      - Если хотите, я буду чашкой чая, - предложил Флетч.
      Она улыбнулась, показывая, что понимает шутку.
      - Скажите, теперь вы знаете, что ваш бывший муж умер? - мягко спросил Флетч.
      Миссис Хайбек рассмеялась. Хлопнула себя по колену.
      - Теперь он действительно стал бывшим.
      Флетч не знал, смеяться ли ему тоже или погодить.
      Он откашлялся.
      - Сегодня я виделся с членами вашей семьи.
      - Вы пытались выяснить, кто убил Дональда? - весело воскликнула миссис Хайбек.
      - Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите...
      - Дональда понять нельзя. Ни тогда, ни теперь. Если б он сам сказал мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
      - Некрологам тоже не всегда можно верить, - заметил Флетч.
      - Я бы надеялась, что тот, кто его написал, получил информацию не только от Дональда или его фирмы.
      - Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
      - Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Дональд всегда привлекает к себе внимание, если знает, что по какому-то процессу присяжные собираются вынести выигрышное для него решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
      - Он не застрелился, - уточнил Флетч. - Пистолет не нашли.
      - Он ушел. Ушел в черных туфлях.
      - Да, похоже, что так. Скажите, как часто вы приходите в дом, где жили раньше? Садовник вас не знает.
      - Не слишком часто. Обычно я не захожу туда, не убедившись, что в саду никого нет. Я привыкла к тому, что дом пуст. Иногда появляется Жасмин. Выходит из дому и садится рядом со мной. Мы беседуем. Она уже знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
      - В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
      - Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
      - Я имел в виду, почему вы остались у бассейна, несмотря на присутствие садовника?
      - Было так тепло.
      - Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
      - Мне об этом известно. Точно не помню, когда я узнала о его смерти, до встречи с вами или после. Ваш вид, правда, меня удивил. Вы не были пьяны?
      - Нет.
      - От вас так разило спиртным.
      - Вы знали о намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до того, как я сказал вам об этом?
      - Я постирала вашу одежду. Бампи-бампи-бам! Так гремели теннисные туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
      Игрок в бридж переместился на следующий стул.
      - Как вы ездите по городу?
      - По-разному.
      - Расскажите, как попадаете к дочери, в свой...
      - Я сажусь в пустой автомобиль. Когда приходит владелец, из магазина или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
      - Всегда?
      - Всегда. Я - седенькая старушка в цветастом платье и зеленых теннисных туфлях. С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в другое место. Секрет в том, что я никуда не спешу. Иногда я попадаю в такие места, где иначе никогда бы не побывала.
      Флетч нахмурился.
      - Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
      - Правда? Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но у нее, бедняжки, тоже нет денег.
      - Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и говорил с Робертом.
      - Этот грешник!
      - Почему вы так его называете?
      - Вы не слышали о грехе пренебрежения?
      - Нет.
      - Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни было совершенное им преступление. Я думаю, некоторым людям хочется сидеть в тюрьме. Вы согласны?
      - Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
      - Именно так.
      - Ваш сын, монах, сказал мне, что не будет горевать, если его отец попадет в ад.
      - О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
      - Мне не довелось познакомиться с ним.
      - Не жалейте об этом.
      - Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
      - Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
      - Неужели?
      - Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
      - Том Фарлайф.
      - Вчера вы не знали его имени. Сегодня знаете. Видите? Знаний у вас прибавилось.
      - Если и прибавилось, то ненамного.
      - Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
      - Довольно странный человек, не правда ли?
      - О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
      - Что?
      - Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
      Флетч наклонился вперед.
      - Что?
      - Я вижу, вам нравится узнавать новое.
      - О чем вы говорите?
      - Об этой маленькой книжице, "Нож. Кровь". В ней собраны мои поэмы.
      Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха "Агнес Уайтейкер Хоум".
      - Вам действительно нравится играть со словами?
      - Очень нравится, - подтвердила миссис Хайбек.
      - Хай, ха, хау.
      - Хорошие поэмы, не так ли?
      - Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
      - Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как "поэзия насилия". Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.
      - Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.
      - Правда? Такого быть не должно.
      - Меняется точка отсчета. "Тротуары города, - процитировал Флетч. Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!" Если думаешь, что написал это молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор шестидесятилетняя женщина...
      - Я не сильна в литературной критике. Я знаю, что Тому нужны публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают, как Дональд, в черных туфлях. Никогда не могла понять, о чем они. Естественно, их никто не печатал. Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно кормить пятерых моих внуков.
      - Мой Бог! Жизнь безумна.
      - Любопытная мысль.
      - Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.
      - Все правильно. Это секрет, знаете ли. Даже Нэнси ни о чем не догадывается. Вы упомянули точку отсчета. Кто будет публиковать стихи старушки, живущей в дурдоме? Том - университетский профессор. Если он принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не поделаешь.
      - Если люди настолько испорчены, что хотят слушать ложь, нельзя отказать им во лжи.
      - Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю. Ему нелегко, знаете ли. Когда каждый день читаешь пятидесятиминутные лекции, практически невозможно писать короткими, сжатыми строками, в которых каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да еще сохранять четкий ритм. Вы так не думаете?
      - Я в этом ничего не понимаю.
      - А вот я, с другой стороны, живу в тишине. Тишине такой глубокой, что, когда в нее вторгается звук, я осознаю истинное его значение, не только слышу его, но чувствую, пробую на вкус, рассматриваю со всех сторон. Я одна, и он один, мы отделены от окружающего мира. Тома, в его суетной жизни, с пятью детьми, звук отторгает. Я же холю и лелею звук и выражаю его словом, полностью ему соответствующим. Я думаю, что указала Тому доселе неведомый ему источник прекрасного. С его глаз словно спала пелена. И очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под его пера, - Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха. - А еще скорее наступит время ужина.
      - Мне говорили, что Дональд Хайбек решил обратиться к религии, сменил тему разговора Флетч.
      - Дональд всегда был очень религиозен.
      - Никто, похоже, этого не замечал.
      Луиза Хайбек пожала плечами.
      - Он был лжецом, - продолжал Флетч. - Хорошо оплачиваемым лжецом, профессиональным лжецом. Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б он сказал вам, что умер.
      - Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть что-то особенное, загадочное, мистическое, мифологическое, недостижимое, требующее долгих, упорных поисков. Для остальных правда очевидна и ясна, как простое четверостишие.
      - Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?
      - О, да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.
      - Как получилось, что дети этого не знали?
      - Они ничего о нем не знали, кроме того, что читали в газетах. Никто не знал. Газетные публикации отбивали охоту узнать о Дональде что-либо еще.
      - Он готовил себя к служению Господу?
      - Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда его не видела. И дети не видели. И не знали его.
      - Послушайте, но Дональд Хайбек засадил в дом для умалишенных очень необычную даму, которую мы оба знаем.
      - Да, - кивнула Луиза Хайбек. - Меня. Дональд поступил правильно. Жить здесь интереснее, чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди. У меня ecть - она оглядела комнату, - компания. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается. Люди меня подвозят. Разговаривают со мной. Я рассказываю им истории о Перу. Дональд был прав и в другом: я покупала слишком много газонокосилок и стиральных машин.
      - Вы побывали в Перу?
      - Нет, но они зачастую понятия не имеют, на каком континенте находится эта страна.
      - Миссис Хайбек, ваш сын - монах, который не может обрести душевный покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять - толстый самозванец.
      - При чем тут Дональд?
      - Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.
      Луиза Хайбек долго смотрела в пол.
      - Дональд блуждал в поисках Бога. Я ненавидела его за это. - В глубине здания мелодично прозвенел гонг. - Дональда застрелили, прежде чем он успел уйти из своей, полной лжи жизни.
      - Вы застрелили его?
      Она улыбнулась.
      - По крайней мере, я знаю, где он сейчас.
      Другие обитатели клиники спешили к двери.
      - Пойдемте, - встала и Луиза. - Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.
      В коридоре она посмотрела на Флетча.
      - Стирая вашу одежду, я полюбила вас.
      У раскрытой двери Флетч обернулся.
      - Вы не станете возражать, если я как-нибудь приглашу вас на чашку чая?
      Луиза Хайбек покачала головой.
      - Сомневаюсь, что меня будет мучить жажда.
      ГЛАВА 29
      Флетч несколько раз позвонил, подождал, но дверь дома 12339 по Полмайр-драйв так и не открылась. Солнце уже садилось. Холодало. На подъездной дорожке не стояли машины, на двери не висел венок. Луиза Хайбек осталась в доме для умалишенных. Роберт Хайбек терзался в монастыре. Нэнси Хайбек жила в нищете с мужем, самозванным поэтом. Дональда Хайбека убили.
      А Жасмин?
      Флетч отступил от двери и посмотрел вверх, на окно, в котором в прошлый раз качнулась занавеска.
      Занавеска качнулась и теперь.
      Флетч широко улыбнулся, помахал рукой и направился к автомобилю, стоящему у тротуара.
      Когда он садился за руль, дверь дома 12339 по Полмайр-драйв открылась. В проеме возник женский силуэт.
      Флетч захлопнул дверцу и зашагал обратно к дому,
      Она спустилась со ступенек. Дверь за ее спиной захлопнулась.
      - О, черт, - воскликнула женщина. - Как же я попаду в дом?
      - Вы Жасмин?
      Она кивнула. Вблизи женщина выглядела старше, чем издалека. Толстый слой косметики на лице, выщипанные брови, крашеные волосы.
      - Моя фамилия Флетчер. Я работаю в "Ньюс трибюн".
      - Как же мне попасть в дом?
      - Кухарки нет?
      - Мне нечем ей платить. Она ушла.
      - А почему вы вышли на улицу?
      - Из любопытства. - Наряд Жасмин ни в коей мере не напоминал траурный: желтый, с глубоким вырезом пуловер, зеленые брючки, туфельки на шпильках. - Утром вы оставили здесь ворох одежды. Это же одежда Дональда.
      - Извините, что не смог почистить ее перед тем, как привезти сюда.
      - Одежда как-то связана с расследованием убийства?
      - Нет.
      - Я так и подумала. Дональд ушел в другом костюме.
      - Я понимаю. Но это тоже его одежда. Я просто вернул ее.
      - Вот и хорошо. - Объяснение, похоже, полностью ее устроило. Она оглянулась на дом. Куда больше волновала ее захлопнувшаяся дверь.
      - Жасмин, я в недоумении.
      - Мы тоже.
      - Дональд говорил вам, что собирается пожертвовать пять миллионов долларов музею?
      - Нет.
      - Не говорил?
      - Ни разу. Музею? Вроде бы в утренней газете написано, что он хотел отдать деньги какому-то человеку.
      - Он обсуждал с вами религиозное искусство? Показывал вам какие-либо картины, скульптуры?
      - Никогда. Религиозное искусство? Я думала, что религиозными могут быть только люди.
      - Он говорил с вами о религии?
      - Нет. В последнее время он читал толстые книги, вместо того чтобы спать. Большие романы.
      - Он говорил вам о посещении монастыря в Томасито?
      - В котором находится его сын? Нет. И я там никогда не была.
      - Он намекал, что собирается уйти в монастырь?
      Ее глаза широко раскрылись.
      - Нет!
      Посмотрел на дом и Флетч.
      - Вы правы. Мы все в недоумении.
      - Он и так жил, как монах, - добавила Жасмин. - Читал ночи напролет. "Война и мир". "Братья Карамазовы".
      Флетч весь подобрался.
      - Не творить зла? Что-то в этом роде. Уйти и не творить больше зла?
      - Да, - кивнула Жасмин. - Что-то он такое говорил. Два или три раза. - Она пожала плечами. - Я никогда не понимала, что он говорит. Когда он-таки говорил со мной.
      - Он не собирался уйти вместе с вами?
      - Нет. С какой стати?
      - Вы же Жасмин Хайбек, не так?
      - Нет. Газета в этом ошиблась.
      - Вас зовут Жасмин?
      - И да, и нет. Мы неженаты. Дональд не разводился со своей первой женой. Вы с ней встречались?
      - Да, - услышал Флетч свой голос.
      - Странная дама. Хотя и очень милая. Приходит, садится, долго молчит, а потом неожиданно спрашивает: "Жасмин, что вы думаете о слове "синий"? Я отвечаю, что вообще не думаю об этом слове. А она добавляет: "Синий Дональд синеет в синем костюме". Странно, не правда ли?
      - Я уже не так недоумеваю, как раньше.
      - Это хорошо.
      - Вы жили здесь как его подруга?
      - Вроде бы ничего другого мне не оставалось. - Она переступила с ноги на ногу. - Может, вы подскажете мне, что делать дальше.
      - Готов попытаться.
      Она шагнула к Флетчу.
      - Видите ли, я включена в Федеральную программу защиты свидетелей.
      - О?
      - Я давала показания на суде в Майами со стороны обвинения. Подсудимых я знала, хорошие парни, денег у них куры не клюют. Но у них начались неприятности, и прокуратура сказала, что я могу им помочь, если буду свидетельствовать против них, или сама окажусь за решеткой. А я не делала ничего плохого. Взяла только какие-то драгоценности у Пита... - она подняла руку с перстнем на среднем пальце, - меха. Так что я ответила: "Нет проблем", - а потом долго ходила в суд, отвечала на какие-то глупые вопросы. К примеру, видела ли я, что на фабрике, где рубят коку, женщины работали голыми? И теперь меня охраняет федеральное правительство. Как по-вашему, мне нужно звонить в Вашингтон?
      - А при чем здесь Дональд Хайбек?
      - Ни при чем. Я находилась в кабинете одного адвоката в Майами, когда туда случайно заглянул Дональд. В то время после завершения процесса меня хотели отправить в Сент-Луис. Моя подруга рассказала мне, что в Сент-Луисе печатают библии и там ужасно влажно, так что эта перспектива совсем меня не устраивала. Дональд пригласил меня в ресторан. А через два дня я приехала с ним сюда. Но официально мы неженаты. И мое настоящее имя, естественно, не Жасмин.
      - Естественно.
      - Думаю, такого имени нет ни у кого.
      - Скорее всего, вы правы.
      - Я хочу сказать, есть у вас хоть одна знакомая женщина с именем Жасмин?
      - Вы первая.
      - Потому-то я его и выбрала. Если уж я должна изменить имя, то надо выбрать что-то удивительное. Вы поступили бы так же?
      - Скорее всего, да.
      - Так что мне теперь делать, после смерти Дональда? Звонить в Вашингтон или как?
      - Кто из федеральных сотрудников занимался с вами в Майами?
      - В этом-то и беда. Фамилии его я не знаю. А звали его Том или Джон.
      - А партнеры Хайбека? Они знали, что вы подпадаете под Федеральную программу защиты свидетелей?
      - Думаю, что нет. Для них я - вторая миссис Хайбек. Когда мы встречались, очень нечасто, со мной они не разговаривали. Ну, может, обращались с просьбами, вроде: "Жасмин, принесите мне, пожалуйста, виски с содовой". Пит и его парни были куда галантнее. По крайней мере, они знали, что я женщина, вы понимаете, что я хочу этим сказать? Они относились ко мне, как к равной. И я рада, что уехала с Дональдом до того, как закончила давать показания.
      - Ясно, - Флетч разглядывал торчащие из теннисных туфель пальцы. - И вы сидите здесь без денег, без друзей...
      - Да. Мне нужен друг.
      - Вы не вдова Дональда Хайбека, даже не Жасмин...
      - Я была бы мисс Никто, если б дважды не выходила замуж.
      - Дональд хоть говорил, какое будущее уготовил он вам после его ухода в монастырь?
      - Я понятия не имела, что он собирается уйти в монастырь. Наверное, это желание возникло у него внезапно. Была у меня такая подружка. Ей вдруг приспичило записаться в "корпус мира".
      - Я думаю, вам следует связаться с кем-либо из федеральных чиновников в этом городе.
      - Я уже собиралась поговорить об этом с почтальоном.
      - Вам перезвонят и скажут, что нужно делать.
      - А как я доберусь до телефона? - Она оглянулась на дом. - Дверь-то заперта. Там остались мои меха.
      Флетч вместе с ней двинулся к дому.
      - Дом оснащен охранной сигнализацией? Что-то я ее не заметил.
      - Нет никакой сигнализации. Глупость, не правда ли? Криминальный адвокат живет в доме без охранной сигнализации. Следовало бы ему знать некоторых из моих знакомых.
      - Об этом можете не беспокоиться, Жасмин. Я уверен, что он знал их всех.
      ГЛАВА 30
      - Чья это задница торчит из кустов? - раздался голос Френка Джеффа. А на заднице написано "Дружеские услуги Бена Франклина"!
      В темноте, сидя в кустах у здания редакции "Ньюс трибюн", Флетч подумал, а не вжиться ли ему в роль страуса. Уткнуться головой в землю и, таким образом, полностью скрыться из виду.
      Однако он встал и повернулся. Увлеченный поисками, он и не заметил, что оказался под одним из фонарей.
      - Добрый вечер, Френк. Собрались домой?
      - О, так это ты! - насмешливо воскликнул Френк Джефф. - Ты не думаешь, что на этой неделе мы перебарщиваем с бесплатной рекламой?
      - Есть немного?
      - Тогда почему ты торчишь у здания "Ньюс трибюн", рекламируя проезжающим водителям дружеские услуги?
      Большой конверт и карандаш, которые Флетч захватил из машины, лежали на земле под одним из кустов.
      - Я их не рекламирую, Френк.
      - А что же тогда ты делаешь?
      - Ищу пистолет, Френк.
      - Какой еще пистолет?
      - Не свой, Френк.
      - Ты забрался в кусты поблевать?
      - Нет, Френк.
      - А как движется твоя статья о борделе? Что ты сделал помимо того, что подрядился его рекламировать?
      - Я как раз хотел поговорить с вами об этом, Френк.
      - Себя ты уже выставил напоказ. А как с ними?
      - Френк, я думаю, подготовка статьи займет больше времени, чем мы ожидали.
      - Ага, вижу ты, парень, увлекся.
      - Произошло нечто неожиданное... придется...
      - Ты понял, что статью надо готовить "с чувством, с толком, с расстановкой"? Плохо ли поразмять косточки за счет редакции. Ах, Флетч, как бы я хотел, чтобы все сотрудники "Ньюс трибюн" относились к работе с таким энтузиазмом! Я знал, что задание тебе понравится.
      - Я действительно активно работаю...
      - Молодец!
      - Беда в том, что эта девушка, Синди...
      - Теперь, готов поспорить, ты задумался, а с какой стати тебе жениться в эту субботу.
      - Видите ли, Барбара...
      - Дерзай, Флетч, успехов тебе. Но только учти, что издатель и я хотели бы, чтобы сверху у тебя была голова, а не задница.
      - Хорошо, Френк.
      - Спокойной ночи, Флетч.
      - Спокойной ночи, Френк.
      ГЛАВА 31
      - Лейтенант Гомес на месте?
      Перегородка в дежурной части полицейского участка была достаточно высокой, чтобы прибывший по какому-то делу законопослушный гражданин чувствовал себя жалким червяком.
      - А чего ты спрашиваешь? - пробурчал сержант.
      - Я хотел бы поговорить с ним. И кое-что ему передать.
      - Оставь мне. Я прослежу, чтобы он получил твою посылку.
      На стоящей на столе табличке Флетч прочитал:
      "СЕРЖАНТ ВИЛЬГЕЛЬМ РОМ".
      - И все-таки я бы хотел с ним переговорить. Он в участке?
      - А что у тебя в конверте? - Сержант Ром усмехнулся, заметив надпись на шортах Флетча.
      - То, что я хочу ему передать?
      - Не знал, что в борделе есть посыльные. Это хорошо. Что в конверте, красавчик? Порция триппера для лейтенанта? Это ему не впервой.
      - Пистолет.
      - Из него стреляли?
      - Думаю, что да.
      - Я ему его передам.
      - Так лейтенанта нет? - Сержант взял конверт и ощупал его содержимое. - Не сотрите отпечатки пальцев, - предупредил Флетч.
      - Не волнуйся, - хмыкнул сержант.
      - По крайней мере, позвольте мне написать ему записку.
      - Пиши, красавчик. - Сержант взял какой-то бланк с пустой оборотной стороной, ручку и пододвинул их к Флетчу. - Пиши что хочешь, жеребец. Мы обожаем признания. Если их представляют, адвокатам иногда не удается добиться освобождения своих подзащитных.
      - Почему вы освободили Стюарта Чайлдерса?
      - А тебе что до этого?
      - Просто любопытно.
      - Стюарта Чайлдерса освобождают всегда. Он приходит сюда раз в день. Бывает, что и два. Сознается в любом убийстве, о котором сообщают по радио. А также в ограблении, поджоге и агрессивном поведении. Ему, наверное, очень понравилось в суде. И вновь хочется сыграть роль обвиняемого.
      Флетч написал:
      Лейтенант Гомес!
      Орудие убийства Дональда Хайбека вы искали без особого усердия. Наличие охранника, проверяющего машины, въезжающие и выезжающие со стоянки "Ньюс трибюн", указывает на то, что убийца вошел, а потом вышел со стоянки. Я представил себе путь убийцы после рокового выстрела, вышел на улицу и нашел этот пистолет в кустах перед фасадом здания редакции "Ньюс трибюн". Пистолет я поднял карандашом, который всунул в кольцо у спускового крючка, так что вы сможете снять все отпечатки пальцев. Жду также результатов баллистической экспертизы. Скажите вашему приятелю, Биффу Уилсону, что всегда рад содействовать в его благородном деле. Ему явно требуется помощь при написании некрологов.
      И. М. Флетчер.
      - Ты что, пишешь автобиографию? - полюбопытствовал сержант, не обращая ни малейшего внимания на плачущую негритянку, что стояла в метре от Флетча. - Хотелось бы знать, что вы, проституты, такого делаете, чтобы вам платили. Мне вот никто не предлагал за это деньги.
      Флетч протянул ему сложенную вчетверо записку.
      - Положите ее, пожалуйста, в конверт.
      - Не волнуйся, жеребец. Я о ней позабочусь. - И положил записку на конверт с пистолетом.
      - Пожалуйста, - повторил Флетч, - это очень важно.
      - Конечно, жеребец, конечно. А теперь вали отсюда, а не то я упеку тебя в камеру, где тебе придется делать все то же самое, но только забесплатно.
      ГЛАВА 32
      - Что это вы тут делаете?
      Барбара и Синди сидели в шезлонгах на открытой веранде коттеджа. На маленьком круглом столике стояли высокие стаканы, полупустая бутылка виски и ведерко со льдом,
      - Банановый сплит утром и шотландское виски вечером. - Флетч покачал головой. - Синди, ты потеряешь форму.
      Синди потянулась.
      - Пустяки. Я скоро выхожу из дела.
      - Да, да, - покивал Флетч. - Ты же собираешься разводить собак.
      Над океаном поднялся серпик луны. Мимо коттеджа спешил на юг ярко освещенный лайнер.
      - Выпей с нами, - предложила Барбара.
      - Да, у тебя же был трудный день, - поддержала ее Синди. - Утром ты нанялся на вторую работу, потом деловой ленч...
      - Ты не знаешь и половины того, что я переделал сегодня.
      - Думаю, для тебя это был день разочарований, - ввернула Барбара.
      - Конечно, разочарований, - согласилась с ней Синди. - Утром успешно пройти интервью с работодателем, чтобы быть полностью разоблаченным за ленчем.
      Женщины рассмеялись.
      В кухне Флетч наполовину наполнил стакан водой.
      - Бедный Флетч, - вздохнула Барбара. На веранде он добавил к воде виски и льда. - Он так разочаровался в жизни, что поехал в Томасито, чтобы выпить.
      - Теплого пива, - пробормотал Флетч. - Есть что-нибудь из еды?
      - Ничего, - ответила Барбара. - Ты же отменил обед с мамой.
      - Мы тоже не ели, - заметила Синди.
      - Уже десять часов.
      - Мы говорили, - пояснила Синди. - Я рассказывала историю своей жизни.
      - Может, тебе съездить за пиццей? - предложила Барбара.
      Флетч сел на стул.
      - Итак, Синди... Ты порушила мои надежды получить работу? Открыла глаза Марте? Сказала ей, что я не проститут, но честный журналист, решивший показать всем, чем занимается фирма "Дружеские услуги Бена Франклина"?
      - Я об этом думала. Много думала о том, как же мне поступить. Сегодня днем я не могла полностью уделить свое внимание клиентам. Увидев, что я контролирую ситуацию не так, как должно, один тип едва этим не воспользовался. Пришлось инсценировать несчастный случай, чтобы остудить его пыл. Одна из штанг свалилась ему на нос. - Одета Синди была так же, как и на ленче, в короткой юбочке и блузке. - Впрочем, ничего страшного не произошло. Ни капли крови не упало на ковер.
      - Ты держала наготове полотенце, - предположил Флетч.
      - Полотенце у меня всегда наготове. Мужчины вечно брызгаются какой-либо жидкостью.
      Барбара отпила виски.
      - Сказала ты Марте или нет? - настаивал Флетч.
      - Я решала, то ли сказать Марте, кто ты такой, и вывести тебя на чистую воду, то ли сказать Барбаре, кто я такая, и послать Марту ко всем чертям.
      - Трудное решение, - Флетч наблюдал за Барбарой. - Значит, ты сказала Барбаре, своей давней подруге, кто ты такая, чем зарабатываешь на жизнь... и так далее?
      - Да.
      - И как ты восприняла откровения Синди? - спросил Флетч Барбару. Та ответила не сразу.
      - Кажется, я ее поняла. И куда больше удивилась самой себе.
      - В каком смысле?
      - Как я могла дружить с человеком и так мало знать о нем? Поневоле задумаешься, неужели я такая бесчувственная? - Барбара уставилась в стакан, что держала в руке. - Объяснить это трудно. Понимаешь, теперь я начинаю задумываться, а какой ты на самом деле, Флетч, за кого я через три дня выхожу замуж? Чего я о тебе не знаю? Могу ли я доверять своим чувствам?
      - Глупости все это, - вставила Синди.
      - Сегодня я тоже кое-что узнал о некоторых людях. О чем и подумать не мог. Можно сказать, добавил несколько интересных экспонатов к моей человеческой коллекции.
      - Мы вот идем по жизни, думая, что он или она именно такие, какими мы их видим. Извините, если я не очень ясно излагаю. А потом, в одну минуту, за стаканом виски выясняется, что у них совсем другая жизнь, другие мысли и вообще, они совсем не такие, как ты их себе представлял.
      - Я думаю, - добавила Синди, что благодаря психоанализу, заботе о здоровье, тенденциям моды и страсти американцев к общепринятым нормам поведения, которых на самом деле не существует, люди думают, что они хотят любить своих ближних.
      - Все это мать предрассудков, - изрекла Барбара. - А экономика - их отец.
      - Мы должны любить в людях отличия, - заметила Синди.
      - Если б мы были, какими видят нас люди, - внес свою лепту в дискуссию Флетч, - у нас бы ничего не оставалось для себя, не так ли?