 |
|
Популярные авторы:: БСЭ :: Joyce James :: Горький Максим :: Азимов Айзек :: Лондон Джек :: Нортон Андрэ :: Картленд Барбара :: Говард Роберт Ирвин :: Борхес Хорхе Луис :: Лесков Николай Семёнович Популярные книги:: The Boarding House :: Бурый волк :: Обман :: Справочник по реестру Windows XP :: Подземная Москва :: Твин Пикс: Кто убил Лору Палмер :: Игра королей :: Мятежная княжна :: Нет разбойников в лесу :: Брат мой... |
Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)ModernLib.Net / Драматургия / Леонид Филатов / Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Леонид Алексеевич Филатов Свобода или смерть: трагикомическая фантазия: повести, пародии и сказки Игра в «замри» Как мокрый куст сирени, тяжела Как мокрый куст сирени, тяжела, Над станцией качалась тишина, Пустая и дремотная донельзя… И вдруг – экспресс «Москва – Владивосток» Взошел, как ослепительный росток Из светового зернышка тоннеля! Экспресс, он эту ночь разворожил, Как палкой угольки, разворошил Взаимосвязь заборов, стен и кровель. Прошла минута, и остыл тоннель… И странным сгустком бликов и теней Над станцией возник девичий профиль… Но это в прошлом. А теперь пора В один из понедельников, с утра, Пересчитать накопленные даты И, кроме добрых встреч и умных книг, Подробнее припомнить некий миг, Отмеченный неясностью утраты… И сквозь валежник разных мелочей Тот давний миг забрезжит, как ручей, И тут уж не до сна тебе, философ!.. Уже зима. И на дворе мороз. И под столом уютно дремлет пес, Патлатый и седой, как Франц-Иосиф… Но вот, не в силах сам себе помочь, Ты все воспоминанья гонишь прочь, А часовая стрелка целит в полночь… Бессильна память. Бесполезна злость. Одно понятно: что-то не сбылось, Но что, когда и где – уже не вспомнишь… 1963 Гурзуф Светлеет море. Отступают страхи. И можно услыхать за три версты, Как треснул ворот пушкинской рубахи От хохота стихов и духоты… Минута – и луна в притихших травах В исполненный торжественности миг Откроет, как провинциальный трагик, Напудренный величественный лик. Здесь все конкретно, крупно и несложно — Из моря, скал и пляжного песка… Здесь в истину поверить невозможно — Настолько эта истина близка. Зато дана возможность в этом мире Все заново осмыслить и понять, И вдруг, узнав, что дважды два четыре, Впервые удивиться, что не пять!.. Ах дважды два?.. Не может быть сомненья!. Пусть так. Но здесь всегда бестактен тот, Кто в этом пустяковом откровенье Открытья для себя не признает. Вот истина… Она подходит ближе… Спеши всплеснуть руками, тугодум! Здесь «дважды два» нуждается в престиже, Как только что пришедшее на ум. …А женщина глядит не понимая… Она в своем неведенье права. И я шепчу ей на ухо: «Родная!» И каждый слог в отдельности: «Род-на-я!» И медленно, по буковкам: «Р-о-д-н-а-я!» …О Господи, какие есть слова!.. 1963 Весенний этюд И ветка в темноте хрустит и гнется, И громоздятся сонные грачи, И разом все невидимые гнезда Тревожно зажигаются в ночи. Чердачный кот, неряшлив и печален, С усталой морды стряхивает сны, Бредет смешной и маленький, как Чаплин, В индустриальном грохоте весны… 1964 Застенчивая синенькая будка Застенчивая синенькая будка Поеживаясь зябнет на ветру… Кассирша улыбается – как будто Раздаривает пропуски в Весну… …Хотите поглазеть на акробата? Вот он идет свободно и легко, И яркий луч, как желтая заплата, Устроился на выцветшем трико. Могучая весенняя крамола Его к прыжку подталкивает вдруг, Но тесен акробату, как камора, Для выступленья выделенный круг. Вот он, во власти юного азарта, Вниманием толпы смущен и горд. Пульнул себя в немыслимое сальто Коротким, словно выстрел, «алле-гоп!». …Довольно вам завистливо коситься, И если счастьем вы обделены, Купите на полтинник у кассирши Совсем немного цирка и весны… 1964 Неужто не гложет вас чувство вины Э. Скляру Неужто не гложет вас чувство вины, Седые газетные олухи? Ведь это по вашей вине пацаны Повально шагают в геологи… Юнцам желторотым вас ставят в пример Какого-то дьявола ради! Завидно вы врете, на южный манер, Как старый пройдоха Саади. Не лезьте в кумиры, прошу вас добром, — Сюда вам дороги закрыты! Напрасно вы держите грудь колесом И прячете радикулиты. Я знаю, что только лихие пески Виною болезням и бедам, Но юные судьи вас примут в штыки, Как только узнают об этом. Узнают, что вам не противен уют, Что лакомки вы и обжоры, Что все вы женаты и вам не дают Курить деспотичные жены… И все-таки вашей дорогой пойдут Семнадцатилетние мальчики: В их души заброшены и прорастут Порочные зерна романтики!.. 1964 Романтики Романтики, смолите ваши мачты И задавайте корму лошадям. Моряк из Ливерпуля, Идальго из Ламанчи Кочуют по морям и площадям. Но мир бродяг неверен и обманчив, Не верьте в их веселое житье: Дрожит, как тощий мальчик, Распятое на мачте Измученное мужество мое. Мой друг совсем не думает о смерти, Но, зная, как спасти меня от бед, Он молча даст мне сердце, Возьмет и вырвет сердце — Спокойно, как троллейбусный билет. И детям пусть когда-нибудь расскажут От бед убереженные отцы, Что, в общем, и у сказок, Таких счастливых сказок, Бывают несчастливые концы. 1965 У той страны не существует карты У той страны не существует карты, Она – как старый кукольный театр. Там встретит нас шарманщик папа Карло, Наговорит приветственных тирад. Как водится, предложит нам раздеться И скажет: «Утомились – не беда! Сегодня вы вернулись в ваше детство И пусть сегодня будет, как тогда. Оставьте здесь газеты и окурки, И сплетни о житейских пустяках…» Старик великолепен в новой куртке И в полосатых радужных чулках. Он все смешает – годы, дни и числа, А возраст вообще сведет на нет — И будет счастлив тем, что получился Крамольно-озорной эксперимент. Он будет рад, что мы не пьем касторки И видим по ночам цветные сны, Что наши повзрослевшие восторги Исполнены все той же новизны. Потом, как в детстве, радостен и светел Растает он в волшебном далеке. Как в детстве… Но тогда я не заметил Заштопанную дырку на чулке… 1965 Баллада о началах Несложен мир. Совсем несложен — Мир прост. Он, в принципе, таков, Что может быть легко разложен На мудрецов и простаков. Мы – простаки. Мы в жизнь бежим. Мы верим в хлеб, в любовь и в книги. И не подсчитываем миги, Что составляют нашу жизнь. И год, как день… И день, как миг. Мы жмем сквозь беды и невзгоды И экономим чьи-то годы За счет непрожитых своих. А мудрецы глазеют вслед, Их жизнь скупа и неразменна — В ней ни рассвета, ни разбега, Ни взлета, ни паденья нет. Жизнелюбивы и юны, Они хохочут, как фальстафы, Но их начала, как фальстарты, — Однообразны и скучны. Не знать бессонниц. Пить до дна. И жить, сомненьями не мучась. Неужто это все же мудрость? Неужто все-таки она?.. Неужто можно тот же путь Пройти спокойно и без спешки? Неужто скажет кто-нибудь, Что не Колумбы мы, а пешки?.. Неужто с жертвенным огнем Несемся мы, как дурни с торбой, Дорогой хоженой и торной, Где без огня светло как днем?.. Остановиться ли? Остаться? Но в нас бесчинствует азарт: Уж коль рванули мы со старта — То нам никак нельзя назад. Мы выдыхаемся, устав, — Мы – жертвы глупого азарта, — Но, умирая, шепчем: «Старт!» И верим: не было фальстарта!.. 1965 Ну вот наконец закончился итоговый ваш урок Ну вот наконец закончился Итоговый ваш урок, И вот, обретая отчество, Шагнули вы за порог. Не знает никто, не ведает, Кем быть и куда спешить… Пусть кто-нибудь посоветует: Как дальше на свете жить?.. Задай-ка свои вопросы вы Любой из ученых глыб — Ньютоны и Ломоносовы Ответить вам не смогли б!.. Учебники до сих пор малы, Чтоб все это разрешить, И нету в природе формулы, Как надо на свете жить. Из тыщи людей, наверное, Найдется один чудак, Который в одно мгновение Расскажет нам, что и как. Как надо ходить по улице, Как надо варить и шить. Но знает ли этот умница, Как надо на свете жить?.. 1965 Моря гудят криком чаечным Моря гудят криком чаечным Яростней ярмарки. А в них не спят – в них качаются Ялики, ялики… Вдоль по пляжу шествует она — Нефертити, царская жена. И в смешной панаме рядом – он, Неприлично толстый фараон. На солнце блестит как фара он. В папы ей годится он. Конечно же ей не пара он — Фараон, фараон. Суматошный город Коктебель Был счастливым несколько недель. И пеклись на солнце валуны, И глядели в море пацаны… Моря гудят криком чаечным Яростней ярмарки. А в них не спят – в них качаются Ялики, ялики… 1965 Апельсины цвета беж У окна стою я, как у холста: Ах какая за окном красота, Будто кто-то перепутал цвета, И Дзержинку, и Манеж. Над Москвой встает зеленый восход, По мосту идет оранжевый кот, И лотошник у метро продает Апельсины цвета беж. А в троллейбусе мерцает окно, Пассажиры – как цветное кино. Мне, товарищи, ужасно смешно Наблюдать в окошко мир. Этот негр из далекой страны Так стесняется своей белизны, И рубают рядом с ним пацаны Фиолетовый пломбир. И качает головой постовой, Он сегодня огорошен Москвой, Ни черта он не поймет, сам не свой, Будто рыба на мели. Я по улицам бегу, хохочу, Мне любые чудеса по плечу, Фонари свисают – ешь не хочу, — Как бананы в Сомали. У окна стою я, как у холста: Ах какая за окном красота, Будто кто-то перепутал цвета, И Дзержинку, и Манеж. Над Москвой встает зеленый восход, По мосту идет оранжевый кот, И лотошник у метро продает Апельсины цвета беж. 1965 Просто так Помнишь парк в Останкино? Сколько там оставлено Горестей и радостей Просто так. Что болело вечером – Мы наутро вылечим, И сердиться незачем Просто так. Ты сказала просто так, Улыбнулась просто так, Что все это – просто так, Просто так. Все, что было просто так, То и сплыло просто так Пеной с мыла – просто так, Просто так. Хочешь сказку, девочка? Мир в руках – как денежка, Никуда не денешься Просто так! На потеху городу Скомороху голому Отрубают голову – Просто так? Солнце светит – просто так? Дождь и ветер – просто так? Все на свете – просто так, Просто так? Забывают – просто так? Изменяют – просто так? Убивают – просто так, Просто так? А с любовью, девочка, Что только не делают: И за косы, бедную, – Волоком… Умирая, светится Узница Освенцима, А над ней – рыдающий Колокол. Дачи в Рузе – просто так, Яхты в Ялте – просто так, Рынки в Риме – просто так, Просто так? Будь беспечной, девочка! Жми к конечной, девочка! Жизнь конечно, девочка, – Просто так: Забываем – просто так, Убиваем – просто так, Изменяем – просто так, Просто так. Ветры в марте – просто так, Волны в море – просто так, Войны в мире – просто так, Просто так. Мадьярская корчма Петру Вегину Не дьявол ли пошаливал, Дома окрест пошатывал, В печах середь зимы Выветривал дымы? И речки завораживал, Да так, что замораживал, И скрадывал в горсти Охотничьи костры?.. И вдруг, как око красное, Январское, дикарское, Ледком обведено — Горит в ночи окно! То сыром, то мадерою, То скрипочкой мадьярскою Вас потчует корчмарь, Ядреный, как январь. Покуда ночь не кончится, Корчма жаровней корчится, Плеща, как угли, в снег Рыдания и смех. Все, что болело вечером, Мы здесь наутро вылечим. Но утром тишина Похмельно тяжела. И где-то в снежных заметях, Спокойным солнцем залитых, За тыщей белых верст Аукнет паровоз… 1966 Провинция Все тот же дождь По тем же четвергам, И по ночам — Разбойная гитара, И тот же старый сад, И тот же гам Из той же школы Имени Гайдара… Все так же прост Чертеж моей души, Моей тоски, Моей любви давнишней. Спасибо той Бесхитростной глуши, Меня такой Любовью одарившей… Все так же скуп Рисунок за окном. Все те же три Сиреневые ветки. Бедовый дед С чумазым пацаном И скучный муж Хорошенькой соседки… 1966 Любовь Так повелось промеж людьми, Что мы сторонимся любви, Когда любовь почти равна смерти. Я ем и пью и слез не лью, Живу и жить себе велю, Но я люблю ее, люблю, — верьте. Хоромы царские белы, Поют сосновые полы, Холопы ставят на столы ужин. А ты бежишь из темноты Через овраги и кусты, И ей не ты, совсем не ты нужен. Не наживай беды зазря — Ведь, откровенно говоря, Мы все у батюшки-царя слуги. Ты знаешь сам, какой народ, — Понагородит огород, Возьмут царевну в оборот слухи. Снеси печаль на край земли, Оставь до будущей зимы, Закрой, забудь, не шевели, — плюнь ты! На край земли? Какой земли? Да что вы все, с ума сошли, Да что вы все, с ума сошли, люди? Я ем и пью, и слез не лью, Но я люблю ее, люблю, Я говорить себе велю: нужен! Довольно благостной возни, Господь, помилуй, не казни, Ведь ты же должен, черт возьми, — ну же! 1966 Наташа плюс Сережа Тревожно и серьезно Я вывел на снегу: «Наташа + Сережа», А дальше не могу. И в этом я, ребята, Ничуть не виноват. Сейчас уйду с Арбата И выйду на Арбат. Насколько это можно, Прошу принять всерьез: Наташа плюс Сережа Равняется – вопрос. Она не виновата, И я не виноват. Плывет, как эскалатор, Сиреневый Арбат. От двоек и нотаций И материнских слез Сережа плюс Наташа — Пока еще вопрос. И всей Москве не спится, Она у нас в долгу, Покуда не решится Проблема на снегу. А в ней тревога та же И тот же в ней серьез: Сережа плюс Наташа Равняется – вопрос. 1966 Спасибо В наш трудный, но все-таки праведный век, Отмеченный потом и кровью, Не хлебом единым ты жив, человек, — Ты жив, человек, и любовью. Не злись, что пришла – оттеснила дела, Не злись, что пришла – не спросила, Скажи ей спасибо за то, что пришла, Скажи ей за это спасибо!.. Когда удается одерживать верх Тебе над бедою любою, — Не волей единой ты жив, человек, — Ты жив, человек, и любовью. Не хнычь, что была, мол, строптива и зла, Не хнычь, что была, мол, спесива, Скажи ей спасибо за то, что была, Скажи ей за это спасибо!.. 1966 Открытие Мир, кажется, зачитан и залистан — А все же молод, молод все равно! Еще не раз любой из древних истин В грядущем стать открытьем суждено. И смотришь с удивленьем кроманьонца, И видишь, пораженный новизной, Какое-то совсем иное солнце, Иное небо, шар земной… О радость первозданных откровений! О сложность настоящей простоты! Мы топим их в пучине чьих-то мнений, Сомнений и житейской суеты. Они даются горько и непросто, Который век завидовать веля Безвестному Колумбову матросу, Что первым хрипло выкрикнул: «Земля!» 1966 Как в стене замуровали-заклевали Как в стене замуровали-заклевали. А забвение – надежная стена. Не оставили для тайны заклинаний, По которым открывается она… Все пустое – зренье, слух и осязанье, — Нужно знать свое волшебное «сезам». И в надежно замурованном Сезанне, Скрипнув, медленно откроется Сезанн. 1966 На дорогах смола растоплена На дорогах смола растоплена, А автобус идет в Ростокино, А в автобусе только я да ты, Да в газетном кулечке ягоды, А в губах твоих земляничина, Будто ранка, что не залечена… 1966 Все справедливо. Никаких обид Все справедливо. Никаких обид. Зовут к обеду. И в крови коленка. А всякий невоюющий – убит, И что еще противнее – калека. Но в праведности дела убежденный, Мальчишка хочет честного конца, И словно два некормленных птенца, Пищат его мозоли из ладоней. Он моет руки. Он глотает суп. Глядит на мир бесхитростней агитки. А там, внутри, – вовсю вершится суд, Где судьями встают его обидки. …А нынче судишь проигрыш незло, Пытаясь быть раздумчивым и веским: Ну что же, говоришь, – не повезло, А драться в общем незачем и не с кем. Ты ждал врага? И вот оно сбылось! Теперь ни в коем случае не драпай, Припоминай свою былую злость, Дерись сегодня – той, ребячьей дракой. Пусть детство проступает сквозь туман, Подчеркивая трудность испытанья, И давний незаслуженный тумак Становится моментом воспитанья! 1966 Ленка А я, представьте, не верю в эту ночь. Огни мерцают фарами, В купе бренчат гитарами, А Ленка курит в тамбуре И смотрит в ночь, в такую ночь — Что поскорей бы утро, Иначе поздно чем-нибудь помочь. Припев: Солнцу пожалуйся, Ветру пожалуйся, Шпалы за поездом Пересчитай. Только, пожалуйста, Только, пожалуйста, Ленка, прошу тебя, Не уезжай! Такой уж странный Ленка человек — Стоит и молча кается, И не реветь пытается, И проклинает аиста, Что в этот мир меня принес, Ужасно глупый аист, Ему бы залететь не в этот век. Припев. Ты видишь, вон горит моя звезда. Ты спишь – дождями светлыми, Полынью перед вербами, Морями или ветрами, — А там – в огнях Караганда, И пахнет чем-то горьким, Чем пахнут все чужие города. Припев. А чем нехороша Караганда? Колючими ответами, Сырыми сигаретами, Вокзальными буфетами, Как конвоиры – продавцы, Прилавки, как лафеты, А ты кусаешь губы – не беда. Припев. Вон парочка, московская точь-в-точь. Сейчас они расстанутся — И что тогда останется? Дожди и эта станция, И эта ночь, такая ночь — Что поскорей бы утро, Иначе поздно чем-нибудь помочь… 1966 Песня о последней беде, как бы её спела Жюльетт Греко Когда в преддверьи чуда мирового Уже вздохнуть и кашлянуть грешно — Тогда бесплотный стебель микрофона Вдруг обретает плоть Жюльетт Греко. Спешите, члены клубов и правительств: Здесь за комедиантские гроши Распродают – девчонка и провидец — Рентгеновские карточки души. Число людских печалей убывает, — Поет Жюльетт, – но верно, что всегда У каждого счастливчика бывает Одна непроходящая беда. Как горожане, грезя сельским раем, Бегут в леса, в коттеджи и к воде, Так мы из наших счастий удираем К своей одной-единственной беде. Как к таинству большого очищенья, Скрываясь от знакомых и родных, Мы прибегаем к краешку ущелья, Где давеча звенел еще родник… И вдруг – следы недавнего кощунства: Здесь кто-то, разбитной и молодой, Уже посмел беды моей коснуться И объявил ее – своей бедой. Тот вор – он был слепым и беспощадным… А может быть, по-своему он прав? Но странно, что счастливчик стал несчастным, Последнее несчастье потеряв… 1966 Акробат Жизнь у акробата трудновата, На трико заплата — вся зарплата, Каждый день на брата — стершийся пятак. И грохочут будни, будто бубны, На афишной будке — в метр буквы, Пощедрее будьте — выньте кошельки. Соленый пот – не для господ. Моя галерка в ладоши бьет. В волосах сединки, как дождинки, — Люди, посидите, подождите! Люди, подождите — что-то тут не так… Жил актер на свете — в смерть не верьте! Бросьте по монете, не жалейте! Старики и дети, выйдите за дверь. Соленый пот – не для господ. Моя галерка в ладоши бьет. Не грустите, братцы, — надо драться! За работу, братцы, надо браться. Выпьем на поминках доброго вина. …Сеньоры и сеньориты! Только одно представление! Заходите, сеньорита, прошу вас… И грохочут будни, будто бубны, На афишной будке — в метр буквы — Пощедрее будьте — выньте кошельки. Соленый пот – не для господ. Моя галерка в ладоши бьет. 1966 Свадьба Окна в белый снег одеты, Словно в белые манжеты, И дома торжественны, прямы и величавы, Как родня невесты при венчаньи. Мерзли розы в целлофане, Мы друг друга целовали, И мурлыкал кот тепло и сонно Свадебные марши Мендельсона. Где-то полные бокалы Звонко сходятся в вокалы, А земля пьяным-пьяна, ах ей сейчас поспать бы, Словно гостье с чьей-то поздней свадьбы. Окна в белый снег одеты, Словно в белые манжеты, И дома торжественны, прямы и величавы, Как родня невесты при венчаньи. 1966 Будто синяя лошадь – ночь уносится прочь Будто синяя лошадь — Ночь уносится прочь. Я иду через площадь — Как идут через ночь. В несчастливые миги Ухожу от тоски. Как неслышные крики — Жмут вдогонку такси. Мне бывало и хуже. Зарубил на носу, Что стучать в ваши души — Что аукать в лесу. Я смешон и галантен — Но ни звука в ответ. Я в какой из Галактик, На какой из планет? Кабачок на Дзержинке — Чистота и уют. То ли спорят о жизни, То ли попросту пьют… Незнакомые лица И чужие слова… «С добрым утром, моя столица, Золотая моя Москва!» 1966–1967 Если ты мне враг – кто тогда мне друг? Если ты мне враг — Кто тогда мне друг? Вертится Земля, Как гончарный круг. Мучась и бесясь, Составляет Бог Карточный пасьянс Из людских дорог. Смотрит он, чудак, В миллионы схем — Что, когда и как, Где, кому и с кем. Перепутал год, Перепутал век, — И тебе не тот Выпал человек!.. Я не виноват. Он не виноват. И на всех троих — Узенький Арбат. 1967 Варшавский вальс Простите, пани, и позвольте обратиться. Я в меру честен, в меру прост и в меру пьян. Мы беспокойны, словно пальцы органиста, И вся душа от нас рыдает, как орган. Простите, пани. Я не врач и не фотограф, Я не искал вас – это вы меня нашли. А я другой, я просто ваш, я тот, который Подарен вам как знак внимания Земли. Как ни смешно, Земля имеет форму шара. Я заговариваюсь, я немножко пьян. Простите, пани, если вы – сама Варшава, То я – один из ваших верных горожан. Прощайте, пани. Я не врач и не фотограф, Я не искал вас – это вы меня нашли. А я другой, я просто ваш, я тот, который Подарен вам как знак внимания Земли. 1966–1967 Свадебный этюд Полный снежным скрипом, конским храпом И крахмальной свежестью рубах, По утрам похрустывает Краков, Как морозный пряник на зубах. Пять саней подкатывают к месту, Где пылает солнечный костел, Пять парней несут в него невесту, Будто ветку хвороста в костер. А жених уже ступает следом, А жених уже очами ест Пахнущие ладаном и снегом Губы самой лучшей из невест. А невеста вздрагивает чутко: И чего скрывать перед людьми! — Как же свадьбу, этакое чудо, Бог позволил сделать без любви?.. А в дому она опять все та же, Смотрит, улыбается незло: Кто сказал, что панночке Наташе С женихом не очень повезло? Полно, все ли сыты в этом доме, Может, что забыто второпях?.. …Бестолково, как сверчок в ладони, Мечется улыбка на губах… 1967 Чудеса всегда доверены минутам Чудеса всегда доверены минутам, Чудо трудно растянуть на полчаса. Но минуты мы неряшливо минуем — И поэтому не верим в чудеса. Вот пузатая нарядная солонка. Попытайтесь убедить себя на миг, Что солонка – это тетушка Солоха, А узоры – это вышитый рушник. Не сумеют – ну и ладно, но при этом Осмеют тебя на весь на белый свет! Но природа не прощает непоэтам — Мстя за каждый неразгаданный секрет. И когда, предметы трогая неловко, Мы разгадку задеваем впопыхах, — Нам разгадка мстит, как та боеголовка, И предметы разрываются в руках!.. 1967 Песенка о собственных похоронах Ангел стоял Возле кровати — Как санитар В белом халате. – Цыц! – убеждал, — Что ты кричишь-то?.. Ты же у нас Храбрый мальчишка. Взял и унес В звездные дали — Только меня Здесь и видали. Это конец, Это финита. Был Леонид — Нет Леонида… Я уплывал В душной сирени, У трубачей Губы серели. Им недосуг — Им бы удрать бы: Кто-то их взял Прямо со свадьбы. Больно нужна Им панихида, — Был Леонид, Нет Леонида… Горный аул Слушал «Аиду», Наш мюзик-холл Плыл во Флориду. В тысячный раз Шел образцово Детский спектакль У Образцова. Ни у кого — Грустного вида, — Был Леонид, Нет Леонида… Все как всегда, Все по привычке — Люди, мосты И электрички. Что за напасть? Что за немилость? В мире ничто Не изменилось. Значит – судьба, Значит – планида. Был Леонид — Нет Леонида. 1967 Я заметил, что за мной шпионят вещи Я заметил, что за мной шпионят вещи, Смотрят так многозначительно и веще, Будто молча обещают Страшный суд, Будто что-то и куда-то донесут. По квартире пробираюсь воровато: Значит, в чем-то я виновен, вероятно? Вон часы. На прежнем месте. На стене. Почему ж от них мурашки по спине? Я неведением просто измочален. Перестаньте шантажировать молчаньем! Но молчит и улыбается в ответ Холодильник, ироничный, как Вольтер… 1967 Удача День закончен – и кисть до утра Остывает светло и натруженно… Головешкой ночного костра В темноте догорает натурщица… Я гляжу на законченный труд И, как это случается издавна, Понимаю, что новый этюд — Это в общем не новая истина. Но я счастлив, как юный жених, И танцуется мне, и хохочется: Я сегодня остался в живых На войне, именуемой творчество!.. Уцелевший, стою у холста, Полный солнца, любви и смятенья. …Уважайте удачу, когда Неудача была бы смертельна! 1967 Компромисс Я себя проверяю на крепость: Компромиссы – какая напасть! Я себя осаждаю, как крепость, И никак не решаюсь напасть. Не решаюсь. Боюсь. Проверяю. Вычисляю, тревожно сопя, Сколько пороху и провианту Заготовил я против себя. Но однажды из страшных орудий Я пальну по себе самому, Но однажды, слепой и орущий, Задохнусь в непроглядном дыму… И пойму, что солдаты побиты, И узнаю, что проигран бой, И умру от сознанья победы Над неверным самим же собой… 1967 В наш трехдневный краткосрочный отпуск В наш трехдневный краткосрочный отпуск, Презирая жалкую корысть, Мы в бюджетах пробиваем пропасть, Что ничьим наследством не покрыть. Отпуск! Мы хмелеем и хмуреем, Нас бросает в холод или в пот, Мы не сознаем, за коим хреном Нас несет в ночной аэропорт… Пензенцы, клинчане, одесситы, Знаю, что на родине, что там Мчат вас одинокие таксисты К беспокойным аэропортам… …Я толкусь в малаховских буфетах, Лопаю икру и огурцы… Немо, как у пушечных лафетов, У прилавков стынут продавцы. Дрыхнут, не добравшись до калиток, Жертвы необузданных страстей, И рычат цепные монолиты На подворьях дачных крепостей… Я, как блудный сын из старой притчи, Получить прощение хочу. Я лечу в Москву на электричках, На попутных «газиках» качу. Я с тобой не виделся два года — Понимаешь, целых долгих два… Плюнь ты на нелетную погоду — Смилуйся, прими меня, Москва!.. 1967 Ипподром …Вот впереди, других сминая, Сосредоточенно смурная Несется лошадь, чуть дыша! Она летит по чьим-то судьбам, И дребезжит ларьком посудным Ее усталая душа… А некто, толстый и вспотевший, Азартно машет тюбетейкой: Мол, кто же первый, как не ты!. Толпа и впрямь теряет шансы, И разверзаются, как шахты, До легких высохшие рты. Она не знает, эта лошадь, Зачем ей нужно облапошить Своих зачуханных подруг, Одно известно ей покуда: Необходимо сделать чудо — И дотянуть последний круг!.. …Люблю пустые ипподромы, Когда неспешны и подробны Они вершат свои дела… Жокей расседлывает лошадь И тихо, чтоб не потревожить, Снимает нимб с ее чела… 1968 Рекрутская песня Разбойная пирушка, Измятая подушка, — Случайная подружка Уснула, как сурок… И с первыми лучами — С котомкой за плечами — В тревоге и печали Ты выйдешь за порог!.. Ать-два! Ать-два! Ать-два! Капрал тебе, бедняге, Поднес ведерко браги, Перо и лист бумаги, — Адье – и был таков… А утром – взятки гладки, Печать – и все в порядке, И ты уже в десятке Таких же дураков!.. Ать-два! Ать-два! Ать-два! И нет к семье возврата, И нет к стрельбе азарта, Сегодня жив – а завтра Сколачивают гроб… В казарме ждут к обеду, И ты кричишь: приеду! — И в полдень, в ту же среду Получишь пулю в лоб! Ать-два! Ать-два! Ать-два! 1968 Подарок Андерсена Ты не веришь в таинственность радуги И загадок не любишь совсем. Ты сегодня сказал мне, что яблоки — Это тот же коричневый джем. И глаза у тебя улыбаются, И презрительно морщится нос. Ведь у взрослых ума не прибавится, Если к ним относиться всерьез. Ты не числишься в сказочном подданстве На седьмом от рожденья году. Это яблоко – самое позднее Из оставшихся в нашем саду. Это яблоко – солнечной спелости, Как последний счастливый обман, Дарит Вашей Взрослеющей Светлости С уважением – Ганс Христиан. 1968 Человек начинал говорить …А началом явился испуг От нечаянно хрустнувшей ветки… И дремучий немыслимый звук Шевельнулся тогда в человеке… Человек начинал говорить!.. И не в силах бороться с искусом Обнаружил великую прыть В овладении этим искусством. Он придумывал тысячи тем, Упиваясь минутным реваншем. Говори-и-ть! – А о чем и зачем — Человеку казалось неважным. Он смолкал по ночам, но и тут — Что ни утро – в поту просыпаясь, Он пугался безмолвных минут И ничем не заполненных пауз. Но однажды случилась беда: Он влюбился и смолк в восхищенье. И к нему снизошла немота И свершила обряд очищенья. Он притих, и разгладил чело, И до боли почувствовал снова То мгновение, после чего Станет страшно за первое слово… 1969 Однажды утром Белым-бело! – И в этом белом гимне Явилась нам, болезненно остра, Необходимость тут же стать другими, Уже совсем не теми, что вчера. Как будто Бог, устав от наших каверз, От ссор и дрязг, от жалоб и нытья, Возвел отныне снег, крахмал и кафель В разряд святых условий бытия. И вдруг шаги и разговоры стихли, И тишина везде вошла в закон Как результат большой воскресной стирки Одежд, религий, судеб и знамен. 1969 Бизоны В степях Аризоны В горячей ночи Гремят карабины И свищут бичи. Большая охота. Большая беда. Несутся на запад Бизоньи стада. Их гнали, их били, Их мучили всласть — Но ненависть к людям Им не привилась. Пусть спины их в мыле И ноги в крови — Глаза их все так же Темны от любви. Брезгливо зрачками Кося из-под век, Их предал лукавый Изменчивый век. Они же простили Его, подлеца, Как умные дети — Дурного отца. Какое же нужно Испробовать зло, Чтоб их отрезвило, Чтоб их проняло, Чтоб поняли черти У смертной черты, Что веку неловко От их доброты!.. 1969 Последняя песенка старого дуэлянта Бонжур, месье! Ну вот я вышел, Покинув праздничный обед. В одной руке – кулечек вишен, В другой – нескромный пистолет. А день прекрасен и торжествен, И нам стреляться – неужель? Прошу прощения у женщин За эту глупую дуэль. Друзья не крикнут мне: куда ты? Они суровы и честны. И нервно стынут секунданты, И громко тикают часы. И жизнь моя уже конкретна Для пистолетного огня, И санитарная карета За поворотом ждет меня. И вскоре медики измерят Мое холодное чело, И жизнь тихонько мне изменит — Но не изменит ничего. Когда б вернул мне жизнь Всевышний И вновь вручил мне пистолет, — Я б точно так же лопал вишни И целил – просто в белый свет!.. 1969 Провинциалка …А здесь ни наводненья, ни пожара, И так же безмятежна синева, И под конюшни отдана хибара С заносчивым названьем «Синема». О милый городок счастливых нищих, Здесь жизнь всегда беспечна и легка! И вдруг – печаль в распахнутых глазищах Молоденькой жены зеленщика… За кем бегут мальчишки и собаки, Куда они спешат в такую рань? — Столичный клоун в белом шапокляке Опять приехал в вашу глухомань! Не ты ль его когда-то целовала — С ума сойти! – и, кажется, при всех! Должно быть, не одна провинциалка Отмаливает тот же самый грех… Как ты была тогда неосторожна, Как ты неосмотрительна была!.. Тебе его хохочущая рожа И год спустя по-прежнему мила. На нем все тот же фрак и та же пудра, И он все так же нравится толпе… Но – дурочка! – опять наступит утро, И он уйдет, не вспомнив о тебе. А утро будет зябким, как щекотка, И заорут над ухом петухи. И будут нам нужны стихи и водка. Стихи и водка. Водка и стихи. Гляди, а твой супруг, смешон и жалок, Сейчас преподнесет ему цветы! Похоже, что мужья провинциалок Искусство ставят выше суеты… 1960 Память Давай поглядим друг на друга в упор, Довольно вранья. Я – твой соглядатай, я – твой прокурор, Я – память твоя. Ты долго петлял в привокзальной толпе, Запутывал след. Ну вот мы с тобою в отдельном купе, Свидетелей нет. Судьба мне послала бродить за тобой До самых седин. Ну вот мы и встретились, мой дорогой, Один на один. Мы оба стареем: ты желт, как лимон, — Я лыс, как Сократ. Забудь про милицию и телефон, Забудь про стоп-кран. Не вздумай с подножки на полном ходу Нырнуть в темноту. Мы едем с тобою не в Караганду И не в Воркуту. Чужие плывут за окном города, Чужие огни. Наш поезд отныне идет в никуда, И мы в нем одни. …Как жутко встречать за бутылкой винца Синюшный рассвет И знать, что дороге не будет конца Три тысячи лет… 1970 Вино из одуванчиков Меня сочтут обманщиком, Да только я не лгу: Вином из одуванчиков Торгуют на углу. Уж если одурачивать — То как-нибудь хитро: Вино из одуванчиков — Да это же ситро! Нашли же чем попотчевать Доверчивый народ, — А очередь, а очередь, А очередь – растет! Закройте вашу лавочку, Не стоит тратить пыл: Вино из одуванчиков Никто еще не пил. Алхимики, не вам чета, Тузы и короли — Вина из одуванчиков Придумать не смогли. Напрасно вы хлопочете, Товар у вас не тот, — А очередь, а очередь, А очередь – растет. Название заманчиво, Однако не секрет: Вина из одуванчиков На белом свете нет. Меня сочтут обманщиком, Да только я не лгу: Вином из одуванчиков Торгуют на углу. Вино, понятно, кончилось, Киоск давно закрыт, — А очередь, а очередь, А очередь – стоит! 1970 Мгновение тишины В сошедшей с ума Вселенной — Как в кухне среди корыт — Мы глохнем от диксилендов, Парламентов и коррид. Мы все не желаем верить, Что в мире истреблена Угодная сердцу ересь По имени тишина. Нас тянет в глухие скверы — Подальше от площадей, — Очищенные от скверны Машин и очередей. Быть может, тишайший гравий, Скамеечка и жасмин — Последняя из гарантий Спасти этот бедный мир. Неужто, погрязши в дрязгах, Мы более не вольны Создать себе общий праздник — Мгновение тишины? Коротенькое, как выстрел, Безмолвное, как звезда, — И сколько б забытых истин Услышали мы тогда! И сколько б Наполеонов Замешкалось крикнуть «пли!», И сколько бы опаленных Не рухнуло в ковыли… И сколько бы пуль напрасных Не вылетело из дул, И сколько бы дам прекрасных Не выцвело в пошлых дур! И сколько бы наглых пешек Узнало свои места — И сколько бы наших певчих Сумело дожить до ста!.. Консилиумы напрасны. Дискуссии не нужны. Всего и делов-то, братцы, — Мгновение тишины… 1972 Вот вы говорите, что слезы людские – вода? – Вот вы говорите, что слезы людские – вода? – Да. – Все катаклизмы проходят для вас без следа? – Да. – Христос, Робеспьер, Че Гевара для вас – лабуда? – Да. – И вам все равно, что кого-то постигла беда? – Да. – И вам наплевать, если где-то горят города? – Да. – И боли Вьетнама не трогали вас никогда? – Да. – А совесть, скажите, тревожит ли вас иногда? – Да… – Но вам удается ее усмирить без труда? – Да. – А если разрушили созданный вами семейный очаг? – Так… – Жестоко расправились с членами вашей семьи? – И?.. – И вам самому продырявили пулею грудь? – Жуть! – Неужто бы вы и тогда мне ответили «да»? – Нет! – А вы говорите, что слезы людские вода? – Нет… – Все катаклизмы проходят для вас без следа? – Нет! – Так, значит, вас что-то тревожит еще иногда? – Да! Да. Да… 1972 Про Клавочку Клавка – в струночку, лицо белей бумаги, И глядит – не понимает ничего. А кругом – все киномаги да завмаги, Да заслуженные члены ВТО. Что ни слово – Мастроянни да Феллини, Что ни запись – Азнавур да Адамо!.. Так и сяк они крутили да финтили, А на деле добивались одного: «Клавочка, вам водочки Или помидорчик? Клавочка, позволите Вас на разговорчик?» Как сомы под сваями — Вкруг твоей юбчонки Крутятся да вертятся Лысые мальчонки. А снабженец Соломон Ароныч Лифшиц — В дедероновом костюме цвета беж — Обещал сообразить японский лифчик И бесплатную поездку за рубеж. Говорил ей, как он хаживал по Риму, Как в Гонконге с моряками пировал… Ой, глушили Клавку так, как глушат рыбу, — Без пощады, чтобы враз и наповал! «Клавочка, вам водочки Или помидорчик? Клавочка, позволите Вас на разговорчик?» Как сомы под сваями — Вкруг твоей юбчонки Крутятся да вертятся Лысые мальчонки. И сидел еще один лохматый гений, Тот, которого «поймут через века», — Он все плакал возле клавкиных коленей И бессвязно материл Бондарчука. Все просил и все искал какой-то «сути», Все грозился, что проучит целый свет, А в конце вдруг объявил, что бабы – суки, И немедленно отчалил в туалет. «Клавочка, вам водочки Или помидорчик? Клавочка, позволите Вас на разговорчик?» Как сомы под сваями — Вкруг твоей юбчонки Крутятся да вертятся Лысые мальчонки. Ну а третий все развешивал флюиды Да косил многозначительно зрачком, Намекал, что, мол, знаком с самим Феллини, — А по роже и не скажешь, что знаком. Клавка мчится вкругаля, как чумовая, Задыхаясь и шарахаясь от стен: «Друг Сличенко», «сын Кобзона», «внук Чухрая» И «свояченик самой Софи Лорен»! «Клавочка, вам водочки Или помидорчик? Клавочка, позволите Вас на разговорчик?» Как сомы под сваями — Вкруг твоей юбчонки Крутятся да вертятся Лысые мальчонки. Клавка смотрит вопросительно и горько — Ей не слышится, не дышится уже В этом диком и цветном, как мотогонка, Восхитительном и жутком кураже!.. Но опять шуршит под шинами дорога, И мерцает дождевая колея… Едет утречком на лекцию дуреха, Ослепительная сверстница моя. 1973 Двор Вечером мой двор угрюмо глух, Смех и гомон здесь довольно редки — Тайное правительство старух Заседает в сумрачной беседке. Он запуган, этот бедный двор, Щелк замка – и тот, как щелк затвора. Кто знавал старушечий террор, Согласится – нет страшней террора. Пропади ты, чертова дыра, Царство кляуз, плесени и дуста! — Но и в мрачной пропасти двора Вспыхивают искры вольнодумства: Якобинским флагом поутру Возле той же старенькой беседки Рвутся из прищепок на ветру Трусики молоденькой соседки! 1974 Письмо Сергею Образцову Все мы куклы, Сергей Владимирович, В нашей крохотной суете, Но кому-то дано лидировать, А кому-то – плестись в хвосте. И когда нам порой клинически Изменяют чутье и такт — Вы подергайте нас за ниточку, Если делаем что не так. Как Вы властвуете шикарно! Нас – до черта. А Вы – один. Вы – единственный папа Карло Над мильенами Буратин. Если вдруг Вам от наших штучек Станет грустно и тяжело, Если вдруг Вам вконец наскучит Ваше трудное ремесло Или если Вам станет тошно От кучумов и держиморд, — Вы отдайте нас всех лотошнику И закройте мир на ремонт! Но покамест Вам аплодируют Хоть один-два-три пацана, — Вы держитесь, Сергей Владимирович, Потому что без Вас – хана!.. 1974 Игра в «Замри» Должно быть, любому ребенку Земли Знакома игра под названьем «Замри». Орут чертенята с зари до зари: «Замри!..» «Замри» – это в общем-то детский пароль, Но взрослым его не хватает порой. Не взять ли его у детишек взаймы — «Замри?» Нам больше, чем детям, нужны тормоза, Нам некогда глянуть друг другу в глаза. Пусть кто-нибудь крикнет нам, черт побери: «Замри!» Послушай-ка, друже, а что если вдруг Ты мне не такой уж и преданный друг? Да ты не пугайся, не злись, не остри — «Замри!» Противник, давай разберемся без драк — А что, если ты не такой уж и враг? Да ты не шарахайся, как от змеи, — «Замри!» О, как бы беспечно ни мчались года, — Однажды наступит секунда, когда Мне собственный голос шепнет изнутри: «Замри!» И память пройдется по старым счетам, И кровь от волненья прихлынет к щекам, И будет казаться страшней, чем «умри», — «Замри». 1975 Песня о чилийском музыканте Чья печаль и отвага Растревожили мир?.. Это город Сантьяго Хрипло дышит в эфир!.. Был он шумен и весел, И по-южному бос, Был он создан для песен И не создан для слез. В этом городе тесном Жил, не ведая бед, Мой товарищ по песням, Музыкант и поэт. Он бродил по бульварам Меж гуляющих пар И сбывал им задаром Свой веселый товар… И когда от страданий Город взвыл, как в бреду, — Он в обнимку с гитарой Вышел встретить беду. Озорной и беспечный, Как весенний ручей, Он надеялся песней Устыдить палачей… Но от злого удара, Что случилось в ответ, — Раскололась гитара, Рухнул наземь поэт… Нет греха бесполезней, Нет постыдней греха, Чем расправа над песней, Чем убийство стиха. Песня полнится местью И встает под ружье… Посягнувший на песню — Да умрет от нее! 1977 Июль 80-го Памяти Владимира …И кому теперь горше От вселенской тоски — Лейтенанту из Орши, Хиппарю из Москвы?.. Чья страшнее потеря — Знаменитой вдовы Или той, из партера, Что любила вдали?.. Чья печаль ощутимей — Тех, с кем близко дружил, Иль того, со щетиной, С кого списывал жизнь?.. И на равных в то утро У таганских ворот Академик и урка Представляли народ. 1980 Високосный год Памяти ушедших товарищей О високосный год, проклятый год, — Как мы о нем беспечно забываем И доверяем жизни хрупкий ход Все тем же самолетам и трамваям. А между тем в злосчастный этот год Нас изучает пристальная линза, Из тысяч лиц – не тот, не тот, не тот — Отдельные выхватывая лица. И некая верховная рука, В чьей воле все кончины и отсрочки, Раздвинув над толпою облака, Выкрадывает нас поодиночке. А мы бежим, торопимся, снуем — Причин спешить и впрямь довольно много — И вдруг о смерти друга узнаем, Наткнувшись на колонку некролога. И, стоя в переполненном метро, Готовимся увидеть это въяве: Вот он лежит. Лицо его мертво. Вот он в гробу. Вот он в могильной яме. Переменив прописку и родство, Он с ангелами топчет звездный гравий, И все, что нам осталось от него, — Полдюжины случайных фотографий. Случись мы рядом с ним в тот жуткий миг — И смерть бы проиграла в поединке: Она б его взяла за воротник — А мы бы ухватились за ботинки. Но что тут толковать, коль пробил час! Слова отныне мало что решают, И, сказанные десять тысяч раз, Они друзей – увы! – не воскрешают. Ужасный год! Кого теперь винить? Погоду ли с ее дождем и градом? …Жить можно врозь. И даже не звонить. Но в високосный – будь с друзьями рядом. 1982 Записка на могилу Он замолчал. Теперь он ваш, потомки. Как говорится, «дальше – тишина». У века завтра лопнут перепонки — Настолько оглушительна она!.. 1980 Суета сует Все куда-то я бегу Бестолково и бессрочно, У кого-то я в долгу, У кого – не помню точно. Все труднее я дышу — Но дышу, не умираю. Все к кому-то я спешу, А к кому – и сам не знаю. Ничего, что я один, Ничего, что я напился, Где-то я необходим, Только адрес позабылся. Ничего, что я сопя Мчусь по замкнутому кругу — Я придумал для себя, Что спешу к больному другу. Опрокинуться в стогу, Увидать Кассиопею — Вероятно, не смогу, Вероятно, не успею… 1982 В пятнадцать лет, продутый на ветру В пятнадцать лет, продутый на ветру Газетных и товарищеских мнений, Я думал: окажись, что я не гений, — Я в тот же миг от ужаса умру!.. Садясь за стол, я чувствовал в себе Святую безоглядную отвагу, И я марал чернилами бумагу, Как будто побеждал ее в борьбе! Когда судьба пробила тридцать семь И брезжило бесславных тридцать восемь, Мне чудилось – трагическая осень Мне на чело накладывает сень. Но, точно вызов в суд или в собес, К стеклу прижался желтый лист осенний И я прочел на бланке: ты не гений! — Коротенькую весточку с небес. Я выглянул в окошко – ну нельзя ж, Чтоб в этот час, чтоб в этот миг ухода Нисколько не испортилась погода, Ничуть не перестроился пейзаж! Все было прежним. Лужа на крыльце. Привычный контур мусорного бака. И у забора писала собака С застенчивой улыбкой на лице. Все так же тупо пятился в окно Знакомый голубь, важный и жеманный… …И жизнь не перестала быть желанной От страшного прозренья моего!.. 1984 Не о том разговор, как ты жил до сих пор Не о том разговор, как ты жил до сих пор, Как ты был на решения скор, Как ты лазал на спор через дачный забор И препятствий не видел в упор… Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос, Сладко елось тебе и спалось, Только жизнь чередует жару и мороз, Только жизнь состоит из полос… И однажды затихнут друзей голоса, Сгинут компасы и полюса, И свинцово проляжет у ног полоса, Испытаний твоих полоса… Для того-то она и нужна, старина, Для того-то она и дана, Чтоб ты знал, какова тебе в жизни цена С этих пор и на все времена. Ты ее одолей. Не тайком, не тишком, Не в объезд – напрямик и пешком, И не просто пешком, то бишь вялым шажком, А ползком да еще с вещмешком!.. И однажды сквозь тучи блеснут небеса, И в лицо тебе брызнет роса — Это значит, что пройдена та полоса, Ненавистная та полоса… А теперь отдыхай и валяйся в траве, В безмятежное небо смотри… Только этих полос у судьбы в рукаве — Не одна, и не две, и не три… 1984 Пенсионеры Сидят на дачах старенькие ВОХРы И щурятся на солнце сквозь очки. Послушаешь про них – так прямо волки, А поглядишь – так ангелы почти. Их добрые глаза – как два болотца — Застенчиво мерцают из глазниц, В них нет желанья с кем-нибудь бороться, В них нет мечты кого-нибудь казнить. Они не мстят, не злятся, не стращают, Не обещают взять нас в оборот — Они великодушно нам прощают Все камни в их увядший огород. Да, был грешок… Такое было время… И Сталин виноват, чего уж там!.. Да, многих жаль… И жаль того еврея, Который оказался Мандельштам… Послушать их – и сам начнешь стыдиться За слов своих и мыслей прежний сор: Нельзя во всех грехах винить статиста, Коль был еще и главный режиссер. …Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого, Слезящемся прозрачной милотой, Сверкнет зрачок, опасный как острога. Осмысленный. Жестокий. Молодой. И в воздухе пахнет козлом и серой, И загустеет магмою озон, И радуга над речкой станет серой, Как серые шлагбаумы у зон. Собьются в кучу женщины и дети. Завоют псы. Осыплются сады. И жизнь на миг замрет на белом свете От острого предчувствия беды. По всей Руси – от Лены и до Волги — Прокатятся подземные толчки… …Сидят на дачах старенькие ВОХРы И щурятся на солнце сквозь очки… 1987 Анонимщикам Пошла охота, знать, и на меня — Все чаще анонимки получаю… Я всем вам, братцы, оптом отвечаю, Хотя и знаю ваши имена. Какой опоены вы беленой, Какой нуждой и страстью вы гонимы, Сидящие в засаде анонимы, Стократно рассекреченные мной?.. С какой «великой» целью вы в ладу, Когда часами спорите в запале, Попали вы в меня иль не попали, И если да – когда ж я упаду?.. Но если даже я и упаду И расколюсь на ржавые запчасти — То чье я обеспечу этим счастье И чью я унесу с собой беду?.. Вот снова пуля срезала листву И пискнула над ухом, точно зуммер. А я живу. Хвораю, но не умер. Чуть реже улыбаюсь, но живу. Но – чтобы вы утешились вполне И от трудов чуток передохнули — Спешу вам доложить, что ваши пули — От первой до вчерашней – все во мне. Не то чтоб вы вложили мало сил, Не то чтоб в ваших пулях мало яда — Нет, в этом смысле все идет как надо, Но есть помеха – мать, жена и сын. Разбуженные вашею пальбой, Они стоят бессонно за плечами, — Три ангела, три страха, три печали, Готовые закрыть меня собой. Я по врагам из пушек не луплю, Не проявляюсь даже в укоризне, Поскольку берегу остаток жизни Для них троих – для тех, кого люблю. И ненависти к вам я не таю — Хоть вы о ней изрядно порадели! — Вы не злодеи, вы – жрецы идеи, Нисколько не похожей на мою. А кто из нас был кролик, кто – питон, Кто жил попыткой веры, кто – тщетою — Все выяснится там, за той чертою, Где все мы, братцы, встретимся потом… 1987 Михайловское Поэты браконьерствуют в Михайловском, Капканы расставляют и силки, Чтоб изловить нехитрой той механикой Витающие в воздухе стихи. Но где ж они, бациллы вдохновенья, Неужто не осталось ничего? Пошарьте-ка в чернильнице у гения Да загляните в шлепанцы его!.. Ищите же, спешите же, усердствуйте, Дышите глубже, жители столиц, Затем, чтоб каплю пушкинской эссенции В своих разбойных легких растворить! А впрочем, разглядим их в новом качестве, Оставив обличительный трезвон: Ей-богу, в их как будто бы чудачестве Есть свой – весьма трагический – резон! Всю жизнь они потели от усердия, Хватая друг у друга черпаки, А вот теперь им хочется бессмертия, Щепотку ирреальной чепухи!.. Назначенные временно великими, Они в душе измученной таят Тоску по сверхтаинственной религии, Религии по имени т а л а н т. И хоть они публично почитаемы За их, как говорится, трудодни, — Они никем на свете не читаемы, За исключеньем собственной родни. И хоть у них, певцов родной истории, Сияет финский кафель в нужниках, — Им сроду не собрать аудитории В родном дворе, не то что в Лужниках. И хоть начальство выдало по смете им От общих благ изрядную щепоть, — Им вскоре стало ясно, что бессмертием Заведует не Суслов, а Господь!.. Кто в этом виноват – судьба ли грешница, Начальство ли иль собственный нефарт, — Но им теперь во сне такое грезится — В былое время хлопнул бы инфаркт: Что все они в джинсовом ходят рубище, И каждый весел, тощ и бородат, Что их стихи – отважные до грубости — Печатает один лишь самиздат, Что нет у них призов и благодарностей, Тем более – чинов и орденов, И что они – не мафия бездарностей, А каждый – одарен и одинок! Поэты браконьерствуют в Михайловском — И да простит лесничий им грехи!.. А в небесах неслышно усмехаются Летучие и быстрые стихи!.. Они свистят над сонными опушками, Далекие от суетной муры, Когда-то окольцованные Пушкиным, Не пойманные нами с той поры!.. 1988 Кюхельбекер Ему какой уж месяц нет письма, А он меж тем не ленится и пишет. Что сообщить?.. Здоровьем он не пышет, И это огорчительно весьма. Он занемог и кашлял целый год, Хвала его тобольской дульцинее: Он мог бы захворать еще сильнее, Когда б не своевременный уход. Но что он о себе да о себе, Унылый пимен собственных болезней! Куда важней спросить – да и полезней! — Что слышно у собратьев по судьбе? Как друг наш N.? Прощен ли за стихи?.. Он числился у нас в дантонах с детства!.. (N. поступил на службу в министерство, Публично осудив свои грехи.) Как буйный R.? Все так же рвется в бой?.. О, этого не сломит наказанье! (R. служит губернатором в Казани, Вполне довольный жизнью и собой.) А как там К.? Все ходит под мечом?.. Мне помнится, он был на поселенье!.. (К. взят на службу в Третье отделенье Простым филером, то бишь стукачом.) Как вам не позавидовать, друзья, Вы пестуете новую идею. Тиран приговорен. Ужо злодею! Зачеркнуто. Про то писать нельзя. Однако же ему не по себе. В нем тоже, братцы, кровь, а не водица. Он тоже мог бы чем-то пригодиться, Коль скоро речь заходит о борьбе! Таких, как он, в России не мильен, И что же в том, что он немного болен? В капризах тела – точно, он не волен, Но дух его по-прежнему силен. Он пишет им, не чуя между тем, Что век устал болтать на эту тему. Нет добровольцев бить башкой о стену, Чтоб лишний раз проверить крепость стен. Все счастливы, что кончилась гроза!.. …А он, забытый всеми, ждет ответа, Тараща в ночь отвыкшие от света Безумные навыкате глаза… 1988 Воспоминание о Пушкине Видишь, в небе над трубой Светит месяц голубой?.. Экой ты неугомонный, Наказанье мне с тобой!.. Я колоду разложу, Посужу да поряжу, Ты поспи, а я покамест На тебя поворожу… Увезут тебя, птенца, От родимого крыльца!.. Слышу оханье кибитки, Слышу всхлипы бубенца… Будут злоба и хула Омрачать твои дела!.. Слышу палки и каменья, Слышу хрупанье стекла… Сорока неполных лет Ты покинешь белый свет!.. Слышу скрип чужих полозьев, Слышу подлый пистолет… Ну и страх от бабьих врак: Где ни кинь – повсюду мрак!.. Может, врет дурная карта, Может, будет все не так… Видишь, в небе над трубой Дремлет месяц голубой?.. Ну-ко спи, а то маманя Заругает нас с тобой!.. Как от бешеной погони, Как от лютого врага — Мчатся взмыленные кони Прямо к черту на рога!.. Мчатся кони что есть силы Вдоль селений и столиц — Нет шлагбаума в России, Чтобы их остановить!.. Скоро ветер станет тише И спадет ночная мгла, И вдали забрезжат крыши Долгожданного села… Выйдет Пушкин, тощ и молод, На скрипучее крыльцо, Опрокинет в синий холод Сумасшедшее лицо… Что за гость – почует сердцем И затеет звонкий гам, И рванет к нему, как сеттер, По нетронутым снегам!.. И в глуши далекой ссылки Беспечально и легко Вдруг засветятся бутылки Петербургского клико!.. Но покамест цель далече, Холод лют и ветер крут, И приблизить время встречи Может только резвый кнут… Мчатся кони в чистом поле, Мрак и вьюга – все не в счет!.. Эй, ямщик, заснул ты, что ли, — Пошевеливайся, черт!.. – Неужто этот ловелас Так сильно действует на вас, Святая простота? – О да, мой друг, о да!.. Но он же циник и позер, Он навлечет на вас позор И сгинет без следа!.. – О да, мой друг, о да!.. – И, зная это, вы б смогли Пойти за ним на край земли, Неведомо куда?.. – О да, мой друг, о да!.. – Но я же молод и умен, Имею чистыми мильен И нравом хоть куда!.. – О да, мой друг, о да!.. – И все же мне в который раз Придется выслушать отказ, Сгорая от стыда?.. – О да, мой друг, о да!.. – Ну что ж, посмотрим, кто есть кто, Годков примерно через сто, Кто прах, а кто звезда!.. – О да, мой друг, о да!.. – Боюсь, что дурочки – и те В своей душевной простоте Не смогут вас понять!.. – Как знать, мой друг, как знать!.. Ах, видать, недобрыми ветрами К нашему порогу принесло Это семя, полное отравы, Это распроклятое письмо!.. До чего ж молва у нас коварна, Очернит любого за пятак!.. Ангел мой, Наталья Николавна, Ну скажи, что все это не так!.. Ах, видать, недобрыми ветрами К нашему порогу принесло Это семя, полное отравы, Это богомерзкое письмо!.. Кто-то позлословил – ну и ладно, Мнение толпы для нас пустяк!.. Ангел мой, Наталья Николавна, Ну скажи, что все это не так!.. Ах, видать, недобрыми ветрами К нашему порогу принесло Это семя, полное отравы, Это окаянное письмо!.. Голова гудит, как наковальня, Не дает забыться и уснуть!.. Ангел мой, Наталья Николавна, Не молчи, скажи хоть что-нибудь!. Итак, оглашены Условия дуэли, И приговор судьбы Вершится без помех… А Пушкин – точно он Забыл о страшном деле — Рассеянно молчит И щурится на снег… Куда ж они глядят, Те жалкие разини, Кому – по их словам — Он был дороже всех, — Пока он тут стоит, Один во всей России, Рассеянно молчит И щурится на снег… Мучительнее нет На свете наказанья, Чем видеть эту смерть Как боль свою и грех… Он и теперь стоит У нас перед глазами, Рассеянно молчит И щурится на снег… Пока еще он жив, Пока еще он дышит — Окликните его, Пусть даже через век!.. Но будто за стеклом — Он окликов не слышит, Рассеянно молчит И щурится на снег… Он был красив как сто чертей, Имел любовниц всех мастей, Любил животных и детей И был со всеми мил… Да полно, так ли уж права Была жестокая молва, Швырнув во след ему слова: «Он Пушкина убил!» Он навсегда покинул свет, И табаком засыпал след, И даже плащ сменил на плед, Чтоб мир о нем забыл… Но где б он ни был – тут и там При нем стихал ребячий гам И дети спрашивали: «Мам, Он Пушкина убил?» Как говорится, все течет, Любая память есть почет, И потому – на кой нам черт Гадать, каким он был?.. Да нам плевать, каким он был, Какую музыку любил, Какого сорта кофий пил, — Он Пушкина убил! 1977 Баллада о труде, или Памяти графомана Скончался скромный человек Без имени и отчества, Клиент прилежнейший аптек И рыцарь стихотворчества. Он от своих булыжных строк Желал добиться легкости. Была бы смерть задаче впрок — И он бы тут же лег костьми. Хоть для камней имел Сизиф Здоровье не железное. Он все ж мечтал сложить из них. Большое и полезное. Он шел на бой, он шел на риск, Он – с животом надорванным — Не предъявлял народу иск, Что не отмечен орденом. Он свято веровал в добро И вряд ли бредил славою, Когда пудовое перо Водил рукою слабою. Он все редакции в Москве Стихами отоваривал, Он приносил стихи в мешке И с грохотом вываливал. Валялись рифмы по столам, Но с примесью гарнирною — С гранитной пылью пополам И с крошкою гранитною. В тот день, когда его мослы Отправили на кладбище, Все редколлегии Москвы Ходили, лбы разгладивши. Но труд – хоть был он и не впрок! Видать, нуждался в отзвуке — И пять его легчайших строк Витать остались в воздухе… Поэт был нищ и безымян И жил, как пес на паперти, Но пять пылинок, пять семян Оставил в нашей памяти. Пусть вентилятор месит пыль, Пусть трет ее о лопасти — Была мечта, а стала быль: Поэт добился легкости! Истерты в прах сто тысяч тонн Отменного булыжника. Но век услышал слабый стон Бесславного подвижника. Почил великий аноним, Трудившийся до одури… …Снимите шляпы перед ним, Талантливые лодыри!.. 1988 Из Аннаберды Агабаева Я стер ботинки чуть ли не до дыр, Знакомясь с заповедниками мира. Есть города почтеннее Каира, Но мне хотелось именно в Каир. Ревниво сознавая мой престиж, Друзья меня заранее корили: «Мечети – вот что главное в Каире! Забудешь… не успеешь… проглядишь…» Не думая о сроках и делах, Я размышлял о том, как на рассвете Увижу знаменитые мечети В надвинутых на брови куполах. Судьба меня и впрямь не подвела. Я чувствовал себя в ночном Каире, Как вор в давно изученной квартире, Я знал, где город прячет купола. Вчерашняя ребяческая блажь Сегодня обернулась делом чести. И вот передо мной взошли мечети, Неясные, как утренний мираж. Они стояли в несколько рядов — Точь-в-точь отряд дозора на развилке. А как, должно быть, взмокли их затылки Под шлемами тяжелых куполов!.. Окрестный воздух горек был и сух, В нем пыль былых веков еще витала, И возгласы умершего металла Нет-нет да вдруг покалывали слух. Я отдал дань минувшим временам. Потрогал пыль. Взгрустнул о средней школе… Но мой унылый взгляд помимо воли Уже давно косил по сторонам. Меж тем над переулком плыл рассвет, И я, дыханьем города овеян, Внимал возне разбуженных кофеен И слушал аппетитный хруст газет. Каир – как антикварный магазин, Он удивлял меня ежеминутно. Здесь было все. Чадра и мини-юбка. Стекло и глина. Мускус и бензин. Здесь двигались верблюды и авто В одной и той же уличной орбите. Здесь бронзовые серьги Нефертити Соперничали с клипсами Бардо. Здесь дервиши в засаленном белье, Желая разгадать «гримасы жизни», Опасливо натягивали джинсы В примерочных кабинах ателье. Здесь вечером и утром – до зари — Озябший тенор сонного имама Тревожил мир из звездного тумана, Как позывные спутника Земли. И дальними огнями осиян, Взрывая тьму, разгневан и напорист, Как джиннами набитый скорый поезд, Здесь грохотал незримый Асуан. Каир! О, передать ли мой восторг От этого потока – нет, потопа! — Где сыпала жаргонами Европа И грамотно витийствовал Восток!.. Зажав «путеводитель» в рукаве, Я плыл, влекомый уличной волною, Покамест не возник передо мною Прохладный грот случайного кафе. Гостеприимный тот полуподвал Располагал клиентами в излишке, Но сладкую минуту передышки Он мне великодушно даровал. Я вспомнил благодатнейшую тишь Измученных авралами редакций, Глаза друзей и их упрек ребячий: «Забудешь… не успеешь, проглядишь!..» Друзья мои, скажите, как мне быть? Я перед вами до сих пор в ответе. Я повидал все лучшие мечети И все-таки посмел о них забыть. У древних был вполне пристойный мир, Но лучше мы оставим их в покое. Я покажу вам кое-что другое, Я вам открою нынешний Каир. Дай срок – я перед вами разложу С полдюжины своих карманных книжек, Пером же незакованный излишек Я – так и быть! – вам устно доскажу. И если слов моих порвется нить, Натянутая в спешке до отказа, То я себе – для связности рассказа — Позволю кое-что присочинить. Ну можно ль быть педантом до конца, Описывая прелести Каира? О, этот город с обликом факира, Душой поэта, хваткой кузнеца! Забывшись, вдохновенный ротозей, Я сам поддался смачному рассказу, И потому, наверное, не сразу Замечу маету в глазах друзей. И кто-то из писательской родни — Поэты непосредственны, как дети! — Вдруг спросит: «Ну а были ли мечети?» …Ах да, мечети!.. Были и они. 1968 Базарная площадь от пыли бела. Дорожная сумка. Кувшин. Пиала. Хихикает кто-то. Какая забота Тебя, оборванца, сюда привела? В заветном кувшине я прячу ответ: Крестьянский шербет – избавленье от бед. У нас без шербета — И лето не лето. Вы знаете это. Купите шербет. Следы моих ног пропадают вдали. Мой посох не стерт и одежда в пыли. Попробуйте, право. Шербет – не отрава, В нем – чистые соки родимой земли. Завистник, не сетуй, что жизнь не мила. Гляди, как сияет моя пиала! Долгов не убудет. Ума не прибудет, Но хуже не будет – была не была! И ты, неудачник, не стой в стороне: Упавший с коня – у толпы не в цене. Глоток этой влаги, Немного отваги — И недруг в овраге, а ты – на коне!.. Доносчик, не кутай лицо в воротник. Напиток мой честен, как горный родник. Награды не надо, Одна мне отрада — Очистить от яда твой подлый язык. И ты не побрезгуй шербетом, поэт. Его приготовил мой знающий дед. Пройди хоть полсвета — Не сыщешь ответа, Что может быть слаще, чем этот шербет. …Лукавый поэт не спешит подойти, Стоит и бородку сминает в горсти: Шербет, мол, для пуза — Большая обуза, А путь мой неблизок, так ты уж прости… Но, как виноградинка, ярок и желт Насмешливый глаз его – чуточку лжет. Признайся, бездельник: Ты просто без денег, Так выпей задаром, а долг подождет. И дай-то, Аллах, чтоб твое ремесло Хоть к старости денег тебе принесло. Пусть счастье не в этом — Но жаль, что поэтам В таком пустяке никогда не везло. Ты снова уходишь бродяжить, поэт?.. Я тоже пошел бы, да времени нет. Я нынешним летом Торгую шербетом. Счастливо, приятель! Купите шербет! 1968 С приходом рассвета Тревожно и глухо Гремит барабан, И утренний город В сиреневой дымке Угрюмо торжествен… Греми, барабан! Собирай стариков, Малолетних и женщин! Греми, барабан! Поднимай из постелей Своих горожан! И вот я всхожу На высокий и звонкий Дубовый помост, Пропахший насквозь Золотистой смолой И древесною стружкой. И внутренний голос Невнятно и хрипло Мне шепчет: «Послушай! Довольно упрямства!.. Покуда не поздно!.. Потом не помочь!..» Палач улыбается. Ровные зубы. Лицо без морщин. Ребячий пушок Покрывает его Мускулистые икры… Он счастлив, как мальчик, Который допущен Во взрослые игры, Не зная их смысла, Не зная последствий, Не зная причин. Толпа негодует. Толпа в нетерпеньи. Толпа голодна — Неужто шайтан Не проронит слезы Перед близкой расплатой? Испуганным зайцем Взметнулся и замер В толпе соглядатай, И в море голов Появилась и скрылась Его голова… Отречься от солнца, От книг и друзей И от давешних слов — И завтра с рассветом Кого-то другого Казнят на помосте… Опомнись, покуда Вгоняют в ладони Горячие гвозди И струйкой минут Истекает воронка Песочных часов!.. И вспомнится дом, И колодезный скрип, И пальба петухов, И – как виноградинка В желтой пыли — Смуглозадый детеныш… В ту давнюю пору Я был беспечален, Лукав и дотошен, И – самое главное! — Чист от долгов И далек от стихов… Малыш! Ты покамест Не знаешь своих Обязательств и прав, И взрослая жизнь Не вмещается в рамки Ребячьих законов: Ты встретишь врагов, Что сильней и страшней Многоглавых драконов, С которыми ты Без труда расправлялся На сказочной Каф… …И вспомнится юность, Такая вчерашняя… О, неужель Мне больше не плакать От той безотчетной И ласковой грусти, Как в полночь, когда Предо мною взошли Изумленные груди, — Светло и бесшумно, Как в звездных озерах Всплывает форель!.. Любимая спит, Утомленная праздником Нашей любви… Светлеет восток… Голосят петухи… Оживают селенья… И я, опасаясь Чуть слышным касаньем Спугнуть сновиденья, Целую святые, Прохладные, чистые Губы твои!.. Тебе ль огорчаться? Ты прожил счастливую Жизнь, Насими, — Ты знал и любовь, И ночные костры, И прекрасные строки! …Как в солнечном яблоке Бродят густые Осенние соки — Так бродят во мне Сокровенные боли Родимой земли! Держись, Насими, Ни слезинки, ни крика, Ни вздоха, – держись! Пусть память – как книга Шуршит на ветру За страницей страница… Палач не позволит — Одна за другой — Им опять повториться, И надо успеть Пролистать до конца Эту славную жизнь… Пусть жизнь Насими Продолжается в этих Звенящих стихах!.. Еще не однажды На этой планете С приходом рассвета Сверкать топорам, Воздвигаться помостам И толпам стихать При виде последнего Всхлипа артерий На шее Поэта!.. Поэты уходят От теплых домов, От детей, от семьи… Поэты уходят, Послушные вечному Зову дороги… Но смерть им всегда Одинаково рано Подводит итоги: Три полных десятка, Четвертый – враги Оборвут на семи… В поэтоубийстве Решает суровая Точность часов — Из тысячи пуль Повезет хоть одной, Но узнать бы – которой?. О череп Поэта, Он весь – в чертежах Пулевых траекторий, Подобно постройке, Опутанной сетью Рабочих лесов… Где может быть спрятан, В каком изощренном И каверзном лбу Тупой механизм До сих пор непонятного Людям секрета, Согласно которому, Если убийца Стреляет в толпу, — То пуля из тысячи Все-таки выберет Череп Поэта!.. Поэты, на вас Возлагает надежду Старик Насими! Никто из живущих Не вправе за долгую жизнь Поручиться… Кто знает, какая Беда на планете Могла бы случиться, Когда бы не головы наши На откуп, Родные мои… 1968 Памяти Сережи Чем может быть утешен человек, Которого несут к могильной яме?.. Не знает он, не видит из-под век, Что окружен любимыми друзьями. Когда в конце концов умру и я, Хочу, чтобы не медля ни секунды, Ко мне слетелись все мои друзья — Со службы, из больницы, из Пицунды. И чтоб случайный магниевый блиц Вернул меня на миг из мрака к жизни И высветил с десяток милых лиц, Которых я б хотел собрать на тризне. Пусть радость и не шибко велика, Но, уходя в последнюю дорогу, Я все же буду знать наверняка, Что я не пережил их, слава Богу… 1983 Всему пора. Уже тридцатый раз Мы празднуем лицея день заветный… Прошли года чредою незаметной И как они переменили нас!.. Задержишься у зеркала: порадуй, Напомни юных дней мои черты!.. …Ну-ну, браток!.. Спокойнее!.. Не падай!.. Неужто это я?! К несчастью, ты… Ровесница моя, постой-ка рядом, Словами лести душу успокой! Неужто тот старик с потухшим взглядом… …Да, это ты. Сегодня ты такой. …Прочь от зеркал!.. Карету мне скорее!.. Не хнычь, браток!.. Подумаешь, беда!.. Ведь и до нас – все жили, и старели, И даже умирали иногда!.. И мы – как все. Грех жаловаться нам!.. Хоть из детей мы стали пожилыми, Но мы покамест числимся живыми, Что доблестно по нашим временам!.. Ведь худо-бедно – Господи, прости! — Мы жили, мы дружили, мы любили… А Лермонтов, мальчишка, тлел в могиле, Не одолев и этих тридцати! Давайте ж кружки водкою наполним За радости и беды прежних лет, Обнимем тех, кто жив, и с грустью вспомним Всех тех, кого, к несчастью, с нами нет!.. О Господи Иисусе, пожалей, Согрей своею милостью, о Боже, — Оставшихся друзей, учителей, Дай жизни и здоровья им побольше!.. Хоть память все слабей день ото дня, И образы в ней ваши всё бледнее, Теперь я понял: никого роднее И не было, и нету у меня!.. Простите, что вдали я в этот час, Но, губы прокусив и слезы спрятав, Я искренне люблю и помню вас, Чем старше – тем нежнее… Ваш Филатов окт. 1999 г. Москва Частушки * * * Ах куды тебя, парнишка, Занесло?.. Возвращался бы ты, Мишка, К нам в село!.. * * * Ну какой ты Маркс Антоний, Сам ты взвесь!.. Ты ж от пяток до ладоней Сельский весь!.. * * * Ну какой ты Третий Ричард, — Рассуди!.. Ведь тебя же Мишкой кличут На Руси!.. * * * Ты, видать, немножко спятил, Ай забыл?.. Ты ж колхозный Председатель, Михаил!.. * * * Ты чего ж это играешь Королей?.. Ты ж ведь собственный мараешь Юбилей!.. * * * Лучше б ты пахал и сеял И доил!.. На тебя ж глядит Расея, Михаил!.. Большая любовь Робин Гуда Фантазия для театра по мотивам английского фольклора Действующие лица: РОБИН ГУД МЭРИЭН ФРИАР ТУК МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА БЕН МУКОМОЛ ДЯДЮШКА ХЬЮГО ЛОРД ШЕРИФ ГАЙ ГИСБОРН СУДЬЯ СТЕФЕН МАРИЯ ХУДОЖНИК 1-Й ПОДМАСТЕРЬЕ 2-Й ПОДМАСТЕРЬЕ 1-Я МОНАХИНЯ, 2-Я МОНАХИНЯ – воспитательницы Марии ВОЗНИЦА ПАЛАЧ НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ В массовых сценах заняты: стражники, горожане, рыцари, музыканты, слуги, разбойники. 1 На лесной поляне разбойники во главе с РОБИН ГУДОМ допрашивают незадачливых путешественников. Сам РОБИН ГУД, предводитель лесной братии, восседает на здоровенном пне, который служит ему импровизированным троном. По правую руку от РОБИНА внушительно застыл долговязый МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН, по левую – грозно подбоченился тучный ФРИАР ТУК. Напротив этой устрашающей троицы – сбившиеся в кучу перепуганные пленники. Их тоже трое. Это ХУДОЖНИК – обливающийся потом, лысый, тщедушный человечек, и двое его подмастерьев – унылые, неряшливые, худосочные отроки, то и дело нервно грызущие ногти… РОБИН. Что же ты так оплошал, братец? Почему рискнул ехать через Шервуд? Не знал разве, что в этом лесу, помимо синиц, водится еще такая редкая пичуга, как Робин Гуд?.. ХУДОЖНИК. О, кто же во всей Англии не слыхал этого грозного имени!.. Но чтобы объехать ваш лес стороной, мне бы понадобились целые сутки, а я, признаться, очень торопился… ФРИАР ТУК. Святой Дунстан! Вы слышали: он торопился! Ну что ж, это круто меняет дело! Придется повесить тебя в другой раз, когда у тебя будет чуть больше свободного времени. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Запомни раз и навсегда, приятель: кто торопится куда-либо через Шервудский лес, тот, как правило, попадает в срок только на тот свет! ХУДОЖНИК. Но у меня оставалось в запасе всего три часа! И я должен был во что бы то ни стало попасть в Ноттингем!.. Судите сами, мог ли я опоздать на торжество по случаю совершеннолетия дочери шерифа? ФРИАР ТУК. Ну, как вам нравится откровенность этого парня?.. Он, оказывается, ехал к самому лорду шерифу!.. И ты надеешься, дурень, что после такого признания мы отпустим тебя восвояси?.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Неужто ты не слыхал, что лорд шериф из Ноттингема – самый лютый враг нашего Робина? Ей-Богу, для тебя было бы лучше, если бы ты сегодня ехал в гости к кому-нибудь другому!.. РОБИН. Да будет вам, ребята! Совсем застращали малого – трепещет, как стрекозиное крылышко!.. Ты нас не бойся, братец, это они с виду такие свирепые, а сердца у них мягче масла. ХУДОЖНИК. О, я вижу, это достойные люди, и они не сделают мне ничего дурного. К тому же я и сам человек мирного ремесла. Я, видите ли, художник. Художник Эдвард Грэй!.. Может быть, слышали?.. При дворе это имя хорошо известно… А это мои славные подмастерья Томас и Вильям!.. 2 Расторопный ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА ловко распаковывает багаж путешественников. Хитроглазый ВОЗНИЦА услужливо суетится рядом, готовый помочь ГИЛЬБЕРТУ подсчитать ожидаемую добычу… ВОЗНИЦА. Послушай-ка… Ты, видать, тут не последняя спица в колесе и разбираешься, что к чему… Меня ведь не повесят вместе с ними, верно?.. ГИЛЬБЕРТ. Это зависит от тебя. Если ты чист перед Богом и людьми – тебе бояться нечего, а если ты вор, обманщик и мздоимец – твоя песенка спета. ВОЗНИЦА. Видит Бог, я ни в чем не виноват!.. Я человек маленький. Скажут мне господа: вези туда-то, я и везу. Мне на их дела «тьфу!», лишь бы платили денежки!.. ГИЛЬБЕРТ. Так ведь это, приятель, тоже не дело – чужим умом жить. Ты человек в летах, вон и плешь у тебя с хорошую тарелку, пора тебе самому за себя ответ держать!.. ВОЗНИЦА. За себя-то я всей душой, а за других – с какой стати?.. Замолвил бы ты за меня словечко, а?.. А то, глядишь, и меня по ошибке вздернут на одном суку с этими прохвостами!.. ГИЛЬБЕРТ. Э, приятель, мы в таких делах не ошибаемся!.. А вот за что ты своих хозяев честишь? И почему ты решил, что мы их должны повесить?.. ВОЗНИЦА. А то как же! Втравили меня, безвинного дурня, в хорошенькую историю, да еще бы это сошло им с рук! Нет, уж пусть поболтаются на ветру, как желуди!.. 3 ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА складывает у ног РОБИНА все захваченные у путешественников трофеи. Разбойники сбиваются в кружок вокруг странной добычи, на их лицах явное разочарование…. ГИЛЬБЕРТ. Да, улов у нас нынче не шибко тучный! Целый ворох каких-то картинок!.. ХУДОЖНИК. Каких-то?.. И вы можете столь пренебрежительно отзываться о моих полотнах?.. Да знаете ли вы, что это самое драгоценное, что только можно отыскать в этой стране?.. ГИЛЬБЕРТ. Ну вот и возьми их на здоровье! Кто тебе сказал, что мы собираемся их у тебя отнять? Нам, славу Богу, эта пачкотня ни к чему… ХУДОЖНИК. Пачкотня!.. Вы слышали, что он сказал?.. Да будет вам известно, что этой «пачкотней» восхищался в свое время сам король Ричард Львиное Сердце!.. ГИЛЬБЕРТ. А по мне, хоть сам Господь Бог! Может, кому-то эти картинки и по душе, а вот я не дал бы за них и паршивого фартинга!.. ХУДОЖНИК. Это оттого, что вы ни черта не смыслите в живописи! Да любой уважающий себя грабитель оторвал бы их с руками! Этим полотнам нет цены!.. ГИЛЬБЕРТ. Вот ведь разошелся! Другой бы на его месте радовался, что никто не польстился на его добро, а этот наоборот! Да отстань ты со своими картинками!.. ХУДОЖНИК. Черт возьми! Это первый случай в моей жизни!.. Меня грабили в Сайлсе, в Вордене и в Клю, и всюду мои работы пользовались спросом!.. ГИЛЬБЕРТ. Ну, что ты с ним будешь делать!.. Ладно уж, мазилка, так и быть, мы тебя пожалеем!.. Считай, что эти картинки так нам понравились, что мы отобрали их у тебя силой… ХУДОЖНИК. Пожалейте-ка лучше себя! Мне вас искренне жаль, сударь, ибо вы в силу своего невежества не в состоянии отличить свинью от лютни!.. РОБИН (Художнику). Прости его, братец!.. Он ведь не вращается при дворе, как ты, а живет в лесу. И по роду своих занятий вынужден чаще разглядывать мишени, чем картины. Ну-ка, покажи нам то, чем давеча восхищался король Ричард, а уж мы, в свою очередь, тоже постараемся не ударить лицом в грязь!.. ХУДОЖНИК. Вот это портрет рыцаря Гая Гисборна. Обратите внимание, как тонко проработан луч света, падающий из окна… И как изящно выписана бронзовая чаша… ФРИАР ТУК. Святой Мартин! Ну до чего же богомерзкая рожа!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Теперь понятно, почему его называют Кровавый Меч!.. ХУДОЖНИК. Вам не нравится? Жаль, мне казалось, что это одна из моих удач… А вот портрет лорда шерифа Ноттингемского. Посмотрите, как играют складки бархатного плаща… ФРИАР ТУК. Ишь, оскалился, точно волк, которого вытащили из норы!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Будь его воля, он, поди, так и хватил бы нас зубами!.. ХУДОЖНИК. А это дочь лорда шерифа Мария. РОБИН. Черт возьми!.. ХУДОЖНИК. Любопытная игра света и тени, не правда ли? Я рад, что вы это заметили. Обратите также внимание на ее меховую накидку… РОБИН. Она и в самом деле так хороша, как ты ее изобразил? ХУДОЖНИК. О да! И не побоюсь сознаться, даже лучше! Дело в том, что она изготовлена из меха какого-то редкостного животного, которое завезли к нам сарацины… РОБИН. Я спрашиваю не о накидке, а о ее владелице. ХУДОЖНИК. Ах, о Марии?.. Да, Мария очень мила. Правда, я рисовал все эти портреты по памяти, но могу поручиться за совершенное их сходство с оригиналом. РОБИН. Клянусь всеми святыми, я никогда еще не встречал женщины прекрасней, чем эта! Взгляните-ка на нее, ребята! Ну разве она не настоящий ангел?.. ФРИАР ТУК. Право, не знаю, что и сказать… Сдается мне, что она немного худосочна. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Вот если бы художник изобразил ее в рост… А так, боюсь, что она может оказаться коротышкой. ХУДОЖНИК. Ну что вы! Мария очень красивая девочка. Правда, нрав у нее, как у дикой кошки. Но, надо думать, с годами это пройдет. Она ведь еще совсем дитя. РОБИН. Так ты говоришь, что ехал в Ноттингем к лорду шерифу?.. ХУДОЖНИК. Да-да, на торжество по случаю совершеннолетия Марии. Я собирался писать ее портрет. Ах, теперь я понимаю, какую глупость я совершил, поехав через Шервуд!.. РОБИН. Напротив, ты на редкость удачно выбрал дорогу, и я очень тебе за это благодарен. А не знаешь ли, кто обычно собирается на праздниках у лорда шерифа? ХУДОЖНИК. Разные люди. Иногда судья Стефен с супругой, иногда аббат монастыря Святого Губерта, но вот уж кто бывает всенепременно, так это сэр Гай Гисборн. РОБИН. Видимо, Кровавый Меч добивается руки Марии? ХУДОЖНИК. Я бы не сказал. Сэр Гай – убежденный холостяк. Его устраивают случайные интрижки с трактирными служанками. А вот лорд шериф был бы весьма непрочь выдать дочь за Гая Гисборна… РОБИН. Скажи, кто-нибудь из хозяев или из гостей дома знает тебя в лицо? Ну, то есть настолько, чтобы узнать тебя до того, как ты назовешь свое имя? ХУДОЖНИК. Нет, не думаю. Последний раз я был в Ноттингеме три года тому назад, да и то меня поселили в помещении для челяди. Вряд ли кто-нибудь из высоких гостей меня вспомнит… РОБИН. Все идет как нельзя лучше! ФРИАР ТУК. Что ты задумал, Робин?.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Кажется, он малость спятил!.. РОБИН. Это верно, ребята! Я спятил! И останусь таким до тех пор, пока Мария не станет моей женой! Одно плохо: я совершенно не умею рисовать… 4 МЭРИЭН, развешивающая прямо на ветках свежевыстиранное белье, с некоторой тревогой наблюдает за происходящим. Вот от толпы разбойников отделился какой-то человек и неторопливо двинулся в ее сторону. Это все тот же хитроглазый ВОЗНИЦА, который бесцельно слоняется от одной группы к другой, пытаясь найти себе надежного покровителя… МЭРИЭН. Эй, приятель, не сможешь ли ты мне объяснить, что там происходит?.. ВОЗНИЦА. Боюсь, что этот главный… ну, Робин Гуд… нацелился стать зятем лорда шерифа!.. МЭРИЭН. Этого не может быть!.. Лорд шериф назначил за голову Робина награду в тысячу шиллингов… ВОЗНИЦА. То-то оно и есть!.. А Робин в отместку собирается похитить его дочку!.. МЭРИЭН. Похитить?.. Ты что-то путаешь, приятель. Ведь он же ее в глаза не видел!.. ВОЗНИЦА. Живьем-то он, может, ее и не видел… А вот ее портрет – гляди-ка – рассматривает до сих пор!.. МЭРИЭН. Ах, дьявол!.. Ну, берегись, приятель!.. Если ты меня обманул – твое дело плохо!.. ВОЗНИЦА. Стану я врать!.. Мне за это денежки не платят!.. Ты спросила – я ответил… 5 Разбойники разбрелись по поляне, каждый занялся своим делом, словом, шервудская жизнь вернулась в привычную колею. Наконец-то и МЭРИЭН выдался случай поговорить с РОБИНОМ… МЭРИЭН. Послушай, Робин!.. Мне сказали, что ты намерен ехать в Ноттингем?.. РОБИН. Да, и немедленно!.. Мне необходимо быть там еще до полудня!.. МЭРИЭН. А почему такая спешка?.. С кем-нибудь из наших случилась беда?.. РОБИН. С чего ты взяла?.. Просто у меня в Ноттингеме неотложное дело!.. МЭРИЭН. Ты что-то скрываешь, Робин!.. Неужели у тебя есть от меня тайны?.. РОБИН. Последнее время ты стала слишком любопытной, Мэриэн, и мне это не нравится!.. МЭРИЭН. А ты научился лгать, Робин!.. И мне это тоже не по душе!.. РОБИН. Мало ли что тебе не по душе!.. Не забывай, что ты мне пока еще не жена!.. МЭРИЭН. Ах, вон ты как заговорил!.. Скажи уж прямо, что у тебя в Ноттингеме завелась возлюбленная!.. РОБИН. Имей в виду, Мэриэн, я человек свободный и не выношу, когда меня держат под уздцы!.. МЭРИЭН. Никто тебя не держит, Робин!.. Ты можешь ехать, куда тебе вздумается!.. 6 А в Ноттингеме праздник уже в разгаре!.. На круглой площадке, похожей на римскую арену, лязгая мечами и доспехами, бьются турнирные рыцари. На открытой веранде, примыкающей к дому, устроились ЛОРД ШЕРИФ и его гости ГАЙ ГИСБОРН и СУДЬЯ СТЕФЕН. Чуть поодаль от них сидит дочь лорда шерифа МАРИЯ, виновница сегодняшнего торжества. За ее спиной замерли две монахини-воспитательницы. ГАЙ ГИСБОРН. Должен признать, лорд шериф, что такого праздника, как нынче, Ноттингем не знал за все время своего существования!.. Не правда ли, господин судья?.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Святая истина, сэр Гай! Я всегда знал, что лорд шериф большой мастак по части развлечений, но, право же, сегодня он превзошел самого себя!.. ЛОРД ШЕРИФ. Чего не сделаешь ради единственной дочери!.. Как-никак, сегодня день ее совершеннолетия, и я бы хотел, чтобы он запомнился ей на всю жизнь!.. МАРИЯ. Черт возьми, и это называется турнирный поединок? Да они же спят на ходу, эти соломенные тюфяки!.. С ними того и гляди помрешь со скуки!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ты недовольна турниром, дитя мое?.. Но ведь это же лучшие рыцари Англии. Без них не обходится ни одно торжество при дворе. И сегодня они дерутся в твою честь!.. МАРИЯ. Пусть бы они лучше позаботились о чести своего оружия! Настоящие рыцари дерутся до смерти. А эти битый час размахивают мечами – и хоть бы одна капелька крови!.. ЛОРД ШЕРИФ. Что поделаешь, Мария стала совсем взрослой!.. В детстве она отрывала кузнечикам лапки, и это развлечение ее вполне устраивало, но теперь ее требования возросли… ГАЙ ГИСБОРН. Состязание лучников – вот что придется ей по вкусу!.. Да-да, именно состязание лучников!.. Это зрелище способно разогреть кровь кому угодно!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. И я того же мнения. Не могу усидеть на месте, когда вижу, как лучник прилаживает стрелу и натягивает тетиву!.. Это действует на меня, как кружка доброго эля! ЛОРД ШЕРИФ. Что до меня, то в юности я сам прилично стрелял из лука, да и теперь еще понимаю в этом толк! Это и впрямь неплохая забава, и, я надеюсь, Марии она понравится… МАРИЯ. Черта с два!.. Стану я смотреть на эти дурацкие состязания!.. У меня от них начинается такая зевота, что потом целую неделю ломит скулы!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ты заблуждаешься, дитя мое!.. Уверяю тебя, состязание лучников – одно из самых захватывающих зрелищ на свете!.. И оно отнюдь не располагает ко сну!.. МАРИЯ. Как бы там ни было, а мне скучно смотреть, как стреляют в деревянную мишень. Вот если бы они стреляли друг в друга – тогда другое дело… ЛОРД ШЕРИФ. Большие дети – большие заботы!.. Еще год назад, когда она забавлялась тем, что поливала стражу кипятком, я не знал с ней никаких хлопот, а теперь ей ничем не угодишь!.. ГАЙ ГИСБОРН. Сдается мне, я кое-что придумал!.. Скажите-ка, лорд шериф, этот мельник из Трента… этот Бен Мукомол… ну, этот прохвост, которого я арестовал три дня назад, – он ведь еще не казнен?.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Нет, он пока еще в темнице. Но я уже вынес этому баламуту смертный приговор, и лорд шериф вправе казнить его в любое время. ЛОРД ШЕРИФ. В таком случае почему бы мне не сделать это именно сегодня? С удовольствием погляжу, как он дрыгается в петле! Ну, что ты на это скажешь, дитя мое?.. МАРИЯ. Слава Богу, наконец ты предложил хоть что-то путное!.. Смертная казнь – это уже забавно!.. Жаль только, что имя этого преступника не Робин Гуд!.. ЛОРД ШЕРИФ. О, Робин Гуд! Отправить его на виселицу – предел моих мечтаний! Но он осторожен, как заяц, и хитер, как змея. И чувствует себя в Шервудском лесу как дома!.. МАРИЯ. Да уж, такой орешек тебе не по зубам!.. Он один стоит целого войска твоих рыцарей!.. Ах, до чего же мне хочется хоть одним глазком поглядеть на этого знаменитого Робина Гуда!.. 7 Гудит праздничная толпа на Ноттингемской площади. Сотни зевак собрались сюда из окрестных городов и деревень, чтобы поглазеть на необычное зрелище. Сквозь толпу, осторожно озираясь по сторонам, пробираются РОБИН ГУД, ФРИАР ТУК и МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН… ФРИАР ТУК. Святой Губерт, экая прорва народу!.. Ба, смотрите-ка, это же стрельник Хью из Сайлса!.. И башмачник Питер из Клю! И оружейник Виль из Бленда!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ну, точно, старина Виль собственной персоной! У кого еще в Англии найдется такая рыжая борода, точно ее сделали из чистой меди! ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Маленький Джон!.. Фриар Тук!.. Вот уж не чаял встретить вас в Ноттингеме!.. А это кто?.. Лопни мои глаза, если это не Робин Гуд из Локсли!.. РОБИН. Так оно и есть, Виль. Только ори потише, луженая глотка, если не хочешь, чтобы твои приятели украсили собой главную виселицу Ноттингема… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. О, понимаю!.. Уж коли вы рискнули среди бела дня появиться в Ноттингеме, стало быть, дело у вас здесь нешуточное… Пришли выручать Бена Мукомола?.. РОБИН. Выручать Бена Мукомола?.. Неужто Бен попал в какую-нибудь переделку… Расскажи-ка поподробнее, Виль, я ничего об этом не слышал!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Бен целый год работал на одного аббата, и тот ничего ему не заплатил, тогда Бен разозлился и поджег его амбары… Короче, теперь бедняга за решеткой!.. РОБИН. Ах, Бен, Бен!.. Объяснял же я ему, упрямцу, что такие дела не делаются в одиночку!.. Ну да ладно, словами тучу не разгонишь… Где он сейчас? ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. В доме у лорда шерифа… Я уж пытался с полсотней молодцов отбить его у стражи, да где там!.. Их вдесятеро больше, чем нас, да и оружие у них не чета нашему!.. РОБИН. Ты говоришь, дом охраняется?.. Ничего, даст Бог, для нас отыщется лазейка! И можешь быть уверен, Виль, что Бена мы в беде не оставим!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Желаю удачи, Робин! Если понадобится моя помощь, я всегда к твоим услугам. Я не шибко обучен орудовать мечом, но могу отменно поработать кулаками!.. РОБИН. Спасибо тебе, Виль! А вы ведите себя поскромнее, ребята!.. Что это вы вышагиваете, точно пара индюков?.. Не забывайте, что в этой толпе у нас есть не только друзья, но и враги!.. ФРИАР ТУК. Да это все Джон со своим ростом!.. Не каждый день повезет увидеть такую оглоблю – вот все и пялятся на нас почем зря!.. Ну, что бы тебе быть чуток покороче!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Если уж кто и бросается в глаза, так это ты со своим пузом!.. Перетяни-ка его ремнем, да потуже, а то все думают, что ты на сносях и вот-вот родишь тройню!.. 8 И снова открытая веранда лорда шерифа. Гремя железными доспехами, сюда входит здоровенный детина. Это ГИЙОМ, начальник стражи. За его спиной мы видим наших старых знакомых РОБИНА, ТУКА и ДЖОНА. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Простите, лорд шериф, но этот малый утверждает, что прибыл сюда по личному приглашению вашей милости! ЛОРД ШЕРИФ. Подойди-ка поближе, любезный!.. Что-то не припомню, чтобы я тебя приглашал… Как твое имя?.. РОБИН. Меня зовут Эдвард Грэй. Я художник, ваша милость. Однажды мне уже выпала честь побывать в этом доме… ЛОРД ШЕРИФ. Ага, теперь вспоминаю… Только, сда ется мне, тогда ты был пониже ростом и поуже в плечах… РОБИН. Сколько воды утекло, ваша милость!.. В ту пору я был, можно сказать, совсем мальчишкой!.. ЛОРД ШЕРИФ. Да, но, будучи совсем мальчишкой, ты был уже изрядно плешив, чего теперь о тебе не скажешь… РОБИН. Это верно, я был почти лыс, но один мавр продал мне чудодейственную мазь для волос, и теперь они растут, как осока на болоте… ФРИАР ТУК. Боюсь, как бы этот злыдень нас не раскусил!.. С памятью у него обстоит куда лучше, чем я думал… МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ну и что из этого? Будто ты не знаешь нашего Робина! Он сумеет запорошить глаза кому угодно! ЛОРД ШЕРИФ. А это что за бравые молодцы? Неужто это те двое подмастерьев, что были с тобой в прошлый раз?.. РОБИН. Точно так, ваша милость! Это мои славные помощники Томас и Вильям. Рад, что вы их не забыли… ЛОРД ШЕРИФ. Однако они вымахали в здоровенных жеребцов, эти сопляки!.. Только, помнится, прежде они были одного роста… РОБИН. К несчастью, оба страшные обжоры, ваша милость!.. Вот их и разнесло, одного вширь, а другого ввысь… ЛОРД ШЕРИФ. И к тому же тогда они были белокуры, как ромашки, а теперь они чернее сарацин… РОБИН. Немудрено, ваша милость! На окрестных дорогах такая грязь, что после суток пути и ангел превратится в черта!.. ФРИАР ТУК. Если он начнет и меня вот эдак расспрашивать, то дело худо!.. Я ведь, сам знаешь, говорить не больно-то горазд… МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ты, главное, помалкивай с умным видом, да почаще кивай башкой, а уж Робин найдет, что за тебя ответить!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ну что ж, добро пожаловать в Ноттингем, любезный Грэй!.. Надеюсь, ты и в этот раз порадуешь нас своим искусством?.. РОБИН. Буду стараться, ваша милость! Сказать по правде, я и ехал-то сюда в надежде нарисовать портрет вашей дочери… ЛОРД ШЕРИФ. Не имею ничего против. Но если Мария и станет тебе позировать, то только после ужина. До этого времени она занята. МАРИЯ. Черт возьми, я уже совершеннолетняя и сама распоряжаюсь своим временем!.. Я готова позировать сию же минуту!.. ЛОРД ШЕРИФ. Твои желания переменчивы, как апрельский ветер, дитя мое!.. Разве ты забыла, что до ужина тебе предстоит другое развлечение?.. МАРИЯ. Ах да, казнь этого мельника из Трента!.. Ну уж нет, от такого зрелища я не откажусь! Пусть лучше художник рисует меня после ужина! ФРИАР ТУК. Час от часу не легче!.. Ты слышал, они собираются казнить беднягу Бена!.. И притом до захода солнца!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Да, дело и впрямь хуже некуда!.. И все-таки я верю в Робина… Этот парень что-нибудь да придумает… РОБИН. Сожалею, ваша милость, но это невозможно. Чтобы портрет получился на славу, требуется дневное освещение!.. ЛОРД ШЕРИФ. О, у тебя не будет недостатка в освещении, любезный Грэй!.. Вечером я прикажу зажечь, для тебя дюжину отличных смоляных факелов. РОБИН. У всякого ремесла свои капризы, ваша милость! Дым начнет есть мне глаза, и портрет может оказаться далеким от оригинала… МАРИЯ. Но я хотела бы увидеть на портрете себя, а не чью-то там физиономию!.. Если так, то я буду позировать прямо сейчас!.. РОБИН. Это было бы самое разумное, ваша милость! Казнить человека куда проще, нежели сделать его портрет!.. Так не лучше ли перенести казнь на вечер?.. ЛОРД ШЕРИФ. Ну что ж, если этого хочет Мария, будь по-вашему!.. Гийом, проводи гостей в комнату, где они могли бы отдохнуть и приготовиться к работе!.. 9 И снова – городская площадь… На сей раз мы видим, как через толпу по направлению к дому лорда шерифа пробирается женщина. Ее тоже нетрудно узнать. Это подруга Робин Гуда МЭРИЭН… 1 – й ГОРОЖАНИН. Я вижу, ты не из местных, красотка? Что-то я не встречал тебя в Ноттингеме… 2 – й ГОРОЖАНИН. Не хочешь ли пропустить кружечку эля в нашей славной компании, мы тебя не обидим!.. 1 – й ГОРОЖАНИН. У, да она с норовом! Ну, конечно, простые башмачники ей не пара! Она любит тех, у кого денежки!.. 2 – й ГОРОЖАНИН. Не больно-то задирай нос, красотка! У нас в Ноттингеме таких гордячек обламывают в два счета!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. А ну-ка уберите лапы, бездельники!.. И предупреждаю, всякий, кто посмеет тронуть эту женщину, будет иметь дело со мной!.. Это говорю вам я, Виль из Бленда!.. МЭРИЭН. Привет, Виль! Право же, тебе не стоило беспокоиться. Я и сама неплохо отвешиваю затрещины. Скажи, ты давно здесь, на площади? ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Да, почитай, с самого утра. То есть с того времени, когда герольды первый раз протрубили в свои дудки. А ты ищешь Робина, не так ли?.. МЭРИЭН. Нет… То есть да… Я, видишь ли, отстала от него в дороге… Моя лошадь подвернула ногу, и мне пришлось задержаться на постоялом дворе… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Робин с дружками отправились в дом лорда шерифа. Они пытаются обстряпать там одно дельце, и я от всей души хочу, чтобы им повезло!.. МЭРИЭН. Знаю я, что у них за дельце!.. В нем замешана женщина, не правда ли?.. Ну да, ради смазливой рожицы Робин готов сунуть голову в самое пекло!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Грешно так говорить, Мэриэн! Не такой он человек, чтобы ухлестывать за юбками, когда его друзей жрут тюремные крысы!.. МЭРИЭН. Что ты говоришь, Виль, какие еще тюремные крысы?.. Не хочешь же ты сказать, что кто-то из наших ребят попал в тюрьму?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Ну да, Бен Мукомол!.. Они держат его не в городской тюрьме, а в доме лорда шерифа, как особо опасного преступника. Одна надежда на Робина… МЭРИЭН. Робин – всего лишь мужчина, Виль! Мужчины привыкли действовать силой, а тут нужна хитрость. Так что, боюсь, без меня им не обойтись!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Я бы не советовал тебе лезть в это змеиное гнездо, Мэриэн!.. К тому же вокруг дома охрана, и проникнуть так же трудно, как пролезть сквозь игольное ушко… МЭРИЭН. Нет такого места, куда не могла бы проникнуть женщина!.. Даст Бог, все обойдется как нельзя лучше!.. До свидания, Виль!.. 10 НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ вводит на веранду МЭРИЭН. И тотчас же к ней обращаются взгляды всех присутствующих мужчин. Она и впрямь красива, эта Мэриэн, несмотря на то, что ей пришлось проделать неблизкий путь и на одежде ее осела дорожная пыль… НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Простите, лорд шериф, но эта женщина просит дозволения поговорить с вашей милостью!.. ЛОРД ШЕРИФ. Подойди сюда, моя милая!.. Да не бойся, я не так уж страшен, как обо мне говорят!.. Итак, какое у тебя ко мне дело?.. МЭРИЭН. Меня зовут Мэриэн, ваша милость. Я приехала из Бернисдэля. Вы, верно, знаете моего дядюшку. Он служит у вашей милости ключником… ГАЙ ГИСБОРН. Да ведь она же совершенная красавица, эта Мэриэн из Бернисдэля!.. Правда, она уже далеко не девочка… СУДЬЯ СТЕФЕН. Но это ее отнюдь не портит, сэр Гай!.. Только осенний плод бывает по-настоящему сладок… ЛОРД ШЕРИФ. Так ты, стало быть, племянница старого Хьюго?.. Вот уж не подозревал, что у моих слуг такие красивые племянницы!.. Ну, и чего же ты хочешь, любезная Мэриэн?.. МЭРИЭН. Я хотела бы просить вашу милость, чтобы вы позволили мне погостить у дядюшки. Мы не виделись целых пять лет. То есть, с того времени, как умерла моя мать… ГАЙ ГИСБОРН. А посмотрите, какая осанка! Женщин с такой осанкой не часто встретишь и при дворе!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. А поступь?.. Клянусь сводом законов, если бы не платье простолюдинки, я бы решил, что она королева! ЛОРД ШЕРИФ. Ты сказала «погостить»? Но твой дядюшка не Бог весть какая персона, чтобы позволить себе принимать гостей!.. Он живет в доме лорда шерифа, а не на постоялом дворе!.. МЭРИЭН. О, я понимаю, ваша милость!.. Но если вы позволите мне немножко побыть рядом с дядюшкой, я готова работать не покладая рук!.. Я умею стирать, готовить еду, делать целебные настойки… ГАЙ ГИСБОРН. А глаза?.. Нет, вы посмотрите, какие у нее глаза! Это же черт знает что такое, а не глаза!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. А волосы?.. Где вы видели еще такие волосы?.. Да таких волос нет ни у одной женщины Англии!.. ЛОРД ШЕРИФ. Будь ты менее красива, любезная Мэриэн, я бы тотчас указал тебе на дверь, но твоя красота смягчила мое сердце!.. Пожалуй, ты можешь остаться здесь… на три дня!.. ГАЙ ГИСБОРН. Слава Богу, что у старого дурака все-таки хватило ума не выдворить ее за порог!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Ну, не настолько же он глуп, чтобы не схватить перепелку, которая сама летит в руки!.. ЛОРД ШЕРИФ. С сегодняшнего дня, любезная Мэриэн, ты будешь прислуживать мне и моим гостям за столом!.. Но в дальнейшем от тебя могут потребоваться и еще кое-какие услуги… 11 Возмущенный ключник ХЬЮГО вовсю распекает свою племянницу. Верный слуга лорда шерифа, он и думать забыл о своем злосчастном родстве… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Нет, ты все-таки сумасшедшая, Мэриэн!.. Точно такая же, как и твоя мать!.. Та тоже повсюду таскалась за твоим непутевым отцом, бродячим музыкантом! И что она нашла в нем, в этом сверчке, ума не приложу!.. Он то и дело изменял ей с трактирными служанками, а она и ухом не вела, точно ее это не касалось!.. И все-таки, каков бы он ни был, твой отец, ему, по крайней мере, не грозила виселица, в то время как за голову Робина объявлена награда в тысячу золотых!.. А ты подумала, что будет со мной, если лорд шериф узнает, что моя племянница – подружка самого Робин Гуда?.. МЭРИЭН. Уверяю тебя, дядюшка, он никогда этого не узнает!.. Для него я просто Мэриэн из Бернисдэля!.. К тому же я приехала к тебе совсем ненадолго… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Нет, черт возьми!.. Я не желаю рисковать своей шеей из-за капризов взбалмошной девчонки… Сию же минуту возвращайся в свой Шервуд, ты слышишь, сию минуту!.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. И не упрашивай, это бесполезно!.. Уж если я что-нибудь решил, то меня никакой силой не сдвинуть с места. Буду стоять на своем, как скала под ветром!.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Ну ладно… Коли уж ты здесь, не выгонять же тебя на улицу!.. Но имей в виду, впредь я не стану терпеть твои выходки!.. Это будет в первый и в последний раз!.. МЭРИЭН. Спасибо тебе, дядюшка!.. Но это еще не все… Лорд шериф упрятал в темницу одного моего приятеля… Это Бен Мукомол, отличный парень… Не мог бы ты помочь мне вызволить его оттуда?.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Ну, это уж слишком, дорогая племянница!.. Ты, видно, и впрямь спятила, если смеешь просить меня о таких вещах! Нет уж, я для тебя и пальцем не пошевельну!.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Сказано «нет» – и все тут!.. И не надо меня уговаривать!.. Ведь ты же знаешь мой железный характер!.. Когда это необходимо, я умею быть тверд, как… скала под ветром!.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Хорошо, я попытаюсь тебе помочь… Есть тут один малый… Если ему как следует заплатить, он, пожалуй, сумеет добыть запасной ключ… Но учти, это будет в первый и в последний раз!.. МЭРИЭН. Ты чудо, дядюшка!.. Но и это еще не все… Вокруг дома выставлена охрана… Боюсь, что Бен Мукомол не сможет выйти отсюда незамеченным… Может быть, ты позволишь ему укрыться в моей комнате?.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. О дьявол!.. Ты явно испытываешь мое терпение!.. Разве тебе не достаточно того, что я для тебя делаю?.. Да знаешь ли ты, что бывает за укрывательство особо опасного преступника?.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Я уже тридцать лет твой дядюшка, и не испытываю от этого ничего, кроме неприятностей!.. Хватит, больше я тебе не помощник!.. И не стоит меня умолять!.. Мое слово крепко, как… как… как скала под ветром!.. МЭРИЭН. Но дядюшка… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. А, черт с тобой!.. Поступай, как знаешь!.. Все равно ведь ты меня не послушаешь!.. Но предупреждаю, племянница, если тебя все-таки повесят, то… МЭРИЭН. …То это будет в первый и в последний раз!.. Это я могу клятвенно тебе обещать, дядюшка!.. Спасибо, ты меня очень выручил!.. 12 В тюремной камере, свернувшись в калачик, спит человек. Это БЕН МУКОМОЛ, мельник из Трента. Лязгает замок, и Бен Мукомол, ничего не понимая спросонья, таращит глаза на вошедшую женщину. МЭРИЭН. Вставай, лежебока!.. Ишь, облюбовал себе местечко!.. Каменный пол – не самая лучшая постель!.. Почему бы тебе не поваляться на лужайке?.. БЕН МУКОМОЛ. Мэриэн, голубка!.. Ущипни меня, чтобы я поверил, что не сплю!.. Как ты здесь очутилась?.. МЭРИЭН. Так же, как и ты, через дверь!.. Да что ты таращишься на меня, точно я привидение!.. Думаешь, ты один удостоен чести гостить в доме лорда шерифа?.. БЕН МУКОМОЛ. Вот удача так удача!.. А я уж смирился с мыслью, что придется сидеть здесь до второго пришествия!.. МЭРИЭН. До второго пришествия?.. Однако ты размечтался, бездельник!.. Еще до захода солнца ты качался бы на ветру, как спелое яблочко!.. БЕН МУКОМОЛ. Ах мерзавцы!.. Стало быть, они решили сегодняшнее торжество украсить моей казнью?.. Ну я им это припомню!.. МЭРИЭН. Поторапливайся, братец!.. А не то как бы тебе не пришлось сводить с ними счеты на том свете!.. Да и мне, признаться, некогда!.. У меня есть еще кое-какие дела… 13 А в одной из бессчисленных комнат дома лорда шерифа РОБИН, ТУК и ДЖОН продолжают ломать себе голову над тем, как спасти несчастного Бена Мукомола… ФРИАР ТУК. Вход в подземелье не охраняется… Стража выставлена только вокруг дома… МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Зато на тюремной двери такой здоровенный замок, что его и в год не распилишь… РОБИН. Плохо дело, ребята… Без ключа у нас ничего не выйдет… А добыть его не так-то просто… МЭРИЭН. Ба, вот так встреча!.. Стоило мне уезжать из Шервуда, чтобы встретить вас в Ноттингеме!.. ФРИАР ТУК. Святой Вульфстан!.. Никак Мэриэн?.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ну точно!.. Мэриэн и есть!.. РОБИН. Нет, это не Мэриэн, а сатана в юбке!.. Ну скажи мне, какого черта тебя сюда принесло?.. МЭРИЭН. Я приехала не к тебе, можешь быть уверен. Для тебя это была бы слишком большая честь!.. РОБИН. Любопытно, к кому же?.. Можно подумать, что у тебя в этом доме тьма друзей!.. МЭРИЭН. К дядюшке Хьюго!.. Мы с ним не виделись пять лет. Бедняжка очень соскучился… РОБИН. С какой это стати ты решила навестить дядюшку Хьюго именно тогда, когда я здесь?.. МЭРИЭН. А с какой это стати ты оказался здесь именно тогда, когда я решила навестить дядюшку Хьюго?.. ФРИАР ТУК. Мы тут по делу, Мэриэн… Надо вытащить из темницы одного малого… МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ты его знаешь… Это мельник из Трента, по прозвищу Бен Мукомол… РОБИН. Теперь тебе ясно, зачем я здесь?.. И пока я не вызволю Бена из темницы, я отсюда не уеду!.. МЭРИЭН. Боюсь, что ты малость опоздал, Робин!.. Если ты кого и вызволишь из темницы, так только добрую дюжину крыс!.. РОБИН. Что ты хочешь этим сказать, Мэриэн?.. Если тебе вздумалось позабавиться, то сейчас не время для веселья… МЭРИЭН. Я вовсе не шучу. Бен Мукомол давно уже на свободе и передает вам большой привет!.. РОБИН. Стало быть, кто-то освободил его уже до нас?.. Ну и ну, хотел бы я взглянуть на этого удальца!.. МЭРИЭН. Чего же проще?.. Раскрой глаза пошире и смотри себе на здоровье!.. Думаю, меня от этого не убудет!.. ФРИАР ТУК. Ай да Мэриэн!.. Неужто это твоих рук дело?.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ну и молодчина!.. Крепко утерла нам нос!.. РОБИН. Признаться, не ожидал от тебя такой прыти!.. И как же тебе это удалось?.. МЭРИЭН. Не все ли равно, Робин?.. Главное, Бен теперь в безопасности, и ты можешь с чистой совестью вернуться в Шервуд. РОБИН. Как-нибудь обойдусь без твоих советов. У меня своя голова на плечах. Я сам знаю, что мне делать!.. МЭРИЭН. Значит, есть еще одна причина, которая вынуждает тебя задержаться в этом доме?.. РОБИН. Нет никакой причины!.. Просто я не люблю, когда меня понукают, как взнузданную лошадь!.. МЭРИЭН. Ты лжешь, Робин!.. Я прекрасно знаю, за какой дичью ты здесь охотишься!.. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Ее милость закончила свой туалет и просит господина художника пожаловать к ней в комнату!.. 14 Разгневанный ЛОРД ШЕРИФ вышагивает по веранде и задает взбучку вытянувшемуся перед ним в струнку НАЧАЛЬНИКУ СТРАЖИ… ЛОРД ШЕРИФ. Проклятье! Спрашивается, за что я плачу вам жалованье, дармоеды, если вы не в состоянии углядеть за каким-то жалким вилланом!.. ГАЙ ГИСБОРН. Не огорчайтесь так, лорд шериф!.. Далеко он не убежит! Клянусь своим мечом, не пройдет и недели, как я снова водворю его в темницу!.. ЛОРД ШЕРИФ. Легко вам говорить, сэр Гай!.. А вы представляете, что будет с Марией, если я сообщу ей, что казнь, назначенная на сегодня, откладывается на неделю?.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Сейчас Мария так увлечена своим портретом, что забыла обо всем на свете!.. А до вечера еще далеко, и за это время мы что-нибудь придумаем!.. ЛОРД ШЕРИФ. Любопытно, что мы придумаем, господин судья, если она и слышать не хочет ни о каких иных развлечениях, кроме казни?.. ГАЙ ГИСБОРН. Но неужели в Ноттингемской тюрьме не найдется бродяги, которого следует повесить?.. Ручаюсь, каждый второй из этого сброда заслуживает петли!.. ЛОРД ШЕРИФ. Там у меня сидят одни нищие попрошайки. Все их мелкие грешки, вместе взятые, не тянут на то, чтобы отправить за них на виселицу. СУДЬЯ СТЕФЕН. Не будьте столь щепетильны, лорд шериф! Поверьте, нет на свете такого человека, которого не за что было бы казнить. Все дело в изобретательности судей!.. ЛОРД ШЕРИФ. Вы так полагаете?.. Ну что ж, это хоть какой-то выход!.. Главное, чтобы Мария была довольна!.. Как-никак, а сегодня ее праздник!.. 15 Несладко приходится РОБИН У, впервые в жизни взявшему в руки кисть!.. К тому же вздорная дочка лорда шерифа МАРИЯ то и дело торопит его побыстрее заканчивать работу. И только две монахини стоят в углу неподвижные, как изваяния, но по выражению их глаз можно понять, что они ни на секунду не выпускают из виду свою воспитанницу… МАРИЯ. Ну, долго мне еще так стоять?.. Если бы я знала, что это будет так скучно, никогда бы не согласилась!.. Ну-ка, покажи, что ты там нарисовал?.. РОБИН. Умоляю вас, не трогайтесь с места, ваша милость!.. Портрет – дело тонкое!.. Один неверный мазок – и все придется начинать сначала!.. ФРИАР ТУК. Послушай, Робин… Она, видать, девчонка выносливая и может простоять вот эдак еще сутки… Но, сдается мне, мы здесь не для того, чтобы испытывать ее на крепость!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Время не ждет, Робин!.. А ты так прилежно возишь кистью по холсту, будто у тебя и впрямь нет другой заботы, как малевать синих страшилищ!.. РОБИН. Что я могу поделать?.. Разговоры о сердечных делах лучше всего вести наедине… А эти чертовы монахини не отходят от нее ни на шаг!.. МАРИЯ. Эй!.. Ты работаешь уже битый час, а конца этому все не видно!.. Если так пойдет и дальше, то я, пожалуй, могу опоздать к началу казни!.. РОБИН. Без вас не начнут, ваша милость!.. А если бы и начали – что за беда?.. Право же, это не самое лучшее развлечение для молодой девушки!.. МАРИЯ. Много ты понимаешь!.. Я помню, в детстве я ловила кузнечиков и отрывала им лапки… Так, бывало, животики надорвешь от хохота, когда видишь, как они дергаются!.. ФРИАР ТУК. Святой Кесберт! И это то самое сокровище, за которым мы сюда приперлись?.. В жизни не видел более противной девицы!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Да уж, судя по всему, хлопот с ней не оберешься!.. Я бы крепко подумал, стоит ли ее похищать или лучше все-таки оставить на месте!.. РОБИН. Черт возьми, кто из нас выбирает себе невесту – вы или я?.. Характер у нее, конечно, не золото… Но, я надеюсь, со временем я вышибу из нее эту дурь!.. МАРИЯ. Нет, ты слишком долго копаешься!.. Еще немного – и у меня лопнет терпение!.. Могу я хоть, по крайней мере, взглянуть, что там у тебя получилось?.. РОБИН. Ни в коем случае, ваша милость!.. Вы рискуете все испортить!.. Нельзя смотреть незаконченную работу, это дурная примета!.. МАРИЯ. Господи, да ведь эдак же можно помереть со скуки!.. На чем я остановилась… Ах да, на кузнечиках!.. Но это пустяки!.. А вот топить кошек в пруду – это действительно потеха!.. ФРИАР ТУК. Ну и ну! Да она же сущая ведьма!.. С такими замашками она в два счета превратит наш веселый лес в сарацинскую пустыню!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Так оно и будет!.. Если лорд шериф и вправду хочет с нами разделаться, то лучший способ, какой он может придумать, – это подсунуть нам свою дочь!.. РОБИН. Да будет вам, ребята!.. Раз уж мы здесь, отступать нам некуда!.. Вы же знаете, что я привык доводить дело до конца!.. МАРИЯ. Проклятье!.. Не думаешь ли ты, что я буду вот так стоять до самого вечера?.. Нет, хватит!.. Я хочу видеть свой портрет!.. И немедленно!.. РОБИН. Заклинаю вас, не подходите, ваша милость!.. Портрет еще не готов!.. В нем многого не хватает!.. Еще пара мазков – и тогда… МАРИЯ решительно направляется к портрету. В последнюю минуту РОБИН незаметно опрокидывает банку с краской – во весь холст разливается огромное цветное пятно… РОБИН. Осторожней, ваша милость!.. Ну вот, что я вам говорил!.. Напрасно вы меня не послушались… Теперь придется рисовать сызнова… Разводите краски, ребята!.. 16 И снова – площадь. В толпе мы видим знакомую нам юркую фигурку ВОЗНИЦЫ. Оглядевшись по сторонам, он тоже направляется к дому лорда шерифа… ВОЗНИЦА. Послушай, ты ведь местный, не так ли?.. Не видал ли ты здесь троих приезжих?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Да мало ли их тут за день прошло, всяких!.. А какие они с виду, те, кого ты ищешь?.. ВОЗНИЦА. Ну, такие… Один высоченный, как башня, другой круглый, как бочка, а третий – с сумкой на плече… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Черт их знает!.. Может, и видал… Да разве в эдакой толчее всех упомнишь!.. ВОЗНИЦА. А ты постарайся вспомнить, братец… Куда они пошли, эти трое?.. Не в дом ли лорда шерифа?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Откуда мне знать?.. Я за ними не следил… А зачем они тебе понадобились, эти ребята?.. ВОЗНИЦА. А это уж не твоего ума дело!.. Ну ладно, чего с тобой разговаривать!.. От тебя, видать, толку не добьешься… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Нет, постой!.. Что-то не нравишься ты мне, парень!.. А ну говори, чего ты здесь вынюхиваешь?.. ВОЗНИЦА. Ну что ты ко мне привязался?.. Я человек смирный… Иду себе мимо, никого не трогаю… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Выкладывай все начистоту, а не то я так хвачу тебя по башке, что она провалится тебе в желудок!.. ВОЗНИЦА. Да не дави же ты так, братец!.. Ну и ручища у тебя!.. Того и гляди, переломаешь мне все кости!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Насчет этого можешь быть уверен!.. Тот, кто шпионит за моими друзьями – пощады от меня не жди! ВОЗНИЦА. Вот тебе раз!.. Так ты, стало быть, друг нашего Робина?.. Ну, повезло мне, на своего напал!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Да погоди, погоди!.. Не больно-то кидайся мне на шею!.. Если ты из наших, то почему я тебя не знаю?.. ВОЗНИЦА. Ну и что из этого?.. Я тебя тоже не знаю!.. Зато с Робином мы друзья – водой не разольешь!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Может, оно и так, а все-таки я тебя проверю!.. Назови-ка мне пяток самых отчаянных ребят из Шервуда… ВОЗНИЦА. Сколько угодно!.. Маленький Джон, Фриар Тук, Гильберт Хромоножка, Черный Гарри, Биль Весельчак… Ну что, довольно или еще?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Ну погоди!.. На какую ногу припадает Гильберт Хромоножка – на правую или на левую? ВОЗНИЦА. Тоже мне загадка!.. Ясное дело, на левую!.. Она у него малость короче правой… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. И еще один вопрос… Как зовут подружку Робина и откуда она родом?.. ВОЗНИЦА. Есть над чем ломать голову!.. Ее зовут Мэриэн, эту красотку. И родом она из Бернисдэля!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Вот теперь я вижу, что ты точно из наших!.. А я было поначалу решил, что ты соглядатай… ВОЗНИЦА. Обижаешь, братец!.. Своих надо нюхом чувствовать. А ты на меня с кулаками… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Ты уж прости меня, друг, если я помял тебя сгоряча… Чего в жизни не бывает!.. ВОЗНИЦА. На первый раз я тебя, может, и прощу… А впредь гляди у меня!.. Чтобы без этих штук!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Да уж само собой… Больше этого не повторится… Клянусь собственной бородой!.. ВОЗНИЦА. Вот-вот!.. А то ведь я человек крутой!.. Если кто меня прогневит – сверну в подкову!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Будет тебе браниться, друг!.. Мне и самому совестно, что я так оплошал!.. В пору хоть сквозь землю провалиться!.. ВОЗНИЦА. Ладно уж!.. Вижу, моя наука пошла тебе впрок!.. Так ты мне не ответил, был здесь Робин с ребятами или нет?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. А то как же!.. Были все трое… Помнится, они приехали еще до полудня… ВОЗНИЦА. Ага, понятно!.. И потом всей компанией отправились к дому лорда шерифа? ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Точно, туда… Есть там у них одно дельце… Ну да, впрочем, они тебе сами расскажут… ВОЗНИЦА. Про их дельце мне хорошо известно!.. Ну, будь здоров, братец!.. Заболтался я с тобой, а мне недосуг!.. 17 НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Простите, лорд шериф, но этот бродяга говорит, что у него срочное дело к вашей милости!.. ЛОРД ШЕРИФ. Чего ты хочешь, любезный?.. Только не подходи слишком близко!.. От тебя так и несет лошадиным навозом!.. ВОЗНИЦА. Оно и понятно, ваша милость!.. Я ведь возница!.. Приходится всю жизнь возиться с лошадьми!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ну говори же, в чем дело, черт бы тебя подрал, а то я того и гляди задохнусь от этого проклятого запаха!.. ВОЗНИЦА. Скверный запах, что и говорить, ваша милость!.. Вот получу свои денежки – и уж тогда к лошадям ни шагу! ЛОРД ШЕРИФ. От кого это ты собираешься получить денежки, пройдоха?.. Или ты случайно раскопал какой-нибудь клад?.. ВОЗНИЦА. Так оно и есть, ваша милость!.. Клад в тысячу шиллингов! И я надеюсь получить его от вас!.. ЛОРД ШЕРИФ. Не знаю, как насчет тысячи шиллингов, а вот хорошей палки ты получишь в избытке, это уж точно!.. ВОЗНИЦА. Не спешите, ваша милость! А то ваши умельцы так меня отделают, что я уже ничем не смогу быть вам полезен… ЛОРД ШЕРИФ. Не вижу, какая польза может быть от пустомели, а ты, я вижу, намерен развлекать меня глупой болтовней?.. ВОЗНИЦА. Вовсе нет, ваша милость! Разве не вы обещали тысячу золотых шиллингов тому, кто выдаст вам Робин Гуда?.. ЛОРД ШЕРИФ. Робин Гуда?.. Но ведь он в Шервудском лесу и выкурить его оттуда так же трудно, как выловить иголку из кипятка!.. ВОЗНИЦА. Ошибаетесь, ваша милость!.. Робин Гуд давно уже не в Шервуде, а в Ноттингеме!.. ЛОРД ШЕРИФ. Вот как!.. В таком случае, скажи, где он, я пошлю туда своих людей!.. ВОЗНИЦА. Нет, ваша милость, так не пойдет! Прикажите-ка сначала отсчитать мне мои денежки!.. ЛОРД ШЕРИФ. Лучше я прикажу всыпать тебе плетей!.. Может, это быстрей развяжет тебе язык!.. ВОЗНИЦА. А Робин Гуд будет пока разгуливать на свободе? Ну что ж, если этого хочет ваша милость, я готов и потерпеть!.. ЛОРД ШЕРИФ. Не смей со мной торговаться!.. Ты имеешь дело с лордом шерифом, а не с ярмарочным цыганом!.. ВОЗНИЦА. Так-то оно так, ваша милость, да только мне спокойнее, когда денежки лежат у меня в кармане… ЛОРД ШЕРИФ. Ну, будь по-твоему!.. Вот тебе три шиллинга!.. Этого вполне достаточно, чтобы накачаться элем по самое горло!.. ВОЗНИЦА. Это хорошая сумма, ваша милость! Но в ней недостает еще девятисот девяноста семи шиллингов… ЛОРД ШЕРИФ. А, будь ты проклят!.. Какой болван научил тебя считать!.. Гийом, ну-ка, позови сюда моего казначея!.. 18 А в комнате Марии РОБИН продолжает трудиться над портретом. ФРИАР ТУК. Не шибко-то она тут на себя похожа!.. Вылитый покойник, да притом еще порядком полежавший в могиле!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Не многовато ли зеленого, Робин? Сдается мне, щеки у нее малость другого цвета!.. МАРИЯ. Предупреждаю, если ты не закончишь портрет до наступления сумерек, я прикажу отрубить тебе руки!.. РОБИН (тихо). Ну уж черта с два!.. Со мной это не пройдет! Я тебе не кузнечик!.. МАРИЯ. Ты что-то сказал?.. Или мне просто послышалось?.. РОБИН. Я сказал, ваша милость, что портрет вот-вот будет готов!.. Появляется НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ в сопровождении целого отряда стражников. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Именем короля Ричарда, вы трое арестованы!.. Приказываю вам немедленно следовать за мной!.. МАРИЯ. Что это за самоуправство?.. Не знаю, в чем провинился этот художник, но он еще не закончил мой портрет!.. МАРИЯ подбегает к холсту и всплескивает руками. Видимо, художник действительно изобразил на холсте нечто такое, от чего позирующему трудно прийти в восторг. МАРИЯ. И это… я? РОБИН. Ну не я же!.. МАРИЯ. А почему у меня борода? РОБИН. Это не борода, а воротник!.. МАРИЯ. А с чего вы взяли, что у меня зеленые щеки?.. РОБИН. Они вовсе не зеленые, а слегка с зеленцой!.. МАРИЯ. И отчего один глаз больше другого? РОБИН. Вы моргнули, ваша милость!.. МАРИЯ. Черт возьми, меня рисовали многие художники и нигде я не получалась такой уродливой, как здесь!.. РОБИН. Оно и понятно, ваша милость!.. Другие художники рисовали ваше лицо, а я попытался изобразить вашу душу!.. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Простите, что я вмешиваюсь, ваша милость!.. Но вряд ли этот разбойник умеет рисовать!.. Это слишком неподходящее занятие для такого грубого животного, как Робин Гуд!.. МАРИЯ. Робин Гуд?.. Так это и есть Робин Гуд?.. А говорили, что он весь покрыт волосами, глаза у него горят, как угли, и вместо слов изо рта вырывается звериный рык!.. РОБИН. Так оно и есть, ваша милость!.. Но, направляясь сюда, я слегка привел себя в порядок!.. МАРИЯ. Так вот он какой, этот Робин Гуд!.. Сказать по правде, я представляла его себе совсем иначе!.. РОБИН. Я вас тоже, ваша милость!.. Слава Богу, мы наконец познакомились. Но, кажется, не пришли друг от друга в восторг!.. МАРИЯ. Уведи его, Гийом!.. Кто бы он ни был, но за тот портрет, что он мне нарисовал, его следует повесить пять раз кряду!.. 19 Кажется, ЛОРД ШЕРИФ пришел в хорошее расположение духа… Ну еще бы!.. Ведь он только что арестовал самого Робин Гуда!.. МЭРИЭН расставляет посуду и прислушивается к разговору… ЛОРД ШЕРИФ. Ну наконец-то!.. Наконец Господь услышал мои молитвы – и этот негодяй у меня в руках!.. ГАЙ ГИСБОРН. Поздравляю, лорд шериф!.. Арестовать неуловимого Робин Гуда!.. Вам есть чем гордиться!.. МАРИЯ. Только глядите за ним в оба, чтобы он у вас не удрал… А то вы уже однажды прошляпили мельника из Трента!.. ЛОРД ШЕРИФ. Больше этого не случится, дитя мое! Отныне я не доверяю страже и держу ключ при себе!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Ну и повезло же вашей дочери, лорд шериф!.. Ни одна девушка Англии не получала такого подарка в день своего совершеннолетия!.. МАРИЯ. Вешайте же его поскорее!.. И пусть зажгут побольше факелов!.. Я хочу видеть казнь во всех подробностях!.. ЛОРД ШЕРИФ. Казнь состоится после ужина, дитя мое!.. Не забывай, что преступников трое, и палач должен приготовить еще две петли… ГАЙ ГИСБОРН. Стало быть, у нас есть еще немного времени!.. Мэриэн, голубушка, подойди-ка сюда! МЭРИЭН подходит к ГАЮ ГИСБОРНУ, он жестом просит ее наклониться. ГАЙ ГИСБОРН. Как только управишься со столом, ступай к себе в комнату и жди меня, поняла? МЭРИЭН. Бог с вами, сударь!.. Как можно?.. Право же, мне неловко от вас такое слышать… ГАЙ ГИСБОРН. Дурочка!.. На тебя обратил внимание не кто-нибудь, а сам Гай Гисборн!.. Ты понимаешь, что это значит?.. МЭРИЭН. А что скажут господин судья и лорд шериф?.. Ведь вы же не сможете покинуть их незаметно?.. ГАЙ ГИСБОРН. Не беспокойся, я найду удобный предлог!.. Этих ослов не так уж трудно обвести вокруг пальца!.. МЭРИЭН. Боюсь, как бы они чего не заподозрили, сударь!.. Они уже и теперь косятся на нас почем зря!.. ГАЙ ГИСБОРН. А ты скажи им, будто я интересовался свежей телятиной. Они знают, что я обожаю вырезку. МЭРИЭН (громко). Хорошо, сударь. Я посмотрю, есть ли на кухне телятина. Думаю, повар отыщет для вас кусочек!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. А теперь подойди ко мне, Мэриэн!.. У меня тоже есть к тебе небольшая просьба… МЭРИЭН подходит к СУДЬЕ СТЕФЕНУ, и дальнейший разговор опять происходит в пониженных тонах. СУДЬЯ СТЕФЕН. О чем это ты болтала с Гаем Гисборном?.. Бьюсь об заклад, этот болван пытался завести с тобою шашни!.. МЭРИЭН. Как вы могли подумать, сударь!.. Разговор шел исключительно о телятине. Сэр Гай – большой охотник поесть. СУДЬЯ СТЕФЕН. Это уж точно, пожрать он любит! Вот что, Мэриэн, как только освободишься – сразу ступай к себе. А я загляну к тебе чуть позднее… МЭРИЭН. Вы заставляете меня краснеть, сударь!.. Ну не стыдно ли вам говорить мне такое!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Да пойми ты, глупенькая, тебе оказывает честь сам судья Стефен!.. Другая девица на твоем месте прыгала бы от счастья!.. МЭРИЭН. Я польщена, сударь!.. Но подумайте, что будет, если об этом узнают сэр Гай и лорд шериф? СУДЬЯ СТЕФЕН. Не бойся, эти недоумки ни о чем не догадаются!.. А если тебя спросят, о чем мы говорили, скажи, что я просил тебя принести жареной рыбы!.. МЭРИЭН (громко). Хорошо, сударь!.. Не знаю, есть ли сегодня рыба, но если есть, повар зажарит для вас целую сковородку!.. ЛОРД ШЕРИФ. А почему же ты не подходишь ко мне, любезная Мэриэн?.. Может статься, и я найду для тебя поручение!.. МЭРИЭН подходит к ЛОРДУ ШЕРИФУ, и снова весь дальнейший разговор ведется так, чтобы не услышали остальные. ЛОРД ШЕРИФ. Послушай, что они там тебе нашептывали, эти обормоты? Небось, намекали насчет любовных утех?.. МЭРИЭН. Упаси Бог, ваша милость!.. Если господа и делали мне какие-то намеки, то только насчет свежей телятины и жареной рыбы!.. ЛОРД ШЕРИФ. Да, уж молотить челюстями они оба мастера!.. Особенно в гостях!.. Ну ладно, принеси им то, что они просят, и отправляйся к себе. Как совсем стемнеет – я тебя навещу!.. МЭРИЭН. О Господи!.. И не грех вам говорить мне такие вещи, ваша милость!.. Неужто я так похожа на уличную девку?.. ЛОРД ШЕРИФ. Но и я, черт возьми, не помощник трубочиста!.. Я шериф этого города!.. И ты находишься в моем доме!.. МЭРИЭН. О, я помню, ваша милость!.. Только мне не хотелось бы, чтобы о нашем разговоре узнали сэр Гай и господин судья!.. ЛОРД ШЕРИФ. Эти бараны?.. Да у них хватает ума только на то, чтобы не пронести ложку мимо рта!.. В крайнем случае, скажешь, что мне захотелось отведать индейки!.. МЭРИЭН (громко). Хорошо, ваша милость! Повар уже поставил индейку на огонь, и она вот-вот будет готова!.. ЛОРД ШЕРИФ (громко). Ступай, любезная Мэриэн!.. И будь порасторопней!.. Я чувствую, мои гости изрядно проголодались!.. МЭРИЭН изящно кланяется и направляется к выходу. Все трое мужчин завороженно провожают ее глазами. МАРИЯ. Это что еще за особа?.. Я никогда не видела ее у нас в доме… И почему она прислуживает за столом, когда это должна делать Дженни?.. ЛОРД ШЕРИФ. Видишь ли, дитя мое… Дженни неожиданно захворала, и мне пришлось нанять эту девицу. Но это ненадолго, всего на три дня… МАРИЯ. Ну да, так я тебе и поверила!.. Разве в доме недостаточно слуг, что тебе понадобилось брать людей со стороны?.. Я заметила, как вы втроем обхаживали эту служанку!.. ГАЙ ГИСБОРН. Должно быть, вы шутите?.. Чтобы я, рыцарь и дворянин, волочился за прислугой?.. Право же, это смешно!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Ну уж меня-то и вовсе нельзя в этом заподозрить!.. Я избегаю простолюдинок. От них слишком несет укропом!.. ЛОРД ШЕРИФ. А обо мне и говорить нечего, дитя мое!.. Я слишком чту память твоей покойной матери, чтобы опуститься до какой-то девицы из толпы!.. МАРИЯ. И что вы нашли в этой служанке, не понимаю!.. Она ведь порядком старовата… И скверно воспитана… И, сдается мне, глупа, как три сосновых пня! ГАЙ ГИСБОРН. Да, сказать по правде, и красотой она не отличается!.. Так, самая обыкновенная девица, каких нынче пруд пруди!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Я бы даже сказал, что она уродлива!.. Ведь если к ней присмотреться, господа, то ее и женщиной-то не назовешь!.. ЛОРД ШЕРИФ. А-а, чего там!.. Давайте уж смотреть правде в глаза, господа!.. Она просто сущая образина, эта Мэриэн, – вот и все!.. 20 А в комнате у Мэриэн разгорелся жаркий спор!.. БЕН МУКОМОЛ и МЭРИЭН пытаются уломать старого ХЬЮГО! Он, как всегда, непреклонен. Впрочем, это только поначалу… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Нет, нет и нет, говорю я вам!.. Этот малый однажды уже оказал вам услугу… И до сих пор начальник стражи смотрит на него косо… Не могу же я просить его снова рисковать собственной башкой!.. БЕН МУКОМОЛ. Послушай, дружище!.. В прошлый раз вы вытащили из тюрьмы какого-то мельника из Трента, чья жизнь не стоит стертого фартинга!.. Но теперь речь идет о жизни самого Робин Гуда!.. МЭРИЭН. Пойми, дядюшка, Робин с ребятами ждут помощи!.. Если мы упустим время – их успеют повесить!. А случится это или нет – зависит только от тебя!.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Ах, черт возьми, да что он вам даст, этот запасной ключ!.. После случая с Беном у тюремных дверей выставлена стража и никто не может подойти к темнице не назвав пароля!.. БЕН МУКОМОЛ. Вот оно что!.. Да, тогда дело худо… Придется, видно, играть с лордом шерифом в открытую… Когда, ты говоришь, он обещал прийти к тебе в гости?.. МЭРИЭН. Кто его знает, может пожаловать с минуты на минуту… Только бы этот старый мерин не передумал!.. Прости, дядюшка, но у нас нет другого выхода… ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Эй, погодите, что это вы задумали?.. Никак хотите залучить в ловушку самого лорда шерифа?.. Ну уж нет, безумцы, в таких делах я вам не помощник!.. БЕН МУКОМОЛ. Очень жаль, дружище, но теперь мы связаны одной веревочкой… После того, что здесь произойдет, лорду шерифу станет ясно, кто такая Мэриэн из Бернисдэля… А ты ведь приходишься ей родным дядей, не так ли? МЭРИЭН. Может, оно и к лучшему, дядюшка?.. Черта ли тебе коротать век в этом проклятом доме?.. Не пора ли плюнуть на лорда шерифа с его компанией и махнуть в наш веселый Шервуд?.. 21 Уже стемнело, а казнь все откладывается… МАРИЯ раздражена… ЛОРД ШЕРИФ тоже слегка взвинчен, но, похоже, по другому поводу… МАРИЯ. Сколько можно ждать?.. Ты же обещал, что казнь состоится сразу после ужина!.. ЛОРД ШЕРИФ. Верно, дитя мое… Но все-таки следует дождаться сэра Гая и судью Стефена… МАРИЯ. Но их нет уже целый час!.. Куда они, к дьяволу, запропастились? ЛОРД ШЕРИФ. Ты же слышала, сэр Гай решил проверить караулы, а господин судья отлучился по нужде… МАРИЯ. Странно!.. Такое впечатление, что сэр Гай заигрался с караульными в кости, а судья Стефен всерьез мается животом!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ты права, дитя мое, надо их поторопить!.. Я, пожалуй, пойду выясню, в чем там дело… МАРИЯ. С каких это пор лорд шериф сам бегает за своими гостями?.. Не проще ли послать за ними Гийома?.. ЛОРД ШЕРИФ. Этого недотепу?.. Если его куда и посылать, то только за смертью!.. Ты же знаешь, я не доверяю своей страже и предпочитаю все делать сам!.. 22 Раздается стук в дверь, и БЕН МУКОМОЛ с дядюшкой ХЬЮГО стремительно прячутся за занавеску… МЭРИЭН поворачивает ключ, и мы видим на пороге ЛОРДА ШЕРИФА… МЭРИЭН. Ах, это вы, ваша милость?.. Признаться, я не ждала вас так рано… Видите, даже не успела переодеться!.. ЛОРД ШЕРИФ. Это ни к чему, любезная Мэрион!.. И отчего это женщины любят наряжаться именно тогда, когда от них требуется, чтобы они разделись?.. МЭРИЭН. Что вы делаете, ваша милость?.. Экий вы прыткий!.. Право, нельзя же так сразу!.. ЛОРД ШЕРИФ. Спрашивается, ну на кой дьявол тебе столько тесемок!.. Чтобы их развязать, нужны целые сутки, а у меня не так уж много времени!.. БЕН МУКОМОЛ. Золотые слова, ваша милость!.. А у нас его и того меньше!.. Поэтому давайте сразу перейдем к делу!.. ЛОРД ШЕРИФ. Мельник из Трента, старый знакомец!.. Не тебя ли я собирался повесить нынче вечером?.. БЕН МУКОМОЛ. Меня, ваша милость!.. Но боюсь, что я не смогу быть вам полезным. У меня на сегодня другие планы!.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Не гневайтесь, ваша милость!.. Но лучше бы вам вести себя поскромнее… Здесь вы уже не лорд шериф, а наш пленник. ЛОРД ШЕРИФ. Ключник Хьюго?.. И ты здесь?.. Неужели ты заодно с этим висельником?.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Обстоятельства, ваша милость! Может, я и не пошел бы против вас, если бы дело не касалось моей племянницы!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ах, вот оно что!.. Так вас тут целая шайка!.. Самое время кликнуть стражу!.. МЭРИЭН. Стоит ли, ваша милость?.. В этом случае вы станете покойником прежде, чем увидите здесь первую алебарду… ЛОРД ШЕРИФ. Проклятье!.. Чего вы от меня хотите?.. А впрочем, я знаю, что вам от меня нужно!.. Денежный выкуп, не так ли?.. МЭРИЭН. О нет, ваша милость!.. Вы отделаетесь совсем дешево!.. Дайте нам только ключ от подземелья и назовите пароль… ЛОРД ШЕРИФ. Вы хотите освободить Робин Гуда?.. Ну уж нет, это вам не удастся!.. Даже если вы отправите меня на тот свет!.. БЕН МУКОМОЛ. За этим дело не станет, ваша милость!.. Если вы сию минуту не сделаете то, о чем вас просят, то считайте, что вы уже в пути!.. ЛОРД ШЕРИФ. Ну, ладно, черт с вами! Вот вам ключ!.. Пароль – «гром и молния»! ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Давно бы так, ваша милость!.. А теперь пожалуйте сюда!.. Не беспокойтесь, вам не придется скучать в этой славной компании!.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО и БЕН МУКОМОЛ всовывают кляп в рот сопротивляющемуся ЛОРДУ ШЕРИФУ, связывают его по рукам и ногам и упаковывают в мешок. Два точно таких же мешка уже давно стоят за занавеской, но ЛОРД ШЕРИФ, разумеется, этого видеть не может… 23 Трое друзей сидят в той же темнице, где давеча находился Бен Мукомол… Настроение у них неважное, и все их попытки развеселиться не увенчиваются успехом… ФРИАР ТУК. Слушай-ка, Джон!.. Тут и без того негде повернуться, а ты еще вытянул ноги!.. Не забывай, что нас тут трое!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Втроем бы мы разместились!.. Беда в том, что нас четверо. Если принять в расчет твое брюхо!.. РОБИН. Браните меня, ребята!.. Это ведь я втянул вас в эту историю!.. И все это из-за какой-то вздорной девчонки!.. ФРИАР ТУК. Полно казниться, Робин!.. Не все еще потеряно! Сдается мне, наша вострушка Мэриэн что-нибудь придумает!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Можешь не сомневаться!.. Нашла же она способ, как вызволить из этой норы Бена Мукомола!.. РОБИН. Мэриэн слишком горда!.. Такие, как она, не прощают обид. Уж я-то ее знаю!.. Грохочет дверной замок, и пленники изумленно вздрагивают – на пороге стоят МЭРИЭН, ДЯДЮШКА ХЬЮГО и БЕН МУКОМОЛ. ФРИАР ТУК. Ну, что я говорил!.. Вот она, Мэриэн, собственной персоной!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Легка на помине! Да не одна, а с парой добрых помощников!.. РОБИН. Мэриэн!.. Старина Хьюго!.. Бен Мукомол!.. Право же, родные мои, не знаю, как вас благодарить!.. БЕН МУКОМОЛ. Я тут ни при чем!.. Скажите спасибо Мэриэн с дядюшкой Хьюго!.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Еще чего!.. Да я бы ни в жизнь не взялся за эту работенку, если бы не Мэриэн и Бен Мукомол!.. МЭРИЭН. А уж я и подавно!.. Стала бы я стараться для этих юбочников!.. Это все Бен Мукомол и дядюшка Хьюго!.. МЭРИЭН широко распахивает дверь, и БЕН МУКОМОЛ с ДЯДЮШКОЙ ХЬЮГО, кряхтя, подтаскивают к порогу темницы три здоровенных мешка. БЕН МУКОМОЛ. А теперь быстренько вытряхивайтесь, парни!.. Дайте и другим понежиться в этом райском уголке! ФРИАР ТУК. Эй, посмотри-ка, Джон! Кажется, они решили устроить тут мучной склад!.. То-то крысам будет раздолье!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Сдается мне, что в этих мешках не мука, братец Тук!.. Иначе с чего бы ей шевелиться?.. РОБИН. Да уж, я вижу, из этой муки не напечешь пирогов!.. Ну и ловкачи вы, ребята!.. Неужто сняли весь караул?.. ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Ну вот еще!.. Станем мы размениваться на мелочи!.. Тут у нас компания что надо!.. Сам лорд шериф со своими дружками… РОБИН. Ого!.. Знатный товар!.. Как это вы ухитрились провернуть такое дьявольское дельце? Небось, тут не обошлось без Мэриэн, а?.. МЭРИЭН. Хватит разговоров!.. Пора уносить ноги!.. А не то как бы дочка шерифа не хватилась своего папаши!.. 24 А МАРИЯ уже совсем потеряла терпение… Виселица готова, палач на месте, преступники в темнице… Спрашивается, чего же еще ждать?.. МАРИЯ. Ну вот, теперь и этот пропал!.. Гийом, распорядись, чтобы герольды трубили начало казни!.. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Не имею права, ваша милость!.. Для этого необходим приказ самого лорда шерифа!.. МАРИЯ. А я тут кто, по-твоему?.. Торговка чесноком?.. Я дочь лорда шерифа ноттингемского!.. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Я понимаю, ваша милость!.. Но таков порядок!.. Любое торжество происходит согласно этикету… МАРИЯ. Сегодня мой праздник, и я могу делать все, что мне вздумается!.. Делай, что тебе говорят, иначе я прикажу тебя высечь!.. НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Я подчиняюсь, ваша милость!.. Но не откажитесь засвидетельствовать лорду шерифу, что я сделал это не самовольно!.. МАРИЯ. Ладно, я все беру на себя!.. Ну что ж, Робин Гуд!.. Живой ты выглядишь совсем неплохо… Посмотрим, каков ты будешь в петле! 25 Жизнерадостный палач ГЛЕН КОРОТЫШКА распутывает веревки, которыми перевязаны мешки с преступниками. У него, в отличие от тех, кто сидит сейчас в мешках, превосходное настроение, и он пытается поделиться им со своими жертвами, развлекая их своей болтовней… ПАЛАЧ. Ну и изувер этот лорд шериф!.. Мало ему повесить человека, он еще должен затолкать его в мешок!.. Ну ничего, мои дорогие, сейчас ваши страдания кончатся!.. Поверьте, вся эта церемония с повешением пройдет ничуть не больнее, чем, скажем, выдрать трухлявый зуб!.. Ну, само собой, все зависит от мастера!.. У другого вы бы еще изрядно помучились, прежде чем отдали Богу душу!.. А я так искусно вяжу петли, что вы и не заметите, как попадете на небо!.. Любой висельник хотел бы попасть в мои руки… Разумеется, я не могу оказывать эту честь каждому встречному-поперечному!.. Но для самого Робин Гуда и его ребят я, так и быть, готов расстараться!.. Глядишь, через пяток лет и на меня будут показывать пальцем: вон идет Глен Коротышка, который повесил самого знаменитого разбойника Англии!.. ПАЛАЧУ наконец удается распутать веревки, и на глазах изумленной толпы из мешков поднимаются связанные ЛОРД ШЕРИФ, ГАЙ ГИСБОРН и СУДЬЯ СТЕФЕН… 26 А на веранде разгорается настоящий скандал!.. ЛОРД ШЕРИФ ищет виновника недавнего конфуза… ЛОРД ШЕРИФ. Какой позор!.. И во всем виноваты вы, сэр Гай!.. Если бы на вас не нашла блажь приударить за этой Мэриэн… ГАЙ ГИСБОРН. Ах, стало быть, я всему виной?.. Любопытно узнать, а почему же не господин судья? Он ведь тоже, кажется, не безгрешен… СУДЬЯ СТЕФЕН. Не хотите ли вы свалить всю вину за происшедшее на одного меня?.. А как же лорд шериф?.. Или среди нас он один Божий агнец?.. ЛОРД ШЕРИФ. Не смейте впутывать меня в эту грязную историю!.. Если я и заглянул в комнату этой Мэриэн, то только для того, чтобы поймать вас на месте преступления!.. ГАЙ ГИСБОРН. Неудачная выдумка, лорд шериф!.. Неужели вы думаете, что я не слышал, сидя в мешке, как вы пытались улещать эту девицу?.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Да-да!.. Я прямо давился от смеха, когда вы пытались развязывать ее бесчисленные тесемки… Вот уж где была потеха!.. ЛОРД ШЕРИФ. Вы давились не от смеха, а от кляпов, что были у вас во рту!.. И уж если вы сами признаете, что сидели в это время в мешках, то не объясните ли заодно, как вы туда попали?.. ГАЙ ГИСБОРН. Той же дорогой, что и вы, лорд шериф! Только в отличие от вас я не вручал преступникам ключа от подземелья и не выдавал им секретного пароля!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Вот именно!.. Уж если кто и виноват в том, что Робин Гуд, не успев попасть за решетку, снова оказался на свободе, так это вы, лорд шериф!.. ЛОРД ШЕРИФ. Довольно молоть вздор!.. Я привык отчитываться только перед самим собой!.. Не хватало еще, чтобы такие болваны, как вы, читали мне нравоучения!.. ГАЙ ГИСБОРН. Ах, вот как!.. Ну, вы мне за это еще ответите, лорд шериф!.. Вы оскорбили Гая Гисборна, личного поверенного короля!.. Учтите, что отныне ноги моей не будет в вашем доме!.. СУДЬЯ СТЕФЕН. Что касается меня, то с этой минуты я буду объезжать Ноттингем за три мили!.. Назвать болваном представителя королевского суда!.. Нет, лорд шериф, даром вам это не пройдет!.. ЛОРД ШЕРИФ. Проваливайте отсюда, собаки!.. Иначе моя стража так намнет вам бока, что вы навсегда забудете собственные титулы!.. Говорят же вам, вон отсюда!.. ГАЙ ГИСБОРН и СУДЬЯ СТЕФЕН, оскорбленно вскинув подбородки и звонко печатая шаг, покидают злосчастный дом лорда шерифа. МАРИЯ. Нечего сказать, устроил ты мне праздник!.. Мало того, что упустил Робин Гуда, так еще сам едва не угодил на виселицу!.. Бряцая доспехами, появляется НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. За ним видим юркую фигурку уже знакомого нам ВОЗНИЦЫ… НАЧАЛЬНИК СТРАЖИ. Простите, лорд шериф, но этот бродяга снова добивается, чтобы его пропустили к вашей милости… ЛОРД ШЕРИФ. Гони его в шею!.. У меня нет желания разговаривать с кем бы то ни было, кроме своей дочери!.. ВОЗНИЦА. Э нет, ваша милость!.. Уж коли я здесь, извольте меня выслушать!.. К тому же дельце у меня пустяковое… ЛОРД ШЕРИФ. Тьфу ты, дьявол!.. Надо же, чтобы один человек вонял, как целая конюшня!.. Ну чего тебе еще надо?.. ВОЗНИЦА. Да все того же, ваша милость!.. В той тысяче, что вы мне дали, не хватает одного шиллинга!.. Нехорошо, ваша милость!.. ЛОРД ШЕРИФ. Да ты совсем спятил, пройдоха?! Не хочешь ли ты сказать, что я надул тебя в деньгах?.. ВОЗНИЦА. Я этого не говорил, ваша милость!.. Вы сами это сказали!.. Но, как ни крути, а выходит, что так оно и есть!.. ЛОРД ШЕРИФ. Гийом!.. Отведи этого негодяя на конюшню и распорядись всыпать ему плетей!.. Впрочем, постой!.. Кажется, я придумал для него кое-что получше… 27 И снова – уже в который раз – шумная Ноттингемская площадь. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА радостно приветствует своих друзей… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Привет, Бен!.. Рад видеть тебя невредимым, приятель! Правда, ты малость отощал, но улыбки у тебя не убавилось!.. Скалишь зубы так же, как и прежде!.. БЕН МУКОМОЛ. Еще бы мне не радоваться!.. Считай, что я ускользнул из самой петли!.. Если бы не голубка Мэриэн и дружище Хьюго – болтаться бы мне теперь на перекладине!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Не знаю, как ты, а вот лорд шериф и впрямь был на пол-ярда от петли!.. Видели бы вы, как палач выпрастывал из мешков его самого, Гая Гисборна и судью Стефена! ДЯДЮШКА ХЬЮГО. Ну и досада!.. Стало быть, к самому интересному зрелищу я не поспел!.. Вот так всегда… Одни готовят на стол, а другие знай себе уплетают!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Так это ваша работа?.. Ну и шустрые же вы ребята!.. Эдак оконфузить лорда шерифа!.. Кто же из вас додумался до такой ловкой штуки?.. МЭРИЭН. Уверяю тебя, это было не так уж трудно!.. Птички добровольно влетели в западню, нам оставалось только захлопнуть крышку!.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Ну что ж, слава Богу, что все вы в сборе!.. Хотя, погодите… Одного я все-таки среди вас не вижу!.. Где вы потеряли того, вертлявого?.. РОБИН. Какого еще вертлявого?.. Может быть, ты имеешь в виду Гильберта Хромоножку?.. Так он ждет нас у северных ворот Ноттингема… ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Да нет, Гильберта я хорошо знаю!.. А этого давеча видел впервые… Ну такой, с хитрыми глазами. И от него крепко несет лошадиным навозом… РОБИН. Возница!.. Ну да, тот самый возница, который вез художника Эдварда Грэя!.. Теперь мне ясно, кто выдал нас лорду шерифу!.. Где он сейчас?.. ВИЛЬ ИЗ БЛЕНДА. Если бы я это знал!.. Ах, дурак я, дурак!.. Ведь чуяло мое сердце, что он мерзавец!.. Попадись он мне теперь, уж я бы знал, что с ним делать!.. ФРИАР ТУК. А ну-ка, гляньте вон туда, ребята!.. Кого там волокут на помост?.. Уж не того ли веселого парня, о котором вы толкуете?.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Ну точно, его самого!.. Ишь, брыкается, бедняга!.. Но, сдается мне, это не тот случай, когда нам следует сломя голову кидаться на выручку… РОБИН. Ну вот!.. А вы все браните лорда шерифа!. Как видите, и он иногда совершает разумные поступки!.. Что ж, кажется, это было последнее дело, которое могло задержать нас в Ноттингеме!.. 28 Вот мы и вернулись в любезный нашему сердцу Шервудский лес… ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА распрягает лошадей и с удивлением разглядывает всех, кто вылезает из кареты… ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Ого!.. Там, у городской стены, я не разобрал, сколько вас село в повозку… А теперь вижу, что приехало вдвое больше, чем уезжало!.. РОБИН. Ты правильно сосчитал, Гильберт!. Бен Мукомол и старина Хьюго тоже решили переселиться в Шервуд. Так что выдай-ка им зеленые плащи и боевые луки!.. ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Однако я что-то не вижу той добычи, ради которой ты ездил в Ноттингем, Робин!.. РОБИН. Разве?.. А ты посмотри повнимательнее!.. Чем тебе не нравится вон та красавица?.. ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Но это же Мэриэн!.. А ты, помнится, хотел привезти сюда дочку лорда шерифа… РОБИН. Ты что-то путаешь, Гильберт!.. Я привез именно ту женщину, о которой мечтал всю жизнь!.. ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Но если эта женщина – Мэриэн, то тебе не стоило уезжать из Шервуда!.. РОБИН. Стоило, Гильберт!.. Право же, иногда полезно отъехать подальше, чтобы разглядеть то, что постоянно находится у тебя перед глазами!.. 29 Несчастный ХУДОЖНИК еле дождался возвращения РОБИНА. Ведь если тот вернулся, то ему вернут свободу и он, художник Эдвард Грэй, может продолжать жить под своим именем!.. ХУДОЖНИК. Простите, сударь!.. Надеюсь, теперь вы позволите мне продолжить мое путешествие?.. Впрочем, если во мне есть еще необходимость, то я готов по мере сил… РОБИН. Нет, нет, братец!.. Ты можешь ехать, куда тебе угодно!.. Только не появляйся в Ноттингеме у лорда шерифа!.. Там тебе после нас делать нечего… ФРИАР ТУК. Представляю, какую рожу скроит лорд шериф, если ты заикнешься ему о том, что хочешь нарисовать портрет его дочери!.. Да он от гнева проглотит собственный язык!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Оставался бы ты лучше с нами!.. У нас найдется для тебя кусок оленины и кружка эля!.. А вздумаешь кого-нибудь нарисовать, никто с тебя за это не взыщет!.. ФРИАР ТУК. Только не рисуй братца Джона!.. А то тебе придется все время задирать голову вверх, и на портрете получатся одни только ноздри!.. МАЛЕНЬКИЙ ДЖОН. Думаю, с братцем Туком тебе тоже лучше не связываться!.. Брюхо так подпирает его снизу, что закрывает половину лица, так что тебе не удастся нарисовать ничего, кроме лысины!.. ХУДОЖНИК. Благодарю вас за любезное приглашение, но, право же, я не могу его принять!.. Раз я не успел на торжество к лорду шерифу, то мне следует возвратиться ко двору!.. РОБИН. Твоя воля, братец!.. Карета ждет тебя, и ты можешь отправляться в любое время!.. Жаль только, я не могу вернуть тебе возницу… ГИЛЬБЕРТ ХРОМОНОЖКА. Эка беда!.. Разве я управляюсь с лошадьми хуже этого проходимца?.. Домчу куда надо, будьте уверены!.. Оглянуться не успеете, как окажетесь на месте!.. ХУДОЖНИК. Я вам очень признателен, господа!.. И еще одно… Могу ли я взять с собой свои картины?.. Вот и прекрасно!.. Томас!.. Вильям!.. Несите вещи в карету!.. 30 Наконец-то состоялось последнее объяснение РОБИНА с МЭРИЭН! Понадобились целые сумасшедшие сутки, чтобы между ними произошел этот разговор… РОБИН. Послушай, Мэриэн!.. Да постой, не беги!.. Мне нужно с тобой поговорить… МЭРИЭН. Не о чем разговаривать, Робин!.. Все, что хотел, ты мне уже сказал, не так ли?.. РОБИН. Ты все еще на меня сердишься!.. Ну, конечно, как же не сердиться на такого олуха, как я!.. МЭРИЭН. Не много ли ты на себя берешь, Робин?.. Сердиться можно на мужа, а ты мне не муж!.. РОБИН. Черт возьми, в таком случае, почему бы тебе не выйти за меня замуж!.. МЭРИЭН. Чтобы иметь право сердиться на тебя, когда ты гоняешься за какой-нибудь юбкой?.. РОБИН. Я люблю тебя, Мэриэн!.. Ах, дьявол, даже мороз по коже, до чего я тебя люблю!.. МЭРИЭН. Но ведь, помнится, ты говорил, что не выносишь, когда тебя держат под уздцы?.. РОБИН. Говорил, это верно… А теперь настало время, когда я сам готов вручить тебе поводья!.. МЭРИЭН. И ты не боишься, что я могу натянуть их слишком сильно?.. РОБИН. Боится тот, кто хочет вырваться!.. А мне расхотелось это делать раз и навсегда… Свобода или смерть …Толик шел бесконечными лестницами и коридорами, которым, казалось, никогда не будет конца. Точнее, его вели. Не под конвоем, разумеется, – сопровождающий был в штатском, – но все равно вели, и это повергало Толика в состояние тоскливой прострации. Изнутри «грозная» контора выглядела довольно безобидно и вполне могла бы сойти за какое-нибудь министерство или главк, если бы не этот безмолвный сопровождающий с индифферентным лицом и не эти металлические сетки в лестничных пролетах… * * * …Доброжелательный следователь вот уже час водил отупевшего Толика по кругу одних и тех же вопросов, от которых свербило в желудке и раскалывалась голова… – Скажите, а кому принадлежит идея выпустить самиздатовский журнал «За проволокой»? – Вы обещали задавать такие вопросы, на которые я мог бы ответить односложно – «да» или «нет»!.. – Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Инициатором этого издания был Евпатий Воронцов? – Не знаю… – Глупо. Вы не можете не знать. Вы же были одним из авторов журнала. Итак, Евпатий Воронцов?.. – Ну допустим… – Такой ответ может иметь широкое толкование. Давайте конкретнее. Да или нет?.. – Ну да… – Значит, Евпатий Воронцов. А кто еще входил в состав редколлегии?.. – Я же предупредил, развернутых показаний я давать не буду!.. – Вы ведь, кажется, отказник?.. Три года пытаетесь выехать за рубеж на постоянное место жительства?.. – Ну и что?.. – Ничего. Просто личное любопытство. Итак, вы не желаете назвать имена членов редколлегии?.. – Не желаю!.. – Тогда я сам назову. А вы только засвидетельствуете – ошибаюсь я или нет. Аглая Воронцова?.. – Н-нет… – Подумайте как следует. Ложные показания могут обернуться против вас. Я же веду протокол. Итак, Аглая Воронцова?.. – Ну предположим… – Ваши предположения меня не интересуют. Мне нужен исчерпывающий ответ. Принимала ли Аглая Воронцова участие в создании журнала?.. – Ну да… – Игорь Федоренко?.. – Да. – Лариса Федоренко?.. – Да… Расплылось и исчезло лицо следователя… Обмякла и обесформилась комната… Стушевался заоконный пейзаж… Толик снова шел бесконечными коридорами в сопровождении анонимного паренька с незапоминающимся лицом. Он не слышал хлопанья дверей, треска пишущих машинок, не слышал даже стука собственных каблуков. Все шумы исчезли. В гулких коридорах метался только его собственный голос, искаженный до неузнаваемости, точно записанный на магнитофонную пленку и размноженный тысячью динамиков: «Да… Да… Да… Да… Да…» Титр: «СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ» …Толик влетел в квартиру встревоженный и расхристанный; воротник плаща заправлен внутрь, конец шарфа волочится по полу… Из кухни выглянули две пожилые соседки – Эмма Григорьевна и Зинаида Михайловна. Молодая соседка Нина, разговаривавшая в коридоре по телефону, вжалась в стену. Не обращая внимания на любопытствующих, Толик стремительно проскочил к себе в комнату… Тетя Вера, конечно же, была дома. Толик знал, как она провела эти шесть мучительных часов в ожидании его возвращения – бесцельно слонялась из угла в угол и смолила одну папиросу за другой: в огромной пепельнице топорщилась целая гора окурков… – Теть Вер!.. – Толик беспорядочно метался по комнате, по нескольку раз заглядывая в одни и те же места. – Где у нас чемодан?.. Ну этот здоровый, рыжий?.. Мне нужно срочно вывезти все мои бумаги!.. Чемодан обнаружился на гардеробе. Толик стащил его вниз, вывалил прямо на пол все его тряпичные внутренности и стал сгружать в чемодан рукописи и перепечатки, грудами валявшиеся на письменном столе. – Толик! – не выдержала тетя Вера. – Может, все-таки расскажешь, что там было?.. Я же весь день на валокордине!.. С тобой беседовали?.. – Беседовали, беседовали… – Толик продолжал лихорадочно заполнять чемодан бумагами. – Некогда рассказывать!.. Каждую минуту могут приехать с обыском!.. – Что за чушь? – сейчас тетя Вера являла собой образец рассудительности и спокойствия. – Сначала вызывать на допрос, а потом устраивать обыск?.. Обычно бывает наоборот!.. – Ну откуда тебе знать, как обычно бывает?.. – Толик раздражался все больше – переполненный чемодан не желал застегиваться. – Как будто ты полжизни провела в подполье!.. Твоя девичья фамилия не Засулич?.. – Я руководствуюсь элементарной логикой! – с достоинством ответила тетя Вера. – Если бы они хотели застать тебя врасплох, они бы тебя никуда не вызывали… Наконец чемодан защелкнулся. Толик пристально посмотрел на него и вдруг кинулся к окну. Двор был пуст. Только на площадке, покрытой жухлой травой, древний старичок выгуливал пуделя… – Ч-черт! – хрипло выдохнул Толик. – А если за мной слежка?.. Они же сцапают меня у подъезда!.. Нет, это надо спрятать где-то в доме… – На чердаке! – твердо сказала тетя Вера. – Там, говорят, сыро и грязно. И воняет дерьмом. Нужно быть очень большим романтиком своей профессии, чтобы проводить обыск на нашем чердаке!.. В дверь аккуратно постучали, в комнату заглянула Эмма Григорьевна. – Толечка! – Эмма Григорьевна смотрела на Толика преданными глазами. – Иван Васильевич просится в туалет. Вы не могли бы его проводить?.. Коля сегодня в дневную, так что вы у нас единственный мужчина… * * * …За долгие годы, прожитые в этой коммуналке, Толик отлично усвоил, что означает «проводить Ивана Васильевича в туалет». Это значило – взвалить грузного старика на себя и переть его до самого унитаза – у мужа Эммы Григорьевны вот уже несколько лет были парализованы ноги… – Держите меня за шею, Иван Васильевич!.. – Толик расстегнул на старике ремень, спустил с него брюки и наконец водрузил его на унитаз. – Так, главное дело мы сделали… Ну а нюансы – это уж вы сами… Выполнив эту милосердную, но малоприятную процедуру, Толик прикрыл за Иваном Васильевичем дверь и повернулся к Эмме Григорьевне. – Эмма Григорьевна!.. Пять минут Иван Васильевич поразвлекает себя сам, а я на это время отлучусь, если позволите… – Толечка, но вы уж обязательно… – заныла Эмма Григорьевна. – Сама-то я его не дотащу… Так что уж, пожалуйста… – Не волнуйтесь, Эмма Григорьевна! – успокоил ее Толик. – Одна нога там, другая – здесь. Поспею как раз к самому финалу!.. * * * Поднять чемодан на чердак вручную оказалось не таким уж простым делом. Промучившись минут пять, обозленный и раскрасневшийся Толик вспомнил наконец о веревке. Все-таки тетя Вера дает иногда вполне здравые советы… На чердаке было сыро и неуютно… Под ногами хлюпало. В затхлом мраке что-то ворочалось и сопело… Кошки?.. Откуда здесь кошки?.. Тогда, может быть, привидения?.. Толик вздохнул и принялся за работу. Он уже успел поднять чемодан примерно до середины чердачной лесенки, когда внизу, на площадке, негромко щелкнул дверной замок. Чемодан грузно шлепнулся на пол, Толик мгновенно подобрал веревку. На лестничной площадке целовались двое. В паузах мужчина, басовитый, как шмель, гудел что-то нежное на ухо своей подруге, та отвечала ему задыхающимся раскаленным шепотом. Из-за полупритворенной двери доносились музыка, хохот, громкие выкрики – шел апофеоз семейного праздника. Толик сидел на чердаке и молча переживал. Ну спустились бы на этаж ниже, зачем им под самой дверью-то?.. Наконец то, чего он так опасался, случилось – двое целующихся заметили чемодан… Через несколько секунд на лестничную площадку вывалилась вся вечеринка. Кто-то позвонил в дверь к соседям напротив. На площадке стало совсем темно. Чемодан валялся в центре толпы, беспомощный, как раненый кабан, не имеющий сил удрать от глумливых охотников. Разговоры шли в неприятном для Толика направлении… – А что вы думаете?.. Очень может быть!.. В соседнем подъезде композитора обокрали. Причем среди бела дня!.. – Они сейчас шуруют в открытую!.. Под видом сантехников или электриков!.. – Нет, но зачем они приперли чемодан сюда, на верхний этаж?.. Приперли и бросили?! – Может, их кто-нибудь спугнул?.. С чемоданом-то удирать несподручно!.. Или хотели спрятать на чердаке?.. Два десятка любопытных физиономий обратились к черному квадрату чердачного люка. Толик беззвучно прянул в темноту. Теперь он не видел говорящих, а только слышал их голоса, но это никак не прибавляло ему спокойствия… – А может, они на чердаке спрятались?.. Пережидают, пока мы уйдем? Мужчины, вы бы слазили, проверили!.. – Не надо, Сережа!.. Еще чего!.. А вдруг их там человек десять!.. Да еще вооруженные!.. – А может, это и не воры вовсе!.. Может, наоборот чего подкинули?.. Труп какой-нибудь или бомбу!.. – Ты уж скажешь!.. Ну все равно надо позвонить в милицию!.. Люб, отзвони в местное… По 02 не дозвонишься!.. Толику стало дурно. Он на секунду представил себе, что будет, если сюда и впрямь нагрянет милиция. Черт, как ни противно, а придется обнаруживаться!.. – Минуточку, товарищи! – Толик с проворством молодой белки пролетел по всем лестничным перекладинам. – Нет никаких причин для беспокойства!.. Это мой чемодан!.. Я живу на восьмом этаже!.. Шестьдесят четвертая квартира!.. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 |
|||||||