Мой лейтенант

Чейси протянула руку и стерла у него с щеки красноватый след помады.

Когда самолет опустел, Дерек и Чейси тоже взяли свои сумки. Стюардесса не удержалась и чмокнула Дерека, а тот поблагодарил ее за прекрасный полет.

— Как зовут мэра? — спросил он Чейси по дороге к входу в аэропорт.

— К нему нужно обращаться «досточтимый…».

— Да нет, как его имя?

— Бад.

— Значит, его зовут Бад?

— Да, да. Но тебе нужно обратиться к нему «досточтимый…»

Дерек глубоко вздохнул, закинул сумку на левое плечо и, подняв правую руку в приветственном жесте, вошел в здание. Засверкали фотовспышки.

— Привет, Бад! Как дела? — громко произнес лейтенант и на глазах у репортеров пожал руку мэра так, словно они были лучшими друзьями.

Щеки мэра порозовели — виделись-то они первый раз в жизни.

Глава 8

— Чейси, это переходит все допустимые границы, — произнес кто-то хрипловатым голосом без всякого вступления.

— Бабушка? — спросонья выговорила Чейси, одной рукой прижимая к уху телефонную трубку, а другой отыскивая переключатель настольной лампы. Четверг. Значит, они в Нью-Йорке. — Бабушка, я так рада тебя слышать!

— Ты не можешь поступать так, — голос бабушки прервался — или это просто помехи на линии? Следующие слова были произнесены еще более резко:

— Ты не имеешь права вести себя так, ты порочишь доброе имя твоей семьи…

— Вести как?

— Неприятные поступки требуют неприятных слов, — продолжала бабушка. — Итак, Чейси, я должна сказать тебе, что ты ведешь себя, словно… словно непристойная женщина.

Чейси закрыла глаза. Ей все это мерещится? Что это значит?

— Непристойная женщина?

— Именно. Я не могу считать благопристойным то, что ты сопровождаешь мужчину в его поездке по стране.

«Сопровождаю мужчину». Господи! Но она же ездит не с первым встречным, а с Дереком Маккенной.

— Бабушка, это просто работа, — попыталась объяснить она.

Если не считать двух поцелуев…

— Работа? Быть девушкой для утех — не подходящая работа для молодой леди.

— Я не девушка для утех. Я — специалист по протоколу! — Чейси казалось, что она бредит.

— Ты позоришь нашу семью. Едва мы пережили скандал, связанный со свадьбой твоего отца…

— Но это же было двадцать шесть лет назад!

— Всего лишь двадцать шесть лет назад! отрезала старуха.

— Бабушка, все кончится через две недели.

— А унижение будет длиться всю жизнь. Чейси Бэнкс Бейли, я должна напомнить вам о долге! От имени всех членов семьи! — столь патетические высказывания были хорошо знакомы Чейси.

— Нет, бабушка, — Чейси не могла найти аргументов. — Ты не должна мне ничего напоминать. Я все помню. И я не сплю с лейтенантом. Его номер в отеле через два этажа от моего. Мы никогда не ночевали в одной комнате.

Не считая того утра в Нью-Йорке, когда она уснула прямо на диване в его гостиной. Когда она проснулась, приняла душ, причесалась и переоделась, он все еще дремал в кресле в этой же гостиной. Никто из них даже не подошел к постели. Друг к другу.

— Важно не то, спишь ты с ним или нет, а то, как это выглядит для окружающих.

— Бабушка, моя работа заключается в том, чтобы сопровождать лейтенанта на приемах и презентациях. Нет никакой разницы между тем, что я делаю сейчас, и тем, что я делала до сих пор для всех этих посланников, дипломатов и других чиновников, — попыталась объяснить она.

— Но ты никогда не ездила с ними по стране. Ты никогда не ночевала с ними в отелях. И ни один из тех мужчин не выглядел как кинозвезда.

— Но это моя работа!

— Значит, нужно уйти с такой работы, если она превращает тебя в… девушку для развлечений. Приезжай сюда, и мы подыщем тебе подходящего мужа-. Я уже приложила для этого немало усилий. Ведь не многие захотят взять тебя в жены, учитывая твою историю. А если ничего не получится, ты сможешь жить вместе с Меривезер и ее семьей. Детям твоей кузины нужен присмотр. Так ты сможешь стать полезной.

— Бабушка, но я же не сделала ничего плохого, — Чейси была в отчаянии.

— Чейси, подумай обо всем, чем ты жертвуешь ради этого человека. Включая мое уважение.

В трубке раздались короткие гудки… Несколько минут Чейси смотрела на смолкнувший потом телефон. Ей казалось, что она набрала полный рот жевательной резинки и пытается ее проглотить. Девушка зарылась лицом в подушку и зарыдала. Она проплакала, не переставая, минут пятнадцать, когда в ее дверь постучал Дерек.

— Эй, я хотел спросить тебя кое о чем. Что ты имела в виду в той фразе, которую добавила в мою завтрашнюю речь?

Она рванулась было к двери, потом снова бросилась на кровать и укрылась с головой.

— Так, это уже серьезно, — констатировал Дерек, подойдя к кровати. — Что произошло?

— Ты не поймешь, — пролепетала она.

— Я постараюсь.

Она убрала от лица влажную простыню, несмотря на то что понимала: ее лицо покраснело и опухло, ведь она не относилась к тем счастливым женщинам, которые остаются красивыми и утонченными даже в слезах. К тому же волосы ее спутались, простая трикотажная ночная рубашка была далеко не элегантной. Но все это ее совершенно сейчас не заботило.

— Звонила бабушка. Она считает меня… — Чейси замолчала, не в силах выговорить непристойное слово. У нее задрожали губы.

— Не продолжай, — прервал ее Дерек. — Могу представить. Хочешь, чтобы я поговорил с ней?

— Нет, будет еще хуже. Она подумает, что мы любовники.

— Почему так важно, что она подумает? Ты же говорила, что ненавидишь условности, респектабельность, притворство, ханжество.

— Но я хочу, чтобы родственники меня уважали! — воскликнула она.

В этот момент Чейси выглядела беззащитным осиротевшим ребенком. Лицо ее выражало такую муку, что у него защемило сердце. Он присел рядом.

— Нет, Чейси, тебе нужно не их уважение. Тебе нужна их любовь. Я вот всегда был уверен в любви своего отца ко мне, а ты никогда не верила в любовь со стороны своих родственников.

Понимая, что он говорит правду, она стукнула по кровати кулачком.

— Прости, — сказал он. — Это все из-за меня.

— Нет, это не из-за тебя. Что бы я ни делала, они всегда думают обо мне самое худшее. Так было всегда.

Она отвернулась от него. Волосы ее рассыпались по подушке, плечи вздрагивали от рыданий.

— Чейси, милая, — сказал он и погладил ее по щеке. Она вдруг протянула ему руку. Он снял ботинки и прилег рядом с ней.

Девушка не возражала. Она не протестовала, даже когда он обнял ее, погладил золотистые волосы, убрал их с ее лица и поцеловал прядь. Только когда он прижал ее тело к себе, она напряглась.

— Чейси, ты можешь попросить меня о чем угодно, — тихо сказал он. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Я здесь просто… просто ради тебя.

— Я так устала, — ответила она, — сегодня был такой длинный день, и вчера был длинный день…

— И позавчера был тоже длинный день.

— Я так хочу спать!

— Давай спать.

— Мне не заснуть.

— Тогда не будем спать. Знаешь, Чейси, у меня тоже бессонница.

— Не правда. Я видела, как ты засыпаешь в машинах, автобусах, поездах, самолетах, просто в креслах…

Она обернулась, их лица почти соприкасались.

— И все же я не могу нормально спать. После плена. Мне просто… мне снятся плохие сны, он отодвинулся от нее и сел на кровати. — Нам не стоит это делать. Если бы нас увидела сейчас твоя бабушка, ее хватил бы удар.

Чейси собралась было сказать ему, что все в порядке, но произнесла:

— Ты прав, сближаться — не слишком умно.

— Совсем не умно, — согласился Дерек. Он поднялся и стал смотреть в окно на линию горизонта. — Я хотел присесть рядом с тобой и что-нибудь почитать. Могу я остаться здесь? Буду держаться на расстоянии.

Он указал на кресло в противоположном конце комнаты. Чейси тоже посмотрела на него, потом кивнула. Она взбила подушку, чтобы та стала мягче и пышнее, расправила простыни.

— Дерек…

— Да, Чейси, — он оторвался от путеводителя по Нью-Йорку, взятого им на журнальном столике.

— Если ты захочешь спать… просто, если вдруг ты захочешь спать… в шкафу есть еще одна подушка и одеяло.

— Спасибо, Чейси.

Она быстро уснула, чувствуя себя под его защитой. Засыпая, она с ужасом думала о страшных призраках войны, преследующих его днем и ночью. Особенно ночью.

В половине седьмого зазвонил будильник, Дерека уже не было. На кресле лежали подушка и одеяло.

Когда они встретились в микроавтобусе, следовавшем до аэропорта, лейтенант выглядел весьма неприветливым. Она не стала вспоминать о прошлой ночи. Он — тоже.

Во время приема в Индианаполисе официантка, разливавшая суп, незаметно сунула Дереку клочок бумаги. Дерек развернул записку, прочел ее и улыбнулся отправительнице, наливавшей гаспачо в тарелку мэра. Внимание Дерека до такой степени порадовало официантку, что она едва не забыла обслужить председательницу Лиги голосующих женщин.

Чейси стояла у входа на кухню и хорошо видела все происходящее. Не ускользнул от ее глаз и белый комочек, упавший на пол. Когда официантка направилась на кухню, она остановила ее.

— Что за дело у вас к Дереку Маккенне? Официантка надменно оглядела Чейси с головы до ног.

— А ты кто такая?

— Я из Госдепартамента.

— Из Вашингтона? Ну, так мое дело к Дереку не имеет к тебе ни малейшего отношения. — С этими словами она вручила Чейси супницу. — Не хочешь поработать?

Официантка прошла через кухню к наружной двери и вышла на автостоянку.

Чейси поставила супницу на ближайший прилавок. Вокруг нее сновали официанты и повара, готовившие жареных цыплят и картофель фри на второе. Она вышла в обеденный зал и направилась к столу.

— Дерек, вот выверенная копия твоей речи, сказала Чейси, склоняясь к нему так низко, чтобы дотянуться до белого комочка на полу. — Простите, господин мэр.

— Чейси, ты же уже все проверила, — ответил Дерек, — мне кажется, неоднократно. Какие там могут быть ошибки?

Чейси удалось ухватить бумажку кончиками пальцев.

— Действительно, — сказала она с улыбкой, забирая свою копию речи. — В том экземпляре, что у тебя, все в порядке. — И снова выскользнула в кухню.

Там она развернула записку, убеждая себя, что положит ее при первой возможности в потайную коробку из-под обуви. На бумаге была грубо, от руки, нарисована карта города с начерченной на ней красной линией от отеля до местного рынка. Внизу стояла трижды подчеркнутая буква «X».

Чейси спрятала записку в карман. Это не было похоже на обычное любовное послание.

Дерек и раньше несколько раз сбегал от нее. На два часа в Оклахоме. На шесть часов без всяких объяснений в Кливленде. На четыре часа в Милуоки, чем вызвал панику среди организаторов кампании, так как Чейси была не в состоянии объяснить, где он находится и явится ли к началу шоу. Но он явился: ботинки начищены, форма отглажена — само очарование!

Бэнкс Бейли предполагала, что за всем этим стоит какая-нибудь сексуальная пышногрудая блондинка, умеющая развлечь его неведомыми Чейси способами.

Она понимала, что, даже если ей удастся узнать, где лейтенант проводит порой время, он просто напомнит ей, как дорого досталась ему свобода.

Поэтому она быстро скопировала карту, еще раз подошла к столу и ни словом не возразила, когда он подтвердил ей, что с его речью все в порядке. После десерта он заметил валявшийся на полу клочок бумаги, поднял его и положил в карман, не переставая улыбаться присутствующим.

Без четверти два многие из гостей уже разошлись по своим кабинетам. Но некоторые задержались и окружили лейтенанта, чтобы попросить у него автограф, рассказать о собственном военном опыте или просто пообщаться с героической личностью. Дерек был приветлив со всеми, но с намеком взглянул на Чейси поверх голов.

— Леди и джентльмены, лейтенант вынужден с вами проститься, — вступила в разговор Чейси, продираясь сквозь толпу. — У него очень насыщенное расписание, и ему пора на следующее мероприятие.

Ее слова подействовали на собравшихся, словно холодный душ, остудив пыл тех, кто собрался «приватизировать» лейтенанта. Толпа расступилась, словно расшалившиеся дети, застигнутые строгой воспитательницей.

Дерек решительно направился к выходу, но по пути остановился, чтобы разрядить напряженную атмосферу.

— Я с большим удовольствием провел время в Индиане, — обратился он к мэру. — Вы очень гостеприимны.

— У нас есть еще немного времени до самолета, — сказала ему Чейси, идя следом. — Хочешь сыграть в пинбол? Внизу есть игровой зал.

Иногда во время передышек в аэропортах в игровых залах, где неудобные кресла между стеллажами с книгами и журналами не располагали ко сну, Дерек и Чейси играли в пинбол. Чейси даже кое-чему от него научилась.

— Я знаю про игровой зал, — ответил он, ускоряя шаг. — Если тебе хочется, могу составить компанию.

— А куда ты сейчас идешь?

— Думаю прогуляться. Чтобы глаза отдохнули. А то я очень устал. Он потер переносицу.

— Лифт на твой этаж там.

Он посмотрел в сторону лифта.

— Думаю, я сперва все же прогуляюсь, ответил он. — Тебе не нужно писать мне речь?

— Нет. Завтра ты присутствуешь на параде, а потом — ужин в Белом доме. Говорить много не придется.

— Ну, тогда почему бы тебе не позвонить в Вашингтон, удостовериться, что моя форма…

— Форма готова.

— Позвони и справься насчет комнаты…

— В твоем номере будет огромная кровать и четыре дополнительные подушки.

— Перьевые или гипоаллергенные?

— Перьевые.

— Ты прекрасно работаешь, Чейси. Ты великолепный организатор. Почему бы тебе тоже не отдохнуть?

Он вручил гардеробщику пятидолларовую банкноту, тот с улыбкой подал ему плащ.

— Надеюсь, вы хорошо провели у нас время, лейтенант.

— Спасибо за заботу, — ответил Дерек.

— Дерек, ты куда? — не отпускала его Чейси.

— Встретимся в аэропорту. Рейс в шесть часов, я помню.

Он вышел на улицу, остановил такси, сел в него и захлопнул дверцу. Такси тронулось с места и затерялось среди других машин. Чейси молча смотрела ему вслед. Он ясно обозначил границы.

Но с другой стороны, он был здесь по собственной воле, а она за него отвечала. Если с ним что-то случится, именно ей придется расхлебывать кашу.

— Вместе с тем, до тех пор пока не наступит время парада и приема в Белом доме, у нее не было никаких обязанностей по отношению к нему.

Однако она должна убедиться, что он явится на этот прием.

До сих пор Дерек прекрасно со всем справлялся, и не было ни малейшего намека на то, что он может опоздать на рейс в Вашингтон…

Он больше не целовал ее, не пытался воздействовать на нее своим восхитительным природным обаянием, даже не дотрагивался, за исключением тех случаев, когда их пальцы случайно соприкасались при передаче документов или дорожных сумок.

Что же так взволновало ее? Что так смутило? Ее не привлекали мужчины подобного типа, совсем не привлекали. Все, что произошло между ними, было лишь кратким увлечением. Она не была создана для него, она не ветрена, она совсем не похожа на свою мать.

Потому ей не о чем волноваться.

Но она волновалась.

Однако все эти внутренние сомнения и споры с самой собой заняли не более полминуты. Потом она взмахнула рукой, останавливая такси, и решительно сказала водителю:

— Следуйте за той машиной.

Стол был неплохим. Салаты из картофеля и капусты, кукурузные початки, румяные гамбургеры, лимонад занимали всю его поверхность. Напитки покрепче охлаждались во льду в переносных контейнерах. Мужчины приносили и расставляли все новые и новые столы, а женщины накрывали их белыми скатертями. Дети пускали кораблики у ручья.

Дерек попросил водителя остановиться на обочине шоссе, чтобы переодеться в джинсы, майку и кроссовки. Начищенные новые туфли уже натерли ему ноги. Он не был знаком со многими, собравшимися на опушке рощи. Правда, тот парень, что пригласил его, когда-то служил вместе с ним. Но сейчас не имело значения, кого он знал, а кого — нет. Все они считались людьми его круга. Никто из них не отличил бы закусочную вилку от десертной, однако ребята знали, что он — герой и хороший друг.

Приветствие было коротким и вместе с тем искренним. Кто-то предложил поиграть в мяч, но несколько женщин отвергли эту идею, сказав, что салаты испортятся, если их тут же не съесть. Спорить не стали. Всем были розданы пластиковые одноразовые тарелки. Женщина, ранее носившая форму официантки, теперь переоделась в нарядный ярко-желтый сарафан. Она подала ему стакан какого-то шипучего напитка.

Не успев сесть за стол, Дерек краем глаза заметил, что на парковку въехало еще одно такси.

— Простите меня, друзья, — сказал он. — Вернусь через минуту, — добавил Дерек. Хоть здесь он не чувствовал себя гвоздем программы и ему не нужно было никому пожимать рук и говорить речей. Он прошел на стоянку. — Чейси, что ты здесь делаешь?

Она вылезла из машины.

— Я несу за тебя ответственность, пока мы не вернемся в Вашингтон, — сухо ответила она.

— Возвращайся-ка в отель, Чейси, и почитай наше расписание. Пробеги программку высказываний на ужине с дюжиной самых знаменитых людей мира. Подумай, не нужно ли чего исправить. Встретимся в аэропорту, он не слишком с ней церемонился и не скрывал недовольства.

— Нет, я хочу остаться здесь. Я поехала за тобой, чтобы знать, где ты, — заявила она. — Так вот что ты делал, когда ускользал на время?

— Мы только вчера прибыли в Индиану.

— Я имела в виду другие места. Людей, с которыми ты встречался. Он кивнул.

— А как они смогли с тобой связаться?

— Слухами земля полнится, — усмехнулся Дерек. — Организовал все это один из тех людей, с которым мы когда-то встречались.

— Но почему он вдруг решил возобновить знакомство?

— Это люди моего круга. Не твоего. Как раз те ребята, про которых иногда забывают парни из Вашингтона.

Она осторожно выглянула у него из-за плеча.

— А там твоя…

— Моя девушка? — закончил он за нее, с улыбкой глядя на хмурое лицо Чейси. — Нет.

— Официантка?

— Жена того парня, который все это организовал. Свою девушку я первым делом представлю папе. Не много найдется женщин, готовых прожить всю жизнь на ферме.

— А как же «девушки из обувной коробки»? Заинтересованный таксист выглянул из машины:

— Девушки из обувной коробки?

— Просто такое образное выражение, — ответил Дерек. — Коробка из-под обуви — это то место, где мужчины держат записки с телефонами, которые подсовывают им женщины.

— Мне хватает спичечного коробка, — усмехнулся водитель. — Так вы едете или нет?

— Нет, — отозвалась Чейси.

— Да, — поправил ее Дерек.

— Я хочу остаться, — не согласилась Чейси. — Пожалуйста, Дерек, только один раз. Мне так не хочется просидеть весь вечер одной в отеле.

Он покачал головой. Просто не верится, как быстро она умеет превращаться из неприступной леди в скулящую собачонку.

А может, ей и вправду приятно быть с ним? И она не притворяется?

— Ладно, оставайся.

Такси уехало.

Дерек вернулся к столам. Он обогнул один из них, искоса поглядывая на Чейси: зеленовато-синий костюм, серая блузка, на ногах колготки, волосы тщательно уложены. Окружающие были одеты по-другому.

— У тебя вообще джинсы-то есть? — насмешливо спросил он.

И, не дожидаясь ответа, прошел к буфету и положил себе на тарелку полную ложку картофельного салата.

— Ребята, это Чейси, — объяснил он, усаживаясь.

— Вашингтон? — спросил кто-то.

— Ага, но она — наш человек, — ответил Дерек, не поднимая глаз от тарелки. Его тон означал: «Лучше бы ты здесь не появлялась».

На приеме он был более всего озабочен тем, чтобы не перепутать вилки, а потому страшно проголодался. Слава тебе господи, здесь никто не следил за соблюдением этикета, а вся еда была домашней. Кто-то включил музыку. Мамаши зорко следили за тем, чтобы детишки не налегали на сладости, пока как следует не поедят. Организатор пикника вручил Чейси тарелку и пригласил к столу. Окружающие громко разговаривали и смеялись. Чейси расслабилась. Ей нравилось все: еда, напитки, окружающий пейзаж. Даже обычные розовые салфетки восхищали ее.

Покончив с едой, несколько женщин и большинство мужчин стали играть в бейсбол. Другие женщины, отпуская беззлобные шуточки насчет того, что мужики им совсем не опора, быстро убрали все со столов.

Чейси тоже помогала, останавливала слишком расшалившихся детей и даже позволила какой-то маленькой девчушке примерить свои модные туфли.

Солнце садилось. Только тут игроки вспомнили, что не записывали очки, и прекратили игру. Несколько мужчин решили выпить чего-нибудь освежающего и удалились.

Поле опустело. Чейси напомнила Дереку о времени вылета.

— Осталось сорок пять минут, — предупредила она.

— Эй, женщина, пока не время уходить, громко ответил он, доставая из переносного холодильника пиво. — Мне хочется еще посидеть. Он устроился на табурете.

— Расскажи нам о том, что с тобой было, попросил кто-то лейтенанта.

Тут же все посерьезнели, шум прекратился, детей отправили под присмотр старших братьев и сестер. Слушатели полукругом расположились вокруг Дерека. Чейси, как и прочие, присела на влажную траву, решив, что ради такого случая костюм Меривезер может быть принесен в жертву.

Дерек глотнул пива.

— Плохо было, — признался он. Присутствующие согласно закивали. — Поодиночке мы бы погибли. Но вместе выжили.

— Здесь с нами Грег — двоюродный брат одного из твоих бойцов, которого звали Боб Хостелер.

Дерек кивнул.

— Боб был крепким орешком. Он заботился о новобранцах, обо всех тех, кто не мог побороть страх. Как он сейчас?

— Он сейчас в больнице. У него нервное истощение, сильно ослабел. Больше он не будет служить.

— Жаль, — ответил Дерек. — Он был отличным военным. Но не мне его судить. Я сам оставляю службу, чтобы работать на отцовской ферме.

Из личного дела Дерека Чейси знала, что этот солдат болел в плену дизентерией, а Дерек выходил его. Но об этом он не упомянул.

— Почему они бросили вас там? — спросил один парень. Другие поддержали его. Все прекрасно понимали, о чем речь.

— Вашингтонские чиновники не знали, где мы, — ответил Дерек.

— И оставили погибать, — едко заметила одна из женщин.

— Нет, не так, — поправил ее Дерек. — Они не знали. Не было никаких свидетельств того, что мы живы. Но они не переставали о нас думать. Я готов поклясться. Офицеры не забывают о своих людях. Я не забыл. И те, кто в Вашингтоне, не забыли.

— Даже важные генералы?

— Даже генералы.

Ответ был точно таким, какой хотели услышать присутствующие. Чейси показалось, что Дерек повторял это сам себе, как урок, сотни раз за последние месяцы.

— Чейси работает в Госдепартаменте. Она в курсе. Правильно, Чейси?

Бэнкс Бейли утвердительно кивнула, боясь, что многие из окружавших ее людей почувствуют ее собственную неуверенность.

— Правда в том, что мужчины и женщины, идущие служить в армию, должны заботиться друг о друге. Я бы не покинул багдадскую тюрьму в одиночку, если бы мне пришлось бросить там своих людей. И любой из вас поступил бы так же. Вся разница между нами и генералами состоит в том, что они поступают так уже очень давно.

Он отставил в сторону тарелку и поглядел на играющих детей.

— Они того стоят, — произнес он. — Возвращение домой придает всем этим страданиям смысл.

— Добро пожаловать домой, — сказал хозяин, похлопав его по спине.

Все присутствующие хором повторили доброе пожелание. Несколько человек вызвались подбросить их с Чейси к аэропорту.

— Я все никак не могла представить, куда же ты исчезаешь, — сказала Чейси, когда «форд» выехал на шоссе. Она сидела на заднем сиденье и тихонько говорила через его плечо.

— А ты считала, что в каждом городе я встречался с разными женщинами?

Она кивнула. Он не мог этого видеть, но почувствовал.

— Ох, Чейси, мне совсем не… — продолжил он, вздыхая. — Я ищу женщину попроще. Такую, которой нужно то же, что и мне, — семья и душевный покой.

— Приехали, ребята, — прервал их беседу водитель. — Удачи тебе, Дерек. Приятно было познакомиться, Чейси.

Дерек вышел из машины и пожал руку водителю. Затем обратился к спутнице:

— И знаешь еще что, Чейси?

— Что?

— Моя женщина должна уметь водить… трактор.

Глава 9

Миссис Меривезер Бэнкс Бейли Рэндольс встретилась со своей кузиной в Бронзовом кабинете Белого дома, гостиной, отведенной специально для дам, чтобы они могли привести себя в порядок, прежде чем присоединиться к джентльменам в Главном зале.

Чейси сидела под портретом Жаклин Кеннеди. Меривезер позволила себе задержать взгляд на картине и осудить излишне вызывающий роскошный наряд, выбранный Джекки для позирования.

«Ей бы больше подошло что-нибудь менее приталенное», — подумала Меривезер, а вслух произнесла:

— Чейси, милая, ты прелестно выглядишь. Как у тебя дела?

— Меривезер, — ответила Чейси, — как я рада тебя видеть!

Молодая дама отступила на шаг, оглядывая кузину, одетую в длинное платье из джерси сизого цвета. На его фоне особенно эффектно смотрелись выбивавшиеся из пучка непокорные золотые локоны. Это, должно быть, Марк Джекобс, причем модель нынешнего года. Надо обладать фигурой Чейси, чтобы достаточно простенькое платье так шикарно смотрелось.

Меривезер занервничала и напряглась. Перламутровые пуговицы и отделка ее собственного костюма показались ей слишком броскими.

— Это кузина Маргарет дала тебе платье? — спросила она.

— Нет, — немного смутившись, ответила Чейси, разглаживая мягкую ткань на животе.

— Но я тебе ничего подобного не дарила. Тогда это, наверное, дочь тети Селесты Мартина. Она всегда была очень добра к тебе.

— Нет, Меривезер. Я сама купила себе платье.

— Сама?

— Решила потранжирить денежки.

— Ты посетила студию Марка Джекобса в Нью-Йорке? Когда ты нашла для этого время? И, кроме того, — недоверчиво добавила Меривезер, — я слышала, что он не берет новых клиентов.

— Я купила его в обычном универмаге, — объяснила Чейси.

— Готовое платье?

— Да.

— Но ведь это все-таки Джекобс?

— Понятия не имею.

— Ну-ка повернись, дай мне взглянуть.

Чейси повернулась кругом, а Меривезер критически ее осмотрела. Придраться не к чему. Явно Джекобс.

Наконец Меривезер совладала с собой, при этом все же надув свои аккуратнейшим образом подкрашенные губки.

— Моя маленькая кузина, — выговорила она с безупречным филадельфийским акцентом, ты всегда вела себя очень-очень странно. Надо же — покупать одежду в универмаге! Впрочем, ерунда. Я забываю о том, что ты теперь настоящий профессионал. Поздравляю с повышением! Я очень за тебя рада.

— Спасибо, Меривезер.

— Бабушка просила передать, что гордится тобой. — Кузина понизила голос:

— На летнем приеме у Ренселаеров она, по-моему, говорила только о тебе. Было даже слегка неприлично так вести себя.

— Правда? — Чейси не верила своим ушам. — А я считала, что она очень расстроена.

— Так и было. До тех пор, пока ей не позвонил сам президент. Он просил у нее — обрати внимание! — просил у нее разрешения на твою поездку по стране с лейтенантом. А потом извинился — можешь ли ты в это поверить! — что не спросил ее об этом ранее, до твоего отъезда. Только представь — глава всего свободного мира извиняется перед нашей бабушкой!

— А что она ему ответила?

— Если верить ее словам, бабуля немного выговорила ему за то, что он не предоставил тебе опекуна, но после его простила. Ты ведь сама знаешь, что президент просто очарователен.

— Интересно, почему он позвонил…

— Все устроил твой босс Уинстон. Правда, это только слухи. Но он внимательно следит за тобой. Я одна из тех, кому безумно интересно, есть ли что-нибудь между вами? Ты ведь была без ума от него когда-то?

— Была. Но сейчас я к нему почти равнодушна. Кроме того, он совсем не обращал на меня внимания.

— Но он позвонил мне и спросил, не приглашу ли я его на ужин.

— С чего бы это?

— Чтобы увидеть тебя! Господи, иногда ты ведешь себя, словно наивная девочка. Стефен и я устраиваем небольшую вечеринку в следующий уикенд. В саду позади дома. Все очень скромно и по-домашнему, не более двух сотен гостей. Плюс Уинстон. По-моему, будет чудесно. Скажи, что придешь.

— И ты хочешь, чтобы я пришла пораньше, чтобы помочь установить зонтики над столами? — недоверчиво переспросила Чейси.

— О, боже! Конечно, нет. Ты же моя кузина. Ты придешь к четырем часам на коктейль, так же как и прочие гости, — театрально воскликнула Меривезер, преувеличенно нежно обнимая ее. Меривезер почувствовала легкий укол совести за то, что постоянно безжалостно использовала Чейси, но отнесла это чувство на счет несварения желудка, напомнив себе, что надо указать кухарке на слишком плотный ужин. — Не забудь привести с собой и лейтенанта, о котором мы столько слышали.

— Меривезер, этого я не могу обещать, предупредила Чейси. — Ему не терпится вернуться в Кентукки.

— Но он может уехать туда и после уикенда, — не отступала Меривезер. — Кстати, сегодня твой первый ужин в Белом доме? Ты очень нервничаешь? Понимаю.

Когда президент, первая леди и премьер-министр Парагвая спустились к гостям по главной лестнице, глава государства первым пожал руку Дереку, стоявшему на краю малинового ковра, в то время как остальные приглашенные находились в отдалении. Президент представил Дерека премьер-министру и его супруге. Засверкали фотовспышки. Журналисты сделали несколько снимков, засняли на кинокамеры дружескую беседу лейтенанта Маккенны с президентом и премьер-министром, после чего охрана попросила представителей прессы удалиться.

— Теперь мы можем расслабиться, — пошутил президент. В ответ на протокольную шутку раздался вежливый смех.