Шахматная партия Дерини

      – Хорошо, милорд.
      Когда Хилари удалился, Морган задумчиво провел рукой по волосам и снова стал расхаживать по саду.
      То, что Келсон послал письмо с кораблем, было очень странно. Он никогда так раньше не делал. Особенно в это время года, когда погода здесь, на севере, очень неустойчива.
      На всем этом лежала печать чего-то зловещего, как в том сне!
      Он внезапно вспомнил сон, который видел прошлой ночью и понял, что этот сон тоже был одной из причин его сегодняшнего беспокойства. Морган плохо спал, что было для него необычно, так как он мог легко заставить себя уснуть. Но в эту ночь его мучили кошмары. Странные живые жуткие существа, которые заставляли его просыпаться в холодном поту.
      Он видел Келсона, который напряженно слушал кого-то, у которого Морган мог видеть только спину, и Дункана, чье лицо, обычно спокойное и бесстрастное, на сей раз было встревоженным и разгневанным, что было непохоже на его кузена.
      И затем призрачное, наполовину спрятанное в капюшоне лицо, лицо человека из легенды. Лицо Камбера Кулди, бывшего святого, патрона магии Дерини.
      Морган очнулся от дум и увидел, что стоит перед гротом Времени, который уже триста лет служил местом уединения герцогов Корвина.
      Садовники поработали уже и здесь. Они сгребли в кучу от входа в грот старые листья и сожгли их, но внутри еще валялись обломки льда.
      Повинуясь импульсу, Морган потянул на себя скрипучую дверь и вошел внутрь.
      Взяв со стены у входа горящий факел, он отгреб ногами обломки льда и пошел в холодную глубину грота.
      Грот Времени внутри был невелик, хотя снаружи он возвышался над уровнем сада на 20 футов. Он был сделан из огромных камней. Летом и весной эти камни зарастали густым кустарником и небольшими деревьями, между которыми росли цветы. С одной из каменных стен пещеры стекал ручеек, образуя небольшой водопад.
      Внутри это строение выглядело как настоящая пещера. Стены были неотделанными, грубыми и сырыми. Когда Морган вошел туда, он почувствовал, что низкий потолок давит на него.
      Слабый солнечный свет проникал сквозь маленькое зарешеченное окно в противоположном конце пещеры и падал на черный мраморный саркофаг, который занимал большую часть пространства комнаты. Это была гробница Доминика, первого герцога Корвина. В центре пещеры стояло вырубленное из целого камня кресло, обращенное к саркофагу. На саркофаге стоял подсвечник со свечами. Но металл его потускнел за долгую зиму. Наполовину сгоревшие свечи были изъедены мышами.
      Однако Морган пришел сюда не для того, чтобы почтить память своего предка. Его влекло другое.
      Боковая стена пещеры была тщательно отделана. На ней изображались мозаичные портреты тех, кто покровительствовал дому Корвинов.
      Морган одним взглядом окинул их: Троицу, Архангела Михаила, поражающего мечом дракона Тьмы, Святого Георгия и его дракона. Были еще и другие, но Моргана интересовал только один.
      Повернувшись налево, он сделал три привычных шага, которые привели его к противоположной стене. Затем он поднял факел, и перед ним возникло изображение Камбера Кулди, лорда Дерини Кулди, Дефенсора Хомини.
      Морган так и не мог понять эти странные чувства, которые овладевали им, когда перед ним был этот святой. Он оценил этого святого совсем недавно, когда вместе с Дунканом боролся за то, чтобы сохранить Келсона на троне.
      Тогда у него были Видения.
      В первый раз Морган ощутил чье-то присутствие. У него возникло чувство, что его коснулись чьи-то руки и чья-то энергия потекла через него.
      Но затем он увидел лицо – а, может, он просто думал, что видит его. И все это оказалось каким-то образом связанным с легендарным святым Дерини.
      Святой Камбер. Камбер Кулди.
      Имя, которое громко прозвучало в истории Дерини.
      Камбер, который открыл в мрачные годы Царствования, что могущество Дерини можно в некоторых случаях передать человеку.
      Камбер, который возглавил движение за Реставрацию и снова привел людей к власти.
      За это он был канонизирован, причислен к лику святых. Благодарное человечество воздало пышные почести тому, кто покончил с ненавистной диктатурой Дерини. Но память человеческая коротка. Пришло время, когда люди забыли мучения, принятые от злых Дерини. Настали времена черной реакции, пролетевшей бурей по Одиннадцати Королевствам, времена, которых многие люди теперь стыдились и которые желали бы забыть.
      Тысячи невинных Дерини пали жертвами начавшихся гонений. Приняли смерть от мечей или были убиты другими изощренными способами. Считалось, что они принимали кару за все то, что делали их отцы.
      Когда гроза утихла, осталась только горстка Дерини. Некоторые из них скрывались в убежищах, другие получили покровительство у высокопоставленных лордов, которые еще не забыли, как все было на самом деле.
      Естественно, что в годы реакции первой жертвой пал Камбер Кулди.
      Он был вычеркнут из списков Святых.
      Камбер Кулди, Дефенсон Хоминум, Камбер Кулди, патрон магии Дерини.
      Камбер Кулди – вот на кого смотрел сейчас Морган с нетерпеливым любопытством, пытаясь понять, какие же странные узы связывают его с давно умершим лордом Дерини.
      Морган поднес факел поближе к мозаике, стараясь уловить более тонкие черты лица на примитивном изображении. Глаза смотрели прямо на него – легкий взгляд казался живым над твердым решительным подбородком. А остальная часть лица находилась в тени под монашеским капюшоном, накинутым на голову.
      Однако у Моргана сложилось твердое впечатление, что у Камбера светлые волосы. Он не мог сказать, откуда оно у него. Возможно, это отголоски тех видений, что у него были.
      Дрожь пробежала по его спине, когда он вспомнил видения. Был ли это действительно Камбер Кулди? Или не он?
      Ну, а если не Святой Камбер, тогда кто же?…
      Другой Дерини?
      Никто из людей не смог бы так сильно воздействовать на него и его мозг.
      А если это Дерини, то почему он не объявится и не поговорит? Ведь он знает, что должен чувствовать Морган при этих видениях.
      Кажется, он помогает Моргану, но почему же тайно?
      Наверное, это все-таки Святой Камбер.
      Морган вздрогнул при этой мысли и перекрестился, а затем взял себя в руки. Такие размышления могут привести его бог знает куда. Он должен мыслить здраво и хладнокровно.
      Внезапно он услышал какой-то шум во дворе за садом, а затем шаги бегущего по дорожкам человека.
      – Морган! Морган!
      Проскользнув по узкому проходу обратно, Морган вставил факел назад в отверстие в стене и вышел из грота на солнечный свет. Дерри тут же заметил его и побежал к нему прямо по газонам.
      – Лорд! – кричал Дерри. Его лицо светилось от возбуждения. – Выходите во двор, посмотрите, кто здесь!
      – «Рафалия» еще не в порту? – спросил Морган, направляясь к двери.
      – Нет, сэр, – засмеялся Дерри, качая головой. – Вы сами увидите, идем!
      Заинтригованный Морган, удивленно подняв брови, пошел за Дерри.
      На лице Дерри светилась улыбка от уха до уха. А это обычно означало присутствие хорошей лошади, красивой женщины или…
      – Дункан! – Морган вслух выкрикнул то, что пришло ему в голову. Он прошел через садовые ворота и во дворе увидел своего кузена.
      Дункан слезал со своего огромного серого жеребца.
      Его черный плащ намок и был забрызган грязью, полы дорожной сутаны обтрепаны и тоже в грязи.
      Двенадцать воинов в королевских цветах, сопровождавшие его, тоже спрыгивали со своих коней. Среди них Морган узнал личного слугу Келсона, молодого Ричарда Фиц Вильяма, который держал под уздцы жеребца, когда Дункан спешивался.
      – Дункан! Старый проныра! – воскликнул Морган, огромными прыжками устремляясь через мощеный булыжником двор, к своему кузену. – Какого дьявола ты здесь, в Короте?
      – Решил заехать в гости, – ответил Дункан. Его глаза светились удовольствием, когда он и Морган обнялись, радостно приветствуя друг друга. – В Ремуте стало слишком жарко, и я решил навестить любимого кузена. Уверен, архиепископ очень рад, что избавился от меня.
      – Хорошо, что он сейчас не видит тебя, – рассмеялся Морган, когда Дункан снял с коня пару седельных сумок и перебросил их себе на плечо. – Ты только посмотри на себя! Весь в грязи и пахнет от тебя, как от лошади. Пойдем, ты вымоешься. Дерри, проследи, чтобы об охране Дункана тоже позаботились. А потом пришли слуг, чтобы приготовить ванну.
      – Хорошо, милорд. – Дерри поклонился и направился к воинам. – Добро пожаловать в Корот, отец Дункан.
      – Благодарю, Дерри.
      Дерри отправился отдавать распоряжения, а Морган и Дункан поднялись по ступеням и вошли в большой холл.
      Там царила страшная суета: шла подготовка к сегодняшнему вечеру.
      Толпы слуг и служанок носились взад и вперед, расставляя столы и скамьи, развешивая гобелены, снятые раньше для чистки по случаю такого события.
      Через холл туда и обратно бегала кухонная прислуга и повара, очевидно, уже вовсю занятые своим делом.
      Пажи тщательно полировали металлические части кресел, стоящих вокруг главного стола.
      Всей этой кутерьмой управлял лорд Роберт. Ничто не ускользало от его бдительного взора.
      Когда столы были расставлены, Роберт приказал девушкам принести из кухни масло и протереть им столы, чтобы снять паутину, образовавшуюся за долгие годы. Затем он стал руководить размещением на столах роскошных канделябров из сокровищницы герцога.
      Справа в холле лорд Гамильтон, сенешаль замка Корот, обдумывал план размещения музыкантов, которые будут во время обеда услаждать слух гостей.
      В данный момент он горячо спорил со знаменитым трубадуром Гвидоном, которого пригласил Морган.
      Когда подошли Морган с Дунканом, маленький трубадур уже был вне себя от гнева. Он приплясывал на полу, чуть не выскакивая из своего камзола. В его глазах горела ярость. Он топнул ногой и отвернулся от Гамильтона с явным отвращением.
      Морган поймал его взгляд и поманил пальцем.
      Трубадур бросил на Гамильтона последний негодующий взгляд, подошел к Моргану, поклонился ему и сказал:
      – Ваша Милость! Я не желаю больше работать с этим человеком. Он туп, самодоволен и не имеет никакого отношения к искусству.
      Морган постарался скрыть улыбку.
      – Дункан, я имею честь представить тебе мастера Гвидона Пленнета.
      Это самый яркий талант при моем дворе. Должен добавить, что он самый искусный исполнитель баллад во всех Одиннадцати Королевствах – конечно, когда он не ссорится с моими слугами. Гвидон, это мой кузен по отцу, монсеньор Дункан Мак Лейн.
      – Добро пожаловать в Корот, монсеньер! – пробормотал Гвидон, игнорируя все пышные похвалы и последние ехидные слова Моргана. – Его Милость много и хорошо говорил о вас. Я думаю, что пребывание здесь доставит вам удовольствие.
      Дункан ответил ему с поклоном:
      – Благодарю. В Ремуте о тебе много говорят. Утверждают, что ты лучший трубадур со времен Ловиллина. Я уверен, что ты с успехом подтвердишь свою репутацию.
      – Гвидон будет петь сегодня вечером, если ему самому разрешат расположить музыкантов, монсеньор, – трубадур поклонился. – Но если лорд Гамильтон настоит на своей идиотской расстановке, то боюсь, что мое пение ничего, кроме головной боли, не вызовет. Так что тогда я, конечно, не буду участвовать в концерте.
      Он величественно выпрямился и театральным жестом сложил руки на груди. Морган едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
      – Отлично, – сказал он, кашлянув, чтобы подавить улыбку. – Передай Гамильтону, что я разрешил тебе сажать музыкантов по своему усмотрению. И я не желаю больше слышать о ссорах, понятно?
      – Конечно, Ваша Милость!
      С коротким поклоном он круто повернулся и пошел обратно со все еще сложенными на груди руками.
      Когда он подошел к своему месту, лорд Гамильтон заметил его и повернулся к Моргану, прося поддержки. Но Морган просто покачал головой и жестом показал на Гвидона.
      Со вздохом, который можно было услышать даже на улице, Гамильтон поклонился Моргану и оставил поле битвы своему сопернику.
      Гвидон с достоинством занял его место и, надувшись, как индюк, начал распоряжаться.
      – Он всегда так горяч? – спросил Дункан, оглядываясь назад, когда они с Морганом прошли через холл и стали подниматься по узкой лестнице.
      – Нет, не всегда. Обычно еще хуже.
      Они поднялись наверх, и подошли к тяжелой двери, в которую было вделано изображение Грифона Моргана.
      Морган прикоснулся к его глазу своим перстнем, и дверь бесшумно открылась.
      Они вошли в личный кабинет Моргана, его комнату магии, его святая святых.
      Эта круглая комната, примерно метров тридцати в диаметре, размещалась в самой высокой башне замка. Толстые стены были сложены из грубого камня. Их прорезали окна с зелеными стеклами высотой от уровня глаз человека до потолка. По ночам, когда в комнате горели свечи, башню было видно за много миль. Семь окон светились как семь зеленых маяков в ночном небе.
      Справа от двери находился большой камин с отверстием шесть на восемь футов. Над ним висело шелковое знамя с тем же изображением Грифона, что и на двери кабинета.
      На камине были расставлены различные ритуальные предметы. Всю противоположную сторону занимала гобеленовая карта всех Одиннадцати Королевств. Под ней стоял огромный книжный шкаф, набитый толстыми томами.
      Слева от шкафа располагался тоже огромный письменный стол с резным креслом возле него. Слева от стола – диван, покрытый черной меховой накидкой. А слева от двери – небольшой алтарь темного дерева, на котором стояло распятие.
      Все это Дункан охватил взглядом в одно мгновение, а затем его внимание было привлечено к центру комнаты, где в туманном изумрудном свете, струившемся из круглого окна в потолке, стоял небольшой круглый стол.
      К столу были придвинуты два удобных, обитых зеленой кожей, кресла. В центре стола находилась золотая статуэтка Грифона, в когтях которого покоился прозрачный янтарный шар диаметром в четыре дюйма.
      Дункан присвистнул от удивления и подошел к столу, не отрывая взгляда от янтарного шара.
      Сначала он хотел дотронуться до него, но затем изменил свои намерения и остановился, восхищенно глядя на него.
      Морган подошел к нему, улыбнулся и облокотился о спинку кресла.
      – Ну, как? – спросил он.
      Вопрос был чисто риторическим, так как вид Дункана с полной очевидностью говорил о его реакции.
      – Изумительно, – прошептал Дункан с тем благоговейным трепетом, с которым говорит знаток и любитель искусства при виде шедевра. – Откуда у тебя такой огромный… ведь это же кристалл шираля, да?
      Морган кивнул:
      – Да, конечно. Его привез для меня несколько месяцев назад один торговец из Хорта Орсаля. И, должен добавить, за огромные деньги. Ну, не бойся. Притронься, если хочешь.
      Дункан сел в одно из кресел, и седельные сумки, о которых он совершенно забыл, стукнулись о край стола. Он с удивлением посмотрел на них, а затем вспомнил, и на его лице появилась тревога.
      Дункан положил сумки на стол и начал говорить, но Морган покачал головой.
      – Сначала кристалл, – сказал он, видя беспокойство кузена. – Я не знаю, что у тебя такое, что ты считаешь самым важным, но все равно это может подождать.
      Дункан прикусил губу и долго смотрел на Моргана. Затем кивнул, согласившись, и опустил сумки на пол.
      Он глубоко вздохнул, сложил руки вместе, выдохнул и стал приближать ладони к шару.
      Как только он расслабился, шар стал светиться.
      – Великолепно, – выдохнул Дункан, опуская руки ниже, чтобы видеть поверхность шара. – С кристаллом такого размера я могу формировать изображение без всякого труда и с первой попытки.
      Снова сконцентрировавшись, он устремил взор вглубь кристалла и свечение стало усиливаться.
      Шар перестал быть дымчатым и сделался совершенно прозрачным, ритмично подергиваясь дымкой, как будто внутри что-то дышало, а затем в далеком тумане стало вырисовываться человеческое изображение.
      Это был высокий мужчина с серебрянными волосами, в одежде архиепископа, в митре, с тяжелым нагрудным крестом, усыпанным драгоценными камнями. Он был в гневе.
      – Лорис, – подумал про себя Морган, наклонившись поближе, чтобы рассмотреть изображение. – Какого дьявола он здесь появился? Вероятно, он полностью занимает мысли Дункана.
      Дункан резко отдернул руки от шара, как будто тот внезапно раскалился и обжег его. Черты его лица исказились от отвращения. Когда его руки потеряли контакт с шаром, изображение стало медленно таять, и шар постепенно приобрел первоначальный вид. Он опять стал дымчатым янтарем.
      Дункан обтер руки о сутану, как бы стараясь избавиться от чего-то мерзкого и противного. Затем он с трудом овладел собой и начал говорить, глядя на свои руки.
      – Теперь тебе ясно, что я приехал не просто в гости, – горько сказал он. – Я не мог этого скрыть даже от кристалла.
      Морган кивнул.
      – Я понял это, как только ты спрыгнул с коня, – он рассеянно посмотрел на свое кольцо с Грифоном. – Ты хочешь рассказать мне, что же произошло?
      Дункан вздрогнул.
      – Это непросто, Аларик. Меня… меня лишают сана…
      – Лишают сана? – в голосе Моргана звучало искреннее удивление. – За что?
      Дункан сделал попытку улыбнуться.
      – Разве ты не догадываешься? Ахиепископ Лорис убедил архиепископа Корригана, что мое участие в коронации не ограничивалось только ролью исповедника Келсона. А это, к несчастью, правда. Может, они уже подозревают, что я наполовину Дерини. Они хотели вызвать меня для ответа в церковный суд, но нашелся верный друг, который вовремя предупредил меня. В общем, случилось то, чего мы так боялись.
      Морган опустил глаза.
      – Мне очень жаль, Дункан. Я же знаю, как много значит для тебя сан священника. Я… я не знаю, что сказать.
      Дункан слабо улыбнулся.
      – Все гораздо хуже, чем ты думаешь, мой друг. Если бы просто лишение сана, то бог с ним, я бы пережил. Я понял, что чем больше я действую как Дерини, тем меньшее значение для меня имеют мои священнические обеты и клятвы, – он сунул руку в одну из седельных сумок и достал свернутый лист пергамента, который положил на стол перед Морганом. – Это копия письма, адресованного твоему епископу Толливеру. Мой друг, который служит в канцелярии Корригана, с большим риском выкрал его для меня. Основное в этом письме то, что Лорис и Корриган требуют от Толливера твоего отлучения от церкви, если ты не отречешься от своего могущества и не проведешь остаток дней в раскаянии и смирении. Это слова архиепископа Корригана.
      – Мне отречься? – фыркнул Морган. На его лице отразилось презрение. – Они, должно быть, шутят, – он потянулся к письму, но Дункан перехватил его руку.
      – Я еще не кончил, Аларик, – спокойно сказал он, глядя в глаза Моргану. – И, если ты не отречешься и пренебрежешь их приказом, они отлучат от церкви не только тебя, они отлучат и весь Корвин. Интердикт, понимаешь?
      – Интердикт?
      Дункан кивнул и отпустил руку Моргана.
      – А это означает, что во всем Корвине церковь прекратит свою деятельность. И не будет ни служб, ни крещений, ни венчаний, ни похорон, ни отпеваний – ничего. Я не уверен, что народ Корвина хорошо отнесется к этому.
      Морган стиснул зубы и взял письмо. Он начал читать, и по мере чтения в его глазах появились холод и сталь.
      – Его преосвященству Ральфу Толливеру, епископу Корота… дорогой брат, до нас дошли сведения… Герцог Аларик Морган… греховная магия… против законов церкви и государства… герцог не отречется от своего запретного могущества Дерини… отлучить… Интердикт на Корвин… надеемся, что вы это сделаете… Проклятие!
      Яростно выругавшись, Морган скомкал письмо и швырнул его на стол.
      Он сел в кресло, тяжело дыша.
      – Чтоб их пожрали в аду отвратительные чудовища, чтобы им каждую ночь во сне являлись тринадцать демонов! Будь они прокляты, Дункан! Что они хотят сделать со мной?
      Дункан улыбнулся:
      – Ну, теперь ты успокоился?
      – Нет. Ты понимаешь, что Лорис и Корриган нанесли мне удар в самое уязвимое место? Они знают, что мое влияние в Корвине основано не на том, что народ любит меня, Моргана. Если духовный суд Гвинеда предаст меня анафеме, то они знают, что я не могу просить свой народ, чтобы он лишился всех таинств святой церкви.
      Дункан откинулся в кресле и выжидающе посмотрел на Моргана.
      – Так что же нам делать?
      Морган расправил скомканное письмо, снова просмотрел его, и опять с отвращением бросил его на стол.
      – Толливер уже получил оригинал?
      – Вряд ли. Монсеньор Горони отплыл на «Рафалии» два дня назад. По моим расчетам, если они верны, он должен прибыть завтра.
      – Вернее, через три часа, когда начнется прилив, – возразил Морган, – Горони, должно быть, хорошо заплатил капитану, чтобы добраться поскорее.
      – Есть возможность перехватить письмо?
      Морган поморщился и покачал головой.
      – Я не хочу рисковать. Ведь в этом случае я посягну на неприкосновенность церкви. Нет, я должен допустить Горони к Толливеру.
      – Ну, а если я сначала нанесу Толливеру визит? Если я покажу Толливеру эту копию и объясню всю ситуацию, может он согласиться ничего не предпринимать несколько месяцев? А кроме того, я уверен, что ему вовсе не понравится получать приказы Лориса и Корригана. Ведь для него не секрет, что они используют его как простую пешку в своей игре против нас. Мы можем сыграть на его самолюбии. Может, он тогда задержит Интердикт? Как ты думаешь?
      Морган кивнул:
      – Это может получиться. Тогда иди готовься: мойся, переодевайся. И передай Дерри, чтобы приготовил для тебя свежую лошадь. Пока ты будешь одеваться, я напишу Толливеру письмо с просьбой о поддержке. Это не совсем простое дело, – он поднялся, подошел к письменному столу, разложил бумагу и пододвинул к себе чернильницу. – Каким-то образом я должен добиться нужного соотношения между моим положением герцога, верноподданническими чувствами к церкви и нашей с ним долгой дружбой. И при всем этом необходимо оттенить на второй план все связанное с Дерини. Тогда совесть Толливера не позволит ему выступить против меня.
      Через четверть часа Морган уже поставил свою подпись под письмом и украсил ее затейливым росчерком, исключавшим возможность подделки. Затем он капнул на лист зеленый воск и приложил к нему свой перстень.
      На воске четко отпечаталось изображение Грифона.
      Он мог бы сделать печать и без воска. Его кольцо Дерини могло отпечатываться прямо на бумаге, но Морган знал, что это не понравится епископу. Его преосвященство ничего не имел против Дерини, но все же существовали пределы, за которые Морган не хотел переступать. Лишь малейшее присутствие магии Дерини могло испортить все впечатление от письма.
      Морган свернул пергамент и приготовился положить еще одну печать.
      Тут как раз вернулся Дункан. У него на руке висел тяжелый шерстяной плащ. С ним был и Дерри.
      – Готово? – спросил Дункан, подходя к столу и глядя через плечо кузена.
      – Почти.
      Морган капнул воск на письмо и быстро прижал к нему печать. Затем он подул на воск, чтобы тот затвердел, и подал письмо Дункану.
      – Второе письмо у тебя?
      – Хмм… – Дункан щелкнул пальцами. – Дерри, подай мне письмо, – и он показал на пергамент, лежащий на круглом столе.
      Дерри принес письмо, и Дункан тщательно спрятал его в складках своей сутаны.
      – Вам нужен эскорт, отец? – спросил Дерри.
      – Как решит Морган. Лично я думаю, что чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше. Ты согласен, Морган?
      – Удачи тебе, – кивнул Морган.
      Дункан улыбнулся, кивнул в ответ и вышел из комнаты.
      Дерри несколько мгновений смотрел ему вслед, а затем повернулся к Моргану.
      Герцог не двинулся со своего места и, казалось, находился в глубокой задумчивости.
      Дерри долго колебался, прежде чем прервать течение мыслей своего господина.
      – Милорд?
      – Да? – удивленно посмотрел Морган, как бы забыв, что Дерри еще здесь.
      – Можно задать вопрос?
      Морган устало улыбнулся:
      – Конечно. Ты, вероятно, не можешь понять, что происходит.
      Дерри засмеялся.
      – Это не так уж и плохо, милорд. Но, может, я могу чем-нибудь помочь?
      Морган внимательно посмотрел на него, опершись подбородком на руку, а затем кивнул:
      – Возможно, – сказал он, подавшись вперед. – Дерри, ты служишь мне достаточно долго. Ты не хочешь участвовать в магии вместе со мной?
      Дерри широко улыбнулся:
      – Вы же знаете, сэр, что я всегда готов, сэр.
      – Отлично. Подойдем к карте.
      Морган отправился к вытканной на гобелене карте, висящей на стене. Он пробежал пальцами по широкой голубой полосе, пока не нашел то, что искал.
      Дерри наблюдал за ним и внимательно слушал Моргана, который начал говорить:
      – Так. Корот здесь. А вот устье двух рек. Вверх по Уэстерн Рийвер, которая служит нашей восточной границей с Торантом, лежит Фатан – торговый центр Торента. По этому району проходят все торговые пути Венсита. Я хочу, чтобы ты прошел вверх по территории Торента вплоть до Фатана. Затем ты должен повернуть на запад и вдоль нашей северной границы вернуться обратно. Цель похода – собрать сведения. Меня интересует следующее: каковы военные планы Венсита в этом районе, что слышно об этом шакале Варине, а также обо всем, что касается Интердикта. Дункан посвятил тебя в это?
      – Да, сэр.
      – Отлично. Костюм ты выберешь сам. Полагаю, что торговец мехами или охотник не вызовут подозрений. Лишь бы в тебе не опознали воина.
      – Понял, сэр.
      – Хорошо. Ну, а теперь займемся магией.
      Он полез к себе за ворот, достал тонкую серебряную цепочку и выпустил ее поверх своей темно-зеленой туники. Затем он снял ее через голову, и Дерри увидел, что на цепочке болтается серебряная медаль.
      Дерри наклонил голову и Морган надел цепочку ему на шею так, что медаль оказалась на груди у Дерри. Тот с любопытством посмотрел на нее.
      Там было чье-то изображение, но Дерри не узнал того, кто там изображен. Надпись на ребре медали Дерри также не смог прочесть.
      Морган повернул медаль лицевой стороной вперед, а затем направился к книжному шкафу.
      – Отлично, теперь я попрошу помочь мне. Я хочу провести сеанс Мысленного Видения. Ты не раз был свидетелем таких сеансов. Тебе нужно расслабиться и полностью освободить мозг от всего. Не беспокойся, никаких неприятных ощущений не будет, – добавил он, увидев на лице Дерри замешательство.
      Дерри поборол волнение и кивнул.
      – Хорошо. Теперь смотри на мой палец и расслабься.
      Морган поднял указательный палец и стал медленно водить им перед лицом Дерри.
      Глаза молодого человека внимательно следили за пальцем до тех пор, пока он не коснулся переносицы.
      Дерри вздрогнул. Затем медленно вздохнул и обмяк. Рука Моргана легла на его лоб.
      Прошло полминуты. Ничего не происходило.
      Морган протянул другую руку к медали и сжал ее в ладони, закрыв глаза.
      Через минуту он выпустил медаль из руки, открыл глаза и убрал ладонь со лба Дерри.
      Глаза Дерри моментально открылись. В них были и изумление, и страх.
      – Вы… вы говорили со мной? – громко прошептал он.
      Благоговейный трепет изменил тембр его голоса. – Вы… – он с изумлением посмотрел на медаль. – Я могу использовать это для связи с вами во время моего путешествия до Фатана?
      – Конечно, если это будет необходимо, – согласился Морган. – Только помни, что это трудно. Если бы ты был Дерини, то ты мог бы связаться со мной в любой момент, хоть это и потребовало бы больших затрат энергии. Но ты сможешь связываться только в определенное время, заранее условленное. Если я тебя не вызову, у тебя самого не хватит на это сил. Поэтому важно согласовать время. Я думаю, что первый контакт у нас будет завтра, через три часа после наступления темноты. Ты уже, наверное, будешь в Фатане.
      – Хорошо, милорд. И мне надо будет использовать то заклинание, которому вы обучили меня? – его голубые глаза расширились от возбуждения.
      – Верно.
      Дерри кивнул и стал прятать медаль под тунику. Затем он снова достал ее и стал рассматривать.
      – Что это за медаль, милорд? Я не могу узнать того, кто изображен, и надпись мне непонятна.
      – Я боялся, что ты спросишь об этом, – усмехнулся Морган. – Это очень старая медаль Святого Камбера, времен начала Реставрации. Она досталась мне в наследство от матери.
      – Медаль Камбера? – переспросил Дерри. – А если ее кто-нибудь узнает?
      – Если ты не будешь раздеваться, то ее никто не увидит и тем более не узнает, мой друг, – рассмеялся Морган. – Как ни жаль, но придется тебе в этом путешествии обойтись без женщин. Это очень важное и рискованное путешествие.
      – Вы не упустите повода посмеяться, милорд, – смущенно пробормотал Дерри, пряча медаль под тунику.
      Затем он улыбнулся и вышел из комнаты.
      Наступили сумерки, когда Дункан направил свою усталую лошадь к Короту. Ночной холод, спускающийся с гор, уже начал проникать под одежду, вызывая озноб.
      Беседа с Толливером оказалась успешной только частично. Епископ согласился задержать свой ответ посланцу из Ремута до тех пор, пока он не оценит ситуацию. Коме того, он обещал держать Моргана в курсе всех событий. То, что это все связано с Дерини, беспокоило епископа, но Дункан этого и ожидал. Епископ настоятельно предупредил Дункана, чтобы тот больше не якшался с магией, если ему дороги его сан и бессмертие души.
      Дункан плотнее закутался в плащ и пустил лошадь галопом, полагая, что Морган с нетерпением ждет известий. А кроме того, Дункан с вожделением подумал об ожидающем его грандиозном обеде,. В отличие от своего кузена Дункан любил светскую жизнь, пышные церемонии. Если он поторопится, то успеет как раз вовремя. Было еще не совсем темно.
      Он скакал по дороге, не думая ни о чем другом и, завернув за следующий поворот, увидел в десяти ярдах перед собой на дороге чью-то высокую тень. В полумраке трудно было различить что-то определенное, но когда Дункан натянул поводья, чтобы не сбить этого человека, он заметил, что человек одет в сутану странствующего монаха. На голове остроконечный капюшон, а в руке посох.