Приключения графа Воленского - Акведук на миллион

Вот почему я не решился задать Новосильцеву вопрос о двадцать восьмом октября. Семен Романович и Николай Николаевич состояли в переписке и по служебной надобности, и как друзья. Граф Воронцов написал мне, что будет в России на «известном торжестве», не сообщив подробностей, что это за торжество. Но наверняка он обсуждал свою поездку в письмах с Новосильцевым. Прояви я теперь свою осведомленность, Николай Николаевич поймет, что я рассчитываю на протекцию графа Семена.

Мои невеселые размышления прервал камердинер мосье Каню. Он зевнул, хлопнул себя рукою по губам, потер ладонью подбородок, встрепенулся, разгладил усы и, будто спросонок вспомнив о чем-то важном, спросил со своим неповторимым раскатистым картавым «р»:

– Не желаете-с, сударь, жареных дроздов-с отведать?

– Дроздов так дроздов, – согласился я и, вытащив из кармана кофейную пару, приказал Жану: – На вот, помой, вытри и поставь в шкап под стекло. И смотри, поаккуратнее мне! Веджвуд, между прочим. Английский король из такой же пьет!

Жан взял чашечку с блюдечком, повертел их в руках и поцокал языком, как будто понимал что-нибудь в фарфоре.

– Иди уж! – прикрикнул я.

Французишка скрылся и спустя пару минут подал дичь с картофельным гарниром и рюмкой водки. На золотом подносе я заметил небольшой конверт и спросил:

– А это что?

– Письмо передали вам, сударь, еще с утра-с.

– Так что ж ты молчал, каналья?! – рассердился я.

– А что же спешить? – с невозмутимым видом ответил Жан. – От писем-с этих одни неприятности! Чего еще ждать от них? В хорошем настроении разве-с человек-с будет письма писать?

– Что ты несешь?! – фыркнул я. – Образованный человек, называется! Подай сюда.

– Вы вот водочки-с еще и не выпили-с, а уже письма читать. – Мосье покачал головой.

Я вытер руки салфеткой, взял сложенный вчетверо листок, скрепленный сургучом, и поднес к лицу. От бумаги исходил тонкий запах духов. Я сломал печать. Две короткие строчки, написанные женской рукою, заставили трепетать мое сердце.

«Мой милый друг! Надеюсь увидеть вас нынче же вечером!» В нижнем левом углу стояла подпись – «L’Autruchienne»[11].

– Австриячка! – воскликнул я и выскочил из-за стола, едва не опрокинув дроздов.

Я схватил рюмку с подноса, единым духом осушил ее и прошелся по комнате, будучи не в силах усидеть на месте, – так прочитанное обрадовало меня. Письмо написала Мария Антоновна. Однажды я заметил, что ее имя созвучно имени казненной Марии-Антуанетты. «Надеюсь, моя судьба сложится не так трагично, как судьба L’Autrichienne»[12], – сказала княжна Нарышкина.

– Это не австриячка-с! – раздался голос мосье Каню.

Каналья имел наглость заглянуть в письмо!

– Что значит – «не австриячка»?! – возмутился я.

– То и значит-с, – буркнул французишка. – Письмо подписала какая-то сука-страус, а не австриячка-с!

– Жан, что ты несешь! Еще какую-то суку-страуса выдумал?!

– Австриячка-с пишется «L’Autrichienne», – возразил Жан. – А здесь написано «L’Autruchienne».

Я заглянул в письмо: Жан оказался прав.

– Впору шампанское пить, дружище, – улыбнулся я.

Конечно! Княжна подписала письмо этим прозвищем, заменив одну букву, отчего «австриячка» превратилась в «суку-страуса». Намеренная ошибка подсказывала, чтобы я был смелее и настойчивее в своих устремлениях.

– Вот что, дружище, – велел я камердинеру, – ступай и проследи, чтобы к вечеру привели в порядок парадный мундир. И еще. Где чашечка?

– Сей момент определю в сервант-с, – ответил Жан.

– Возьми бутылку вина, самую лучшую, – велел я. – И пошли в дом графа Строганова Александра Сергеевича. С запиской: «Его высокопревосходительству Николаю Николаевичу Новосильцеву». А к вечеру приготовь карету, на бал поеду…

– А я? – жалким голосом протянул Жан.

– А ты повезешь! – рявкнул я.

– Сударь, возьмите извозчика-с, – взмолился французишка.

– Ты и будешь извозчиком! – отрезал я.

Я прибыл в «Новые Афины»[13] с большим опозданием. И сделал это нарочно, чтобы проучить княжну Нарышкину. Скинул верхнюю одежду лакею, повернулся к лестнице и увидел… Михаила Федотовича Каменского. Военный губернатор стоял боком ко мне и меня не замечал.

«Вот совпадение! – подумал я. – Дойдет до того, что прав окажется Николай Николаевич, я еще и на свадьбу фельдмаршала приглашу!»

Едва я припомнил слова Новосильцева, как и он появился собственной персоной. Я открыл рот, чтобы поприветствовать старого друга, но вовремя умолк. Не заметив меня, Николай Николаевич подошел к Михаилу Федотовичу, взял того под локоть и повел вверх. Они поднимались по лестнице, о чем-то переговариваясь. Злость закипела во мне. Новосильцев решил выведать у военного губернатора сведения о заговоре, а меня и не подумал посвятить в свои планы!

Вот, значит, как! Ни почестей себе, ни наград, только заслугу в глазах императора. Завидный товар! Товар из тех, что в любой момент оборачиваются в такие почести и награды, какие за всю жизнь не скопишь бескорыстной службой!

Хотелось плюнуть на все, развернуться и бежать подальше от этого собрания. И только маленькая надушенная записка, что лежала в кармане, удержала меня. А когда я увидел княжну в обманчиво-простеньком платье из белого крепа, украшенного голубыми незабудками, то решил попросту махнуть рукой на все остальное. Я приложился к ее запястью, а она шепнула:

– Вы, граф, проказник.

– Не знаю, как это получилось, – горестно вздохнул я.

– Вы пропустили все танцы! И польский, и греческий – все, все пропустили.

– Но на последний танец я все же успел… – начал я.

И тут рядом с нами появился граф Каменский. Михаил Федотович приложился к ручке Марии Антоновны слюнявыми губами и проворковал:

– Вы моя пара! Вы обещали!

– Как я могу отказать распорядителю бала? – рассмеялась княжна и бросила на меня лукавый взгляд: – Нужно было не опаздывать.

Граф Каменский заметил меня и с изумлением вскинул брови. Губы его презрительно дрогнули.

– Вы тут, – выдавил он.

– Кажется, мы незнакомы, – холодно ответил я.

Он прищурился, видимо припомнив, что во время экзекуции надо мной держался так, чтобы я его не разглядел. Я улыбнулся, глядя на фельдмаршала в упор. Неожиданно он усмехнулся и сказал:

– Ну, я-то не последний человек в России, меня весь Петербург знает!

– Что, так часто выступаете распорядителем балов? – невинно спросил я.

Михаил Федотович фыркнул и отвернулся к княжне Нарышкиной. А она неожиданно сделала шаг ко мне и приколола к мундиру бумажную розу.

– Пусть эта роза станет вашей наградой, и вам обязательно повезет, – пропела она и с нарочитой строгостью добавила: – Но смотрите не увлекайтесь!

Она одарила меня обворожительной улыбкой. Громыхнула музыка. Граф Каменский обхватил княжну за талию, и они закружились в вальсе. Пары двинулись следом одна за другой. Грудь каждого кавалера украшал какой-нибудь бумажный цветок. Вот мимо меня скользнула последняя пара, и в эту секунду передо мною появилась незнакомая девушка в платье из белого муслина, с розовой шалью и золотистым веером. Иссиня-черные тирбушоны[14] придавали ее ангельскому личику демоническое обаяние.

– У вас орден того же цвета, что моя шаль, – сообщила она по-французски.

Я подхватил ее, и мы завальсировали по залу замыкающими.

– Я почти никого здесь не знаю, – сообщила Розовая Шаль. – Пожалуйста, не отлучайтесь от меня.

Я не нашелся, что ответить. Инициатива барышни обескураживала. Но, получив от княжны розовый цветок, я должен был найти свою пару, а не стоять истуканом. А теперь под правой ладонью теплело столь упругое девичье тело, что хотелось сподвигнуть его обладательницу на более смелые поступки, а главное – выкинуть из головы слова княжны. «Смотрите не увлекайтесь!» – предупреждала она.

На второй фигуре раскрылся замысел Нарышкиной. Танцующие разбились по четверкам, и партнерами нашей пары стала пара распорядителя и хозяйки дома. Губы фельдмаршала побелели от негодования, но он добросовестно исполнял взятую на себя роль. Мы замерли друг против друга. Я смотрел на княжну Нарышкину, – ее глаза восторженно блестели. Полагаю, озорной огонь в моих глазах Мария Антоновна принимала за ответный манифестасиён[15]. На самом деле я злорадствовал, воображая чувства графа Каменского. Фельдмаршал застыл, уставившись на Розовую Шаль. Наверняка он не замечал ее прелестей, а мечтал о том, как выпорет меня еще раз.

Поддавшись любопытству, я взглянул на Михаила Федотовича и… весьма удивился: он был похож на кота, заметившего, как мышь упала в банку со сметаной.

Вновь заиграла музыка. Дамы сделали легкий книксен взмахнули веерами, двинулись в центр, взялись за руки и закружились на месте. Мы с графом Каменским пошли против часовой стрелки. Я не спускал с него глаз, но зловредный фельдмаршал с приторной улыбочкой следил за танцем наших избранниц, делая вид, что не замечает моего пристального взгляда.

Мы описали полукруг и вновь соединились – каждый со своей дамой. Нарышкина улыбнулась мне. Блеск ее глаз, обнаженные плечи, грациозные движения, – вся она вдохновляла на безрассудные поступки. Она закружилась в танце с графом Каменским, а я с Розовой Шалью.

Выполнив пять оборотов, мы замерли друг против друга, а через мгновение граф Каменский и Розовая Шаль двинулись к центру, я же с княжной остался на месте. Нарышкина не спускала с меня дразнящего взгляда, фельдмаршал воротил от меня нос, а мою избранницу пожирал глазами. Ее ответный взгляд поднял во мне бурю ревности: Розовая Шаль выглядела зачарованной мышкой, которая нарочно извалялась в сметане, чтобы доставить коту удовольствие.

Они сделали несколько кругов и разошлись. Теперь кавалеры стояли по одну сторону, дамы – по другую. Мария Антоновна что-то шепнула Розовой Шали, та бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Сердце мое затрепетало от гнева, а еще граф Каменский соприкасался со мною рукавами…

– Правый па-де-галоп[16], – вполголоса скомандовал он.

И мы боком-боком оттанцевали в правую сторону.

– Папенька с маменькой, – процедил я, – в детстве часто меня пороли…

Мы сделали па-де-галоп влево, и я двинулся вперед навстречу княжне.

– Я ждала вас вчера. Вы меня обманули, негодный мальчишка, – проворковала она, пока мы кружились.

Я вернулся к Розовой Шали, а Нарышкина к фельдмаршалу. Он насупился, вероятно, гадая, к чему это я упомянул о суровых методах воспитания.

– Не правда ли, княжна очень мила? – успела промолвить Розовая Шаль.

Кавалеры и дамы вновь оказались друг против друга, последовал новый па-де-галоп.

– Вы же не в обиде на них, – услышал я голос фельдмаршала.

Затем он выдвинулся навстречу Розовой Шали, они сделали круг, и пары заняли исходное положение.

– Княжна и впрямь очень мила, – согласился я и спросил: – А фельдмаршал? Вы и его находите милым?

Розовая Шаль ответить не успела – соединилась с Нарышкиной в центре, и они закружились. Кавалеры затанцевали по кругу, взявши за руку чужую даму.

– Вы же сами прогнали меня, – напомнил я княжне.

И мы разлетелись для следующего па-де-галопа.

– Нет-нет, конечно, я не в обиде! Меня пороли в воспитательных целях, – сказал я фельдмаршалу.

– Фельдмаршал вам чем-то не угодил? – спросила Розовая Шаль.

– А вы все приняли за чистую монету! – горячо прошептала княжна Нарышкина.

– Хорошо воспитать ребенка в высшей степени благородная миссия, – поведал мне граф Каменский.

– Вы смотрите на него так, будто вас связывает какая-то тайна, – ответил я Розовой Шали.

А через мгновение уже Нарышкиной:

– Вы были чересчур убедительны.

Затем фельдмаршалу:

– Вы смотрите на меня так, словно хотите убедиться, что порка пошла мне на пользу.

– Вы не любите тайн? – спросила меня Розовая Шаль.

– Вы же помните, притащился этот старый дурень, – прошептала княжна, едва заметно кивнув на Михаила Федотовича.

– Вы сомневаетесь в пользе телесных наказаний? – издевательским тоном поинтересовался фельдмаршал.

– Не люблю, особенно – чужие, – буркнул я Розовой Шали.

И попенял Нарышкиной:

– Да. Но вы велели идти прочь обоим!

Затем ответил графу Каменскому:

– Что вы! После каждой порки я стремлюсь к новым подвигам!

– Вы лукавите, – блеснула глазами Розовая Шаль.

– Чтобы соглядатаи Каменского видели, как вы ушли! – объяснила Нарышкина.

– И много ли подвигов вы совершили? – с сарказмом спросил фельдмаршал.

– Меня забавляют сцены из жизни, – сказал я Розовой Шали.

– Отчего же не предупредили?! – гневно спросил Нарышкину.

– Уверен, главные подвиги еще впереди! – бодро отрапортовал графу Каменскому.

– Должно быть, вы баловень судьбы, – снисходительно промолвила Розовая Шаль.

Примечания

1

Ad calendas graecas (лат.) – до греческих календ.

2

Punctum temporis (лат.) – момент времени, мгновение.

3

Штафирка – невоенный штатский человек.

4

Heus-Deus (лат.) – Эй, Бог! (игра слов: Heus! – Эй! Deus – Бог).

5

Поло – прозвище графа Павла Александровича Строганова, назначенного в 1802 году товарищем министра внутренних дел.

6

Lap-clap (англ. жарг.) – перепихон.

7

Marble-arch (англ. жарг.) – женские гениталии (от marble arch – мраморная арка).

8

Bristols – от Bristol cities (англ., cockney), заменяет слово titties – сиськи.

9

Елизавета Алексеевна – императрица, супруга Александра I, до замужества и перехода в православие Баден-Дурлахская принцесса Луиза-Мария-Августа.

10

Сармата – прозвище князя Адама Чарторыйского, которое ему дал граф Н. П. Панин.

11

L’Autruchienne (франц. игра слов) – страус-сука. От Autruche – страус и Chienne – сука.

12

L’Autrichienne (франц.) – Австриячка, прозвище Марии-Антуанетты при французском дворе.

13

«Новые Афины» – так называли дом Дмитрия Львовича Нарышкина в Санкт-Петербурге.

14

Тирбушон – прядь волос завитая в локон.

15

Манифестасиён (франц. Manifestacion) – проявление чувств.

16

Па-де-галоп – танцевальное па, при котором танцор двигается боком, отставляя одну ногу в сторону и приставляя к ней вторую.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.