Тьма перед рассветом

От герцога не ускользнула нежность в глазах молодых людей и это не слишком ему понравилось. Теперь для него было совершенно очевидно, что его нежно любимая дочь находится под сильным влиянием Данте Лейтона.

— Я могу подтвердить, что Рея хотела немедленно дать вам знать о своем возвращении, но именно я отсоветовал ей писать вам. Из чисто эгоистических соображений я воспользовался её глубочайшей любовью к семье, — с нарочитой грубостью признался Данте. В этот момент трудно было понять, кто же был больше ошеломлен этим признанием — Люсьен Доминик или его дочь.

— Данте? — Рея с трудом заставила поднять на него глаза.

— Это правда, моя дорогая, — ответил Данте, с удовольствием подчеркивая эпитет, которым он наградил её. — Ты же знаешь, мне совсем не улыбалось томиться в Ньюгейте, зная, что ты в это время — в объятиях родных. К тому же я боялся, что угодив за решетку, вряд ли смогу когда-нибудь выбраться оттуда. А кроме того, хорошо зная Люсьена Доминика и полноту власти, которой он обладает, я сильно опасался, что он вполне может поступить так же, как и я, будь я на его месте, если бы моя дочь вязалась с человеком, подобным мне. Разве я не прав, ваша светлость? — поинтересовался Данте. Встретившись взглядом с тусклыми глазами герцога, он понял, что не ошибся.

Герцог даже не сделал попытки возразить на брошенное ему в лицо обвинение и внезапно Рея с пронзительной ясностью проняла, что Данте был прав. — Отец? Скажи, что это не так. Ты бы ведь никогда не взял на душу грех бросить в тюрьму невинного человека?!

— Нет ничего такого, на что бы я не пошел ради твоего счастья или же ради того, чтобы оградить от опасности всех, кого я люблю, — тихо сказал герцог. И в эту минуту дочь увидела перед собой того жестокого, безжалостного человека, которого прежде никогда не знала.

— Мне кажется, вы также должны знать, — продолжал Данте, — что у Реи не было особого выбора, когда мы покидали Чарльзтаун.

— Данте, прошу тебя, — прервала его Рея. Ее щеки предательски запылали. — Разве так уж необходи …

— Нет, Рея, я уверен, твой отец должен узнать все до конца. И я хочу, чтобы он услышал это от меня и сейчас, а не от злобных сплетников, — твердо сказал Данте. — Когда Лондонская Леди бросила якорь в Чарльзтауне, Рее удалось ускользнуть от своих мучителей и она попыталась укрыться в доках. К счастью, она решилась искать спасения на Морском Драконе, который принадлежит мне. Когда я обнаружил её в своей каюте. она показалась мне обезумевшей. Честно говоря, я даже не поверил ни в историю с похищением, ни в то, что она дочь герцога Камаре. Первое, что пришло мне в голову — это шпионка, которую подослали на мое судно с самыми подлыми намерениями. Я не мог позволить ей уйти с тем, что она могла узнать обо мне и моем корабле, поэтому пришлось задержать её на борту. Когда мы отплыли, Рея была с нами.

Тонкий шрам на лице Люсьена побелел. — Из того, что вы сейчас рассказали нам, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарльзтауне. И независимо от того, поверили вы ей, или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждающейся в докторе, что не отвели её к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка? — и такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.

При этих словах герцога бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины. — Я понимаю и даже оправдываю и ваш гнев, и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче всего, но в моем тогдашнем положении у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я очень сожалею, что так случилось, — извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Похоже, однако, что это стоило ему невероятных усилий, но только подергивающийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.

— Как вам должно быть известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из-за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. Я был вынужден вести совсем другую жизнь, а она сильно отличалась от той, к которой я привык. Благодаря несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к, к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое-какие планы, а к этому я стремился не один год, — объяснил Данте. Его глаза остановились на лице Реи прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога.

— В тот день, когда Рея ступила на палубу Морского Дракона, мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленное много лет назад сокровище с испанского галеона[ 9]. Золота на нем было столько, чтобы даже последний матрос моей команды остался богачом на всю жизнь.

— Овладев этим золотом, я смог бы до конца дней своих покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. Все это было недоступно мне. Пока мы не добрались до сокровища испанцев. И чтобы достичь своей цели я не позволил бы никому встать у меня на дороге, — резко сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил Морской Дракон вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.

— Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных, я правильно понял вас, капитан?! — презрительно спросил герцог. Его слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который только что так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.

— Нет, Ваша светлость! — отрезал Данте, заметив расставленную ловушку. Он уже успел заметить, как герцог опустил руку на эфес шпаги. — По мере того, как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель, — он повернулся к Рее и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана у неё на лице. — Дело в том, что я полюбил Вашу дочь и хотя бы по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с Морского Дракона. Я действительно виновен в том, что в Антигуа не позволил ей покинуть мой корабль, — признался Данте без тени раскаяния, — К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако, она ещё самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что её присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.

Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был этим удивлен. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась к нему и её любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь и он привычно сжал её, так, как это бывало раньше. Он вспомнил, как она вцеплялась в его руку, когда он учил её ходить, и когда он в первый раз посадил её верхом на пони. Раньше так было всегда …

Но только не в этот раз, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочка, она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили её. И то, что именно на её долю выпало все эти ужасы, ранило его сердце куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч.

Незаметно для себя пальцы герцога тронули шрам на щеке. Он не отрываясь, глядел на очаровательное личико дочери, и на мгновение всем стало понятно, что он мысленно перенесся в другое время и видит перед собой совсем другое лицо. Но о чем бы он не думал в эту минуту, на лице его ясно отразилось страдание.

— Отец? Ты не заболел? — встревоженно воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать его. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя. Так странно было для неё играть эту роль, ведь обычно все бывало наоборот и именно она искала у отца защиты и утешения.

Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском лице, которое так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским лицом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.

— Со мной все прекрасно, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! — шепнул он.

Но глядя в любящее лицо Реи, герцог ясно видел происшедшую с ней перемену. Дочь как-то неуловимо изменилась, но перемена эта касалась не только внешности.

Он не мог не признать, что был прежде всего потрясен её красотой в ту минуту, когда она распахнула перед ним дверь, ведь он не видел дочь почти целый год. Конечно, он не мог бы сказать, какой он ожидал её встретить, но после всех испытаний, что выпали на долю несчастного ребенка за этот ужасный год, он, по правде говоря, совсем не удивился бы, если бы нашел лишь бледную тень той Реи, которую помнил и любил. Но вместо этого он был ошеломлен цветущей красотой дочери. Рея Клер всегда была очаровательной девушкой, но раньше она казалась нежным полурасцветшим бутоном розы, а теперь в ней ключом била жизнь и это делало её просто неотразимой.

Конечно, она немного похудела, но внимательный взгляд отца не мог не заметить, какими женственными стали все округлости её хрупкой фигурки, что особенно подчеркивал облегающий корсаж. Новая прелесть Реи бросилась ему в глаза. Она расцвела. Золото её волос стало ещё ослепительнее, синева глаз казалась более глубокой и загадочно манящей, а кожа была нежней лепестков роз.

И внезапно догадка молнией вспыхнула в мозгу герцога. До этого злосчастного похищения дочь была красива невинной прелестью юной девушки. Теперь перед ним была женщина. В её красоте чувствовалась пьянящее очарование только что расцветшей женственности. И в том, как она держала себя, горделиво и чуть торжественно, тоже было что-то новое. Улыбка её и взгляд были по-новому соблазнительны. Нет, она вовсе не жеманничала. Рея всегда было чуждо пустое кокетство, просто в ней появилось какое-то таинственное очарование, незаметное даже для неё самой. Особенно это бросалось в глаза, когда она смотрела на Данте, нежность взглядов, которыми они неосторожно ласкали друг друга, выдавали в них недавних любовников.

Лицо герцога стало страшным. Ужасная догадка пришла ему в голову и он окаменел, словно пораженный громом. Все его существо затопила ослепляющая ярость, черты лица окаменели и он невольно выдал себя Данте. Встретив его пылающий яростью взгляд, Лейтон похолодел и невольно протянул руку к Рее, как бы пытаясь защитить её.

Рея, не задумываясь, откликнулась не его безмолвный призыв, протянув ему руку. Другой рукой она по-прежнему сжимала ладонь отца.

— Думаю, что вам следует также знать, что помимо всего остального у Реи была ещё одна, не менее важная причина оставаться со мной в Лондоне, — тихо произнес Данте.

— Данте, прощу тебя. Мне кажется, сейчас совсем не время говорить об этом. Я хочу сама объяснить все маме и отцу. Они поймут … — начала было Рея, но бросив взгляд на обоих мужчин, испуганно замолкла.

— По-моему, сейчас как раз самое время, — отрезал Данте. — Тем более, что твой отец уже предположил худшее, что могло произойти. Взгляни на него — ведь он решил, что я обольстил тебя, а может, и изнасиловал. Сейчас он с радостью отдал бы половину всего, что имеет, лишь бы увидеть, как я болтаюсь на виселице, — мрачно процедил он.

— Нет, отец, нет, это неправда!

Люсьен Доминик бросил мимолетный взгляд на прелестное, залитое слезами лицо любимой дочери и вздохнул. Какая-то несвойственная этому суровому человеку нежность смягчила его черты и, склонившись к Рее, он ласково коснулся мокрой, холодной щеки. — Милое мое дитя, — печально прошептал он, — Как же ты, должно быть, страдала. Если бы только в моих силах было изменить прошлое. Поверь, я не виню тебя в том, что с тобой случилось. Тебя просто использовали. Единственное, что я хочу, это избавить тебя в будущем от ещё горших мучений. Ведь ты ещё так молода и невинна. Я хочу как можно скорее забрать тебя домой, Рея.

— Отец, — мягко сказала Рея, накрыв своей ладонью его пальцы. — Я люблю Данте. Никогда он не сделал ничего такого, что было бы противно моей воле, — очаровательно покраснев, призналась она. Несмотря на смущение девушка бестрепетно встретила взгляд отца, а её прямой и бесхитростный ответ не оставлял ни малейших сомнений в её чувствах.

К сожалению, это было как раз то, что меньше всего хотелось бы услышать Люсьену Доминику. — Ты всегда была такой — излишне снисходительной. Но на этот раз, боюсь, ты выбрала не того человека. К сожалению, более, чем очевидно, что именно он — причина твоего падения. Он воспользовался твоей наивностью, моя дорогая. Конечно, ты ведь была так ужасающе одинока, далеко от друзей, заброшена на другой конец света — и он ловко это использовал. Думаю, ты не первая и не последняя в списке его любовниц. А когда он устанет от тебя, то просто отбросит в сторону, как ненужную вещь, — жестко сказал герцог, надеясь одним ударом развеять те иллюзии, что его дочь питала в отношении авантюриста Лейтона. Для неё же лучше будет узнать всю правду об этом человеке прямо сейчас, какой бы горькой она не казалась, даже если это нанесет ей рану. И сделать это придется ему, и он готов быть жестоким, даже если единственная дочь не поймет, чего ему стоит эта жестокость.

— Я люблю Рею, — просто сказал Данте. — Не буду отрицать, что воспользовался её отчаянием в то время. В каком-то смысле вы, возможно, и правы — я соблазнил её.

— Данте, не говори так, — взмолилась Рея, почувствовав, как холодок пробежал у неё по спине. Отцовская ладонь сильнее стиснула её пальцы. — Я пришла к тебе по своей воле.

— На самом деле я просто не оставил тебе другого выхода, любимая. Когда я понял, что хочу тебя, я сделал все, чтобы соблазнить тебя. Если бы я пощадил твою девственность, ты до сих пор была бы столь же невинна в делах любви, что и год назад. Но я не мог по-другому.

— Ублюдок! — почти беззвучно произнес Доминик. Рея даже не поняла вначале, что происходит, и побелела от ужаса, заметив, как рука отца легла на эфес шпаги.

— Отец, умоляю тебя! Ты просто не понял! Данте — мой муж! — вскричала Рея. Выдернув свои пальцы из загрубевшей ладони Данте, она изо всех сил пыталась вырвать шпагу из рук отца.

Если бы герцогу внезапно нанесли удар в спину, он и тогда бы не был настолько потрясен. Но слова Реи вместо того, чтобы успокоить его, привели взбешенного отца в ещё большую ярость. — Я добьюсь того, что этот позорный брак будет аннулирован! Разве ты не знаешь закона?! Рея ещё несовершеннолетняя и она никогда не получит согласия родителей. А без него ты никогда не сможешь получить разрешения на брак. И тебя не спасет то, что ты так долго не был в Англии — закон один для всех!

— Наша свадьба была не в Англии, — сказал Данте, чувствуя, как дрожь удовольствия пробегает по спине при виде исказившегося судорогой гнева лица герцога. — Мы обвенчались в Нью Провиденс, на Багамских островах. Мы дали священный обет в церкви в присутствии нескольких свидетелей. Свидетельство о нашем венчании занесено в церковные книги и мы оба поставили под ним свою подпись. И эти клятвы нерушимы перед лицом Бога и всем миром. И, — добавил Данте, бестрепетно встретив взгляд герцога, полный бешеной злобы, — кроме того, этот брак уже осуществлен.

Гнев Доминика был ещё страшнее из-за внешнего спокойствия. На мгновение всем показалось, что он даже до конца не понял, что имел в виду Данте.

— Тогда я сделаю её вдовой ещё до рассвета, — прошипел он. Без сомнения, Лейтон осознал грозившую ему опасность. Его рука легла на рукоять шпаги в тот самый момент, когда герцог выхватил из ножен свою.

А для сэра Моргана, который так и застыл молча в дверях, позабытый всеми участниками этой сцены, стало совершенно очевидно, что может произойти в следующую минуту. Слишком хорошо был ему знаком зловещий свист вынимаемого из ножен оружия. Больше всего на свете он не хотел бы вмешиваться в то, что неминуемо должно было произойти, но уйди он сейчас — и кровопролития не миновать. Но что будет с леди Реей, как сможет она вынести смерть одного из этих двоих, что вот-вот сойдутся в смертельной схватке?!

Сэр Морган шагнул вперед, и лишь тогда заметил, что Данте так и не обнажил клинок.

— Я не буду драться с вами. Чтобы вы не сказали, я не могу пойти на это, — сказал Данте, глядя герцогу прямо в глаза. — вы отец Реи и ради этого я готов оставить вам жизнь.

— Не считайте меня глупцом. Поединок между нами невозможен. Если я буду щадить вас, то, скорее всего, буду убит через несколько минут. Если же я буду биться в полную силу и убью вас, Рея никогда не простит мне смерти отца и тогда я потеряю её. Так что если вы ещё не оставили мысль пустить мне кровь, советую хорошенько обдумать мои слова, — посоветовал Данте. Герцог продолжал хранить молчание. — Моя смерть превратится в хладнокровное убийство, ведь защищаться я не буду. Сэр Морган будет свидетелем этого. Рискнете ли вы потерять любовь своей дочери? Ведь Рея отвернется от вас навсегда … Подумайте, ведь вы готовы убить её мужа.

Сэр Морган перевел дыхание. Что бы там ни было, герцог был неглуп, и даже в бешенстве не мог не понимать, что Данте говорит правду. Даже на него самого холодная логика слов Лейтона подействовала, словно ушат ледяной воды. Он не мог не вспомнить, каким грозным и беспощадным противником мог быть капитан Морского Дракона. Он невольно восхищался человеком, его поистине первобытным инстинктом, который в первую же минуту смертельной опасности позволил ему не только уцелеть, но даже с честью выйти из невероятно сложной ситуации.

Но никто из них так и не узнал, удался бы великолепный план Данте Лейтона или же нет, потому что в напряженной тишине раздался полный собственного достоинства голос леди Реи.

— У меня будет ребенок.

Кто был больше ошеломлен этим неожиданным известием, будущий отец или возможный дед, так и осталось навсегда тайной. Оба соперника, позабыв о жажде убийства, забыв обо всем, в изумлении уставились на хрупкую фигурку юной женщины, которая неподвижно стояла между ними.

Сэр Морган деликатно кашлянул, затем громко откашлялся, что наконец позволило ему привлечь к себе внимание всех троих участников этой сцены, застывшим подобно каменным изваяниям. — По моему, мне будет лучше удалиться. Это, без сомнения, чисто семейное дело, — объяснил Ллойд, намеренно выделив слово «семейное». Он искренне надеялся, что это прозвучит достаточно естественно. — Я, право же, чувствую себя неловко. Будьте совершенно уверено, что все услышанное мной, не покинет пределов этой комнаты. Я клянусь хранить полное молчание, — заверил он их.

— Благодарю вас, сэр Морган, я никогда не сомневалась в вашей скромности, — отозвалась Рея и повернулась к нему, уверенная, что теперь уже не так страшно оставить отца и супруга наедине. Она протянула ему руку на прощанье. — Не знаю, как и благодарить вас за доброту.

— Был счастлив быть вам полезным, леди Рея, — отозвался сэр Морган несвойственной ему галантностью. Он низко склонился над её рукой. — Не знаю, посчастливиться ли мне засвидетельствовать свое почтение ещё раз, поэтому на всякий случай хочу попрощаться с вами. Позвольте пожелать вам счастья, леди Рея.

— Благодарю вас, сэр Морган. Надеюсь, что вы ошибаетесь, и мы ещё будем иметь честь принять вас в нашем доме. Уверена, что мама и отец присоединятся к моей просьбе обязательно навестить нас в замке Камаре.

— Благодарю вас, это большая честь для меня, — сэр Морган невольно бросил взгляд туда, где герцог Камаре и Данте Лейтон все ещё продолжали хранить молчание. — Ваша светлость, счастлив был познакомиться. — сэр Морган коротко кивнул на прощанье, прежде чем обернуться к Данте. — Капитан, конечно, это не совсем то, на что я надеялся, когда думал о том, как же мы с вами расстанемся. Но, думаю, вы согласитесь, что такое расставание все-таки лучше, чем если бы один из нас пошел на корм рыбам. Не хочу лукавить, знакомство с вами не всегда было приятно, но оно всегда было честью для меня, — признал он. — Боюсь, я единственный, кому будет недоставать этой страшной фигуры красного дракона на носу вашего корабля. Во всяком случае, Берти Маккей не будет долго грустить. Слишком уж грозным соперником вы были для него, не говоря уже о том, что из-за вас он лишился большей части своей славы.

— Капитан, — Данте Лейтон вскинул руку в дружеском приветствии. Он глубоко уважал капитана Портикуллиса и сейчас чувствовал немалое облегчение от того, что больше они никогда не встретятся как враги, — Желаю вам всего наилучшего.

— Спасибо. Будем надеяться, что к вашем пожеланиям присоединится и Берти Маккей, когда я вернусь в Каролину. Кстати, судя по тому, что я слышал внизу, вам не меньше волнений доставляет и некий горячий ирландец, — криво усмехнулся сэр Морган. Еще раз учтиво поклонившись на прощание, он направился к двери.

Но ещё на полдороге его остановил недовольный голос герцога, — Вы ещё пробудете в Лондоне какое-то время?

Сэр Морган резко остановился. Это прозвучало, как приказ. Обернувшись, капитан с недоумением взглянул на герцога. — Нет, по правде сказать, я собираюсь уехать через день-два. Я отправляюсь в Портсмут, а потом, если позволит время, и домой, в Уэльс.

Похоже, Люсьен Доминик медлил, не зная, на что решиться. Он то и дело бросал растерянный взгляд на дочь, как бы до сих пор не в силах поверить в её слова и в тот неожиданный поворот, который приняли события. В его глазах читалось упрямое нежелание смириться с тем фактом, что уже не в его силах что-либо изменить. Это был взгляд человека, в первый раз в жизни потерпевшего неудачу.

— Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, сэр Морган, поскольку вы были в колониях одновременно с моей дочерью и, надеюсь, сможете мне кое-что объяснить. Не согласитесь ли вы подождать меня внизу? Я задержу вас ненадолго, только для того, чтобы задать несколько вопросов, которые, признаюсь, волнуют меня, — отозвался герцог, в голосе его уже звучал не столь властно. — Боюсь, другого времени поговорить у нас не будет, ведь мы с дочерью не позднее, чем через час уезжаем в Камаре.

Сэр Морган кивнул, бросив исподлобья взгляд на Данте Лейтона, который замер на месте, ошеломленный известием о скоропалительном отъезде жены. — С удовольствием подожду вас внизу, ваша светлость.

— Благодарю, сэр Морган. Я спущусь через пару минут.

Как только дверь за сэром Морганом захлопнулась, Люсьен Доминик повернулся к дочери и протянул к ней руки. теперь его лицо смягчилось. — Это правда? — спросил он просто.

— Да, отец. Поверь, я действительно не хотела, чтобы ты узнал обо всем в таких обстоятельствах. Ни о моей свадьбе, ни о том, что я жду ребенка. Я думала, что расскажу все вам с мамой, когда приеду в Камаре. Мне так хотелось, чтобы вы оба убедились, как я счастлива. Честно говоря, даже Данте до этой минуты не знал, что я беременна, — добавила он, бросив на мужа робкий взгляд. К сожалению, Рея до сих пор не поняла, как муж отнесся к новости о будущем ребенке.

Теперь и Данте в свою очередь почувствовал, что события начинают выходить из-под контроля. — Похоже, за то время, что я отсутствовал, тут многое изменилось, — медленно произнес он и Рея заметила, что из глаз его все ещё не исчезло ошеломленное выражение. — Это правда? Ты действительно собираешься уехать вместе с отцом? — потребовал он, но лицо его говорило совсем о другом.

Рея кивнула, и худшие его подозрения подтвердились. — Данте, моя мать больна. Я должна немедленно ехать к ней. Когда вы с сэром Морганом вошли в комнату, отец как раз рассказывал мне о ней. Пожалуйста, постарайся понять. Я не могу остаться. Мама должна знать, что со мной все в порядке. — взгляд её умолял, но по голосу Данте понял, что все уже решено. Она уедет вместе с отцом и что бы он ни сделал, что бы ни сказал — сейчас уже ничто не в силах остановить её.

В глазах герцога сверкнул огонек удовольствия. — Я пошлю девушку уложить твои вещи. Ты ведь, конечно, захочешь переодеться, — добавил он, брезгливо сморщившись, когда его взгляд упал юбку, сшитую из лоскутков оленьей кожи и странные сандалии с длинными завязками, которые ловко обхватывали изящные щиколотки стройных ножек Реи. — В карете довольно холодно, — добавил он коротко. — Мой экипаж стоит у дверей. Не пройдет и часа, как мы уже будем за пределами Лондона, если, конечно, поторопимся, — сказал он резко и его взгляд недвусмысленно остановился на неподвижной фигуре зятя.

— По дороге в гостиницах нас будут ожидать свежие лошади, я заранее побеспокоился об этом, чтобы ты могла увидеться с матерью как можно быстрее. Да и Френсис с Робином, и близнецы сгорают от желания увидеть тебя, — добавил герцог. В ту же минуту Данте, который никогда не относился к тем доверчивым людям, которых ничего не стоит обвести вокруг пальца, почувствовал смутную тревогу. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что ими обоими ловко манипулируют.

— А им известно о моем возвращении? — нетерпеливо спросила Рея.

— Никто ничего не знает, кроме меня. Не хотелось заранее волновать их. До тех пор, пока я не приехал в Лондон, а, точнее, пока не увидел тебя собственными глазами, и сам я до конца не был уверен, что ты вернулась в Англию. Конечно, я собирался узнать у капитана, куда ты отправилась в том случае, если не найду тебя на корабле, — объяснил герцог. На лице его отразилось искренне огорчение, что ему не представилось этого удовольствия.

— Я сообщу кучеру, что мы едем. Пусть пришлет парочку лакеев снести вниз наши вещи, — продолжал он, незаметно меняя тему разговора. Похоже, он постарался предусмотреть все. За исключением, может быть, одного.

А тот, кто был неподвластен ему, как раз располагался поудобнее за столом. У него было свое мнение относительно того, как ему следует поступить, и сейчас он пристально разглядывал герцога, лениво размышляя, не попробует ли тот и его выставить вон из комнаты. Его бы это не слишком удивило, Данте был уверен, что для того не было бы ничего слаще, чем послать капитана Морского Дракона укладывать вещи или вообще заставить убраться подальше.

— Надеюсь, вас не слишком задержит, ваша светлость, если я перекинусь парочкой слов с моей женой? — тихо спросил Данте, злой сарказм в его голосе резанул слух герцога как острие кинжала.

Первой мыслью Люсьена Доминика было отказать ему. По крайней мере, он уставился на бывшего пирата с таким выражением, как будто бы тот попросил подарить ему луну с неба.

— Я уверен, что лакеи, посланные за нашими вещами, как раз поднимаются вверх по лестнице. Думаю, они не станут возражать, если я попрошу их подождать пару минут возле дверей. Да и вы будете спокойны, что я не покину эту комнату, сопровождаемый своей женой, — с горькой усмешкой произнес Данте. — На этот счет можете не волноваться, ваша светлость. Да и потом, я уверен, что отыщу Рею, куда бы вы не увезли её.

— Прошу тебя, отец, — повернулась к нему Рея. — Данте — мой супруг и отец моего будущего ребенка. Я тоже хотела бы побыть с ним наедине, — попросила Рея. — В любом случае, мне же нужно переодеться, а ты хотел поговорить с сэром Морганом. Он же ждет тебя внизу, отец, — напомнила ему Рея. В голосе её прозвучали властные нотки, сейчас она очень походила на отца.

— Ладно, пусть так, только недолго, — неохотно согласился герцог, мирясь с временным поражением. Но перспектива оставить их вдвоем не слишком его обрадовала, и Данте каким-то звериным чутьем понимал это. Он прекрасно понимал, что сражение ещё далеко не окончено и поэтому его не слишком удивил прощальный выпад герцога. — Мои люди ждут за дверью, — напомнил он, выразительно глядя на Рею, — Тебе стоит только позвать.

Рея провожала отца взглядом, и только когда его высокая, представительная фигура скрылась за дверью, отвела взгляд. Лишь тогда Данте заметил, как дрожат её плечи, и с ужасом понял, что она плачет.

— Рея? — новая, незнакомая нежная заботливость прозвучала в его взволнованном голосе. — Ты не заболела? Может быть, позвать за доктором? Или за твоим отцом? — Данте настолько перепугался, что готов был на все, что угодно.

— Нет, — хрипло прошептала Рея. — Напротив, я счастлива. До сих пор мне все казалось, что я сплю и вижу во сне, что вернулась в Англию. Все было как-то нереально, пока я не увидела стоявшего в дверях отца и не услышала его любящий голос. И только тогда я наконец поняла, что весь этот кошмар уже позади. Я почувствовала, как слезы душат меня. Ты понимаешь, я на самом деле вернулась домой! До сих пор поверить этому не могу. — Рея устало склонила голову ему на плечо, чувствуя умиротворение и усталость.

Глаза её были закрыты и поэтому она не заметила странного выражения на лице возлюбленного, — Тебе ведь спокойно и хорошо со мной, правда, Рея?

Она изумленно взглянула ему в глаза.

— Ну, конечно.

— И ты по-прежнему не жалеешь, что согласилась стать моей женой?

— Ни одной минуты!

— А о том, что носишь моего ребенка?

— Я так счастлива, что и передать тебе не могу, — не задумываясь, ответила Рея. Одно бесконечное мгновение её глаза не отрывались от его лица, пока она, наконец, не поймала странное выражение, промелькнувшее в его светло-серых глазах. Значит, мысль о будущем ребенке не оставила его равнодушным, подумала она.

— Хорошо. Впрочем, даже если бы твои чувства ко мне изменились, сейчас уже поздно что-то менять. Теперь ты — леди Рея Клер Джейкоби, и ребенок, которого ты скоро родишь, будет носить наше имя — Лейтон. Это та семья, частью которой ты стала, когда вышла за меня замуж, нравится тебе это или нет. Ты больше не принадлежишь к семейству Доминик. И замок Камаре уже больше не твой дом. Запомни это хорошенько, Рея Клер, — предупредил Данте. Его напряженный взгляд перепугал её до смерти.

Тем не менее она постаралась, чтобы голос её не дрожал, когда ответила ему, — Я все это знала, когда дала слово стать твоей женой, Данте. Я люблю тебя и всегда буду любить, до последнего вздоха, пожалуйста, помни об этом, — мягко добавила она, с облегчением чувствуя, как немного расслабилось все его мускулистое, сильное тело.