История испанской инквизиции (Том I)

Но где можно было найти слуг Евангелия, могущих доказать легковерным умам, что в действиях колдунов существует одна иллюзия? Достигшие репутации ученых сами верили, как чародеи, в реальность этих воображаемых фактов.
      XI. В это время брат Мартин де Кастаньяга, францисканский монах, составил на испанском языке книгу под заглавием Трактат о суевериях и чарах. Я читал этот труд и признаюсь, что (если изъять несколько статей, где он показывает себя слишком легковерным), по моему мнению, было бы трудно даже теперь написать с большей умеренностью, рассудительностью и мудростью. Епископ Калаоры дом Альфонсо де Кастилья, прочтя этот трактат, велел его напечатать в формате четвертки и разослал приходским священникам своей епархии с пастырским наставлением 24 июля 1529 года. Он говорил, что "Испания до сих пор нуждалась в произведении подобного рода, важность коего неоспорима, если припомнить, что много духовных и других заслуженных лиц было предано суду и приговорено к различным епитимьям трибуналом инквизиции, потому что они не были достаточно просвещены насчет суеверий, относительно коих самые ученые люди не были согласны".
      XII. На самом деле, помнят еще в Калаорской епархии о приходском священнике Барготы, деревни, соседней с Вианой. Среди чудес его истории рассказывают, что в то время, как он усиленно занимался колдовством в местности Риоха в Наварре, ему захотелось совершить в несколько минут большие путешествия; что он видел знаменитые войны Фердинанда V в Италии, несколько войн Карла V и никогда не упускал случая оповестить в тот же день или даже накануне в Логроньо и Виане о только что одержанных победах, что всегда подтверждалось донесениями и депешами курьеров. Прибавляют, что однажды он обманул своего демона, чтобы спасти жизнь папе Александру VI [645] или папе Юлию II. Согласно неизданным частным мемуарам папа поддерживал скандальные сношения с одной дамой, муж которой занимал крупную должность у него и не осмеливался, следовательно, открыто жаловаться. Среди кардиналов и епископов были родственники его жены и члены семейства. Он, не оставляя желания отомстить за свою честь, вместе с несколькими доверенными лицами организовал заговор против жизни папы. Дьявол сообщил священнику, что папа умрет в эту самую ночь насильственной смертью. Священник решил помешать покушению и, ничего не говоря о своем намерении демону, предложил перенести себя в Рим, чтобы услыхать извещение об этой смерти, присутствовать при погребении папы и быть свидетелем того, что будут говорить о заговоре. Он прибыл со своим демоном в столицу христианского мира, лично явился в папский дворец, где после многих затруднений достиг того, что его ввели к папе как имеющего сообщить о весьма неотложных делах, которые он может открыть только самому папе. Священник рассказал папе все происшедшее между ним и дьяволом и в благодарность получил отпущение цензур, которые навлек на себя, причем дал обещание прервать навсегда общение с демоном. Приходский священник Барготы был затем предан в руки инквизиторов Логроньо лишь для соблюдения формальности, оправдан и выпущен на свободу. Пусть верит иудей Апелла! [646]
      ХIII. Сарагосская инквизиция также судила нескольких колдуний, составлявших часть сообщества наваррских ведьм или посланных в Арагон для насаждения там своего учения. Они признались в магии и колдовстве. Я не имею нужды говорить, что инквизиторы полагались на простые слухи и показания свидетелей, которые сами не видали колдуний, но только слышали разговоры об их действиях. Их признания нисколько не отвечали ожиданию судей, которые, со своей стороны, остерегались верить искренности их раскаяния. Окончательный приговор был постановлен в 1536 году. Инквизиторы, епископ и юрисконсульты не были в согласии.
      Большинство голосовало за смерть колдуний, другие подали голос за примирение с Церковью и вечное заключение в тюрьме. При этом различии голосов ничего другого не оставалось делать, как послать документы процесса в верховный совет и ожидать с его стороны заключения, если хотели сообразоваться с обычаями и предписанием уставов. Но подобный шаг не мог прийтись по вкусу провинциальным трибуналам, чувствовавшим, как важно для них обладать неограниченной властью над жизнью, честью и имуществом людей. Таким образом, решение жестокого большинства одержало верх для торжества сострадания и кротости святой инквизиции. Меньшинство отказалось от своего мнения в уважение мнения большинства, так что кара измождения плоти [647] была постановлена единогласно, причем не было исполнено ни одной формальности, какую следовало соблюдать в подобном случае из уважения к указам. Несчастные женщины погибли посреди пламени. Верховный совет был осведомлен одним из его членов, который узнал об этом от одного из сарагосских инквизиторов. Недовольный таким формальным нарушением статутов инквизиции, совет отправил 23 марта 1536 года во все трибуналы циркуляр, в котором говорилось, что сарагосский трибунал не исполнил своего долга, так как, констатировав разногласие, не позаботился спросить заключение совета и для получения единогласия пустил в ход инсинуации в отношении разномыслящих судей. К сожалению, эти жалобы и категорический декрет, напоминавший подчиненным трибуналам о формальностях, которые они должны выполнять, не вернули жизни жертвам, и инквизиторы должны были чувствовать удовлетворение оттого, что с пользой для себя посоветовали меньшинству отречься от своего мнения и показать пример самой пагубной слабости.
      XIV. Мы видели, что совет (в ответе от 12 июня 1537 года на запрос толедского трибунала) заявил, что обвиняемых следует передавать в ведение обыкновенного суда, если не будет доказано существование еретического договора с демоном. Подобного случая никогда не было, потому что инквизиторы всегда предполагали, что такой договор с демоном существовал в более или менее скрытом виде: виновные почитали его, признавали своим господином и владыкой, отрекаясь в то же время от Иисуса Христа.
      XV. Событие, только что описанное мною, напоминает другое, к которому имеет самое близкое отношение и которое я расскажу здесь, как бы на своем месте, хотя оно произошло в Мадриде, в эпоху гораздо менее древнюю, незадолго до того, как я был назначен на должность секретаря святого трибунала. Один ремесленник был арестован за то, что сказал в разговоре с кем-то, что нет ни демонов, ни дьяволов, ни какого-либо другого вида адских духов, способных становиться владыками человеческих душ. Он признался на первом заседании суда в том, что ему вменяли в вину, прибавив, что был тогда в этом убежден по причинам, которые изложил. Он заявил, что готов чистосердечно проклясть свое заблуждение, получить отпущение и исполнить епитимью, которая будет на него наложена. "Я испытал (говорил он в свое оправдание) такое множество несчастий личных, семейных, имущественных и деловых, что потерял терпение и в минуту отчаяния я позвал дьявола на помощь в затруднении, в котором находился, чтобы он отомстил за меня некоторым лицам, оскорбившим меня. Взамен я предложил самого себя и свою душу. Я возобновлял несколько раз в течение немногих дней свой призыв, но напрасно, ибо дьявол не пришел. Я обратился к одному бедному человеку, слывшему за колдуна, и сообщил ему о своем положении. Он обещал меня свести к одной женщине, более ловкой, чем он, в действиях колдовства. Я видел эту женщину. Она посоветовала мне провести три ночи подряд на холме, называемом Возвышенность св. Франциску и громко призывать Люцифера под именем ангела света [648], отвергая Бога и христианскую религию и предлагая ему свою душу. Я сделал все по совету этой женщины, но ничего не увидел. Тогда она велела мне снять четки, нарамник и другие знаки христианина, которые я обыкновенно носил, и отречься искренне и вседушевно от веры в Бога, чтобы стать приверженцем Люцифера, заявляя, что я признаю его божественность и могущество высшими, чем даже у Бога; затем, уверившись, что таково действительно мое намерение, повторить в течение других трех ночей то, что я делал в первый раз. Я точно исполнил предписания этой женщины, и, однако, ангел света мне не явился. Старуха посоветовала мне взять крови и написать ею на бумаге, что я вручаю свою душу Люциферу как моему владыке и господину, принести эту расписку туда, где я производил свои призывания, и, держа ее в руке, повторять прежние слова. Я сделал все, что она мне советовала, но без всякого успеха. Тогда, вспоминая все происшедшее, я стал рассуждать так: если бы дьяволы были и действительно хотели бы овладеть человеческими душами, невозможно было предоставить им более выгодный случай, чем этот, потому что я на самом деле желал отдать душу. Стало быть, неверно, что демоны существуют; колдун и колдунья не заключали никакого договора с дьяволом, и оба они только плуты и шарлатаны".
      XVI. Таковы в сущности были причины, приведшие к отступничеству ремесленника Хуана Переса, историю которого я передаю. Он изложил, откровенно исповедуя, свой грех. Затеяли доказать ему, что происшедшее ничего не говорит против существования демонов, но показывает только, что дьявол не явился на его призыв, так как Бог ему запретил, вознаграждая виновного за некоторые добрые дела, совершенные до впадения в отступничество. Он подчинился всему, чего от него хотели, получил отпущение, был приговорен к году тюремного заключения, к исповеди и причастию в праздники Рождества, Пасхи и Троицы в течение всей остальной жизни, под управлением священника, который был ему назначен в качестве духовного руководителя, к прочитыванию ряда молитв по четкам и к ежедневному упражнению в делах веры, надежды, любви и сокрушения. Ввиду того, что его поведение было смиренно, благоразумно и исправно с первого дня процесса, он вышел из этого опасного дела благополучнее, чем надеялся.
      XVII. Не так окончился несколько времени спустя другой процесс в том же роде, но в котором обвиняемый Педро Мартинес был достоин всей суровости инквизиции. Этот гнусный человек, хромой, был присужден к каре частного аутодафе в королевской церкви Св. Доминика в Мадриде. Он выдавал себя за колдуна, чтобы легче соблазнять слабых и доверчивых молодых женщин. Он убеждал их, что от него зависело покорить им сердце мужчин, которых они любили и желали иметь своими возлюбленными. Он требовал, чтобы они подчинились его руководству и делали, что он им прикажет. Многие были им одурачены и пали в его сети; историей процесса было доказано, что некоторые из них принадлежали к выдающимся фамилиям. Средства, употребляемые им, состояли:
      1) в том, что он заставлял их проглатывать с водой порошки, которые, по его словам, были приготовлены из костей, смежных с половыми органами молодого и крепкого висельника, и которые он продавал им за дорогую цену, потому что ради получения разрешения вырыть труп он будто бы истратил много денег, данных прислужникам церкви Св. Генесия; 2) в том, что они постоянно носили на себе частицу костей и несколько волос, принадлежащих, по его словам, тому же висельнику; 3) в том, что они брали в руки эти предметы, как только видели человека, которого хотели иметь, возлюбленным (чтобы делать это удобнее, они держали их в маленьком кошельке), и произносили некоторые слова, которые, по его уверению, он узнал от великого чародея из страны мавров, сообщившего их как превосходную формулу заклинания; 4) в том, что он требовал, чтобы ему было позволено пользоваться некоторыми вольностями, пока он произносит самые таинственные слова колдовства, и прибегать к этому, по крайней мере, трижды для уверенности в успехе действия. У этого презренного человека нашли кости и волосы, которыми он, по-видимому, пользовался, восковые фигурки мужчин и женщин и другие предметы, представлявшие половые органы тех и других. Он признался, что эти средства были мошенничеством, при помощи которого он собирал деньги и пользовался женщинами, и что он не был ни колдуном, ни волшебником, хотя и утверждал это для общего обмана. Он был приговорен к двумстам ударам кнута на мадридских улицах и к десятилетнему заключению в одной из африканских крепостей. Народ одобрил это постановление инквизиции. Но великий соблазн был в том, что это аутодафе торжественно справлялось в церкви женского монастыря, где каждый присутствующий слышал чтение экстракта процесса, полного самых непристойных подробностей и выражений. Надо быть фанатиком, невежественным и ослепленным предрассудками, чтобы не предвидеть зла, которое могло принести это отвратительное чтение монахиням. А среди них были сохранившие невинность, так как они с детства жили в монастыре среди других монахинь, большей частью их родственниц.
      XVIII. Пусть не воображают, что в документах подобного рода избегали старательно неприличных слов и подробностей. Напротив, читали самый текст обвинений, редактированных против осужденного. Достоверно, что этот текст был верным отображением всех деталей, всех обстоятельств, одним словом, всех свидетельских показаний, чтобы обвиняемый имел больше возможности вспомнить факты, в которых его обличали, и отвечать на них. Если прибавить к этой формальности сказанное мною о манере, которою прокурор-фискал формулировал обвинительный акт, станет очевидным, что один и тот же предмет, одно и то же действие непристойного характера передавалось в экстракте судопроизводства столько раз, сколько было свидетелей, если при рассказе об одном и том же факте свидетели допускали самую легкую, самую незначительную разницу. Разве в этом нет величайших эксцессов варварства, какое могли только совершить люди? Следовало ли этого ожидать от суда священников, собранных во имя религии?
      XIX. Изучение и практика магии сделали более или менее умалишенными интересовавшихся магией людей. Таков был дон Диего Фернандес де Эредиа, сеньор поместья Барболес, по жене предполагаемый наследник графа де Фуэнтеса, гранд Испании. 9 мая 1591 года на него поступил донос в сарагос-скую инквизицию по делу о некромантии. Его обвинили в том, что он имел арабские книги, приобретенные у одного мориска из деревни Лусеник, вассала его брата, графа. Сам мориск слыл среди народа за великого чернокнижника. Дон Диего сообщил о книгах другому мориску, по имени Франсиско де Маркина, родившемуся в Африке и устроившемуся в Каланде, где он составил себе репутацию ловкого волшебника. Он сказал дону Диего, что одна из этих книг повествует о магии и содержит заклинания для открытия запрятанных сокровищ. Так как он их читал и делал вид, что чувствует к ним большое доверие, дон Диего пригласил его к себе и удержал на некоторое время. В одну очень темную летнюю ночь дон Диего в сопровождении чернокнижника и нескольких других спутников отправился с книгой заклинаний в пустынь Матамала, в небольшом расстоянии от Эбро и деревни Кинто. Там, судя по тому, что стояло в книге, находился огромный клад золотых и серебряных монет. Некромант произнес заклинательную формулу. В то же время послышались сильные удары грома на холме, соседнем с пустынью. Чародей приблизился, вступил в переговоры с дьяволами, возвратился к поджидавшим его и велел копать под алтарем пустыни. Он вернулся на свой пост к дьяволам, пока те принимались за работу под наблюдением дона Диего. Действительно, нашли несколько глиняных черепков, но ничего похожего на клад. Дон Диего подошел тогда к чернокнижнику, поручил ему рассказать дьяволам, что произошло, и заставить их сказать правду. Происходит новое заклинание. Ответ гласит, что присутствие клада достоверно, но что он зарыт в землю глубже, на расстоянии от поверхности в семь или восемь человеческих ростов, и что в настоящее время невозможно добраться до него, потому что еще не истек срок, пока он должен оставаться скрытым в силу чар. Выбрали вторую ночь для повторения опыта в другом уединенном месте, между Велильей и Хельсой {Хельса (Xelsa) стоит на развалинах большого города, известного римлянам под именем Цельза (Celsa).}. Повторив прежние заклинания, стали копать в земле. Но за исключением нескольких глиняных горшков и некоторого количества золы и угля не нашли ничего. Дьяволы на обращенный к ним вопрос объяснили то же, что и в Матамале. Очевидно, африканец Маркина был обманщик, желавший позабавить безрассудного дона Диего обещаниями и надеждами. Было начато предварительное следствие против него за это преступление, а на следующий год за другое, именно за то, что он отправил лошадей во Францию.
      XX. В политике Филиппа II было важно [649] выдать этот род торговли за ересь, потому что лошади были предназначены для кальвинистов Беарна, государь которого (Генрих IV [650], король Франции и Наварры) рассматривался в Испании как еретик. Этот довод или, сказать по правде, этот предлог побудил Филиппа принять участие в гражданских войнах Франции в пользу Гизов [651], которые стояли во главе лиги [652]. Это двойное предварительное следствие было получено в святом трибунале только девять лет спустя после совершения заклинаний, потому что доносы были сделаны лишь в результате продолжительных и щекотливых ухищрений, которые инквизиция должна была предпринять в глубочайшей тайне, чтобы угодить маркизу Альменара. Последний действовал против дона Диего в силу тайных приказов Филиппа II, желавшего наказать этого сеньора за громкую защиту знаменитого Антонио Переса [653], первого государственного секретаря, задержанного тогда в Арагоне. Пользуясь вспышкою народных волнений, возникших в королевстве, Перес выбрался из тюрем инквизиции и укрылся в Беарне. Этот побег был причиной трагического конца дона Диего де Эредиа и нескольких других дворян, как я буду иметь случай изложить с большей подробностью в истории процесса этого знаменитого министра, в назидание людям, которые домогаются королевской милости.
      XXI. Главный инквизитор Манрике, осведомившись, что секта колдунов преуспевает в различных частях полуострова, велел прибавить к указу о доносах несколько пунктов. Они в сущности гласили, что "каждый христианин обязан заявить инквизиции:
      1) если он знал или слышал, что кто-нибудь имел приближенного демона и призывал демонов в кругах, спрашивая их и ожидая их ответов, как чернокнижник и в силу договора, формального или подразумеваемого; что он смешивал святые вещи религии с мирскими предметами и воздавал честь творению, принадлежащую лишь творцу;
      2) если кто-нибудь брался за астрологию для открытия будущего через наблюдение созвездий, бывших в соединении в момент зачатия или рождения кого-либо, или для возвещения, какое благо или зло должно произойти с людьми, бывшими предметом его занятий;
      3) если для осведомления о сокровенном и грядущем прибегал к геомантии, гидромантии, аэромантии, пиромантии, ономантии, некромантии [654] или к колдовству при помощи бобов, игральных костей и пшеничных зерен;
      4) если какой-либо христианин заключил формальный договор с демоном, производил чары магией при помощи инструментов, кругов, черт или дьявольских знаков; призывал и спрашивал дьяволов в надежде на ответ и с доверием; предлагал им ладан или курение благоуханными или зловонными веществами; приносил им жертвы; злоупотреблял таинствами или освященными предметами; обещал им повиновение и поклонялся или воздавал им внешнее почитание каким бы то ни было образом;
      5) если кто-нибудь устроил или достал себе зеркала, перстни, склянки или другую посуду для привлечения, заключения и сохранения какого-либо демона, который отвечал бы на его вопросы и помогал бы ему достигнуть желаемого; или старался открыть сокровенное или грядущее, вопрошая демонов в бесноватых; или пытался достигнуть этого, призывая дьявола под именем святого ангела или белого ангела и спрашивая его молитвенно и смиренно; совершал другие суеверные действия с помощью стеклянных ваз и пузырьков, ная полненных водою и освященных свечой, или через осмотр ногтей и ладони, натертой уксусом; или пытался получить изображения предметов посредством призраков или чувствительных приборов, чтобы узнать сокровенное или еще не бывшее;
      6) если кто-нибудь читал и хранил или. читает и хранит в настоящее время книги или рукописи по этому предмету или относительно всякого другого вида гаданий, которые не совершались бы средствами материальными и естественными".
      Статья вторая
      ИСТОРИЯ ОДНОГО ЗНАМЕНИТОГО ЧЕРНОКНИЖНИКА
      I. Несмотря на суровость указов и наказания, которым подвергали колдунов, они появлялись по временам в различных местностях Испании. Рассказывают особенно, как очень прославившуюся, историю колдуний долины Бастан в Наварре. Эти женщины, приведенные в логроньоскую инквизицию, исповедали величайшие нелепости, которые могли зародиться и бродить в головах слабых, расстроенных и безумных. Они были приговорены к казни аутодафе в 1610 году. Их история была опубликована в Мадриде в 1810 году испанским Мольером, - достойным лучшей участи, чем та, которую он испытал, с весьма забавными примечаниями. Я не стану передавать множества этих подробностей, представляющих в совокупности скучное однообразие.
      II. Я не должен, однако, обойти молчанием историю доктора Эухенио Торальбы, врача города Куэнсы, потому что она представляет несколько особенностей, которые будет приятно узнать, и потому, что о ней упоминается в Истории знаменитого рыцаря Дон-Кихота Ламанчского [655]. Это лицо играет также большую роль в разных частях испанской поэмы Знаменитый Карл, составленной Луисом Сапатой, посвященной Филиппу II и напечатанной в Валенсии в 1566 году. Автор романа Дон-Кихот, говоря о путешествии, предпринятом знаменитым рыцарем по воздуху, чтобы разрушить наваждение, покрывшее бородою подбородки дам герцогского замка, представляет Дон-Кихота севшим на деревяшку с Санчо Пансой позади, причем у обоих была повязка на глазах. Оруженосцу хочется открыть глаза, чтобы узнать, прибыл ли он в огненную страну. Дон-Кихот говорит ему: "Берегись это делать и припомни истинную историю лиценциата Торальбы, которого дьяволы утащили в воздух верхом на тростинке с завязанными глазами и который прибыл в Рим через двенадцать часов и сошел на Башне девятого часа (Torre de popa), как называется одна улица этого города, откуда мог видеть весь грохот, поражение и смерть Бурбона. Утром на другой день он уже вернулся в Мадрид, где дал отчет во всем, что видел. Он рассказал также, что, когда он был в воздухе, дьявол велел ему открыть глаза; сделав это, он увидал себя так близко от лунного диска, что мог бы его коснуться рукою, но не дерзнул обратить свои взоры к земле из боязни упасть в обморок". {История Дон-Кихота Ламанчского. Ч. II. Гл. 41.}
      III. Выгода, извлеченная Сервантесом и Сапатой из этой истории, побуждает меня войти в некоторые подробности насчет Торальбы, который сам рассказал свою жизнь на заседаниях инквизиторов Куэнсы. Он был заключен в тюрьму в январе 1528 года, а приговор над ним был произнесен 6 марта 1531 года. Верность всех чудесных фактов его истории имеет порукой его собственную исповедь и отчеты свидетелей, которых он заставил верить своим рассказам. В восьми показаниях, сделанных в течение процесса, Торальба постарался ссылаться только на умерших, кроме одного свидетеля, который решился донести на него инквизиции по своей совестливости, хотя был тесно связан с ним дружбой, как вскоре увидят. Я должен был отметить это обстоятельство, чтобы можно было судить, какую степень доверия можно иметь к некоторым пунктам его рассказа.
      IV. Доктор Эухенио Торальба родился в городе Куэнсе. Он поведал на допросе, что в пятнадцатилетнем возрасте отправился в Рим, где находился в качестве пажа при доме Франче-ско Содерини, епископе Вольтерры, который был назначен кардиналом 31 мая 1503 года. Он изучал в Риме философию и медицину у врача Чипионе и учителей Марианы, Авансело и Махера. Получив степень доктора медицины, он провел несколько горячих дискуссий с этими учеными о бессмертии души, которое они оспаривали такими сильными доводами, что, хотя он и не мог подавить в душе религиозные принципы, вдолбленные в него в детстве, впал, однако, в скептицизм и стал все подвергать сомнению. Торальба стал уже врачом около 1501 года, когда он сделался интимным другом учителя Альфонсе из Рима, отрекшегося от Моисеева закона для магометанства, а затем оставившего его, чтобы принять христианство, которому он, наконец, предпочел естественную религию. Альфонсо говорил ему, что Иисус был только простым человеком, и подкреплял это многими аргументами, выводы из которых уничтожали несколько членов веры о признании божественности Христа. Хотя учение Альфонсо не могло погасить в разуме Торальбы веру, принятую им от его предков, он, однако, впал в сомнение и не знал более, на чьей стороне находится истина.
      V. Среди друзей, приобретенных Торальбой в Риме, был какой-то монах ордена св. Доминика, по имени брат Пьетро. Он однажды сказал Торальбе, что ему служит ангел из разряда добрых духов, по имени Зекиель, настолько могущественный в познании будущего и сокровенного, что никто другой не сравнится с ним. Природа его столь необыкновенна, что вместо того, чтобы обязывать людей к договору до сообщения им сведений, он считал отвратительным это средство. Он хотел оставаться постоянно независимым и служить только из дружбы к тому, кто питал к нему доверие. Он позволял монаху даже сообщать другим его тайны. Но всякое принуждение, употребленное для получения от него ответов, навсегда оттолкнет его от общения с человеком, к которому он будет привязан. Брат Пьетро спросил Торальбу, будет ли он рад иметь слугою и другом Зекиеля, прибавив, что может ему доставить это преимущество ввиду связывающей их обоих дружбы. Торальба изъявил величайшую готовность свести знакомство с духом, о котором говорил брат Пьетро.
      VI. Зекиель показался в виде белого и белокурого юноши, одетого в платье телесного цвета и в черную верхнюю одежду. Он сказал Торальбе: "Я буду в твоем распоряжении все время, пока ты будешь жив, и последую за тобою повсюду, куда ты будешь обязан идти". Со времени этого обещания Зекиель показывался Торальбе в разные фазисы луны, и всякий раз, когда ему приходилось отправляться из одного места в другое, в виде то путешественника, то пустынника, Зекиель никогда ничего не говорил против христианской религии; никогда не внушал никакого преступного правила и не подталкивал ни к какому преступному действию. Напротив, упрекал, когда ему приходилось совершать какой-либо проступок, и присутствовал вместе с ним в церкви за божественной службой. Все эти обстоятельства заставили Торальбу поверить, что Зекиель был добрый ангел: ведь если бы он не был ангелом, его поведение было бы совсем другим. Он говорил с Торальбой постоянно по-латыни и по-итальянски; будучи с ним в Испании, Франции и Турции, он никогда не употреблял для разговора с ним языков этих стран. Он продолжал посещать его в тюрьме, но редко, и не открывал ему более ни одной тайны. Торальба желал, чтобы дух удалился, потому что он причинял ему волнение и бессонницу. Это не мешало ему, однако, приходить и рассказывать вещи, вызывавшие скуку.
      VII. Торальба прибыл в Испанию около 1502 года. Несколько времени спустя он посетил всю Италию. Основавшись в Риме под покровительством кардинала Вольтерры, он приобрел себе репутацию умелого врача и пользовался милостью нескольких кардиналов. Прочтя несколько книг по хиромантии, он пожелал изучить это искусство по первоисточникам и достиг хорошего понимания, так что внушал доверие лицам, желавшим спросить о будущем и показывавшим знаки и метки на своих руках. Зекиель открыл Торальбе тайные свойства некоторых растений, годных для лечения разных болезней. Употребление этих лекарств доставило деньги Торальбе. Зекиель упрекнул его, говоря, что эти средства не стоили ему ни хлопот, ни труда и что он должен был, следовательно, раздавать их безвозмездно.
      VIII. Однажды Торальба опечалился, потому что у него не было денег. Ангел сказал ему: "Почему ты печален без денег?" Несколько времени спустя Торальба нашел шесть дукатов в своей комнате. Это повторялось несколько раз впоследствии. все это заставило его думать, что деньги приносил Зекиель, хотя последний отрицал это, когда к нему обращались с вопросом.
      IX. Большинство предвещаний, сделанных Зекиелем, относилось к политическим делам. Так, Торальба, вернувшись в Испанию в 1510 году и находясь при дворе короля Фердинанда Католического, узнал от Зекиеля, что государь вскоре получит неприятное известие. Торальба поспешил сообщить об этом толедскому архиепископу Хименесу де Сиснеросу (который был потом кардиналом и главным инквизитором) и главнокомандующему Гонсальво Фернандесу Кордовскому [656]. В тот же день курьер привез письма из Африки, извещавшие о неуспехе экспедиции, предпринятой против мавров, и о смерти дона Гарсии Толедского, сына герцога Альбы, который командовал войсками.
      X. Хименес де Сиснерос, узнав, что кардинал Вольтерры видел Зекиеля, также захотел его видеть и узнать природу и качество этого духа. Желая угодить архиепископу, Торальба умолял ангела показаться ему в человеческом образе, который ему подходил лучше всего. Но Зекиель не счел удобным появиться; для смягчения суровости отказа он поручил Торальбе сказать Хименесу де Сиснеросу, что он достигнет положения короля. Это оправдалось на деле, так как Хименес был абсолютным правителем всей Испании и обеих Индий.
      XI. В другой раз, во время пребывания в Риме, ангел сказал Торальбе, что Пьетро Маргано потеряет жизнь, если выйдет из города. Торальба не мог вовремя известить своего друга. Маргано вышел и был убит.
      XII. Зекиель объявил Торальбе, что кардинал Сиенский [657] трагически окончит свою жизнь. Это оправдалось в 1517 году, когда Лев X заставил вынести приговор против него.
      XIII. По возвращении в Рим в 1513 году Торальба возымел крайнее желание видеть своего близкого друга Томаса де Бекара, который был тогда в Венеции. Зекиель, узнав об этом желании, переправил туда Торальбу и вернул его в Рим в такой короткий срок, что лица, составлявшие его обыкновенное общество, не заметили его отсутствия.
      XIV. Кардинал Санта-Круса [658] Бернардино де Карбахал поручил Торальбе в 1516 году провести одну ночь вместе с доктором Моралесом, его врачом, в доме одной испанки, по имени Росалес, чтобы узнать, следует ли верить тому, что эта дама рассказывала о появлении привидения, которое каждую ночь являлось смущать ее покой под видом убитого человека. Хотя доктор Моралес поджидал там привидение целую ночь, он ничего не заметил в момент, когда испанка объявила о его присутствии.