Под пурпурными стягами

Моя сестра была на редкость красива: овальное личико с тонким изящным подбородком наподобие цветка лотоса; ясные глаза и красиво очерченные брови. Одевалась она со вкусом и даже с изяществом. Ее вид радовал глаз не только когда она носила теплую накидку из пурпурного атласа, но и когда надевала голубое холщовое платье. Ее волосы порой были уложены в нарядную прическу - "двуголовку", а иногда заколоты в простой пучок. У сестры была тонкая талия, придававшая ее фигуре стройность, а всем ее движениям легкость, которая была особенно заметна, когда сестра садилась на стул, вставала или склонялась в поклоне. Держалась она всегда очень прямо, и, лишь когда смеялась, стан ее немного сгибался, будто у нее перехватывало дыхание, отчего мне становилось ее немного жалко. Ее смех был удивительно искренний и чистый. Родные и друзья - решительно все, даже наша тетя, - любили ее, и лишь одна свекровь, твердила, что в невестке нет ни красоты, ни благородства.
      - А все отчего? - В голосе свекрови звучала издевка. - Оттого, что твой отец - простой солдат и получает всего-навсего три ляна серебра в месяц!
      Свекровь была женщина с норовом и на редкость привередливая. С особой строгостью она относилась к прислуге, считая, что та непременно должна выкладываться на работе и гнуть спину до полного изнеможения. Когда в доме появилась невестка, надобность в служанке отпала, так как с ролью прислуги прекрасно справлялась сестра. После прихода в дом мужа сестра в течение нескольких дней носила модную прическу, похожую на небольшую башню, и спала, не распуская волосы даже на ночь. Чтобы сделать подобную прическу, надо иметь много времени. А где его взять, если, едва забрезжит рассвет и послышится надсадный кашель свекрови, нужно немедленно бежать к ней и пожелать ей здоровья. Появляться же перед старухой простоволосой ни в коем случае нельзя - это почти преступление! Небо еще не просветлело, а надо уже идти на улицу к лоточнику, чтобы купить для свекрови мучного хвороста и лепешек "лошадиное копытце". Молодая женщина, любившая когда-то сладко поспать, выйдя замуж, приучила себя вставать ни свет ни заря. Проснется до рассвета, тихонько приоткроет дверь и выйдет наружу. Если в небе мерцали три звезды [По китайским поверьям, три магические звезды: счастья, долголетия, служебного благополучия], значит, час слишком ранний. Возвратившись в дом, она одевалась и, сев на кан, погружалась в дремоту. Ложиться в постель она не решалась, потому что боялась уснуть ненароком, а тогда беда! В доме мужа сестра делала решительно все: убирала комнаты, стряпала обед, заваривала чай, занималась рукодельем. Но чем старательнее она работала, тем больше дел ей подсовывала свекровь и тем настырней она становилась со своими поучениями. Сама старуха не делала ничего - палец о палец не ударит. Разве что только без посторонней помощи подносила пищу ко рту. Но глаза и язык у нее находились в непрестанном движении. Стоило сестре попасться ей на глаза, немедленно следовал срочный приказ. Дел у сестры было всегда невпроворот. Надо все хорошенько продумать и рассчитать, чтобы в домашней суете чего-нибудь не перепутать. Через несколько месяцев после замужества у сестры появились две тонкие, но глубокие морщинки на лбу, как раз над самыми бровями. Рассказывать мужу о своих обидах она не решалась, боясь, что ее жалобы принесут ей лишь неприятности. Не делилась она своими заботами и в родительском доме - не хотела огорчать матушку. Когда матушка спрашивала ее, как она живет, сестра с улыбкой отвечала: - Ничего! Правда ничего! Не волнуйтесь, матушка! Больше всего сестра боялась сказать что-то лишнее тете, зная ее вспыльчивый нрав - чуть что, мигом взорвется, будто настоящая бомба! Однако от небольших услуг тетки сестра не отказывалась, и вот почему. Свекровь заставляла сестру нарядно одеваться и пышно себя украшать, но денег - даже мелочь на румяна, пудру и масло для волос - не давала. Когда тетка спрашивала, нужны ли ей деньги, сестра низко опускала голову и всем видом своим показывала, что у нее нет ни гроша. Если говорить начистоту, тетя проявляла свое милосердие без особой охоты, а оказывала помощь сестре лишь потому, что среди маньчжуров сан тетушки весьма почитался. Поэтому, проявляя сочувствие к племяннице, тетя могла поднять свою собственную репутацию. К тому же просьба сестры была совсем ничтожная - какие-то несколько чохов! Почему бы раз-другой не проявить великодушие и человечность? Свекровь, по всей видимости, знала об этом, но молчала, считая, что материнская семья обязана помогать замужней дочери, потому что дочь вроде как бы товар с наценкой. Но думаю, что тетина помощь таила в себе еще одну причину: тетка делала это в пику свекрови.
      В тот день сестра пришла к нам вовсе не потому, что увидела во сне священного дракона иль тигра, снизошедших на материнское лоно, дабы та произвела на свет маленького братца, который в будущем может стать генералом или министром. Приближался Новый год, а у сестры до сих пор не было ни новых шелковых цветов, ни румян, ни пудры. А еще ей надо было купить новогодние сладости для своего мужа. Ее супруг, достойный отпрыск своего родителя, во многих отношениях ничем не отличался от ребенка, хотя и имел воинский чин в кавалерии, впрочем, ездить верхом он так и не научился. Отец и сын, получив, как положено, свое пособие, решили, что, поскольку до конца года можно обойтись старым рисом, значит, не стоит ни о чем беспокоиться. По их представлениям, смысл жизни состоит в каждодневных развлечениях, причем развлекаться надо уметь, делая это с упоением и утонченно. Моего зятя, мужа сестры, не интересовали, как его отца, синегрудые птахи, но зато он держал в доме кречета и сорокопута, с которыми отправлялся ловить воробьев, напустив на себя вид отважного героя-воина. Но в конце концов охота с ловчими птицами ему наскучила, и он занялся разведением голубей. Каждый голубь стоил лян, а то и два ляна, поэтому зять нередко с гордостью говорил:
      - Взгляните! Ведь это летающее серебро!
      Зять занимался не одними только голубями. Он коллекционировал еще голубиные свистульки [Своеобразные свистки, которые прикреплялись к перьям голубей], которые скупал в антикварных лавках, утверждая, что свистульки сделаны знаменитыми мастерами.
      Сладости мой зять просто обожал. Для них из разноцветной заморской бумаги он мастерил небольшие тарелочки с высокой подставкой, на которых с необыкновенной осторожностью раскладывал засахаренные бобы и ядрышки абрикоса - словно делал подношения самому себе. Немного поклеит, потом закусит, а затем снова принимается мастерить. Иногда сладости исчезали задолго до того, как он сделает бумажные тарелочки, что его, впрочем, нисколько не огорчало, и он тут же начинал клеить бумажные фонарики, которые собирался развесить во время праздника Фонарей. Но вот фонарики тоже оказывались в стороне, и он начинал мастерить воздушный змей. На эти мелкие заботы у него уходил не день и не два, а несколько дней, причем все это время он трудился с необыкновенным усердием. Когда зять встречал какого-то знакомого, он тотчас принимался рассказывать ему о своих делах, нимало не заботясь о том, хочет слушать собеседник или нет.
      В бесконечных разговорах и спорах он черпал вдохновение, У него рождались разнообразные планы и диковинные проекты. Случалось, однако, что его никто слушать не хотел, и тогда в свои планы и замыслы он посвящал жену. Он так ей дурил голову новогодними фонарями и воздушными змеями, что та забывала о делах, из-за чего часто вызывала на себя целый залп брани свекрови.
      Все обитатели этого дома развлекались, транжирили деньги, а моей сестре доставались лишь обиды. Для развлечений нужны средства, а их не было. Поэтому, когда денежные дела семьи приходили в особенно плачевное состояние, начинались ссоры. В большинстве случаев виноватой оказывалась сестра, против которой устраивались настоящие карательные экспедиции. Мой зять, ее муж, относился к жене в общем неплохо, но, когда возникали баталии из-за денег, он принимался тоже поругивать ее. Сестре приходилось терпеть и это. Она не хотела, чтобы родители мужа бранили его за то, что он будто бы находится под каблуком у жены. Со временем у сестры выработалось любопытное свойство: когда раздавался грохот артиллерийских орудий - а такая канонада могла длиться несколько дней, она слышала лишь далекие ее раскаты, а может быть, и вообще ничего не слышала, словно ее уши заткнули ватой. Бедная моя сестра!
      Едва только сестра появилась на пороге родительского дома, она сразу же поняла, что здесь происходит, и тотчас послала сестренку за "мамкой" - повитухой. Заодно она наказала, чтобы сестренка по дороге забежала к ней домой и сказала, что нынче она может задержаться. Мужнин дом находился совсем рядом с нашим - немногим больше ли, - поэтому сестренка вернулась быстро.
      Тетя, расплывшись в улыбке, протянула старшей сестре несколько новеньких красных билетов из меняльной лавки Лао Юйчэна. Такие билеты с изображением отрока Лю Хая и золотой жабы [Лю Хай - персонаж китайских мифов и сказаний, изображался в виде отрока, играющего с трехпалой золотой жабой. Воспринимался как символ благополучия] обычно дарили на счастье в праздник Нового года. При желании их можно было обменять на деньги, причем каждый билет стоил два чоха. Вместе со счастливыми билетами тетка передала своей племяннице все заботы, связанные с рождением ее маленького братца. Тетя всем дала понять: что бы ни случилось, она не будет в ответе!
      Когда сестренка прибежала в дом свекрови, она увидела обоих мужчин во дворе - они зажигали петарды. Понятно, что в праздник Малого нового года - двадцать третьего числа последней луны - им следовало бы, немного ужавшись в расходах, подумать о возвращении долгов, побивших в этом году все рекорды, чтобы в канун Нового года не слышать стука кольца, которым колотит в дверь рука кредитора. Но эта мысль даже не приходила им в голову. Правда, свекрови все-таки удалось добыть немного денег, но она потратила их на засахаренные тыквенные семечки с кунжутом - самые что ни на есть дорогие. Разложив сладости перед богом очага, она, как водится, вытаращила глаза и промолвила:
      - Ешь свои сладости и отправляйся на небо! Замолви там доброе слово, да не болтай лишнего!
      Мужчины, также раздобыв где-то денег, накупили хлопушек и петард. Они скинули с себя длинные халаты и переоделись. Отец набросил на себя старый лисий тулупчик, стянул его облезлым матерчатым поясом, однако тулуп все равно свободно болтался на старике - на одежде не оказалось ни одной застежки. Сын, поскольку был молод годами и крепок силами, накинул на себя лишь легкую ватную куртку. Он то и дело чихал, но делал вид, что ему вовсе не холодно. Приготовления закончились, и раздались резкие взрывы петард, слившиеся в сплошной треск. Во все стороны летели искры. Сын поджигал "одноголосую" хлопушку под названием "громовик", а отец в то же самое время запускал "двухголосую" - "двойной пинок". Взрывы и треск раздавались через равные промежутки времени, словно стук кастаньет. "Трах-тах! Бам! Бам! Трах-тах!.. Довольные мужчины переглядывались и радостно, улыбались, уверенные, что их огнеметное искусство, несомненно самое совершенное во всем Пекине, должно снискать высокую похвалу живущих окрест людей.
      Слова сестренки потонули в треске "громовиков" и "двойных пинков". Наконец до свекрови дошло, что в доме невестки кто-то угорел.
      - Как это так? - рявкнула она так, что ее голос заглушил взрывы петард и хлопушек. - Ох уж эти бедняки! Не могут даже поберечься!.. А может-де, она нарочно угорела?
      Старуха очень любила это странное "может-де": ей казалось, что это слово придает речи литературное изящество. Решив спасти родственницу и тем самым проявить свое безмерное благородство, она пошла одеваться. Мужчины, поглощенные своим занятием, видимо, не слышали, что сказала сестренка, или оставили ее сообщение без внимания. Впрочем, если бы даже они что-то и услышали, они все равно не приняли бы ее слова всерьез, потому что в тот момент, кроме как о петардах, ни о чем больше не думали.
      Итак, когда я появился на свет, а моя матушка лежала без сознания, свекровь сидела в комнате моей тети. Вытаращив глаза и раздувая отвисшие мешки на щеках, она объясняла самый действенный способ лечения от угара. Тетя, всунув в угол рта старую трубку с нефритовым мундштуком, хорошо отработанным движением зажгла табак с цветочками орхидеи. Она была готова броситься в бой, о чем говорили ее взметнувшиеся вверх брови.
      - Этот рецепт помогает излечить любой, даже самый тяжкий, недуг! сказала свекровь, приведя в доказательство классические книги.
      - При родах никаких рецептов не требуется! - перешла в наступление тетя.
      - Смотря кто рожает! - В словах свекрови слышалось плохо скрытое злорадство.
      Длинная черная трубка вылезла из уголка тетиного рта.
      - Кто бы ни рожал, никаких рецептов от угара не требуется! -Чубук трубки оказался прямо перед носом собеседницы.
      - Ах-ах! Уважаемая тетушка! - Свекровь умышленно прибегла к этому почтительному обращению. Недаром говорят: "Сначала церемонии, а потом нападение!" - Если женщина угорит, она родить не сможет! - Ее атака была просто уничтожающей.
      Обе старухи схватились в словесной перепалке, а моя сестра в это время гадала: горевать ли ей оттого, что мать все еще лежит без сознания, или радоваться братцу, которого она держала сейчас у своей груди. Хорошо, что она согрела меня, иначе моя жизнь в тот холодный день подверглась бы серьезному испытанию, какими бы силами я ни обладал! Вторая сестренка тихо плакала в соседней комнате.
      2
      Когда тетя находилась в добром настроении, она даже позволяла себе со мной шутить, тем самым оказывая мне знак особого своего расположения. "Щенячий хвостик!" - называла она меня, на что была своя причина. Ведь я родился в конце года Усюй - "года собаки", как бы на самом его хвосте. Однако тетин юмор, даже когда она находилась в хорошем расположении духа, почти никому не доставлял удовольствия. Мне, например, очень не хотелось быть щенячьим хвостом! Так ранить достоинство ребенка могла только тетя! Понятно, ничего особенно дурного в этой кличке не было, но все же тетка поступала нехорошо. Даже сейчас, когда я иногда прохожу по переулку Собачий Хвост, мои щеки заливает краска стыда.
      Впрочем, довольно о хвостах! Лучше я расскажу о чем-то более важном, например о том, что мне удалось увидеть в последние годы Маньчжурской империи - в пору "догорающих свечей". "Пейзаж уныл, когда солнце садится за дальние горы", - так писали когда-то в стихах. Увы! В те дни, пожалуй, только одна свекровь сестры продолжала кичиться тем, что она дочь маньчжурского сановника и жена цзолина. Все, кто ее слышал, прекрасно понимали, что ее напыщенная поза ничего не стоит, а весь ее апломб насквозь показной и, как говорится, держится лишь на кончике языка. Даже продавцы лепешек, приходившие к старухе за долгом, нисколько ее не боялись и, тыкая в ее сторону пальцем, кричали: - Лепешки ела? Ела! Значит, и плати за них! Шабаш! Надо сказать, что бедняки вроде нас всегда ощущали на своей шее веревку, которая затягивалась с каждым годом все туже и туже. А ведь мы причислялись к разряду маньчжурских военных и получали от властей пособие, пусть даже небольшое: всего три ляна, которые ежемесячно приносил отец. К жалованью добавлялся рис, что выдавали нам дважды в году: весной и осенью. Денег всегда не хватало, и нам, несомненно, пришлось бы давно побираться, если бы не мать, умевшая очень экономно вести хозяйство.
      За последние двести лет в нашей истории скопилось столько мусора и грязи, что знаменные люди перестали что-либо замечать. Они, к примеру, совершенно не видели своих пороков, достойных всякого осуждения, забыли они и о том, что иногда надо поощрять хорошее. С годами среди знаменных сложился особый образ жизни, при котором богатые изощрялись в богатстве, а бедняки - в бедности. Так все и жили, погрузившись с головой в мертвую заводь под названием "изощренный образ жизни". Вот, скажем, свекор моей сестры. Для него было совершенно безразлично, какой воинский чин он имеет и способен ли он сражаться в бою. Но как все его приятели, он твердо знал, что ему предписано получать казенное жалованье, исполнять песенки-речитативы и держать в доме четырех синегрудых птах. Его сын, мой зять, был весь в отца, только он упивался не певчими птичками, а голубями - "летающим серебром", за которое готов был отдать жизнь. Я нисколько не преувеличиваю! Чем бы он ни занимался, какое бы дело ни делал, личное или казенное, важное и даже самое срочное, его взгляд был всегда устремлен в небо, и он никогда не задумывался над тем, что он может наткнуться на какую-нибудь почтенную даму или на его голову неожиданно свалится камень. Ему просто необходимо было смотреть в небеса, потому что в любой момент мог появиться голубь, отставший от стаи... "А-а, вот и он, летит низко-низко, вертя головой, наверное, устал бедняга и ищет, где сесть". Заметив птицу, зять опрометью бежал домой, словно его гнал туда очень срочный военный приказ. Еще бы! Надо немедленно выпустить всю свою стаю и заполучить "драгоценного" чужака, залетевшего к нему с небес. Умыкнуть чужого голубя для зятя было едва ли не самым большим удовольствием. Правда, из-за голубя мог возникнуть конфликт. В этом случае зять был готов сражаться на ножах. Пусть хоть режут на части, голубя он ни за что не отдаст! В эти минуты моя сестра дрожала от страха.
      Отец и сын были вовсе не глупые люди, а по-своему даже способные и в меру усердные. Вот только все их достоинства и высокая культура проявлялись обычно в делах пустяковых и мелких: разведении сверчков, коллекционировании голубиных свистулек, жареных мясных тефтельках, которыми они любили лакомиться, и многом другом. Их, к примеру, нисколько не интересовало, что происходит в стране. Потому что жили они в каком-то ином мире: утонченно-красивом и полуреальном.
      Женский быт в доме определялся извечно заведенным порядком. Вот, скажем, моя старшая сестра. С улыбкой на устах она могла часами, казалось нисколько не уставая, выстоять перед старшими родственниками. К тому же надо было все вовремя подметить и увидеть: опустевшую чашку наполнить свежим и горячим чаем; если у кого-то потух кальян или погасла трубка, поднести бумажный фитиль или набить трубку табаком. Когда она протягивала трубку, ее руки двигались с удивительным изяществом. А как прелестна она была, когда с легкой гримасой раздувала фитиль. Все старухи родственницы, разве кроме ее свекрови, в один голос хвалили сестру, но никто не догадывался о том, как затекли и распухли ее ноги от долгого стояния. Сестра боялась об этом даже заикнуться, потому что знала, что жаловаться ей не положено, как и нельзя стоять перед старшими деревянным истуканом, проявляя к ним неуважение. В разговоре она очень умело выбирала самые нужные и доходчивые слова и, улучив подходящий момент, высказывала их всегда к месту и кстати - подобно тому, как в театре раздаются звуки гонга или барабана. Бросит коротенькую фразу, а старухи довольны, и беседа становится оживленней и бойчей.
      Сложное искусство жизни, разработанное до мелочей, вошло в повседневный быт маньчжурских семей, определяя все повороты жизни. В честь появившегося на свет ребенка через три дня после рождения устраивали торжество, а через месяц - праздник Полного месяца. Взрослые праздновали сорока- и пятидесятилетие, которые отмечались как настоящие театральные смотры или некие состязания. Особенно пышно устраивались свадьбы и похороны, напоминавшие своеобразные представления, в которых все должно быть тонко рассчитано, во всем должна быть соблюдена мера, где каждый знал, в какое время и как ему следует смеяться: громко или тихо; кому и как поклониться: низко или нет. Если в такие дни встречались тетя со свекровью, каждая из них изощрялась в своих искусствах, дабы редкими способностями и умениями одержать победу над соперницей - разгромить ее с помощью разных средств, прямых и окольных. Об этих состязаниях рассказывали целые истории.
      В дни подобных торжеств хозяйке дома полагалось быть особенно зоркой и держать ухо востро, чтобы вовремя обратить в шутку неосторожное слово или едкое замечание, могущее вызвать самые неожиданные последствия. Кроме того, хозяйка должна попросить кое-кого из знакомых женщин, пользующихся особым доверием, помочь накрыть стол и усадить гостей как положено. Если допустить в этом деле промах, произойдет настоящая катастрофа. К примеру, хозяйка обязана знать, что двоюродная сестра названого сына младшей сестры дяди второй тетушки хорошо подходит за столом к вдовствующей жене двоюродного брата свекра младшей сестры матери. Только после самого тщательного анализа всех их особенностей можно посадить женщин вместе, причем они будут сидеть рядом с большим удовольствием и непременно останутся рады своему соседству. Но как добиться, чтобы оба гостя походили один на другого или хотя бы сильно друг от друга не отличались? Очень серьезный вопрос! Для этого надобно доподлинно знать не только год и день их рождения, но даже час, когда каждый из них появился на свет - как говорят, "упал в траву". Потому что гости характером схожие - это лишь те, которые родились не просто в один и тот же год или месяц, а и в один день и час. Хорошо еще, если вторая невестка родилась на час раньше шестой невестки. В этом случае никакой сложности за столом не возникнет. А вот как быть, если у той, что родилась позже на целых шестьдесят минут, супруг имеет на шляпе знак чиновника третьего ранга, а значит, по своему положению на два ранга выше мужа второй невестки? Ясно, что в этом случае надо предпринять что-то другое - словом, пошевелить мозгами.
      - Моя сестра не знала грамоты, но она прошла хорошую школу жизни и помнила "восемь знаков" [Знаки рождения, то есть год, месяц, день и час рождения, обозначавшиеся каждый двумя циклическими знаками] всех наших родственников. Хотя свекровь сестры внесла путаницу в дату моего рождения, я твердо знаю, что родился 23 числа последнего месяца года "усюй" в час "ю", и я нисколько в этом не сомневаюсь, так как прежде всего верю словам моей старшей сестры.
      Свадьба и похороны считались самыми важными событиями нашей жизни, а потому, если кто-то из нас отступал от ритуала, подобный шаг расценивался как величайший проступок. Но разве предусмотришь в семейном бюджете расходы на разные подношения и подарки? В самом деле, откуда, скажем, нашей матушке знать, кто когда умрет или кто родится? Понятно, что, если в каком-то месяце происходило сразу несколько торжественных событий, в графе расходов у моей матушки возникал крупный дефицит, уйти от которого было никак невозможно, потому что это означало бы не пойти с поздравлениями к такой-то тетушке и старшей невестке по случаю дня их рождения или не отправиться с соболезнованиями к дальним родственникам в связи с трауром. Не соблюсти какого-то правила в общении с родственниками или друзьями значило разорвать с ними всякие отношения. А это позор, который можно смыть разве что только смертью! Как после этого жить?!
      Но это еще не все! Правила касались не только торжественных церемоний, но и всей жизни людей, их поведения и внешнего вида. Например, обувь и носки - их надобно содержать в особом порядке; головную ленту или искусственные цветы в волосах следует постоянно менять; одежду полагается носить лишь определенного образца и покроя. Само собой, все это требовало немалых денег. Или еще, к примеру, визиты, когда полагается кому-то выразить свое соболезнование, а другого, наоборот, поздравить с радостным событием. Хорошо, если путь в нужный дом не слишком долгий и можно дойти туда пешком. А если идти далеко? Изволь нанимать экипаж, запряженный мулом!
      В пору той прекрасной цивилизации, о которой сейчас идет речь, пекинские улицы напоминали громадный горшок с золой от курений - чуть ли не на метр их покрывал слой пыли и песка. Представьте теперь, что вы, расфранченный и одетый во все новое, шествуете несколько ли по этому вместилищу грязи! Добравшись до дома родственника или знакомого, вы напоминаете сущего черта. Грустно и смешно! С экипажем свои заботы. Скажем, собрались вы к кому-то с поздравлениями, вам в этом случае непременно надо иметь при себе кошель с деньгами, даже если вы везете с собой подарки, потому что в гостях наверняка кому-то взбредет в голову сыграть в картишки, а отказываться вам будто бы и неудобно. А то, глядишь, полезут к вам чьи-то дети или внучата, которым обязательно надо подарить сотню-другую монет на сладости. Да, свадьба и похороны в те времена могли разорить любую семью! Разве благородный человек не пожертвует всем, чтобы оказать помощь близкому?
      Наша матушка особенно боялась свадеб еще и потому, что ее часто просили участвовать во встречах и проводах невесты. Эта почетная обязанность доверялась далеко не каждому. Например, не полагалось поручать это дело вдовам или женщинам, родившимся под знаком тигра, а тем паче дамам сомнительной репутации, о которых шла не слишком лестная молва. Этой чести могла удостоиться лишь женщина добропорядочная и приличная, с безупречным поведением. У такой, как говорится, ступня оставляет лишь один след. Понятно, что, если кто-то приходил с подобной просьбой к моей матушке, она не могла ему отказать. Да и кто откажется от столь почетного поручения? Вот только одна загвоздка! Чтобы соблюсти все приличия, надо нанять экипаж, запряженный мулом, и иметь при себе если не служанку, то какую-нибудь знакомую женщину с большим жизненным опытом, да такую, чтобы она была непременно толковой и опрятной. Она должна помочь влезть в экипаж и выйти из него, проводить до дома и вывести из ворот. Только тогда церемония встречи и проводов невесты может пройти как положено.
      Об одежде говорить не приходится! Она должна быть в безупречном порядке, чтобы не ударить лицом в грязь. Но разве своими средствами соорудишь расшитое атласное платье, стоившее в те времена несколько десятков лянов? Разве купишь золотую шпильку или сережки? Наша мать очень не любила залезать в долги, поэтому приходилось обращаться за помощью к тете, у которой хранилось парадное платье с драконами и головные украшения. Свои сокровища она отдавала с большой неохотой, хотя ей, как вдове, участвовать в свадебных церемониях не полагалось. К слову сказать, тетя не слишком часто удостаивалась этой чести и при жизни мужа, возможно, оттого, что не всем было понятно его положение: актер он или нет. Наверное, поэтому тетю воздерживались открыто приглашать на торжественные церемонии, за что она, как бы в отместку, отказывалась выдавать свои богатства.
      В этом случае на помощь обычно приходил отец, который отправлялся на переговоры с сестрой. По-видимому, между ними в конце концов устанавливалось полное согласие. Отец уверял ее, что профессия актера занятие вполне приличное, а тетка в обмен на эти приятные ей слова вытаскивала из сундуков платье, пропахшее камфарой, и украшения, к тому времени сильно устаревшие и очень тяжелые.
      Выходы в свет, которые приходилось делать моей матушке, поднимали ее авторитет в глазах родственников и знакомых. Все хвалили ее за то, что она не скупится на деньги, когда дело касается важных событий. Вот именно из-за таких "экстренных дел" матери нередко приходилось задумываться о деньгах и продуктах и горевать, когда в доме не оказывалось ни того ни другого. В годы моего детства (как, впрочем, это существовало и до моего рождения) мы, подобно другим знаменным людям, получали пособие и паек. Пособие с каждым годом урезалось, а паек всегда был небольшой и очень плохой. Многое приходилось брать в долг, что постепенно стало если не обычаем, то некой привычкой. Вот почему на воротах нашего дома и других домов можно было часто заметить знак в виде пяти белых линий, расходившихся в стороны наподобие куриной лапки. Его чертили наши кредиторы: продавцы лепешек, угля и воды, у которых мы брали в долг. Когда у нас появлялись деньги, мы с ними расплачивались, сколько куриных лап - столько монет. Матушка хорошо знала цену жизни, поэтому на воротах нашего дома возникали белые знаки, начерченные лишь продавцом лепешек, угольщиком и водоносом. А вот "куриных лап", оставленных торговцами вареного сахара и засахаренных фруктов, матушка решительно не признавала. Что до тетки, то она пользовалась нашим углем и водой бесплатно, а печеных лепешек не употребляла. К чему они, если в ее красной лаковой коробке всегда хранились самые лучшие лакомства "восемь сладостей"! Наверное, поэтому, заметив на воротах очередной куриный знак, тетя подмигивала богу ворот, будто говорила: я, мол, к этим каракулям не имею никакого отношения.
      Ворота дома свекрови обычно были расписаны куриными знаками сверху донизу, так как в этом доме в долг залезали решительно все, кроме, пожалуй, сестры, которой это было не дозволено положением. Мой зять, ее муж, как-то удачно сказал: "Поскольку с долгом рано или поздно приходится расплачиваться, значит, брать в долг не зазорно"!
      Из мелких лавок, что находились за воротами нашего дома, мать обычно имела счета лишь в двух: в зерновой и продуктовой, где торговали маслом и солью. С крупными лавками вроде старой и знаменитой аптеки "Тунжэньтан" или теми, в которых продавали шелк и украшения, мы в коммерческие связи не вступали. Правда, каждый месяц покупали несколько связок курительных палочек и чайную крошку, для чего надо было идти в специальные лавки. Там приходилось платить наличными, так как в них в долг обычно не давали. Что до ресторанов, то мы никогда в них не ходили и не имели понятия, что значит там пообедать.
      Наши долги были не слишком большие, и все же в семье постепенно сложилась традиция жить тем днем, когда отцу выдавали жалованье, чтобы, получив его, идти расплачиваться с теми, кому мы задолжали. После расчетов денег оставалось так мало, что приходилось снова занимать. Если же случалось какое-то непредвиденное событие - скажем, мать удостаивалась чести быть свахой или у кого-то появился на свет отпрыск, - оно сразу же влекло дополнительные расходы. В этом случае возможность расплатиться с долгами сокращалась, а наш семейный дефицит резко возрастал. Вот почему отцовским деньгам матушка особенно не радовалась, а ее тревоги, когда их получали, не проходили.
      Наша тетя, старуха довольно активная, часто выходила в свет: то шла в храм Хугосы [Храм Хугосы ("Защиты отечества")-одно из известных культовых сооружений старого Пекина. Во время праздников это было место развлечений], то к родственникам или знакомым перекинуться с ними в картишки. Иногда тетка отправлялась на представление оперы или постановку цюйи, которые ставились специально для женщин.