Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

С этой целью он посвящает значительную часть своей книги выискиванию и пересказу нерешённых проблем в научных основаниях теории эволюции. В науке, в отличие от религии, всегда есть нерешённые проблемы, дискуссионные вопросы, сферы непознанного, которые побуждают науку к движению вперёд, получению научных знаний, расширению сферы познанного, углублению уже известного. Зато в креационистской доктрине с этим всё в порядке: всё известно на основе принимаемого на веру воображаемого знания, все проблемы решаются путём цитирования боговдохновенных первоисточников, авторитет Писания допускает лишь различия толкований, споры ведутся лишь по поводу правильности понимания и объяснения многочисленных противоречий (которые в религоведении объясняются различием мифологических наслоений).

Аргументы, которые применяет Клоц против достоверности научного знания, весьма типичны для креационизма в целом. Во-первых, они направлены не столько против науки, сколько против научного мировоззрения и научной веры. Наука без мировоззренческих выводов вполне может быть истолкована в духе креационизма, особенно, если добытые ею знания берутся в отрыве от научного знания как системы.

В связи с этим, во-вторых, Клоц особенно резко протестует против представления многих учёных о «Боге пробелов», то есть о том, что наука прибегает к понятию Бога там, где не находит эволюционных объяснений, и что чем меньше пробелов в научном знании, тем дальше отодвигается идея Бога за пределы уже известного, постепенно теряя своё значение.

В-третьих, Клоц начисто отрицает способность науки, как и во времена Ньютона, объяснять конечные причины исследуемых явлений. Известно, что Ньютон в своих «Началах натуральной философии», сформулировав закон всемирного тяготения, отказался от возможности объяснить первоисточник тяготения, отнеся его к воле Божьей. По мнению Клоца, так происходит в науке и сейчас. «Действительность такова, – утверждает пастор, – что мы отказались от попыток объяснения того, что физики называют «исходным состоянием». Одно время считалось бесспорным, что такие феномены, как электричество, магнетизм и гравитация могут быть объяснены на основании причинно-следственных связей. Сегодня мы понимаем, что мы никогда не сможем объяснить эти феномены. В лучшем случае, нам под силу лишь их описать» (Там же, с. 103).

Из этой цитаты хорошо видно, что опорой современного креационизма является недостаточное знание состояния науки (которая далеко продвинулась в объяснении этих природных процессов и материи в целом), а также явный агностицизм, то есть уверенность в том, что наука никогда не узнает первопричины природных явлений. Однако такой первопричиной с точки зрения научного знания как системы и является эволюция. Но агностический подход как раз и означает признание «Бога пробелов» в знании, против образа которого автор книги только что решительно протестовал. Пробелы заполняются посредством изучения механизмов эволюции, которые не имеют никакого отношения к деснице Божьей.

В конечном счёте, само развитие научного знания служит основанием новому креационизму для отрицания теории эволюции и следующих из неё мировоззренческих выводов. Ведь развитие связано с отказом от многих прежних представлений. Впрочем, явно неадекватная и тотальная критика науки со стороны религиозно ангажированного сознания может по определённым позициям оказываться полезной. Тем более, что для критики приходится становиться на научную почву и противопоставлять подходы одних учёных другим. К сожалению, эта критика почти всегда носит невежественный, популистский и крайне консервативный характер.

Все эволюционные процессы креационист объясняет «божественным планом». Этим же объясняется «сходство человека и обезьяны»: для их создания Бог мог использовать сходный план. При этом снова делается попытка обернуть всё, что известно из науки против выводов из той же науки. В результате науке противопоставляются не выводы, а домыслы, основанные опять же на служении «Богу пробелов»! Доводы креациониста имеют всегда одну и ту же структуру: раз учёные спорят по какому-либо поводу, значит, наука ничего не знает о том, что она открыла, Писание же знает, поскольку вдохновлено Богом.

В конечном счёте, креационизм не находит ничего лучшего, кроме как обвинить эволюционизм в обессмысливании существования. И в какой-то степени эти обвинения справедливы вследствие недостроенности научного мировоззрения, отсутствия в нём системы, отсутствия яркой и свободомыслящей научной веры, придающей смысл человеческому бытию, помогающей его осмыслить, вносящей культуру и мобилизационную активность во внутренний духовный мир человека. Без научно обоснованной и художественно окрашенной веры эта задача неосуществима.

Между тем, выработать основы веры, не противоречащей знанию, а базирующейся на нём, выявить подлинный, а не иллюзорный смысл человеческого существования и человеческой истории может только научно-гуманистический эволюционизм. Ибо в мире нет и не может быть ничего вне эволюции и кроме эволюции, не может быть и смысла вне эволюции и над ней. Смысл жизни как раз и заключается в оптимизации эволюционных процессов и оптимизации на этой основе человеческой жизнедеятельности и социальной среды.

Претендуя на объяснение всего, чего угодно, креационизм, в сущности, ничего не объясняет. Наоборот, он лишь отрицает естественные объяснения, подставляя на их место волю Творца. Никакого нового знания и знания вообще такие объяснения не дают, что подметил ещё Ч. Дарвин, критикуя взгляды, выраженные в наиболее рельефном виде в положении Дж. Ле Конта о том, что «каждый вид введён путём прямого чудесного вмешательства высшего разума». «Тот, кто верит в отдельные и бесчисленные акты творения, – подчёркивал основатель эволюционной биологии, – может сказать, что в этих случаях Творцу было угодно, чтобы существо известного типа заняло место существа другого типа, но мне кажется, что это было бы простым повторением факта, только более высоким слогом» (Дарвин Ч. Происхождение видов путём естественного отбора – Собр. соч. в 9-ти томах, М. – Л., 1939, т.3, с. 253–666, с. 401).

Фундаментальные работы И. Пригожина в XX веке создали модель эволюционных процессов, заключающуюся в порождении порядка из хаоса, упорядоченного космоса из результатов хаотического, стихийного движения материи посредством образования и функционирования так называемых диссипативных структур. Тем самым на базе современной физической теории энтропии была обоснована общенаучная концепция эволюции, которая может рассматриваться как продолжение и развитие ранних мифологических и натурфилософских представлений о возникновении космоса из хаоса.

Такие представления содержались в мифологии различных народов и цивилизаций, будучи самым причудливым образом соединены с креационистскими представлениями о сотворении мира. Уже само по себе такое сочетание элементов раннего эволюционного мышления с антропоморфными представлениями о труде, творческой деятельности могущественных, действующих за пределами человеческого опыта существ, означало не только тяготение мышления людей того времени к фантастическим аналогиям, что само по себе очень важно, если учесть роль воображения и фантазии в творческом освоении мира. В мифологических представлениях о сотворении мира при всей их фантастичности и оторванности от действительности содержались четыре позитивных момента, которые к этой действительности приближали.

Во-первых, уже сама попытка удовлетворения потребности в рациональном объяснении мира предполагала необходимость выявления этапов и стадий во взаимодействии порядка и первобытного хаоса, в преодолении хаоса и возникновении из него порядка. Тем самым такая попытка пробуждала некие предпосылки научности и эволюционного мышления, которые по мере эволюции познания должны были развиваться в философские учения о первоначалах, а затем в научно обоснованный эволюционизм.

Во-вторых, древние мифологические представления о возникновении порядка из хаоса были основаны на наблюдениях и практических действиях людей над объектами реального мира, а в этих практических действиях содержались уже элементы своеобразного эксперимента с окружающими вещами и процессами, накапливались «технические» знания о создании орудий труда, обращении с ними и т. д., что порождало, пусть ещё примитивное, понимание последовательности в преодолении хаоса и создании объективного порядка мироздания, независимого от человека и человечества.

В-третьих, возникало понимание роли труда, творчества, создания в упорядочении мира человеком, создании человеческого мира, то есть предцивилизации, а затем и цивилизации с присущей им своеобразной культурой. В этом понимании в какой-то мере находило отражение наивное представление об эволюционной работе.

В-четвёртых, уже изначально, анализируя природу и свои взаимоотношения с ней, человек приходил к убеждению в наличии космического порядка и хаоса, взаимодействие которых порождает всю Вселенную и всё, что существует в ней, в том числе и человека. То есть возникало представление о космосе и хаосе как о первоначалах бытия, взаимодействие которых носит исторический эволюционный характер. Таким образом, уже в глубокой древности здравый смысл человека и его выстраданное тяжёлым опытом знание действительности подсказывали ему различные подходы к обоснованию исходного «зерна» космического эволюционизма.

Конечно, эти подходы были примитивны, и отражали не только знания людей того времени, их практический опыт, но и их зависимость от природных стихийных сил, ограниченность этих знаний. Отсюда – необходимость дополнения рациональных мыслительных операций фантастическими домыслами, формированием «логически пустых» понятий о мифологических персонажах, совершавших недоступные для человека акты творения упорядоченного мира на материале стихийного и хаотичного, неуправляемого никем вещества.

Так, в мифологии Китая космогоническая история заключалась в повествовании о том, что первопредок Фу-си появился в первобытном яйце, которое первоначально представляла собой Вселенная, он схватил неведомо откуда взявшийся топор и разрубил её пополам, после чего верхняя часть яйца поднялась вверх и образовала небесный свод, а нижняя опустилась вниз и образовала Землю. Его супруга Нюй-ва, первоматерь всего сущего, создала всё, что есть на Земле – растения, животных и людей. Вопрос о том, почему Земля в результате своего происхождения из яйца оказалась выпуклой, а не вогнутой, наивным мифологическим мышлением просто не ставился, как не ставился и вопрос о том, откуда взялся топор для отделения неба от Земли. Предполагалось, что им, небожителям, виднее.

Такая уникальная по своей наивности концепция образования космического порядка из изначального хаоса хороша уже тем, что предполагала определённую историю космососотворения, изображала зачаток картины мира, в которой небесный порядок обладал принципиальным отличием от порядка земного, показывала акт творения мирового порядка из изначального хаоса не как мгновенное исполнение желания божества, а как трудовую деятельность, направленную на первояйцо Вселенной, как обработку материального, вещественного образования, по аналогии с крестьянским трудом. Такая аналогия ещё более очевидна в деятельности первоматери Нюй-ва, которая создавала растения, животных и человека в полном соответствии с тем, как на крестьянском подворье выращивают урожай, разводят домашних животных, растят детей.

Древние народы стремились изобразить первичный космогонический акт как простое действие, направленное на отделение одних глобальных форм бытия от других. Так, древние вавилоняне, как и китайцы, считали первичным актом упорядочения хаоса отделение Неба от Земли, древние персы – зороастрийцы – разделение добра и зла. У зороастрийцев такое разделение осуществил и продолжает осуществлять создатель мира Ахура-мазда (Ормузд), а его антипод, носитель разрушительного начала Ангра-майнью (Ахриман) стремится ввергнуть мир в состояние первоначального хаоса путём смешения добра со злом, вследствие чего многие действия людей во имя иллюзорного добра, в конечном счёте, оборачиваются злом.

Древнееврейская Библия описывает первичный хаос как землю, которая была «безвидна и пуста», а упорядочивающее начало относится к Слову всесильного Творца. Отметим, что прямое чудесное превращение слов и стоящих за ними понятий в реально существующие материальные образования вовсе не означает лёгкости и мгновенности процесса творения, а лишь переключает тяготы этого процесса с физического труда, каким он представал у вавилонян и родственных им ассирийцев, на умственный, творческий. Это означало для того времени громадный шаг вперед в развитии креационистских представлений.

Творец в еврейском монотеизме – куда больший интеллектуал, чем его коллеги в пантеонах других древних народов, но тем сложнее его задача, тем сильнее его противоречия с сотворённым и упорядоченным миром. Недаром на седьмом дне творения Создатель вынужден отдохнуть от колоссального напряжения, которое связано с тем, чтобы не наделать роковых ошибок и, взглянув на сотворённое, увидеть затем, что это хорошо. Однако хаос, несмотря на все усилия Создателя, продолжает существовать в максимально упорядоченном, насколько возможно, мире и воплощается в неконтролируемом действии стихийных сил, наличии в мире разнообразного зла, греховности людей, созданных по образу и неполному подобию Бога, непокорности «избранного народа», страдании праведников, наличии могущественных существ (змия, падшего ангела, воинства Сатаны), и строящих козни против него и рода человеческого.

В христианской мифологии процесс упорядочения и усовершенствования мира продолжает Сын Божий Иисус, воплощение Творца в человеческом теле, который является людям, чтобы указать им путь спасения от зла и своим неимоверным страданием искупить человеческие грехи, избавить человечество от смерти и страданий. Понятно, что такая грандиозная космическая задача неосуществима в мире, созданном за семь дней творения. Она не соответствует реалиям этого мира, поскольку он не создан ни по человеческим, ни по божественным меркам. Эта задача может быть решена только в утопическом миропорядке, в мире абсолютной любви и слияния с Божеством, то есть в мире, из которого абсолютно устранена эволюция.

Отсюда абсолютно логично вытекает идея Апокалипсиса, который означает не что иное, как геноцид по отношению к «греховному» человечеству, его погружение в абсолютный хаос тотального уничтожения во имя создания божественного порядка с полным и абсолютным уничтожением хаоса, прекращением истории человечества и всякой эволюции. Все заканчивается Страшным Судом над человечеством.

Христианство возникло и развивалось как протестное движение против того порядка, который сложился в Римской империи в период её господства над всеми народами Средиземноморья при полной бессмысленности бороться за независимость от этого порядка военными средствами. Популярность и широта распространения идеологии и духовной практики христианства как раз и объяснялась тем, что оно отражало недовольство широких масс населения римскими порядками и одновременно показывало несовершенство общественного порядка любой цивилизации, относя идеалы общественного устройства к эволюции Духа небесного властелина. Отсюда – радикализм Апокалипсиса, выразившийся в оправдании всемирной бойни, предсказании и ожидании глобальной катастрофы, призванной дотла разрушить неудачный вариант миропорядка, своего рода испытательный полигон для проверки человечества, и на его месте создать Град Божий, поселив в нём выдержавших испытание праведников.

Вместе с тем библейская история сотворения мира имела колоссальное значение для формирования предрасположенности европейского типа рационального мышления к эволюционному объяснению мира. Священная история Библии явилась прологом к воспроизведению подлинной истории природы и общества.

Слово «космос» ведёт своё происхождение от греческих слов, обозначавших устройство, упорядоченность, украшение. Одним из центральных смыслов этого слова является, таким образом, упорядоченность, порядок во всём, как на небе, так и на Земле. Иерархия, упорядоченность, структурность, и одновременно гармония и красота – такие свойства вкладывали древние греки в содержание этого понятия. Недаром от этого же корня произошло и слово «косметика».

Слово «хаос» произведено от греческого «хаско» – «разеваю», и означает не что иное, как «зияние». «Зиять» может бездна, в которую есть опасность провалиться, а «разевать» пасть может чудовище, зверь, грозящий укусить или даже проглотить. Таким образом, при формировании понятия хаоса представление об опасности предшествовало представлению об отсутствии упорядоченности, определённого устройства и красоты, то есть о противопоставленности хаоса космосу. Чтобы такое противопоставление приобрело мировоззренческую окраску, понадобилось опереться на образ, почерпнутый из военно-мобилизационной сферы – представление о воинском построении. Впервые слово «космос» встречается в «Илиаде» Гомера, где войско, изготовившееся для битвы, строилось «по филам м фратриям», то есть по родственным группам (слово «фила» происходит от греч. «любовь») и, как полагает ряд исследователей, по дружинным объединениям, произошедшим из так называемых «мужских домов». Воины в филах и фратриях были пехотинцами, а возглавляли эти структуры знатные воины, ехавшие на колесницах. Именно такой воинский космос Гомер называет прекрасным.

Само понятие космоса, таким образом, основано первоначально на аналогии между структурностью звёздных россыпей, видимых невооружённым глазом, и целесообразной упорядоченностью воинского построения. Впоследствии, после нашествия варваров-дорийцев и гибели микено-ахейской цивилизации, на базе такого иерархического построения эллинская цивилизация, пришедшая ей на смену, создала фалангу. Этот строй, фаланга, рассматривался как альтернатива хаосу варварской толпы, не имеющей чёткой структуры и организации.

Соответственно, противопоставление хаоса космосу было связано и с противопоставлением варварства цивилизации. В построении фаланги отразилась упорядоченность эллинской цивилизации, тогда как варварские дружины воевали, как правило, без регулярных боевых построений, строились отдельными отрядами или даже нападали без строя, нестройными толпами. Такое было возможно, конечно, только у истинно варварских народов, то есть тех, что ещё не создали определённой цивилизации.

Греки называли варварами не только народы, находившиеся на предгосударственной, предцивилизационной стадии развития, но и все негреческие цивилизации, прежде всего, восточные. Соответственно, противопоставление космоса и хаоса наполнялось смыслов также на основе противопоставления республиканского общественно-политического строя греческих полисов восточной (и, прежде всего, персидской) деспотической монархии. Если в Греции свободные граждане формировали и упорядочивали властные структуры, то в условиях деспотии, по представлениям греков, даже высокопоставленные чиновники и вельможи были рабами деспота. Отсюда вытекало представление об истинном и мнимом общественном порядке, выражавшееся в противопоставлении свободного общественного устройства и деспотического порядка, основанного на рабском подчинении деспоту и волюнтаризме деспотического правления, которые приводили к тому, что жёсткий деспотический порядок оборачивался хаосом и произволом правителей и их ближайшего окружения.

По одной из версий, слово «варвары» в древнегреческом языке произошло от корня, обозначающего «бормочущие», то есть говорящие на непонятном языке (по другой версии, оно связано со словом, обозначающим бороду и переводится как «бородатые», т. е. не стригущие и не бреющие бород, носящие беспорядочно разросшиеся бороды). Сходные представления, выражавшие противопоставление своего народа как носителя высокоразвитого порядка и живущих в хаосе варваров, имели место у китайцев, евреев и других народов. Так, понятие «язычники», постоянно встречающееся в Библии, происходит в оригинале от древнееврейского слова, обозначавшего народы, говорящие на непонятных языках и не верующие в единого Бога.

Древние греки постоянно осознавали превосходство своей цивилизации перед варварством именно как ряд эволюционно обусловленных преимуществ, выраженных в свободе личности, возможности влиять на общественный порядок, изменять законы и избирать должностных лиц государства. Уже в этих представлениях подспудно содержалась догадка о возможности совершенствования порядка в полисе путём согласования общественных интересов свободных собственников. На этой основе строилась и мобилизационная система формирования армии.

Греческая религия, базирующаяся на мифологии, также отражала определённые особенности социального порядка, базировавшиеся на согласовании общественных интересов и самостоятельных позициях индивидов. Это выражалось в постоянных спорах богов с Зевсом и особенно в протестной позиции Прометея, который похитил у богов тайны технических усовершенствований и передал их людям. Конечно, мифологические традиции, восходящие к микенской эпохе, побуждали изображать пантеон греческих богов как абсолютную монархию Зевса, как власть, основанную на силе, а не на совместной воле богов, населявших вершину Олимпа. Тем не менее все боги, включая Зевса, подчинялись законам судьбы, которые сплетали космические пряхи Мойры.

В поэме древнегреческого поэта Гесиода была сделана первая попытка системного мифологического объяснения происхождения Земли и всего космического мироздания. Это объяснение базировалось именно на происхождении космического порядка из первобытного хаоса. В креационизме Гесиода, тем самым, коренился пусть наивный, но философски обоснованный историзм и эволюционизм, а его теогония, то есть повествование о происхождении богов утверждала себя как первую в истории космогонию, то есть претендующую на достоверность историю образования космоса, и всего, что его наполняет. Такой историзм был древним предшественником и предтечей европейского философского эволюционизма, начиная с Нового времени.

Практически в каждой достаточно развитой религиозной системе имеются, пусть и не столь подробные, как у древних евреев и греков, космогонические мифы, которые, выражая концептуальные догадки о сотворении мира богами или отдельным богом, изображают определённую картину формирования и развития всего в мире. В этих картинах креационизм и антропоморфизм сочетаются с историзмом, с попытками воспроизведения истории возникновения мира и человека. Причём повторяющимся мотивом в космогониях всех народов и цивилизаций была история возникновения космического порядка из первобытного хаоса. Боги – это, по существу, антропоморфные создатели и носители мирового порядка, поэтому все древние космогонии вплетены в теогонии – мифологические истории происхождения и сотворяющей деятельности богов.

Космогоническая мифология древнего Египта сохранилась лишь в виде отрывочных текстов и менялась в зависимости от исторических периодов функционирования древнеегипетской цивилизации. К тому же она содержала весьма различные варианты в зависимости от местности и религиозного центра который являлся ведущим в данный исторический период. В Гелиополе творцом мира почитался бог Ра, который создал миропорядок тем, что указал каждой вещи её надлежащее место. В Мемфисе демиургом считался Птах, олицетворявший Землю. Он создал небо своим животворным словом, выносив идею сотворения мира в своём горячем сердце. Другой бог, Сет, создал Луну путём отделения света от ночной тьмы. Бог Тот, опираясь на фазы Луны, стал хозяином времени и счётчиком годов. Мировой порядок возник усилиями богини Маат, олицетворяющей истину, справедливость, закономерность. После смерти каждого человека Маат взвешивала его сердце на весах справедливости. Посредником между богами и людьми считался фараон, который ответствен за порядок в Египте как упорядочивающем центре человеческой цивилизации.

Древние шумеры считали создателем мира бога Энлиля – бога земли. Он создал мировой порядок, победив в кровопролитном сражении олицетворение хаоса женщину-чудовище Тиамат, которая царствовала над водяной стихией. Благодаря этой победе он сотворил из воды сушу, землю и людей. По другой версии, людей сотворил бог неба Ану.

В древнем Вавилоне была заимствована мифология его предшественников, шумеров. Но в Вавилоне Энлиль был переосмыслен как бог надземного пространства, объединяющий небо и землю. Со времён царя-законодателя Хаммурапи царём всех богов был провозглашён Мардук, покровитель Вавилона. Именно им, а не Энлилем, была побеждена Тиамат и создан мир из её тела. Из этого же материала были созданы животные и люди. Оказывается, одной воли бога для творения мира недостаточно, нужна материя, находящаяся в хаотическом состоянии.

В древней Персии на основе учения великого пророка Заратустры и созданного им священного писания «Авесты» создателем мирового порядка почитался бог Ахура-мазда, который олицетворял доброе начало и упорядочил хаос, отделив добро от зла. Антипод Ахура-мазды, носитель хаоса и злого начала Ангра-майнью стремится разрушить миропорядок путём смешения добра и зла, выдавая зло за добро, хаос за порядок. Их противоборство наполняет и жизнь человека, и всю человеческую историю. Оно же и объясняет их.

В древней Индии священное писание покоривших её арийских племён «Веды» («Знание») изображало создание миропорядка как результат победы бога-громовержца Индры над носителем хаоса мировым змеем Вритрой. Убив Вритру громовой дубиной ваджрой, Индра ею же сумел расколоть находившуюся в первобытном океане скалу, на которой возлежал змей. В этой скале злодеем Вритрой были заперты солнце, другие светила, пресные воды рек, животные и лучшие из них, коровы, которым арии поклонялись как олицетворениям блага и порядка.

Далее процесс миросотворения продолжался спонтанно, без созидательной деятельности Индры вследствие его необузданного, склонного к насилию, воинственного и предрасположенного к стихийному проявлению эмоций характера. Эти черты помешали Индре стать упорядочивающим началом Вселенной, и она развивалась и упорядочивалась сама по себе, путём последовательного превращения хаоса в порядок. Так, небытие превратилось в бытие, небо отделилось от земли и образовалось промежуточное пространство между ними, возникла ось вращения мира, и сформировался мировой порядок (рита).

В дальнейшем участие в наведении порядка в мире принял бог Вишну, который объединил разрозненные части Вселенной и поддерживает их единство. Единство мира обусловлено также всепроникающей безличной сущностью – брахманом, который пронизывает все материальные образования и поддерживает их целостность. Сама же материя является подчинённым брахману, изменяющимся с его изменениями материалом, либо даже иллюзией человеческого восприятия – майей. Материя возникла после того, что воплощение космической силы Пуруша сам себя принёс в жертву, вследствие чего хаотическое состояние Вселенной стало перерастать в упорядоченное. По одному из вариантов ведической мифологии хранителем космического порядка Риты является бог подземного царства Варуна, который судит души попадающих туда после смерти людей.

В Ригведе, наиболее поздней части «Вед» описание первобытного хаоса выражается в поэтической форме в виде вопросов, показывающих невозможность точного воспроизведения абсолютного беспорядка вследствие его полной неопределённости и отсутствия достоверных сведений о нём. Хаос рисуется как глубокая бездна, наполненная водой, но неизвестно, что это была за вода и похожа ли она на нынешнюю воду. В этой бездне не было ни существующего, ни несуществующего, ни неба, ни земли, ни жизни, ни смерти, ни бессмертия, ни дня, ни ночи и т. д. Боги появились посредством сотворения этого мира. Но кто знает, откуда появилось само это творенье? Может быть, оно само создало себя, а может быть, и нет. Только тот, кто надзирает над этим миром с неба, это знает, а может быть и не знает. Если он вообще существует.

В этом знаменитом гимне Ригведы отражены стремление к достоверному знанию и присущее древнеиндийской космогонии сочетание веры в творческую силу различных богов с допущением самопроизвольного формирования космического порядка путём закономерного упорядочения хаоса. В такой трактовке сами боги оказываются результатами творения порядка из хаоса, они представляют собой лишь антропоморфные силы, оказывающие разнообразные воздействия на изменения космического порядка.

С точки зрения китайского даосизма, «творцом» и преобразователем всего существующего является вечная, несотворимая и неуничтожимая, самопроизвольно изменяющаяся, чувственно невоспринимаемая духовная сущность дао. Всё образуется из дао, чтобы, совершив определённый кругооборот, снова в него вернуться. Дао наделяет всё сущее изначальной энергией ци, при исчерпании которой каждое тело, в том числе и человеческое, очень быстро разрушается и погибает.

В конфуцианстве высшей духовной силой, творящей и преобразующей мир, считается Небо с сонмом богов. Веления Неба упорядочивают всё на Земле путём установления иерархии. Нарушение законов Неба приводит к стихийным бедствиям в природе и смутам в обществе, ввергает Поднебесную в хаос.

В буддизме всех видов и направлений проблема соотношения хаоса и порядка является главенствующей. Мир творится постоянно путём образования различных сочетаний и комбинаций духовных первоэлементов, своеобразных частиц – дхарм. Распадение каждого сочетания приводит к гибели системы, а от её поведения в период существования зависит новое сочетание дхарм, а значит и то, во что она превратится после перерождения. Соответственно, человек после смерти может переродиться в другого человека, в животное, в насекомое, либо в любой нематериальный объект.

Мировой порядок управляется законом кармы, то есть зависимости последующего существования от предыдущего. Соответственно неправедно живущий царь превращается в раба или даже в отвратительное животное и вынужден отрабатывать свою карму. Жизнь вообще есть сплошной хаос и страдание, а освободиться от страдания можно только посредством преодоления желаний, добродетельного поведения, руководствования во всех действиях буддистскому знанию и постоянной устремлённости к просветлению посредством разнообразных медитаций и психофизических практик. Перед нами своеобразная картина эволюции, однако, весьма далёкая от научно обоснованного эволюционизма. Может показаться, что в этой картине нет никакого креационизма, поскольку отсутствуют творящие мир могущественные антропоморфные существа.