Некроскоп (№1) - Некроскоп

— Что это? — выдохнул Гарри. — Кинан? Но каким образом?...

— О, Гарри! Мой Гарри! — прозвучал крик матери. — Ради Бога, будь осторожен!

— Что это? — снова произнес Гарри, продолжая пятиться и тряся головой.

Коротышка вытащил наручники.

— Должен вас предупредить, Гарри Киф, сопротивляться не советую. Мы официальные представители контрразведки пограничной службы безопасности и...

— Ударь его, Гарри! — раздался в ушах Кифа крик Грэхема Лейна. — Ты сумеешь справиться с обоими! Ты же знаешь, как! Нападай на них, прежде чем нападут на тебя! Но будь осторожен, они вооружены!

Увидев, что коротышка с наручниками в руках успел сделать три шага в его сторону, Гарри принял оборонительную позу. Второй тоже начал приближаться.

— Что такое? Вы угрожаете нам насилием? Имейте в виду, мистер Киф, у нас приказ взять вас живым или мертвым! — заорал он.

Коротышка собрался было надеть на Гарри наручники, но Киф, развернувшись вполоборота, размахнулся и ударил его ногой. Удар пришелся прямо в грудь, хрустнули ребра, и коротышка отлетел назад, врезавшись в напарника. Вопя от боли, он рухнул на землю.

— Ты не сможешь победить их таким способом, Гарри, — настойчиво твердил ему Гормли.

— Он прав, — вторил голос Джеймса Гордона Ханнанта. — Это твой последний шанс, Гарри, ты обязан им воспользоваться. Даже если тебе удастся справиться с этими двумя, придут другие. Это не тот способ. Ты должен употребить свой талант, Гарри, он гораздо обширнее, чем ты думаешь. Я не обучал тебя математике — я всего лишь показал тебе, каким образом ты можешь воспользоваться тем, что уже заложено в тебе. Но твои возможности до конца еще не раскрыты. Послушай, у тебя есть формула, о которой я и мечтать не мог! Помнишь, однажды ты сказал это моему сыну?

И Гарри вспомнил.

Перед его мысленным взором возникли вдруг какие-то непонятные уравнения. И там, где их не должно было быть, раскрылись двери. Его метафизическое мышление наложилось на физический мир, как бы в стремлении подчинить его своей воле. Он слышал, как кричит от ярости и боли поверженный агент в штатском, видел, как высокий полез в карман пальто и вытащил уродливое короткоствольное оружие... Но поверх реальной картины, нарисовавшейся перед его глазами, возникли широко открытые, манящие к себе двери в пространственно-временное измерение Мёбиуса.

— Вот оно, Гарри! — услышал он крик Мёбиуса. — Тебе подойдет любая из них!

— Но я не знаю, куда они ведут! — громко прокричал в ответ Гарри.

— Удачи тебе, Гарри! — раздался одновременный крик Гормли, Ханнанта и Лейна.

Пистолет в руках высокого агента изрыгнул огонь и свинец. Горячее дыхание обожгло шею успевшему увернуться Гарри. Он крутанулся, подпрыгнул и с полулета ударил высокого ногой, с удовлетворением заметив, что удар пришелся в лицо и плечо. Высокий упал, выронив пистолет, гулко ударившийся о мерзлую землю. Корчась от боли и выплевывая вместе с кровью зубы, агент потянулся к пистолету, схватил его двумя руками и с трудом приподнялся. Уголком глаза Гарри видел дверь на ленте Мёбиуса. Она была так близко, что при желании до нее можно было дотронуться рукой. Бормоча под нос что-то непонятное, высокий нацелил на Гарри пистолет. Выбив оружие из рук агента, Гарри схватил немца за рукав, повалил и швырнул с размаху...

...В открытую дверь.

Немецкого агента больше... не стало!

Словно из ниоткуда эхом донесся его ужасный, долгий, тягучий, постепенно замирающий вопль. Это был крик проклятой навеки души, навсегда исчезающей в непроглядной тьме.

Услышав крик, Гарри вздрогнул, но его замешательство длилось недолго. Не успел вопль стихнуть, как Гарри услышал громкие звуки отдаваемых приказов и топот бегущих ног. Петляя между могилами, окружая со всех сторон, к нему бежали люди. И он понял, что должен немедленно воспользоваться дверями — иначе будет поздно. Лежавший на земле агент сжимал в трясущихся руках пистолет. Глаза его неестественно округлились под впечатлением того, что ему пришлось увидеть. Он понимал, что стал свидетелем чего-то... непонятного, и не был уверен, что осмелится нажать на курок и выстрелить в этого человека.

Гарри, не дав ему опомниться, вышиб пистолет из его руки. Потом, помедлив еще одну секунду, он позволил фантастическим формулам появиться на воображаемом дисплее своего мозга. Бегущие люди были совсем близко. Мимо просвистела пуля и, ударившись о мрамор, отколола куски камня.

На могильной плите Мёбиуса появилась словно ниоткуда дверь, раскрытая в никуда.

— Эта вполне подойдет, — подумал Гарри и сделал длинный прыжок.

Скорчившийся на холодной земле восточногерманский агент видел, как Гарри Киф вошел в камень... и исчез в нем!

Те, кто пытался окружить Гарри, неожиданно столкнулись друг с другом и остановились как вкопанные. Руки, державшие оружие, оставались вытянутыми, готовые выстрелить в любой момент. Холодным напряженным взглядом оглядываясь вокруг, они пытались отыскать Гарри. Покалеченный агент указывал им трясущимся пальцем на надгробие Мёбиуса. Потрясенный до глубины души, он не мог выговорить ни слова.

А пронизывающий холодный ветер все дул и дул...

* * *

В половине пятого вечера Драгошани был в курсе событий. Подтвердились его наихудшие опасения: Киф жив; больше того, он сумел каким-то образом испариться и избежать ареста. Как ему удалось сбежать — неизвестно, во всяком случае свидетельства были столь противоречивы и запутаны, что доверять им было нельзя. Один из агентов пропал, судя по всему, погиб, а другой серьезно покалечен, и теперь немцы подняли шум, требуя объяснить, с кем же в действительности им пришлось иметь дело. Ладно, пусть требуют чего угодно — Драгошани и сам хотел бы знать, с кем он все-таки имеет дело!

Так или иначе, но теперь заботы свалились на его плечи, а время поджимало. Не оставалось никаких сомнений, что Киф появится здесь. Появится сегодня вечером? Каким образом? Кто может ответить на этот вопрос? Когда конкретно? Это тоже казалось неразрешимой загадкой. Лишь в одном Драгошани был совершенно уверен, он придет! Один человек против целой армии. Это непосильная задача, такое невозможно представить, но Драгошани знал, что многое из того, что кажется невозможным обычным людям, на самом деле происходит...

Тем временем система срочного оповещения и сбора в особняке сработала великолепно. Прибыли те, кого потребовал вызвать Драгошани, и еще с полдюжины людей. Они заняли посты возле пулеметов на внешней стене и в пристройках, а также в хорошо укрепленных дотах, встроенных в контрфорсы главного здания. Экстрасенсы работали внизу, в лабораториях, где были созданы условия, наиболее отвечающие потребностям их талантов. Из офицеров Боровица Драгошани организовал собственный штаб.

В соответствии с его распоряжением особняк обследовали снизу доверху, но, узнав о бегстве Кифа, Драгошани приказал прекратить обыск. Теперь он знал, откуда следует ждать неприятностей. К тому времени подвалы были тщательно обследованы, доски пола и старинные плиты в старых зданиях подняты, фундаменты оголены. Три дюжины людей за три часа способны нанести значительный ущерб, особенно если знают, что от этого может зависеть их жизнь.

Но больше всего Драгошани приводила в ярость. Мысль о том, что причиной разрушений стал один человек. Весь хаос возник из-за него — из-за Гарри Кифа. А это означало, что Гарри Киф обладает огромной разрушительной силой. Но в чем она состоит? Драгошани знал, что он — некроскоп, ну и что из этого? Он также видел, как из реки поднялось мертвое тело и бросилось на помощь Гарри. Но это была его мать, и все происходило за тысячи миль отсюда, в Шотландии. А здесь нет никого, кто будет драться за Гарри.

Во всяком случае, у Драгошани всегда была возможность сбежать — ведь неприятности должны были, коснуться только особняка. Но бежать было не в его интересах. Вовсе не потому, что это сильно смахивает на предательство, а потому, что в этом случае не сбудется предсказание Игоря Влади — предсказание о том, что вампир внутри него погибнет сегодня вечером. Драгошани жаждал, чтобы это предсказание сбылось. Он действительно мечтал о том, чтобы это произошло именно сейчас, пока его мозг принадлежит только ему и способен испытывать подобное желание.

А что касается самого Влади... Группа оповещения обнаружила в его квартире адресованную невесте записку, в которой Влади объяснял причину своего отсутствия и обещал вскоре дать о себе знать откуда-нибудь с Запада. Драгошани едва ли не с удовольствием передал его подробное описание на все возможные пункты выезда. Приказ был беспощаден: во имя безопасности и процветания СССР Влади должен быть немедленно по обнаружении уничтожен.

Итак, с Влади все ясно, и все-таки... может, лучше было бы, чтобы он остался здесь? Драгошани много думал об этом. В чем настоящая причина бегства Влади? Испугался ли он Драгошани, или было что-то еще, от чего он попытался скрыться?

Предчувствовал ли он, что приближается нечто ужасное, видел ли то, что произойдет в самом ближайшем будущем?

Глава 16

Все случилось так, как Гарри и предполагал. За дверью Мёбиуса он обнаружил Первородную Тьму, черноту, которая существовала еще до возникновения Вселенной.

Это было не просто отсутствие света — это было отсутствие чего бы то ни было, всего. Он будто находился в центре черной дыры, но черная дыра обладает невероятным притяжением, а здесь оно не существовало вовсе. С одной стороны, это можно было назвать метафизическим существованием, но с другой стороны, здесь вообще ничего не существовало. Это было просто “место”, но то место, где ни один Бог не произнес своих знаменитых, взывающих к жизни слов: “Да будет свет!"

Он был нигде и одновременно везде, внутри и снаружи. Отсюда можно было направиться куда угодно и в то же время никуда, навсегда. И это было бы действительно навсегда, навечно, ибо в лишенной времени среде ничто не старело и не изменялось, кроме как под воздействием усилия воли. А потому Гарри Киф был здесь чужеродным телом, соринкой в глазу бесконечности Мёбиуса, следовательно, она неизбежно попытается отвергнуть его. Уже сейчас он ощущал воздействие нематериальных сил, выталкивающих его, пытающихся заставить переместиться из нереального обратно в реальное. Но он не должен поддаваться.

Он мог вызвать в воображении множество дверей, миллионы и миллионы их вели во все времена и все места обитания. Но он знал, что проникновение в большинство из этих времен и мест грозит смертью. Ему незачем проникать, подобно Мёбиусу, в далекие галактики, в глубокий космос. Гарри был не только плодом сознания, он был и плодом материи. Он не испытывал желания замерзнуть, поджариться, растаять или взорваться.

Вот почему правильный выбор двери был сейчас важнейшей проблемой.

Гарри не имел понятия, переместился ли он на ярд или на световой год, после того как прыгнул в надгробный камень Мёбиуса, находился он здесь минуту или месяц, до того момента как впервые ощутил попытки воздействия каких-то других сил, но не тех, которые прежде старались вытолкнуть его из гиперпространственно-временного измерения. Это были даже не толчки, а, скорее, мягкое давление, словно неведомые силы хотели направить его куда-то. Он уже ощущал нечто подобное, когда плыл подо льдом по следу своей матери, прежде чем вынырнуть на поверхность из полыньи под нависающим над рекой берегом. Гарри, однако, не чувствовал со стороны сил никакой угрозы.

Он последовал за ними, вместе с ними, чувствуя, как они становятся все активнее. Он доверился им, как слепой доверяется дружелюбному голосу, всецело на него полагаясь. Или он был похож на летящего на огонь мотылька? Нет, интуитивно Гарри чувствовал, что там, куда он направляется, угрозы нет. Набирая силу, поток нес его по параллельному пространственно-временному пути. Он вдруг увидел свет в конце тоннеля и усилием воли направил движение в необходимом направлении.

— Хорошо, — прозвучал в голове у Гарри далекий голос. — Очень хорошо. Иди ко мне, Гарри Киф, иди...

Голос был женским, но совершенно лишенным теплоты. Он был таким же тонким и колючим, как ветер на Лейпцигском кладбище, и не менее древним.

— Кто вы? — спросил Гарри.

— Друг, — яснее и ближе послышался ответ. Напрягая волю, Гарри продолжал двигаться в сторону звучавшего голоса. Он заставлял себя... следовать по указанному пути. И вот наконец перед ним дверь Мёбиуса. Достигнув ее, он остановился.

— А как мне узнать, действительно ли вы друг? Как узнать, можно ли вам довериться?

— Я тоже однажды задавала подобный вопрос, — почти в самое ухо проговорил голос. — Потому что тоже не знала путь к истине. Но я поверила.

Гарри усилием воли открыл дверь и вошел в нее. Он вдруг почувствовал, что все еще летит в своем первоначальном прыжке, примерно в трех дюймах над землей, потом упал и, раскинув руки, впился в землю пальцами. Звучавший в его голове голос издал легкий смешок.

— Ну вот, — произнес он. — Ты видишь? Друг...

Ошеломленный, чувствуя головокружение и слабость, Гарри медленно вытащил пальцы из мягкой сухой земли, приподнял голову и огляделся вокруг. В глаза ему ударил свет, от яркости красок окружающего мира он испытал почти физическую боль. Свет и тепло. Вот первое, что ощутил Гарри, — было очень тепло. Теплой была земля, на которой он лежал, необычайно теплыми были лучи солнца, согревавшие его шею и спину. Где же он очутился? И на Земле ли он?

Голова кружилась, но он медленно сел, постепенно начиная ощущать воздействие земного притяжения. Мир перед глазами перестал вертеться, и из груди Гарри вырвался громкий вздох облегчения.

Гарри мало путешествовал в своей жизни, в противном случае он непременно понял бы, что оказался где-то в Средиземноморье. Желтовато-коричневая перемешанная с песком земля, свойственная этому региону растительность, теплое даже в январе солнце, свидетельствующее о близости к экватору. В отдалении виднелась горная гряда с выступающими невысокими вершинами, чуть ближе — руины белоснежных стен и остатки каких-то каменных сооружений, а над головой...

Пара реактивных военных самолетов пронеслась в чистом ярко-голубом небе, словно две серебряные стрелы, и скрылась за горизонтом, оставив после себя белый след. Оглушивший поначалу шум моторов постепенно затих вдали.

Облегченно вздохнув, Гарри вновь повернулся в сторону развалин. Ближний Восток? Вполне возможно. Похоже на древнее поселение, ставшее жертвой природных катаклизмов. Куда же он все-таки попал?

— Аэндор, — раздался вдруг в его голове голос. — Таково было название в те времена. Здесь был мой дом.

Аэндор? Теперь все встало на свои места. Библейский Аэндор? Место, куда перед свой смертью на склонах Гелвуи пришел Саул в поисках... ворожеи? волшебницы?

— Да, именно так меня называли, — холодно фыркнула она, — Аэндорская волшебница. Но это было очень давно, и в то время много было разного рода колдунов и ведьм. У меня был великий дар, но теперь в мире появился еще более могущественный. Я услышала о нем, о могучем даре чародея в своем долгом сне, и зов был столь настойчив, что разбудил меня. Мертвые считают его своим другом, а среди живых немало таких, кто боится его. Да... И тогда я решила поговорить с этим чародеем, о котором в мире мертвых слагают легенды. И подумать только! Я позвала — и он пришел! Его имя — Гарри Киф...

Гарри вгляделся в землю, на которой сидел, потрогал ее руками, но на них осталась лишь сухая пыль.

— Вы... здесь? — спросил он.

— Я превратилась в прах мира, — ответила она. — Мой прах здесь.

Гарри кивнул головой — два тысячелетия большой срок.

— Почему вы помогли мне? — спросил он.

— А ты хотел бы, чтобы меня прокляли все мертвые мира? — тут же откликнулась она. — Почему я помогла тебе? Потому что они попросили меня об этом! Все! Слава летит впереди тебя, Гарри! “Спаси его, — умоляли они, — потому что мы любим его!"

Гарри снова кивнул.

— Моя мать просила вас об этом.

— Твоя мать, да, но далеко не она одна, — ответила волшебница. — Конечно, она твоя главная защитница, но мертвых много. Она молила меня за тебя, да, но вместе с нею тысячи других.

— Но я не знаком с тысячами мертвых, — удивленно сказал Гарри. — Я знаю их не более дюжины, ну от силы два десятка.

И снова волшебница сухо и невесело фыркнула.

— Но они знают тебя! А разве я могу не прислушаться к просьбам собратьев по подземному миру?

— Вы действительно хотите помочь мне?

— Да.

— Вы знаете, что мне предстоит сделать?

— Да, мне рассказали.

— Тогда окажите мне любую возможную помощь — если, конечно, это ваших силах. Хотя, не сочтите это неблагодарностью с моей стороны, я сомневаюсь в том, что вы способны многим помочь.

— Думаешь? Но я обладала теми же способностями, которыми обладаешь ты, еще две тысячи лет назад. И разве я забыла свое искусство? Сам царь обращался ко мне за помощью, Гарри Киф!

— Саул? Ну, ему мало было пользы от этого, — сказал Гарри, но в голосе его не было и тени злорадства.

— Он просил меня открыть будущее, — как бы защищаясь ответила волшебница, — и я рассказала о том, что его ждет.

— А мое будущее вы можете предсказать?

— Твое будущее? — Она на минуту замолкла, потом заговорила вновь. — Я уже заглянула в твое будущее, Гарри, но лучше не спрашивай меня о нем.

— Что, все так плохо?

— Тебе предстоит совершить множество дел, исправить многие несправедливости. Но если я расскажу о том, что тебя ждет, у тебя может не хватить сил для выполнения этой задачи. Как и Саул, ты можешь исчезнуть с лица земли.

Сердце у Гарри упало.

— Я должен умереть?

— Какая-то часть тебя умрет. Гарри тряхнул головой.

— Мне не нравится тон, каким вы это сказали. Разве вы не расскажете мне подробнее?

— Больше я не стану ничего говорить.

— Тогда, быть может, вы поможете мне ориентироваться в измерении Мёбиуса? Я имею в виду умение находить нужное направление. Не представляю, что бы я делал, если бы вы не указали мне путь.

— Но я в этом ничего не понимаю, — озадаченно ответила волшебница. — Я всего лишь звала тебя, а ты слышал мой голос. Так почему бы тем, кто любит тебя, не указывать тебе дальнейший путь?

Возможно ли это? Гарри решил, что вполне возможно.

— Ну вот, это уже кое-что, — сказал он. — Можно попытаться. Чем еще вы поможете мне?

— Для царя Саула я вызвала тень Самуила, — ответила она. — А теперь кое-кто будет разговаривать с тобой. Мне же позволь стать посредницей в ваших беседах.

— Но я и сам могу разговаривать с мертвыми! Это же очевидно! — воскликнул Гарри.

— Но только не с этими тремя, поскольку ты их не знаешь.

— Что ж, очень хорошо. Позволь мне побеседовать с ними.

— Гарри Киф! — раздался вдруг в его голове незнакомый голос, тихий, но отчетливо выдаваюший былую жестокость хозяина. — Я видел вас лишь однажды, и вы тоже видели меня. Меня зовут Макс Бату.

От изумления и возмущения Гарри не мог вымолвить ни слова и лишь с отвращением сплюнул на землю. Но потом все же заговорил:

— Макс Бату? Вы мой враг! Вы убили сэра Кинана Гормли! — Потом, вспомнив вдруг, с кем именно он разговаривает, удивленно добавил:

— Но разве вы мертвы? Ничего не понимаю.

— Драгошани убил меня, — ответил Бату. — Он сделал это, чтобы в придачу к своему дару некроманта завладеть и моим талантом. Он перерезал мне горло и высосал все внутренности, оставив гнить мое тело. Теперь он обладает черным глазом. Я не претендую на то, чтобы быть вашим другом, Гарри Киф, но еще меньше дружеских чувств я испытываю к Драгошани. Все это я говорю потому, что могу помочь вам убить его, прежде чем он убьет вас. Это станет моей местью!

Голос Макса Бату затих, и на смену ему пришел другой.

— Меня называли Тибором Ференци, — тон его был горек и печален. — Я мог бы жить вечно. Я был вампиром, Гарри Киф, но Драгошани уничтожил меня! Я был бессмертным, а вот теперь превратился в мертвеца.

Вампир! Именно это слово возникало в игре Гормли и Кайла! Кайл предвидел появление вампира в будущем Гарри.

— И все же я едва ли могу осуждать Драгошани за убийство вампира, — сказал он.

— А я и не хочу, чтобы ты осуждал его, — голос неожиданно стал жестким, печаль мгновенно улетучилась из него. — Я хочу, чтобы ты убил его! Я хочу, чтобы этот лживый, самозванный некромант, этот неверный пес сдох! сдох! сдох! Чтобы он умер, как и я. И я уверен, он умрет, уверен, ты убьешь его, — но только с моей помощью. Только если ты... заключишь сделку со мной.

— Не делай этого, Гарри, — предостерегающе сказала Аэндорская волшебница. — Сам Сатана не может сравниться с вампиром, если речь идет об обмане и предательстве!

Гарри прислушался к словам волшебницы.

— Никаких сделок! — ответил он.

— Но я прошу так мало! — почти захныкал вампир.

— Чего именно?

— Чтобы ты пообещал мне время от времени, нечасто, когда найдешь время, беседовать со мной. Потому что нет никого, кто был бы более одинок, чем я теперь, Гарри Киф.

— Хорошо, обещаю.

Бывший вампир с облегчением вздохнул.

— Спасибо. Теперь я понимаю, почему мертвые любят тебя. А теперь слушай, Гарри: внутри у Драгошани сидит вампир! Он еще недостаточно взрослый, но растет быстро и еще быстрее обретает свойственные вампирам качества. Ты знаешь, каким образом можно убить вампира?

— Деревянным колом?

— Деревянным колом его можно лишь пригвоздить к месту. Но после ты должен отрубить ему голову.

— Я запомню это, — нервно облизывая губы, произнес Гарри.

— И не забудь о своем обещании, — напомнил ему Тибор, и голос его постепенно затих и исчез.

Несколько минут царило молчание, Гарри остался наедине со своими мыслями об ужасной двойственной природе существа, против которого ему предстояло бороться. И тут в тишине раздался голос третьего, и последнего, собеседника.

— Гарри Киф! — громко и резко заговорил последний посетитель. — Ты не знаешь меня, но, возможно, слышал что-либо обо мне от сэра Кинана Гормли. Я — Григорий Боровиц. Я был им, но теперь меня больше нет. Драгошани убил меня, воспользовавшись черным глазом Макса Бату. Из-за его вероломства я умер в расцвете сил.

— Значит, вы тоже хотите отомстить, — сказал Гарри. — Но неужели у этого Драгошани не было друзей? Ни одного?

— Я был ему другом. У меня были планы относительно Драгошани, большие планы. Но у этого мерзавца оказалось свое на уме! Я стал не нужен ему. Он убил меня, чтобы выудить все, что мне известно об отделе экстрасенсорики, чтобы завладеть всем, что я создал своими руками. Более того, я думаю, он стремится к господству над всем миром. Я имею в виду — буквально над всем, что находится под солнцем. И если он останется жив, он добьется своей цели, — неизбежно добьется!

— Неизбежно?

Гарри мысленно ощутил дрожь, охватившую Боровица.

— Видишь ли, он еще не закончил со мной. Тело мое лежит сейчас на даче, там, где он оставил его. Но рано или поздно оно попадет к нему в руки, и тогда он поступит со мной так же, как поступил с Максом Бату. Я не хочу этого, Гарри. Я не хочу, чтобы этот нечестивец копался в моих внутренностях, вытягивая из них тайны!

Ужас Боровица частично передался Гарри, но жалости он по-прежнему не испытывал.

— Я вас понимаю, — сказал он. — Но если бы он не убил вас, я сделал бы это сам. Если бы смог. За мою мать, за Кинана Гормли, за всех тех, кому вы успели причинить зло.

— Да, да, конечно же, ты непременно сделал бы это, — без тени неприязни в голосе ответил Боровиц. — Если бы смог. Но прежде чем заняться тайными интригами, я был солдатом, Гарри Киф. И в отличие от Драгошани мне известно, что такое честь. Именно поэтому я хочу помочь тебе.

— Что ж, я принимаю ваши доводы, — ответил Гарри. — Так чем вы можете мне помочь!

— Во-первых, я могу рассказать все, что мне известно об особняке в Бронницах, о его внутреннем и внешнем устройстве, о людях, которые там работают. Слушай... — И он передал Гарри все сведения об особняке и о находящихся в нем экстрасенсах. — А теперь я поведаю тебе нечто такое, что ты можешь с успехом использовать благодаря своему удивительному таланту. Как я уже говорил, прежде я был солдатом. И обладал непревзойденными знаниями в военных науках. Я изучил военную историю всего человечества, от самого его зарождения. Я исследовал ход и ведение войн на всей планете, досконально знал все поля древних битв. Ты спрашиваешь, чем я могу помочь тебе? Слушай — и ты поймешь.

По мере того как Гарри слушал, глаза его открывались все шире, а на лице появилась мрачная усмешка. До сих пор он ощущал крайнюю усталость, чувствовал, какой тяжестью давит на плечи стоящая перед ним непосильная задача. Но теперь огромный груз словно свалился с него. В конце концов у него появился шанс. Наконец Боровиц закончил свой рассказ.

— Несмотря на то что мы с вами никогда не встречались и были врагами, — сказал Гарри, — я все-таки благодарю вас. Вы, конечно же, понимаете, что я, как и Драгошани, намерен уничтожить вашу организацию?

— Что ты, что он — какая разница? — резко ответил Боровиц. — В любом случае мне пора идти. Если получится, я хочу выяснить еще кое-что...

И голос его замер, как и звучавшие до того.

Гарри оглядел лежавшую вокруг неровную местность и заметил, что солнце опустилось довольно низко. Вдоль горного хребта носились пылевые вихри. В воздухе парили орлы. День клонился к вечеру. Тени становились все длиннее, но, погруженный в мысли, Гарри еще долго сидел на песке, подперев руками голову.

Наконец он сказал:

— Все они хотят помочь мне.

— Потому что ты даришь им надежду, — ответила Аэндорская волшебница. — Веками с незапамятных времен мертвые тихо лежали в своих могилах. Но теперь они воспряли, они ищут друг друга, разговаривают между собой, потому что ты научил их этому. Они обрели своего кумира. Тебе стоит их только попросить, Гарри Киф, и они станут повиноваться тебе...

Гарри встал, оглянулся вокруг и почувствовал, как его охватывает вечерняя прохлада.

— Я не вижу больше причин оставаться здесь, — сказал он. — А что касается вас, леди, то я просто не знаю, как мне отблагодарить вас.

— Свою благодарность я уже получила, — ответила она, — сонмы мертвых говорят мне спасибо. Он кивнул.

— Я хотел бы прежде поговорить с некоторыми из них.

— Тогда иди, — сказала волшебница. — Как и всех других людей, тебя ждет будущее.

Ничего не ответив, Гарри вызвал в сознании двери Мёбиуса и шагнул в одну из них.

* * *

Поначалу он отправился к матери, без труда найдя к ней дорогу. Потом посетил в Хардене “сержанта” Грэхема Лейна и покоившегося не "более чем в пятидесяти ярдах от него Джеймса Гордона Ханнанта, затем отправился в Кенсингтон, туда, где был рассеян прах сэра Кинана Гормли, но где по-прежнему пребывал сам сэр Кинан, и, наконец, на дачу в Жуковке — к Григорию Боровицу. В каждом из этих мест он провел не более десяти — пятнадцати минут, за исключением последнего. Одно дело — разговаривать с мертвыми, лежащими в своих могилах, и совсем другое — с тем, кто сидит перед тобой, глядя на тебя остекленевшими, гноящимися глазами.

Так или иначе, когда с этим было покончено, Гарри остался вполне доволен тем, что теперь хорошо знает свое дело и научился прекрасно ориентироваться в сложных лабиринтах пространства Мёбиуса. Ему оставалось посетить еще одно место. Но для начала он снял со стены двуствольный дробовик и набил карманы взятыми из ящика патронами.

Было ровно 18 часов 30 минут по восточноевропейскому времени, когда он вновь вернулся на ленту Мёбиуса и направился по ней, из Жуковки в особняк в Бронницах. По пути он вдруг заметил, что по ленте рядом с ним движется кто-то еще, что он не один в бесконечности.

— Кто там? — мысленно крикнул он в непроглядную тьму.

— Всего лишь еще один мертвец, — донесся до него чей-то невеселый голос. — При жизни я умел предвидеть будущее, но мне нужно было умереть, чтобы до конца осознать величину своего таланта. Как ни странно, но в вашем “настоящем” я все еще жив, однако вскоре я должен буду погибнуть.

— Я не понимаю вас, — ответил Гарри.

— А я и не ожидал, что вы сразу все поймете. Я здесь именно для того, чтобы объяснить. Меня зовут Игорь Влади. Я работал на Боровица. Я совершил ошибку, заглянув в собственное будущее и прочитав там о своей смерти. Она произойдет через два дня, если вести отсчет от вашего “настоящего”, я буду убит по приказу Драгошани. Но и после смерти я буду использовать свои возможности. То, что я делал при жизни, я с большим успехом буду, делать после смерти. При желании я смогу заглянуть в прошлое, в начало времен, или в будущее — до самого конца веков. Если время вообще может иметь конец и начало. Безусловно, не может — все в мире является частью бесконечности Мёбиуса, не имеющей ни начала, ни конца изогнутой петли, заключающей в себе пространство и время. Позвольте мне показать вам кое что...

И он продемонстрировал Гарри двери в будущее и прошлое. Стоя на порогах, Гарри мог видеть то, что уже произошло, и то, что только должно случиться. Однако он не в состоянии был понять все, что открылось его глазам. За дверью в будущее он увидел хаос — переплетение множества миллионов голубых линий, одна из которых, беря начало прямо от него самого, простиралась далеко в будущее — в его будущее. Точно так же, стоя в дверях прошлого, он видел ту же голубую линию, вместе с миллионами и миллионами других, уходящую от него в минувшее — в его прошлое. Исходящее от линий голубое сияние было таким сильным и ярким, что почти ослепило Гарри.

— Но почему от вас не исходит никакого света? — спросил он Игоря Влади.

— Потому что мой свет погас. Теперь я подобен Мёбиусу — я всего лишь разум. И как для него не существует тайн в пространстве, мне открыты тайны времени.

Немного подумав, Гарри попросил:

— Я хочу еще раз увидеть линию свой жизни. И снова он оказался перед открытой дверью в будущее. Он заглянул в сияющее ярко-голубым светом горнило грядущего и увидел мерцание уходящей вдаль неоновой ленты — линии своей жизни. Тут же он увидел конец этой ленты, и ему вдруг показалось, что она не исходит от него, а, наоборот, входит в него. По мере того как он неумолимо приближается к концу жизни, тело его поглощает голубую линию. Теперь он ясно мог видеть, как конец ее несется к нему из будущего со скоростью лайнера.