Во власти любви

      – Почему мы не возьмем экипаж? – спросила Мэри, стараясь перекричать ветер. – Раз мы не собираемся убегать, можно истратить пять или десять центов.
      Финни была покорена озорной улыбкой на ангельском личике Мэри и ее юмором, и ей захотелось обнять малышку и крепко прижать к себе.
      Но она лишь кивнула, не ответив на шутку Мэри, и та сразу погрустнела. Словно ничего не заметив, Финни огляделась.
      – Я не вижу ни одного наемного экипажа, – сказала Финни, расстроенная тем, что огорчила девочку, но поддаваться эмоциям она не могла. Не имела права. – Вот выйдем на улицу Тремон, там и поищем.
      Они ускорили шаг, и, когда вошли в величественные ворота общественного парка, деревья и высокие вечнозеленые кусты защитили их от ледяного ветра. Облегченно вздохнув, они продолжили свой путь.
      Финни замедляла шаг, чтобы Мэри поспевала за ней.
      – А куда, собственно, ты собиралась бежать? – осведомилась миссис Готорн.
      Мэри промолчала, лишь пожала плечами.
      – Снова к бабушке?
      – Нет, – ответила наконец девочка, глядя на Финни снизу вверх. – Я хотела отправиться в плавание.
      – В плавание? Неужели ты не скучала бы по своим друзьям и подругам?
      Мэри прикусила губу.
      – О да, я бы тосковала по ним. И они по мне тоже. Очень тосковала. У меня много друзей и подруг. Но если надо бежать, никто и ничто не удержит.
      Финни вспомнила, что Мэтью тоже бежал. В Африку. Но вернулся. Неужели из-за Мэри?
      – А вы правда собирались бежать? – спросила малышка.
      Финни замедлила шаг и посмотрела на девочку. «Да, да. Скажи «да». Притворяйся практичной и занятой. Держись отчужденно».
      – Нет, – не смея солгать, тихо ответила Финни. – Я только делала вид.
      – Я рада, что вы только делали вид.
      Мэри смотрела на нее с облегчением и надеждой, и у Финни заныло сердце. Ей захотелось кричать, когда она снова вспомнила свою Изабель. Играла ли бы она сейчас в куклы? Обрадовалась ли бы снегу?
      Нелепые вопросы вихрем завертелись в ее голове, и она подумала, что сходит с ума. Хватит воспоминаний. Что от них проку?
      Вдруг Финни увидела замерзшее озеро. Там никого не было. Солнце выглянуло из-за туч, и его лучи заискрились на гладкой поверхности. Обледеневшие ветви засверкали огнями.
      Финни замерла от этого зрелища и, глубоко вздохнув, подавила рвущийся из груди крик. Она не желала предаваться раздумьям. Она устала от размышлений. Она хотела забвения.
      Финни решительно зашагала вперед, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не побежала.
      – Финни! – вслед ей крикнула Мэри, но та мчалась к озеру. Ветер сорвал ленточку с ее непокрытых волос.
      Она неслась прямо к озеру и, едва замедлив бег, прыгнула на его ледяную гладь. Она мечтала об этом миге с того дня, как увидела ее. Финни бежала, раскинув руки, словно крылья. Мороз пощипывал щеки. От бьющего в лицо ветра на глазах выступили слезы.
      Громкий крик облегчения пронесся над заснеженной землей и гулким эхом отозвался вдали. Ее больше не терзали страшные мысли. Отчаяние отступило.
      Прерывисто дыша, она остановилась на другом берегу и оглянулась. По тропинке мчалась Мэри. Стремительно преодолев пешеходный мост, она сбежала с тропинки и побрела по снегу к Финни. Мэри ни разу не отдохнула, пока не добралась до нее. Только сейчас миссис Готорн увидела в глазах девочки слезы.
      – В чем дело, Мэри? – спросила она, переходя на устланную снегом береговую полосу.
      – Не делайте так! – яростно закричала Мэри.
      Ее гнев перепугал Финни, и она обеспокоенно спросила:
      – Почему?
      – Потому что так поступают только неразумные дети… Мой отец не одобрил бы вашего поведения.
      Финни насмешливо фыркнула:
      – Верно, но в последние дни твоему отцу вообще мало что нравилось, верно?
      Мэри крепко зажмурилась, и миссис Готорн ощутила укол совести. Сама того не желая, она обидела девочку.
      – О, Мэри! – ласково произнесла она. – Твой отец любит тебя.
      – Нет, не любит! – воскликнула Мэри. Ее лицо пошло красными пятнами, из глаз покатились слезы. – Но мне все равно. Я ненавижу его! Ненавижу! Лучше бы он остался в Африке! Навсегда!
      Повернувшись, Мэри бросилась бежать. Той же дорогой, что примчалась сюда. Финни смотрела на ее крошечные следы до тех пор, пока налетевший порыв ветра не запорошил их. Вздохнув, Финни медленно побрела по снегу и вернулась домой.
 
      Мэтью стоял возле своей спальни, и его душил гнев. Он получил письмо от поверенного Уильяма Уинслета. В довершение ко всему по коридору только что промчалась Мэри, размазывая по щекам слезы.
      Следом появилась Финни, торопливо поднимающаяся по лестнице.
      – Что с Мэри? – грозно осведомился Мэтью. По виду Финни не скажешь, что она в чем-то провинилась. Или она водит его за нос?
      – Она расстроилась.
      – Вижу, – проговорил он. – Мы заключили соглашение. И там не оговаривалось, что в твои обязанности входит огорчать мою дочь.
      – Но…
      – Также мы не договаривались и на сей счет, – произнес Мэтью, тыча ей в лицо какое-то письмо на гербовой бумаге.
      – Что это? – спросила миссис Готорн.
      – Письмо от поверенного твоего отца.
      – Да как он посмел?!
      Мэтью вошел в спальню и принялся расхаживать перед камином.
      Финни последовала за ним:
      – Он не имел права связываться с тобой.
      – Ты так думаешь? Я ведь твой супруг. К тому же Жюль Битл служит у моего брата.
      – Мистер Битл адвокат, а не половой в кабаке!
      Прищурившись, Мэтью сказал:
      – Битл служит у Грейсона, а не у Лукаса. А Грейсон является старшим партнером в юридической конторе.
      Финни побагровела от гнева.
      – Последний раз тебе говорю, – продолжал Мэтью, – никаких судов о признании нашего брака недействительным не будет. Ни сейчас, ни потом. Поняла?
      – Последнее слово в этом деле не за тобой. Если Жюль Битл не желает за него браться, я найду другого поверенного.
      Мэтью шагнул к ней, и она невольно попятилась.
      – Интересно, на каком основании суд сможет решить дело в твою пользу, если я не дам согласия на развод? – с деланной невозмутимостью спросил он.
      – На том основании, что после свадьбы мы не вступали в супружеские отношения.
      Мэтью схватил ее за руку и захлопнул дверь.
      – Ну, это легко исправить. – Он привлек ее к себе.
      – Мэтью, – дрожащим голосом проговорила Финни, – что ты делаешь?
      – То, что мне следовало сделать прошлой ночью. Раздевайся.
      Финни побелела от испуга:
      – Боже мой, нет!
      – Ты, верно, желаешь, чтобы я жестоко проучил тебя?
      Она попробовала вырваться из его рук, но он крепко держал ее. И в этот момент боль пронзила его тело. На какой-то миг время словно остановилось. Ему показалось, что силы покидают его. Но в следующее мгновение он набрал в легкие воздух и обвил рукой ее талию.
      – Соглашение есть соглашение, – тихо промолвил Мэтью и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Финни вся напряглась и попыталась его оттолкнуть, но он продолжал ее ласкать. – Поцелуй меня, Финн! – В его голосе звучала мольба, смешанная с отчаянием.
      Финни отвернулась. Но он снова повернул ее лицом к себе и прильнул губами к ее губам.
      Финни затрепетала.
      – Я не хочу овладеть тобой ни силой, ни в порыве отчаяния, – сказал Мэтью.
      – Оставь меня в покое, – прошептала Финни и снова отвернулась.
      Не выпуская Финни из объятий, Мэтью медленно двигался к кровати. Портьеры на окнах были раздвинуты. Мэтью расстегнул рубаху на Финни. Когда он увидел ложбинку между грудей, у него перехватило дыхание. Финни, судя по ее виду, не собиралась сдаваться. Мэтью сжал пальцами ее затвердевший сосок.
      – Ты по-прежнему ничего не чувствуешь?
      – Нет, – едва слышно ответила Финни.
      – Просто не верится.
      – Думай что хочешь.
      – Ладно, – бросил Мэтью и стал расстегивать ей юбку. Юбка упала на пол, и Финни осталась в одном нижнем белье.
      Она стояла выпрямившись и холодно смотрела на него. Она не уступит, не сдастся. Не так-то легко ее сломить. Мэтью это понял еще тогда, в джунглях.
      Золотистые лучи солнца, проникавшие через окна, падали на ее упругие груди с розовыми сосками. В памяти всплыли ее округлые бедра и стройные ножки, скрытые сейчас нижними юбками и панталонами.
      – Иди ко мне, Финн, – ласково, но настойчиво произнес он.
      Финни прищурилась и шагнула назад. Но Мэтью держал ее, взяв за руку.
      – Забирайся в постель, Финни, – тихо произнес он.
      – Зачем?
      – Я хочу замучить тебя ласками. – Он посмотрел ей в глаза и подтолкнул к постели. – Я зацелую тебя, и ты забудешь обо всем на свете. Каждая клеточка твоего тела будет полна желания.
      Вздрогнув, Финни села на постель, и глаза ее испуганно забегали. Мэтью уложил ее на подушку и склонился над ней.
      – Ну же, давай, – сказала она. – Осуществи задуманное. Удовлетвори сжигающую тебя похоть и отпусти меня.
      Высокомерная, дерзкая, вздорная. Неужели она останется такой на всю жизнь?
      Мэтью понимал, что надо покинуть спальню и согласиться на признание их брака недействительным. Ведь он нездоров и ему трудно будет это скрывать, живя с ней под одной крышей. В то же время он осознавал, что она ему нужна, что он жить без нее не сможет и готов прощать ей все, только бы она не ушла.
      Склонившись над ней, он нежно провел кончиком языка по ее плотно сомкнутым губам.
      – Ты пьянишь, как вино, – прошептал Мэтью.
      – Благодарю за комплимент, – отвернувшись, язвительно ответила Финни.
      Мэтью прыснул и стал покрывать ее поцелуями.
      – У тебя замечательный вкус. Смесь ликера с лимонным соком. Как раз то, что надо.
      – Оказывается, ты еще и поэт?
      – Ты так полагаешь?
      – Я пошутила, – хмыкнув, ответила Финни.
      Он рассмеялся, а потом очень серьезно сказал:
      – Я никогда тебя не обижу, Финн.
      Выражение ее лица стало жестким.
      – Следует ли из твоих слов, что ты отпустишь меня? – спросила Финни.
      Вместо ответа Мэтью лег на нее.
      – Нет, Финни. Ты мне жена. Желаешь ты того или нет.
      Он целовал ее, его губы скользили по ее телу, которое трепетало от его прикосновений. Мэтью сорвал с нее сорочку и панталоны и слегка покусывал нежную, шелковистую кожу на животе. У нее захватило дух, когда он провел языком по ее соску.
      Мэтью видел, что она с трудом сдерживает сладострастные стоны.
      – Тебе ведь известно, что ты мне противен? – задала она тот же вопрос, что и тогда, в джунглях.
      Усмехнувшись, Мэтью пощекотал языком сначала левый, потом правый сосок. Финни часто задышала.
      – И мои ласки тебе тоже противны?
      Запрокинув голову и сглотнув, она ответила:
      – Да.
      – Лгунья. – Обдав ее горячим дыханием, он залез ей под нижнюю юбку и коснулся голого тела.
      – Остановись!
      – Чего ради, Финн? Ты же сказала, что тебе безразлично и я могу делать с тобой все, что хочу. Значит, тебе все-таки не безразлично? Ты полна желания! – Улыбка сбежала с его лица. – Признайся, Финни. Скажи, что тебе не все равно, как я поступлю с тобой. Скажи, что ты неравнодушна к моим ласкам.
      В глазах ее вспыхнул гнев, но она упорно молчала.
      Руки Мэтью заскользили к ее животу. Финни старалась не смотреть на него. Он коснулся ее пушистого бугорка, и губы Финни приоткрылись, будто в неслышном вздохе.
      – Ты изнываешь от вожделения, Финни.
      – Мэтью! – воскликнула Финни.
      Он продолжал ее ласкать, и Финни, изнемогая от страсти, извивалась всем телом. Когда же Мэтью раздвинул ей ноги и его язык осторожно проник в ее лоно, Финни вцепилась пальцами в его густые волосы и застонала.
      – Финн, – прошептал он, – не мучай себя! Отдайся во власть собственных желаний.
      Его ласки пробили в воздвигнутой ею крепости брешь. И Финни уступила.
      Мэтью был счастлив. Он победил. Она приняла его. Жаждала слиться с ним. Шепча ласковые слова, Мэтью лег рядом с женой и нежно обнял ее. Какое-то время оба молчали. Наконец Мэтью сказал:
      – Видишь, Финни, а ты говорила, что тебе ничего не нужно. – Он провел рукой по ее волосам.
      – Ничего не нужно? – В глазах ее вспыхнул недобрый огонь, и она отвернулась. – Разумеется, нужно. Неужели ты этого не понял? Мне нужно слишком много: ты, эта новая жизнь, где меня постигают неудача за неудачей, Африка! Боже, мои желания не знают границ, и в этом моя беда.
      Она прикрыла глаза и склонила голову.
      – Я устала от борьбы, Мэтью. – Финни перешла на шепот. – Я думала, ты это давно понял.
      Мэтью был ошеломлен ее признанием и почувствовал укол совести. Что же он натворил! Ему стало стыдно.
      Мэтью хотел обнять, приласкать ее, попросить прощения.
      – Финн…
      Однако Финни не стала его слушать.
      – Нет, Мэтью. Не надо оправданий. – Она вскочила с постели и потянулась за платьем. – Оставь меня в покое. Больше мне от тебя ничего не нужно.
      Он долго молчал. Да и что мог он ей сказать? Потом через силу произнес:
      – Мне жаль, Финни.
      Она не проронила ни слова.
      Ненавидя себя, Мэтью повернулся и вышел из спальни. Он отправился в комнату, откуда открывался вид на парк, и заперся на ключ. Боже, что же это с ним творится?
      В висках бешено стучало. Его потянуло к женщине, которая совершенно равнодушна к нему, и он женился на ней, пытаясь наладить свою жизнь. Какой же он глупец!
      Утром он проснулся в ужасном настроении, но постепенно мрак рассеялся. Однако письмо от Жюля Битла вновь повергло его в уныние.
      Мэтью взял в руки кисть и попытался прогнать мысли о Финни и ее страсти, необузданной и пьянящей, как джунгли в Африке.
      Он должен создавать картины, вот только рука подводит. Он снова ощущает слабость. Прилив энергии иссяк, и тело не повинуется ему.
      По комнате распространился аромат льняного масла. Мэтью коснулся пальцами атласных волосков на кисти и испытал восторг. Открыл жестяную банку со скипидаром, и в нос ударил резкий и в то же время приятный запах.
      Он должен писать. И если сможет, значит, еще не все потеряно.
      Держа палитру и кисть, Готорн пристально посмотрел на чистый белый холст, пытаясь вызвать образы, иногда являющиеся ему. Но из всей палитры цветов остались только черный и белый.
      «Признать брак недействительным», – пронеслось в голове. Как он может возражать против расторжения брака, если утратил даже способность писать картины?
      А вдруг не утратил? Что, если он будет усердно трудиться и докажет, что способен вернуться к прежней жизни, с ее радостями и заботами? Может, ему удастся по кусочкам, как мозаику, восстановить ее?
      С холодной решимостью Мэтью поднял кисть.
 
      Финни разбудил среди ночи какой-то шум.
      – Изабель? Это ты, детка? – крикнула она спросонья и окончательно проснулась. В спальне никого не было. Финни спала в одиночестве.
      Она перевернулась на другой бок и посмотрела через окно на луну, изредка проглядывавшую сквозь плывущие по небу тучи. Из глаз хлынули слезы.
      – О, Изабель, – прошептала Финни, – знала бы ты, как я тоскую по тебе, малышка! Я по-прежнему тебя люблю и никогда не забуду.
      Ночь выдалась тихая. Финни вслушивалась в темноту. Тишина.
      Но через какое-то время она снова услышала шум. Он доносился из коридора.
      Сбросив одеяло, Финни соскочила с постели, надела кашемировый халат – свадебный подарок бабушки – и выглянула в коридор. Из спальни Мэри лился слабый свет.
      «Закрой дверь. Вернись в постель. Ты скоро покинешь этот дом».
      Мысли проносились в голове с лихорадочной быстротой. Но сердце подсказывало: «Иди туда». Она вышла в коридор и направилась к спальне Мэри.
      Но девочки в комнате не оказалось. Она стояла в конце коридора возле оконной ниши и вглядывалась в ночной мрак. На ней была белая фланелевая рубашка с кружевами, на ногах – изящные бархатные туфельки. С рассыпавшимися по спине вьющимися волосами она походила на ангела. Финни приблизилась к ней и, когда девочка повернула голову, увидела, что ее лицо мокро от слез.
      – Мэри? – тихо позвала она.
      Мэри вздрогнула и, прижав куклу к груди, настороженно посмотрела на Финни.
      – Ты видела страшный сон? – ласково спросила Финни.
      Девочка кивнула.
      – Что же тебе приснилось?
      На лице девочки отразилось страдание, но она промолчала. Финни подумала, что так и не дождется ответа, однако Мэри вдруг воскликнула:
      – Не говорите папе, что он мне противен!
      У Финни ком подступил к горлу, и она едва сдержала слезы.
      – Разумеется, не скажу. Но признайся, ты не хочешь, чтобы он был тебе противен.
      – Ужасно не хочу.
      – Понимаю, Мэри. – Голос у Финни дрогнул, она сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться. – Почему бы тебе не вернуться в кроватку? Уверена, утром все твои страхи исчезнут.
      – Я не могу заснуть. Как только закрываю глаза, вижу маму и папу. В те времена, когда мы были счастливы. А потом мамочка умерла, а папа заболел.
      – О, Мэри… – Финни не знала, что и сказать. Ей самой эти мысли не давали покоя. Образы прошлого преследовали ее. – Тебе надо немного поспать, – сказала наконец Финни.
      – Вы меня проводите? – спросила девочка.
      Финни довела Мэри до кроватки, поправила постель, всячески стараясь скрыть охватившее ее волнение.
      Когда Мэри взобралась на высокую пуховую перину, миссис Готорн ласково улыбнулась ей и выключила свет.
      Финни уже хотела уйти, но девочка схватила ее за руку своими нежными маленькими пальчиками.
      – Не бросайте меня, – попросила Мэри чуть слышно.
      «Мама…»
      Финни стало душно.
      «Ты любишь меня? Только меня?»
      Ощущая тепло пальчиков Мэри, она закрыла глаза, испытывая блаженство. Она должна уйти, иначе сердце ее разорвется на части от сознания, что она никогда больше не увидит Изабель.
      – Пожалуйста, – прошептала Мэри.
      Финни все крепче сжимала ручонку Мэри. Она вдруг поняла, как ей нужна эта девочка.
      Финни села на край кровати.
      – Я останусь с тобой, малышка, – сказала она, и по ее щекам потекли слезы. – Тебе нечего бояться.
      – Благодарю вас, – прошептала Мэри.
      Финни не знала, сколько времени просидела у кроватки Мэри. Девочка уже давно уснула. Финни высвободила свою руку из руки Мэри, но вместо того, чтобы вернуться к себе в спальню, легла рядом с Мэри и нежно обняла девочку.
      – Спи, малышка, – тихо проговорила Финни. – Я не оставлю тебя.

Глава 16

      Ей снились акации и высокая африканская трава. Проснувшись, Финни не сразу поняла, где находится. Мысли о Мэтью не шли из головы. С сильно бьющимся сердцем она вспомнила о его ласках, медленно провела ладонью по телу, и ее охватило томление. Глаза словно заволокло дымкой, и она погрузилась в небытие между настоящим и прошлым, затерявшись в тех местах, где ей не грозила опасность.
      Но когда солнце встало над горизонтом и туман рассеялся, суровая действительность предстала перед ней во всей своей неприглядности.
      Финни сбросила одеяло и соскочила на пол. Ей нужен новый поверенный. Ее брак должен быть расторгнут, даже если ей понадобится перезнакомиться со всеми адвокатами в Массачусетсе. А пока она постарается избегать Мэтью.
      Двумя днями позже Финни поняла, что ей не придется его избегать. Она спала одна, а когда спускалась к завтраку, в столовой никого не было. Финни не видела его с того самого дня, когда он потерял самообладание.
      Расторгнув брак, она не сможет заплатить Мэтью долг, но другого выхода нет. Ей нельзя оставаться в этом особняке. Единственное, что могло бы ее здесь удержать, – это Мэри. Но она еще не готова стать матерью. Однажды, в Африке, она это доказала.
      – Доброе утро, миссис Готорн, – приветствовал ее дворецкий, когда она вошла в столовую.
      – Здравствуйте, мистер Куинси. Как ваш зуб? – спросила она, благодаря Бога, что есть тема для отвлеченного разговора.
      Дворецкий просиял и приложил ладонь к челюсти.
      – Гораздо лучше, почти не болит. И рука тоже. Ваша мазь чудодейственна.
      Приготовив настой от зубной боли, Финни из смеси чеснока и тимьяна сделала мазь для заживления глубокой резаной раны. Мэри помогла смешать отвратительно пахнущий состав. Девочке хотелось знать, для чего предназначено каждое растение. Финни рассказала, что тимьян успокаивает, кора тополя снимает воспаление, лаванда успокаивает нервы. А бальзам из лимона избавляет от лихорадки. Мэри слушала, широко открыв глаза и затаив дыхание.
      При мысли о Мэри у Финни радостно забилось сердце.
      – Откуда вы столько знаете о лекарственных травах? – поинтересовался Куинси.
      – Какое-то время я пробыла у знахаря племени катсу. Он частенько заставлял меня готовить разные снадобья.
      У Куинси округлились глаза.
      – Вы дали мне зелье дикарей? – спросил он с ужасом и тут же пожалел.
      Финни побледнела.
      – Я хотел сказать, ну, вы понимаете…
      – Да, дикарей, но ведь оно вам помогло?
      Он в раздумье наклонил голову:
      – Как будто помогло. Простите, миссис Готорн.
      Финни, потрепав его по руке, промолвила:
      – Полно вам.
      – Я хотел узнать насчет Вайолет, – нерешительно произнес дворецкий.
      – Что с ней?
      – Ухо. Быть может, вы смогли бы… – Он замялся.
      – Я сейчас посмотрю ее.
      – Но сначала позавтракайте.
      Финни схватила кусок хлеба.
      – Я уже, – бросила она, направляясь в кухню.
      Спустя полчаса Финни торопливо вышла из особняка и увидела Мэри, сидевшую на гранитных ступеньках.
      – Здравствуйте! – поздоровалась с ней Мэри.
      – Здравствуй, Мэри.
      – Я подумала, что пойду с вами, если вы снова отправитесь за покупками.
      Финни подавила желание улыбнуться. Придется, видно, найти девочке гувернантку, чтобы как-то упорядочить ее жизнь.
      – Пойдем, – согласилась Финни. – Надо купить чеснок.
      Мэри сморщила носик, будто уже ощутила запах чеснока.
      – Сколько же вам нужно чеснока? Зачем он вам сегодня?
      Улыбнувшись, Финни ответила:
      – Приготовлю снадобье для Вайолет. У нее ухо болит.
      Они прошли несколько шагов, и Мэри вдруг выпалила:
      – А моего папу вы не могли бы вылечить?
      Финни остановилась, и у нее болезненно сжалось сердце. Исцелить Мэтью? Да она не знает, как залечить собственные раны. Где уж ей лечить мужчину, который приходит в ярость по малейшему поводу!
      Или его гнев всего лишь доспехи? Как у воина на мозаике?
      Эта мысль поразила ее. Неужто он защищает себя, с гневом обрушиваясь на других? Но от кого и от чего? От тех, кто пугается его шрама? От отцовской черствости?
      – Чеснок не избавит твоего отца ни от шрама, ни от гнева.
      Мэри печально опустила голову, и Финни пожалела о сказанном.
      – Впрочем, можно подсунуть ему дольку чеснока и посмотреть, что из этого выйдет, – с насмешливой улыбкой проговорила Финни.
      Мэри засмеялась.
      Они направлялись к общественному парку. В последние дни Финни брала Мэри с собой, когда ходила по магазинам за травами и разными сортами масла. Шли они обычно молча.
      Выйдя на следующий день из дома, Финни не увидела на ступеньках Мэри. И ей стало грустно.
      Что с ней?
      Она подставила лицо ледяному ветру. На самом деле ей незачем было идти в магазин, и всевозможных трав в доме хватит еще на несколько недель.
      Кроме того, Куинси и остальные слуги каждый день ходили за покупками. Однако Финни привыкла, взяв с собой Мэри, ежедневно ходить в магазин за травами и готовить для прислуги какое-нибудь очередное снадобье.
      Финни уже собралась вернуться в дом, но в этот момент дверь распахнулась и появилась запыхавшаяся Мэри, нахлобучивая на голову шапку.
      – Простите за опоздание, – задыхаясь, проговорила девочка.
      От прилива жгучей радости Финни на мгновение застыла.
      – Что-то не так? – встревоженно спросила Мэри. – Вы сердитесь на меня за опоздание?
      – Нет, – ласково ответила Финни, и улыбка заиграла на ее губах. – Не сержусь нисколечко.
      – Прекрасно! Тогда пошли.
      И когда девочка, как обычно, взяла Финни за руку, та не отдернула ее.
      Они пошли на рынок, а затем отправились в порт. Там они долго рассматривали заморские травы и всякую всячину, пока наконец не набрели на крошечные, тесные лавки, хозяева которых торговали с приезжими китайцами. Они нашли длинные шишковатые корни женьшеня и гигантские зеленые листья банана. Купили полдюжины лимонов, привезенных откуда-то с юга, и свежие листья тысячелистника у доброго китайца, который оказался лекарем.
      Несмотря на мороз, день удался на славу. Их грела душевная теплота. Но когда, уставшие и счастливые, они возвращались домой, все переменилось. Неподалеку от улицы Мальборо группа мальчишек и девчонок играла в снежки. Увидев их, Мэри вся сжалась и хотела свернуть на другую улицу, но было поздно.
      – Смотрите-ка, Мэри! – крикнул один из мальчишек с веснушчатым лицом.
      Мэри застыла на месте.
      – Что с тобой? – обеспокоенно спросила Финни.
      Девочка метнулась в сторону:
      – Ничего.
      Мэри отпустила руку Финни и пошла дальше, высоко держа голову.
      Девочка намного опередила Финни, та не расслышала, что говорили дети. Видела только, что Мэри, глядя прямо перед собой, продолжает идти.
      Тут Финни вспомнила, как девочка говорила, что у нее много добрых друзей. Лишь когда Мэри направилась к парадной двери, она отчетливо услышала:
      – Мэри, Мэри, чудище Мэри!
      – В чем дело? – грозно спросила Финни.
      Дети обернулись и, увидев Финни, бросились врассыпную, громко смеясь.
      Финни в недоумении смотрела им вслед, стараясь понять происшедшее. Мэри уже вбежала в особняк.
      Финни тоже вошла в дом, швырнула шляпку и пальто и поспешила наверх. Постучала в комнату Мэри.
      Тишина.
      Еще раз постучала.
      – Мэри, это я, Финни. Можно войти?
      Внутри послышался какой-то шорох. Отворив дверь, Финни увидела, что Мэри лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку и прижимая к себе куклу.
      – Мне жаль, что эти дети так обошлись с тобой, – промолвила Финни, входя в комнату.
      Девочка не ответила.
      – Уверена, они просто дразнили тебя.
      – Ну уж нет! – воскликнула Мэри. – Они что думали, то и говорили.
      По ее щекам потекли слезы, и она разрыдалась.
      Финни подошла к ней и, присев на постель, привлекла девочку к себе, приговаривая:
      – Успокойся, все будет хорошо.
      – Нет, не будет! – воскликнула Мэри. – Прошлого не вернуть. Мама умерла, и все возненавидели меня.
      – Ты не права, Мэри.
      – Никто меня не любит, – твердила Мэри. – Вы слышали, что они кричали? «Мэри, Мэри, чудище Мэри».
      – Ты не чудище!
      – Я-то не чудище, – сказала она, вскинув голову. – Но мой отец уродлив!
      В этот момент обе заметили стоявшего в дверях Мэтью и умолкли. В комнате воцарилась тягостная тишина. Мэтью словно окаменел и стал еще больше похож на Дикого мужчину со шрамом. Лицо его исказила ярость, в глазах пылал огонь.
      Ошеломленная Мэри снова заплакала, свернувшись калачиком. Финни смотрела на Мэтью, а тот не сводил взгляда с дочери. До сих пор ему удавалось скрывать свои чувства, однако сейчас в его взгляде Финни прочла неутоленную жажду мести, обиду за свою несчастную дочь.
      Поймав на себе ее испытующий взгляд, Мэтью помрачнел, и лицо его вновь стало непроницаемым. Не проронив ни слова, он повернулся и пошел прочь.
      Ей хотелось броситься вслед за ним. Но сейчас главное – успокоить Мэри. Финни ласково погладила ее по голове.
      – Лицо твоего отца обезображено шрамом, Мэри, однако он не урод.
      – Но он злой, а раньше был добрым, веселым.
      Финни вздохнула:
      – Возможно, спорить не стану, но злится-то он не на тебя.
      – И на меня тоже.
      Финни не знала, как разубедить в этом девочку, и решила поговорить с Мэтью.
      Постепенно Мэри успокоилась, отыскала куклу и крепко прижала к себе.
      – Думаю, теперь вам понятно, что моим сверстникам я совсем не нравлюсь.
      Финни улыбнулась:
      – Зато мне очень нравишься.
      – Правда? – тихо спросила девочка.
      – Правда, – склонившись над ней, прошептала Финни.
      Мэри обвила ручонками шею Финни:
      – Не покидайте меня, прошу вас!
      Финни молчала. К горлу подступил комок. Она выпустила Мэри из объятий и бережно уложила на подушку.
      – У нас был трудный день. Почему бы нам до обеда не отдохнуть?
      Оставив Мэри, Финни отправилась на поиски Мэтью.
      В кабинете его не оказалось, и Финни спустилась в вестибюль. Дом словно вымер. Ни в библиотеке, ни в западной галерее тоже никого не было. Финни подошла к комнате с видом на парк.
      Мэтью сидел перед мольбертом, освещенный лучами заходящего солнца. Словно забыв о зажатой в руке кисти, он смотрел прямо перед собой. Не зная, что за ним наблюдают, Готорн сбросил маску притворства. Только сейчас Финни поняла, что перед ней вовсе не грозный воин, а смертельно уставший человек. Уж не заболел ли он? Раньше Финни его таким не видела. Быть может, на него так повлиял ее разговор с Мэри, который он случайно услышал? Нет, тут что-то другое. Ее не покидало чувство вины.
      – Ты заболел? – спросила Финни.
      Мэтью поднялся и пристально посмотрел на нее. Глаза его лихорадочно блестели, в них затаился страх.
      – Я здоров, – выдавил он через силу.
      – Но выглядишь неважно.
      Финни шагнула к нему, чтобы пощупать лоб, нет ли у него жара. Мэтью схватил ее за руку, и они замерли. Он долго смотрел на нее своими синими глазами, потом выпустил ее руку.
      – Я здоров, – повторил Готорн.
      Финни пришла в замешательство, бросила взгляд на мольберт, и ее решимость поговорить с Мэтью о Мэри исчезла. Что, в сущности, она знает об этом человеке? О его чувствах к дочери? Ровным счетом ничего.
      Его альбом был развернут на чистом листе. Рядом лежали угольные карандаши. Финни знала, что он тоскует по холсту и краскам. Но ни разу не видела, чтобы он брался за карандаш или кисть.