Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тревис Макги (№4) - Шустрая рыжая лисица

ModernLib.Net / Детективы / Макдональд Джон Д. / Шустрая рыжая лисица - Чтение (стр. 2)
Автор: Макдональд Джон Д.
Жанр: Детективы
Серия: Тревис Макги

 

 


Я знала, что слишком уж загорела, но настолько обленилась и расслабилась, что плевала на это. Пила много водки, постоянно находилась в какой-то прострации. Мы и любовью занимались там, на солнышке, вялые, потные и какие-то отдалившиеся друг от друга. У меня в ранней юности была внематочная беременность, я тогда чуть не умерла, ну, и поэтому мне не приходится ни о чем теперь беспокоиться. Мы себя чувствовали так уединенно... Где-то там вдали лодка проплывает, самолет пролетит высоко в небе или по шоссе прогромыхает грузовик... Телефон мы отключили. У меня, правда, был маленький радиоприемник... Вы должны понять, что для нас все вокруг казалось не имеющим никакого значения, абсолютно никакого. Вам это понятно, Трев?

– Само собой.

– В общем, кажется, уже подходила к концу вторая неделя, когда нам что-то понадобилось, и Карл поехал в город. Уехал он вскоре после полудня и отсутствовал так долго, что я уже начала злиться. Я вовсю глушила водку, поэтому, когда он вернулся, уже с трудом соображала, что к чему. Когда он свернул на дорожку к дому, я все же заметила, что за ним едут две машины, из которых потом вывалилась целая пьяная компания. Они ворвались в дом, горланя какую-то чертову немецкую песенку лыжников. Пять парней и три девицы. С одной из них он был знаком раньше. А тут встретил их случайно в городе, выпили вместе, и Карл решил устроить у нас вечеринку. Они были в шоке, когда узнали меня. Из машин выгрузили тонну продуктов, выпивки и сигарет. Я, конечно, разозлилась на Карла, но решила, что раз они меня все равно узнали, значит, дела уже не поправишь, ну, и черт с ним. Наверное, Карл мне просто уже поднадоел, и я потеряла всякую осторожность. Они оказались свингерами, все до одного. Девушки – милашки, парни тоже ничего. Думаю, не стоит ничего от вас утаивать, дорогой. Вечер прошел во всех отношениях суматошно – настоящая куча-мала, и к концу следующего дня последняя девица, которая еще не участвовала в наших играх, по прозвищу Уиппи достаточно нагрузилась, чтобы позволить Сонни стащить с себя купальник и побаловаться. Пожалуй, мы немножко сошли с ума и действовали как во сне, так что у меня очень смутные и неопределенные воспоминания об этом. Я в первый и последний раз оказалась в подобной ситуации. Вообще-то на Ривьере это обычное дело... Ну, фарами мигают, нажимают на клаксон, зазывая новичков, и все такое... Меня это не оскорбляло, в некотором смысле даже возбуждало... Но для человека в моем положении это было слишком неосмотрительно. И ведь я не хотела, чтобы все так получилось. Потом Карл привел их снова в дом, и пошло-поехало... дня четыре, наверное. Когда я вернулась в Брентвуд, мне понадобилось несколько недель, чтобы снова войти в норму. Мне уже стало казаться, что все это мне приснилось; Пока однажды, в начале августа, среди прочей почты я не обнаружила большой конверт. В него было вложено двенадцать фотографий. Глянцевые снимки восемь на десять. Вот тогда-то я со всей остротой ощутила, что далеко не одно и то же – просто вспоминать о чем-либо или вдруг воочию увидеть это... вот так. Увидеть себя... О Боже! Я тогда даже чашку из рук выронила.

– Письмо пришло по почте?

– Да, на мой домашний адрес. Одному Богу ведомо, как оно не попалось сначала Дэне. В конверте была записка, я ее сохранила, положив в сейф. Вот она. – Мисс Дин достала записку из конверта и протянула мне. Напечатано через копирку на электрической машинке, несколько букв перебито.

– Конверт сохранили?

– Нет, тот не сохранила. Он был со штемпелем главного почтамта в Лос-Анджелесе. Больше никаких отличительных признаков. Не было даже пометки «лично в руки». Адрес напечатан на той же машинке, что и записка. Без обратного адреса. Да вы прочитайте.

Записка гласила следующее: «Лайза, милая, вы ведь практичная женщина и знаете, как делаются ставки в киноиндустрии. Поэтому у вас, разумеется, нет выбора. У меня есть десять полностью отснятых кассет и неплохая задумка, как их пристроить. Рекомендую вам раскошелиться. Платить будете частями, голубушка. Каждый раз по десять тысяч, старыми стодолларовыми купюрами. Упакуете их в обычную белую бумагу и тщательно перевяжете. Каждое воскресенье, начиная со следующей недели, вам или вашей чернявой секретарше придется прокатиться. Ровно в полночь подъедете к открытому кафе „Нарана-Кай“ в Топанга-Бич. Закажете что-нибудь, потом пойдете по направлению к танцплощадке, пакет держите так, чтобы его было видно. Подойдете к дальнему концу площадки, остановитесь у телефонных кабинок. Один из телефонов зазвонит, внимательно сосчитайте звонки. Немного подождите, и он снова зазвонит, такое же количество раз. Тогда возвращайтесь к своей машине. Уедете со стоянки ровно в половине первого. Запишите показания спидометра вашей машины. Если на нем будет, например, 8,6, а телефон прозвонит семь раз, значит, когда показания вашего спидометра станут приближаться к 15,6 (простое сложение, дорогуша), приготовьтесь. Вы поедете в западном направлении по шоссе номер 101. Держитесь в правом ряду, окошко с правой стороны откройте, пакет пусть будет у вас в правой руке. Следите за огнями справа впереди. Скорость снизьте до 35 миль в час. Когда заметите, как маленький зеленый огонек мигнул два раза, сразу же бросайте пакет на обочину справа. Если два раза мигнет красный свет, везите деньги домой и снова приезжайте в следующее воскресенье. Каждый раз будете получать по одному негативу и все отпечатки, сделанные с него. Они будут приходить по почте. Если все пойдет хорошо и вы не станете делать глупостей, мы обделаем это дельце за двенадцать недель».

– Так чертовски сложно, – проговорила Лайза.

– А по сути неплохо придумано. Двое могут это провернуть с минимальным риском. Один стоит у открытого кафе и танцплощадки, фиксирует ваше или мисс Хольтцер прибытие, а после того, как вы прослушаете звонки, он звонит своему дружку и велит ему быть в определенном месте. У него есть возможность убедиться, что никто не спрятался у вас в машине. Он выезжает вслед за вами, висит у вас на хвосте, пока не решит, что никакой опасности нет, потом обгоняет вас, первым добирается до места и фарами автомобиля сигналит своему приятелю, чтобы тот надел зеленую линзу на карманный фонарик. Совсем недурно. И очень трудно их надуть или подловить. И где же вышла осечка?

– Да нигде. Тогда, по крайней мере. Я заплатила. Один раз загорелся красный свет, почему – не знаю. На все ушло тринадцать недель. По почте я действительно получила обещанные снимки и негативы. Причем самые жуткие пришли последними. Деньги отвозила Дэна, у нее нервы покрепче моих.

– Вы считаете, у вас не было другого выхода, кроме как заплатить эту кругленькую сумму?

В волнении она вскочила на ноги.

– Не валяйте дурака, мистер Макги! На съемки «Ветра удачи» угрохано почти семь миллионов! Мерзавец, написавший эту записку, знаком с шоу-бизнесом. Прошли те времена, когда можно было рассчитывать на защиту со стороны студии. Каждый фильм – это отдельное предприятие. Сейчас всеми делами в кинобизнесе ворочают человек десять. И если хоть один из них получил бы комплект таких снимочков, то никто не поставил бы на меня и ломаного гроша. Что такое сто двадцать тысяч по сравнению с моим будущим?! Я просто ликвидировала некоторые вложения, не приносившие особой прибыли, и расплатилась. Я надеюсь, вы не станете учить меня, как мне следовало поступать!

Сыграно было отменно, но я скрыл свое восхищение:

– Как же я смогу вам помочь, если вы столь искусно напускаете на все дымовую завесу?

– Что вы хотите сказать, черт возьми?! – воскликнула она.

– Все, что заботит дельцов кинобизнеса, – это деньги в банке. Ваше имя в титрах – и в банк текут деньги. Так же как имена Лиз, Фрэнки, Гарбо и прочих. И все они отнюдь не были пай-девочками. Милая моя, не те сейчас времена. И волна негодования публики не смоет вас с экрана. Если вы слегка подмочите свою репутацию, ребята из отдела связей с общественностью и рекламы немедленно возьмут вас к себе под крылышко, и вся Америка снова будет вас обожать. Кончайте спектакль!

Выражение наигранного возмущения мгновенно исчезло с ее лица. Она снова села и, посмотрев на меня мрачно и сосредоточенно, произнесла:

– Нахал самоуверенный!

– И какая же все-таки причина заставила вас платить?

– Некоторые мелочи. Незадолго до того я слишком уж злоупотребила своим положением. Из-за меня задержалось окончание съемок, бюджетные расходы были превышены, и возникли сомнения, стоит ли вообще иметь со мной дело. Пришлось кое-кого подмазать, и все утряслось. Я ведь прекрасно знала, к чему это может привести. Ну, как случилось с Монро и Брандо, вы же понимаете... И все же у некоторых на меня имелся зуб. К тому же время от времени случались кое-какие истории. Не столь ужасные, как эти снимки, но... в том же роде. Скажем так: неподходящий был момент, чтобы злить их еще больше.

– И что еще?

– Дружочек, да неужто вам все-все хочется узнать?

– Как показывает практика, это полезно.

– Ну что ж... Есть у меня один близкий друг. Очень набожный, очень консервативный. Ему принадлежат значительные территории в Калифорнии и на Гавайях. Если он сможет получить разрешение из Ватикана и развестись, то я до конца своей жизни не буду ни в чем нуждаться. Всегда найдутся доброжелатели, которые непременно сочтут своим долгом показать эти снимки моему другу. И все пойдет прахом.

– И что, речь идет о действительно больших деньгах?

Она облизнула губы.

– По закону об имуществе супругов я завладела бы половиной от восьмидесяти миллионов, дружок. А я его милая, преданная крошка. Именно это все и усугубило. Иначе я бы просто попросила одного своего давнего приятеля в Вегасе прислать мне бравых ребяток, и они прекрасно разобрались бы с этим чертовым фотографом по своему усмотрению. Но в деле, которое меня по-настоящему беспокоит, они мне не помогут. Вообще, если этот мистер Икс не знает о существовании моего друга и о том, как много времени надо, чтобы провести хоть что-то через эту ватиканскую братию, то в таком случае он поступил очень глупо. Но, если принять в расчет моего друга, результаты и вправду могли получиться непредсказуемые. Прежде чем держать пари, стоит уяснить, что поставлено на карту – мои творческие возможности и толстый кошелек моего друга. Вот за них я и заплатила.

– В надежде, что на этом все и закончится. Но не тут-то было! Между прочим, а он сможет получить разрешение на брак с вами в своей церкви?

– По понятиям его веры я никогда не вступала в брак, так что препятствий быть не может. Здесь я совершенно чиста. И кстати, мистер Макги, Дэна ничего не знает о моих планах в отношении этого друга.

Я поинтересовался, каким образом, на ее взгляд, были сделаны снимки.

– Должно быть, с помощью очень сильного объектива, – ответила она. – Это видно и по ракурсу, и по освещению. Помню, к югу от домика, слева, было небольшое скопление скал, на которых росли сучковатые деревья. Судя по всему, снимали оттуда. Угол изображения подходит. Но тогда этот фотограф, должно быть, горный козел с очень мощным объективом в придачу.

– Есть ли в самом письме какая-либо зацепка, заставляющая вас заподозрить кого-то определенного?

– Нет! Я изучила его вдоль и поперек. Этот тип явно подвизается где-то около кинобизнеса и, мне кажется, старался показать, что знаком со мной, но называет меня Лайза, а не Ли. Возможно, что и специально, конечно. И вероятно, намеренно стремился придать письму этакий британский акцент, называя меня «голубушка».

– Какого размера были негативы?

– Маленькие. Вот такие. – Она очертила рамку со стороной миллиметров тридцать пять.

– Вы сверяли их со снимками каждый раз?

– Разумеется. Но очень часто отпечатки представляли собой увеличенные части негатива, иногда даже меньше половины.

– Значит, вы полностью расплатились больше года назад. И считали, что покончили с этим навсегда. Когда же к вам обратились снова?

– Два месяца назад. Вернее, даже меньше. В начале января. Один мой старый знакомый, пытаясь вернуть себе былое могущество, решил открыть дело в отеле «Пески» в Вегасе, и мы собрали компанию, чтобы устроить ему хорошую «отвальную». Газеты сообщили, кто там будет. Дэна была со мной. Мы снимали номер-люкс в «Дезерт Инн». Кто-то оставил этот конверт для меня у портье в «Песках», видимо решив, что я остановилась там. Мне его переслали, и он попал к Дэне. Я как раз просыпалась после дневного отдыха. Она вошла ко мне с жутким выражением лица и протянула конверт. Уже распечатанный. Там оказалась очередная порция снимков: обратный адрес отсутствовал. Портье даже не представлял, кто оставил конверт. Дэна хотела сразу же уволиться от меня. Странное она существо. Пришлось мне ей все объяснить – так же, как я объяснила вам, Трев. Она, конечно, сразу сообразила, что это та же самая история, на которую я угрохала столько денег. Я едва уговорила ее остаться. Но с тех пор наши отношения изменились. Я ее не виню и по-прежнему боюсь потерять. Вот этот конверт. Сами видите, как написан адрес: просто вырезали мое имя из обложки популярного журнала. А эта записка была внутри.

Записка сильно отличалась от предыдущей. Отдельные слова и буквы были вырезаны из газет и наклеены на дешевую желтую бумагу. Она гласила: «Бесстыжая шлюха, купающаяся в роскоши, возмездие настигнет тебя, и на этот раз деньги не спасут твою никчемную жизнь, но лучше все же приготовь денежки, ты, порочная тварь. Я найду тебя, ты узнаешь правду о себе, и я тебя освобожу от твоей беспутной жизни».

Она поежилась.

– Эта записка напугала меня до смерти, Трев. Она какая-то жуткая, безумная. Ее писал другой человек. Не может быть, чтобы тот же самый.

– Так вы, значит, сразу обратились к Уолтеру?

– Нет. Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. Мне и сейчас жутко. Как-то я оказалась на большой вечеринке у Спрингсов, слегка выпила – и со мной случилась истерика. Милый Уолт тоже там был, он вывел меня на свежий воздух. Я повисла у него на шее, расплакалась как дитя и поведала ему обо всех своих бедах. Тут-то он и вспомнил про вас. Думаю, вы признаете, что кое-что у меня действительно укради – мое право на личную жизнь... ну, или что-нибудь в этом роде. И кто-то хочет оборвать мою карьеру, а может быть, и лишить жизни... Не знаю... Я вожу с собой деньги. В тысячедолларовых банкнотах, у меня их пятьдесят штук. Я и не надеюсь, что вы сможете вернуть то, что я уже заплатила им. Но если сумеете, то половина – ваша. А если вы отцепите от меня этого психа, получите все деньги, которые у меня с собой.

– Снимки в этом конверте?

– Да, но... вам обязательно их смотреть?

– Да.

– Я этого боялась. Я не позволю вам их смотреть, пока не скажете, что попытаетесь мне помочь. Каждый раз, когда я думаю об этой записке, я чувствую себя напуганным, беспомощным ребенком.

– Ли, тут очень мало зацепок. След остыл.

– Уолтер сказал, что вы проницательный, упорный и удачливый парень. Главное – удачливый. – Она как-то странно взглянула на меня. – А у меня такое ощущение, что удача отвернулась от меня.

– Сколько людей посвящены в это дело?

– Четверть. Вы, Дэна, я и Уолтер, причем вам известно больше, чем им. И больше ни одна живая душа не знает, клянусь!

– А не было бы логично рассказать обо всем Карлу Абелю?

– Милый мой, когда такого рода связь порывают, то раз и навсегда, и говорить больше не о чем.

– А не мог он это все подстроить?

– Карл? Нет, это совершенно исключено. Он очень жизнерадостный тип – незамысловатые потребности, незамысловатые привычки. Он весь как на ладони, честное слово!

– Обычно я вначале сам несу все расходы, а потом до половины их вычитаю из общей суммы своего гонорара. Но на сей раз так поступать несколько рискованно.

– Я обеспечиваю расходы вплоть до пяти тысяч, – без колебаний сказала она. – А когда эти деньги кончатся, обсудим дальше.

– Должно быть, Уолт сказал, что мне нужно доверять.

– А разве у меня есть выбор? Другого пути нет. Вы попытаетесь? Прошу вас! Ну пожалуйста!

– Буду стараться, пока не решу, что это безнадежно.

Она положила конверт мне на колени.

– Видит Бог, я не страдаю от застенчивости, но вряд ли смогу наблюдать, как кто-то рассматривает эти картинки. Пойду погуляю. Не спешите.

Она направилась к массивной двери и тихонько выскользнула из комнаты.

Глава 3

Спустя некоторое время я вложил двенадцать снимков обратно в конверт. Прямо скажем, они произвели бы впечатление и на более искушенного зрителя, впрочем, возмущаться и клеить ярлыки не в моих правилах. Просто современные животные, запечатленные во время своих бесхитростных игр. Такого рода спорт – не для меня, и это не ханжество, а скорее вопрос принципиальный. Одобрять подобные развлечения – значит отвергнуть множество ценностей – чувство собственного достоинства, например.

Я медленно прошелся по комнате. Какой-то диссонанс в этих снимках не давал мне покоя. Я вынул их из конверта и снова стал перебирать. Да, вот в чем дело. Переплетенные в экстазе тела и отчаянное одиночество на лицах.

А между тем – красивые люди. Лайза Дин – центральная фигура на каждом снимке. Как я и ожидал, ее тело отличалось поразительной красотой.

У меня вдруг возникло ощущение, что я ненароком столкнулся с неким парадоксом: предельно тесное общение тел в конце концов приводит к одиночеству человеческой души. Хотя, вероятно, эта формула требует уточнений.

Решив не отвлекаться больше для философских обобщений, я еще раз внимательно просмотрел фотографии, пытаясь извлечь из них еще какие-нибудь сведения.

Судя по различной длине теней на фотографиях и по перегруппировкам обитателей солнечной террасы, снимки были сделаны с промежутком в несколько часов, а может, и в разные дни.

Вскоре мисс Дин вернулась. Во взгляде ее читались одновременно вызов и подчеркнутая сдержанность.

– Ну как? – поинтересовалась она.

– Не похоже, что это было чертовски весело.

Ее удивил мой ответ. Она пристально взглянула на меня.

– До чего же вы правы! Знаете, мне кажется, что все это происходило тысячу лет назад. Я все время старалась стереть воспоминания об этом. Конечно, ситуация, в которой мы все тогда оказались, возбуждает. Но сейчас я действительно припоминаю, что постоянно находилась в каком-то беспокойном и раздраженном состоянии. И спать хотелось, просто ужасно хотелось спать, а выспаться никак не давали... А еще у меня было такое ощущение, что вся остальная компания – это просто один... один половой орган... Простите меня.

– Эти снимки – точные копии полученных прежде?

– Те же двенадцать кадров, но совершенно другое качество снимков: эти более смазанные, серые, те были четче. Но естественно, я ни одной фотографии из тех не сохранила. Я же не предполагала, что нужно будет сравнивать.

– Ли, придется нам вместе их просмотреть, чтобы вы мне указали, кто есть кто и что-нибудь о каждом рассказали. Надеюсь, что каждый из этой компании хотя бы на одном снимке получился четко.

Она вздохнула.

– Пожалуй, без этого не обойтись, Тревис, хотя смертельно не хочется травмировать свое самолюбие лишний раз. Не очень приятно походить на дешевую шлюху на задворках цирка в Хуаресе.

Включив свет, мы уселись за столик. Взяв карандаш и бумагу, я указывал на снимки и задавал вопросы. Она сидела полуотвернувшись и отвечала еле слышно. Я записал следующее.

1. Карл Абель – лет 27; рост 6 футов, рослый, крепкий блондин, только что уехал из Солнечной Долины, живет, кажется, в Вигваме Мохок под Спекулятором, штат Нью-Йорк.

2. Нэнси Эббот – около 22 лет; высокая, темноволосая, стройная, много пьет, обладает хорошим голосом, считается разведенной, кажется, дочь архитектора. Занималась лыжным спортом, брала уроки у Абеля в Солнечной Долине. По-видимому, была гостьей Макгрудеров.

3. Вэнс и Пэтти Макгрудер (возможно, из Кармела) – супружеская пара, им лет по 25; судя по всему, состоятельные.

Вэнс – любитель парусного спорта; кажется, у них дом на Гавайях; очень загорелый, невысокого роста, широкий и мускулистый, рано начал лысеть. Жена – пышная блондинка с очень длинными волосами, сварливая, говорит с заметным британским акцентом.

4. Кэсс – то ли имя, то ли фамилия, то ли прозвище. Похоже, был знаком с Макгрудерами раньше. Ему лет 30; темноволосый, интересный мужчина, очень силен физически. Веселый. Возможно, художник. Друг Сонни.

5. Сонни – чуть моложе Кэсса, худощавый, с холодным взглядом, производит впечатление жестокого. Неразговорчив. Чем занимается – неизвестно, привез с собой Уиппи.

6. Уиппи – лет 19; каштановые локоны, веснушки; работает то ли официанткой, то ли секретаршей, боится Сонни.

7. Два студента, откуда-то с востока, путешествовали; очевидно, присоединились к этой компании в баре, где Абель повстречал Нэнси Эббот. Ребятам лет по 20 – 21. Харви – крупный веселый блондин, Ричи – темноволосый пижон, ростом чуть поменьше. Кажется, они из Корнелл-колледжа.

Отобрав снимки, наиболее отчетливо запечатлевшего каждого, я пронумеровал их в соответствии с записями. Когда я вложил фотографии обратно в конверт, то явственно ощутил, какое облегчение испытала Ли.

– Кто все это заварил? – спросил я.

– Что вы имеете в виду? – снова напряглась она.

– Вряд ли фотограф действовал наугад. Кто-то должен был разместить вас перед объективом. А может, на самом деле жертвой был кто-то иной, а вы просто оказались подарком судьбы.

– Это было так давно... К тому же я была все время под градусом.

– И все-таки расскажите, что помните, – как все это началось.

Она медленно поднялась, подошла к окну и, опершись ладонями на подоконник, выглянула на улицу; копна рыжих волос мягко рассылалась по плечам. Я облокотился плечом о стену рядом с окном. Она негромко заговорила. За волосами я почти не видел ее профиль. Круглый лоб, чуть вздернутый кончик носа. И все. Я не торопил ее. Пусть подбирает нужные слова не спеша. Скоро я понял, что в ее памяти сохранилось гораздо больше несущественных деталей, чем относящихся к сути дела. Шестеро мужчин и четыре девушки. В их распоряжении было четыре месяца – две спальни, длинная кушетка в гостиной, надувные подушки на террасе. Традиционные игры с преследованиями, причем все, кроме Карла, в первую очередь добивались благосклонности Лайзы Дин. Тусклый свет... Наконец все как-то распределялись, но, если кто-то из партнеров засыпал, снова происходили перестановки.

Вспоминая фразы, обрывки фраз, описывая какие-либо эпизоды и сопровождая свой рассказ театральными вздохами и тщательно расставленными паузами, она постаралась воспроизвести атмосферу, царившую на душной террасе в первый день. Графины с «Кровавой Мэри», море водки, солнечный свет, бьющий в прищуренные глаза, возбуждающие ритмы музыки из портативного радиоприемника, аромат масляного лосьона для загара, шутки и пьяный смех. Игра в фанты, по правилам которой проигравшего раздевают.

В конце концов игра всем надоела. Полусонная, подвыпившая и разомлевшая Лайза отбивалась от настойчивых притязаний Кэсса, раздраженно покрикивая на него, когда он уж слишком наглел. С трудом поднявшись, чтобы еще выпить, она огляделась по сторонам: кое-кто спал, остальные занимались любовью. Сделав шаг, она поняла, что до бутылки ей не добраться. Тогда, крепко зажмурив глаза, чтобы создать иллюзию уединения, она перестала сопротивляться Кэссу...

Лайза вдруг повернулась ко мне и спрятала лицо у меня на груди, но спустя мгновение продолжила:

– А потом я впала в полную прострацию. Не знаю даже, как это объяснить... Как будто отключилась часть мозга. Все в одной лодке, и все безразлично. Абсолютно все... – Она снова вздохнула. В холодном мягком свете трогательно белел пробор в медной копне ее волос. – Я не знаю, кто это затеял. Помню, что Пэтти держалась очень властно. Некоторые вели себя как сумасшедшие. Уиппи иногда вскрикивала. Кэсс вдруг сшиб Карла с ног – почему, не знаю. Одного из студентиков – того, который повыше, – все время рвало. Он совсем не мог пить. Все было как в тумане... Пока под кайфом наблюдаешь за этим со стороны, все кажется глупым и скучным, а приходишь в себя – или принимаешь в этом участие, или придумываешь что-нибудь новенькое. Иногда, конечно, надо было освежиться под душем, или сделать себе сандвич, или смешать еще коктейль. И полное безразличие...

Ли обняла меня за талию маленькими руками и крепко прижалась щекой к моей груди. Я провел рукой по ее волосам. Она глубоко вздохнула и воскликнула:

– Трев, я понимаю, как важно вспомнить все подробности, но эти воспоминания для меня как яд... от влияния которого никогда не избавишься, хотя с виду этого и не заподозришь. Впору ножом их вырезать из головы, те четверо суток. Я даже уважать себя стала меньше. И знаешь, с тех пор меня преследует один и тот же ужасный сон. Как будто я свалилась в пустой белый плавательный бассейн с такими высокими стенками, что невозможно выбраться. В нем включена подсветка и светло, как на сцене. А на дне, на кафельной плитке, шесть безобразных одинаковых змей, и они все ползут ко мне. Я убегаю и пытаюсь спрятаться от них, а они стараются меня окружить. Я кричу, зову на помощь и вдруг вижу, что стенки бассейна начинают приближаться ко мне, он становится все меньше и меньше. И я понимаю, что сейчас змеи меня настигнут. Бассейн все сужается, а змеи все растут... Я с визгом просыпаюсь, дрожащая и вся в холодном поту. Обними меня, Трев, покрепче. Прошу тебя.

Ее била дрожь. Интересно, подумал я, искренна она сейчас или опять играет. Несколько минут спустя она успокоилась и, отстранившись от меня, откинула рукой волосы со лба и с застенчивой полуулыбкой спросила:

– А ты ведь меня не хочешь, правда? Я это почувствовала. Твои руки... Ты обнимал меня так нежно... прямо по-отечески и как-то отстраненно. Господи, конечно, кто же хочет такую потаскуху!

– Не в этом дело.

– А в чем же? Милый мой, ты совсем не похож на других.

– Ну, если уж начистоту, пожалуй, фотографии здесь тоже сыграли какую-то роль. Мужчине нужна иллюзия безраздельного обладания, хотя бы и временного. Так мне кажется. Ну, а по большому счету скажем так – я не охотник за призами.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Как бы тебе понятнее объяснить... Каждый лихой американский мальчишка гоняет на велосипеде, выпустив руль из рук, вовсю старается превзойти в чем-нибудь своих сверстников и получает всякие значки за свои достижения и ложится спать с мечтами о какой-либо знаменитости. И некоторые так и не взрослеют, вот и все. Мое время увлечения знаменитостями прошло. Из своего велосипеда я тоже вырос. Ли. Ты и сейчас чувствуешь себя в свете юпитеров. Декорации – огромная гостеприимная кровать и прелестная героиня в брючках в обтяжку. А мне предназначена коротенькая роль героя-любовника. Так что, я думаю, идти на поводу у своего влечения мне не стоит. Это все равно что учиться танцевать у своей старшей сестры. Она все время руководит, раздраженно бросая мелкие замечания, вслух считает и портит этим музыку. А потом покровительственно шлепнет и скажет, что ты вел себя хорошо.

Видно, я попал в яблочко, потому что на какое-то мгновение кроткое трогательное существо превратилось в разъяренного демона. Однако, быстро справившись с собой, фурия снова стала ангелом с обезоруживающей улыбкой, столь знакомой мне по кинофильмам.

– Господи ты Боже мой, Макги, а вы и правда странный тип! Значит, не хотите меня в качестве награды, да?

– Нет, если это не станет для нас чем-то большим. Ли.

– Имеете в виду настоящую любовь?

– Я имею в виду взаимопонимание, привязанность и уважение друг к другу. Можете над этим поиронизировать, если вам угодно. Отправиться в постель – самое примитивное, что могут сделать двое, и это даже потраченного времени не стоит. Я не видел выражения ее лица после этой моей тирады, потому что она отвернулась и, пройдясь по комнате, села в большое кресло, подтянув колени к подбородку. Задумчиво оглядев меня, она приложила пальчик к своему маленькому носику.

– Мистер Макги, не могли бы мы с вами в следующий раз встретиться в Дейтоне лет этак пятнадцать назад?

– Сейчас, только запишу, мисс Дин.

– А то за это время жизнь меня слишком уж потрепала.

– Это не столь важно.

– Сами же говорили об уважении.

– Знаете, когда вы порой вдруг выходите из роли и перестаете шпарить репликами из старых фильмов, тогда личность, которая проглядывает из-за снятой на миг маски, может вызвать уважение.

– Было бы забавно, если бы мы подружились. У меня совсем нет подруг и всего два друга. Я нежно их люблю. Им обоим слегка за шестьдесят. А мужчины вашего возраста не годятся для дружбы.

– Может быть, мы когда-нибудь и станем друзьями, Ли, а сейчас лучше заняться делом. Эти снимки придется забрать с собой. – Но как только я взял их со стола, она тут же выпрыгнула из кресла, метнулась ко мне и схватила конверт. Я позволил ей вырвать его у меня из рук и спокойно сказал: – Или вы во всем будете доверять мне. Ли, или я прямо сейчас брошу это дело. Снимки помогут мне получить нужную информацию.

Она долго смотрела на меня, напряженно и испытующе, потом выпустила конверт из рук.

– Никогда бы не подумала, что позволю кому-либо смотреть на них. Трев, вы будете предельно осторожны?

– Да.

– Завтра я пришлю с Дэной деньги на расходы.

– Прекрасно.

– Еще раз прошу вас, будьте осторожны! Если снимки попадут кому-либо в руки, моей карьере конец. А это единственное, что у меня есть.

На ее глазах заблестели слезы, одна слезинка медленно скатилась по щеке. Какая-то она была ненатуральная, словно гример подскочил на съемочную площадку и закапал ей пипеткой глицерин в глаза. Может, они и вправду ненастоящие? Наверняка она научилась вызывать у себя слезы при первом желании и плакать так, чтобы не портить свою милую мордашку.

– Будьте и вы осторожны. Ли. Тон этой записки создает впечатление, что сексуально озабоченный тип решил стать мечом Господним и покарать грешницу. Позаботьтесь о надежной защите на этой неделе в Майами.

Подойдя со мной к двери, она вцепилась в мою руку и быстро поцеловала меня, нежно и доверчиво, словно дитя, потом прошла со мной по коридору, отыскала Дэну Хольтцер, которая печатала на машинке в маленькой комнатке, и перепоручила меня ее заботам. Дэна поднялась из-за стола, мы вместе с ней спустились по лестнице и вышли на улицу к ожидавшему там лимузину. Я заметил, что она бросила быстрый и настороженный взгляд на конверт в моих руках, и уловил выражение осуждения на ее лице.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12