Мой лейтенант

Водяные щитомордники?

Или Санта-Клаус?

Болотные удавы?

Она зевнула. Как хочется спать!

И тут же спрыгнула с кровати, услышав стук в дверь. В комнату вошел Дерек, принеся с собой подушку, одеяло и простыню.

— В моей комнате есть кондиционер. Нет нужды открывать окно, — хрипловато произнес он. — Иди спать туда, пока я не передумал.

Чейси прижала исписанные листки к груди.

— Мне и здесь хорошо.

— И ты не думаешь о змеях?

— Я не боюсь змей. Моя голова занята мыслями о вашей речи.

— Ха-ха. Ну, давай.

— Хорошо-хорошо. Я боюсь змей, но я не верю вашим словам, что они могут заползти сюда.

— Ладно, значит, я могу спокойно спать и не чувствовать себя виноватым, — он повернулся, готовясь уйти.

— Подождите! — крикнула Чейси, выскакивая из постели, роняя листки бумаги и преграждая ему путь. Потребовалось не больше секунды, чтобы они оба осознали, что на ней нет ничего, кроме короткой майки и кружевных трусиков.

Он внимательно оглядел ее с головы до ног. Даже дважды. Ответный вызывающий взгляд Чейси заставил его отвести глаза.

— Так как я из города, то больше привыкла к кондиционеру, — объяснила девушка. — Я переночую в вашей комнате.

— Я тоже думаю, что так будет лучше, — несколько смутившись, согласился он.

Чейси взяла подушку, портфель и бумаги, а сама завернулась в простыню. Она старалась вести себя так, словно на ней было вечернее платье для официального приема.

— Спокойной ночи, лейтенант!

— Все дело в кондиционере, ведь так? Она кивнула.

— Ну и, конечно, в том, что я буду спокойно спать здесь, а вы — ворочаться с боку на бок в своей постели, мучаясь чувством вины из-за того, что напугали беззащитную гостью жуткими рассказами о ядовитых змеях…

— Спокойной ночи! — прервал ее Дерек, закрывая за ней дверь.

Глава 5

В половине шестого Дерек уже был готов признать ее достаточно стойкой. Или мужественной. Или упорной. Наверное, это как раз то, что его отец называл «упертостью».

Он спал плохо, все время думал: о том, может ли водяной щитомордник на самом деле заползти в комнату, о том, всегда ли Чейси носит светлое белье и есть ли среди ее белья черные трусики? В надежде избавиться от назойливых мыслей в пять часов утра Дерек поднялся, прошел на кухню и сварил себе кофе.

— Все в порядке, папа, иди поспи, — сказал он заглянувшему на кухню отцу. Тот выглядел не вполне проснувшимся. — Скажи себе, что сейчас рождественское утро, и выспись.

— Хорошо, сынок, но я встану не позднее, чем в шесть. У нас с тобой куча дел впереди.

Дерек улыбнулся, глядя, как его отец поплелся к себе в спальню, кутаясь в халат. Он хорошо знал своего папу. Теперь тот не встанет раньше одиннадцати. Старик любил подольше поспать и считал это блаженством, которым мог пожертвовать только ради вернувшегося домой сына. Дерек полагал, что его отец заслужил этот сон, прожив тяжелую жизнь, полную ежедневного труда на ферме. Он надеялся, что теперь его старик сможет позволить себе отсыпаться каждый день.

Молодой человек подошел к двери своей спальни и негромко постучал. Ответа не последовало. «Пусть мисс Бэнкс Бейли, Бейли Бэнкс тоже поспит», — подумал он. Скорее всего, она из тех нежных леди, чьей красоте необходим крепкий сон до полудня.

Он накинул куртку, так как от подножия гор струился холодный воздух, а солнце только-только позолотило их вершины. Дерек вышел на крыльцо с кружкой кофе и засмотрелся на сад, на глубокую трещину в коре старой яблони. Но вот первые солнечные лучи коснулись кроны дерева, его ветвей, скользнули по листьям… Он отхлебнул кофе. Как хорошо так вот стоять, просто смотреть…

— Ну, с чего мы начнем?

Он обернулся и увидел девушку. «Да, сказал он себе, — обязательность тоже входит в число ее достоинств».

— Чего это ты поднялась так рано? Она была одета в его майку, куртку отца и старые джинсы. На ногах у Чейси было нечто, напоминающее старые галоши. Но даже несмотря на столь странный наряд, она все равно выглядела лучше, чем любая другая невыспавшаяся женщина. Ясный взгляд. Золотистые волосы, падающие на плечи мягкими волнами. Улыбка, полная жизни. Он не смог понять, накрашены ли у нее губы. Она подняла чашку с кофе в приветственном жесте.

— Я обещала тебе помочь, помнишь?

— Не думаю, что ты представляешь себе, что нужно делать.

— Тогда ты меня научишь. А я в это время буду учить тебя.

— Меня?

— Да. Начнем с обращений, — продолжала Чейси. — Во время службы в армии ты уже все это проходил, но стоит освежить знания. К тому же не думаю, что тебе приходилось часто общаться с кардиналами, сенаторами, посланниками и депутатами. Во время работы мы изучим, как к ним следует обращаться.

К женщинам из гражданских я обычно обращаюсь «дорогая», а мужчин называю по имени, — ответил он, направляясь к амбару. — Если, конечно, они не старше меня. В этом случае я прибавляю уважительное «сэр».

Она коснулась его рукава.

— Надеюсь, мы придумаем что-нибудь более изысканное до нашего возвращения в Нью-Йорк.

— Дорогая, ты опять забыла, что я не еду в Нью-Йорк. Это ты возвращаешься в Вашингтон сегодня. Одна.

Он высвободил рукав из ее пальцев. Она неохотно отступила, укоризненно посмотрев на него. В то же мгновение Дерек понял, насколько это все важно для нее. Он ненавидел себя за жалость, которую испытывал к этой молодой женщине, за то, что не мог скрыть своих эмоций.

— Хорошо, — лейтенант решил пойти Чейси навстречу. — Это свободная страна. Ты можешь говорить, все, что хочешь. Но, если ты выбрала ферму, тебе придется вкалывать по-настоящему.

— Я согласна!

— И разреши мне задать тебе один вопрос: ты не планируешь воспользоваться сегодняшним рейсом?

— Нет. Я благодарна вам за гостеприимство и намерена остаться.

— Яне…

Она лучезарно улыбнулась.

Он сдался.

— Начнем с депутатов и других лиц, занимающих выборные должности.

— Ты имеешь в виду этих хлыщей в кабинетах?

— Работы много. Приступим? — проигнорировала она вопрос.

Дерек оглядел захламленный амбар, трещины в стенах, брошенные птичьи гнезда под крышей, подгнившие бревна.

— Приступим, — согласился он.

Правила приветствия выборных лиц они изучили во время дойки коров, порядок обращения к деятелям церкви — за сбором куриных яиц, порядок общения с иностранными дипломатами — в процессе починки плетня с помощью металлической проволоки, а когда доставали занозы из-под ногтей у Чейси особенности «приватного» общения с семьей президента.

— Говорил же, что тебе надо было надеть перчатки, — сказал Дерек, вытаскивая щипчиками длинную занозу из-под обломанного ноготка девушки. — Теперь от твоего маникюра ничего не осталось.

От боли она прикусила губу, но не вскрикнула. Он зауважал ее.

— Итак, помни, что к кардиналу обращаются «Ваше преосвященство», а к архиепископу — »Ваше преподобие», — продолжила она урок.

— Ты уже мне это говорила.

Дерек с облегчением заметил: к ним направляется отец, чтобы сообщить, что ланч готов. Как ему надоели уроки Чейси. Но она не переставала болтать даже за едой.

— Если ты будешь сидеть междупредставителем ООН и архиепископом Нью-Йорка, с кем ты заговоришь в первую очередь?

— С тем из них, кто покажется мне более интересным.

— Дерек!

Папаша замер, не донеся до рта ложку с зеленой фасолью.

— Чейси, успокойся. Я не собираюсь обедать с представителями ООН и архиепископами, — предупредил ее Дерек. — Я остаюсь здесь.

— Нет, я сделаю все, чтобы ты поехал со мной.

— Что же именно?

Вопрос остался без ответа. Она открыла было рот, посмотрела на Дерека и снова закрыла. Он немедленно понял, о чем она подумала. Мог бы сообразить сразу.

— Не то, что ты думаешь, — заявила Чейси.

— Я ничего не сказал.

— Но ты хотел сказать. У тебя все на лице написано.

— У него это написано на лице с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, — заметил отец. — Именно тогда здесь начали околачиваться девочки.

Зазвонил телефон, и Дерек поднялся, чтобы ответить. Вернувшись за стол через минуту, он объявил, что после ужина отправится в бар поиграть на бильярде.

— Я пойду с тобой, — попросила Чейси. Она собралась было объяснить ему, что хорошо научилась играть на бильярде в клубе своего дяди в Вашингтоне, но он перебил ее:

— Тебя не приглашали.

— Я знаю.

— Тебе не будут рады.

— Знаю.

— Это не твой круг общения.

— Откуда тебе известно, с кем я общаюсь?

— Чейси, неужели тебе никто никогда не говорил, что невежливо приходить без приглашения?

— Именно так, но и тебе никто не позволял высказываться на мой счет. Это…

— Знаю-знаю. Это свободная страна, — продолжил за нее Дерек. — Но если ты пойдешь, то будешь звать там людей просто по именам. Никаких тебе «светлостей», «превосходительств» и «высокоблагородий».

Отец неторопливо прожевал пищу и зевнул.

— Хотите, чтобы я рассказал вам, как бы вел себя, если бы мне посчастливилось сидеть между Деми Мур и Джулией Луис-Дрейфус?..

Перекусив, они стали работать энергичнее. Чейси продолжала что-то объяснять Дереку, но из-за шума трактора не слышала даже себя. Все ее силы уходили на то, чтобы просто удержаться на сиденье. К вечеру, когда солнце позолотило горные вершины на западе, Дерек удовлетворенно заметил, что они неплохо потрудились.

— Сразу после ужина мы отправимся в бильярдную, — продолжил он, — Тебе нужно переодеться. А гардеробчик у тебя небольшой. Хорошо, что он хоть это понимает. Она вообще выглядела ужасно: ногти обломались, под ними скопилась грязь, лак с них слез. Руки были исцарапаны. Волосы засалились. Щеки и нос покраснели от солнца. Майка и джинсы испачкались и пропитались потом.

«Душ устранит большую часть проблем», утешила себя Чейси. И тут она заметила два жалких лоскутка розовой материи, лежавшие у Дерека на кровати.

— Я бросил твою одежду в стирку, — смущенно произнес старший Маккенна, заходя следом за ней в ванную комнату. Он вручил ей белое махровое полотенце, еще теплое после сушки, и… три золотые пуговицы. — По-моему, твой костюмчик немного сел. Извини. Судя по пуговицам, оторвавшимся во время стирки, он был от Шанель. Должно быть, дорого стоил.

Несомненно, ее кузина Меривезер отдала за него кучу денег. Но только это были прошлогодние деньги. Или позапрошлогодние, так как Чейси не могла точно припомнить, когда ей достался этот наряд.

— Мистер Маккенна, мне, наверное, придется одолжить у вас еще одни джинсы, — намекнула она, радуясь тому, что догадалась постирать нижнее белье в тазике, и тому, что всегда носила с собой запасной комплект на случай всяких неожиданностей.

— Чтобы пойти трать на бильярде? Да ты с ума сошла! В субботние вечера местные женщины наряжаются. Всю неделю они вкалывают как лошади, а вечерами смывают грязь и пот, подкрашиваются и хотят выглядеть хорошо.

— Но я уже не смогу надеть это, — сказала Чейси, показывая на бесформенные шерстяные тряпочки на шелковой подкладке. — Из таких лоскутков получатся разве что носочки.

— Я подумаю над проблемой. Дай мне немного времени. А пока вот возьми этот гель для душа.

— Гель? — Чейси недоверчиво посмотрела на банку с голубовато-зеленоватым желе.

— Отмывает лучше, чем мыло. Тебе не помешает.

Старик ушел, и Чейси принялась мыться. Никогда еще она не чувствовала себя такой грязной до омовения и такой чистой — после. Расчесав волосы и обмотавшись полотенцем, девушка задумчиво смотрела на свое съежившееся одеяние.

Когда раздался стук в дверь, она подумала, что это опять пришел старый Маккенна, но мускулистая рука, просунувшаяся в щель, принадлежала Дереку. Он держал черное вечернее платье с лайкрой и легкие туфли. И то, и другое он положил на пол.

— Примерь, — раздался из-за двери его голос.

— Похоже на маечку, — ответила Чейси, натягивая облегающую одежду через голову. Надев туфли, взглянула на себя в зеркало. Никогда еще не видела себя такой: отсутствие чулок делало ее непохожей на леди, которой она всегда стремилась быть. Голые стройные ноги откровенно провоцировали. Платье было очень коротким и плотно обтягивало тело. Она взбила пальцами мокрые волосы.

— Это не майка, — возразил Дерек. — За женской одеждой я ходил к соседке. Она сказала, что это платье.

— Должно быть, чуть ошиблась.

— Но это платье. Она сама примеряла его при мне.

— Не сомневаюсь!

— Чейси…

— Оно слишком короткое. И обтягивающее. С моей бабушкой случился бы обморок, если бы она увидела меня в таком наряде.

— Но она тебя не видит.

— Платье едва прикрывает… Он распахнул дверь и застыл на пороге. Сначала Дерек часто заморгал, словно взглянул на слишком яркий свет. Потом снова посмотрел на нее. Он смотрел на Чейси так долго и пристально, что она почувствовала себя голой. Словно на ней не было даже этой тонкой эластичной оболочки, слишком облегающей, слишком…

— Ну-у-у, дорогуша! — восхищенно протянул он.

— Ты предупреждал, что обращаешься так ко всем женщинам, — с милой улыбкой ответила она.

— Но я не всегда имею в виду то, что думаю сейчас, — он улыбнулся ей в ответ. Она первая отвела взгляд.

— Считаешь, что я выгляжу по-дурацки?

— Ты выглядишь как очень красивая женщина!

Она наклонила голову. Он легонько дотронулся до основания ее шеи, до того места, где под тонкой кожей едва заметно пульсировала голубая жилка.

— Если ты собираешься развлекаться вместе со мной весь вечер, — заговорил он, убирая руку, — поторопись. Пошли ужинать.

— Я страшно проголодалась. А что на ужин?

— Жареные лягушачьи лапки.

Чейси ощутила приступ тошноты. «Он просто снова пытается напугать меня, — сказала она себе. — Если я попрошу чего-нибудь другого, он радостно отвезет меня в Этаун, где я смогу это купить… И бросит меня там».

— Здорово! Лягушачьи лапки — звучит прекрасно, — произнесла она, сопровождая свои слова улыбкой. — Их подают в лучших французских ресторанах.

Дерек Маккенна оставался верен себе. Всех присутствовавших в бильярдной женщин он звал «дорогая», и они все любили его за это, о чем ярко свидетельствовали следы губной помады у него на щеках. Радостно его приветствовали и мужчины, что выражалось в рукопожатиях и дружеских похлопываниях по плечу.

— Из Вашингтона, да? — недоверчиво спросил бармен, наливая Чейси бокал содовой и ставя его перед ней на стойку. Он проследил направление ее взгляда. Она наблюдала за Дереком, окруженным толпой друзей. Дерек подошел поприветствовать нескольких пожилых людей, сидевших у окна. — Собираетесь пожениться?

— Нет, — ответила Чейси.

— Странно, что его отец пустил тебя в дом. Старик очень консервативен в этом отношении. Особенно учитывая то, что Дерек всегда имел успех у девчонок. Он был способен вскружить голову самой добропорядочной из них. Поклонницы часто звонили ему, заходили на ферму, приносили книжки, просили помочь с учебой…

— Дамский угодник.

— Но в хорошем смысле, — уточнил бармен, облокачиваясь о стойку. — Дерек всегда вел себя честно по отношению к женщинам. За это его и любят. Он хороший парень. Мы все рады, что он вернулся домой.

— Завтра он уедет в Нью-Йорк.

— А он сам об этом знает? — насторожился бармен.

— Он знает, что я этого хочу.

— Мисс, позвольте дать вам небольшой совет, — бармен засунул полотенце в карман фартука. — Он достаточно волевой парень. Он всегда сам решает, что ему делать в той или иной ситуации. Если вы не найдете веской причины, но которой он сам захочет поехать в Нью-Йорк, он не поедет. А если забыть об армии, то он не из тех, кто слушается приказов. Теперь же, учитывая, через что ему пришлось пройти, он и армейского приказа не послушается.

Чейси наблюдала за Дереком, серьезно задумавшись. Она провела целый день, помогая ему и обучая его, как вести себя на публике. Все это время Чейси продолжала ошибочно считать, что армейская закалка теперь у него в крови и он помнит о своем долге перед страной. Но по всему было видно, что ему очень хорошо здесь, дома, среди друзей. Как заставить его сменить безмятежный покой на тридцатидневную поездку по стране?

— Спасибо за участие, — с этими словами она достала из сумочки пятидолларовую банкноту и положила ее на стойку.

— Вам спасибо, мисс.

Несколько минут Чейси пристально смотрела на Дерека, а затем подошла к нему.

— Дерек!

Он стоял, склонившись над бильярдным столом, но от звука ее голоса выпрямился так резко, словно коснулся чего-то горячего.

— Да, Чейси?

— Научи меня играть.

— Зачем тебе?

— Просто интересно.

Все присутствующие посмотрели на нее. Чейси смутилась. Она чувствовала себя голой. А может, по здешним меркам, она как-то не так одета? Местные мужчины носили джинсы и чистые, застегнутые на все пуговицы рубашки; женщины, правда, другое дело. Те же самые женщины, которые днем водили трактора, вспахивали поля, доили коров, готовили обед и следили за детьми, к вечеру приоделись, завили волосы, подкрасились и выглядели весьма изысканно.

Так что их упрек был обращен не к платью Чейси, а к тому, что она изъявила желание сыграть на бильярде. «Это будет потруднее, чем я предполагала», — подумала Бэнкс Бейли.

— Раньше у меня не было возможности научиться, — Чейси кокетливо наморщила носик. — В моей семье в эту игру никогда не играли.

— И это причина, по которой ты хочешь научиться играть на бильярде сейчас?

Она утвердительно наклонила голову, и несколько прядей упало ей на глаза.

— Я же сказала, что это интересно. Он недоверчиво прищурился.

— Чего ты добиваешься, Чейси?

— Просто хочу освоить эту игру. Он внимательно смотрел на нее. В его глазах прыгали чертики. Она изо всех сил пыталась оставаться спокойной. Дерек вручил ей кий.

— Ладно, вот белый шар, а здесь я кладу красный. Попробуй его загнать в ближнюю лузу.

Чейси осторожно облокотилась о стол, на всякий случай оглянувшись и одернув подол, чтобы быть уверенной, что ее скромность не пострадает. Она оперлась на локоть и беспомощно улыбнулась Дереку.

Потом она нарочито неловко ударила кием по шару. Красный шар грохнулся вниз и запрыгал по полу, а белый упал в лузу. Один из друзей Дерека подхватил упавший шар и положил его на стол.

— Здорово! Я получила очко? — захлопала ресницами Чейси.

— Нет, Чейси, ты его проиграла.

— Это некрасиво, — простодушно возразила она. — Ты меня дурачишь.

— Таковы правила игры.

— Объясни их мне.

Следующие десять минут Дерек объяснял ей правила. В проведении инструктажа участвовали трое его друзей и бывшая подружка, а теперь мать троих детей и лучшая бильярдистка в городе. Даже бармен вставил несколько замечаний.

— Ах, все слишком трудно, — взмолилась Чейси и помотала головой. — У меня никогда не получится, Я не смогу освоить игру.

Она подумала, стоит ли пустить слезу, и решила, что это будет излишним.

В конце концов, он не дурак.

— Ты научишься, — ободрил ее Дерек.

— Ой, нет, — она с сомнением покачала головой и отдала ему кий. — Ты занимался этим до армии?

Лейтенант кивнул.

— Он был очень хорош, — вставил один из друзей Дерека. — Он был лучшим.

— Ты зарабатывал этим деньги? Заключал пари?

— Он всегда оставался в выигрыше, — ответил приятель за Дерека.

— Тебе вряд ли нравятся пари, — предположил Маккенна.

— Точно. А моя бабушка была бы шокирована, если бы узнала, что я побывала в таком месте. Но, Дерек, у меня прекрасная идея!

— Мне твои идеи не нравятся, — насторожился он.

— Эта понравится.

— Ну, давай, говори, — он выжидательно скрестил руки на груди.

— Ты не хочешь ехать в Нью-Йорк. Я хочу, чтобы ты поехал. Мы можем разрешить наш спор.

— Завтра вечером, — уточнил Дерек.

— Как насчет того, чтобы решить все сейчас? В комнате стало так тихо, что даже постукивание ледяных кубиков о края бокалов воспринималось как шум.

— Что у тебя на уме?

— Сыграть, — предложила Чейси. Она дотронулась ладонью до его груди, надеясь, что сможет заставить его сердце биться сильнее. — Только одна игра. Ты выиграешь — и я улетаю в Вашингтон одна. Я выиграю — и ты летишь в Нью-Йорк со мной.

— Ха-ха! — он явно что-то подозревал.

— Давай, Дерек, чего ты боишься? — Чейси старалась выглядеть наивной и глуповатой. Она рассчитывала на обычное для всех мужчин нежелание потерять лицо перед женщиной, тем более в присутствии своих друзей.

— Чейси, но я вовсе не так хорошо играю, — Дерек отвел ее руку и опустил на бильярдный кий. — Я давно не играл. Тюрьма, сама понимаешь…

— Знаю. Но я-то вообще никогда не играла. Это будет самый легкий способ отделаться от меня, если ты этого на самом деле хочешь.

Он смотрел на нее долго и пристально. Девушка постаралась выдержать этот взгляд.

— Следующий рейс из этаунского аэропорта через четыре часа.

— Им я и улечу, — улыбнулась Чейси. — Кто начнет первым, ты или я?

— Начинай ты, — ответил Дерек.

— Тогда давай — как это называется? — разобьем пирамиду, — сказала Чейси, беря кий и критически оглядывая бильярдный стол. Она разбила треугольник и метко уложила шар в лузу номер четыре.

— Неплохо для начинающей, — заметил буфетчик.

Дерек открыл было рот, словно хотел что-то сказать, но, передумав, закрыл его и скрестил руки на груди.

— Шестой шар в угол, — объявила Чейси, указывая в дальний угол стола. А потом сделала точный удар.

— Ну, Дерек, наконец-то ты нашел себе пару, — заметил один из друзей.

Глава 6

— Позволь дать тебе совет, — сказал Дерек Маккенна, усаживаясь на водительское сиденье папашиного грузовичка. — Никогда не пытайся перехитрить мошенника.

— А ты мошенник? — недоверчиво взглянула на него Чейси.

— Пришлось им стать. Только так мои люди могли выжить. Я весьма преуспел во лжи и обмане, научился забывать про совесть ради одной-единственной цели — чтобы мои люди смогли выбраться из Багдада, или же я погиб бы при попытке к бегству.

— Я почти выиграла, — покачала головой Чейси.

— Ты хорошо играешь. Где ты научилась? Она собралась было рассказать ему свою историю, но решила, что лучше не говорить всей правды.

— Мой дядя — владелец Космос-клуба в Вашингтоне. Там есть бильярдная. Дядя Карсон брал меня с собой туда, когда я была девочкой. А летом я играла в Хэмптоне, когда навещала родственников.

Она не стала говорить, что играла со своими кузинами на деньги, чтобы иметь возможность самой платить за вечеринки и билеты в кино. Уже подростком она была достаточно гордой и не хотела быть нахлебницей. На бильярде она играла профессионально. До сих пор не встречала человека, которого не смогла бы обыграть. До тех пор, пока не столкнулась с Дереком.

— Скажите мне правду, лейтенант! Вы ни за что не отправитесь со мной в Нью-Йорк?

— Никогда.

— И нет ничего такого, что смогло бы изменить ваше решение?

— Нет, Чейси, я не изменю решения, — откровенно высказался он. — Я так долго не был дома, что просто не смогу уехать снова.

Она кивнула.

— Я сам позвоню генералу завтра утром, великодушно предложил он. — И твоему боссу. Как его зовут?

— Уинстон Файрчайлд Третий.

— Я позвоню им всем. Скажу, что ты сделала все возможное, однако этого оказалось недостаточно.

Он произносил слова тихо, но они звучали твердо и убежденно. Говорить было больше не о чем.

— До утреннего рейса около двух часов. Почему бы тебе не отвезти меня в аэропорт? предложила она. — Я только заскочу на ферму и возьму свой чемоданчик. Отдам тебе деньги, чтобы ты смог купить соседке новое платье. Постарайся выбрать подлиннее, чтобы выглядело прилично.

— Чейси… я… — он собрался было сказать, что жалеет о произошедшем, но замолчал, понимая, что тем самым признает свою слабость. За ним такое водилось. Он никогда не мог отказать в помощи женщине, в деньгах — другу и вечно приводил домой брошенных животных.

Но он не мог больше оставить свой дом. Не мог допустить, чтобы ночь застала его в казенной постели. Он слишком устал. У него больше не было сил. Страшные кошмары преследовали его по ночам, и, очнувшись от сна, было тем более мучительно оказываться в незнакомой комнате.

Он понимал, что это слабость, но не мог превозмочь ее.

Он завел машину и выехал на шоссе.

Дорога до аэропорта заняла сорок пять минут. Погода испортилась. Проливной дождь барабанил по крыше. Дерек думал о том, что должен радоваться и чувствовать себя счастливым из-за того, что вашингтонская бюрократка наконец сдалась. Но вместо этого он чувствовал себя подлецом. Чейси выглядела совсем несчастной. Она съежилась на своем сиденье и не смотрела на него.

«Прости, прости, прости», — хотелось сказать Дереку. Но он продолжал молчать.

В этаунском аэропорту было оживленно. Кроме основной работы, Рамси Хучин занимался еще и грузовыми перевозками. Порожние авто выстроились в ряд, ожидая своей очереди забрать привезенные самолетом товары, Дерек припарковался поближе к полю рядом с джипом Рамси и перегнулся па заднее сиденье за зонтиком для Чейси, чтобы она не промокла.

— Чейси, пойми, пожалуйста, — виновато произнес он, — я просто не могу поехать.

— Только не чувствуй себя виноватым, — с пониманием откликнулась девушка, отчего ему стало еще хуже. — Ты прав. Я согласна, что ты заслуживаешь, чтобы тебя оставили в покое после всего, что ты перенес. Я же настаивала на твоей поездке из-за собственного честолюбия.

— Ты имеешь в виду — честолюбия правительственных шишек?

— Нет-нет, моего. Из-за личных амбиций. Он прищурился:

— То есть?

— Обычно я не демонстрирую свои чувства, — продолжала она. — Считаю это дурным тоном. Обычно я стараюсь держаться в тени и вести себя скромно.

— Как же ты переменилась! Я бы не сказал, что ты держишься в тени. Из всех встреченных мною женщин ты самая настойчивая.

— Нет, я не такая! — протестующе воскликнула она.

Он ничего не ответил. Он не знал, что сказать.

Чейси молча смотрела на него, пораженная удивительной мыслью. Она действительно изменилась, стала другим человеком. Превратилась в другую женщину — женщину, которая спорила с мужчиной и провоцировала его. Неужели это она прыгнула в самолет, захватив с собой только смену белья и зубную щетку, надеясь заставить другого человека поменять свое решение?

Никто — тем более сама Чейси — не смог бы узнать ее в этом новом образе. И не только потому, что сейчас на ней не было чулок и она была одета в платье, больше напоминавшее купальный костюм.

Что же на самом деле ее так изменило?

Было ли это только желание получить известность, добиться признания, выбраться из полуподвального кабинета и больше никогда не носить обноски? Обзавестись приличным женихом, иметь лучшую репутацию и пользоваться уважением?

Чейси поняла правду, прежде чем успела самой себе что-то ответить. А осознав ее, крепко сомкнула губы.

Ее изменил… поцелуй.

Тот единственный поцелуй нарушил устоявшееся равновесие, перевернул все в ней вверх дном. Конечно, она и прежде целовалась. Как можно дожить до двадцати четырех лет и не поцеловаться с парочкой… холодных лягушек?

Очевидно, и ЭТОТ поцелуй не произвел бы на нее должного впечатления, если бы Дерек сделал все только для того, чтобы присутствующие в кабинете посчитали его хамом и неотесанной деревенщиной. Но поступок Маккенны объяснялся другим — он был героем, героем, который слишком устал и просто хотел вернуться домой.

Она прижала пальцы к губам в надежде стереть с них этот поцелуй и снова стать той женщиной, которой была два дня назад.

— Ну, так сможешь объяснить мне, почему вдруг ты отныне так уверена в себе? — спросил Дерек.

Чейси покачала головой.

— Ну, скажи, почему тебе так нужно, чтобы я поехал с тобой?

— Потому, что вся моя жизнь — одна сплошная ошибка.

— Может, и так. Подобное часто случается. Но это не значит, что так будет всегда.

— Нет, это навсегда. Я прирожденная неудачница.

— Такая молодая женщина, как ты, не должна называть себя неудачницей, — возразил Дерек. — У тебя было слишком мало времени для неудач. А изредка все ошибаются.

— Я слишком часто ошибалась. Судьба предоставила мне все шансы на успех, а я ни одним не воспользовалась.

— Ты имеешь в виду, что у твоих родителей были деньги, а ты не смогла их приумножить?

— Как раз напротив. Я из бедной ветви нашей семьи.

— Миллионы вместо миллиардов?

— Гораздо хуже.

— Но ты хорошо одеваешься.

— Обноски богатых кузин.

— Ты играла на бильярде в Хэмптоне. Да и Космос-клуб — дорогое место.

— Дядюшки чувствовали ответственность и брали меня к себе на лето. Все остальное время я проводила в закрытой школе.

— Все равно это не похоже на бедность.

— И вместе с тем я бедная. Моя бабушка сказала бы, что во всем виноват мой отец.

Когда ему исполнилось двадцать пять, он отправился в Лас-Вегас — развлекаться там с танцовщицами и, конечно, не собирался ни на одной из них жениться. Но он встретил маму, а затем женился на ней, хотя родственники его и предупредили, что накажут и лишат наследства.

— Его лишили наследства?

— Да. Как только бабушка получила известие из Невады о его поступке, адвокаты тотчас же переписали ее завещание и отобрали у него все.

— Как же он жил?

— К несчастью, урожденный Бэнкс Бейли, он не умел ничего делать. Даже машину не умел водить, так как у него всегда был личный шофер. Он разбирался в хорошей кухне, но не удержался на работе в ресторане, так как никогда не готовил сам, а только расплачивался за еду стодолларовыми купюрами. Учителем он тоже не мог работать, так как ни в одном предмете не обладал достаточно глубокими познаниями.

— Как же они все-таки выжили?

— Увы, не выжили. Поначалу моя мать, как и раньше, выступала на сцене и содержала их обоих. Но потом она забеременела мною и не могла сохранить прежнюю фигуру, а значит, и работу. Постепенно они скатились до настоящей нищеты. И оба умерли от пьянства, когда мне было восемь лет. Потом бабушка оформила надо мной опеку и оплатила все мои счета. Каждое первое сентября мне приходилось выслушивать от нее лекцию о том, что мне надо хорошо учиться и удачно выйти замуж, чтобы вернуть ей долги.