Сэкетты (№1) - Земля Сэкеттов

Погрузившись в эти раздумья, я принялся внимательно обозревать окружающие меня предметы. Вернусь ли я сюда когда-либо? Покидаю ли я все это лишь на время? Или навсегда?

Чем вызвано мое решение отправиться в Лондон? Угрозой со стороны Дженестера?

Нет! Я постарался внимательно взглянуть на себя со стороны, но не смог подвергнуть сомнению правильность своих действий. Дженестер не был для меня столь значительным аргументом в принятии важного решения. Главным побуждающим фактом была возможность изменить свой социальный статус и перспектива улучшить условия жизни.

Мой отец посвятил много времени обучению меня военному делу и искусству владения оружием. С большим усердием, часами учил он меня также грамоте. И еще — он стремился привить мне хорошие манеры. Он передал мне все необходимые знания и опыт, которые, по его мнению, позволили бы мне стать офицером и дворянином… Должен ли я бездарно влачить свои дни здесь? Могу ли я позволить, чтобы его усилия пропали даром? Теперь мне предстояло сделать важный, судьбоносный выбор.

— Пришло время выбрать свою будущую судьбу, Джублейн, — сказал я ему однажды, — вовсе не обязательно оставаться всю жизнь солдатом или обитателем болот. Я намерен когда-нибудь создать себе имя и добиться высокого положения в обществе.

Он не скрывал ядовитой усмешки, а в его глазах читался горький упрек.

— Твоя голова забита несбыточными фантазиями. Мне уже приходилось слышать подобное раньше… и не раз.

— Я добьюсь своего, Джублейн.

Он оглядел меня критическим оком.

— По-видимому, у тебя это может получиться. В конце концов, ведь некоторые известные в мире семейства добились процветания именно благодаря шпаге и сильной правой руке.

— Я заложу основу еще одного такого семейства, — парировал я, — но не при помощи шпаги.

Джублейн пожал плечами.

— Да, ты, пожалуй, сможешь достигнуть того, что задумал, но, прошу тебя, никогда не выпускай шпаги из рук. Она послужит тебе во благо.

Глава 4

Постоялый двор в Саутварке, где мы решили остановиться, представлял собой громоздкое старое строение с двумя рядами балконов, входящими в огромный двор для повозок и телег. В просторном зале на первом этаже подавали выпивку — здесь царила дружеская атмосфера и всегда было людно. В соседнем зале можно было отведать кушанья.

Жизнь здесь била ключом. Круглые сутки приезжали и уезжали телеги, фургоны, повозки, а изредка и экипажи.

Притом, что Джублейн, как он сам утверждал, плохо знал Лондон, он все же сумел сопроводить меня к портному, у которого я экипировался, приобретя солидный запас одежды. При этом я не забыл и о Джублейне, ему также было куплено все необходимое.

— Если ты будешь швырять так деньгами, то скоро у тебя ничего не останется, — предупредил меня Джублейн. — Когда замышляешь пуститься в такое рискованное коммерческое предприятие, все эти деньги тебе понадобятся на закупку товаров.

Конечно, он был прав. А у меня в голове уже закружилась новая идея. В тот же вечер я написал деловое письмо Хазлингу.

«Если Вы желаете переговорить со мной о римлянах или об антиквариате, то несколько дней я буду находиться в гостином дворе „Рыцарский плащ“, что рядом с Лондонским мостом».

Свое послание я отправил без подписи. Никто не знал о моем интересе к антикварным вещам, кроме Хазлинга, а также и о том, что я находился в Лондоне. Я был уверен, что никому никогда не придет в голову, что это послание написано мною, но тем не менее меня охватило беспокойство. Несмотря на щегольскую одежду, Дженестер выглядел сущим злодеем.

Джублейн и я теперь уже не были похожи на неотесанных деревенских парней. В своей нынешней богатой одежде мы были вхожи в любые места. В то же время общая гостевая комната на постоялом дворе была прекрасным источником сплетен и информации, поэтому большую часть первого дня мы «праздно» провели там, внимательно прислушиваясь к разговорам о дорогах, людях, политике, театре, травле медведей собаками, скандалах и грабежах.

«Госнолд?» Таким был обычный ответ на мои осторожные расспросы о нем. «Ах да, вспомнил! Ведь это же он собирается на другой конец света. Да еще этот Ньюпорт. Он владеет грамотой, полученной от королевы на право обыска судов и реквизиции в пользу короны. Если вы жаждете приключений, то вам прямая дорога к этому человеку».

«Но учтите, есть и другие, которые вносят разлад и беспорядок, поэтому от таких лучше держаться подальше. Капитан Ник Бардл… ничем не лучше пирата. Он как раз сейчас снаряжается в путь и вот-вот отправится на всех парусах к американскому побережью. Этому человеку нельзя доверять. Он не гнушается даже грабежом покойников, а при случае может помочь умирающему побыстрее отправиться на тот свет».

«Он подобрал себе команду, состоящую из одних бандитов и головорезов, а если у него недобор в команде, он просто хватает приглянувшегося ему человека, оглоушивает его ударом по голове, и прежде чем тот успеет очухаться, корабль будет уже далеко в море!»

— Вот что, если тебе не терпится пуститься в опасную авантюру, — заявил Джублейн, — то надежнее всего будет совместное плавание с Госнолдом, или Ньюпортом, или даже с Уэймотом после его возвращения. Эти капитаны ходили в Америку много раз и пользуются репутацией солидных людей.

Тем временем у меня уже зародилась новая идея. Быстрота, с которой Хазлинг купил у меня монеты, распалила мой интерес к старинным вещам. Если лично у него был интерес к этому, а также и у его неназванного им друга, то он, несомненно, был присущ и другим людям. Следовательно, такой рынок существовал, и его мог бы успешно заполнить человек с определенным опытом, имевший возможность свободно разъезжать по стране.

Как-то в разговоре с неким скотопромышленником я как бы невзначай поинтересовался антикварами и услышал в ответ:

— Таких людей достаточно много. Они даже образовали общество любителей старины. Они способны часами болтать подобно сорокам о какой-нибудь старой монете, кресле или боевом шлеме.

Торговля антиквариатом могла послужить источником обогащения, поскольку аристократы редко пускались в путь по дальним проселочным дорогам и не могли знать их так же, как мы, простые люди, зарабатывающие себе на хлеб собственными руками. Они даже не подозревали об огромном количестве доброхотов, скупавших «старье» и «ненужный хлам» у землевладельцев, цыган и бродяг. Мне доводилось частенько бывать в лавках, торгующих хозяйственными инструментами, и там я видел подобные диковинные вещи, которые просто пылились на полках, не вызывая большого интереса у посетителей.

Для меня те вещи тоже не представляли в то время интереса. Только теперь я пришел к пониманию того, что при наличии определенного опыта и незначительной суммы денег можно начать поиск, а затем заняться покупкой и перепродажей антикварных вещей со значительной выгодой для себя.

Я припомнил, однажды отец рассказывал мне об одном человеке, увлекавшемся историей, который посвятил много дней своей жизни пешим путешествиям по стране и составлению путевых заметок об увиденном для последующего написания книги по истории Англии. Он прошел многими ближними и дальними дорогами, просеками, обошел все побережье и, кроме того, исследовал древние руины, которые были совершенно забыты и никем до него не изучены. Мой отец несколько раз путешествовал вместе с ним день-другой. Его звали, как я сейчас вспомнил, Джон Леланд.

Он умер давно, еще до моего появления на свет, не дождавшись, когда задуманная им книга по истории Англии будет завершена и опубликована, однако многие из его путевых рассказов еще при его жизни разошлись в рукописных вариантах.

Если бы сейчас мне попалась копия этих рассказов…

В общей гостевой комнате постоялого двора я приметил мужчину, который время от времени пристально поглядывал на меня. По его внешнему виду можно было предположить, что это мелкий мошенник, у меня не было никаких сомнений, что именно таким он и был на самом деле, и все-таки он показался мне занимательным и интересным парнем. Поэтому, когда в очередной раз он с сожалением заглянул на дно своего осушенного стакана, я предложил ему снова наполнить стакан.

Мое предложение было с готовностью принято, и я, чтобы поддержать разговор, сказал ему:

— Ты похож на человека, которому досконально известно все, что происходит вокруг.

— Да, и здесь, и там… — с готовностью согласился незнакомец.

— Некоторое время тому назад жил некий любитель истории по имени Джон Леланд, написавший несколько путевых рассказов и заметок для книги по истории Англии. Я хотел бы приобрести экземпляры этих рассказов.

— Экземпляр книги? — Он с удивлением посмотрел на меня, затем отрицательно покачал головой. — О таких вещах мне ничего не известно. — Наконец он оторвал взгляд от стакана: — Впрочем, я, кажется, знаю человека, который однажды сказал мне, что может изготовить любую копию и за весьма умеренную плату.

— Ты выпил стакан эля, — сказал я ему, — и можешь получить еще один или закуску, как пожелаешь. Кто этот человек?

Незнакомец покосился вправо, затем влево, однако, как мне показалось, выражение лица Джублейна, не очень отличавшееся от его собственного, в конце концов его убедило сказать:

— Знаете, где находится променад и колоннада собора Святого Павла?

— Я знаю, — ответил Джублейн.

— Там можно разыскать переписчиков и писцов, а среди них и того самого, который… ну, одним словом, он выполнит все, что вам потребуется. Что касается книг и тому подобного, то в этом деле он большой дока. Если вам необходима копия чего-либо, то он непременно ее вам достанет.

— Выбор за тобой. Что заказываешь? Закуску или эль?

Он оскалил в улыбке свои желтые и неровные зубы.

— Я бы предпочел выпивку, но мне необходима также и закуска.

Я сделал заказ и сразу же потребовал:

— Имя?

— Спросите Питера Таллиса. И если вам необходимо переписать или внести изменения в транспортную накладную, какое-нибудь свидетельство или лицензию, то он выполнит все в наилучшем виде.

Когда мы оказались на улице, уже Джублейн посмотрел на меня с явным неодобрением.

— Ты настоящий чудак. Кто станет платить за экземпляр каких-то пустячных заметок?

— Ну что же, вот он я, посмотри на меня, — весело ответил я. — И хорошие деньги заплачу.

Променад и колоннада вокруг собора Святого Павла были тем местом, где как бы слышался стук сердца самого Лондона. По существу, колоннада была частью нефа знаменитого собора. Позабыв о том, что Иисус изгнал торговцев и менял из храма, настоятель позволил им снова туда вернуться, а вместе с ними пришли переписчики, юристы, торговцы значками и сувенирами, одним словом, люди разного рода деятельности. Игра в мяч была запрещена, а вместе с игрою было запрещено ездить на лошадях или водить лошадей в поводу вблизи собора.

Территория вокруг собора, так называемый променад, превратилась в самое модное место для гулянья в Лондоне и была тем местом, где больше всего любили бывать светские щеголи, ухаживающие за дамами (или добивающиеся расположения и внимания приглянувшихся им женщин), здесь же постоянно обитали различные мошенники, воры-карманники и спекулянты. Сюда постоянно наведывались портные, чтобы увидеть последние модели модной одежды, а место вблизи северных дверей собора облюбовали доморощенные поэты, рифмоплеты и уличные музыканты.

Мы протиснулись сквозь толпу и ее благоухающие ароматы. Множество людей толпилось у киосков, ларьков, зеваки собирались вокруг орущих во весь голос и расхваливающих свои товары уличных торговцев, а некоторым кружили голову более интимные звуки, издаваемые шуршащими шелками нижних юбок.

Питер Таллис оказался мужчиной средних лет, с вьющимися на висках седыми волосами — у него на голове не было парика. Когда я сообщил ему о цели своего визита, он с довольной улыбкой откинулся назад на спинку стула.

— Ну вот! Наконец-то необычный заказчик! Меня просили обо всем, что угодно, но только не об этом! А мне… это даже нравится. Об этих дорожных рассказах я кое-что знаю.

— Вы их видели?

— Нет, нет! Но… я когда-то был знаком с одним господином. Одно время он часто приезжал сюда на променад проводить опросы общественного мнения. Как вам известно, это место является самым главным центром сбора информации в Лондоне — а может быть, и во всей Европе. Здесь за один день проворачивается больше дел, чем на Королевской бирже за целую неделю.

Итак, вы желаете иметь экземпляр с копией всех его дорожных рассказов и заметок? Для выполнения этого задания у меня есть подходящий человек… студент. Очень толковый и весьма сообразительный парнишка. — Он снова с интересом посмотрел на меня: — Как мне сказать ему, кому нужна эта работа?

— Вам ничего не следует ему говорить. Будь у меня больше времени, я бы и сам разыскал и переписал эти рассказы, но они нужны мне как можно скорее. Немедленно.

— Вы умеете писать? — недоверчиво спросил Таллис.

— Не хуже вашего, мой друг, а может, даже и лучше, — ответил я довольно резко. — Когда экземпляр с копией этой книги будет готов, я заплачу вам восемь шиллингов.

— Это очень мало.

— Это очень много. Сельскому поденщику, обрабатывающему землю, за целую неделю его труда платят всего лишь три шиллинга.

— Но это труд грамотного человека, который умеет писать, — возразил Таллис. — Десять шиллингов.

— Ладно, девять, — согласился я, — но ни пенни больше, иначе я сделаю это сам.

— Согласен, девять. — Он выдержал паузу, потом нерешительно спросил: — Куда ее необходимо доставить?

— Я сам зайду за ней через неделю, — был мой ответ.

— Подумать только, девять шиллингов! — гневно воскликнул Джублейн, когда мы отошли от Таллиса. — Ты что, тебе деньги некуда девать? Заплатить девять шиллингов за то, чего ты никогда в глаза не видел! О чем ты только думаешь?

— Это чистейшей воды авантюра! — честно признался я. — Мне нужны друзья, а кроме тебя у меня никого нет. Мне также нужны деньги, и мне кажется, что я нашел способ их добыть.

— Я очень желал бы скорейшего осуществления твоих планов, — мрачно улыбнулся Джублейн. — Уж очень ты соришь деньгами.

Почти все деньги, которые были у меня при себе, я израсходовал. К концу недели они окончательно иссякли, но я все еще обладал четырьмя кусочками золота, теми древними монетами, которые принес с собой в Англию неизвестный путешественник или солдат.

Обойдя множество лавок, я приценился к стоимости монет и даже купил две монеты у старьевщика, раскопав их в куче хлама. Одна из них была бронзовой, а другая серебряной.

Однажды, когда мы сидели в трактире за кружками эля, Джублейн завел такой разговор:

— Ты только послушай, граф Эссекс[4] уже в Ирландии. Ему потребуются хорошие бойцы. Мы могли бы…

— Против ирландцев я ничего не имею.

— А бывают ли такие войны, в которых ты участвуешь по собственному желанию?

— Отправляйся к Эссексу, если тебе так хочется. А я отправлюсь в Америку, быстрый морской переход — и назад домой с богатствами.

— Ты что же, серьезно советуешь мне отправляться к Эссексу? Разве мы не друзья, Барнабас? А кроме всего прочего, должен же я увидеть, чем закончатся твои сумасбродные планы.

— Давай закончим пустой разговор. В «Глобусе» дают спектакль. За всю свою жизнь я видел лишь одну пьесу, да и то на хозяйственном дворе трактира. Эта пьеса будет о Юлии Цезаре.

— Если ты намерен идти на спектакль, то возьми с собой шпагу. В том бандитском районе орудует множество кочующих банд, да и в самом театре небезопасно. Когда я последний раз был там, какой-то бездельник запустил в меня коровьей костью и чуть было не раскроил мне череп.

Тут в разговор вмешался парень, которому я заказал пиво и закуску.

— Поскольку вы, наверное, еще не слыхали, то лучше послушайте, что я скажу. Теперь театр находится на Бэнксайде по южному берегу Темзы, вблизи Мэйден-Лэйн. Однажды ночью его перенесли через Темзу на другой берег.

— Перенесли театр? Что за чушь?

— После смерти старика Барбиджа театр перешел к его сыновьям — Катберту и Ричарду. Он, собственно, оставил им здание театра. А оно как раз стояло на земле, принадлежащей Аллену, который не захотел сдавать ее им в аренду.

— Ну и что же произошло дальше?

— Однажды темной ночью шайка хулиганов — а среди них был и Ричард Барбидж, — вооруженная шпагами, кинжалами, кирками и крючьями, переправилась через реку, разобрала здание театра, после чего перенесла его по частям на противоположный берег реки. Темза в то время была скована льдом, поэтому они перетащили все по льду реки. Аллен стоял рядом, но не мог ничего поделать с хулиганами. А Барбиджи привели с собой столяра по фамилии Стрит, Уильяма Смита и Бог знает кого еще. Некоторые очевидцы рассказывают, что в той шайке находился и Уилл Кэмп, а также Шекспир, известный артист, который сочиняет пьесы.

— Да ты и в самом деле, кажется, знаешь понемногу обо всем, что творится вокруг, — заметил я.

— Совершенно верно. Если вам необходимо что-либо продать, я найду вам покупателя. Если вам требуется посетить какое-то место, я могу вас туда проводить. Если вам необходимо организовать встречу с мужчиной, я также могу это устроить.

— А с женщиной? — простодушно поинтересовался Джублейн.

— Такими делами каждый мужчина должен заниматься самостоятельно, за исключением…

— За исключением… чего?

— Деловых встреч, серьезных деловых встреч…

— Как тебя зовут?

— Я — Корвино, бывший акробат и клоун.

— А ныне?

— Мне случилось упасть. Хотя ловкости у меня и предостаточно, но не для этих дел. С меня хватит. Больше не хочу.

— Пойдем с нами в театр, Корвино. Я хочу кое-что обсудить с тобой. Существует некое Общество антикваров. Тебе что-либо известно о нем?

— Кое-что.

План, который созрел у меня в голове, был не сложным. Во времена королевы Елизаветы для того, чтобы достичь успеха в жизни, мужчина должен был обладать по крайней мере силой и храбростью. Если же эти качества у него отсутствовали, тогда ему не обойтись было без расположения и помощи друзей. У меня было множество честолюбивых замыслов, но у меня не было связей с правительственными и судебными органами, да и желания заводить такие связи тоже не было. Я жаждал совершить что-то полезное, чего-то добиться, даже если бы у меня на то была одна-единственная возможность. А эта возможность могла появиться лишь благодаря помощи какого-то благородного и влиятельного вельможи.

Моя находка на Сатанинской запруде была добрым предзнаменованием. Она открыла мне некоторые возможности, послужила своеобразной зацепкой.

Я связывал свои надежды с Америкой. Новый Свет с его мехами, шкурами, а может быть, даже золотом и жемчугом манил к себе. Если испанцам удалось осуществить свою мечту, то почему бы и англичанам не попробовать?

Между тем за каждый шаг приходилось платить и, располагая ограниченными финансовыми возможностями, я не имел ни малейшего желания распродавать то, что унаследовал от отца. Древние монеты просто открыли передо мной новый путь и помогли понять, что в этом мире существуют люди, которые коллекционируют старинные вещи.

Хазлинг принял меня с распростертыми объятиями, но это был исключительный человек. Другие же будут относиться скептически и намного сдержанней — вот почему у меня возникла потребность в модной одежде.

Во время своих скитаний в поисках работы или просто странствий я время от времени натыкался то тут, то там на руины различных крепостных стен, на разбитые портики и разрушенные колоннады, на остатки земляных валов, на заросшие бурьяном и травой земляные укрепления. И мне вдруг вспомнилась старинная мозаика в усадьбе, которую я где-то видел… Но где? Английскому рабочему люду нередко доводилось встречаться с разными причудливыми вещами и оригинальными диковинами. Я не только с пользой постараюсь использовать все то, о чем узнал раньше сам, но также буду изучать записки Леланда. Если бы мне посчастливилось найти что-нибудь значительное и драгоценное, я бы обратил это в деньги, в которых испытывал острую нужду. Кроме того, при благоприятном стечении обстоятельств, я мог бы познакомиться с каким-нибудь влиятельным аристократом, который при необходимости замолвил бы словечко за меня какому-нибудь капитану корабля.

Я не стану сидеть и ждать какого-то призрачного счастья, не буду ждать, когда манна небесная посыплется с небес мне на голову. Манны небесной можно прождать всю жизнь, да так и не дождаться. Я должен действовать, и немедленно. И я добьюсь своего — мои мечты станут реальностью.

— Пошли в театр, — объявил я тоном, не терпящим отлагательства.

Глава 5

При появлении на свет я ничем не отличался от всех остальных младенцев, если иметь в виду наследственность, конечно. Сырой материал, из которого со временем среда и обстоятельства сформировали определенную личность. Благодаря усилиям отца, мои способности, обширные познания и кругозор намного превосходили уровень большинства обитателей болотного края.

Итак, мы пришли в театр. Это было здание овальной формы с деревянными стенами, вдоль которых под навесом ярусами располагались балконы, а над самым центром зала, называемого ямой, крыши не было, и он оказывался под открытым небом. Стоимость мест была разной: шесть пенсов, два пенса и даже один пенс, поэтому, когда начинался дождь, потоки воды обрушивались на публику, сидевшую в яме — на моряков, мелких торговцев, мясников, пекарей, подмастерьев и студентов.

Надо сказать, что существовали и частные театры, но зрителями пьес Уилли Шекспира и ему подобных были преимущественно простолюдины, мастеровые и молодежь.

В ожидании начала спектакля они неистово спорили о чем-то, пили пиво, ели фрукты, хлеб и даже щелкали орехи.

Наши места были на балконе. Из ямы какой-то негодник выкрикнул непристойность в адрес Джублейна, он тотчас же отплатил негоднику той же монетой. Рядом с нами сидели трое развязных молодых людей, явно отпрысков богатых семей, бросавшие огрызки яблок и ореховую скорлупу на головы сидящих в яме, а те не оставались в долгу и отвечали тем же. По одну сторону ямы стояла огромная лохань на случай, если кто-то из зрителей выпил пива больше положенного или излишне перегрузил желудок. Когда же зловоние становилось нестерпимым даже для закаленных завсегдатаев ямы, кто-нибудь начинал истошно вопить: «Зажгите можжевельник!»

После того как это требование подхватило еще несколько глоток, на сцене появился служитель театра с металлическим подносом и зажег несколько прутиков можжевельника. Вскоре резкий запах можжевельника достиг наших ноздрей.

Мы наблюдали за публикой, заполнявшей театр.

— Знаете, Уилли Шекспир пользуется громадной популярностью, — сообщил Джублейн, — говорят, «Юлий Цезарь» — одна из лучших его пьес.

О театре я действительно знал мало и даже ничего не слыхал о Шекспире. О Флетчере же и Марло[5] я кое-что слыхал раньше.

— Простой народ обожает его. Обычно он сочиняет по две пьесы в год, а также играет в десятках пьес, и в своих собственных, и в написанных другими. Афиша с репертуаром театра меняется два раза в неделю. Он никогда не выступал на сценах частных театров, однако выступал на сцене королевского театра.

— Кстати, — продолжал Джублейн, — этот Уилли владеет частью театра. Когда Барбиджам потребовались деньги на перестройку театра на этой стороне реки, он продал принадлежащую ему часть театра некоторым актерам. Шекспир, Кэмп, да еще трое или четверо других актеров вложили свой капитал в общее дело.

Уилли очень импонирует толпе, и простой народ его обожает. Зрители хорошо понимают то, о чем он говорит им со сцены, поэтому ловят каждое его слово. Он один из немногих артистов, у кого не возникает конфликтов со зрителями.

— Конфликтов?

— Да, толпа просто-напросто разгромила несколько театров, избила нескольких драматургов… и некоторых артистов. Но никто не обижает нашего Уилли.

Вдруг у себя за спиной я услыхал: «Вот он! Хватайте его!»

Я резко повернулся и увидел прямо перед собой Руперта Дженестера. И полдюжины мрачных личностей, со злобными физиономиями устремившихся ко мне.

Корвино опрометью вскочил с места, споткнулся и растянулся на полу. Его «неуклюжее» падение, загородившее проход, было весьма удачным отвлекающим маневром. Нескольких мгновений мне оказалось достаточно, чтобы, перемахнув через перила, я повис на вытянутых руках, затем, раскачавшись, перепрыгнул на балкон ярусом ниже. В зале поднялся страшный переполох, какая-то женщина завизжала, зрители бросились от меня врассыпную, когда я снова, перемахнув в очередной раз через перила, прыгнул в яму.

Сверху до меня доносились ругань, угрозы, но я юркнул в дверь и очутился на улице.

Вокруг была кромешная тьма. Пробежав немного вперед, я свернул направо, в лабиринт улиц и переулков, а вскоре еще раз резко свернул направо и через какое-то время выбежал на неизвестную мне дорогу. Замедлив бег, я перешел на ходьбу и прислушался, нет ли за мной погони.

Только сообразительность Корвино и его удачный трюк спасли мне жизнь. А куда теперь мне идти? Известно ли им, что я остановился в «Рыцарском плаще»? Я сомневался в этом, но им теперь ничего не стоит обшарить весь город, коль скоро известно, что я нахожусь в городе.

Спрятавшись в тени деревьев у какого-то сарая, я стал обдумывать, как мне действовать дальше. Было холодно, земля местами была припорошена только что выпавшим снегом.

Действовать смело и решительно всегда было моим главным принципом. На некотором расстоянии от того места, где я стоял, виднелся силуэт дома внушительных размеров. Этот дом с разнообразными надворными постройками, по всей видимости, принадлежал важному господину.

Аккуратно обходя лужи, я наконец открыл калитку. Ко мне сразу же бросилось с яростным лаем несколько громадных собак.

Не двигаясь с места, я призвал на помощь обитателей дома. Через минуту-другую звякнула дверная цепочка, лязгнул засов, после чего дверь осторожно приоткрылась. На пороге появилась женщина со свечой в руках.

— Бруно! Молчать!

Как мне показалось, это была довольно молодая женщина.

— Мадам! — взмолился я тихим голосом. — Пожалуйста, уберите собак. У меня и без того достаточно неприятностей.

— Кто вы?

Я подошел к женщине поближе, собаки принялись обнюхивать мои ноги, а одна с грозным рычанием ткнулась в меня мордой.

— Я путешественник, подвергшийся нападению разбойников.

Моя история вполне могла показаться правдоподобной. Лондон славился царившим здесь разбоем.

— Мне удалось убежать от них, мадам, но я не имею ни малейшего представления, как далеко я нахожусь от Лондонского моста, и не знаю, как мне туда попасть.

Тем временем мне удалось придвинуться поближе к ярко освещенным окнам, и элегантная, но скромная одежда на мне, кажется, убедила ее в правдивости моих слов.

— Входите. Пожалуйста, входите.

Она отступила в сторону и пропустила меня в дом, а я, сняв шляпу, приветствовал ее. Позади хозяйки стояла молодая девушка, по всей видимости, служанка, весьма внушительной комплекции. Она, не мигая, глядела на меня, и в ее глазах не было доброжелательности.

Женщина, вернее, девушка, со свечой в руках, открывшая мне дверь, была значительно моложе меня… и очень хороша собою.

— Боюсь, я причиняю вам массу неудобств, — обратился я к ним, — не могли бы вы оказать мне любезность и объяснить дорогу…

— Ходить по дорогам в ночное время в этом районе нельзя, — сказала девушка со свечой назидательным тоном и, обращаясь к служанке, добавила: — Лила, приготовь постель для этого господина в свободной комнате.

Лила, казалось, готова была возразить. В любое другое время я бы отдал должное ее интуиции, разумеется, в том случае, если бы это был кто-то другой, а не я, но прежде, чем она успела высказать свои опасения, молодая хозяйка обратилась к ней снова, повысив при этом голос:

— Лила! Полагаю, ты хорошо слышала, о чем я тебя попросила?

Передернув плечами и всем своим видом показывая неудовольствие, Лила резко повернулась и направилась к двери.

Молодая хозяйка провела меня в просторную залу, обставленную старинной и громоздкой мебелью.

— Не желаете ли выпить чего-нибудь? Думаю, если бы мой отец был сейчас дома, он бы непременно предложил вам что-нибудь. Хотите хереса?

Подумав про себя, что мне крупно повезло, я ответил:

— Пожалуйста.

Она подала мне небольшой фужер, наполненный вином, и отошла в сторону.

— А почему вы не налили себе?

— О нет, сэр! К этому я никогда не притрагиваюсь!

Обращение «сэр», конечно, было большим преувеличением по отношению ко мне, и это меня вдруг насторожило. Ведь, в сущности, я ничего не знал об этом доме. Не исключено, что я мог оказаться и в разбойничьем притоне.

Но, приглядевшись повнимательней к молодой хозяйке, я понял, что ошибался. Передо мной была совсем юная девушка, истинная англичанка, получившая аристократическое воспитание. Ее лицо излучало нежность и деликатность, в нем не было и намека на коварство. А при мне была моя шпага.

— Меня зовут Барнабас Сэкетт, честь имею.

— А меня — Абигейл Темпани.

Хотя я был в Лондоне впервые и у меня не было здесь знакомых, но мне запомнилось это имя, услышанное днем раньше. У деда этой юной особы был сын, сколотивший значительное состояние на торговле с Венецией, Константинополем и черноморскими странами. Совсем недавно он возвратился к родным английским берегам и сразу же начал снаряжать свои корабли в плавание в Новый Свет. Я внимательно прислушивался к подобным разговорам, поскольку они касались моих планов. Поэтому я запомнил это имя и еще подумал тогда, что было бы очень кстати повстречаться с этим человеком.

Мы немного побеседовали, а я при этом медленно потягивал херес, стараясь растянуть удовольствие, — мне было необычайно приятно беседовать с этой девушкой. К моему удивлению, она не особенно знала Лондон, а я, по всей видимости, показался ей большим эрудитом, способным вести беседу о Джонсоне, Марлоу, Шекспире и Уилле Кэмпе, пересказывая ей многое из того, о чем я сам узнал в тот вечер.