Gone

Глядя на десятиминутные окунания пионеров в узенькие огороженные полоски воды с максимальной глубиной метр сорок, Андрюше становилось тоскливо. Сначала он тоже принимал участие в проведении мероприятия, а потом вместе с Сашей и Сержем сел в тени, и они долго играли в карты. Одновременно с игрой Андрюша получал тонкое эстетическое удовольствие от созерцания Светы в купальнике: больше времени она была на берегу, чем в воде. С ней постоянно разговаривали еще двое подружек, Андрюша созерцал их тоже, но Света была на порядок выше в его глазах. Как все точно, красиво, пропорционально... нет, взрослая женская фигура, даже идеальная - это совсем не то... почему он раньше не замечал ничего такого? Может быть, это величайшая удача, что он поехал в пионерлагер ь...
      ...На обратном пути все было по-прежнему. Перед обедом, когда Андрей задумчиво смотрел, как пионеры моют руки, Света вдруг подошла и поделилась впечатлением:
      - Это же надо столько мыть руки... Как будто хотят их стерилизовать до блеска.
      Совершенно спокойно и хорошо сказала, будто они только что разговаривали, и это была ее следующая фраза.
      - Да... Только почему стерилизованное обязательно должно блестеть?
      - Не знаю. Это я просто так.
      Тут, кстати, мытье рук закончилось и беседа, соответственно, тоже. Однако с этого момента Андрей чувствовал некую невидимую связь со Светой - как у людей, которые понимают друг друга без слов, достаточно только посмотреть друг на друга; а остальные ничего не замечают... Что-то подобное иногда появлялось и раньше, но сейчас это было просто прекрасно. Может быть, это мне только кажется, думал Андрюша... да нет же, вот ее взгляд, он именно ТАКОЙ...
      Впрочем, оставим его наедине со своими мыслями. Весь этот день начальство, очевидно, решило посвятить купанию - просто на субботу был запланирован банный день в некоторых отрядах, и никто его отменять не собирался, несмотря на утреннюю часть программы... Кстати, в бане был ремонт, и работало только одно отделение; туда запускались дети группами по пол-отряда одного пола и мылись по очереди.
      - А твои сегодня тоже моются? - спросил Серж у Андрюши.
      - Кажется... да.
      - Ага... Слушай, ты не посмотришь - как там, не освободилось уже? А то мне сейчас своих вести.
      - Ладно. Сейчас.
      Андрюша пошел к бане, и у задней ее стены обнаружил музыкального работника Юру, который заглядывал в маленькое окошко. Это было то самое окошко, что они разбили ночью два дня назад. Новое стекло вставили, а белой краской еще не закрасили, благо большинство пионеров до такой высоты не доставало.
      Увидев Андрюшу, Юра хотел что-то сказать, но подумав, что все равно ничего не обьяснишь, просто отошел и скрылся из виду. Желая узнать, что же так привлекло Юру в этом окне, Андрюша тоже заглянул... и увидел девочек своего отряда.
      ...Объясним, что Юра оказался здесь совершенно случайно - он сам хотел вымыться, и заглянул, чтобы узнать - девочки там сейчас, или мальчики. Однако зрелище оказалось слишком интересным...
      ...А в воскресенье приезжали родители: часть пионеров отдавали им на растерзание до обеда, а остальная часть гуляла по лагерю в ожидании приезда или просто так. Андрюша спал, и Саша спал тоже. Саша был очень утомлен утренней раздачей детей родителям; ему снились большие междугородные автобусы - "Икарусы", которые ехали по вертикальным стенкам этакого стакана, а может столба, а может, это были трамваи, а Саша хватался за них руками, причем потом оказалось, что там был еще зеленый забор с башенными часами, и сквозь него португальские партизаны ходили на разведку... Саша проснулся и решил прогуляться, однако от приехавших нигде не было спасенья. Как только он вышел из корпуса, сразу наткнулся на родителей Стеллы Ивановой, и на саму Стеллу, которая радостно произнесла:
      - О, вот он - это Саша!.. Да, наш вожатый... Саш, ничего, что мои родители на территории?..
      Саша поздоровался, ответил на пару вопросов, и родители Стеллы вместе с ней самой пошли к воротам наружу. "Ну и маразм",- думал Саша, - "Проводить родителей на территорию лагеря только для того, чтобы показать вожатого..."
      К Свете Журавлевой родители приехали тоже. Кстати, они предложили ее забрать - прямо сейчас, или где-нибудь через недельку, если Свете надоело в лагере... Света отказалась. По ее описаниям, в лагере ей было очень хорошо и интересно.
      15.
      Кстати, в '79 году еще выпускали "Маяк-203", этот самый популярный тогда магнитофон. Последовавший "Маяк-205" совершенно по сравнению с ним не тянет: дороже, а внутри то же самое, только отделка корпуса другая. Много сейчас выпускают магнитофонов (да, это в оригинале, 1983), и все их одинаково плохо берут... Так, о чем это я... Ах, да, о "Маяке-203".
      Итак, Юра стоял перед вышеупомянутым магнитофоном и втыкал в него шнуры. Это был тот самый особоценный аппарат, который радист никому не доверял, кроме Юры, потому что с него транслировались на весь лагерь горны и прочие насущные звуковые эффекты. Юра же проводил с ним дискотеки или огоньки, как, например, сейчас - огонек второго отряда.
      К вечеру родители разьехались, и огонек прекрасно вписывался в общее приподнятое настроение. Проистекать он должен был в игротеке - отдельном павильончике, в котором имелись столы, стулья, еще что-то и умеренно настроенное пианино. Юра подключал аппаратуру, пионеры что-то рисовали и готовили необходимые аксессуары для вечера. В павильон вошел Андрюша.
      - Что это вы здесь изображаете? Номерочки какие-то...
      - А это почта. Каждому дают номер, и все посылают друг другу письма. Я, например, почтальоном буду...
      - А, хорошо... Ну дайте мне, что ли, номер...
      Андрюша был первый, кому дали номер, и номер поэтому дали первый. Очень красивый и нарисованный на первом взлете вдохновения...
      Наконец мероприятие началось. Сначала были выступления, затем легкая трапеза, потом танцы. Первую часть большинство воспринимало как суровую необходимость, в основном дожидаясь второй и особенно третьей части программы. Все уныло смотрели на двадцать раз виденные и из года в год повторяющиеся сценки, шуточки и прочие актерские испорожнения. Еще Юра чего-то играл на пианино, и кто-то что-то пел; в общем, сие заняло минут сорок. Еще полчаса заняла трапеза.
      Но вот выключили свет и включили фотоосветительную лампу внутри тумбочки, накрытой красным пионерским знаменем; каждый желающий мог махать им туда-сюда и устраивать мигающее красно-белое освещение. Юра поставил первую серию быстрых танцев и сел попить чаю.
      По его опыту проведения танцев, за вечер, где состав танцующих не меняется, нужны две быстрых "волны" и две медленных: минут пятнадцать быстрых, одна песня медленная, еще пару быстрых и последние полчаса сплошь медленные. Однако когда компания более интимная - например, сейчас, огонек одного отряда - такое уже хуже работало; здесь нужно было полчаса быстрых и все оставшееся время - медленные.
      Итак, Юра сел пить чай, и Андрюша с неприятным удивлением заметил, что сел он за стол с Апаковой Леной и Журавлевой Светой. Следует сказать, что Андрюша по воле случая с начала огонька со Светой не общался и сидел вообще довольно далеко от нее. Света разговаривала с Юрой, причем с видимым интересом. Иногда она смотрела на Андрея, но он в этот момент специально смотрел в другую сторону. Потом Юра, Света и Лена пошли в кружок потанцевать: Андрюша становился все более хмурым, но безучастно наблюдал за происходящим. Наконец Юра со Светой что-то долго выбирали около магнитофона, Юра сменил ленту и зазвучал медленный танец. Юра танцевал со Светой. Было еще несколько Светиных взглядов на Андрюшу, но тот сидел совершенно спокойно и читал письма:
      "1 от 19. Какую погоду ты любишь?"
      "1 от 8. Какая девочка из нашего отряда тебе больше всех нравится?"
      "1 от 25. Будь здоров."
      "1 от 33. Что такое любовь?"
      "1 от 9. Как ты относишься ко мне?"
      "1 от 12. Мы пойдем завтра купаца?"
      "1 от 24. Что лучше - джинсы или шорты?" (Кто бы это мог быть с таким вопросом?.. К сожалению, большинство носило номера в карманах и показывало их только почтальону, посему определить авторов было непросто). Андрюша написал:
      "19 от 1. Лунную"
      "8 от 1. А тебе?"
      "25 от 1. Спасибо"
      "33 от 1. Это я тебе потом скажу..."
      "9 от 1. Да. Именно так, как ты думаешь".
      "12 от 1. Нет"
      "24 от 1 Лучше плавки".
      Когда танец кончился, Света вернулась за столик, и тут ей принесли письмо:
      "25 от 1. Спасибо"
      Андрюша с увлечением ел лимонные вафли.
      И тут Юра, который все это время возился с аппаратурой, обьявил белый танец. Света встала... и пошла к Андрею.
      - Андрей, пошли потанцуем.., - произнесла она.
      Андрей увидел ее взгляд, в котором ничего не пытались скрыть... и почувствовал себя необычайно счастливым человеком.
      - Пошли...
      - Ты не обиделся на меня за что-нибудь?
      - Да нет...
      - Это хорошо. Я совсем ничего не имела в виду...
      Юра смотрел на них, и думал. С одной стороны, причин для беспокойства вроде бы и не было - для Светы такое было абсолютно нормальным - и в то же время у него возникло какое-то ощущение... что-то в этой сцене было не так.
      Андрюша со Светой танцевали уже несколько танцев подряд. Когда музыка кончалась, они стояли рядом и разговаривали, ожидая следующего танца. Юра становился все мрачнее... и тут он увидел последнюю мелочь, которая ему сказала все... и на душе сделалось невыносимо горько. Андрюша говорил что-то Свете на ухо; Светины глаза были закрыты.
      Юра сидел и ел в тоске конфеты "Ласточка". Танцевали почти все, красный фонарь уже никто не трогал; потом Юру пригласила какая-то девочка, и он присоединился ко всем тоже.
      Так продолжалось бы очень долго, если бы не появилась старший педагог Надежда Иосифовна и не сообщила всем, что огонек пора кончать, уже половина одиннадцатого, и о чем только думают вожатые... И еще ей очень не понравилась Светина голова на Андрюшином плече, но пока она ничего не сказала...
      Юра выключил магнитофон. "Ну еще, еще немножко!" - кричали пионеры; "Никаких "еще"! Спать всем!" - кричала Надежда Иосифовна; наконец увидев, что дело сделано, удалилась.
      - Хочешь еще? - спросил Андрюша Свету.
      - Да. Давай еще...
      Андрюша выволок предусмотрительно заготовленный Сашин магнитофон и включил кассету с подписью "Eloy '78". Юра унес только "Маяк-203", как самую ценную аппаратурную часть, а усилитель "Электрон-20" готов был оставить. Можно было бы, конечно, из вредности и его забрать, но Юра был не таким человеком. Он был просто печален и не собирался ни с кем сражаться... Итак, огонек продолжался. Андрюша не думал о последствиях. Каждая минута этого танца стоила дня из тех, что проходили раньше...
      Пока Андрюша возился с магнитофоном, Юра подошел к Свете:
      - Какие новости?
      - Да так... А что тебя интересует?
      - Вдруг скажешь что-нибудь хорошее...
      - Нет. Ничего хорошего - для тебя. До свидания!
      ...Юра был разбит и уничтожен. Юра был низвергнут.
      16.
      Наташа шла по дорожке от корпуса к игротеке - возвращалась после недолгого визита к себе в комнату. Кажется, теперь ее присутствие было просто необходимо: огоньку давно бы уж пора закончиться, а Андрюша, как видно, и не думает об этом...
      Итак, Наташа шла, и навстречу ей шел... Серж. Вот они встретились и поздоровались. Серж спросил:
      - А ты что сейчас делаешь?
      - Да так, ничего, - ответила Наташа, у которой все проблемы сразу вылетели из головы, - у нас, вообще-то, сейчас огонек...
      - А, понятно.., - сказал Серж, пропустив мимо ушей последнее сообщение, - а у меня сейчас настроение какое-то мрачное... Пойдем ко мне, посидим, а?.. Очень хочется поговорить с кем-нибудь...
      - Хорошо, пошли.., - она с трудом сдерживала внезапную радость; про огонек уже не было ни малейшего воспоминания. Серж, вообще говоря, правильно подумал, что может уже с ней обращаться, как со своей girlfriend; Наташа была такому только счастлива.
      Начав какую-то длинную тираду с присутствием лирики, философии и легкой поэтической грусти, Серж довел Наташу до своих аппартаментов.
      - Ты любишь темноту? Я люблю в такое время сидеть без света, так лучше думать...
      - Да... лучше не включай...
      -...Возьмем темноту за исходную точку... Когда человек рождается, у него нет ничего, кроме времени: из времени он создает себя, все, что собой представляет... То есть, время заключает в себе некую ценность. Но человек сначала никогда не знает, сколько стоит время, он не может сравнить его с остальными, материальными ценностями... Это трудно хотя бы и потому, что сначала его много - и весь путь кажется бесконечным...
      ...В открытое окно вливались крики ночных птиц и ярко-серебряный лунный свет; он отражался в Наташиных глазах и в глазах Сержа, когда он говорил. Все, что говорил Серж, было очень похоже на правду и на какой-то высший смысл; скоро он увидел в Наташиных глазах слезы.
      - Тебе не холодно? - внезапно спросил он и положил руку на ее плечо. Он почувствовал легкую дрожь, но дрожь была не от холода, а от его прикосновения... - о, тебе холодно! - тотчас заявил он, оборачивая Наташу своей курткой (частично) и своей рукой (в основном)... Наташа была теперь вплотную к нему, и даже наклонила голову в его сторону. Серж говорил почти шепотом... Следующая внезапная фраза была такая:
      - А у тебя жесткие волосы?.. Вот здесь как будто жесткие, а так раз, и рассыпаются... Вот у меня - очень жесткие волосы; потрогай... Вот... А ничего, если я тебе прическу поправлю - будет чуть-чуть другая? ...
      Наташа была в волшебном полусне; ей было все естественно, хорошо и приятно... да и надо отдать должное: Серж действовал деликатно. Все было медленно, постепенно и осторожно.
      - Нет, не здесь... Это лучше вот так...
      ...Однако отвлечемся наконец от сей счастливой пары (пусть только читатель не усердствует в домысливании дальнейшего!), и отвлечемся от другой счастливой пары, которая танцует в игротеке... давайте-ка рассмотрим вон того одинокого человека, который бродит по темным аллеям...
      Юра бродил по лагерю и думал, почему он проиграл. Нет, дело не в красоте, и не в подходе... хотя, может быть. Так, надо проанализировать все сначала.
      Итак, в 12-13 лет у девочек впервые появляется заинтересованность в рассматриваемом вопросе, что обусловлено чисто биологическими факторами; это явление Юра называл "сексуаль
      ружающим, изменения манеры поведения, изменения отношения к подругам... Потом возникает способностью ЛЮБИТЬ - ей может понравиться кто-то, только это обычно не сразу реализуется... Сначала долгие оценки и разговоры между собой... так, все правильно... а теперь допустим, что кому-то она понравилась до того, как возникла способность любить. Ей хочется нравиться, и так оно и есть - это воспринято как должное... Так, но это отпадает. Юра понимал, что у Светы эта стадия давно пройдена. Правда, она уверена, что нравится чуть ли не поголовно всем вокруг - это в данном случае естественно... И тут - подтверждение: кто-то взрослый ею заинтересовался. Это ее радует, потому что ей хотелось этого, и, разумеется, интересно узнать поближе такого человека. Она еще не подозревает, что может влюбиться. Просто она так долго была уверена, что нравится всем вокруг, но никто ей ничего такого не показывал, разве что кто-нибудь ее возраста... а он в ее глазах - дебил, глупее на два года... Да, к человеку, который ее заметил, есть уважение - ведь оценил же, что она действительно вся из себя такая; и еще любопытство - а как же это он так подумал, почему это он решил; и еще радость: во здорово-то!.. И еще хочется поиграть с ним, чтобы полностью насладиться новым ощущением... Стоп. Вот тут-то у нее и есть вероятность влюбиться. Совершенно неожиданно, "играючи"... А любят они по первому разу сильно, будь здоров как... Отсутствует способность сравнить и сознательно оценить, все происходит с ними моментально... Нравится вообще непредсказуемо что. Внешние данные. Манера общения. Еще черт знает что... и совсем непонятно что. Как правило, обьектом увлечения становится совершенно произвольный человек, и он ни о чем не догадывается... или часто просто посылает бедную девочку куда подальше, особенно если он значительно старше. "Молода еще"... Так, вот здесь Андрюша-то и мог стать предметом увлечения. Совершенно случайно: он ведь все время рядом...
      "Какой же я дурак! Почему же я не поехал вожатым! Ведь так же ничего, ничего не можешь сделать, а вожатый может все, что угодно.., и все элементарно, "по долгу службы"... Какой же я дурак!.."
      А Андрюша?
      Он тоже оценил Свету, думал Юра; правда, немного и с ее помощью, а хотя... наверное, они понравились друг другу одновременно.
      Как ни странно, Юра в общем уважал Андрея... хотя бы потому, что тот пришел к тому же, что и он сам...
      ...Однако читатель уже порядком утомлен. Опишем-ка мы еще двух человек, очень серьезных и решительных в эту минуту. Они идут к игротеке. Это - начальник лагеря и, опять же, старший педагог.
      Вот дверь в игротеку распахивается, и их взору предстает второй отряд, покачивающийся в танце в полной темноте. Вот вожатый, обнимающий какую-то девочку... "Все ту же!" - в ужасе отмечает про себя Надежда Иосифовна, и ужас переходит в силу и решительность.
      - Э-э... В чем дело?! - произносит начлаг.
      ...Не буду описывать жуткие сцены разгона огонька; достаточно сказать, что через двадцать минут все были уложены старшим педагогом лично, и малейшее сопротивление угрожало повлечь за собой страшные кары...
      - А вас, Андрей, э-э... я прошу зайти ко мне сразу же, как освободитесь, - сказал начлаг с максимальной глубиной суровости в голосе. Потом подумал и добавил:
      - А где э-э... Наташа?..
      - Не знаю, - признался Андрей.
      17.
      Венеамин Андреевич, начальник лагеря, был, надо сказать, в этаком озабоченном и озадаченном настроении. Только что Надежда Иосифовна подробно осветила ему состояние дел во втором отряде, и он чувствовал, что надо принимать крутые меры; случай же с огоньком - вообще абсолютное безобразие. Итак, налицо полный развал работы, еще немного - и пионеры начнут тонуть, убегать, нарушать все правила внутреннего распорядка, а вожатые своим наплевательским отношением будут только содействовать этому. Да и не просто наплевательским - прямо противоположным, разлагающим, ниспровергающим все нормы советской морали! Это надо же - после отбоя проводить огонек, назло всем, когда уже было сказано немедленно его прекратить...
      Итак, Венеамин Андреевич думал обо всем этом, о крутых мерах, которые необходимы, и... все же совершенно не знал, что именно делать. По мягкости своего характера он почти никогда не мог принять твердого решения; он чувствовал себя хорошо, когда все шло так или иначе по расписанному плану, по заранее установленному распорядку, и сразу терялся, когда происходило что-либо из ряда вон выходящее. Кстати, здесь он мог наделать редких глупостей, особенно когда его действиями руководили кучи разнообразных и взаимно исключающих рекомендаций от многих советчиков сразу... Пока советчик был один - Надежда Иосифовна, и она настоятельно требовала влепить Андрею выговор или вообще отстранить от работы, перевести на должность сменного вожатого.
      Андрюша предстал перед начлагом,когда тот сидел за столом и хмуро придумывал первую фразу разговора. Он встретил спокойно-сосредоточенный взгляд Андрея, взял в руки большую стопку каких-то листов, и, постукивая ее об стол - чтобы подровнять - начал:
      - Э-э... садитесь.
      Андрей сел. Начлаг продолжал постукивать пачкой листов то об стол, то об ладонь, пачка подравнивалась, снова расползалась, снова собиралась в ровный бумажный монолит, и конца этому процессу видно не было. Венеамин Андреевич выдавил наконец из себя самое едкое выражение и произнес:
      - Э-э... скажите мне: что вы лично сделали за истекшие две недели смены?
      Андрюша молчал. Перечисление всех мелочей представлялось ему несколько унизительным делом.
      - Огонек после отбоя?.. Но, э-э... согласитесь, что этого как-то мало...
      Андрюша помолчал и произнес:
      - Лучше меньше, да лучше.
      Начлаг рассыпал бумаги по столу и ошеломленно поднял на него глаза. Секунд десять он открывал и закрывал рот, и наконец спросил:
      - Что вы имеете в виду?!
      На этот вопрос невозможно было ответить.
      - Нет; что вы имеете в виду?!
      - Ничего.
      - Ах, ничего!! - ...но дальше ничего изречь не смог: только гневно собирал листы снова в стопку, переворачивал, подравнивал, причем чем больше подравнивал, чем больше листов выбивалось обратно... "Интересно, что на них написано?" - думал Андрюша.
      Видя, что начлаг как-то иссяк, в разговор вступила Надежда Иосифовна:
      - Скажите, Андрей... а какое отношение вы имеете к этой девочке - Журавлевой Свете, если не ошибаюсь?..
      - Что значит - какое отношение? Отношение вожатого к своему пионеру.
      - Нет, просто я замечала, что вы ей уделяете какое-то повышенное внимание, не укладывающееся в рамки взаимоотношений между вожатым и его подопечными... Вы, надо сказать, мало общаетесь со своими ребятами, и только Света и Лена как-то в центре вашего внимания. Как-то это... наводит на странные размышления...
      - Мне непонятны Ваши рассуждения. К каждому необходим свой подход: уделять всем одинаковое количество времени просто нецелесообразно.
      - Однако ваш подход... несколько иного порядка... Не мне вас учить, что может из этого получиться. Вы - вожатый, и вам доверили детей; вы несете за них ответственность. Ваши же действия... просто неприемлемы с этих позиций.
      - Мне непонятно, о чем вы говорите.
      ...Начлаг слушал, и в нем росли испуг и беспокойство. Чрезмерно близкие отношения вожатого с пионеркой - этого еще не хватало... Черт знает, что еще можно от него ожидать... А что, если они УЖЕ... и тогда...
      В испуганной фантазии начлага росли все новые и новые картины, он подумал, что необходимо провести медицинскую экспертизу... потом представил, что из этого выйдет. Какой позор, если подозрение не подтвердитс я... а если подтвердится? Позор еще больший. Он, начальник лагеря...
      "Нет, никакой экспертизы! А ему... ему же нельзя... нельзя оставлять его с детьми! Немедленно... надо что-то делать... Только что?.."
      - Я отстраню вас от работы! - вскочил начлаг.
      - Как нравится.
      - Что!?
      - Как вам нравится, говорю.
      - М-м... э-э.., - но продолжения фразы опять не последовало... Начлаг был растерян полностью, ему хотелось забыть все и остаться одному; а в следующую секунду опять приходил страх за возможные деяния этого вожатого - что-то все же надо было делать, но что?..
      ...Он стучал, и стучал, и стучал свей стопкой бумаги по столу, и становился все более нервным. Вдруг он произнес:
      - Идите.
      - Что?
      - Идите!
      Андрей ушел.
      - До свидания...
      Начлаг не ответил, только хмуро опустил надоевшую стопку на дальний край стола... А Надежда Иосифовна сразу заговорила:
      - Да снять его с работы за такое! Поставить на подмену. Или вообще из лагеря выгнать! Какое безобразие, и ведет-то себя как!.., - и так далее и в том же духе еще довольно долго; а начлаг думал, что выгнать из лагеря - это как-то слишком, а поставить на подмену - это ничего не дает; он же и там будет заниматься развращением несовершеннолетних!
      - Э-э...Так надо ему просто запретить!
      - Что? Так он же даже не признает свою вину, ведет себя как нахал, и...
      - Э-э... а что же делать?
      - Так снять его с должности! Или выгнать!
      - Ну, выгнать, это... А если поставить на подмену - вы полагаете, это все равно? Речь ведь не только э-э... о развале работы, а еще и о... э-э...
      - Венеамин Андреевич, он заслуживает немедленного увольнения. Просто хам! И как он...
      - А не слишком ли это..
      - Слишком? Да что вы! Выгнать его в три шеи! Если такого оставишь, он же весь лагерь превратит... ну я не знаю во что, просто неприлично сказать...
      - А выгнать, вы полагаете... э-э... надо?..
      ...Так они разговаривали довольно долго, а может, и не так - восстановить подробности уже очень трудно; да и не стоит, пожалуй, отягощать данную главу слишком обильным повествованием; пусть лучше читатель воспримет ход мыслей начлага и старшего педагога как некое авторское упрощение действительных событий... Итак, начлаг все колебался, но каждое новое рассуждение говорило в пользу предложенного решения: Андрея выгнать. Вспомнили и прочие "неприглядные" поступки вожатого второго отряда; постепенно начлаг утвердился в своем убеждении, что это сразу решит все проблемы, и успокоился. Надежда Иосифовна была довольна: этот нахал и хам Андрей наконец получит по заслугам.
      - Ладно. Значит, завтра, э-э... приказ? Прямо так сразу?..
      ...Однако отметим здесь еще одну черту начальника лагеря: когда решение было уже принято, и он больше не колебался, переубедить его становилось абсолютно невозможным, даже если неправота начлага становилась очевидной. К несчастью, в тот вечер с ним не было никого, кроме Надежды Иосифовны; иначе суровое решение начлага не стало бы уверенностью.
      Кстати, Наташу в тот вечер так и не нашли. О ней просто не вспомнили.
      18.
      На следующее утро, еще до линейки, Андрюшу вызвали к начлагу и потребовали написать заявление об увольнении по собственному желанию. Что он и сделал.
      Перед линейкой Андрюша вернулся в отряд, тщательно выстроил всех пионеров, и, встав перед строем, сообщил:
      - С сегодняшнего дня начальство лагеря больше не нуждается в моей помощи. Таким образом, меня выгоняют. Поднимите руки, кто согласен с этим решением.
      Строй вскипел. Все были явно возмущены происшедшим: "Нет!" - кричали пионеры,- "Мы не согласны!.." Вместо линейки все гурьбой отправились к резиденции начлага, и остановить это побуждение было совершенно невозмрожно.
      Начлаг испугался снова, однако скоро этот испуг перешел в суровость и непреклонность. Присутствие Андрея в лагере представлялось ему все более опасным; для усмирения второго отряда были мобилизованы остальные вожатые.
      - Это же надо! Просто э-э... бунт поднял!
      - Может, милицию вызвать? - посоветовала Надежда Иосифовна.
      - Это зачем же? - отозвался оказавшийся поблизости Саша.
      - Как? Пооведение этого Андрея просто возмутительно, криминально!...
      - Э, нет. Он здесь ни при чем. Это сами дети...
      - Что же, они сами пошли к начальнику лагеря, чтобы кричать и создавать беспорядок?
      - Да. Андрей им очень понравился, и они не хотят с ним расставаться.
      - Вот это уже непонятно.
      - И действительно, э-э... чем он мог завоевать такую популярность?.. Он же вроде, э-э... не очень много с ними работал...
      - Все дело в подходе. Такие вожатые попадаются редко. Прежде всего его должны уважать.
      - Мм... э-э...
      - Надо держать себя не так - как лицо, назначенное командовать, чтобы заставлять их выполнять режим - а как равный с ними, но только - умнее и авторитетнее! И не надо ничего заставлять делать, надо просто давать понять целесообразность и нужность этого!
      - Это как же... Позволять им что угодно?!
      - А что значит, что угодно?
      - Ну там, убегать... Не спать во время тихого часа...
      - А почему... Почему к ним такое отношение, будто они только и стремятся что-то нарушить?.. Это - нормальные, хорошие дети, и лагерный режим создан специально для них, а не против них! Надо просто им дать понять, что одному скучно, что на тихом часу стоит поспать, чтобы снять усталость, что даже зарядка - тоже, в общем, дело... Они же нормальные люди, и в них нет изначально криминальных побуждений. Просто они не все понимают...
      - Между прочим, - в разговор вмешался Серж,- мне даже девочки сообщают, когда они ночью собираются мазать мальчиков зубной пастой. А вам такое сообщали, когда вы работали?
      - И что же, э-э... позволяете?!
      - Да. Только я говорю: ну ладно, но для этого же вам надо проснуться среди ночи... а как не хочется вставать в такое время, да и будильника у вас нет, проспите небось... Утром будете - сонные, жуть... Результатов все равно не увидите, умоются все уже... А на следующую ночь к вам пойдут... И знаете - не осуществляется обычно мероприятие после такой беседы: "Че-то лень было", - говорят, - "мы проспали..."
      - Э-э... мм-да...
      ...Начлаг туманно констатировал, что что-то где-то в этом есть, хотя и не все (э-э) безусловно правильно, Надежда Иосифовна была категорически против таких методов.. однако разговор есть разговор, а более насущная задача - усмирение пионеров второго отряда...
      Линейку провели кое-как, завтрак тоже. Андрюша ходил по лагерю, за ним толпой - его дети, многие девочки плакали. На Наташу никто не обращал внимания. Наконец детей "изолировали", то есть просто заперли в столовой. Причем заперли всех, кроме... Журавлевой Светы и Апаковой Лены, которые успели спрятаться; но об этом потом. Пионеры первого и третьего отрядов явно прониклись настроением Саши и Сержа соответственно и тоже вели себя беспокойно; Серж и Саша явно были на стороне Андрея. Короче, когда Серж вернулся в отряд, он обнаружил всех детей угнанными в лес посредством Ларисы - осталась только одна девочка, Белавкина Ира, которая скорбно сидела на лавочке перед корпусом.
      Стоп. Надо же представить одно из важных действующих лиц нашего повествования - да простит мне читатель, что оно впервые появилось только в восемнадцатой главе!.. Итак, Ира. Она в третьем отряде нашего лагеря, очень милая и послушная девочка, ей тринадцать лет. Если посмотреть на нее непредвзято, то она весьма симпатична; однако на сей раз, пожалуй, достаточно.
      - Здравствуй. А тебя почему не взяли?
      - А я не пошла. У меня почему-то голова болит...
      - Ах ты, бедная... Ну что, отвести тебя ко врачу?
      - Вообще-то я не хочу... А ты считаешь, нужно сходить?
      - Ну, я же не знаю, что с тобой... Прямо смотреть жалко. Давай я тебя в утешение поглажу по головке, и пошли...
      Серж выполнил свое намерение и повел Иру в изолятор. Там все недомогание обьяснилось простым перегревом на солнце, и даже не дали никаких таблеток - пройдет, только нужно отдохнуть...