Ретиф (№13) - Посредники

— Перевернитесь, — распорядился Ретиф.

Спустя десять минут Ретиф и Слунж, — последний теперь мог гордиться появлением всех четырех своих конечностей, — выплыли из круглого отверстия в горе в густо-зеленые глубины океана и стремительно направились к поверхности воды.

— Ну что ж, теперь недовольные уже не решатся нападать на меня, — заметил в дороге Слунж, лихо загребая своими конечностями. — То, что у меня до сих пор не было этих чудесных ног и рук, объясняется очень просто. Ветвь императорской династии, к которой я принадлежу, всегда отличалась тем, что ее представители очень поздно взрослели. Я имею в виду, внешне. Бьюсь об заклад, те несчастные на берегу до сих пор лежат, словно спеленутые и представления не имеют о том, что такое ноги и руки. Ну я их сейчас немного позабавлю. Вообрази, как они будут потрясены, видя меня, выходящим на берег на своих двоих!

— Кто они? — спросил Ретиф. — Тоже ваши соперники?

— Не совсем, — сказал Слунж. — Эта шайка сплошь состоит из моих родственников: кузены, братья и так далее. Никому, кроме членов императорской семьи, не позволено появляться на Императорской Скале. Раньше многие нарушали этот запрет, но когда вы, земляне, разбили там свой лагерь, всех нарушителей, как ветром сдуло — не хотят с вами связываться. Да и наши-то поначалу испугались. Но сегодня утром, когда я сказал, что собираюсь подышать свежим воздухом и погреться на солнышке, они толпой полезли вслед за мной, под предлогом того, что будут удовлетворять все мои желания до тех пор, пока у меня не прорежутся конечности. Они и раньше прикрывались этим, чтобы повсюду преследовать меня. Но я тебе скажу вот что: за последние шесть недель они мне лишь раз принесли воды напиться! Я знаю: все они — потенциальные узурпаторы. Все они ждали, что у кого-нибудь конечности прорежутся раньше, чем у меня, и тогда победитель вышвырнет меня из моей императорской ванны.

Вскоре Ретиф смог встать на ноги на мелкое дно, что он и сделал. Слунж немного замешкался со своими новыми конечностями. Несколько раз он пытался встать на них, но бултыхался головой вниз в воду. Наконец у него получилось и после первых неуверенных шагов он быстро догнал Ретифа и зашагал с ним рядом, смешно удерживая свое грузное тело в равновесии широкими взмахами рук. Они были такими же длинными и жилистыми, как и ноги. В стороне от них сгрудившиеся грузные мокрые заметно оживились; их влажные взволнованные голоса отчетливо доносились до императора и его спутника, хотя расстояние было не меньше сотни ярдов.

— С твоей стороны это было очень здорово, что ты помог мне прорезать конечности, — еще раз заметил Слунж. — Одним махом ты положил конец серьезному политическому кризису.

— Спасибо, — поблагодарил Ретиф в ответ. — Но объясните: почему вы сами не сделали этого еще несколько недель назад, а преспокойно ждали, пока природа возьмет свое?

— Очень просто. Традиции оперативного вмешательства в процесс взросления до сих пор были неизвестны на Мокрине. Но если ты пожелаешь оставить этот нож мне, я попрошу епископа Друза освятить его и отныне он будет находиться под строжайшей охраной, как один из ценнейших атрибутов императорской власти. Я буду хранить его в одном ларце с императорской короной и другими сокровищами. Он будет использоваться в исключительных случаях: когда очередному наследнику нужно будет помочь стать императором.

— А, вот и вы, Ретиф, — сказал Маньян, откуда ни возьмись появившийся рядом с Ретифом и мокрым. — Я еще раз вынужден вас предостеречь от братания с этими вредоносными элементом. Если уж вы не можете без общения с ними, почему бы вам не подружиться вон с кем-нибудь из тех тюленей? Они выглядят поприличнее, право же.

— Эй, Ретиф, — подал голос Слунж. — Скажи этой птице, чтобы она закрыла свой поганый клюв, пока я не рассердился и не свернул ей шею!

— Кстати, сэр, я давно хотел спросить вас, — почуяв опасность, поспешил перевести разговор в иное русло Маньян. — Надеюсь, вы не обижаетесь на то, что мы зовем вас мокрыми? Если вам это кажется неподходящим, то мы приносим свои самые искренние извинения и заверяем, что и в мыслях не держали цели оскорбить вас! Это безобидное, хотя и, согласен, не очень благозвучное название было образовано нами от названия вашей планеты, потому что мы не знаем до сих пор, как вы сами себя величаете.

— Ладно, не беда. Если по правде, то мне даже нравится данное вами прозвище: в нем есть что-то очень мягкое и переливающееся. Но отныне вы можете называть нас так, как мы сами себя называем: паразитарии.

— Э-э… Да нет, по-моему, в слове «мокрые» содержится гораздо меньше нежелательных ассоциаций, — буркнул Маньян дипломатично.

Когда они совсем приблизились к группе разлегшихся у воды тюленей, те вдруг засуетились и в считанные секунды выстроились на камнях в ровные ряды, всем своим видом выражая подобострастие и преклонение перед Слунжем. У большинства из них, как успел заметить Ретиф, были точно такие же бугорчатые опухоли, какие час назад были у их императора.

Ретиф на секунду отвел Маньяна в сторону.

— Похоже, стоит все-таки предупредить вас на будущее, — сказал он приглушенным голосом. — Слунж является императором и властелином всей этой планеты.

— В самом деле? Впрочем, я и сам давно подметил в ней что-то такое особенное, — ответил Маньян. — Надеюсь, вам известно, что я обладаю даром с первого взгляда определять аристократическое происхождение того или иного лица? Это черта, которой я горжусь у себя. Слунж, скажу я вам, чтоб вы знали, настолько же отличается от этой шайки бездельников, насколько я отличаюсь от стада свиней.

— Все они — члены императорской семьи, — вежливо заметил Ретиф.

— Да?! — поражение вскрикнул Маньян.

— Да, но у них на всех даже одной завалящей нога нет, — радостно произнес Слунж. — Ха! Интересно, как эти спеленутые личинки думают скинуть меня?

— Вы намекаете на то, что эти ребята замышляют убить вас? — потрясение спросил Маньян.

— А как же! У них только и было на уме, как бы заполучить конечности раньше меня… А потом бы прикончили, не сомневайся. Конечно, между ними наверняка заходили ссоры насчет того, кому из них лезть в императорскую ванну… Наверное, в конце концов в живых осталось бы двое-трое, которые бы смогли донести до моих подданных весть о моей гибели в результате несчастного случая.

— Вы хотите, чтобы я прооперировал их? — спросил Ретиф, доставая нож из чехла.

— Если хочешь оперировать, то лучше перережь им глотки. Все равно мне придется их всех покарать. Если честно, то мне самому будет это нелегко сделать… Ведь взять, к примеру, моего братца Глорба. Неплохой парень, да к тому же в буф играет лучше всех после меня. Мне будет его очень недоставать.

— Тогда почему бы не оставить ему жизнь? — увещевательным голосом предложил Ретиф.

— Нет уж. — Глорб — негодный малый. Слишком много сидит в нем амбиций. Он никогда не устанет предпринимать попытки забраться в императорскую ванну. Если хочешь знать, Глорб — это знамя всех моих врагов.

— Вы могли бы дать его амбициям благородный выход, — сказал Ретиф, — назначив его… скажем, начальником полиции. Он бы активно применял свой энтузиазм и свою инициативу в деле удушения различного рода революций в зародыше, а?

— По-моему, это диковатая идея, Ретиф, — заметил Слунж. — У царствующего владыки имеется живой сродственник? Такого никогда не было, но я… Я, может, и попробую. Эй, Глорб! Как бы тебе понравилось называться «фельдмаршалом принцем Глорбом», а? Я думаю назначить тебя главой императорской службы безопасности. Будешь искоренять измену в Империи. Ну как тебе? Что скажешь?

Один из лишенных конечностей мокрых, ничем не отличимый от своих собратьев, выполз из общей группы вперед на пару ярдов.

— У меня ведь неширокий выбор. По сравнению с мученической смертью на эшафоте в руках палача перспектива стать начальником всех фараонов кажется неплохой, — влажным голосом отозвался он. — И моим первым распоряжением на этом посту будет приказ разыскать сотню-другую квалифицированных палачей для того, чтобы они позаботились о всей этой шайке предателей и изменников, — с этими словами он кивнул тюленьей головой в сторону тех, с кем он был за минуту до этого.

— Успокойся, фельдмаршал, не горячись, — сказал Слунж.

— Может, для некоторых из них ты сможешь подыскать несколько местечек в твоих структурах?

— О, я знаю, какие им нужно подыскать местечки! В горе, на глубине двух тысяч морских саженей, есть много покинутых нор. Я замурую их всех в этих норах!

— А, вот вы где, Ретиф! — раздался за спиной землянина сердечный голос посла Фуллтроттла. — А я в первый момент и не узнал вас в этом водолазном одеянии. Ну что, у вас сдвинулось дело с мертвой точки? Можете уже что-нибудь доложить?

Ретиф обернулся на начальника.

— Да, я могу поделиться с вами одной-двумя интересными вещами, которые мне удалось выяснить, — сказал он.

— Шш! Только не в присутствии этого местного! — Говоря это, Фуллтроттл с брезгливостью оглядывал Слунжа. — Похож, на мокрого, — прибавил он театральным тоном. — Но где он раздобыл эти конечности?

— Я их вырастил, парень, — весело отозвался мокрый. — У тебя тоже когда-то росли руки и ноги, только у меня все это произошло несколько внезапнее. Если вы, ребята, будете не против моего любопытства, что я позволю себе выразить большое удивление насчет вас, землян. Если не считать присутствующего здесь Ретифа, вы, земляне, на мой взгляд, совершенно не приспособлены для выживания в нормальных природных условиях. Где ваши жабры? Где хвост? К тому же все вы выглядите высушенными и шершавыми, будто водоросль, полгода пролежавшая на палящем солнце вдали от воды! А попади вы в нее, я бы за вас и цента не поставил! Я, конечно, понимаю, может, в результате какой-то аварии или катастрофы ваши организмы стали обезвоженными. В таком случае милости просим всех вас в мой океан!

— Если по правде, — сказал Фуллтроттл, — на нашей родине большинство высших форм жизни распространены именно на суше.

— Да, странная у вас родина, — задумчиво проговорил Слунж. — Возможно, все странные и непонятные привычки как раз и происходят оттого, что вся ваша планета — голая скала. Что же касается нас, то мы вполне счастливы жить в мире, 99,44% которого покрыты водой. Эту цифру, — она, разумеется, приблизительна, — я только что вычислил в уме.

— Почему же! — стал возражать Маньян, переместившийся во время разговора поближе к господину послу. — Я вам скажу не приблизительно, а точно, что три четверти земли так же как и у вас… — Маньян запнулся на полуслове, так как Ретиф больно наступил ему на ногу.

— Послушайте-ка, — вдруг оживился Слунж. — Теперь, когда вы, земляне, ознакомили меня вкратце с принципами межзвездных перелетов и рассказали немного об иных мирах, мне пришла в голову интересная мысль! Может, выделите для нас какую-нибудь морскую планетку для заселения. Это здорово помогло бы нам с проблемой перенаселения. Может, вы подыщете нам планету с большими территориями, покрытыми океанами, где мы смогли бы без помех снести несколько миллиардов яиц, а?

— О! — вскричал Маньян. — Мне вдруг стало ужасно жалко Атлантику. Я только представил, что она кишит тучей этих…

— Послушайте-ка, Маньян, — раздраженно проговорил Фуллтроттл. — По-моему, вряд ли это соответствует достоинству земного посла, или даже вашему достоинству, стоять здесь на пронизывающем ветру и болтать с безродным аборигеном!

— Стоять на пронизывающем ветру, сэр? — возразил Маньян. — Но ведь мы расположились в уютной зале отдыха нашего посольства… Ведь Ваше Превосходительство вчера сами изволили определить этот участок острова, как залу отдыха…

— Ну, хорошо, — согласился посол. — Но дело не в этом. Вы только послушайте с какой наглостью обращается ко мне этот… этот…

— Так разве я вам еще не успел сказать, господин посол? — удивился Маньян. — Ведь это Его Императорское Величество, император Слунж, законнонаследный и абсолютный правитель Мокрина!

— И вы еще смеете глупо шутить в столь тяжелый для нас момент, Маньян?

— возмущенно воскликнул Фуллтроттл. — Моя способность с первого взгляда узнавать аристократа по крови стала уже давно легендой в нашем Корпусе. Этот парень — никто иной, как отверженный того примитивного общества, которое влачит свое жалкое существование на этой проклятой планете!

— Мм… Э-э… Я, конечно, и не думаю возражать Вашему Превосходительству или что-нибудь в этом роде, но… я получил эту информацию из моих как всегда надежных источников… — Маньян испепеляющим взором окинул Ретифа. — Ведь это не я придумал, что Слунж является императором. Мне сказали.

— Ну, что скажете, приятель? — строго проговорил Фуллтроттл, обращаясь к Слунжу и глядя на него с великим подозрением. — Хватит у вас наглости при мне повторить ваше дерзкое заявление?!

— Что делать, если это истинный факт, дружище, — дружелюбно отозвался Слунж и сделал широкий жест рукой, окидывающий весь остров, на котором они стояли. — Все здесь принадлежит мне.

— Мм… Э-э… Ваше Императорское Величество, — заговорил потрясенный Фуллтроттл, охватывая косящим взглядом то, что непосвященный назвал бы тремя четвертями акра голой скалы. — Горячо убежден в том, что столь возвышенная личность, как вы, Ваше Величество, не станет придавать большое значение тем легкомысленным репликам, которые минуту назад сорвались с моих дерзких уст. Он засучил манжеты и протянул Слунжу правую руку для рукопожатия.

Мокрый широко зевнул, и все увидели, как во рту его блеснули острые, как у грызуна, зубы.

— Нет, благодарю, — сказал он. — Я никогда не кусочничаю. Кстати, может, ты вручишь мне свои верительные грамоты или как там это у вас называется? Это нужно для того, чтобы соблюсти официальность процедуры установления между нами отношений.

— Ну, разумеется. Ваше Величество. Я как раз хотел назначить соответствующую церемонию так скоро, как только будет возможно.

— Давай, давай, назначай, — милостиво согласился Слунж, но тут же встрепенулся: — Только учти: никаких церемоний не будет, если ты не согласишься удовлетворить нашу скромную просьбу относительно предоставления нашим колонистам для жилья ваши неиспользуемые океанские просторы!

— Боюсь, этот вопрос потребует серьезного изучения, — пробурчал Фуллтроттл.

— У вас же есть Земля! — воскликнул Слунж. — Почему бы не отдать нам Атлантику?!

— Она нужна нам! А также Тихий, не говоря уже об Индийском и Ледовитом океанах! — с волнением в голосе проговорил Маньян. — Мы вовсе не хотим, чтобы каждый год нас постигало бедствие в виде неисчислимых орд семифутовых плотоядных паразитариев, вылезающих в поисках пищи на берега!

— Ретиф, я обращаюсь к тебе, — возмущенно вскричал Слунж. — Выходит, что у вас есть в распоряжении четыре… целых четыре океанских мира, которые вы даже не используете?! Ну, ладно, не хотите отдавать так, давайте провернем выгодную сделку? Ну, что скажешь? Я отдаю вам всю поверхность суши моей планеты Параз, или Мокрина, как вы ее почему-то называете, а именно — Императорскую Скалу. Будешь говорить, что моя ставка с лихвой перекрывает все ваши четыре океана? Ничего, я забочусь прежде всего о своем народе. Ну так как? Я предложил обоюдовыгодную сделку для нас, паразитариев, и вас, землян. Теперь послушаем вас.

— Боюсь, на ваших условиях мы не сойдемся, Слунж. Но как вам понравится альтернативное предложение? Видите ли, мы испытываем некоторые трудности с освоением наших подводных ресурсов. Так что, может быть, вместо ваших предложений вы обеспечите нас командой умелых мастеров — положим, несколько тысяч, — которые бы построили нам сооружения на дне океанов. Ну хоть такой же, как у вас подводный дворец. Ведь это настоящее произведение высокого искусства!

— Разумеется, я могу обеспечить вас в этом плане всем, что вы ни пожелаете. Но двести тысяч рабочих вряд ли осилят строительство в том объеме, на который вы намекаете. Как насчет нескольких сотен миллионов? Для начала?

— Это будут э-э… мальки или взрослые особи? — заикаясь, проговорил Маньян.

— Взрослые и умелые рабочие, все как один, — заверил землянина Слунж. — Все, что им будет нужно, так это какая-то сотня фунтов свежего мяса в день на каждого.

— Батюшки, небеса! — вскричал Маньян. — Не уверен, что в наших морях и океанах есть достаточно рыбы, чтобы удовлетворить такие запросы.

— Не потей, господин Маньян, — легко сказал Слунж. — Их не надо ничем снабжать. Они сами привыкли добывать себе пищу, даже если ради этого придется выйти на сушу. Так что играйте, все карты у вас!

— Вы говорите, даже если придется ради пищи выходить на сушу? — переспросил Маньян тяжелым шепотом. — Но к настоящему дню из всех выживших животных на суше остался один человек!

— О'кей, это не такая уж и проблема. Когда пузо с голодухи вздуется — и не то еще съешь, — успокоил землянина Слунж.

— Так, постойте, постойте… — задумчиво пробурчал Маньян. — Двести миллионов э-э… паразитариев умножить на сто фунтов… Итого ежегодно будет требоваться… О! Похоже, друзья, мы на пороге решения проблемы перенаселения Земли!

— Надеюсь, Ваше Императорское Величество простят Маньяну то, что он называл ваших соотечественников э-э… паразитариями? — быстро вставил Фуллтроттл. — Что с него возьмешь? Был мелкой пешкой, мелкой пешкой и останется. Я сам за этим прослежу. Ваше Императорское Величество. — Он ледяным взглядом окатил Маньяна. — Удивлен и рад, что дипломат с вашим опытом может себе позволить открыто называть вещи своими именами! — прошептал он ему на ухо и солидарно подмигнул.

— Но это их собственное местное название… По крайней мере так мне сказали, — в поисках алиби заговорил Маньян, укоризненно косясь на Ретифа.

— Не тратьте на меня 729-т, дорогой господин Маньян, — заметил тот. — Насколько я помню, император Слунж сами изволили огласить это название.

— Ах, — с брезгливостью поморщился Фуллтроттл и посмотрел на Маньяна: — Боюсь, мне никогда не пересилить себя и не назвать их паразитариями в лицо! — прошептал он с горечью.

— Эй? Чем там вам не нравится наше имя? — строго спросил Слунж. — Надеюсь, земляне, у вас хватит ума не совать свои носы во внутренние дела моей суверенной планеты?!

— Мм… Что касается названия… — заговорил Фуллтроттл деликатно. — К сожалению, в инструкциях Корпуса не дается прямого указания на то, как называть вас: «мокрыми» или в качестве альтернативного варианта «паразитариями». Но нам кажется…

— Чем тебе не нравится название — «паразитарии»?

— Ах, видите ли, по странному совпадению, это слово имеет подобный же по звучанию термин в языке землян, значение которого, мягко говоря, не таит в себе благородства и уважения… Это слово… Им называют тех людей, у которых наблюдаются недостаток полезности жизнедеятельности, а также многих других положительных черт.

— Так, выходит, по-вашему, — задумчиво заговорил Слунж, — после этого нас можно обзывать по-всякому? Мокрыми, понимаете! Да если б вы знали, как обидно многим из нас ходить под кличкой мокрых, вы бы тут не каламбурили!

— О, что вы, все совсем наоборот! — возразил, прямо глядя на мокрого, господин посол. — Это освященная веками и опытом традиция в дипломатии — называть представителей открытых рас и цивилизаций по самому ярко заметному у них признаку или примете! Так что данное нами вам название вовсе не оскорбительно, а просто отражает истину. Если же мы прозвали бы вас, как вы хотите, то в земном языке это в самом мягком варианте означает: «бездельник». Хорошенькое же сложилось бы о вас мнение в галактике!

— Понял твою мысль, можно было не тратить столько слов. Но вернемся к нашим баранам. Насчет переселения.

— Ваше предложение о переброске на Землю большого количества рабочих-мокрых тут же выдвигает на первый план ряд серьезных трудностей. Ваше Величество, — заметил Фуллтроттл. — Например, настоящей проблемой будет обеспечение всем необходимым, в том числе и пищей, жен и семей рабочих. То же самое можно сказать и о вопросах отпусков, каникул, карманных денег. Я уж не говорю о репатриации после окончания срока контракта.

— Насчет этого не волнуйся, приятель. Делай так, как я всегда делаю: заставляй их пахать, пока не свалятся с ног, начнут скулить или борзеть — я пришлю на Землю команду палачей. Если жалуются — давай им работу, если не жалуются… все равно давай. И ради всего святого, не утруждайся отправкой их домой после окончания срока контракта! Куда мне девать их будет? Скорми акулам. Скорми акулам, если их желудки сумеют переварить мясо паразитариев.

— Как жестоко! — воскликнул Фуллтроттл. — Хотя, конечно, такой подход к вопросу снимает с повестки дня многие проблемы. Все же, — прибавил он, бросив на Маньяна мрачный взгляд, — я не верю, чтобы кто-нибудь из моих подчиненных был бы настолько наивен, чтобы написать в своем отчете, который может потребоваться в будущем, что я каким-либо образом поддержал подобную схему!

Господин посол резко развернулся и, не произнеся больше ни звука, удалился.

— Похоже, все мы вправе считать подобное поведение господина посла, как благословение на дело, — резко сказал Маньяк.

— Ну, вы пока, ребята, оформите право собственности на все земные океаны, а я со своей стороны договорюсь насчет рабочей силы, улажу в течение недели этот вопрос и… и… Да! И, конечно, сделаю документик на Императорскую Скалу. Ну, бывайте! — С этими словами император заковылял к бурунчикам прибоя.

— Минуточку, — окликнул мокрого Ретиф. — Прежде чем мы отдадим три четверти планеты за три четверти акра, я думаю, нам следует испросить каких-нибудь дополнительных выгод для Земли.

— Зачем? — удивился Маньян. — Не стоит показывать себя жадными, Ретиф.

— А что? Лучше уж показать себя жадными, чем глупыми, — ответил Ретиф.

— Кстати о глупых, Ретиф, — вполголоса проговорил Слунж, остановившись рядом со своим приятелем-землянином. — Давай-ка вернемся ко мне во дворец, пропустим по парочке маленьких и поболтаем без этих ничтожеств, как землян, так и паразитариев. Уверен, вдвоем мы сумеем заключить сделку, в результате которой немало перепадет как моей собственной персоне, так и тебе, конечно.

— Я так понимаю, это ваш императорский приказ, — сказал Ретиф, — который подлежит неукоснительному исполнению со стороны простого бюрократа, каким я являюсь.

— Правильно. Пойдем, пока Глорб не начал действовать. Что ты! Этот парень всегда себе на уме. Всегда он что-то таит от меня. Кстати, вот так приглядишься сначала к нему, а потом к вашему господину послу, и поймешь — за одно они стоят! За одно! Они, — каждый по-своему, конечно, — явно замышляют каким-нибудь образом отнять у меня и у тебя наши законные барышни. И это когда мы заслужили их! Ладно, я пошел. Жду тебя, Ретиф.

И с этими словами Слунж скрылся в волнах.

— А… мм… э-э… прошу прощения за вмешательство, Ретиф, — раздался за спиной голос фуллтроттла, который вернулся к разговаривающим неслышно, против ветра. — Я, конечно, восхищен тем, что вам удалось установить столь сердечные отношения с Его Императорским Величеством… Вы так непринужденно можете говорить с ним… Кстати, можете извлечь из этого знакомства неплохие дивиденды. Но… э-э… — Он подошел еще ближе. — Если честно… Не могли бы мы с вами отойти в сторонку и немного поглубже взглянуть на состояние отношений между Землей и Мокрином в настоящих обстоятельствах… э-э… С тем, чтобы рассмотреть возможности такого воздействия на развитие событий, какое бы обеспечило более что ли профессиональные контуры осуществления мокрино-земных соглашений. Между нами, — заговорщически и полушепотом добавил он, косо поглядывая на членов императорской семьи, сгрудившихся у самого берега, — можно было бы активно задействовать кое-кого из местных. В частности, этот парень, — фельдмаршал и принц Глорб, — производит впечатление весьма и весьма корыстолюбивой личности.

— Император Слунж придерживается аналогичного о нем мнения, господин посол, — заметил Ретиф.

В ту же секунду его за рукав потянул Маньян.

— Мм, Ретиф, — пробормотал он приглушенно. — Если бы вы могли уделить минутку… Мне тут пришла в голову одна мысль… Неужели мы с вами вдвоем опять, как обычно, провернем всю работу только для того, чтобы смотреть потом на то, как начальство принимает похвалы?! Соответственно, почему бы нам не подойти потихоньку к Глорбу, — в нем видно присутствие здравого смысла, — и не узнать, может ли развитие отношений между нашими планетами проводиться немного ближе к интересам ломовых дипломатов среднего звена? Ведь если завершение работы над договором и подписание протоколов отдать на откуп Его Превосходительству и Его Величеству, этого вряд ли можно будет ожидать.

— Ваша мысль, господин Маньян, не оригинальна, — заметил Ретиф. — Подождите только минутку. Посмотрим, что у господина фельдмаршала на уме.

Он кивнул в сторону мокрого, который извиваясь всем своим лишенным конечностей телом, продвигался навстречу землянам.

— Послушайте-ка меня, земляне, у меня очень острый слух, так что я просто не мог не услышать некоторых тезисов из вашего разговора. Ну что, Ретиф? — заговорил Глорб. — Давай-ка объединим наши усилия для достижения общей цели, а, что скажешь, приятель? Знаешь, я всегда мечтал подзаняться когда-нибудь строительством. Теперь мне предоставляется отличный шанс. Для замышляемой вами работенки вам никак не обойтись без опытного и знающего подрядчика. У меня есть ребята, которые все сделают как надо и в образцово короткие сроки.

— Звучит разумно, Ваше Императорское Высочество, — согласился Маньян. — Вы планируете выделить рабочих из числа сотрудников вашего ведомства? Сколько у вас мокрых сверх штата?

— Плюнь на это, приятель. Речь идет о миллиарде рабочих. Впрочем, если хочешь прибавь к этому миллиарду и тех, кого ты имел в виду.

— Но… мне показалось, что мы согласились на сотне миллионов! — запротестовал Маньян. — У нас не хватит никакого транспорта! Мы не можем злоупотреблять возможностями…

— Миллион или миллиард — какая разница?! — беззаботно отозвался Глорб.

— Давай говорить по существу дела, а не спорить по поводу частностей. Если честно, то лучше всего я секу в снабжении материалами. Каменные конструкции, арматура, трубы — вот это по мне, в этом я понимаю толк.

— Нет, в самом деле я должен провести черту! — объявил Маньян довольно решительно. — Мне совершенно очевидно, — простите за резкость тона — что Ваше Императорское Высочество не имеете никакого понятия и представления о стоимости межзвездных транспортных перевозок! Перевозить по космосу бетон и свинцовые трубы?!. Об этом не может идти даже речи! — Маньян быстро отошел на десять футов и, отвернув на секунду лицо в сторону, излил на противоположную оконечность острова свой гнев. — О, я должен был раньше догадаться о том, что переговоры пойдут очень бурно! Какое нахальство! Пошли, Ретиф, — бесцветным тоном сказал он. — Господин посол Фуллтроттл будет тревожиться, если мы сейчас же не заверим его в том, что не совершили никакого неблагоразумного поступка с непоправимыми последствиями.

— Для начала мне необходимо нанести обещанный визит к императору, — возразил Ретиф.

— Послушай, Ретиф, — заговорил Глорб тем особенным доверительным тоном, каким разговаривают между собой двое мужчин в присутствии большой группы женщин. — Твой приятель, похоже, совсем не понимает, что мои ребята — это тонкие, чувствительные натуры. Они привыкли работать с знакомыми им материалами. С теми материалами, которые они знают и любят: золото, изумруды, алмазы, рубины, гранит и все в том же роде. Вы, земляне, остро нуждаетесь в поставке нужных материалов, иначе все ваши сооружения обрушатся через год после постройки за милую душу! Я уж не говорю про ребят, которые засохнут как веники, если их принудят работать с чужим сырьем. А я могу обеспечить вас абсолютно всем тем, что сделает ваши постройки крепкими, а ребят счастливыми, пойми же ты это!

— Ну и о каком же вознаграждении вы думаете? — спокойно спросил Ретиф.

— Дак, э-э… Маньян тут как-то обронил фразу насчет небольшого морского мира под названием Средиземное море, — сказал Глорб добродушно. — Так вот я и подумал: а что бы вам не презентовать это море мне в качестве скромного гонорара?..

— О'кей, только после золота, алмазов, изумрудов и рубинов, — сказал Ретиф. — Гранит можете оставить при себе.

— О, как это великодушно с твоей стороны, Ретиф, принять материал, который у нас имеется в избытке и с которым мы не знаем уже что делать, и отказаться от редкого и очень ценного гранита. Надеюсь, что мы оба выгадаем от нашей сделки.

— Строительные материалы?! — дико воскликнул посол Фуллтроттл, меряя Ретифа взглядом Невероятного Возмущения. Это был один из оттенков 291-х, изобретенный и внедренный в жизнь самим послом в его юности. Дело было в Особом Трибунале по Разбору и Оценке Омерзительных Событий Доисторической Эпохи (ОТРООСДЭ), когда члены этого органа едва не одобрили единодушно резолюцию, выдвинутую юным Фуллтроттлом, в которой все массовые миграции в человеческой предистории клеймились, как проявления империалистического протофашизма. Тогда еще представитель Трибунала упомянул о покорении европейского континента африканским «гомо эректусом», произошедшим сто пятьдесят тысяч лет до Рождества Христова. И это не «вписывающееся в поворот» сообщение пресекло в корне то, что могло стать для Фуллтроттла блестящим началом карьеры. Несмотря на то горчайшее разочарование и крах молодой теории, Фуллтроттл с ностальгией вспоминал времена ОТРООСДЭ, свою юность и свое вхождение в мир больших дел. И еще он любил вспоминать эту историю потому, что тогда, в ответ на сообщение представителя Трибунала он только и смог, что состроить гримасу 291-у, которая была признана новой, ценной и занесена в дипломатический кодекс как вариация 291-х с упоминанием кратких сведений о ее создателе. Фуллтроттл всегда гордился тем, что его имя вписано в историю рядом с именами таких корифеев межзвездной дипломатии, как Кродфоллер, Лонгспун, Барншингл и Праффи.

Но вдруг он понял, что слишком отвлекся от сути дела в своих полумыслях-полугрезах и взял себя в руки.

— Возможно ли, Ретиф, — продолжал он возмущенно, — что вы не имеете представления о ценах на фрахт межзвездных транспортных судов?! Я уверяю вас, у кораблей Корпуса найдутся гораздо более важные задачи, чем перевозка по космосу кирпичей и свинцовых труб!