Эксодус (Книга 3, 4 и 5)

      Вскоре в рядах "Войска Ярмука" и других "добровольческих армий" стали появляться бывшие солдаты гитлеровской армии. Впервые за все время своего существования Хагана сбросила маску, когда евреи объявили всеобщую мобилизацию,
      Долго ждать не пришлось, арабы открыли огонь. В Хульской долине жители арабских сел обстреляли при поддержке бандитов коллективные села Эйн-Зейтим, Бирия и Амиад. Но это были лишь одиночные выстрелы из-за угла и атака была без труда отбита.
      Враждебные действия нарастали с каждым днем. На дорогах то и дело устраивались засады, так что вскоре еврейский транспорт, жизненно важный для Ишува, подвергался опасности каждый раз, когда приходилось проезжать арабскую деревню.
      В городах враждебные действия носили даже более воинственный характер. В Иерусалиме в воздухе постоянно носилась гарь от зажигалок. Арабы вели огонь со священных крепостных стен Старого города, и весь город был разбит на фронтовые участки, сообщение между которыми было смертельно опасным. На улицах, соединяющих Тель-Авив и Яффу, появились баррикады и снайперские позиции.
      Хуже всего было в Хайфе. Мстя за рейды Маккавеев, арабы устроили погром на нефтеочистительном заводе, где работали и арабы, и евреи, и около пятидесяти евреев погибло.
      Абдель Кадар сумел организовать арабов гораздо лучше, чем Кавуки и Сафват на севере. Оперируя в окрестностях Иерусалима, Кадар разработал план, основанный на том, что ни палестинские арабы, ни банды диверсантов не состоянии организовать продолжительные атаки. Кадар понимал также, что евреи будут стоять на смерть у каждого поселения. Ему нужны были легкие победы, чтобы воодушевить народ. Поэтому Кадар придерживался убийственной тактики: во-первых, он делал все, чтобы отрезать еврейские селения и довести жителей до изнеможения, а во-вторых, он организовывал молниеносные нападения на транспорт.
      Тактика Кадара оказалась эффективной. У арабов была полная свобода передвижения, в то время как евреям приходилось удерживать свои позиции. День за днем все больше и больше еврейских сел попадали в осаду. Абдель Кадар сосредоточил усилия на Иерусалиме.
      Дорога из Тель-Авива в Иерусалим шла по опасным горам Иудеи, где чуть ли не на каждом шагу были арабские деревни. Арабы располагали таким образом рядом ключевых высот. Кадар поставил себе целью обречь на голод стотысячное еврейское население Нового Иерусалима. Это был бы решающий удар по Ишуву. В противовес этой тактике евреи стали конвоировать автоколонны бронемашинами.
      Тем не менее конвои были уязвимы, и вся дорога в Иерусалим была усеяна обломками машин, выведенных из строя. В самом Иерусалиме начало не хватать продовольствия, людям приходилось ездить в бронированных автобусах, а дети играли в радиусе действия снайперских винтовок.
      Руководители Ишува потребовали от англичан обеспечить безопасность шоссе Тель-Авив - Иерусалим, основываясь на том, что бесчеловечно обрекать мирное население на голод. Англичане отклонили эту просьбу. Благодаря быстрым операциям под началом умелого полководца арабы оттеснили Ишув в самом начале конфликта на весьма невыгодные позиции. Хагана распорядилась превратить каждый кибуц и мошав в небольшой Тобрук. Евреи заплатили за свою страну кровью, и если арабы попытаются отнять у них страну, они заплатят за это кровью же.
      Бои на дорогах открыли первый этап войны. Вопрос о том, провозгласят ли евреи независимость своего государства или нет, по-прежнему висел в воздухе.
      Ари медленно поправлялся после ранения. Это ставило Авидана в трудное положение, так как он хотел назначить Ари на пост командующего одной из бригад Пальмаха. Таких бригад было три: бригада "Ханита" - "Копье", - которая действовала в Галилее, Горная бригада в Иудее, и "Крысы пустыни", действовавшие на юге.
      Командирами Палмаха - вплоть до бригады - были молодые люди, не старше тридцати лет, часто своевольные, и они считали Пальмах отборным войском. Подавляющую часть Пальмаха составляли юноши и девушки из кибуцов. Они во всем были кибуцниками, они оставались ими и в армии. Они нередко находились в оппозиции к национальному совету по политическим вопросам, и нередко не признавали даже авторитет Хаганы.
      Ари Бен Канаан был старше умом, чем годами. Он понимал необходимость придерживаться единой тактики и выполнять приказы, а не делать что на ум взбредет. Его дисциплинированность и умение координировать действия делала его кандидатуру в командиры Пальмаха весьма желательной, но Ари еще недостаточно поправился, чтобы взвалить на него этот груз. Каждая бригада действовала на обширной и трудно проходимой территории. Условия в Пальмахе были очень тяжелые, а у Ари нога была далеко не в порядке.
      Авидан назначил Ари командиром Хаганы в одном из жизненно важных пунктов Палестины, а именно в его родной долине Хулы. Вверенный ему район тянулся от северного берега Тивериадского озера, включая и Сафед, вдоль Хульской долины и вплоть до узкой полосы, вклинившейся между сирийской и ливанской границами. Чуть дальше к югу, у реки Ярмук, была граница Иордании, тpeтьего арабского государства,
      Район Ари был основной лазейкой для диверсантов Кавуки. Если начнется настоящая война, и арабские армии нападут на Палестину, они вне всякого сомнения нападут в первую очередь на долину Хулы. Они попытаются напасть на долину со всех сторон, соединиться здесь и превратить долину Хулы в плацдарм для захвата всей Галилеи, а также для того, чтобы ударить между Хайфой и Тель-Авивом и таким образом разрезать силы евреев надвое.
      В районе Ари было полтора десятка старых кибуцов, несколько мошавов и поселений, (в том числе и его родной Яд-Эль), жители которых вполне могли справиться с диверсантами и даже с местными арабами. Села, расположенные в самой долине, лежали так близко друг к другу, что отрезать их и устроить осаду арабы вряд ли смогут.
      Иначе обстояло дело в горах близ ливанской границы. Здесь Форт-Эстер был ключевой позицией. По договоренности с англичанами, эту крепость должны были передать Ари Бен Канаану, так как в долине Хулы преобладало еврейское население. Имея в своих руках Форт-Эстер, Ари мог бы отлично контролировать границу.
      Ари разбил свой штаб в центральном кибуце Эйн-Ор - Источник света, - в создании которого когда-то приникал участие его дядя Акива. У него было несколько сот пальмахников из бригады "Ханита". Его ближайшими помощниками были Давид, Зеев Гильбоа и Иоав Яркони. Местные организации Хаганы в каждом населенном пункте были довольны сильными: охват был стопроцентный, и люди хорошо обучены.
      Узким местом был острый недостаток оружия, от которого страдал весь Ишув. Каждый день командиры с мест приставали к нему с требованием оружия. У него не было оружия. Его не было и у Авидана.
      В районе Ари было два особо уязвимых места: Ган-Дафна и Сафед. Ари думал, что если только Форт-Эстер будет передан ему, он как-нибудь справится с обороной молодежного села. До тех пор, пока дорога в Ган-Дафну, ведущая через Абу-Йешу, была открыта, селу не угрожала опасность.
      Хуже было с Сафедом. В сущности, ни одна местность нe доставляла командиру Хаганы столько хлопот, сколько доставлял Сафед Ари Бен Канаану. Когда евреи приняли решение отстаивать каждый населенный пункт любой ценой, они сделали ряд исключений. Сафед был одним из этих исключений.
      Город Сафед был словно остров, окруженный морем арабских сел, в которых проживало не меньше сорока тысяч человек. Большинство жителей Сафеда состояло не из кабалистов, которые ничего не понимали в военном деле. Хагана располагала во всем городе всего лишь двумястами годных к несению оружия мужчин, которым противостояли свыше двух тысяч местных арабов и диверсантов.
      Муфтий избрал Сафед одной из своих первоочередных целей. В город просочились несколько сот хорошо вооруженных диверсантов, которые только и ждали вывода английских войск.
      Расположение зданий в самом городе было для евреев еще более невыгодным. Все три ключевые позиции попадут в руки арабов: полицейский участок, расположен прямо над еврейским кварталом, старая крепость наверху и крепость Тагарта на горе Канаан - все предполагалось передать арабам.
      Оружия у арабов было достаточно даже в том случае если бы воевать пришлось месяцами. У евреев было: сорок винтовок, сорок два самодельных самострела, один пулемет, одна мелкокалиберная пушка да несколько сот самодельных гранат. Этого оружия даже для ста человек не хватало.
      Положение Сафеда было до того безнадежным, что англичане даже убеждали Ари позволить им эвакуировать евреев из города.
      Ремез, хозяин гостиницы и командир Хаганы в городе, нервно шагал по кабинету Ари. Сатерлэнд спокойно сидел в углу и дымил сигарой.
      Я тебя слушаю, - сказал Ари наконец.
      Ремез уперся рукой о письменный стол.
      - Мы решили остаться в городе, Ари. Будем драться до последнего. Мы это решили твердо.
      - Что ж, я рад.
      - Только давай оружие.
      Ари гневно вскочил. Двадцать раз на дню ему приходилось слышать это "давай оружие".
      Сатерлэнд, молитесь Христу; ты, Ремез, молись Конфуцию, а я помолюсь Аллаху. Может, тогда винтовки посыпятся на нас, как манна небесная.
      - Вы доверяете майору Хоксу? - спросил Сатерлэнд имея в виду начальника британского гарнизона.
      - Хокс всегда относился к нам дружественно, - ответил Ари.
      - В таком случае, - продолжал Сатерлэнд, - может быть, вам следовало бы послушаться его совета. Он гарантирует вам свою помощь при эвакуации Сафеда. В противном случае он гарантирует, что как только он выведет свои войска, в городе начнется чудовищная резня. Ари сделал глубокий вздох.
      - Хокс не сказал, когда он собирается вывести свои войска?
      - Нет, он еще сам не знает.
      - Покуда Хокс в Сафеде, мы в относительной безопасности. Арабы не посмеют затеять что-нибудь серьезное, пока англичане в городе. А там, может быть что-нибудь изменится к лучшему еще до того, как они уйдут.
      - Хокс, возможно, и неплохой парень, но ведь приказ есть приказ, - сказал Сатерлэнд.
      - Арабы уже стреляют из засады, нападают на автоколонны, - сказал Ремез.
      - Вот как? - с издевкой сказал Ари. - А ты уж сразу в кусты?
      - Ари, - с обидой в голосе ответил Ремез. - Я родился в Сафеде. Я прожил здесь всю жизнь. Я до сего дня помню улюлюканье, которое доносилось до нас из арабских кварталов в 1929 году. Мы не представляли, что это значит, пока обезумевшая толпа не обрушилась на наши дома. Это были наши друзья, но они обезумели.
      Я как сейчас вижу, как бедных кабалистов выволакивали на улицу и снимали им головы. Я был тогда мальчиком. То же улюлюканье мы снова услышали в 1936 году... на этот раз знали, что это такое. Три года подряд мы спасались в турецкой крепости всякий раз, когда в арабском квартале слышался шум. Теперь мы никуда не побежим. На этот раз мы останемся. Старики, и те никуда не побегут. На этот раз мы не дадимся так легко, можешь поверить мне на слово, Ари... Но всему ведь есть предел. Мы все сделаем, но нам надо помочь кое-чем.
      Ари пожалел, что говорил с Ремезом таким обидным тоном. Решение остаться в Сафеде требовало большого мужества.
      - Вернись в город, Ремез. Старайтесь хранить порядок и спокойствие. Ты можешь положиться на Хокса: пока он в городе, он не выпустит власти из рук. А я обещаю снабжать вас чем смогу в первую очередь.
      Когда все ушли, Ари сел за стол, и на лице у него заходили желваки. Что делать? Может быть, ему удастся выделить пятьдесят человек пальмахников, когда англичане уйдут. Все-таки лучше, чем ничего. А вообще ничего делать нельзя. Таких Сафедов в стране - штук двести. Пятьдесят человек - в одно место, пятьдесят - в другое. Если бы Кавуки, Сафват и Кадар знали, до чего положение отчаянное, они бы обрушили лобовые атаки со всех сторон на Палестину. Если бы начались такие атаки, их просто нечем было бы остановить. Ари все время боялся, что первая такая атака, если арабы ее начнут, тут же покажет им, до чего бедственно положение евреев в смысле оружия, и это неминуемо приведет к катастрофе.
      Давид Бен Ами, только что вернувшийся из поездки по населенным пунктам, расположенным на самом севере, вошел в кабинет.
      - Шалом, Ари, - сказал он. - Я встретил Ремеза и Сатердэнда у ворот. Ремез совсем нос повесил.
      - И не без оснований. Ну, что новенького?
      - Арабы начали обстреливать из засад Кфар-Гилади и Метуллу. В Кфар-Шолде опасаются, как бы сирийские силы не принялись шкодничать тоже. Все окопались, вокруг детских учреждений всюду построены укрепления. Все просят оружия.
      - Оружия! ... И это ты называешь новостью? Давай лучше о другом. Где засели снайперы?
      - В Аате.
      - О, у меня с Аатой старые счеты, - сказал Ари. Как только англичане уйдут, придется ударить по ней первой. Еще когда я был мальчиком и отвозил зерно на мельницу, они пытались избить меня. С тех пор они рады любому случаю, чтобы снова полезть в драку. Пожалуй половина людей Кавуки просачиваются к нам именно через Аату.
      Или через Абу-Йешу, - ответил Давид.
      Ари сердито посмотрел на него. Давид знал, что это больное место Ари.
      - У меня есть друзья в Абу-Йеше, на которых можно положиться, - сказал Ари.
      - В таком случае они, вероятно, уже сказали тебе, что диверсанты просачиваются через Абу-Йешу.
      Ари ничего не ответил.
      - Ари, ты не раз говорил, что я проявляю слабость, когда позволяю чувству взять верх над рассудком. Я знаю, насколько эти люди близки твоему сердцу, но тебе нужно пойти к ним и поговорить с мухтаром.
      Ари встал и зашагал по кабинету.
      - Хорошо, я поговорю с Тахой.
      Давид взял донесения, которые лежали на письменном столе Ари, пробежал их глазами и положил обратно на стол. Он тоже зашагал, затем остановился у окна, выходящего на юго-восток, в сторону Иерусалима. Его лицо было грустно.
      Ари похлопал его по плечу.
      - Ничего, все образуется. Давид медленно покачал головой.
      - Положение в Иерусалиме становится все более отчаянным, - глухо произнес он. - Конвои подвергаются почти беспрерывным нападениям. Если так пойдет дальше, в городе через пару недель начнется голод.
      Ари знал, как действовала на Давида осада его любимого города.
      - Тебе, конечно, хотелось бы податься в Иерусалим.
      - Да, - ответил Давид, - но я не оставлю тебя одного.
      - Если надо, то я тебя, конечно, отпущу.
      - Спасибо, Ари. А ты справишься, сам-то?
      - Конечно, справлюсь, ... как только эта проклятая нога перестанет мне досаждать. Пойми меня правильно, Давид: вообще-то мне не хотелось бы отпускать тебя.
      - Я останусь, пока ты выздоровеешь.
      - Спасибо. Кстати, ты уже давно, кажется, не виделся с Иорданой.
      - Да вот уже несколько недель.
      - Почему бы тебе не податься завтра в Ган-Дафну и не познакомиться там с положением? Побыл бы там несколько дней и хорошенько все обследовал.
      Давид улыбнулся.
      - Агитатор из тебя что надо.
      В дверь кабинета Китти Фрэмонт постучали. Входите, пожалуйста, - сказала она.
      В кабинет вошла Иордана Бен Канаан.
      - Мне хотелось поговорить с вами, миссис Фрэмонт если вы не слишком заняты.
      - Что ж, поговорим.
      - Сегодня утром к нам приедет Давид Бен Ами проверять оборонительные позиции. После этого мы созовем заседание штаба.
      - Я приду, конечно, - ответила Китти.
      - Миссис Фрэмонт. Мне хотелось бы сказать вам еще вот что до заседания. Как вы знаете, меня назначили командиром Ган-Дафны, так что в будущем нам придется работать с вами в тесном сотрудничестве. Так вот, я хотела бы заверить вас, что я полностью доверяю вам. Больше того, я считаю, что это большое счастье для Ган-Дафны, что вы здесь.
      Китти удивленно посмотрела на Иордану.
      - Я убеждена, - продолжала Иордана, - что интересы дела только выиграют, если мы не позволим личным чувствам влиять на наши действия.
      - Я думаю, что вы правы.
      - Очень хорошо. Я рада, что мы договорились об этом.
      - Иордана... скажите, каково наше положение здесь?
      - Нельзя сказать, чтобы особо опасное. Конечно, мы будем чувствовать себя в гораздо большей безопасности когда Форт-Эстер передадут Хагане.
      - А если произойдет что-нибудь непредвиденное, и Форт-Эстер достанется арабам? И... допустим дальше, что дорогу через Абу-Йешу закроют?
      - Тогда, конечно, будет очень и очень неприятно.
      Китти встала и зашагала по кабинету.
      - Поймите меня, пожалуйста. Я отнюдь не хочу совать свой нос в военные дела, но если смотреть на дело реалистически - мы здесь можем оказаться в осаде.
      - Такая возможность не исключена, - ответила Иордана.
      - У нас тут много детей. Не лучше ли будет эвакуировать крошек, а заодно и детей младшего возраста.
      - А куда их эвакуировать?
      - Не знаю. Куда-нибудь, где не так опасно: в кибуц какой-нибудь, или в мошав.
      - Я тоже не знаю, миссис Фрэмонт. "Кибуц, где не так опасно" - понятие относительное. Вся страна насчитывает в ширину меньше пятидесяти миль. Нигде нет безопасного кибуца. С каждым днем в осаду попадают все новые и новые населенные пункты.
      - Тогда, может быть, в город?
      - Иерусалим почти полностью отрезан. Бои в Хайфе, а также между Тель-Авивом и Яффой - самые тяжелые в стране.
      - Выходит... некуда эвакуировать-то?
      Иордана ничего не ответила. Ответа и не требовалось.
      Глава 3
      КАНУН РОЖДЕСТВА 1947 ГОДА
      Стояла слякоть, было холодно, и первые хлопья снега носились над Ган-Дафной. Китти быстро шла по газону к своему коттеджу. Вокруг рта от дыхания образовались облачка пара.
      - Шалом, геверет Китти, - поздоровался с нею доктор Либерман.
      - Шалом, доктор.
      Она быстро взбежала по ступенькам и вошла в коттедж, где было тепло и где Карен приготовила горячий чай.
      - Бррр, - воскликнула Китти, - прямо мороз на улице.
      Комната была очень мило убрана. Карен украсила ее желудями, кружевами, а главное - воображением. Она даже выпросила разрешение срезать одну из драгоценных маленьких елочек, которую она тоже украсила клочками из цветной бумаги.
      Китти села на кровать, сняла туфли и надела меховые шлепанцы. Чай был на редкость вкусный.
      Карен стояла у окна и смотрела на тихо падающие хлопья снега.
      - По-моему, ничего нет лучше на свете, чем первый снег, - сказала она.
      - Вряд ли он тебе покажется таким уж хорошим, если нам еще уменьшат норму топлива.
      - Я целый день вспоминала Копенгаген и Ханзенов. Рождество в Дании чудесное. Ты видела, какую посылку они мне прислали?
      Китти подошла к девушке, обняла ее за плечи и прикоснулась губами к ее щеке.
      - Рождество навевает на людей грусть.
      - Ты очень одинока, Китти?
      - С тех пор как не стало Тома и Сандры, я старалась не думать о Рождестве. Теперь вот снова радуюсь.
      Я надеюсь, ты искренне рада, Китти. Да, я счастлива... хотя несколько по-другому.
      Мне стало ясно, что нельзя быть хорошим христианином, не будучи, хотя бы в душе, также евреем. Всю жизнь я делала то, делала другое, а все мне чего-то не хватало. Теперь я впервые в состоянии давать без ограничений или надежды на то, что мне воздается.
      - Знаешь, что я тебе скажу? Я не могу говорить об этом с другими, потому что они меня не поймут, но я чувствую себя здесь очень близкой к Христу, сказала Карен.
      - Я тоже, моя дорогая.
      Карен взглянула на часы и вздохнула. Надо поужинать сегодня раньше: мне сегодня ночью в аул.
      - Хорошенько одевайся. На улице очень холодно. У меня тут работа кое-какая. Я буду тебя ждать.
      Карен переоделась в неуклюжую теплую одежду. Китти собрала волосы девушки в узел, прежде чем надеть ей похожую на чулок коричневую шапку Пальмаха, закрывающую уши.
      Внезапно с улицы донеслось пение.
      - Это еще что такое? - спросила Китти.
      - Это для тебя, - улыбнулась Карен. - Они тайно доучивали эту песню целых две недели.
      Китти подошла к окну. Пятьдесят ее детей стояли у коттеджа, держа свечи в руках, и пели рождественскую песню.
      Китти накинула пальто и вышла с Карен к калитке. Позади детей, метров на шестьсот ниже, в долине мерцали огни сел. Из соседних домов то и дело выглядывали любопытные лица. Китти не разбирала слов, но мелодия песни была очень старая.
      - С праздником, Китти, - сказала Карен.
      У Китти по лицу текли слезы.
      - Я никогда не думала, что мне доведется когда-нибудь услышать рождественскую песню в еврейском исполнении. Это самый прекрасный рождественский подарок, который я когда-либо получала в жизни.
      Карен назначили в караул в один из внешних окопов под Ган-Дафной. Она вышла из села, затем пошла вдоль шоссе, пока не дошла до позиций, вид на всю долину.
      - Стой!
      Она остановилась.
      - Кто идет?
      - Карен Клемент.
      - Пароль?
      - Хаг самеах. (Веселого праздника). Карен сменила постового, спрыгнула в окоп, зарядила обойму в винтовку, щелкнула затвором и натянула варежки.
      Хорошо стоять на посту, подумала Карен. Она посмотрела сквозь колючую проволоку в сторону Абу-Йеши Хорошо быть здесь одной, ни о чем не думать и только смотреть вниз на долину Хулы. По тихому зимнему воздуху до Карен доносились слабые обрывки песни, которую пели дети у коттеджа Китти. Какая чудесная рождественская ночь!
      Вскоре песня стихла и кругом воцарилась глубокая тишина. Снег все усиливался, и горы словно укрылись белым покрывалом.
      За спиной у Карен раздался шорох в перелеске. Она спокойно обернулась и стала вглядываться в темноту. Что-то там двигалось. Она замерла и продолжала вглядываться. Точно! Кто-то двигался между деревьями. Bот тень... может быть, голодный шакал, подумала она.
      Карен спустила предохранитель, подняла винтовку и прицелилась. Тень подходила все ближе,
      - Стой! - резко крикнула она.
      Тень остановилась.
      -Пароль?
      - Карен! - раздался голос.
      Дов!
      Она выскочила из окопа и пустилась бежать по снегу ему навстречу, он побежал тоже, и вот они уже в объятиях друг друга.
      - Дов! Дов! Неужели это ты?
      Они вместе спустились в окоп, она напрягала зрение, чтобы увидеть его лицо.
      - Дов, как же это может быть? У меня просто нет слов...
      - Я приехал еще час назад, - сказал он. - Я ждал у твоего дома, потом пошел за тобой следом.
      Карен пугливо оглянулась.
      - Тебе надо быть осторожным. А что если англичане тебя поймают?
      Не беспокойся, Карен, все в порядке. Ничего англичане сделать мне уже не могут.
      Ее пальцы дрожали, когда она стала его ощупывать.
      - Дов, ты замерз весь. На тебе нет даже свитера. Ведь голодно как!
      - Ничего... мне хорошо.
      Снег все продолжал падать в окоп, но вдруг луна вышла из-за туч, и они увидели друг друга.
      - Я скрывался в пещерах за Мишмаром.
      - Я знаю.
      - Я... я думал, ты уехала в Америку.
      - Мы не смогли уехать.
      - Ты, наверно, удивляешься, Карен, зачем я сюда пришел... Я... мне хочется вернуться в Ган-Дафну, но я тогда унес несколько часов и колец; они, верно, думают, что я вор.
      - О, нет, Дов. Главное - ты жив и здоров.
      - Так вот, ... я за все расплачусь.
      - Это не имеет никакого значения. Все уже давно забыли.
      Дов сидел в окопе, низко опустив голову.
      - Все дни, пока я сидел в тюрьме в Акко и скрывался в пещерах, я много думал. Дов, - говорил я себе, - никто на тебя не злится. Ты сам на себя злишься. Когда я тебя потом увидел в тюрьме, я сказал себе... я подумал, что не хочу больше умирать. Ни умирать, ни убивать.
      - О, Дов...
      - Карен... у меня никогда не было другой девушки. Я это сказал просто так, ... чтобы ты уехала.
      - Я знаю.
      - Неужели ты это все время знала?
      - Я заставила себя поверить, Дов, потому что я хотела верить, что я тебе не безразлична.
      - Вот это мне всего больше нравится в тебе, Карен. Ты можешь заставить самое себя поверить в то, во что ты хочешь верить, а заодно и меня. Я хотел вернуться в Ган-Дафну и стать таким, чтобы ты могла гордиться мной. Мне хотелось, чтобы ты гордилась мной, хоть я и думал, что ты уехала.
      Карен опустила глаза.
      - Нет того на свете, чего я не сделаю ради тебя, - шепнул он.
      Она подняла руку и дотронулась до его щеки.
      - Дов, ты весь окоченел. Иди, пожалуйста, домой. Китти ты можешь рассказать все - она все знает о нас и понимает. Как только я отстою смену мы пойдем с тобой к доктору Либерману. Будь осторожен. Пароль сегодня - "Веселого праздника".
      - Карен, я так много думал о тебе все это время. Я никогда ничего дурного больше не сделаю, ничего такого, что доставит тебе боль.
      - Я это знаю.
      - Тогда разреши мне поцеловать тебя.
      - Пожалуйста.
      Они робко и неуклюже прикоснулись губами друг к другу.
      - Я тебя люблю, Карен, - вырвалось у Дова, и он сломя голову понесся к поселку.
      - "Международное право", - гневно сказал Барак Бен Канаан представителю Соединенных Штатов, - это то, чем злодей пренебрегает, а добродетельный отказывается настоять силой.
      Правда, от бесед, даже очень умных, теперь уже мало зависело. Если евреи возьмут и провозгласят 15 мая свою независимость, они окажутся совершенно одни перед армиями семи арабских государств.
      Диверсанты Кавуки и палестинские арабы, которыми командовали Сафват и Кадар, усиливали нажим.
      Наступил решающий 1948-ой год.
      Уже в первые месяцы арабы стали наглее. Враждебные действия все усиливались по мере того, как англичане ликвидировали гигантскую военную машину и оставляли одну позицию за другой.
      ГАЛИЛЕЯ.
      Диверсанты окружили кибуц Манара, расположенный высоко в горах у самой ливанской границы. Они отрезали еще полдесятка еврейских населенных пунктов.
      Арабы обрушили пять прямых атак на Эйн-Зейтим - Источник маслин, - но все атаки были отбиты.
      Зашевелились и жители сирийских сел. Они перешли палестинскую границу и напали на кибуц Дан и Кфар-Шольд, расположенные недалеко от северной границы. Майор Хокс, командующий английскими войсками на севере страны, выделил несколько отрядов, которые помогли прогнать сирийцев назад через границу.
      Арабы из Ааты, при поддержке жителей сирийских сел и диверсантов, совершили нападение на Лагавот-Хабашан - Пламя Башанских гор.
      Подвергся нападению также Рамат-Нафтали, названный так в честь одного из колен древнего Израиля.
      В ожидании того, что майор Хокс вот-вот выведет войска из Сафеда, арабы усиливали свои боевые операции. Уже сказывались результаты блокады города кабалистов: не хватало продовольствия и воды. Только под прикрытием англичан можно было доставить что-нибудь в еврейские кварталы.
      ХАЙФА
      Хайфский порт, один из крупнейших на Ближнем Востоке, был в центре внимания обеих сторон. Пока район порта находился в руках англичан, так как он был жизненно важен для вывода войск.
      Хайфа была одним из немногих мест в Палестине, где еврейские позиции были расположены вверху, над арабскими, а именно - на горе Кармель. Командующий английскими войсками в районе Хайфы не скрывал своих симпатий к арабам и все время оттеснял евреев с выгодных позиций.
      Маккавеи скатывали бочки со взрывчаткой вниз по склонам Кармеля в арабский квартал. Евреям удалось также задержать огромный транспорт оружия из Ливана и ликвидировать арабского командира.
      Деловые отношения между обеими частями города были полностью прекращены. Амин Азаддин, офицер Арабского Легиона, прибыл в город, чтобы возглавить растущие силы диверсантов.
      Англичане ставили евреям препятствия на каждом шагу, позволяя арабам набрать достаточно сил для нападения на район Кармеля.
      САРОНСКАЯ ДОЛИНА.
      Эта долина, расположенная в центре страны, поле битвы крестоносцев в Средние века, была самым густонаселенным еврейским районом. К востоку от нее находилась Самария, самый густонаселенный арабский район, известный под названием "Арабского Треугольника". Хотя положение в этом районе и было напряженным, но район был относительно спокоен.
      ТЕЛЬ-АВИВ - ЯФФО.
      Район, соединяющий эти два соседних города, превратился в поле сражения. Улицы постоянно патрулировались, ежечасно возникали уличные бои. Маккавеи заняли свое место в рядах Хаганы. Обе стороны нападали друг на друга. Арабы превратили минарет в наблюдательный пункт, а британские войска не давали евреям атаковать мечеть.
      ЮГ.
      На огромных просторах Негева были лишь считанные еврейские населенные пункты. К тому же они были изолированы друг от друга. Арабы располагали там двумя большими базами: Беер-Шевой и Газой, известной еще со времен библейского Самсона. Арабы запросто могли блокировать еврейские селения и обречь их на голодную смерть. Евреям, правда, удавалось удерживать свои позиции, но арабы в этом районе особенно обнаглели, и положение становилось с каждым днем все более опасным. В эти дни возникли еврейские Военно-Воздушные силы. Они состояли из двух "Пайперов", которые служили в основном для связи. Еще один "Пайпер" сел в осажденном Иерусалиме. Вскоре "Пайперы" стали выполнять настоящие боевые задания, сбрасывая гранаты из окошек.
      ИЕРУСАЛИМ.
      Абдель Кадар все туже стягивал петлю вокруг еврейской части Иерусалима. Баб-эль-Вад, извилистое и легко уязвимое шоссе, петляющее по горам Иудеи, было блокировано намертво. Пробраться можно было только большими конвоями, и то очень дорогой ценой. Англичане упорно отказывались обеспечить безопасность на дорогах.
      К югу от Иерусалима у евреев было четыре населенных пункта в горах Хеврона по дороге в Бетлехем. Эти четыре селения, где жили религиозные евреи, были известны под названием "Гуш-Эцион". Они были так же уязвимы, как и Сафед. Район Эциона был полностью отрезан от еврейской Палестины. Вдобавок Арабский легион Трансиордании, Являющийся составной частью британской армии, блокировал под этим предлогом дорогу, соединяющую эти селения с Иерусалимом.
      В самом городе нехватка продовольствия и воды достигла предела. Бомбы, обстрел из засады, езда только в бронированных машинах и открытые бои стали повседневным явлением.