– После обеда встретимся в вестибюле.
В четверть второго они вышли из особняка и направились к общественному парку. Финни хорошо понимала, чего стоит Мэтью прятать за беспечным видом терзавшую его боль.
День выдался холодный, но ясный. Нападавший за ночь снег искрился под яркими солнечными лучами. Когда миссис Готорн сказала Мэтью, прежде чем они отправились на прогулку, что ему не следует выходить в мороз, он лишь спросил:
– Разве ты не этого добивалась?
– Да, то есть нет.
– Да или нет?
– Я хочу, чтобы ты проводил время с Мэри в тепле, дома, а не подвергал себя лишним страданиям.
– Не ты ли говорила, что если я все время буду сидеть дома, то никогда не поправлюсь?
– Я не то имела…
– Кроме того, – перебил он ее, – мы с Мэри, как только выпадал снег, отправлялись в парк лепить снеговика. А ведь зима скоро кончается. И мне так захотелось погулять с Мэри.
Мэтью говорил так, словно их мир не рассыпался в прах. Финни хорошо его понимала.
Они шли молча, только снег хрустел под ногами.
– У тебя новое пальто? – спросил Мэтью у дочки.
Мэри опустила глаза, затем посмотрела на отца с волнением, настороженно, но без страха.
– Да, новое. Бабушка купила. Оно из тонкого шевиота. В Париже все носят такие.
Мэтью нахмурился:
– Так всегда говорила твоя мать.
Девочка снова посмотрела на отца. На этот раз вопросительно. Но он не сказал больше ни слова. Глаза его потемнели и сверкали от гнева. Финни едва сдерживалась, чтобы не дать ему хорошего пинка.
– По-моему, пальто потрясающее, – заявила она.
Однако Мэри не успокоилась.
У входа в парк Мэтью пропустил их вперед, и Мэри побежала.
Мэтью остановился.
– Я ей чем-то не угодил?
– А чего ты ждал после своего замечания в адрес ее матери? – произнесла Мэри.
– Вот уж не думал, что дочка пойдет в Кимберли.
– Господи Боже! Мэри – чудесная девочка! – воскликнула Финни. – И как бы ты ни относился к ее матери, она не должна знать об этом. Ребенку о родителях надо рассказывать только хорошее.
В этот момент они услышали смех Мэри. Она бросила в Финни снежок. Финни застыла от изумления, а Мэтью расхохотался.
– Ты когда-нибудь играла в снежки? – спросил он.
– Во что?
– В снежки! – звонко крикнула девочка.
– Да, в снежки, – сказал Мэтью и тоже бросил в Финни снежок.
Переглянувшись, Мэтью и Мэри рассмеялись.
– Давай повалим ее в снег, – громким шепотом предложил Готорн.
И не успела Финни опомниться, как уже лежала в сугробе, глядя в бездонную синеву неба.
– О Боже!
Она не шевелилась, и Мэтью с Мэри встревожились.
– Финни? – окликнула ее Мэри.
Молчание.
Они опустились на колени и склонились над ней.
Тут Финни залепила им лица двумя полными пригоршнями снега.
Вскоре все трое стали походить на посыпанное сахарной пудрой фигурное печенье. После того как они слепили снеговика, Мэри предложила:
– Давайте лепить ангелов!
Мэтью помог Финни подняться и, держа ее руки в своих, прижался лбом к ее лбу. Обоих на миг охватил благодатный покой.
– Благодарю тебя, миссис Готорн, – прошептал Мэтью.
Никогда еще Финни не чувствовала себя такой счастливой.
– Эй, вы, ну же! – крикнула Мэри.
Мэтью повернулся к дочке:
– Лепить ангелов придется вам с Финни. А я пока посижу.
Финни заметила, что у Мэтью усталый вид, и встревожилась.
– Не беспокойся, Финни. Я просто хочу понаблюдать за вами со стороны. Слепите ангелов, и сразу уйдем, – пообещал он.
Мэри и Финни уже слепили несколько фигурок, когда услышали стон. Мэри пришла в смятение, а Финни, увязая в снегу, бросилась к Мэтью и, когда бежала, увидела, как вылетевший из-за деревьев камень угодил Мэтью в шею. Финни пришла в отчаяние. Мэри стояла не шелохнувшись.
До них донесся смех. У края дорожки стояли двое мальчишек с камнями.
– Чудовище! – кричали мальчишки.
У Мэри задрожали губы. Она сорвалась с места и быстро зашагала, как в тот день, когда ее бывшие подружки и друзья насмехались над ней. Но сегодня девочка не пробежала мимо отца, а остановилась перед ним и повернулась к обидчикам.
– Мой отец не чудовище! – Ее голосок гулко разнесся по парку. – Мне известно, что ты здесь, Таддеус Пенхерст!
Такой оборот событий застал мальчишек врасплох. У Таддеуса округлились глаза. Бросив камни на снег, они с другом убежали прочь.
Мэри повернулась к отцу. Выражение ее лица было не по годам серьезно.
– Ты не чудовище, папочка.
«Папочка».
Мэтью сидел не двигаясь, и по его щеке катилась слеза. Он не проронил ни слова, словно лишился дара речи.
Глава 19
Ночью он пришел к ней, и когда переступил порог ее спальни, она стояла у кровати. Длинные волосы рассыпались по плечам. Она снимала с постели простыню и одеяло. Когда скрипнула дверь, она замерла.
Мэтью не спешил входить и, стоя на пороге, размышлял. Почему он не разыскал ее тогда в Матади? Как допустил, чтобы их разлучили хоть на миг?
Возможно, он боялся, что она не простит ему того, что тогда произошло между ними. Или что не оправдал ее надежд? В то время он не желал менять свою жизнь, хотя и осознал той треклятой ночью, что она пуста и бессмысленна. Но он отдал бы все, лишь бы снова зажить прежней жизнью. И что же? Как обошлось с ним здешнее общество?
Не сводя глаз с Финни, освещенной лившимся из окна светом, он подошел к ней, взял за руку и повел к себе в спальню.
Финни вся дрожала.
Мэтью подвел ее к кровати и слегка подтолкнул, когда она остановилась. Наконец она легла и свернулась калачиком. Он лег рядом, вытянувшись во весь рост, и крепко обнял ее.
Финни застыла в его объятиях. Она хотела его, жаждала его ласк и в то же время с трудом сдерживалась, чтобы не убежать.
Зарывшись лицом в ее волосы, он накрыл ладонями ее груди.
– Мэтью? – прошептала она.
– Тс-с, Финни. Спи.
Некоторое время она лежала в полном недоумении, пока не поняла, что ему ничего от нее не нужно, только чтобы она лежала рядом. И тогда она крепко прижалась к нему.
Так они и уснули.
Глава 20
Когда спустя две недели она зашла в спальню к Мэтью, он внимательно рассматривал свое лицо.
Они занимались каждый день. Он принимал ванны, а она растягивала ему мышцы. Мэри оказалась хорошей помощницей, помогала готовить мази и настои. Однако по-прежнему не верила, что отец искренне ее любит. Она ни разу не обняла его, не поцеловала. Лишь изредка улыбалась ему.
Готорн стоически переносил боль, не жаловался. Редкие улыбки Мэри были для него даром небес.
Однако, застав его этим утром у зеркала, Финни догадалась по его виду, что он провел бессонную ночь.
– Доброе утро! – сказала она.
В ответ Мэтью не проронил ни слова, он продолжал изучать свое отражение.
Она стала у него за спиной и тоже посмотрела в зеркало.
– Ты все так же неотразим. Шрам придает тебе особое мужское очарование.
Он ответил со вздохом:
– Шрам никогда не беспокоил меня.
– А что тебя беспокоит? – встревожилась Финни.
Лицо его стало непроницаемым.
– Я хочу знать.
– Я потерял самого себя, – ответил наконец Мэтью.
Каждое слово давалось ему с неимоверным трудом.
– В тот злополучный вечер я утратил не только привлекательность, а что-то более важное. – Он усмехнулся. – Пустое, скажешь ты. Возможно. Но во мне говорит не тщеславие. Ведь я был красивым, веселым, всеобщим любимцем. Отец меня обожал. А теперь что? Теперь я даже писать не могу.
– Но у тебя есть Мэри.
Их взгляды скрестились в зеркале.
– А ты, Финни? Ты моя?
Каждую ночь он уводил жену к себе и, заключив в объятия, засыпал рядом с ней. Финни в его объятиях обретала покой, о котором уже и не мечтала. Они служили ей своего рода убежищем.
Но старые привычки трудно менять: Финни не могла спать на кровати. Когда муж засыпал, она укладывалась на полу, а утром, прежде чем муж просыпался, возвращалась в постель.
Мэтью ни разу не попытался овладеть ею и поклялся себе, что не притронется к ней, пока она сама того не пожелает.
Финни мечтала о том, чтобы они трое – она, Мэтью и Мэри – стали единой семьей, но не знала, что надо для этого сделать. Может быть, тогда можно было бы начать жизнь с чистого листа?
– Что говорят доктора о твоем шраме на лице? – спросила Финни, застигнутая врасплох вопросом.
Резко повернув голову, Мэтью взглянул на нее:
– Говорят, что не все шрамы заживают. Они, видимо, и вызывают боль, но…
– Но что?
– Причиной боли может быть и удар по голове. Они не знают, почему от раны на лице у меня болит голова и мутнеет в глазах.
«А может быть, врачи правы и причиной всему травма мозга?» – подумала Финни.
Она заглянула в его ясные синие глаза, светившиеся умом. Нет, мозг у него не поврежден, тут что-то другое.
– Сядь, – сказала Финни.
Он насмешливо взглянул на нее:
– Нечего командовать.
– Пожалуйста, – улыбнулась Финни.
– Только если ты сядешь рядышком. – Он взял ее руку, но она вырвала ее.
– Мэтью, прекрати. Ты ведь хочешь поправиться, верно?
– Твоя близость вылечит меня, – сказал Готорн, пытаясь ее обнять, но она увернулась.
– Сиди смирно и веди себя прилично.
Финни нажала на шрам, и глаза его затуманились болью.
– Прости, – тихо прошептала она, но продолжала исследовать шрам.
Потом дала ему передохнуть. Мэтью тяжело дышал, не в силах произнести ни слова.
«Что-то тут не так», – думала Финни. Она догадывалась о причине его недуга, но не была уверена. И прежде чем предпринимать дальнейшие действия, решила побеседовать с лечащим доктором. Мэтью она об этом ни слова не сказала.
* * *
– Да как вы смеете подвергать сомнению мой диагноз? – возмутился доктор Уотсон Фелпс. О нем ей рассказал Куинсли. Финни отправилась его искать, нашла и теперь сидела у него в кабинете.
– Вы поставили неправильный диагноз моему мужу, – сказала Финни, пристально глядя на доктора.
– Не откажите в любезности сообщить, какой вы окончили медицинский колледж, – с издевкой произнес доктор, – что позволяете себе делать подобные заявления.
Миссис Готорн вскинула подбородок. Рассказывать о Джанджи и Африке бесполезно. Однако уступать она не собиралась.
– Насколько я понимаю, вы вообще никакого колледжа не кончали. А у меня высшее медицинское образование, и ко мне обращаются все уважаемые горожане. Мэтью Готорн страшно изувечен. Наука здесь бессильна. А болезнь не дремлет и подтачивает организм. Зачем вселять в него ложную надежду? – Уотсон проводил ее к двери. – Оставьте медицину эскулапам, мадам, а то навредите супругу.
Несмотря на мороз, на улице было многолюдно. Все говорили, что весна вот-вот наступит, но Финни почему-то не верилось. Было по-зимнему холодно, и казалось невозможным, что откуда-то из подворотни вдруг подует теплый ветерок.
Финни направилась в сторону Бэк-Бея. Беседа с врачом встревожила ее. Доктор Фелпс, даже не дослушав Финни, поспешил ее спровадить. «А разве мог он поступить иначе? – подумала она. – На карту поставлена его репутация. Ведь это он лечил Мэтью сразу после несчастного случая».
Скрепя сердце Финни отправилась в заводскую контору. Только там она сможет достать адреса врачей. Ей нельзя идти к родителям Мэтью, и уж тем более к своей матери. Вряд ли Нестера интересует ее жизнь. Однако, войдя в контору, она вместо брата застала там Джеффри.
– Что вы здесь делаете? – изумилась Финни.
Тот пожал плечами:
– А кому еще управлять предприятием? Да и чем, скажите на милость, мне заниматься, в мои-то годы?
Разговор не клеился. Но адреса врачей Финни, однако, получила. Она уже хотела уходить, когда Джеффри сказал:
– Простите меня, Финни, я не хотел вас обидеть.
Он говорил искренне, и Финни кивнула, желая, чтобы все жизненные неурядицы разрешались так же легко.
На следующий день Финни стала обходить врачей. Она выбиралась из дома после обеда, когда Мэтью занимался живописью. Однако врачи смотрели на нее словно на помешанную.
В душу Финни закралось сомнение в собственной правоте. Но когда она выходила от последнего в списке доктора, следом за ней, нервно оглядываясь по сторонам, устремилась его помощница, сунула Финни в руку листок бумаги и, не сказав ни слова, поспешила обратно в кабинет.
Финни, ошеломленно застыв на месте, развернула записку.
Там торопливым почерком было написано:
Доктор Итан Сандерлинг, Хантингтон-авеню, 301.
Двадцать минут спустя она вышла из наемного экипажа возле деревянного строения в Саут-Энде. Приемная оказалась маленькой, но чисто прибранной. В ней было полно больных. Видимо, доктор пользовал бедняков. После роскошных кабинетов именитых докторов Бостона ей хотелось бежать отсюда без оглядки.
Но когда штора распахнулась и мужчина с взъерошенными волосами проводил больного, Финни остановилась. Она поняла, что взъерошенный мужчина – доктор.
На нем были темные брюки, жилет и белая рубашка с засученными рукавами. Ростом он явно не вышел, зато у него было энергичное доброе лицо.
– Спасибо вам, доктор Сандерлинг, – промолвил больной. – Большое спасибо.
Улыбнувшись, доктор покачал головой и поздоровался с больными, сидящими в приемной. Многих он знал по имени. Каждого заверил, что примет его, как только освободится.
– Кто следующий? – спросил доктор Итан.
Помощницы у него не было, и миссис Готорн подумала, что сейчас все ринутся в кабинет. Но этого не произошло. Все дружно указали на пожилого мужчину.
– Джейсон Фаулз.
Доктор Сандерлинг, подойдя к мужчине, помог ему подняться. Повернувшись, он только тут заметил Финни.
Сандерлинг, придерживая пациента, расправил плечи.
– Чем могу помочь? – осведомился он, разглядывая ее дорогое платье и удивленно морща лоб.
– Пожалуй, вот чем, – откашлявшись, начала Финни. – Я миссис Мэтью Готорн и пришла посоветоваться с вами.
Ей не нравилось козырять именем мужа, но за последние несколько дней она поняла, что лишь представившись можно привлечь к себе внимание врачей. Стоило Финни назвать себя, как ее тут же препровождали в кабинет.
Однако доктор лишь кивнул и указал на освободившийся стул.
– Я вас приму, как только освобожусь.
Финни он сразу понравился.
Доктор Сандерлинг принял ее лишь два с половиной часа спустя, в три часа пополудни.
– Не возражаете, если я во время нашей беседы перекушу? – спросил он, снимая кастрюльку с плиты в углу. – Если я сейчас не поем, придется ходить голодным почти до ночи.
– Ну что вы, пожалуйста! Не смущайтесь.
– А теперь скажите: что привело вас в мое скромное заведение? – спросил доктор Итан, положив на колени льняную салфетку, словно на званом обеде. – Семейство Готорн пользуют лучшие врачи Бостона.
– А вы что, хуже их? – вырвалось у Финни.
Доктор сказал с усмешкой:
– Думаю, лучше. Со многими из них я ведь учился. – Он помрачнел. – Но я не желаю сидеть без дела, когда бедные оставлены без заботы. Понятно?
– Ну, да.
– Итак, что у вас?
За обедом Финни изложила доктору свои соображения.
Итан Сандерлинг задумался.
Миссис Готорн была убеждена, что сейчас он встанет со стула и заявит, что она отнимает у него драгоценное время. Из приемной донесся гул голосов – видимо, явились новые больные.
– Должен признать, ваше предложение кажется притянутым за уши. И у меня нет ни малейшего сомнения, почему вы здесь. Должно быть, вас все выпроваживали?
Финни с убитым видом кивнула и поднялась.
– Постойте, – остановил ее доктор, – я не собираюсь вас выпроваживать.
– Правда? – Финни ушам своим не верила. – Стало быть, вы не считаете меня умалишенной?
Сандерлинг пристально посмотрел на нее.
– Прежде я должен осмотреть вашего мужа, и тогда скажу, в здравом вы уме или нет.
* * *
Домой она прибежала счастливая, но ее ждало жестокое разочарование. Мэтью сидел перед мольбертом, схватившись руками за голову. У него был очередной приступ боли, и лицо его выражало страдание.
– Господи Боже! – воскликнула Финни, бросившись к нему. – Что случилось?
Мэтью слова не мог вымолвить.
Финни надо было подождать, пока боль у него утихнет, и лишь тогда рассказать о докторе. Однако Финни была настолько уверена в собственной правоте, что с ходу выпалила:
– Есть врач, к которому тебе обязательно надо сходить!
Мэтью не пошевелился и не произнес ни слова. Затем поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Объясни!
– Я нашла доктора, который не похож на остальных.
– Ты без моего разрешения пошла на прием к врачу?
– Он не такой, как ты думаешь. Мэтью, пожалуйста, сходи к нему на прием!
– Нет.
– Мэтью…
– Я сказал «нет». Ты не имела права.
– Но он другой! Он не похож на остальных.
Готорн нахмурился.
– Мэтью, ты должен пойти к нему. По-моему, я знаю, что причиняет тебе боль. Доктор Сандерлинг не отверг моего предположения, сказал, что его надо проверить. Мне кажется, он сумеет избавить тебя от боли.
В его глазах вспыхнула искра надежды. Но он не мог справиться с гневом при мысли, что она без спроса отправилась к врачу.
– Ну и каково твое предположение? – осторожно спросил Мэтью.
– Убеждена, что у тебя в ране на лице засел кусок дерева или осколок стекла.
– Что?.. – завопил Мэтью, и на лице его появилось разочарование.
– Сам посуди, – торопливо сказала она, – стоит коснуться твоего шрама, как у тебя появляется нестерпимая боль в голове. Врач сказал, что такое возможно. Но ему нужно тебя осмотреть, чтобы решить, права я или нет.
– Что за дурацкая мысль! – Мэтью вскочил со стула и прошелся по комнате, запустив в волосы пятерню. – Столько времени прошло с тех пор! Как могло в ране что-то остаться?
– У кого-нибудь есть другое предположение, которое ближе к реальности? – с вызовом спросила Финни. – Просто побеседуй с ним, Мэтью, – молила она. – Кабинет доктора Сандерлинга находится на углу Хантингтон-авеню в Саут-Энде. Никто не узнает, что ты ходил к нему на прием.
– Черт подери, ты разве не слышала, что я сказал? Ты рехнулась. Ты еще безумнее меня!
Схватив Финни за руку, Готорн грубо привлек ее к себе.
– Ты потеряла рассудок, Финни! Ты носишь немыслимые платья зеленых и золотистых расцветок, ходишь по Бостону в кожаной охотничьей рубахе, спишь на полу.
У нее от изумления округлились глаза.
– Да, я знаю, что тебе не нравится спать в постели. Я видел, как разметались твои рыжие волосы по подушке, видел твою нежную кожу, когда задралась твоя рубашка.
– Прекрати, Мэтью! – крикнула Финни.
Он прижал ее к себе так, что почти касался губами ее губ.
– Что я должен прекратить?
Помолчав, Финни сказала:
– Ведь ты не такой, Мэтью, каким прикидываешься всякий раз, когда считаешь, что хочешь испугать меня. Или сам боишься?
– Ничего я не боюсь! – крикнул он и прильнул к ее губам.
Этот поцелуй был для Финни не радостью, а скорее наказанием, и, дернув головой, она отвернулась.
– Я не боюсь, – повторил он. – А теперь скажи: почему ты постоянно отталкиваешь меня? – Мэтью сжал ее еще крепче. – Почему, Финн? Быть может, это ты боишься? Тайком выбираешься из моей постели, хотя жаждешь принадлежать мне… точнее, твоя плоть жаждет.
Господи, а ведь это правда! Финни почувствовала себя униженной.
– Давай сходим к врачу, Мэтью, – сказала она, переменив тему.
Его взгляд стал жестким и холодным.
– Скажи: ты в самом деле любила Джеффри? Как-то я тебя об этом спрашивал, но ты не ответила. Быть может, из-за любви к нему ты отвергаешь меня?
Джеффри? У нее сжалось сердце. Неужто Мэтью слеп? Она никогда не любила Аптона. И именно поэтому согласилась за него выйти и не боялась его потерять.
Но как ей жить дальше, если от нее уйдет Мэтью? Или его дочка? Ведь она любит Мэтью всем сердцем. Любит его дочь. Хочет, чтобы они стали единой семьей.
Правда ошеломила ее. Финни почувствовала себя виноватой, как будто предала Изабель.
– Проклятие! – крикнул Мэтью и что есть силы ударил кулаком по стене. – Неужто ты такая, как Кимберли? Ты влюблена в другого мужчину?
Финни не успела ответить. В наступившей тишине раздался крик:
– Перестань!
Они обернулись и увидели Мэри. По ее щекам текли слезы.
– Перестань кричать! – воскликнула девочка. – Мне не нравится, когда ты такой. В тот вечер ты тоже ссорился с мамой.
Мэтью похолодел.
– Да! Я видела вас с мамой в том домике, – говорила Мэри сквозь слезы. – Я тайком вышла на улицу, хотя должна была уже спать, и нашла тебя. И я видела! Я видела, чем мама занималась с твоим другом. – Она зажмурилась, пытаясь прогнать страшное видение. – Теперь ты знаешь все. Можешь наказать меня. Или бросить одну. Как хочешь. Я тебя больше не боюсь! Не боюсь!
И девочка бросилась вон из комнаты. Спустя несколько мгновений внизу громко хлопнула парадная дверь.
Ошеломленные Мэтью и Финни смотрели друг на друга.
– О Боже! – прошептала миссис Готорн.
Они выскочили из особняка и увидели, как Мэри бежит по дорожке, ведущей в общественный парк. Мэтью и Финни следовали за ней. Вбежали в ворота и помчались дальше. Девочка остановилась у озера, устремив глаза вдаль.
У Финни перехватило дыхание при мысли о том, что сейчас может произойти. Еще стояли морозы, но в воздухе уже ощущалось теплое дыхание весны.
– Мэри! – окликнул дочурку Мэтью.
Она обернулась.
– Мэри, отойди от берега!
Однако Мэри не сдвинулась с места.
– Я не боюсь! – Голосок Мэри эхом разнесся по парку.
Финни побежала, но было поздно: Мэри уже мчалась к зеркальной глади озера.
– Нет! – крикнула Финни.
Мэри заскользила по льду, расставив руки, ветер трепал ее распущенные белокурые волосы. Но в следующее мгновение послышался зловещий треск, все озеро пошло трещинами. Мэри исчезла под водой.
Бросившись в озеро, Мэтью закричал. Его крик напомнил Финни боевой клич воинов. Он плыл к своей девочке, окруженный льдинами.
Мэтью нырнул раз, затем другой. Когда Финни подплыла к нему, он вынырнул вместе с Мэри. Лицо девочки посинело.
Они вытащили Мэри на берег и побежали домой. Мэтью нес ее на руках, прижимая к себе.
– Малышка Мэри, – всплакнул старый слуга, глядя на неподвижное тело девочки на руках Готорна. Он растопил камин.
– Нужна горячая вода, – сказала Финни дворецкому.
Через несколько минут девочку посадили в теплую ванну. Мэтью энергично растирал ей руки и ноги. Вскоре Мэри что-то забормотала, на щеках появился румянец.
– Ее надо растереть полотенцами и посадить поближе к огню, – сказала Финни.
Мэтью вынул Мэри из ванны, обернул толстым полотенцем и, держа ее на руках, сел к пылающему камину.
– По-моему, ее надо уложить в постель, – тихо произнесла Финни спустя некоторое время.
Готорн кивнул, и они поднялись на второй этаж. Финни надела на Мэри теплую ночную рубашку, а Мэтью подбросил в камин дров. Затем сел на край ее постели, превозмогая пронзившую его острую боль.
Приподняв веки, Мэри увидела Мэтью. И вспомнила, что произошло. Теперь наказания ей не избежать.
– О, папочка, прости! Пожалуйста, не сердись на меня, – прошептала она. – Я не знала, что мама в домике.
Мэтью ошеломили ее слова. И он заключил девочку в объятия.
– Мне жаль, Мэри, что ты видела то, чего не должна была видеть. Боже мой, как же я раньше не догадался?! – Он ласково провел пальцами по ее щеке, заглянул в глаза.
Они прильнули друг к другу. Их объятие было неистовым и долгим. Дочерняя любовь, о которой он так давно мечтал, вновь вошла в его жизнь. Их слезы смешались.
Финни тоже с трудом сдерживала рыдания. Она хотела было покинуть спальню, но к ней обратилась Мэри:
– Ты видела? Я послушалась тебя, вышла на лед, и мне было не страшно.
Финни через силу улыбнулась.
– Видела, – еле выдавила она из себя. – Ты очень смелая девочка. Спи, прелесть моя.
Финни заметила, как помрачнел Мэтью, и, покинув спальню Мэри, отправилась к себе. Закрыв за собой дверь, она подошла к окну. На душе было тяжело. Из головы не шла мысль об Изабель. Хотелось кричать, как уже было однажды.
Вскоре к ней ворвался Мэтью.
– О чем вы там говорили? – грозно спросил он.
Финни не повернулась к нему, продолжая смотреть в окно.
– Мэри хотела показать, что не боится.
– И чуть не погибла. Почему ей вдруг в голову взбрела такая идея? Это все ты?
– Да.
– Господи Боже мой! Что ты ей наговорила?
Финни наконец повернулась к нему:
– Всякие глупости.
Подойдя к шкафу, она вытащила дорожную сумку и принялась укладывать вещи.
– Что ты делаешь? – хрипло спросил Мэтью.
– Собираюсь уйти, – спокойно ответила Финни, даже не взглянув на него.
– Почему?
– Я тебе говорила, что ничего не получится. Какая из меня мать твоей дочери! Это из-за меня Мэри едва не утонула.
– Финн! – Он протянул к ней руки.
Финни отскочила в сторону.
– Это из-за меня она побежала к озеру. Ведь я как безумная носилась по льду! И я сказала ей, что от страхов не убежать, когда она призналась мне, что боится, когда я скольжу по льду!
Мэтью снова протянул к ней руки:
– Финн!
Но Финни, смахнув слезы, промолвила:
– Я привела ее туда, но не предупредила, что лед тает и в конце концов ломается. Не предостерегла ее! Я не смогу заботиться о твоей девочке!
– Но почему? – Схватив жену за руку, он повернул ее лицом к себе. – Почему, черт побери?
Она посмотрела ему прямо в глаза и удрученно вздохнула:
– Если я останусь, то погублю твою дочку.
– Глупости! – воскликнул он нахмурившись. – Я видел, как ты беспокоишься о Мэри. Ты чудесная мать.
Знал бы он, как глубоко заблуждается!
– Нет, – произнесла Финни с леденящим душу спокойствием. – Я плохая мать. И скверная жена. Моя мать права. Мне здесь не место. Ни в этом доме, ни в этом городе, ни даже в этой стране. Я долго не хотела взглянуть правде в глаза.
– Ты не права!
– Я побуду у матери, пока не решу, что предпринять дальше.
Мэтью схватил ее за руку, и они посмотрели друг другу в глаза.
– Финни, я не желаю, чтобы ты уходила.
Ей так хотелось его обнять! Как она сможет жить без него? Но тут Финни вспомнила, что Мэри едва из-за нее не погибла… Вспомнила лежавшую у нее на руках мертвую Изабель.
Нет, она не останется здесь. Не может остаться. Ради блага Мэтью и Мэри она покинет их. Навсегда.
Мэтью выпустил ее руку, и лицо его исказила гримаса страдания.
Взглянув на него, Финни с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на шею.
Глава 21
Мэтью стоял с кистью в руке перед мольбертом. Белоснежным, нетронутым, натянутым, как кожа на барабане, холстом. Он старался ни о чем не думать, чтобы в душе не закипала ярость.
Сквозь высокие окна на него падали яркие лучи солнца. Ему страстно захотелось писать картину – быть может, краски и холст помогут забыться, обрести желанный покой.
Готорн взял кисть, как делал уже не раз на протяжении долгих недель, но за все это время ему так и не удалось провести ровную линию, даже в те дни, когда его не мучила боль.
В голове Мэтью не возникало никаких образов, в ней было пусто так же, как на холсте. Постояв еще какое-то время, Мэтью отбросил кисть.
– Финни! – машинально позвал он, и его голос гулко разнесся под сводами потолка. Тут он вспомнил, что Финни покинула его дом.
Вдруг он услышал, что особняк пришел в движение, отовсюду раздавались шаги. Куинси бегом поднялся из подвала с полотенцем в руке и без фрака. Его старческое лицо сияло от радости. Мэри выскочила из своей спальни и поспешно спустилась по лестнице. Они остановились, огляделись и увидели, что в парадном никого нет.
Мэтью страстно хотел забыть эту женщину. Он не проронил ни слова, но по выражению лица Куинси понял, что дворецкий обо всем догадался. Только Мэри оставалась в неведении.
– Где Финни? – восклицала девочка. Ее счастливый смех разносился по всему особняку, и она открывала одну дверь за другой в поисках женщины, которая ушла отсюда три дня назад и по которой она отчаянно тосковала.
Куинси разочарованно вздохнул.
Мэри взглянула на отца. Радостное выражение на ее лице уступило место растерянности.
– Где же она?
У Готорна свело от напряжения челюсть.
– Прости, Мэри. Ее здесь нет, – ответил он, не зная, как объяснить случившееся.
– Но ты позвал ее, папочка, – настаивала девочка.
Мэтью провел рукой по взъерошенным волосам.
– Да, позвал.
– Значит, она должна быть тут. Видимо, прячется. – Девочка направилась к еще одной закрытой двери.
– Нет, малышка, ее тут нет. – Готорн откашлялся. – Твой папа на минуту забыл, что Финни ушла. – Он с беспечным видом пожал плечами. – И вспомнил об этом, лишь когда позвал ее.
Мэри взяла отца за руку:
– Ах, папочка, я тоже позвала Финни по привычке.
И она удалилась к себе с изяществом и достоинством королевы. Мужчины изумленно смотрели ей вслед.
– Какая волевая девочка, – пробормотал Куинси.
– Да, не по возрасту. – Мэтью сжал губы. – Настойчива и отважна, и ей так нужна мать.
Не надевая шляпы и пальто, Готорн вышел из особняка. Он решил во что бы то ни стало встретиться с женщиной, которая обещала заменить Мэри мать.
Мэтью не обращал внимания на зевак, с любопытством оглядывавших его. Им двигали гнев и забота о дочке.
