Что мне делать без тебя?

      Олеся тихо села рядом и сложила руки на коленях.
      - Я должна тебе кое-что сказать, - неохотно начала она.
      Карен насторожился. Что еще она выдумала, пока сидит день за днем дома одна, ожидая его возвращения?
      - Я, конечно, сама ошиблась, но и ты тоже ни о чем серьезно не думаешь, - с привычными в последнее время нотками обвинения и раздражения продолжала Олеся. - Не знаю, как это получилось... Этого никак не должно было быть, но я беременна...
      Карен быстро сел и провел рукой по лбу. Он действительно почему-то не задумывался о подобной проблеме, ну вот просто не приходило в голову...
      - Мне нужно к врачу, время идет, а я совсем расклеилась и боюсь... - вяло закончила Олеся. - Во всем виновата твоя молодость.
      Мальчик снова нервно потер лоб. О своей молодости лучше сейчас не слышать. Проклятую истину, очевидно, замять невозможно.
      - Неясно, Леся, - быстро сказал Карен. - Разве ты не хочешь от меня ребенка? Ты боишься, что нам не вытянуть? Но мы вытянем, что тут думать, я не понимаю...
      - Не понимаешь? - взвилась Олеся. - Ну, какие могут быть у меня дети? Я не собираюсь больше рожать! И Полина с ее нехорошей наследственностью... Ты сам прекрасно знаешь!
      - Знаю, - Карен придвинулся к ней. - Я все знаю и многого не учел, но раз уж так получилось... Почему ты не хочешь от меня ребенка, Леся?
      Он ставил вопрос категорично и однозначно: "Разве ты не хочешь ребенка от меня, Леся? От меня?!"
      - Да не от тебя, Карен! Я не хочу их вообще после Полины! Все должно остаться так, как есть! И если тебя по какой-то причине это не устраивает... Отец Полины бросил меня, потому что я родила, а теперь ты хочешь меня бросить, потому что я не хочу рожать! Чудесный противоположный вариант!
      - Разве я сказал, что собираюсь тебя бросать? - повернув к себе ее лицо, мягко спросил Карен. - Опять ты сочиняешь небылицы! Я только что узнал новость, которую, наверное, ты все-таки должна была сообщить мне раньше - но это вовсе не в качестве обвинения! Ты как-то неожиданно ушла в себя, я никак не мог понять, что случилось...
      - Так бывает часто, - рассеянно объяснила Олеся. - Начинаешь слушать и слышать только ребенка...
      - Да? - по-детски наивно удивился Карен. - Я не знал... А разве ты его уже слышишь?
      Олеся засмеялась.
      - Нет, ну что ты! Еще слишком рано. Но все в тебе перестраивается на другой лад, и жизнь становится заторможенной, тихой... Спокойный ритм ожидания... Ты только ждешь - и ничего больше...
      - Ждешь - и ничего больше, - задумчиво повторил мальчик. - Как хорошо ты сказала... Ты не хочешь ребенка вообще? Не от меня, а вообще? Я правильно тебя понял, Леся?
      - Да, да, Карен, - торопливо согласилась Олеся.
      Она боялась его негодования и нового взрыва. Но Карен чувствовал безграничную обиду.
      - Ты бы могла родить мне сына, и отец стал бы дедом... Представляешь: дед Ашот Джангиров! Он был бы, наверное, счастлив.
      - И тогда ты помирился бы с отцом?
      Карен покачал головой, но неуверенно, словно сомневаясь в себе.
      - Нет, вряд ли... Но ведь нельзя же не показать ему внука. Или внучку. - Он снова лег, вытянувшись, и осторожно уложил Олесю рядом с собой. - Мы бы просто показали ему... Но что обсуждать несбыточное: ты же не хочешь рожать мне детей! А может, я все-таки смогу тебя уговорить? Может, ты еще передумаешь, Леся? Ведь это так просто: девять месяцев - и все! Даже меньше! А сколько нам еще осталось ждать?
      - Нисколько! - отрезала Олеся и передразнила его. - Девять месяцев - и все! Поноси девять месяцев, тогда и рассуждай! У меня токсикоз, я вообще ничего не ем...
      Карен прижал ее к себе.
      - Бедная моя, замученная Леся! И это я во всем виноват, мерзкий, безмозглый, наглый Джангиров! Навязался на твою голову! И еще совершенно не задумывался о последствиях... А вот не ешь ты всегда, даже без всяких беременностей, поэтому...
      - Что поэтому? - пытаясь вырваться из его рук, сердито спросила Олеся. - Поэтому ничего не изменилось, ты это хочешь сказать? По-твоему, абсолютно ничего страшного в нашем положении нет: без денег, с двумя детьми и с возможным третьим в придачу, отвергнутые родителями...
      - Довольно, не продолжай! - закрыл ей ладонью рот Карен. - Сейчас начнется долгое и подробное перечисление наших кошмарных несчастий! У тебя трагическое восприятие жизни. А по-моему, ничего страшного нет, в конце концов, все образуется! Если только ты, конечно, не будешь делать глупости... Давай мириться, на сегодня нам хватит с лихвой. И сколько можно надо мной издеваться, я уже весь исстрадался, а тебя никак не допросишься: поцелуешь ты меня наконец или нет? Я надеюсь, беременным это не запрещено?
      Олеся через силу улыбнулась.
      - А... ты на самом деле очень плохо себя чувствуешь? Я ведь не знал... Отменяем всех гостей и день рождения тоже.
      - Нет, нет, что ты! - испугалась она. - День рождения ни в коем случае, а о гостях я подумаю. Только вот когда я все сделаю...
      Карена передернуло. Не сдержавшись, он отшвырнул Олесю к стене и резко встал с дивана.
      - Пожалуйста, без подробностей! Меня не интересуют детали! От меня что-нибудь требуется? Машина? Деньги? Только все конкретно и четко, без твоих бесконечных отступлений от темы! Нужна любимая Мэри? Эмма? Ты снова сейчас будешь плакать? Бери пример с Полины. Я не понимаю, как эта девочка могла родиться у такой плаксы!
      Начиналась новая полоса их отношений.
 
      Следующими точками отсчета стали не беременность Олеси и не ее отказ рожать, а те испытания, что выпали на долю Карена. В ярости он запретил праздновать что бы то ни было, и хотя в глубине души ему было до боли жалко несчастную, бледную, с темными разводами под глазами Олесю, своего решения не отменил. Олесе постоянно хотелось спать. С трудом разлепляя по утрам тяжелые веки, она только чувствовала поцелуи Карена, спешившего на работу, и снова проваливалась в сон, не в состоянии даже ответить.
      - До вечера, Леся! - шептал мальчик, уходя.
      Никаких вопросов он ей больше не задавал, словно абсолютно ничем не интересовался или напрочь забыл о ее положении. Приезжала Мэри и, узнав новость, принялась горячо уговаривать сохранить ребенка.
      - Вы все повредились в уме от жары! - сообщила ей Олеся. - И ты, и Карен!
      - А он тоже хочет оставить? - живо спросила фотомодель. - Сообразительный юноша! И он прав, дети - такая радость! Хочешь, я заберу у тебя Полинку? Могу навсегда! А хочешь, я возьму маленького?
      - Что ты болтаешь, Мэри! - обозлилась Олеся. - Родила бы себе сама и нянчилась!
      Она нечаянно попала в больное место. Свою тайну Мэри скрывала даже от лучшей подруги. По лицу известной манекенщицы прошла мрачная тень. Мэри опустила глаза и тихонько погрызла длинный яркий ноготь.
      - Я бы давно родила, - медленно, с непривычной для нее серьезностью и грустью, сказала она, - если бы это было возможно... К несчастью, я не могу и не смогу теперь, видно, никогда... Неужели ты думаешь, что если бы у меня когда-нибудь получилось, я бы так и продолжала путаться со всякими придурками? Ни за что на свете! Я бы тогда сидела с ребеночком и была с ним счастлива всю свою оставшуюся жизнь!
      Расстроенная Олеся хотела объяснить Мэри, что, к сожалению, быть счастливой и с ребенком всю жизнь не получается, но что сейчас можно было ей объяснить?
      - Давай выпьем, - залихватски предложила Олеся, стараясь не глядеть на подругу. - Мне разрешается, потому что все равно вам меня не уговорить...
      Мэри горько вздохнула.
      - Это, девушка, твое дело. Тебе нужно помочь?
      - Нужно, - шепотом отозвалась Олеся. - Я хочу все сделать втайне от Карена, хотя это сейчас принципиального значения не имеет...
      Манекенщица кивнула.
      - Ты позвони мне, я в городе. А Глеб что-нибудь знает?
      Олеся отрицательно покачала головой. Отношения с отцом были ее больным местом.
      - Мы с ним совсем не видимся, - мрачновато сообщила она. - Ему очень не нравится Карен, а меня он считает просто взбесившейся старой дурой.
      Подруга фыркнула, развеселилась и громко хлопнула в ладоши.
      - Значит, родители проявили редкостную солидарность? А я ни за что бы не подумала, что Джангиров и Витковский думают одинаково! На первый взгляд, они такие разные! Хочешь, я вас помирю?
      - Не надо, Мэри! - испугалась Олеся. - И с кем это: с папой или с Джангировыми?
      - С кем пожелаешь! Могу со всеми сразу! - нахально заявила фотомодель, явно завышая самооценку. - А давай, я соблазню старшего Джангирова? Это будет лучше всего!
      Теперь не выдержала и захохотала Олеся.
      - Да, конечно, вариант беспроигрышный! Удачный на диво! Ты хоть раз в жизни видела Ашота Джангирова и имеешь о нем представление?
      - Ничего не значит! - отрезала манекенщица. - Вот теперь увижу и пообщаюсь! Скажи мне, девушка, только честно, неужели на свете найдется хоть один мужчина, способный отказаться от общения с Мэри Абдрахмановой?
      И она встала во весь свой великолепный рост. Неуемная, шалая, она стояла, нагло улыбаясь большим белозубым ртом, чуть расставив длинные ноги, удивительно гармоничная и запоминающаяся с первого взгляда. Роскошная, в полном смысле этого слова, женщина. "Смуглая леди сонетов", как называл ее Глеб.
      Олеся осмотрела "леди" с ног до головы и завистливо вздохнула.
      - Да, Мэри, - призналась она, - такого не может быть.
      - Прекрасно! - кивнула удовлетворенная манекенщица и снова уселась. - Значит, со своим свекром - кто он там тебе? - ты меня познакомишь сама...
      - Ты серьезно? - начала злиться Олеся. - Прекрати валять дурака. Кстати, я с ним до сих пор не знакома, ты ведь знаешь...
      - Ну, значит, мы с ним познакомимся вместе, давно уже пора это сделать. А дальше я его так обработаю - будет у нас как шелковый! Батарейки пора поменять! Они здорово подсели!
      Олеся усмехнулась.
      - Джангировы, по словам Карена, - идеальная пара, понимающая друг друга без слов. Редчайший случай, - Олеся опять вздохнула. - Они даже никогда не ссорятся.
      - Идеальный муж идеален и во всем остальном! - изрекла Мэри. - Неужели ты сомневаешься в моем обаянии?
      - Но он настоящий холод! Сталактит, а не человек! Айсберг в океане! - закричала Олеся. - Карен мне много рассказывал о нем. А история с лекарством!
      Олеся брезгливо поморщилась.
      - Да, это грязновато, - согласилась фотомодель. - Но именно настоящая любовь как раз и способна на низости. Ты не замечала? Учти, девушка, на будущее, юноша тебя сильно любит.
      - Поэтому нужно готовиться к худшему? Спасибо, научила! И что бы я делала без тебя, Мэри?
      Манекенщица спокойно разлила остатки вина.
      - А ты, оказывается, просто захватчица! Карена не отпускаешь ко мне даже на один день, с Ашотом, видите ли, тоже знакомить не желаешь, Полину не отдаешь... Низкие собственнические инстинкты, и ничего больше! Все-таки я твоя лучшая подруга и стараюсь, кстати, исключительно ради тебя. Ну ладно, Джангирова я найду повод увидеть сама, а вот что касается маленького... - Мэри помолчала. - Ты подумай хорошенько. У тебя еще есть время.
      Но Олеся думать не стала. В сентябре, когда Карен начал учиться в университете, а Полина и Левон отправились в школу, она слегла с тяжелым осложнением после аборта.
 
      Первой неладное заметила Поля. Вернувшись, она увидела, что мать уже дома и лежит в кровати. Шторы в спальне спущены, на ковре - бутылки, стакан, какие-то таблетки... Полина осторожно приблизилась к матери. Высокая температура мучила Олесю еще со вчерашнего дня, а сегодня бороться с ней она была не в силах и, сказав Эмме несколько слов, уехала домой.
      - Ты заболела? - Полина с отвращением отодвинула ногой пустую бутылку из-под вина. - Я пожалуюсь Карену...
      - У меня просто сильно болит голова, а вино помогает, - соврала Олеся. - Поля, дай мне что-нибудь попить, хотя бы воды... Я выпила всю пепси.
      - Сейчас придет Левон, и я пошлю его в магазин, - пообещала Полина. - А что еще нужно?
      - Ничего, Поля, - пробормотала Олеся. - Как хорошо, что ты пришла наконец... Позвони Мэри и попроси заехать. Карен придет нескоро. Как мне все надоело...
      Полина не стала слушать дальше и пошла сначала за водой, а потом звонить. Встревоженная Мэри сказала, что приедет часа через три - раньше у нее никак не получится. Потом позвонила Эмма и долго расспрашивала Полю, как чувствует себя мама. Полине допрос быстро надоел, и она отнесла телефон матери.
      - Ты не спишь? - спросила Эмма. - Я боялась тебя разбудить. Как ты сейчас?
      - Неважно, - призналась Олеся. - Температура не падает... Я так и знала, что этим кончится!
      - Нужен хороший врач, - размышляла вслух Эмма. - Я постараюсь найти и привезти. Вы вдвоем?
      - Пока да, но скоро примчится Левон. Ты приезжай, Эмма...
      Олесе хотелось собрать вокруг себя как можно больше народа, чтобы ее жалели, ей сочувствовали, пытались помочь... Она чересчур остро нуждалась в утешении и близких людях. Но никто не спешил. У Эммы школа, а потом она будет искать врача. У Мэри съемки, Карен после учебы работает... Можно спокойно умереть всеми забытой и брошенной. Температура давила все сильнее. Олеся уже с трудом ориентировалась в происходящем, события перемешались, сместились во времени, наплывали одно на другое. Кажется, прибежала Эмма, а может быть, Мэри... Впрочем, вероятно, они приезжали обе... Никакого врача Олеся не запомнила, Полина вообще куда-то исчезла, и вдруг из горячего марева, плотно окутывающего Олесю почти непроницаемой завесой, появилось встревоженное лицо Карена... И она обрадовалась, увидев его, поверила, что теперь все будет хорошо: его сильные руки вырвут ее из страшной засасывающей бездны, куда она проваливается глубже и глубже. Только он может спасти ее...
      - Мама все время бредит, - серьезно сказала Полина, стоя возле кровати. - Мы с Левоном не знали, что делать... Мэри до сих пор нет, а Эмма Дмитриевна больше не звонила.
      Карен в страхе всматривался в заострившиеся черты знакомого до мельчайших подробностей лица и не мог его узнать. Казалось, на нем исчезли все родные и милые, тысячу раз зацелованные родинки, все легкие, едва наметившиеся морщинки - оно потемнело и исказилось, волосы свалялись за несколько часов, превратившись в ужасный ком, руки напоминали сухие горячие палочки... Карен безуспешно пытался дозваться Олесю: она не реагировала ни на что и только без конца еле слышно шептала о каком-то болоте.
      - И давно так, Поля?
      - Когда я вернулась из школы, мама уже лежала, но еще говорила, - обстоятельно ответила девочка. - Потом пришел Левон, мы с ним ждали Мэри и Эмму Дмитриевну. Мы не знали, что делать, - повторила Полина.
      - Нужно было послать Левона за мной, - Карен шагнул к телефону. - Поля, вам придется какое-то время пожить самостоятельно. Но вы все прекрасно умеете.
      Полина кивнула. В дверь позвонила Мэри.
 
      Даже для выносливого и упорного Карена сентябрь оказался тяжким испытанием. Учеба, работа, долгая болезнь Олеси и двое детей, очень самостоятельные и дружные, но все же нуждавшиеся в контроле и внимании... Мальчик попросту вымотался и тщетно старался скрыть свою усталость. На работе участливо интересовались, не заболел ли он. Левон смотрел с тревогой, Полина по обыкновению ничего не спрашивала, но бросалась к Карену вечером со всех ног.
      Заехала Мэри. Увидев угрюмого, похудевшего мальчика, она громко ахнула и шлепнулась прямо на пол в передней, притянув к себе Полину.
      - Ну и что? - спросила она, немного придя в себя. - Ничего особенного, бывает и хуже.
      - Я ничего не говорил, - резко ответил Карен.
      Хладнокровие и спокойствие давно ему изменили: на поверку он оказался совсем не бесстрастным, а очень ранимым и вспыльчивым. Его выдержка была придумана и взлелеяна им самим по образу и подобию отца, но жизнь все расставила по своим местам: Карен Джангиров был не похож на Джангирова-старшего. Мэри не обратила внимания на грубый тон и неприветливость.
      - Скоро вернется Олеся, - успокаивающе ворковала Мэри, лаская Полину. - Я сегодня заезжала в клинику: там все хорошо. Чем я могу помочь? Давай заберу у тебя на время малышню. Идет?
      Карен покачал головой.
      - Может, вы все-таки встанете с пола и войдете в комнату? - с трудом сдерживаясь, вежливо предложил он. - Или мне тоже сесть на пол?
      Он ненавидел манекенщицу, его раздражали ее развязные манеры и слишком свободное поведение.
      - Ты очень горд, мальчуган, - объявила Мэри, продолжая обнимать на ковре Полину. - А гордость хороша только в меру. Ты же не знаешь меры ни в чем. Особенно сейчас.
      - Дети будут у вас точно так же весь день одни, как и у меня, - холодно разъяснил Карен. - Поэтому не вижу никакой разницы. Или вы считаете, что мне их нечем кормить?
      - Да ничего я не считаю, перестань! - отмахнулась Мэри, легко и грациозно поднимаясь с ковра. - Просто хочу помочь поменять севшие батарейки. Ты, юноша, весь измучился, сразу видно. Очень плохо выглядишь, уж извини. Полетели тормозные колодки.
      - Извиняю, - мрачно поклонился Карен. - Что будем пить?
      - Как, у тебя найдется винишко? - оживилась Мэри. - Это что-то новенькое! А ведь совсем недавно, помнится, здесь свирепствовал сухой закон!
      Она села в любимое кресло Олеси, не отпуская от себя Полину.
      - Согласись, мальчуган, детям будет неплохо у меня.
      - Да я без них здесь за два дня сдохну от тоски! - искренне вырвалось у Карена, разливавшего вино. - Что я буду делать один?
      - Да, это правда, - помолчав, согласилась фотомодель. - А вот я так всю жизнь, юноша, представляешь?
      Мальчик мельком глянул на гостью.
      - А Глеб не звонил? - Мэри лихо, одним махом опрокинула в рот содержимое бокала. - Олеся говорит, он ничего не знает.
      - Да, - подтвердил Карен. - Он нас словно отрезал. Но не все ли равно? Мне совершенно безразлично.
      - А Олесе?
      - Не знаю, - пожал плечами Карен. - По-моему, она обижена. Но это глупо.
      - Ну, нет! - пропела манекенщица. - Это совсем не глупо! Это нормально! Почему она не может на него обижаться? Но вообще-то ему надо сообщить о болезни любимой дочери. Он ведь всегда так кричит о своей любви к ней!
      Карен неопределенно покачал головой.
      - Что изменит наше сообщение? Покричал - и перестал! Я заметил, что любовь - чересчур эгоистическое и властное чувство, оно работает только на себя. Нам никто не нужен.
      Мэри пристально рассматривала подурневшего, измотанного юношу, больше ничем не напоминающего смуглого херувимчика. Ему сильно досталось за последний год - это была та самая высокая цена, плата за счастье, с таким трудом завоеванное и выстраданное. Карену пришлось выложить все, что имел. Тут уж у кого сколько есть за душой, у одного - три доллара, у другого - двадцать миллионов. И все - на кон! Мальчик, не задумываясь, с маху швырнул в лицо судьбы все накопленное им за шестнадцать лет - силы, мужество, уверенность... Он заранее оплачивал счета первой юношеской страсти, векселя своей любви. Это была предоплата. Что получит он взамен?.. Замкнувшийся, настороженный, озлобленный...
      - Я буду заезжать, - сказала гостья, вставая. - Если, конечно, юноша, ты не возражаешь...
      - Ничего не имею против, - холодно отозвался Карен.
      Это был совсем ледяной огонек.
      Мэри вздохнула и опять прижалась к Полине.
      - Ты выросла, детка! Просто непонятно, как ты успеваешь подрастать за такое короткое время, пока мы не видимся!
      - Сказывается влияние среды! - сказал Карен и усмехнулся, окинув выразительным взглядом долговязую фигуру манекенщицы.
      Мэри усмехнулась.
      - Ну, пока! Потерпите еще немного, совсем чуть-чуть! Целую вас всех и тебя, мальчуган, в том числе!
      Кончался еще один сентябрь.
 
      Что-то знакомое мелькнуло в девичьем облике...
      Карен с трудом выпрямился, оторвавшись от двигателя, и вытер потный лоб грязной тыльной стороной ладони. Девушка стояла в отдалении, с изумлением глядя в сторону мастерской.
      "А вот и мой летний прошлогодний одуванчик, - без всякого удивления подумал Джангиров. - Такой же беленький и пушистый. И никуда не улетел".
      - Карен, - ошеломленно сказала, не веря себе самой, Сонечка. - Это ты? Я сначала не поверила... Что ты здесь делаешь?
      - Да, это я, - подтвердил он, улыбаясь. - И что здесь еще можно делать, если не работать?
      Сонечка подошла ближе, с недоумением и большим интересом рассматривая рабочий комбинезон Карена и его грязные руки и лицо.
      - А... почему? - неуверенно спросила она. - Ты поссорился с родителями?
      - Предпочитаю зарабатывать самостоятельно, - уклонился мальчик от прямого ответа. - И живу сейчас тоже отдельно. А как здесь оказалась ты?
      Сонечка приехала искать Карена, но сразу сообщить ему об этом постеснялась. Переполненная радостью долгожданной и неожиданной встречи, измученная недельными поисками, уже потерявшая всякую надежду отыскать мальчика в огромном городе, Сонечка затараторила без передышки, глотая слова.
      - Я приехала в гости к подруге, ненадолго... Я ждала все лето, думала, вы опять будете отдыхать в Анталии... А моя подруга весной вышла замуж и переехала в Москву. Она тоже познакомилась с будущим мужем на отдыхе в прошлом году. И пригласила меня погостить, и я приехала, потому что очень хотела видеть тебя...
      Сонечка остановилась, чтобы перевести дыхание.
      - И ты искала меня в Солнцево? - виновато спросил Карен. - Прости, пожалуйста, за чудовищную детскую глупость. Сам не знаю, как у меня получилось. А потом у нас рядом дача в Переделкино, и я действительно иногда забредаю на следующую станцию...
      Сонечка покраснела от радости, видя его искреннее раскаяние. Конечно, она тут же наивно сунулась в Солнцево, но быстро испугалась и одумалась. Все до конца она поняла, выслушав подробный рассказ мужа подруги о различных районах столицы. Удар, нанесенный ей жестким холодным Кареном, был слишком силен: богатый мальчик откровенно посмеялся над провинциалочкой. Но теперь Сонечка вся расцвела и уже больше ни о чем не жалела.
      - Я поехала туда... Ну, это неважно... А когда ты заканчиваешь? Можно, я подожду?
      Карен улыбнулся.
      - Подожди. Только что мы потом будем делать? К сожалению, ко мне нельзя.
      На мгновение он действительно пожалел, что нельзя привести домой беленькую Сонечку и с огорчением подумал, что напрасно не отдал детей Мэри. Он слишком устал, и ему захотелось ощутить прикосновение теплых ласковых ладошек, почувствовать запах невесомых женских волос - все равно чьих... В эту минуту он стал совсем иным, новым Кареном. Переполненная ликованием Сонечка готова была расцеловать его немедленно.
      - Я жду подругу, она показывает там машину. Может, ты посмотришь, Карен? Если не занят... А потом подружка уедет, я погуляю и мы что-нибудь придумаем на вечер. У меня есть деньги.
      - И много? - прищурился Карен. - Ты получила наследство?
      - Нет, ну что ты! - воскликнула бесхитростная, все принимающая за чистую монету Сонечка. - Ты же знаешь, папа дает мне очень мало. Просто скопила. А теперь мы с тобой их истратим!
      И Сонечка радостно рассмеялась, доверчиво заглянув Карену в лицо. Он вытер руки и бросил тряпку на открытый капот.
      - Пойдем. Где твоя подруга? И что там у нее: "ленд-ровер", "мерс", "шевроле"?
      - Ну что ты, Карен! - удивилась Сонечка. - Какой там "мерс"! Это, кажется, у твоего отца?.. - она робко взглянула на мальчика. - У нее старенький, подержанный "жигуль"... А это Карен! - с гордостью представила она его своей подруге, смазливенькой толстушке, с большим интересом уставившейся на юного механика. - Он может починить что угодно!
      Коллега, осматривавший машину, усмехнулся и уступил мальчику свое место. К Карену все здесь относились очень хорошо. Пока Карен объяснялся с толстушкой, Сонечка с восторгом любовалась им исподтишка. И никак не могла налюбоваться. Как же она нашла его в Москве? Это настоящее чудо, и, значит, судьба благоволит к Сонечке. Потом она терпеливо поджидала его, изредка помахивая рукой, когда Карен с трудом разгибался. Сегодня она была ему нужна, неслучайно ведь свела их судьба в многомиллионном городе! Но куда им деваться вечером? Наконец Карен закончил, кое-как умылся - по-настоящему отмыться можно только дома! - и подошел к Соне. Она метнулась навстречу.
      - Ты что-нибудь придумала?
      Сонечка виновато покачала головой. К подруге - неудобно, а больше у нее никого здесь нет. Карен опустился рядом с ней на скамейку и задумался. Ныли натруженные руки, саднили свежие царапины.
      - Ты устал, - Сонечка прикоснулась к его щеке. - Ты работаешь здесь целый день?
      - Нет, утром я учусь. Сейчас немного отдохну, и мы с тобой куда-нибудь двинемся... Вот только никак не могу сообразить, куда. - Вдруг нелепая и дерзкая, шальная мысль пришла ему в голову. Он громко засмеялся, крайне удивив притихшую Соню. - Ты сидишь здесь и не трогаешься без меня с места! - скомандовал Карен. - Иначе можешь потеряться! Я отойду позвонить. Все ясно?
      - Все, - покорно прошептала Сонечка, глядя на него с обожанием.
      Она не могла себе представить, что он способен ее бросить и сбежать. Она, конечно, нашла бы его завтра, но... Нет, Сонечка не могла даже на мгновение заподозрить такое. И он вернулся к ней, веселый, вызывающе поблескивая глазами и раскачиваясь на ходу.
      - Ну, двинулись! Возьмем машину, так будет быстрее.
      - А куда мы едем? - уже в машине спросила Сонечка, прижавшись к нему.
      - Не все ли равно? - лукаво ответил Джангиров. - Это прекрасная квартира, недалеко отсюда, и там сейчас никого нет. И не будет до утра.
      - До утра? - ахнула от неожиданности Сонечка. - Карен... мы будем с тобой вместе... до утра?
      Она боялась поверить своему, словно с неба свалившемуся счастью.
      - Угу! - торжествующе кивнул Джангиров.
      В его глазах прыгали хитрые дьявольские искры: огонек загорелся снова.
 
      Карен позвонил Мэри. Услышав его голос, манекенщица сначала искренне обрадовалась, хотя дальнейшее выслушала без всякого энтузиазма, но спокойно.
      - Хорошо, юноша, - отозвалась она почти немедленно, едва он, по обыкновению четко и лаконично, изложил короткую просьбу. - Олеся ничего не узнает, квартира будет свободна минут через двадцать - мне нужно только намазать морду и кое-что прихватить с собой. Ключи останутся у консьержки. Назовешь ей себя. Полине я позвоню сама, объясню, что у тебя ночная работа и что я сейчас к ней приеду. Тебе нужна только одна ночь?
      Карен секунду поколебался.
      - Да, видимо, достаточно, спасибо.
      Мэри хмыкнула. Ее жизненный опыт был значительно богаче.
      - Не зарекайся, мальчуган, а вдруг тебе так понравится, что одной ночи окажется маловато? Я могу выручать тебя и дальше.
      - Если мне так понравится, - сдержанно ответил Карен, - я все же постараюсь в дальнейшем устроиться иначе, не эксплуатируя далее вашу любезность.
      - Ах ты, моя детка! - умилилась Мэри. - Ну и стиль у тебя, юноша, прямо из какого-то низкопробного романа: "не эксплуатируя далее вашу любезность!" Но это никакая не любезность, ее я не оказала бы даже тебе, а простое понимание жизни такой, какая она есть, без иллюзий и трагедий. Только учти на будущее, начинающий Дон Жуан, что я так же, без всяких угрызений совести, могу предоставить свою жилплощадь и подругам, в том числе твоей будущей жене! Если она вдруг захочет поменять батарейки. Ты понял, мальчуган?
      Карен в бешенстве скрипнул зубами. Чертова фотомодель! И угораздило его с ней связаться!
      - Понял! - крикнул он. - И учту твои замечания, Мэри! А сейчас большое спасибо и привет Полине!
      - О-о, наконец-то ты назвал меня по имени! - восторжествовала фотомодель. - Я целую твои горящие темные глазки, которые сейчас готовы испепелить меня дотла! Когда же мы с тобой поцелуемся по-настоящему, детка?
      Карен в ярости отключил мобильник, немного постоял, стараясь успокоиться, а потом, вспомнив о Сонечке, улыбнулся. В сущности, жизнь совсем неплохо устроена. Для чего ее усложнять? И его идея выглядела безупречной.
      Но Карену исполнилось только шестнадцать лет. И он не знал еще многого, хотя самоуверенно думал, что знает все. Ночь, проведенная с Сонечкой, преподнесла Карену жестокий урок, доказав, какая огромная разница между любимой и нелюбимой женщиной, несмотря на то, что спать он может одинаково легко и спокойно с обеими. То, что с Олесей казалось чудом, блаженством, с Сонечкой превратилось в простое, почти примитивное удовольствие, которое можно с тем же успехом получить от вкусного ужина или утренней пробежки. Ему было хорошо и приятно с Сонечкой - ну и что? Ему так же точно хорошо и приятно вечером с Полиной и Левоном. Он ласкал доверчивые плечики и грудки, перебирал светлые волосы, вдыхал их запах и с изумлением подмечал за собой умение наблюдать, говорить, анализировать... Рассудок, неизменно отказывавший ему рядом с Олесей, сегодня был на своем собственном месте.
      Сонечка искренне старалась снова понравиться, напомнить прошлое лето, она была добрая, отзывчивая и ласковая. Но сотворить чудо она не могла: ведь кроме того, чему она научила его раньше, Сонечка ничего не умела. Она пыталась что-то изменить, но любимыми не становятся - ими рождаются. Эту горькую истину открыл для себя Карен в ту бессонную, отчаянную и такую необходимую ночь в квартире Мэри.
      Сонечка о чем-то догадалась. Когда на рассвете Карен проснулся, боясь опоздать на занятия, он увидел ее слегка припухшие красноватые веки. Похоже, Сонечка плакала ночью. Или это ему показалось?..
      Перед отъездом она зашла к Карену на работу. Они оба долго не знали, что сказать друг другу на прощание. Потом Сонечка осторожно поцеловала Карена в щеку и ушла какой-то неуверенной, спотыкающейся походкой, ссутулив узкую спинку.
      Поведение Мэри не изменилось, только иногда, очень редко, она лукаво подмигивала Карену, оставшись с ним наедине.
 
      Олеся вернулась домой. Она была так худа и слаба, что даже по квартире передвигалась с большим трудом. Карен боялся, что она упадет и строго-настрого приказал детям не разрешать ей добираться одной до туалета или ванной. Ночами он часто просыпался, прикасался к Олесе, просто чтобы удостовериться: она здесь, возле него... И снова проваливался в глубокий сон.